Дед и бабка за столом Замерли совместно. И сидят они рядком, Как жених с невестой.
      А над ними на стене, Рядом с образами, Ворошилов на коне В самодельной раме.
      Как получше норовит Снять их внук форсистый. И, серьезный сделав вид, Щелкнул кнопкой быстро.
      - Эх, живешь, не знаешь, дед, О своей ты славе! Про тебя один поэт Целый стих составил.
      Дед Данила весел, сыт, Курит бестревожно. - Все возможно, - говорит, Это все возможно...
      1931
      ДЕД ДАНИЛА В БАНЕ
      За рекой над крышей бани Пар густой валит клубами, И вокруг на полверсты Берега, обрывы, склоны Пахнут каменкой каленой, Пахнут веником зеленым Все деревья и кусты.
      Баня вытоплена жарко. Поддавай, воды не жалко: Речка близко, лей смелей, Парься, лесу не жалей.
      Дед Данила влез на полку, Дед Данила лег надолго, Дед Данила лег - так лег, Дубом ноги в потолок.
      Дед Данила старый плотник, Он попариться охотник. В год не реже, как два раза, Он, бывало, в печку лазал. На снегу, среди двора, Обливался из ведра.
      И, однако, дед Данила Отличался редкой силой. Он об этом скажет сам. Потаскал кряжей в охоту. Тыщи бревен обтесал.
      А и что вы только было, Если б смолоду Данила Мылся в бане, как теперь!
      Он бы ростом был повыше, Он бы притолоку вышиб, Как вошел бы в эту дверь.
      Плотник хвалится здоровьем, Веселит, смешит народ. То примером, то присловьем Славу бане воздает.
      - Если хочешь, чтобы тело На жаре легко потело, Чтобы сила не сдавала, Чтоб работа ладом шла, Чтобы хворь не приставала, Чтоб не жалила пчела, Чтоб жена добра была, Чтобы речь была толкова, Чтобы шутка - весела, Парься веником дубовым, Мойся в бане добела.
      Мойтесь, люди. Парьтесь вволю, Завтра праздник - выезд в поле. Хоть земля сама черна, Любит чистого она.
      За рекой, над крышей бани, Пар густой валит клубами. Пар над теплою землей. Пахнет мокрою золой, Молодой смолой - живицей, Молоком парным, Весной.
      1938
      ИВУШКА
      Умер Ивушка-печник, Крепкий был еще старик...
      Вечно трубочкой дымил он, Говорун и весельчак. Пить и есть не так любил он, Как любил курить табак. И махоркою добротной Угощал меня охотно.
      - На-ко, - просит, - удружи, Закури, не откажи. Закури-ка моего, Мой не хуже твоего.
      И при каждом угощенье Мог любому подарить Столько ласки и почтенья, Что нельзя не закурить.
      Умер Ива, балагур, Знаменитый табакур.
      Правда ль, нет - слова такие Перед смертью говорил: Мол, прощайте, дорогие, Дескать, хватит, покурил...
      Будто тем одним и славен, Будто, прожив столько лет, По себе печник оставил Только трубку да кисет,
      Нет, недаром прожил Ива, И не все курил табак, Только скромно, не хвастливо Жил печник и помер так.
      Золотые были руки, Мастер честью дорожил. Сколько есть печей в округе Это Ивушка сложил.
      И с ухваткою привычной, Затопив на пробу печь, Он к хозяевам обычно Обращал такую речь:
      - Ну, топите, хлеб пеките, Дружно, весело живите. А за печку мой ответ: Без ремонта двадцать лет.
      На полях трудитесь честно, За столом садитесь тесно. А за печку мой ответ: Без ремонта двадцать лет.
      Жизнью полной, доброй славой Славьтесь вы на всю державу. А за печку мой ответ: Без ремонта двадцать лет.
      И на каждой печке новой, Р"ш" выложив чело, Выводил старик бедовый Год, и месяц, и число.
      И никто не ждал, не думалВзял старик да вдруг и умер, Умер Ива, балагур, Знаменитый табакур.
      Умер скромно, торопливо. Так и кажется теперь, Что, как был, остался Ива, Только вышел он за дверь.
      Люди Иву поминают, Люди часто повторяют: Закури-ка моего, Мой не хуже твоего.
      А морозными утрами Над веселыми дворами Дым за дымом тянет ввысь. Снег блестит все злей и ярче, Печки топятся пожарче, И идет, как надо, жизнь.
      1938
      НА СВАДЬБЕ
      Три года парень к ней ходил, Три года был влюблен, Из-за нее гармонь купил, Стал гармонистом он.
      Он гармонистом славным был, И то всего чудней, Что он три года к ней ходил, Женился ж я на ней.
      Как долг велит, с округи всей К торжественному дню Созвал я всех своих друзей И всю свою родню.
      Все пьют за нас, за молодых, Гулянью нет конца. . Две легковых, три грузовых Машины у крыльца.
      Но вот прервался шум и звон, Мелькнула тень в окне, Открылась дверь - и входит он. С гармонью на ремне.
      Гармонь поставил у окна, За стол с гостями сел, И налил я ему вина И разом налил всем.
      И, подняв чарку, он сказал, Совсем смутив иных: - Я поднимаю свой бокал За наших молодых..
      И снова все пошло смелей, Но я за ним смотрю. Он говорит: - Еще налей. - Не стоит, - говорю, Спешить не надо. Будешь пьян И весь испортишь бал. А лучше взял бы свой баян Да что-нибудь сыграл.
      Он заиграл. И ноги вдруг Заныли у гостей. И все, чтоб шире сделать круг, Посдвинулись тесней.
      Забыто все, что есть в дому, Что было на столе, И обернулись все к нему, Невеста в том числе.
      Кидает пальцы сверху вниз С небрежностью лихой. Смотрите, дескать, гармонист Я все же не плохой...
      Пустует круг. Стоит народ. Поют, зовут меха. Стоит народ. Чего-то ждет, Глядит на жениха.
      Стоят, глядят мои друзья, Невеста, теща, мать.
      И вижу я, что мне нельзя Не выйти, не сплясать.
      В чем дело, - думаю. Иду, Не гордый человек. Поправил пояс на ходу И дробью взял разбег.
      И завязался добрый спор, Сразились наравне: Он гармонист, а я танцор, И свадьба в стороне.
      - Давай бодрей, бодрей, - кричу, Строчу ногами в такт. А сам как будто я шучу, Как будто только так.
      А сам, хотя навеселе, Веду свой строгий счет, Звенит посуда на столе, Народ в ладони бьет.
      Кругом народ. Кругом родня Стоят, не сводят глаз. Кто за него, кто за меня, А в общем - все за нас.
      И все один - и те, и те Выносят приговор, Что гармонист на высоте, На уровне танцор.
      И, утирая честный пот, Я на кругу стою, И он мне руку подает, А я ему свою.
      И нет претензий никаких У нас ни у кого. Невеста потчует двоих, А любит одного.
      1938
      СВЕРСТНИКИ
      Давай-ка, друг, пройдем кружком По тем дорожкам славным, Где мы с тобою босиком Отбегали недавно. Еще в прогалинах кустов, Где мы в ночном бывали, Огнища наши от костров Позаросли едва ли. Еще на речке мы найдем То место возле моста, Где мы ловили решетом Плотвичек светлохвостых. Пойдем-ка, друг, пойдем туда, К плотине обветшалой. Где, как по лесенке, вода По колесу бежала.
      Пойдем, посмотрим старый сад, Где сторож был Данила. Неделя без году назад Все это вправду было. И мы у дедовской земли С тобой расти спешили. Мы точно поле перешли И стали вдруг большие.
      Наш день рабочий начался, И мы с тобой мужчины. Нам сеять хлеб, рубить леса И в ход пускать машины. И резать плугом целину, И в океанах плавать,
      И охранять свою страну На всех ее заставах. Народ мы взрослый, занятой. Как знать, когда случится Вот так стоять, вдвоем с тобой, Над этою криницей?
      И пусть в последний paз сюда Зашли мы мимоходом, Мы не забудем никогда, Что мы отсюда родом.
      И в грозных будущих боях
      Мы вспомним, что за нами И эти милые края, И этот куст, и камень...
      Давай же, друг, пройдем кружком По всем дорожкам славным, Где мы с тобою босиком Отбегали недавно.
      1938
      * * *
      Мы на свете мало жили, Показалось нам тогда, Что на свете мы чужие, Расстаемся навсегда.
      Ты вернулась за вещами, Ты спешила уходить И решила на прощанье Только печку затопить.
      Занялась огнем береста, И защелкали дрова. И сказала ты мне просто Дорогие мне слова.
      Знаем мы теперь с тобою, Как любовь свою беречь. Чуть увидим что такое Так сейчас же топим печь.
      1938
      МАТЬ И ДОЧЬ
      Мчится в поле машина, Пыль клубится за ней...
      - Не к тебе ль, Катерина?.. - Видно, к дочке моей... Мимо льна молодого Проезжают как раз.
      - Кто здесь будет Фролова? - Две Фроловых у нас. Катерина Фролова Это вот она - я,
      А Наталья Фролова Будет дочка моя. Вон в платочке бордовом, Можно кликнуть сейчас.
      - Нет, товарищ Фролова, Мы-то лично до вас... Усмехнулась и руки Отряхнула она.
      - Ну, бросайте, подруги, Что ж, я выйду одна?..
      И по льну осторожно, Точно вброд босиком, На лужок придорожный Все выходят гуськом.
      А в тени от машины Встали строем одним Седоусый мужчина И две женщины с ним.
      - Вот, товарищ Фролова, За высокий ваш лен От колхоза "Основа" Вам привет и поклон.
      Весь колхоз вам желает Жить в здоровье сто лет. Весь колхоз выдвигает Вас в Верховный Совет.
      За уход ваш любовный, За талант и за труд Все кругом поголовно Голоса отдадут...
      Отступив, побледнела, Губы вытерла мать. На своих поглядела, На приезжих опять.
      Поклонилась: - Ну, что же... Всем спасибо мое... Только дочь... помоложе, Может, лучше ее?.. И тогда виновато Гость руками развел:
      - Если б ехали в сваты, Так о чем разговор!.. И, как ветром волнуем, Колыхнулся народ: Мать поздравить родную Дочь родная идет.
      Мать смуглее и строже. Дочь светлей и стройней. Но глазами похожи И осанкою всей.
      Столько сдержанной силы И у той и у той. И одною красивы Строгой кровной красой.
      Взгляд и облик тот самый, И простые черты... Мама, что же ты, мама, Уж не плачешь ли ты?..
      1938
      ПОЛИНА
      Над великой русскою равниной, Над простором нив, лесов и вод Летчица, по имени Полина, Совершила славный перелет.
      Были с ней ее подруги смелые, Женщины под стать - одна в одну. И от моря Черного до Белого Путь лежал их через всю страну.
      Глубоко внизу прошла под ними Хлебная украинская степь, Города, сады и темно-синий, В берегах зеленых, вольный Днепр.
      И остался по пути, наверно, Где-то в стороне один колхоз. За оградкой низкой - птичья ферма И постройки белые вразброс.
      Там стоит немолчный Крик куриный, Там - всего лишь восемь лет назад Птичница, по имени Полина, Созывала на дворе цыплят.
      Там она вела им счет свой строгий, Чтоб ни одного не потерять. И клевала ей босые ноги Хлопотливая цыплячья рать.
      И в какой-то летний день обычный, Заглушая писк и гомон птичий, Пролетел над фермой самолет. Птичница стояла у ворот.
      И смотрела, сколько видеть можно, Против солнца заслонясь рукой. И могучей, сладкой и тревожной Грудь ее наполнилась тоской...
      1938
      СЛУЧАИ НА ДОРОГЕ
      Поля обветрились едва Ступить с дороги топко. Как хвоя тонкая, трава Показывалась робко.
      И колесо еще следа Прорезать не успело. И запоздалая вода По всем овражкам пела
      В такой-то день мы шли гулять, Кино прослышав где-то. И были оба мы под стать, Как лорды, разодеты.
      И с виду будто от собак, Для красоты на деле, Мы с другом прутики в руках Изящные имели.
      Хотя обочные уже Тропинки были сухи, Шагали мы настороже, Оберегая брюки.
      А воздух весь звенел вокруг, И грело солнце так-то! И вот идем и слышим вдруг: Стучит, буксуя, трактор.
      Понять не трудно, что и как: Имеет ухо опыт. Какой-то, думаем, дурак В грязи машину топит.
      Слова готовы наперед: - Позор! В нетрезвом виде... С горы спускаемся - и вот Мы видим... Что ж мы видим?
      Девчонка лет семнадцати Хлопочет за рулем: Обволокло по ступицы Колеса киселем.
      Девчонка лет семнадцати Берет на полный ход. Но, видно, не податься ей Ни взад и ни вперед.
      Подходят к ней смущенные Два лорда молодых. - Позвольте, мы вас вытащим, Сказал один из них.
      Понятно, соглашается, Хотя глядит зверьком, И даже улыбается, Несчастная, мельком.
      Но это дело личное, А медлить не с руки. И лорды, не задумавшись, Снимают пиджаки.
      Мости побольше хворосту, Кустарник под боком.
      И трактор вылез вскорости, Однако суть не в том... Девчонка, смех стараясь скрыть, Сидит, глядит понуро.
      - Позвольте вас благодарить... И руку протянула.
      Но мы стоим, мы как без рук: В грязи по локти руки. А тут еще мы видим вдруг, Какие наши брюки.
      Стоим. Нельзя подать руки. Умыться тоже нечем. Она, смеясь, нам пиджаки Накинула на плечи.
      Он на меня, я на него Идем, косясь, бок о бок. - Ты что? - А что? - Да ничего...
      И рассмеялись оба. Была погода хороша, Приветлива девчонка. Шел в гору "Интер" не спеша. И мы пошли сторонкой.
      Потерян был иаш прежний лоск, И нас томила робость. Знакомство все же началось. Но тут - сюжет особый...
      1938
      СЕМЬЯ КУЗНЕЦА
      Машина под флагом стоит у крыльца, Цветы по бортам полевые. Сегодня большая семья кузнеца Места покидает родные.
      Не ведавший прежде далеких дорог, Старик, человек домовитый, Кузнец уезжает на Дальний Восток К своим сыновьям знаменитым.
      Не в гости. Еще от работы не прочь Умелые старые руки. С ним едет старуха и младшая дочь, Невестки и первенцы-внуки.
      Веселая, дружная эта семья Жила, подрастала при кузнице темной, Ухваткой и силой в отца сыновья, А в мать красотой, моложавой и скромной.
      Любил их отец. За вечерним столом Сидели, как равные, вместе, Вели деловитые речи втроем, Втроем затевали и песни.
      Давно ли то было? А дети росли. И вот они вправду мужчины. У самого края советской земли Ведут боевые машины.
      Своими сынами зовет их страна, Знакомы народу их лица. И носят они на груди ордена За подвиг в бою у границы.
      Родительской гордости полон старик, За шуткой скрывает волненье: Мол, жить мне теперь интерес не велик От славы своей в отдаленье.
      Мол, еду гулять. Ни забот, ни хлопот, Живи, отдыхай за сынами. А смерть подойдет - и опять же почет: Положат под красное знамя.
      И будто бы он по природе простак О чем еще думать такому? А правду сказать - не совсем оно так, И даже как раз - по-другому.
      Охота ему не отстать от детей, Водить с ними прежнюю дружбу, Чтоб было ребятам еще веселей Нести свою трудную службу.
      Пускай они все-таки, - думает он, С позиции слышат недальней Знакомый им с детства, уверенный звон Отцовской простой наковальни.
      И, глядя в глухую тревожную мглу, Готовясь к атаке горячей, Пускай они знают, что батька в тылу Свою выполняет задачу.
      И пусть, как товарища, чуют плечом, Чему бы в бою ни случиться, И мивгое пусть они знают, о чем Вперед говорить не годится...
      Машина под флагом стоит у крыльца, Цветы по бортам полевые. Сегодня большая семья кузнеца Места покидает родные.
      У той, у какой-то далекой версты, Далеко от этого дома, Наверно, другие цветут и цветы, И птицы поют по-иному.
      Сиял шапку старик, обернулся, взглянул На дом, на колодец, на крышу с трубою. Что ж, трогай! - И молодо, гордо тряхнул Курчавой седой головою.
      И жизнь как бы снова начнется вдали. Но, дедовский край покидая, Не брал он на память щепотку земли: Своя она вся и родная.
      1938
      ПРО ТЕЛЕНКА
      Прибежал пастух с докладом К Поле Козаковой: Не пришла домой со стадом Бурая корова.
      Протрубил до полдня в рог И нигде найти не мог. Надо ж атому случиться Горю и тревоге В самый раз, как ей телиться На последнем сроке. Забредет, куда не след, Пропадет - коровы нет.
      Да еще совпало это, Ради злой напасти, Что самой хозяйки нету, Скотницы Настасьи.
      А характер у самой Не сказать, чтоб золотой. Никому не будет мало, Как сама вернется, Вот и знала, скажет, знала Что-нибудь стрясется...
      И пойдет, пойдет по всей Улице хвалиться, Что и не на кого ей Даж* положиться.
      Что беды не видели, Спали все подряд, Что в хлеву вредители У нее сидят.
      Им с коровами не любо, Подыхай коровы. А с шофером скалить зубы День и ночь готовы." Что теперь сказать в ответ? Правда все. Коровы нет.
      Не пришла корова с поля, Пропадет корова. Что ж ты будешь делать, Поля, Поля Козакова?..
      Вышла за околицу, В лес пошла одна. Ходит Поля по лесу. Полдень. Тишина.
      Ходит Поля ельником, Топчет мох сухой. Пахнет муравейником, Хвойною трухой.
      В глушь непроходимую, Жмурясь, пробралась, Липкой паутиною Вся обволоклась...
      Лес и вдоль и поперек Поля исходила. Как девчонка, сбилась с ног, Села, приуныла.
      С чем прийти на скотный двор, Что сказать Настасье? Да и тут еще шофер Виноват отчасти.
      Что недаром ходит он Это всем известно. Ну и пусть себе влюблен, Ей неинтересно.
      Хоть сто лет не будь его, И на то согласна.
      Но попреки каково Слушать занапрасно. Спотыкаясь, бродит снова Девушка усталая. Ах ты, бурая корова, Ах ты, дура старая...
      Ходит девушка - и вдруг Где-то за кустами Будто хрустнул тонкий сук, Звук тревожный замер...
      Притаилась в тишине, Приподнявши брови. Слышит: близко, в стороне Грустный вздох коровий... Вздох - и снова тишина, Сонная, лесная... Покачнулся куст - она! Бурая, родная.
      Повернула чуть рога, Тихо промычала. На опавшие бока Будто показала. Отступила, и у ног, На траве зеленой, Мажет слюнями листок Рыженький теленок.
      Длинноногий добрый бык, И назвать его - Лесник!
      Подхватила, как ребенка, Понесла - и следом мать; Слышит - выпала гребенка. Ладно, некогда искать. Дотащилась до дороги Лесом, лядом напрямик. Ох, тяжел ты, длинноногий, Теплый, потный, рыжий бык. Потемнели в поле тени, Солнце спряталось в лесу. Млеют девичьи колени, Мочи нет: - Не донесу... И, шатаясь, через силу, Сзади бурая идет. Мол, и я его носила, А теперь уж твой черед.
      Тихо Поля Козакова С ношей движется домой. Жалко рыжего, коровы, Жалко ей себя самой...
      Будто нет ни ног, ни рук Повалиться впору. Только видит Поля вдруг Своего шофера.
      Он идет с горы к реке С полотенцем на руке.
      Он идет, ее не видя, У него свои дела. Закричала: - Виктор, Витя! Села, дальше не могла. Подбегает он в испуге, Плачет девушка навзрыд:
      - Ты гуляешь, руки в брюки, Я страдаю, - говорит. Опечален и растерян, Он бормочет: - Виноват... Но ему теперь не верят, Даже слушать не хотят.
      - Ты прощенья не проси. Вот теленок. Сам неси.
      Не сказал шофер ни слова, Взял теленка и понес. Следом - Поля Козакова, Покрасневшая от слез. С ношей бережно шагая, На нее глядит шофер.
      - Что ж ты нервная такая? Затевает разговор. Голос ласков и участлив, Но еще молчит она.
      И своей довольна властью, Точно строгая жена. Пусть молчит, а все же видит Славный парень, верный друг.
      Не оставит, не обидит И не выпустит из рук.
      Молчаливое согласье. Что минуло - то не в счет. И навстречу им Настасья Выбегает из ворот.
      Завела свое сначала: - Так и знала, так и знала... Присмотрелась и - молчок. Дело к свадьбе - угадала, Улыбнулась и сказала: - Так и знала, что бычок...
      1938
      ЗА ТЫСЯЧУ ВЕРСТ...
      За тысячу верст От родимого дома Вдруг ветер повеет Знакомо-знакомо...
      За тысячу верст От родного порога Проселочной, белой Запахнет дорогой;
      Ольховой, лозовой Листвой запыленной, Запаханным паром, Отавой зеленой;
      Картофельным цветом, Желтеющим льном И теплым зерном На току земляном;
      И сеном и старою Крышей сарая... За тысячу верст От отцовского края...
      За тысячу верст В стороне приднепровской Нежаркое солнце Поры августовской.
      Плывут паутины Над сонным жнивьем, Краснеют рябины Под каждым окном.
      Хрипят по утрам Петушки молодые. Дожди налегке Выпадают грибные.
      Поют трактористы, На зябь выезжая, Готовятся свадьбы Ко Дню урожая.
      Страда отошла, И земля поостыла. И веники вяжет Мой старый Данила.
      Он прутик до прутика Ровно кладет: Полдня провозиться, А париться - год!
      Привет мой сыновний Далекому краю. Поклон мой, Данила, Тебе посылаю.
      И всем старикам Богатырской породы Поклон-пожеланье На долгие годы.
      Живите, красуйтесь И будьте здоровы От веников новых До веников новых.
      Поклон чудакам, Балагурам непраздным, Любителям песен Старинных и разных.
      Любителям выпить С охоты - не с горя, Рассказчикам всяческих Славных историй...
      Поклон землякам Мастерам, мастерицам, Чья слава большая Дошла до столицы.
      Поклон одногодкам, С кем бегал когда-то: Девчонкам, ребятам Замужним, женатым.
      Поклон мой лесам, И долинам, и водам, Местам незабвенным, Откуда я родом,
      Где жизнь начиналась, Береза цвела, Где самая первая Юность прошла...
      Родная страна! Признаю, понимаю: Есть много других, Кроме этого края.
      И он для меня На равнине твоей Не хуже, не лучше, А только милей.
      И шумы лесные, И говоры птичьи, И бедной природы Простое обличье;
      И стежки, где в поле. Босой я ходил С пастушеским ветром Один на один;
      И песни, и сказки, Что слышал от деда, И все, что я видел, Что рано изведал,-
      Я в памяти все Берегу, не теряя, За тысячу верст От родимого края.
      За тысячу верст От любимого края Я все мои думы Ему поверяю.
      Я шлю ему свой Благодарный привет, Загорьевский парень, Советский поэт,
      1938
      СЕЛЬСКОЕ УТРО
      Звон "з кузницы несется! Звон по улице идет. Отдается у колодца, У заборов, у ворот. Дружный, утренний, здоровый Звон по улице идет. Звонко стукнула подкова, Под подковой хрустнул лед; Подо льдом ручей забулькал, Зазвенело все кругом; Тонко дзинькнула сосулька, Разбиваясь под окном; Молоко звонит в посуду, Бьет рогами в стену скот, Звон несется отовсюду Наковальня тон дает.
      1938
      * * *
      Звезды, звезды, как мне быть, Звезды, что мне делать, Чтобы так ее любить, Как она велела?
      Вот прошло уже три дня, Как она сказала: Полюбите так меня, Чтоб вам трудно стало.
      Чтобы не было для вас Все на свете просто, Чтоб хотелось вам подчас Прыгнуть в воду с моста.
      Чтоб ни дыма, ни огня Вам не страшно было. Полюбите так меня, Чтоб я вас любила.
      1938
      ДЕТИ
      Стол красуется накрытый. День не просто выходной: В доме летчик знаменитый, Гость желанный - сын родной.
      Загорелый, синеглазый. Вырос, - шутят старики, Как вошел в избу, так сразу Стали ниже потолки...
      А у дома, у машины Сходка целая ребят. Все, как взрослые мужчины, Руки за спину, стоят.
      И, наверно, мыслит каждый: Погодите, дайте срок, Точно так и я однажды В гости гряну на порог.
      1938
      НА СТАРОМ ДВОРИЩЕ
      Во ржи чудно и необычно С полуобрушенной трубой, Как будто памятник кирпичный, Стоит она сама собой.
      Вокруг солома в беспорядке, Костра сухая с потолка, Плетень, поваленный на грядки, И рытый след грузовика.
      Пустынно. Рожь бушует глухо, Шумит - и никого кругом. И толькв с граблями старуха На бывшем дворище своем.
      Бегут дымки ленивой пыли. С утра старуха на ногах, Все ищет,~ может, что забыли На старом месте второпях.
      И хоть вокруг ни сошки нету, От печки той одной - нет-нет, Повеет деревом согретым, Прокопченным за много лет.
      Повеет вдруг жильем обжитым: Сенями - сени, клетью - клеть. И что-то вправду здесь забыто, И жаль, хоть нечего жалеть.
      А солнце близится к обеду, Глядит старуха, ждет людей В последний раз сюда приедут, Живи, живи да молодей!
      Там, где отныне двор, где люди, Где всем углам иная стать, В других окошках солнце будет Всходить, в других в полдни стоять.
      Там, где и улица и речка, Где ближе к дому белый свет, Дымить уже не будет печка, Как эта здесь от ветхих лет.
      Во ржи - чудно и необычно, Кидая на подворье тень, Как будто памятник кирпичный, Стоит она. Последний день.
      Кирка и лом покончат с нею, И плуг проедет прицепной. И только гуще и темнее Здесь всходы выбегут весной.
      1939
      НА ХУТОРЕ ЗАГОРЬЕ
      На хуторе Загорье Росли мы у отца, Зеленое подворье У самого крыльца, По грядкам - мак махровый, Подсолнух, лук, мокровь.
      На полдень сад плодовый: Пять яблонь - пять сортов. На хуторе Загорье В былые времена Леса, поля и взгорья Имели имена.
      На Белой горке солнце Вставало поутру, На Желтой горке - елки Темнели ввечеру. А поле, что за баней Легло правей гумна, Мы Полем под дубами Назвали издавна.
      Свой клин, своя держава Лежала у крыльца, Налево и направо
      До первого копца (1). На том большом просторе, Все как один с лица, На хуторе Загорье Росли мы у отца.
      На хуторе корову Пасли мы впятером, Сад стерегли плодовый, Смотрели за двором. В овине хлеб сушили, Брели за бороной. Ходили, как большие, С руками за спиной.
      Мы были хуторяне. Отец нам не мешал, Мы хутор свой заране Делили по душам. В избе и в поле часто Вели мы жаркий спор, Кому какой участок, Кому где ставить двор.
      Согласно поговорке, Старались так решить, Чтоб не тебе задворки, А мне одни оборки, А чтоб на Белой горке И чтоб на Желтой горке Всем братьям ровно жить.
      Дворов, дворов - деревня, Все батькины сыны. На пятерых деревья В саду разделены. На пятерых коровка, И лошадь, и хомут, На пятерых веревка И наш ременный кнут.
      На пятерых, по силе, Лопата, плуг, коса. На пятерых - четыре Тележных колеса...
      О детство! Смех и горе! Десятою травой На хуторе Загорье Порос участок мой.
      Ни знака, ни приметы Бывалой не найдешь, Ни Белой горки нету, Ни Желтой горки - рожь, Высоко, гордо вскинув Свой колос молодой, Границы хуторские Укрыла под собой.
      На хутор свой Загорье Второй у батьки сын На старое подворье Приехал я один.
      А где ж вы, братья, братцы. Моя родная кровь? Вам съехаться б, собраться На старом месте вновь.
      Как в песне либо в сказке, Слететься б вам, друзья, Слететься б вам, подпаски Загорьевской закваски, Да нет! Как раз нельзя.
      Как в песне либо в сказке Забот моей родне: Великие участки У всех в родной стране.
      Налево и направо Лежит во все концы Свой край, своя держава, Служите, молодцы!
      По долгу и по праву, Когда настанет час, На смерть, на бой, на славу За родину-державу Идите, не страшась!
      На хутор свой Загорье Второй у батьки сын На старое подворье Пришел, стою один. Стою во ржи молочной, И так далек, далек Глухой, чудной, нарочный Наш хутор-хуторок.
      Сошло, прошло, забыто, Давно, как пыль дождем, К земле сырой прибито, Пластом земли покрыто, И дымным цветом жито Цветет на месте том.
      1 Копец - межевой знак (Примеч. автора)
      1939
      ДРУЗЬЯМ
      Друзья, с кем я коров стерег, Костры палил, картошку пек, С кем я сорочьи гнезда рыл, Тайком ольховый лист курил, Друзья, когда кому-нибудь Еще случится заглянуть В Загорье наше, - это я Все наши обошел края, По старым стежкам я бродил, За всех вас гостем я здесь был.
      Пойду в поля - хлеба стеной, Во ржи не виден верховой. Гречихи, льны, овсы - по грудь, Трава - косы не протянуть.
      Земля в цвету - и все по ней: В домах - светлей, народ - добрей. А нынче, в самый сенокос, На гармониста всюду спрос.
      Как вечер - танцы при луне, Как вечер, братцы, грустно мне В своих местах, в родных кустах Без вас, друзей, гулять в гостях.
      Я даже думал в эти дни: : А вдруг как съедутся они Со всех концов, краев, столиц, С военных кораблей, с границ. И сядем мы за стол в кружок И за вином пошлем в ларек.
      И выпьем мы, как долг велит, Без лишних споров и обид, Друг перед дружкою гордясь, На ордена свои косясь.
      Но вы, друзья, кто там, кто там, У дела, по своим постам. Вы в одиночку, как и я, В родные ездите края.
      Наш год, наш возраст самый тот, Что службу главную несет.
      И быть на месте в должный час Покамест некому за нас... Друзья, в отцовской стороне, Не знаю что: не спится мне.
      Так зори летние близки, Так вкрадчиво поют сверчки, Так пахнут липы от росы.
      И в сене тикают часы, А щели залиты луной, А за бревенчатой стеной, Во сне, как много лет назад, Считает листья старый сад.
      Глухой, на ощупь, робкий счет Все тот, а все-таки не тот...
      И всяк из вас, кто вслед за мной Свой угол посетит родной, Такую ж, может быть, точь-в-точь Здесь проведет однажды ночь. Наверно, так же будет он Взволнован за день, возбужден, Лежать, курить, как я сейчас.
      О детстве думая, о нас, О давних днях, о старине, О наших детях, о войне, О множестве людских путей, О славе родины своей.
      1939
      ПОЕЗДКА В ЗАГОРЬЕ
      Сразу радугу вскинув, Сбавив солнечный жар, Дружный дождь за машиной Три версты пробежал И скатился на запад, Лишь донес до лица Грустный памятный запах Молодого сенца.
      И повеяло летом, Давней, давней порой, Детством, прожитым где-то, Где-то здесь, за горой.
      Я смотрю, вспоминаю Близ родного угла, Где тут что: где какая В поле стежка была, Где дорожка...
      А ныне Тут на каждой версте И дороги иные, И приметы не те. Что земли перерыто, Что лесов полегло, Что границ позабыто, Что воды утекло!..
      Здравствуй, здравствуй, родная Сторона!
      Сколько раз Пережил я заране Этот день, этот час...
      Не с нужды, как бывало Мир нам не был чужим, Не с котомкой по шпалам В отчий край мы спешим Издалека.
      А все же - Вдруг меняется речь, Голос твой, и не можешь Папиросу зажечь.
      Куры кинулись к тыну, Где-то дверь отперлась. Ребятишки машину Оцепляют тотчас.
      Двор. Над липой кудлатой Гомон пчел и шмелей, Что ж, присядем, ребята, Говорите, кто чей?..
      Не имел на заметке И не брал я в расчет, Что мои однолетки Нынче взрослый народ.
      И едва ль не впервые Ощутил я в душе, Что не мы молодые, А другие уже.
      Сколько белого цвета С липы смыло дождем. Лето, полное лето, Не весна под окном.
      Тень от хаты косая Отмечает полдня.
      Слышу, крикнули: - Саня! Вздрогнул, нет, - не меня.
      И друзей моих дети Вряд ли знают о том, Что под именем этим Бегал я босиком.
      Вот и дворик и лето, Но все кажется мне, Что Загорье не это, А в другой стороне...
      Я окликнул не сразу Старика одного. Вижу, будто бы Лазарь. - Лазарь! - Я за него...
      Присмотрелся - и верно: Сед, посыпан золой Лазарь, песенник первый, Шут и бабник былой. Грустен. - Что ж, мое дело, Годы гнут, как медведь. Стар. А сколько успело Стариков помереть...
      Но подходят, встречают На подворье меня, Окружают сельчане, Земляки и родня.
      И знакомые лица, И забытые тут. - Ну-ка, что там в столице? Как там наши живут?
      Ни большого смущенья, Ни пустой суеты, Только вздох в заключенье: - Вот приехал и ты...
      Знают: пусть и покинул Не на шутку ты нас, А в родную краину, Врешь, заедешь хоть раз...
      Все Загорье готово Час и два простоять, Что ни речь, что ни слово То про наших опять.
      За недолгие сроки Здесь прошли-пролегли Все большие дороги, Что лежали вдали.