12

      Бекки первая заметила дикого кабана. Тот стоял на самом берегу, у воды, и смотрел на лодку.
      Джим, стараясь не спугнуть животное, потянулся за карабином, лежавшим под навесом. Бекки молча отвела его руку и взяла карабин. Она сдвинула предохранитель и прицелилась. Гребцы, как по команде, перестали грести и приподняли весла. До кабана было метров полтораста, когда Бекки спустила курок. Кабан хрюкнул, рванулся вперед и упал в воду. Радостный вопль гребцов огласил реку, и они изо всех сил стали грести к берегу.
      — Хороший выстрел! — похвалил Эрл, осмотрев еще кровоточащую голову кабана.
      Больше всех радовался китаец Тунг. Он тут же, в лодке, принялся вместе с Дакиром разделывать тушу.
      Вечерняя суетня обезьян и гомон птиц предупредили о скором заходе солнца. Мясо в тропиках портится быстро, и мужчины, посоветовавшись, решили пристать к берегу и зажарить кабана целиком.
      Пока плыли вдоль заболоченных берегов и Джим высматривал сухое место, где удобно было бы пристать, Эрл раскрыл небольшой чемодан и вынул журнал:
      — Этот старый журнал «Коммон Сене» за октябрь 1935 года я постоянно вожу с собой. Вот что пишет известный и заслуженный американский генерал-майор Смэдли Д. Батлер. Пока мы причалим, я успею прочесть. Здесь немного…
      «Я провел тридцать три года и четыре месяца на действительной службе в наиболее активном роде вооруженных сил нашей страны — в военном флоте. Я прошел все чины, начиная с младшего лейтенанта до генерал-майора. В течение этого периода я большую часть времени являлся высокооплачиваемым наемником крупного капитала Уолл-стрита и банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром, действовавшим в пользу капитализма… Так я помогал обеспечить безопасность американской нефтяной компании в Мексике; в частности, в Тампико в 1914 году я помогал превратить Гаити и Кубу в убойное место для молодчиков из „Нейшнл Сити банк“, взимающих там пошлины. Я помогал расчистить путь в Никарагуа для международного банкирского дома „Брайн брозерс“ в 1909–1912 годах. В 1916 году я „просвещал“ Доминиканскую республику в интересах американской компании.
      Для американской фруктовой компании „приводил в порядок“ Гондурас в 1903 году. В 1927 году я следил за тем, чтобы „Стандарт ойл“ могла спокойно вершить дела в Китае. Все эти годы я имел, как выражаются гангстеры, шикарный рэкет. Меня награждали почестями, медалями, продвигали по службе. Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что Аль-Капоне мог бы поучиться у меня кое-чему. Самое большее, что он мог бы сделать, это развернуть свой рэкет в трех районах города. Мы, моряки, разворачиваем свой на трех континентах».
      Лодка с шуршаньем въехала в песок. Гребцы с громкими криками втащили ее подальше на берег. Бекки с удовольствием выпрыгнула из лодки. Перед ней была непроходимая стена из лиан, кустов и веток. Все мужчины рьяно принялись за работу. Одни копали яму на возвышении у опушки, другие собирали по берегу сухое топливо.
      Бекки тоже побежала собирать дрова, но Эрл остановил ее. Анна Коорен никогда бы этого не сделала.
      Вскоре в яме горел костер и над ним, проткнутая деревянным шестом, жарилась туша кабана.
      — Говорят: «масса змей, масса змей», а я ни одной не видела, — сказала Бекки Джиму.
      Тот тихонько засмеялся, подошел к Дакиру и что-то сказал. Дакир позвал двух гребцов, сидевших у огня; они встали и пошли к лесу. Джим пригласил Бекки следовать за ними и пошел сам.
      Они не прошли и двадцати шагов, как один из гребцов показал шестом под куст. Бекки подошла. Гребец концом шеста копнул прелые листья, и Бекки увидела скользкое темное тело змеи. Ее передернуло. Второй что-то крикнул, указывая на дерево. Бекки увидела, что на ветке у куста тоже была змея, зеленоватая. Еще одну змею показали Бекки в воде. Возле берега была видна небольшая треугольная голова. Четвертая змея, мертвая, принесенная на шесте гребцом, была длинная, метра в полтора, толстая и пестрая.
      — С меня довольно! — сказала Бекки и пошла к лодке, с уважением посматривая на голые ноги гребцов, видимо не боявшихся змей.
      Слегка обугленного, зажаренного кабана сняли с огня и положили на огромный пальмовый лист. Тунг ловко отрезал длинным острым ножом дымящиеся куски. Сразу наступила ночь, без сумерек. Ужинать им пришлось на лодке. Огонь привлек тучи комаров и мошек. То и дело слышались сердитые возгласы и шлепки. Бекки казалось, что она ест мясо, приготовленное из мошек и комаров.
      Путешественница легла спать под пологом, но и здесь мошки не давали уснуть. Утром она увидела распухшие лица своих спутников.
      — «В жизнь и в воду!» — прокричал Джим малайскую поговорку и, сбросив синие шаровары, прыгнул в трусах в реку. Через минуту все гребцы ныряли в быстром течении реки, не забывая, однако, о крокодилах.
      Позавтракали и снова плыли, пока не наступила дневная жара. Тогда лодку остановили, и гребцы легли спать. Потом лодка двигалась всю ночь и утро. Эрл опять просвещал Бекки.
      На третий день, после дождя, Джим первый заметил человека на берегу. Человек подавал знаки пальмовой веткой.
      — Ну вот и приехали, — сказал Эрл.
      Сердце Бекки бешено забилось. Здесь был иной лес и гористая местность, но Бекки ни на что не обращала внимания. Она все время следила за собой, за своими жестами и тоном разговора. Это было утомительно и поглощало массу внимания. К тому же чувство беспокойства не оставляло ее ни на мгновение.
      «Ну и умру, ну и умру, если надо!» — мысленно твердила она, но ее стремление привыкнуть к мысли о смерти и уже не бояться ничего и никого не приносило желанного успокоения.
      Кампонг был большой. Здесь было все: и рисовые поля, и роща хлебных деревьев, и плантации кофейных деревьев. Прежде всего она выкупалась в отведенном ей помещении. Вслед за тем пришел Джим прощаться. Он предостерегающе показал глазами, что за ними следят посторонние, и громко пригласил мисс Анну Коорен ужинать.
      На улице он тихонько шепнул, что с обменом все в порядке.
      — Я сейчас уезжаю. Увидимся в Пандунге или на Яве.
      В помещении, куда они вошли, сидело много мужчин. Бекки усадили отдельно. Она ела и уже не интересовалась тем, что она ест.
      После еды Эрл официально пригласил ее выслушать порядок обмена. Бекки не изменила позы, а только повернула голову к Эрлу.
      — Вы все поняли, мисс Ван-Коорен? — спросил Эрл.
      — Я все поняла, мистер неизвестный, — ответила Бекки. — Я могу идти спать? — Это было сказано высокомерно и с иронией.
      — Вас проводят, — ответил Эрл. И тотчас же двое мужчин с оружием встали с ковра.

13

      Утром Бекки, Эрл, Дакир, китаец-повар и еще пятеро бойцов выехали верхом.
      Маленькие лошадки быстро двигались иноходью. Чтобы отогнать жалящих насекомых, лошади все время помахивали головами и старались пройти вплотную к зелени, чтобы почесать бок. Тогда ветки хлестали по лицу всадников, и Бекки надо было крепко держать узду в руках. Она услышала оглушительный шум и спросила о его причине. Эрл приказал свернуть в сторону шума.
      — Вы можете попрощаться с дуриановым деревом, возле которого вас захватили, — сказал он.
      Дуриановое дерево было высокое, раскидистое и очень походило на вяз, но кора на нем была глаже. Вокруг дерева был бамбуковый частокол с острыми зубцами от диких зверей, неравнодушных к плодам дуриана.
      На расстоянии от дерева (чтобы колючки падающих плодов не попали на тело) стояло шестеро детей; двое из них изо всех сил дергали за веревку, привязанную к бамбуковой трещотке, прицепленной на дереве. Это и было причиной оглушительного шума, отпугивающего обезьян.
      Снова тронулись в путь. Через три часа их остановили бойцы отряда патриотов. Все спешились. Дакир объяснился с командиром отряда, и тот вызвался проводить их.
      — Теперь ты старший, Дакир, — сказал Эрл и обмотал себе голову чалмой.
      Дакир ушел с командиром и двумя бойцами. Обратно он вернулся с целой группой людей. Они обступили Эрла и горячо приветствовали его. Эрл почтительно пожал руки двум из прибывших.
      Один оказался худощавым пожилым мужчиной, другой, более молодой, имел бородку и усы. Вскоре Дакир и один из прибывших ушли к месту обмена.
      Через некоторое время Эрл попросил мисс Анну Коорен идти по той же тропинке. За ней шел китаец и нес в правой руке чемодан, а в левой — рюкзак с плодами дуриана.
      Они остановились на опушке под огромными копаловыми деревьями. Через поляну к ним шел европеец в белом пробковом шлеме, белом парусиновом костюме и в белых ботинках.
      На шлем Бекки была наброшена вуаль зеленоватого цвета, спускавшаяся на лицо.
      — Ян Твайт, — тихо сказал Эрл и отступил назад, за пальмы.
      Подходивший пристально смотрел на Анну-Бекки. Он даже споткнулся и чуть не упал.
      — Ян! — первая крикнула Бекки-Анна и отбросила вуаль на шлем.
      Мужчина радостно потряс обеими руками в воздухе, что должно было означать приветствие, и, не обращая внимания на окружающих, подошел вплотную.
      — Вы живы! — крикнул он и протянул руку для пожатия. — Боже, как вы изменились!
      Бекки-Анна смерила его чуть насмешливым взглядом и шутливо вложила ему в протянутую руку свой стек.
      — Можно было поспешить с обменом и не заставлять меня кормить блох, тихо сказала она без улыбки. — Как отец?
      — О, превосходно, превосходно! Но как вы изменились!
      — Начнем обмен, — сказал пожилой мужчина из группы Бекки.
      Твайт бросил презрительный взгляд на говорившего, ноздри его дрогнули.
      — Сейчас вы будете свободны, минуту терпения! — сказал он Бекки-Анне и медленно начал поворачиваться, не в силах оторвать свой пристальный взгляд, устремленный в глаза Бекки-Анны.
      — Ян, — вдруг сказала Бекки, — этот китаец, — она указала стеком на Тунга, стоявшего позади, — тоже должен быть освобожден вместе со мной… Так надо! — ответила она на вопросительный взгляд Яна.
      Ян потребовал освобождения китайца. Патриоты переглянулись, пошептались и согласились. Ян быстро отошел.
      — Хорошо! — донесся еле слышный голос Эрла.
      На поляне показался возвратившийся Дакир, ходивший опознавать своих. Еще не доходя до кокосовых деревьев, он потряс бумагой, зажатой в руке, и молча протянул ее выступившему вперед Эрлу.
      Эрл внимательно прочитал бумагу, затем нервно провел ладонью по лбу, снова начал читать и наконец сказал:
      — Просто не знаю, что и делать!
      — А в чем дело? — спросила встревоженная Бекки.
      — Вместо четырех летчиков они доставили письмо от них. Судя по письму, заверенному консульством, летчики действительно освобождены из тюрьмы и переданы американскому консульству для отправки на родину. И самое странное: это сделано по собственному их, летчиков, желанию.
      — Провокация… — начала Бекки, но острый взгляд Эрла призвал ее к молчанию. Ведь в их многочисленной группе были и не посвященные во все дела.
      — В том-то и дело, что не провокация. Вот письмо, написанное ими руководителям партизан Суматры знакомым мне почерком. Значит, они не знают, что мы здесь. Но тогда зачем эти условные знаки для достоверности письма? Или наших парней сумели в чем-то убедить? Ничего не понимаю… А как с десятью другими?
      — Их привели, — сказал Дакир и добавил: — Они еще живы.
      — Ранены?
      — Нет. После голода.
      Эрл на мгновение задумался. Глаза его слегка прищурились.
      — Не будем менять, пока не привезут летчиков? — спросил один из руководителей.
      — Наоборот, не будем ждать, — заявил Эрл. — Будем меняться, и сейчас же, — и, обратившись к Бекки, сказал: — Вы, мисс Коорен, можете не беспокоиться. Мы вас не задержим, чтобы выяснить причину такого поведения летчиков. Скоро вы увидите своего отца на Яве, в Батавии, и надеюсь, поможете летчикам выехать.
      — Конечно, так и будет, — ответила Бекки.
      Из слов Эрла она поняла, что ей предстоит поездка на Яву для выяснения судьбы летчиков и, конечно, Анну Коорен патриоты до тех пор не выпустят. Предстояла встреча с Ван-Коореном и неприятное разоблачение. Хорошо было бы избежать этой встречи, как и встречи со знакомыми Анны. Но раз Бекки сама напросилась, надо было продолжать играть роль.
      Опять ушел Дакир. Спустя некоторое время он и Ян показались на поляне и остановились посередине.
      — Можете быть свободны, мисс Ван-Коорен, — услышала Бекки за спиной и, оглянувшись, увидела несколько пар настороженных глаз. Увидела еще раз серые глаза Эрла.
      Соблюдая видимость отчуждения, она сказала:
      — Вы не обижали меня. Спасибо и до свиданья!
      — До свиданья! — ответил Эрл. — Может быть, вы даже пожмете мне руку за доставленный вам комфорт?
      — Если хотите, — высокомерно ответила Бекки и сильно пожала руку Эрлу, вкладывая в это пожатие и тоску расставания и обещание все выполнить.
      Бекки быстро, но с достоинством шла по поляне. Только теперь она обратила внимание, что вся большая поляна была устлана срубленными аланг-аланг. Очевидно, это было сделано с целью избежать засады.
      С другой стороны поляны двигалась группа мужчин. Они шли по пять человек, держа друг друга под руки.
      Встреча произошла посреди поляны. Бекки увидела изможденные тела, обтянутые кожей черепа на тонких шеях. Живыми у них были только глаза.
      «Только не выдать себя, только не распуститься!» — мысленно внушала себе Бекки, стараясь не выразить на лице ни сострадания, ни гнева.
      — Поспешим, Анни, — сказал Ян и мягко взял ее под руку.
      — Боже! — прошептала Бекки-Анна. — Как у меня болит голова, и уже много дней! — И она набросила вуаль на лицо.
      — Анни жалуется! Для меня это новость, — игриво сказал Ян и тут же серьезно спросил: — Может быть, вас отравили?
      — Разве это моя тень, вышедшая из могилы, идет рядом с вами? ответила Бекки, сразу усвоив игриво-насмешливый тон, по-видимому принятый Анной и Яном.
      — Ну, не вам, знатоку ядов, это говорить. Вы получили хоть одну коробочку с ядами и противоядиями?
      — Вы, как всегда, не слишком спешили. Но дайте мне что-нибудь накинуть поверх шлема и закрыть лицо.
      — На опушке вас ждет ваш чемодан, который вы оставили перед походом за этим своим «особым» дурианом. — Ян Твайт шумно понюхал воздух и кивнул на шедшего позади китайца с грузом дуриана, сказав с огорчением: — Все равно это не вылечило вас от любви к дуриану!
      — Куда вы меня так тянете? — не выдержала Бекки. — У меня прямо голова раскалывается от боли. — Она резко выдернула свой левый локоть из руки Яна.
      — Скорее, Анна! Так надо, вы все поймете… — И Ян резко крикнул Тангу.
      Китаец побежал.

14

      Бекки ожидала увидеть на опушке голландских военных и была удивлена, увидев группу вооруженных малайцев в голландских мундирах.
      — Войско раджи, союзника голландцев! — объяснил Ян, поймав ее удивленный взгляд. — Гидросамолет ждет нас на реке. А туда поскачем верхом. Скорее, скорее!
      Он сам подвел лошадь Бекки, и они поскакали галопом.
      Проскакав минут десять и выехав на поле кампонга, Ян Твайт пустил коня шагом. Он вынул из кармана ракетный пистолет и выстрелил вверх. Ракета взвилась, оставляя дымный след, и разорвалась. Желтые и синие огни медленно падали вниз. Когда погасла первая ракета, Ян Твайт выпустил вторую, третью — и так пять штук.
      — Зачем? — спросила Бекки.
      — Для самолетов, — отозвался Ян и снова заставил лошадей скакать галопом.
      Бекки удивилась, но не стала расспрашивать, зачем давать знать, если они скоро подъедут к гидроплану. Сомнения ее быстро разрешились. Наполняя воздух гулом, над ними прошло шесть пикирующих бомбардировщиков. Деревья мешали видеть, но первый глухой разрыв раздался уже через несколько минут.
      — Бомбят бандитов в лесу возле поляны! — торжествующе улыбаясь, пояснил Ян Твайт.
      — Ну, в лесу нелегко найти цель!
      — Газы, — кратко пояснил Ян, и Бекки ужаснулась страшной догадке.
      Неужели голландцы используют ядовитые газы против патриотов? Как трудно быть выдержанной! Возле гидросамолета ее встретили трое военных. Они, как по команде, откозыряли Бекки, и старший поздравил ее с освобождением из рук бандитов. В кабине военный извинился за беспокойство, но попросил рассказать, в каком районе мисс Ван-Коорен была, сколько бандитов видела, как они вооружены, есть ли пулеметы и легкие танки. Много ли у них боеприпасов, сколько раненых и прочее в том же духе.
      — Они не так глупы, чтобы дать мне все это увидеть, — сказала Бекки-Анна. — После того как охрана раджи бежала от первого выстрела из куста, я осталась одна и тоже спряталась в зарослях. Это было близ дурианового дерева.
      Военный предложил карту, и Бекки показала приблизительное местоположение единственного известного ей дерева дуриана. Словом, она дала точно такие показания, как научил ее Эрл.
      К китайцу Тунгу военные отнеслись крайне недоверчиво. В кабине самолета ему приказали сидеть позади. Военные кивали, слушая рассказ Бекки о том, как Тунг спас ее от укуса ядовитой змеи, схватив змею рукой, как он варил еду и предлагал бежать, но она сама не согласилась.
      Допрос Тунга не удовлетворил военных. Они подробно записали, как Тунг, матрос с китайского судна, отстал в Сингапуре и пять лет служил поваром у ловца диких зверей в районе Тренганы на Малаккском полуострове и в лесах Бодо-Бадур на Суматре. Как его хозяин, зверолов Миллер, работавший от фирмы Гагенбека в Гамбурге, заболел лихорадкой и он, Тунг, доставил его в Палембанг, в больницу. Это могут подтвердить врачи. А затем он отправился в леса за оставленным снаряжением и попал в руки свободных батаков, которые приняли его за шпиона голландцев. Он бежал, опять попал в плен. Его удержали как оружейника, а потом он спас Анну Ван-Коорен от змеи и стал поваром мисс Анны Ван-Коорен, которую он упросил освободить его из плена, за что он, Тунг, будет служить ей до смерти.
      — Ты все врешь, — заявил один из военных по-английски, — но мы из тебя выколотим всю правду.
      Тунг сидел на корточках в углу кабины и не отвечал.
      — Я не позволю вам трогать моего спасителя! — капризным тоном заявила Бекки.
      — Но мисс Анна Ван-Коорен… — начал старший.
      — Я не позволю вам его тронуть! — повторила БеккиАнна. — Если вы желаете захватить бандитов, то их в лесах тысячи, а этого, даже если он бандит, поймала я, и он спас мне жизнь. Я поклялась… Или для вас, военных, слово чести ничего не значит?
      — Ну успокойтесь, Анна, — вмешался в разговор Ян Твайт. — Господа офицеры шутят.
      — Если вы берете китайца на свою ответственность… — начал старший.
      — Да, беру. И довольно об этом, у меня и так болит голова.
      Мотор наконец заревел, гидроплан понесся, подпрыгнул несколько раз на воде и полетел.
      Бекки подала Тунгу ключ и приказала открыть большой чемодан. Оттуда Бекки взяла платок и, намочив его одеколоном, положила под шлем, на голову. Концы платка свисали на лицо.
      Военные пересели ближе к пилоту и, разложив карту, о чем-то тихо совещались.
      Бекки показала Яну Твайту на место рядом с собой и, когда он сел, молча протянула ему его письмо, найденное в кармане брюк, о том, что забытый Анной зонтик привел Хетти в ярость и что Ян Твайт имеет поразительные сведения для отца Анны о преподобном Эмери Скотте. Глядя краем глаза в щелку, образовавшуюся между концами свисавшего с головы платка, она увидела, как волнение сразу охватило Яна Твайта. Перекосив лицо налево, он нервно провел мизинцем левой руки по левому усику, затем перекосил лицо в правую сторону и провел мизинцем правой руки по правому усику.
      «Какой идиотский жест у этого фатоватого щеголя! Тоже мне… „тигр“!» И Бекки фыркнула, вспомнив подпись под письмом к Анне: «Твой тигр Ян». Не тигр, а котенок, и к тому же премерзкий, решила Бекки, но продолжала выжидающе молчать.
      — Анна, вы ведь хорошо знаете твердый характер своего старика?
      — Да, — ответила Бекки-Анна.
      — Мне не хотелось вас пугать, но он накануне абсолютного краха.
      — И вы?
      — Вы намекаете на мою работу в Синдикате сахарозаводчиков, устроенную вашим отцом? Я не хочу быть неблагодарным. Как жаль, что вы тогда уехали за дурианом! Посоветуйте старику не воевать с Мак-Манти.
      — Но ведь наш капитал англо-голландский? — возразила Бекки, вспомнив довольно скучный «экономический» разговор Эрла, так вдруг пригодившийся ей сейчас.
      — А разве можно ставить на английских финансистов, после того как Англия почти проиграла валютную войну с Америкой? Кто же хватается за колесо, когда оно катится вниз с горы!
      — Ян, сколько вы получаете от людей Мак-Манти и Луи Дрэйка за то, чтобы уговорить отца?
      — Луи Дрэйка? Кто это?
      — Король сельского хозяйства, протянувший руку к Индонезии. Не юлите, отвечайте на вопрос прямо!
      Ян Твайт засуетился, несколько раз повторил свой жест, приглаживая усики и при этом гримасничая, и прошептал:
      — Мы не одни.
      Бекки вздохнула с облегчением. Если у этого Яна Твайта и были подозрения насчет нее, то теперь вряд ли ему до этого.
      Ян Твайт наклонился к ее уху и прошептал:
      — Наши акции потерпели крах на бирже. Все каучуковые, сахарные, кофейные и прочие международные соглашения вдруг полетели к черту. Надо спасать, что есть. Ведь если вы, Анна, все-таки решитесь и мы поженимся, то я уже заинтересован в спасении вашего приданого.
      — А что вам дороже — приданое или я? — спросила Бекки-Анна, и ее заинтересовало, что еще сможет сказать этот пошлый фат, и так уже совершенно понятный для нее.
      — Странный вопрос! Женитьба — гармоничное соединение душ и дел.
      — И дел?! — язвительно подчеркнула Бекки.
      — Я не понимаю… Не вы ли развивали эту теорию…
      — О да, да! — быстро поправилась Бекки. — Без шуток. Что ж я должна делать? Расскажите все подробно.
      Ян Твайт погладил усики, привычно перекосил лицо влево, подсел вплотную и, обняв правой рукой Бекки за плечи, начал шептать ей на ухо о махинациях Скотта.
      Бекки было противно и его несвежее жаркое дыхание и рука, лежавшая на плечах, но она терпела. Грязная кухня борьбы за богатства Индонезии с каждым словом Яна Твайта вырисовывалась все яснее. «Как Эрл был прав, как Эрл прав!» — мысленно твердила Бекки.
      Гидроплан перелетел через горный хребет и пошел на посадку. Бекки заметила это, когда гидроплан стал снижаться и в окно показалась необъятная ширь Индийского океана. Когда гидросамолет сел на воду, подъехала моторная лодка. Ян не тронулся с места, Бекки тоже не двинулась. Она больше всего боялась появления знакомых Анны, с которыми неизвестно как держаться. Военные попрощались. Бекки обещала похлопотать о награждении их за свое спасение и просила телеграфировать о результатах бомбежки. Ян Твайт предложил вынести дуриан из кабины и доставить почтой. Бекки не согласилась. Гидросамолет полетел на юг, вдоль берега Суматры.
      Плохая видимость во время дождя заставила гидросамолет снизиться, но полет продолжался. Слева виднелись высокие горы хребта Барисан.
      Ян замолчал и вдруг наклонился к лицу Бекки, намереваясь поцеловать ее в губы.
      — У меня болит голова! — резко отстранилась Бекки. — Говорите, рассказывайте все, — подбодрила она недовольного Яна.
      Тот обиженно помолчал, но потом опять начал объяснять Бекки состояние дел.
      Зондский пролив между Суматрой и Явой, в виду острова Кракатау, они прошли уже без дождя. Тунг предложил бутерброды и фрукты. Ян жадно ел. Бекки отказалась от консервов и съела один плод дуриана.
      «Скорее бы доехать, только бы доехать!» — мысленно твердила Бекки. Как только они приземлятся, думала Бекки, она тотчас же расстанется с Яном Твайтом и своей ролью Анны. Единственная ее задача — встретиться с летчиками. Но это она уже может сделать как Бекки Стронг. После этого она будет совершенно свободна. И все же тягостное чувство неуверенности накатывало волнами и мешало радоваться скорому достижению цели и освобождению.

Глава XVI
«Во имя божие»