— Клянусь! Испытайте меня!
      — Вы были моим злым гением, но теперь… теперь я прощаю вас…
      — Арнольд, — сказала Дебора, стоявшая за спиной Аллена, — вы должны отказаться от Бекки.
      — Я откажусь! Я подпишу все, что вы продиктуете. Профессор, возьмите меня опять к себе на работу, снова учеником!
      — Нет, нет! — поспешно ответил Аллен Стронг.
      — Я буду вашим негром, я буду подметать полы и мыть колбы. Вам нужен свой человек, преданный, как собака, чтобы знать, что говорят и думают о вас. Я буду…
      — Только не это! Шпионить? Вы с ума сошли, Лифкен!
      — Не гоните меня от мира науки! Дайте мне счастье быть учеником вашей школы! Ведь я все годы верил в вас и если не давал вам ходу, то только потому, что боялся вас потерять. — Лифкен упал на колени и обхватил руками ноги Аллена.
      — Встаньте, как вам не стыдно! Пустите! — сердито закричал Аллен, пытаясь вырваться из цепких рук Лифкена.
      — Не встану… Обещайте! — настойчиво бормотал Лифкен.
      — Я подумаю! Но встаньте, ради бога… Ну хорошо… Я почти обещаю… ну, обещаю!
      — Спасибо, профессор! Отныне, если вы мне скажете: «убей» — я убью.
      — Арнольд, — сказала Дебора, — я дам вам адрес. Встретьте нашу дочь, привезите ее, и вы снова будете работать с мужем.
      — Прикажете сейчас же отправляться на поиски?
      — Действуйте! — ответил Стронг, взглянул на часы и поспешно скрылся за дверью.
      — Я помогу вам, Арнольд. Вы будете работать в институте не лаборантом, но помощником мужа. Услуга за услугу. Вы будете меня информировать обо всем, что делает Аллен в институте, в частности о женщине Кларе Томпсон. Это опасная авантюристка, а бедный Аллен так плохо знает жизнь и женщин. Во-вторых, я скучаю, Арнольд. Вы будете сопровождать меня в театры и рестораны… Будете танцевать со мной… Я буду прекрасно одеваться! Только измените старый покровительственно-снисходительный тон в разговоре со мной.
      Арнольд Лифкен, не скрывая удивления, пристально смотрел на нее.
      — Вы, кажется, не хотите работать в институте? — спросила Дебора.
      — Согласен на все ваши условия, миссис Дебора.
      Дебора протянула ему руку для поцелуя. Как долго, в течение многих лет, она мечтала о таком моменте! Арнольд Лифкен почтительно поцеловал руку, а Дебора чмокнула его в лоб. Так делали в кинокартинах все великосветские особы.
      Зазвонил телефон. Дебора подошла и сняла трубку:
      — Что? Что? Пришлете к нам рабочих сделать у нас резервуар для воды? А водопровод? Началась забастовка? Лампы для керосина у меня нет… Пришлете три? Лучше пять…
      Дебора повернулась к поверженному Лифкену, но последнего в комнате уже не оказалось. Дебора посмотрела на себя в зеркало и приняла, как ей казалось, величественную позу.

3

      Впервые за всю свою жизнь Аллен Стронг вошел в кабинет своего начальника, не испытывая смущения. Наоборот, он чувствовал необычайный подъем духа, ему не терпелось поскорее добиться утверждения разработанного им плана научной работы. Даже походка Аллена Стронга стала иной: «агрессивно-наступательной», как определила ее Дебора.
      В кабинете президента Аллен не обратил внимания на роскошную обстановку — пушистые ковры, большие картины. Президент, худощавый пожилой мужчина в темном костюме, говорил по телефону. Едва Аллен Стронг переступил порог, он тотчас же прервал разговор, положил трубку и пошел к нему навстречу. Это был больше чем акт вежливости, и Аллен почувствовал себя еще более уверенным. Наконец-то его оценили!
      — Очень рад! Как вы поживаете, профессор Стронг? Я надеюсь, что вашей жене понравился дом? Он теперь ваш собственный.
      Аллену Стронгу подарили дом, но он был так поглощен мыслями о составленном плане работ, что слова президента о таком ценном подарке не произвели на него никакого впечатления.
      — Я принес план работ, — сказал Аллен Стронг, нетерпеливо тряхнув протянутую ему руку. — Мне сказали от вашего имени, мистер президент, чтобы я составил такой план, какой считаю нужным.
      — Конечно.
      — Надеюсь, вас не испугают размеры ассигнований. Вот этот план. Стронг подал папку.
      Президент комплексной академии Мак-Манти взял в руки папку, вернулся к столу, пригласил Аллена сесть в кресло; бегло перелистал страницы плана и удивленно спросил:
      — Как, вы хотите послать шестнадцать экспедиций?
      — Да, — решительно сказал Стронг. — Это совершенно необходимо. Ни одной меньше.
      — Вы намереваетесь истратить на это дело около миллиона долларов?
      — Но мне передали, что вы распорядились составить широкий план…
      — Правильно, но… миллион долларов!
      — Сюда входит и постройка инсектария для испытания ядов на насекомых, и постройка изолированных лабораторий для разведения культур различных видов микробов, и выписка семян, а также самой необходимой научной литературы из главнейших стран! — взволнованно сказал Стронг. «Вот так всегда, — подумал он: — как только дело касается денег, сразу все срывается».
      — Вот видите! — укоризненно сказал президент.
      — Но поймите: нельзя работать успешно, если не знать успехов науки в СССР и других странах…
      — Я все понимаю, — прервал его президент, — но ваш план мне не нравится.
      Стронг покраснел.
      — Я не мог иначе, — растерянно пробормотал он. — Уж если делать, так делать.
      — Вот именно! Поэтому пошлите не шестнадцать экспедиции, а шестьдесят!
      — Шестьдесят? — Стронг даже привскочил от удивления.
      — А если и этого мало, пошлите сто, и не на пароходах, как вы указываете в графе «транспортные расходы», а на самолетах. И не на самолетах авиакомпаний, а на своих собственных. Если выписывать научную литературу из других стран, а это, между нами говоря, самое дешевое средство добывать оригинальные научные идеи, то надо выписывать не только основную научную литературу, а всю — решительно все, что выходит. И не только то, что опубликовано, но и то, что еще не напечатано и находится еще в виде рукописей и заметок, будь то работы Сапегина в России или Джонсона на острове Барбадос.
      — Но ведь советскую литературу к нам почти не пропускают.
      — Это я беру на себя.
      — Никакой ученый не даст своих неопубликованных работ в виде рукописи.
      — Это мы берем на себя. Итак, дорогой профессор Стронг, вы можете тратить много больше, чем предложено вашим планом.
      — Мне не приходилось работать в таких масштабах.
      — Я знаю. Поэтому я хочу дать вам администратора. Он освободит вас от деловых забот.
      — Пожалуйста. Буду только благодарен.
      Президент нажал кнопку и сказал в диктофон:
      — Попросите Трумса…
      — Трумс?! — воскликнул Стронг. — Вы сказали — Трумс?

4

      Толстяк Трумс вошел в кабинет, отвешивая почтительные поклоны. Теперь в его зубах не было сигары и все его жесты выражали раболепие.
      Аллен Стронг вытер лицо платком и машинально вложил свою руку в огромную ладонь Трумса.
      — Мистер Стронг, — сказал Трумс, наклоняя голову набок и не выпуская пальцев Стренга из своей сильной потной руки. — Вы меня знали, как частного предпринимателя, может быть не слишком вежливого, но настойчивого. В этом вы могли убедиться. Теперь вы можете быть уверены, что всю свою энергию человека, умеющего делать дело, я вложу в осуществление ваших великих научных идей. Пожмем же друг другу руки, как будущие партнеры в одной и той же игре, в одном и том же великом научном деле!
      — Никогда! Я не согласен! — сказал Аллен Стронг, решительно вырывая свою руку. — Вы мне не подходите. Мне нужен другой тип администратора, более, так сказать, научный…
      — Вы меня еще не знаете, мистер Стронг! Я ограблю любого, но партнерам я предан, как собака. У меня каторжная совесть. Со мной вы будете как за каменной стеной.
      — Скажите, мистер Трумс, Земля вертится? — вдруг спросил Стронг.
      — То есть, как прикажете понимать?
      — Ну, крутится земной шар или не крутится?
      — А, знаю! Вы шутник, профессор, — Трумс засмеялся. — Земной шар крутится у меня под ногами, когда я крепко выпью.
      — Я не хотел вас обидеть, Трумс, но почему бы вам и в дальнейшем не торговать ДДТ? Вы фабрикант и купец, но, извините, не ученый.
      Трумс вопросительно посмотрел на президента; тот слегка кивнул головой.
      — С тех пор, мистер Стронг, как вы разгласили тайну проданного мне рецепта инсектицида англичанам, — сказал Трумс, — того рецепта, на котором я хотел разбогатеть, как фабрикант и торговец я вылетел в трубу. И неужели вы, разорив меня, не дадите мне работу?
      — Вы клевещете на меня, Трумс. Никаким англичанам я не продавал свой секрет. Я хотел подарить его дяде, но вы этому помешали. Вспомните Джека Райта… Мистер президент, я требую справедливости.
      — Один момент, — сказал Трумс. Он вынул из кармана портсигар, достал из него смятую бумажную салфетку и разостлал ее на столе. — Это не ваш почерк, профессор? — спросил он.
      Аллен узнал свою формулу:
      — Час назад я объяснял жене за обедом формулу инсектицида.
      — Да, еще час назад она была передана в Англию и запатентована.
      — Но кто же это сделал?
      — Люди английского финансового магната, — пояснил президент. — Надо быть очень осторожным! Наши конкуренты способны на все.
      — Первый раз слышу о таком магнате.
      — Пусть это вас не волнует, — оказал президент. — Мы верим, что вы создадите нечто гораздо большее, но чтобы обезопасить вашу работу, я очень прошу вас согласиться на помощь в лице Трумса… Настаиваю на этом, профессор!
      — Согласен, — устало сказал Стронг.
      — Доклад о результатах работы экспедиций, — продолжал президент, — вы сделаете через один месяц и три недели вместо намечавшихся трех месяцев. Международная политическая ситуация такова, что мы вынуждены форсировать вашу работу. Этот доклад вы прочтете на Всемирном конгрессе по борьбе с вредителями и болезнями сельского хозяйства.
      — Но мы не успеем созвать так скоро этот всемирный конгресс. Ученые других стран не успеют подготовиться, — запротестовал Стронг.
      — Этот конгресс намечался уже много лет, и созываем его не мы, а международная организация. Вас я попрошу об одном: пошлите лично от себя приглашение в Советский Союз, профессору Сапегину, с просьбой сделать доклад о его последних достижениях в области борьбы с вредителями. Сейчас Сапегин возглавляет группу ученых, помогающих бороться с вредителями сельского хозяйства в Восточной Германии.
      — Хорошо, я напишу. И я с радостью встречусь с этим гениальным ученым…
      Президент и Трумс многозначительно переглянулись.
      — Обещайте ознакомить его со своими последними работами, — посоветовал президент.

5

      Аллен Стронг с помощью Трумса оборудовал институт, познакомился с работниками, отправил сорок одну экспедицию, послал приглашения ученым Советского Союза принять участие в работе предстоящего конгресса по вопросам борьбы с вредителями сельского хозяйства и составил новый план работы. Он гордился этим планом, весьма благосклонно принятым президентом.
      В обхождении с посторонними людьми Стронг оставался все таким же сдержанным и угрюмым, но в кабинете, в лаборатории или в кругу своих ближайших помощников этот внешне сухой и скучный человек преображался. Здесь он чувствовал себя полководцем. Он громил позиции своих научных врагов и подкреплял наступление своих союзников-дарвинистов вновь полученными фактами и данными.
      В своей прикладной науке он умел находить богатейший материал для теоретических обобщений. Он по-прежнему не читал газет, и единственные заметки, с которыми он ознакомился, были о присуждении ему премии Мак-Манти за работу в области «сохранения сокровищ Солнца». Он жил как бы вне времени и пространства, жил в мире идей, воодушевленный темпами и ритмом работы, и если бы его спросили, сколько времени он работает в институте, он бы затруднился ответить, неделю или месяц.
      Он мог бы сказать, что все экспедиции выехали во все страны, кроме Советского Союза и стран народной демократии. Там американских экспедиций не приняли, зато предложили воспользоваться богатейшей литературой по борьбе с вредителями сельского хозяйства. Советское правительство, со своей стороны, предложило не чинить препятствий советским энтомологам по уничтожению саранчи в Иране и Индии, так как размножение саранчи в этих странах принимало угрожающие размеры. Американцы заявили, что это их не касается, но по их инициативе огромные скопления саранчи в Индии остались неуничтоженными.
      Трумс доложил, что требуются дополнительные ассигнования, так как помощь ученых тех стран, где работали экспедиции, стоила много денег, но зато экспедиции проводят опрос населения, обследуют участки, производят аэрофотосъемки, создают коллекции и заготавливают живые экземпляры вредителей: жуков, личинок, живых бабочек, расы микробов, а также собирают семена всех видов сорняков, чтобы испытать действие ядов.
      Работы было очень много: экспедиции доставляли коллекции, образцы поврежденных растений, расы микробов, вызвавших заболевания, вредных жуков, червяков, клопов и прочих насекомых в живом виде. Все это надо было рассматривать, обеспечить их хранение и заняться их разведением для опытов.
      Стронг поручил Трумсу постройку помещения для насекомых — инсектария. Он должен был состоять из пяти небольших оранжерей и двух домиков для опытного испытания действия ядов на вредителях и микробах.
      С каждым днем количество специалистов в институте Стронга увеличивалось. Они приезжали из Германии, из Южной Америки, из Австралии. Возвращались экспедиции. Надо было выслушать доклады. У Аллена Стронга оставалось несколько дней до конгресса, на котором он должен был сделать свой доклад, и он очень спешил.

6

      Еще несколько дней назад Арнольд Лифкен прислал телеграмму о том, что он встретил Бекки и едет с нею. Аллен Стронг в восторге тотчас же позвонил жене, чтобы поделиться радостью, но оказалось, что она получила такую же телеграмму от Лифкена. Следующая телеграмма пришла через два часа: они ехали. «Очень хорошо!» — снова обрадовался Стронг. Потом телеграммы от Лифкена шли одна за другой с интервалами через час. Это отрывало Аллена от работы.
      — Ну, едут и едут! — сказал он, вконец раздосадованный тем, что его снова оторвали от работы, чтобы вручить телеграмму. — Больше не докладывайте! — сказал он и подскочил на стуле, услышав звон бьющегося стекла.
      Стронг прошел в соседнюю комнату. Грузный пожилой мужчина с лысой головой подбирал с пола осколки пробирок.
      — Клара, где наши лаборанты? — закричал Стронг, сердито поглядывая на незнакомца.
      Прибежала белокурая девушка:
      — Мистер Стронг, почти все ассистенты и лаборанты присоединились к всеобщей забастовке. А этого привел мистер Трумс.
      — Вызовите Трумса, и побыстрее! А вы, — Аллен обратился к рабочему, — вы просто пьяны.
      — Простите, профессор, я не пьян. Я Мюллер, немецкий ученый, но впервые за три года получил работу, и у меня от волнения дрожат руки. У меня большая семья…
      Трумс вошел, слегка запыхавшись, с сигарой в зубах.
      — Неужели нельзя было подобрать половчее, а не этих инвалидов, бьющих посуду! Смотрите, вся работа гибнет.
      — Неоткуда, профессор, — оказал Трумс. — Всеобщая забастовка. Все бастуют, и лаборанты тоже.
      — Платите им больше денег.
      — Они не просят прибавки для себя. Они бастуют вместе с рабочими, требующими свободы стачек, отмены закона Тафта — Хартли, а также установления контроля над ценами, чтобы снизить стоимость продуктов питания.
      — Но какое дело научным работникам до рабочих?
      — Они называют это солидарностью трудящихся. Один за всех, все за одного.
      — Лаборанты не имели права бросать нашу работу и бастовать. Ведь мы работаем над тем, чтобы уничтожить вредителей на всем земном шаре и дать миру еще столько же продуктов, сколько потребляют люди. Значит, все продукты станут дешевле.
      — Продукты есть, профессор, и много. Их даже жгут и топят в океане, лишь бы они не стали дешевле, — сказала Томпсон.
      — Как, Трумс, это правда?
      — Уничтожают зараженные, чтобы прекратить заразу, — ответил Трумс, бросая яростный взгляд на Томпсон.
      — Вот я вам задам один вопрос, — обратился Аллен к новому лаборанту.
      — Крутится, крутится! — громко сказал Мюллер, сделав рукой несколько кругов в воздухе.
      — Кто крутится? — спросил Стронг.
      — Земля, земной шар.
      — Почему вы мне это говорите? — недоумевал профессор.
      — Простите, профессор, — сказал смущенно Мюллер, — меня предупредили, что вы задаете этот вопрос всем и чтобы я обязательно ответил, что крутится.
      — Кто приказал вам это?
      Мюллер молчал.
      — Отвечайте, или я вас уволю!
      Трумс за спиной Стронга делал знаки.
      — Некто в сером.
      — Кто это мог быть, Трумс? Что за безобразие — так понимать меня! горячился Стронг.
      — Я выясню. Не стоит волноваться, профессор. Что же касается лаборантов, то хорошо, что этих удалось найти.
      — Профессор, — сказала Клара Томпсон, — миссис Стронг просит вас прийти домой. Ваша дочь приехала.
      Аллен Стронг быстро пошел к выходу.
      — Томпси, — позвал он Клару Томпсон, — научите этого новичка работать. Жалко выгонять: жена, дети…
      Девушка шла по аллее рядом с профессором. Она оглянулась и негромко сказала:
      — Этот тип вам все наврал. Он не из безработных. Их прислали от короля штрейкбрехеров Питера Бергофа.
      — Томпси, только, ради бога, без политики!
      — Простите, профессор! — Томпсон резко повернулась на каблуках и зашагала обратно.
      Если бы Стронг интересовался радио и экстренными выпусками газет, то через полчаса он узнал бы много интересного о себе: «Профессор Стронг, абсолютно аполитичный человек, осуждает всеобщую забастовку». «…Мы повысим мировую добычу продуктов в два раза — в этом решение всех социальных конфликтов, — говорит Аллен Стронг». «Кто не поможет мне, вредит счастью и прогрессу человечества». «Прекратите забастовку и вернитесь на работу! — призывает Аллен Стронг». «Пусть каждый поймет грандиозность задач национальной экономики и единство интересов предпринимателя и рабочего».

7

      Первым, кого увидел профессор Стронг, был Арнольд Лифкен. Он поспешно сошел с дорожки и остановился, почтительно склонив голову.
      — Спасибо, Лифкен! — сказал Стронг, протягивая руку. — Скажите Трумсу, что я поручаю вам заведовать инсектарием.
      — Спасибо за милость, патрон! Я оправдаю доверие…
      Но Аллен Стронг не слушал дальше; он раскрыл объятия, и Бекки влетела в них, как ветер.
      — Па, милый! — Она расцеловала отца, схватила его за руки и заставила вертеться вместе с собой.
      Аллен Стронг сиял от радости. В эту минуту он почувствовал, что в его жизни есть нечто не менее дорогое, чем научная работа.
      — Ну, Бекки, Бекки, довольно! Откуда ты? И почему так долго тебя не было?
      Бекки остановилась, запыхавшаяся и раскрасневшаяся:
      — Ах, па, это просто тысяча и одна ночь! Когда мы с Джимом попали в пустыню, где раньше были плодородные поля Сен-Ризоля, и тучи земли поднялись в воздух, как снег во время вьюги…
      — Ну, Бекки, я ведь просил тебя без преувеличений. Пойдем домой.
      — Это чистая правда, па. Там вместо лесов — Сахара, а дальше почвы нет и огромные пространства голой, как асфальт… как это… материнской породы и жуткие черные бури — результат монокультуры, отсутствия севооборота… хищнического использования земли.
      — Кто это рассказал тебе? Это не твои слова.
      — Мне? — Бекки замялась, вспомнив обещание, данное Гаррису. — Джим… Мы вместе будем писать о тебе.
      — Где он? — негодующе спросил Стронг.
      — Здесь. Он сказал, что не хочет мешать нашей первой встрече… Джим! Джим! — позвала девушка. — А потом я купалась в реке, куда выливают молоко с ферм Луи Дрэйка, чтобы увеличение молочной продукции не снижало цены на рынке. Я видела кисельные берега, кисель из крахмала зерен, высыпанных в реку Луи Дрэйком. А он одно и то же, что Мак-Манти.
      — Это тоже не твои слова! — снова рассердился Стронг.
      Джим сбежал по ступенькам веранды и протянул Стронгу руку. Аллен нехотя пожал ее и сказал:
      — Стыдитесь, молодой человек! Надо не уважать ни меня, лауреата генеральной премии Мак-Манти, ни моей дочери, чтобы внушать неопытной девочке несусветную чепуху об американской пустыне, созданной Луи Дрэйком и Мак-Манти, и прочее… Я не имею времени объясняться с вами, но прошу относиться к моей дочери с уважением!
      — Мистер Аллен, извините, я не хотел вас обидеть, но то, что мы видели…
      — Аллен, он написал жуткую клевету на тебя в «Голосе фермера» — будто ты дарвинист и прочее! — крикнула Дебора с веранды. — Он ужасно навредил тебе. Лучше, если он забудет наш адрес! — С этими словами Дебора сошла с веранды и подошла к Джиму.
      — Это неправда! — крикнула Бекки.
      — Неправда? — угрожающе спросила Дебора. — Перси, мистер Перси Покет! позвала она.
      В то же мгновение высокий, худощавый пожилой репортер с испитым лицом оказался рядом. Он шел вихляясь, будто у него все суставы были на шарнирах. Это был распространенный в США тип беспринципного газетного писаки, продающего свое перо тому, кто больше платит.
      — Они, — Перси Покет протянул указательный палец к самому лицу Джима, пытаются завлечь вас в политику.
      — Меня в политику? Никогда! — вскипел Аллен Стронг. — Решительно все сегодня сговорились беседовать со мной только о политике, даже родная дочь! Я не хочу, чтобы обо мне писали. Пусть оба журналиста оставят нас, потребовал он.
      — Мама, это все я.
      — Не дури, Бекки, ты не могла сама… Теперь ты видишь, Аллен, что этот человек — красный агитатор… Уходите, Джим!
      — Я ухожу, — сказал Джим, — но я надеюсь, что мистер Аллен найдет минуту времени выслушать меня по очень важному вопросу.
      — Я тоже ухожу, — заявил Перси, — но если наши газеты перестанут писать о вас, ваша слава померкнет.
      — Лифкен, проводите обоих! — распорядился Стронг.
      Бекки расплакалась, Дебора говорила сердитые слова, но Аллен не слушал ее и утешал дочь.

8

      Для Бекки купили новый четырехместный «кадилак», последней модели, темно-бордового цвета, с радиоаппаратом и маленькой игрушечной обезьянкой, висевшей у заднего окна.
      Несколько скучных вечеров с приглашенными матерью «женихами», несколько дней бесплодных поисков исчезнувшего Джима, неудачная попытка помочь сторонникам борьбы за мир, окончившаяся скандалом с матерью, — и Бекки почувствовала себя опять очень одинокой.
      Вот почему она так охотно уезжала каждый день на своей машине далеко за город и потихоньку читала книги и журналы на политические темы.
      Однажды вечером, уже при свете фар, Бекки затормозила возле стоявшего на обочине автомобиля. Водитель менял колесо, а пассажир просил подвезти, подняв вверх большой палец правой руки.
      — Джек Райт? — воскликнула Бекки. — А я и забыла о вашем существовании. Где вы и что вы? Разве вы не работаете в институте?
      Райт обрадовался: значит, Бекки ничего не знала о его ссоре со Стронгом.
      — Я помогаю осуществлять изобретение профессора Стронга на одном химическом заводе, — отозвался Джек Райт и, внимательно осмотрев Бекки, сказал: — А вы очень похорошели!
      — Надеюсь, вы не собираетесь объясняться мне в любви? — насмешливо отозвалась Бекки. — Куда вы спешите?
      Джек Райт озабоченно нахмурил лоб.
      — Я могу вам показать потрясающее зрелище — собрание куклуксклановцев, — сказал он.
      — Вы член ку-клукс-клана?! — возмущенно воскликнула Бекки.
      Но Райту, который не отличался большой наблюдательностью, показалось, что девушка восхищена. Он доверительно сообщил, что именно сегодня ночью его будут посвящать в «куки», то есть в рядовые члены организации, но Бекки может не сомневаться: при его энергии он весьма скоро достигнет высокой ступени, именуемой «домовым». Затем он станет «гиеной» и «драконом», а со временем его возведут в сан «клорла» — руководителя ку-клукс-клановской организации в штате, выше которой только совет имперских вождей «кленселей». Возглавляет же всю эту «невидимую империю», то есть клан, «имперский маг» Натан Второй. Райт говорил с восторгом об этой террористической фашистской организации, построенной не без расчета на любителей таинственности.
      Оказывается, сегодня ночью Райт должен будет произнести перед «великими циклопами» клятву всюду поддерживать первенство белой расы, сохранять, защищать и поддерживать все учреждения, права, привилегии, принципы, традиции и идеалы чистого, стопроцентного американизма против коммунистов, социалистов, всяких «красных» и неамериканцев, против негров и прочих цветных, включая евреев.
      Бекки задумалась: то ли ей вышвырнуть этого молодчика из машины, то ли воспользоваться случаем и посмотреть на то, что Гаррис называл «террористической организацией финансового капитала»? Она согласилась отвезти Райта в лес, на торжество.
      Их несколько раз обгоняли машины. Все они сворачивали вдали возле моста влево, в лес. Бекки подъехала к мосту, увидела двух полисменов и затормозила.
      — Если на торжество клана, то влево! — крикнул полисмен.
      — Разве ку-клукс-клан — не тайная организация? — спросила Бекки, сворачивая влево.
      — Мы недолго будем носить закрытые белые капюшоны, — сказал Райт. Успех выборов в конгресс во многих штатах зависит от нас. Скоро мы будем ходить, глядя не через щелки в капюшонах, а с открытыми лицами. Все стопроцентные американцы должны стать членами клана, и вы, Бекки, тоже. Я удивляюсь, что профессор Стронг отказался вступить в члены клана.
      Наконец перед ними открылась небольшая долина среди лесистых холмов. Зрители стояли тесной толпой на голом холме. Бекки не слишком доверяла собравшимся и предпочла остаться в машине. Она съехала с дороги и поставила машину возле крайнего автомобиля, чтобы в случае необходимости можно было сразу уехать. К ней подошли два средневековых пугала в белых балахонах и белых остроконечных колпаках. На груди у них были вышиты белые кресты на черном фоне. Зияющие отверстия для глаз, носа и рта придавали фигурам зловещий вид. Узнав, что Джек Райт — будущий член организации, а Бекки зрительница, они предложили Райту следовать за ними, а Бекки — уплатить десять долларов за зрелище.
      Девушка вышла из машины и внимательно осмотрела поляну. В центре ее, ближе к лесу, пылал большой костер. Вернее, пылали большие факелы, приделанные к кресту. Рядом, возле американского флага, развевающегося на древке, высились огромные чучела «великих циклопов», одетые в кроваво-красные плащи. Подле них виднелись коленопреклоненные фигуры людей в черных одеяниях и масках, изображающих черепа. Позади них длинными рядами, как привидения, стояли белые фигуры клановцев.
      Бекки увидела, как к кресту и флагу подвели группу людей, среди которых был, по-видимому, и Джек Райт. Послышались неясные слова, еще ярче запылали факелы, заколебались американский флаг и кроваво-красные плащи на огромных чучелах.
      Вся эта мрачная, демоническая сцена среди глухого леса, ночью производила гнетущее впечатление. Бекки стало не по себе. В ту памятную ночь, когда они с Джимом и Джонсоном бежали из колледжа от куклуксклановцев, она представляла себе их просто пьяными хулиганами. Но то, что она видела сейчас, было значительно более страшным. И это Америка двадцатого века!
      «Белые черти», как про себя прозвала их Бекки, совершали какой-то непонятный ей обряд. До нее долетали только отдельные слова и дикие вопли.
      Но вот издалека послышались автомобильные гудки, на дороге появились огни. Автомобили проехали в центр. Прибывшие оказались в белых балахонах. Они вытащили из автомобилей четырех связанных людей и понесли к пылающему кресту. За спинами «белых чертей», копошившихся у креста, ничего нельзя было рассмотреть. Но вот раздались ужасные вопли истязаемого человека. Бекки взобралась на капот и оттуда на крышу машины. Освещенный факелами с креста, среди толпы дико орущих клановцев стоял обнаженный человек. Мимо него длинной шеренгой проходили вновь принятые члены ку-клукс-клана. Каждый из них брал большую кисть, опускал в ведро с горящей смолой и мазал тело несчастного. И каждый раз тот издавал отчаянный вопль.
      Появилась перина. Ее распороли и обмазанного смолой человека швырнули в пух. Вот тогда-то его и привязали к столбу возле «циклопов». Затем несчастного чем-то облили, по-видимому бензином, потому что внезапно он ярко вспыхнул.
      Человек горел, горел заживо, на глазах сотен, может быть тысяч людей. Радостные крики в честь «стопроцентных» американцев заглушали предсмертные вопли жертвы этой средневековой инквизиции американского образца. Так вот оно, «потрясающее зрелище», обещанное Джеком Райтом! И этим изуверством занимались те, которые носили белые воротнички, модные шляпы и считали себя самыми цивилизованными людьми в мире! Это они кричали о происках «красных», стремившихся изменить прославленный «американский образ жизни».
      Бекки соскочила на землю и долго не могла от волнения открыть дверцу автомобиля.
      — Боже мой, это не люди, это звери, дикие звери! — громко, не помня себя, твердила Бекки.
      — Тсс! — раздался шепот рядом.
      Кто-то осторожно взял девушку за руку. Бекки испуганно отшатнулась.
      — Кто вы? — спросила она.
      Теперь она увидела, что мимо нее между машинами молча двигались на поляну люди в обычной одежде.
      — Эй, Роб! — тихо позвал собеседник Бекки. — Эта крайняя машина — самая удобная. Если ее повернуть носом в просеку, то лучше и не придумаешь. Водитель, видимо, готов помочь… Не правда ли, барышня?
      — Хочу помочь! — отозвалась Бекки так горячо, что трудно было усомниться в ее искренности.
      — Хорошо, — отозвался тот, кого назвали Робом. — Разверните свою машину носом вон туда. Когда надо будет, поедете не по лесной дороге, а по этой просеке, к профилированной дороге. Мы попытаемся прекратить это преступление.
      Бекки развернула машину и остановилась. Она сидела за рулем в ожидании.
      На поляне произошло смятение. Прибывшие бросились отбивать оставшихся в живых пленников Ку-клукс-клана. Первым делом они загасили огнетушителями факелы на кресте и костер. Поляна погрузилась во мрак.