История франков

И пресвитер, невзирая на ночь, поспешно направился домой, заклиная человека, освободившего его» ни о чем никому не рассказывать. И вот, придя домой, он отыскал грамоту, переданную ему упомянутой королевой, отнес ее королю Хлотарю и рассказал, как епископ отдал распоряжение заживо похоронить его. Все были поражены и говорили, что никогда ни Нерон, ни Ирод не совершали подобного преступления, не закапывали заживо человека в могилу. К королю Хлотарю пришел и епископ Каутин, но, обвиненный пресвитером Анастасием, удалился, побежденный и смущенный. Пресвитер же, получив от короля распоряжение, стал владельцем своего имущества, как он и хотел, оставив его своему потомству. Для Каутина же не было ничего святого, ничего дорогого. Его совершенно не трогали ни церковные писания, ни светские. Он был очень любезен с иудеями и предан им, но не ради спасения их души, о чем обычно должен заботиться пастырь, а ради того, чтобы они приобретали дорогие вещи, которые они продавали дороже, чем те стоили: он им делал поблажки, а они весьма перед ним угодничали.

13. Храмн же в те дни пребывал в Клермоне. Он совершал тогда много безрассудных поступков и тем ускорил свою гибель[31]; в самом деле, народ его часто проклинал. Он не любил того, кто мог дать ему хороший и полезный совет, а любил только ничтожных, безнравственных молодых людей, которых он собирал вокруг себя; он прислушивался к их советам и им же приказывал силой похищать дочерей у сенаторов. Он тяжко оскорбил Фирмина, отняв у него должность графа города, и на его место поставил Саллюстия, сына Еводия. Но Фирмин со своей тещей укрылся в церкви.

Были же дни великого поста, и епископ Каутин собрался идти с пением псалмов, согласно установлению святого Галла, как мы упоминали об этом выше[32], в церковный приход Бриуда[33]. И вот епископ вышел из города с громким стенанием, боясь, как бы с ним в пути не случилось [89] какого-либо несчастья. Ведь сам король Храмн[34] угрожал ему. В то время, когда епископ находился в пути, король решил послать [в церковь] Имнахара и Скаптара, первых людей из своей свиты, и сказал им: «Идите и силой выведите из церкви Фирмина и его тещу Цезарию». Когда епископ, как мы сказали, удалился с пением псалмов, посланцы короля Храмна вошли в церковь и пытались увлечь Фирмина и Цезарию разными лукавыми речами. Когда они так очень долго ходили по церкви, разговаривая то об одном, то о другом, стараясь привлечь внимание беглецов к тому, что они рассказывали, они приблизились к главным дверям святого храма, которые в то время были открыты. Тогда Имнахар схватил Фирмина, а Скаптар – Цезарию за руки и выбросили их из церкви, а там уже стояли наготове слуги, чтобы их подхватить. Их тотчас же взяли под стражу[35]. Но на следующий день, когда стражу сморил сон, они, почувствовав себя свободными, сбежали в базилику блаженного Юлиана и таким образом освободились из-под стражи. Однако имущество их было передано казне. Так как епископ Каутин боялся, как бы и ему самому не нанесли обиду, он во время упомянутого пути держал наготове оседланного коня. Как только он увидел, что сзади едут на лошадях и спешат к нему, он сказал: «Горе мне, ведь это люди Храмна, они посланы, чтобы схватить меня». Вскочив на коня и погоняя его обеими шпорами, он один, оставив хор, еле живой доскакал до портика базилики блаженного Юлиана. Но мы, рассказывая об этом, вспомним высказывание Саллюстия, направленное против тех, кто хулит историков[36]. А именно он сказал: «Писать историю оказывается делом трудным: во-первых, потому что деяния надо описывать подходящими словами, а, во-вторых, если автор будет порицать проступки, очень многие будут склонны видеть в этом недоброжелательство и зависть». Но продолжим начатое.

14. И вот когда Хлотарь после смерти Теодобальда принял власть над франкской землей[37], то, объезжая свое королевство[38], он однажды услышал от своих приближенных, что саксы, подстрекаемые безумием, вторично восстают против него[39] и отказываются платить дань[40], которую они ежегодно выплачивали. Раздраженный этими словами, он выступил против них. И когда он был недалеко от их границы, саксы направили к нему послов со словами: «Мы ведь не пренебрегаем тобой и дань, которую мы обычно выплачивали твоим братьям и племянникам, не отказываемся платить, и если ты попросишь, мы заплатим еще больше. Об одном лишь просим, чтобы был мир и чтобы не было столкновения между твоим войском и нашим народом». Услышав эти слова, король Хлотарь сказал своим воинам: «Эти люди правы. Не будем нападать на них, дабы не слишком погрешить против бога»[41]. Но те отвечали: «Мы знаем этих лжецов, они вовсе не исполнят своего обещания. Пойдем на них». И снова саксы принесли половину своего имущества, прося мира. И Хлотарь сказал своим воинам: «Прошу вас, оставьте этих людей в покое, чтобы не возбудить гнева божьего против нас»[42]. Но они не успокоились. И снова саксы принесли одежду, скот и все свое движимое имущество, говоря: «Возьмите это и еще половину нашей земли, только оставьте свободными наших жен и детей и не начинайте войны против [90] нас». Но франки и на этом не хотели успокоиться. Тогда Хлотарь сказал им: «Откажитесь, прошу вас, откажитесь от этого намерения. Ведь мы не правы, не затевайте войны, в которой мы погибнем. Но если вы захотите выступить, я за вами по своей воле не последую». Тогда, разгневанные на короля Хлотаря, они бросились на него, разорвали его шатер и с бранью потащили его, намереваясь убить, если он откажется выступите с ними. Видя это, Хлотарь против своей воли выступил с ними в поход. Но когда завязалась битва, франки потерпели полное поражение в ней[43], и такое множество было убитых с той и другой стороны, что совершенно невозможно было ни определить их, ни сосчитать. Тогда Хлотарь, весьма смущенный, попросил мира, говоря, что он выступил против них не по своей воле. Заключив мир, он вернулся восвояси.

15. А жители Тура, узнав, что король вернулся с поля битвы с саксами, составив грамоту[44] на избрание пресвитера Евфрония епископом, отправились к королю. Когда они изложили ему суть дела, король ответил: «Я ведь повелел, чтобы туда посвятили в епископы пресвитера Катона[45], почему же пренебрегли нашим приказанием?» Они ответили: «Мы его просили, а он не захотел прийти». Во время этого разговора неожиданно явился сам пресвитер Катон и стал умолять короля, чтобы он приказал отстранить Каутина и назначил бы его епископом в Клермон. Когда король стал смеяться над этим, Катон обратился со второй просьбой к королю, умоляя рукоположить его в епископы Тура, чем Катон раньше пренебрег. Король ему ответил: «Я ведь с самого начала приказал посвятить тебя в сан епископа Тура, но, как я слышал, ты пренебрег этой церковью, поэтому ты не будешь править ею». Так посрамленный Катон удалился.

Когда король стал спрашивать о святом Евфронии, ему сказали, что он приходится внуком блаженному Григорию, о котором мы упоминали выше[47]. Король ответил: «Этот род знатный и знаменитый[47]. Да будет воля божья[48] и блаженного Мартина. Пусть свершится выбор». И после того как король отдал приказание, святой Евфронии был рукоположен в епископы, восемнадцатым после блаженного Мартина.

16. Храмн же, как уже сказано[49], питая ненависть к епископу Каутину, строил в Клермоне разнообразные козни. В то время Храмн тяжело заболел, так что от сильной лихорадки у него выпали на голове волосы. Был тогда при нем замечательный, отличавшийся «во всякой благости»[50], клермонский гражданин по имени Асковинд, который старался силой удержать его от дурного поведения, но безуспешно. Рядом с королем находился также и Леон из Пуатье, яростный подстрекатель на дурные дела. Он был достоин своего имени, так как был ненасытен и свиреп, как лев. Говорят, он сказал однажды, будто исповедники господа Мартин и Марциал не оставили ничего, что умножило бы королевскую казну. Но он тотчас же был поражен силой исповедников и, став глухим и немым, потерял рассудок и скончался. А ведь несчастный [Леон] приходил в Тур в базилику святого Мартина, молился, приносил дары, но, обычно искупляющая, чудотворная сила святого отвернулась от него. И он вернулся с той же болезнью, с какой и прибыл. [91]

Покинув Клермон, Храмн пришел в город Пуатье. Там он жил в роскоши и, соблазненный советом недоброжелателей, задумал перейти на сторону своего дяди Хильдеберта, замышляя козни против отца. Хильдеберт же не без тайного умысла обещал принять того, кого он должен был бы наставить духовно, чтобы тот не сделался врагом своему отцу. Тогда они, через тайных послов, поклялись друг другу [в верности] и единодушно составили заговор против Хлотаря. Но Хильдеберт, видимо, забыл, что сколько бы раз он ни выступал против своего брата, он всегда уходил посрамленным. Храмн же, вступив в этот союз, возвратился в Лимож и подчинил своей власти те земли в королевстве своего отца, которые он раньше объехал[51].

В то время жители Клермона заперлись в стенах города и, изнуренные различными болезнями, в большом количестве умирали. Затем король Хлотарь направил к Храмну двух своих сыновей – Хариберта и Гунтрамна. Когда они проходили через Клермон, то узнали, что Храмн находится в Лиможе. Они дошли до горы, называемой Черной, и там нашли его. Разбив палатки, они расположились против него лагерем и послали к нему посольство сказать, чтобы он возвратил захваченные им не по праву отцовские владения, в противном случае пусть он готовится к битве[52]. А так как Храмн делал вид, что он покорен отцу, и говорил: «Я не могу отказаться от всех областей, которые я объехал, и с милостивого согласия отца я желал бы оставить их под своей властью», то они потребовали решить этот спор сражением. Когда же оба войска, вооружившись, выступили и сошлись для битвы, внезапно поднялась буря, сопровождаемая яркой молнией и громом, и помешала им сразиться.

Но, вернувшись в лагерь, Храмн коварным образом через иноземца известил братьев о смерти отца. Именно в то время велась упомянутая мною выше война против саксов[53]. Испуганные этим сообщением, они с большой поспешностью возвратились в Бургундию. А Храмн отправился вслед за ними с войском, дошел до города Шалона[54], осадил его и захватил. Затем он стал лагерем у крепости Дижон. О том, что произошло, когда он пришел туда в воскресенье, мы и расскажем.

В то время жил там святой епископ Тетрик, о котором мы упоминали в предыдущей книге[55]. Клирики, положив три книги на алтарь, то есть Пророчества, Апостол[56] и Евангелие, молили господа открыть им, что ожидает Храмна: ждет ли его удача и действительно ли он получит королевство, и да пусть господь явит сие божественной силой своей; при этом они договорились о том, что каждый из них прочтет во время службы ту страницу, которую он наугад откроет. И вот когда вначале была раскрыта книга пророков, они нашли в ней следующие строки: «Отниму ограду его от него, и будет он опустошаем; вместо того чтобы принести виноград, принес он дикие ягоды»[57]. Затем открыли Апостол и обнаружили в нем: «Ибо сами вы достоверно знаете, братия, что день Господень придет, как тать в ночи. Ибо когда будут говорить: „Мир и безопасность“, тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно тому, как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут»[58]. А в Евангелии устами господа было сказано: «А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет [92] их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке, и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое»[59] Храмн же был принят в базилике упомянутым епископом, там он вкусил причастие[60] и затем устремился дальше к Хильдеберту. Однако в город Дижон ему не разрешили войти. В то время король Хлотарь храбро сражался с саксами. Ведь саксы, как утверждают, побуждаемые Хильдебертом и негодуя на франков, еще с прошлого года вышли из своей области, пришли во франкскую землю[61] и разорили все до самого города Дойца, и совершили весьма тяжкое преступление.

17. В то время Храмн, уже будучи женатым на дочери Вилиахара, приехал в Париж, заключил с Хильдебертом союз на верность и любовь и поклялся в том, что он самый злейший враг своему отцу. А король Хильдеберт, пока Хлотарь воевал с саксами, пришел в Реймскую Шампань, дошел до самого города Реймса, все опустошая грабежами и пожарами. Так как Хильдеберт услышал, что брат его убит саксами, и считая, что все теперь в его власти, он захватил все области, куда только мог дойти.

18. В то время и герцог Австрапий, боясь Храмна, укрылся в базилике святого Мартина. Но ему, находящемуся в таком бедственном положении, не замедлила явиться божественная помощь. Ведь Храмн приказал так связать его и так строго охранять, что никто не помышлял приносить ему пищу, и он не мог даже выпить воды. Тогда он, принужденный голодом, [думал Храмн], скорее добровольно выйдет из святой базилики на свою погибель. Но тут подошел неизвестный и ему, полуживому, поднес чашу с водой, чтобы он выпил. Как только Австрапий ее взял, быстро подбежал местный судья и, вырвав у него из рук чащу, вылил воду на землю. Но за этим немедленно последовали божественное возмездие и чудо блаженного предстателя. А именно: в тот же самый день судья, совершивший этот поступок, заболел лихорадкой и умер в полночь, не дожив на следующий день и до того часа, в который он в базилике святого вырвал из рук беглеца чашу. После этого чуда Австрапию принесли в изобилии все, в чем он нуждался.

Когда же вернулся в свое королевство Хлотарь, то он оказал Австрапию большой почет. При жизни короля Австралии достиг духовного сана и был рукоположен в епископы в крепость Селл, расположенную в округе города Пуатье, с тем чтобы в будущем, после смерти епископа Пиенция, стоявшего тогда во главе церкви в Пуатье, занять его место. Но король Хариберт[62] распорядился иначе. И вот когда епископ Пиенций покинул этот мир, в Париже ему наследовал по приказанию короля Хариберта Пасценций, бывший тогда аббатом базилики святого Илария, несмотря на то, что Австрапий поднял шум по поводу того, что это место должно принадлежать ему. Но произнесенные им речи мало ему помогли. Он возвратился в свою крепость, и когда поднялось против него восстание тейфалов[63], которых он часто притеснял, был ранен копьем и умер в тяжких муках. А его церковный приход вновь приняла церковь в Пуатье.

19. Во времена короля Хлотаря, свершив благие дела, исполненный [93] дней[64] и отличаясь великой святостью, отошел ко господу епископ Медард, святой божий. Король Хлотарь похоронил его с большим почетом в городе Суассоне и начал строить на месте его погребения базилику[65], которую впоследствии достроил и отделал его сын Сигиберт. Рядом с его священной могилой мы видим разорванные и разбитые путы и цепи узников; они и до сих пор лежат около самой могилы святого как свидетельство его могущества[66]. Однако вернемся к нашей истории.

20. И вот король Хильдеберт начал болеть и, пролежав в Париже очень долгое время в постели, скончался. Его погребли в построенной им самим базилике святого Винценция[67]. Его королевством и богатством завладел Хлотарь[68], а Вультроготу и двух дочерей Хильдеберта он отправил в изгнание. А Храмн вновь пришел к отцу, но потом нарушил ему верность. И так как он видел, что не может ускользнуть от отца, он отправился в Бретань и укрылся там со своей женой и дочерьми у бретонского графа Хонообера. Тесть же его Вилиахар нашел убежище в базилике святого Мартина. В то время эта святая базилика сгорела за грехи народа и за те оскорбления, которые нанесли ей Вилиахар и его жена[69], о чем мы вспоминаем не без глубокого сожаления. Но и город Тур за год до этого пострадал от пожара, и все построенные в нем церкви пребывали в запустении. Вскоре по приказанию короля Хлотаря была покрыта оловом базилика блаженного Мартина и приведена в прежнее благолепное состояние. Тогда же появились две тучи из саранчи, которые пролетели над Клермоном и Лиможем и прилетели, как говорят, на Романское поле, где между ними произошло сражение, в котором большинство из них было уничтожено.

Король Хлотарь в сильном гневе на Храмна отправился против него с войском в Бретань[70]. Но Храмн не побоялся выступить против отца. И когда оба войска сошлись на одной равнине и расположились лагерем, и Храмн с бретонами уже выстроил против отца свое войско в боевом порядке, сражение пришлось отложить, так как наступила ночь. В ту же ночь граф бретонов Хонообер сказал Храмну: «Я считаю, что не пристало тебе сражаться против своего отца. Разреши мне этой ночью напасть на него и разбить его войско». Храмн, как я полагаю по воле бега, не согласился с этим. Наутро оба они, приведя в движение войска, поспешили сразиться друг с другом. И шел король Хлотарь против сына своего, как новый Давид против Авессалома, намереваясь сразиться с ним[71]. Ударяя себя в грудь, он говорил: «Воззри, о господи, с небес[72] и рассуди тяжбу мою[73], ибо я терплю от сына несправедливые обиды. Воззри, о господи, и суди по правде[74], и такой сверши суд, который свершил ты некогда над Авессаломом и его отцом Давидом».

Во время сражения граф бретонов повернул назад и пал. Наконец и Храмн обратился в бегство; в море у него были наготове корабли. Но в тот момент, когда он хотел спасти свою жену и дочерей, он был настигнут войском отца, пленен и связан. Узнав об этом, король Хлотарь приказал сжечь его вместе с женой и детьми. Их заперли в хижине какого-то бедняка; там Храмна повалили на скамью и задушили платком. Затем загорелась хижина. Так погиб Храмн с женой и дочерьми. [94]

21. А король Хлотарь на пятьдесят первом году своего правления отправился с многочисленными дарами к могиле блаженного Мартина. Прибыв в Тур к могиле упомянутого епископа, он вспомнил все свои поступки, которые он совершил, быть может, по неосмотрительности, и, громко стеная, стал молить блаженного исповедника испросить прощение у господа за его грехи и своим заступничеством смягчить то, что совершил он в безрассудстве. Затем он вернулся домой, но на пятьдесят первом году своего правления во время охоты в лесу Кюиз заболел лихорадкой и возвратился в виллу Компьен. Здесь во время тяжелых приступов лихорадки он говорил: «Ох, что же это за царь небесный, если он губит столь великих царей?». С этим чувством досады он и испустил дух. Четверо его сыновей отнесли его с большим почетом в Суассон и погребли в базилике блаженного Медарда. Умер же он спустя год и один день после убийства Храмна.

22. После похорон отца Хильперик захватил сокровища, собранные в вилле Берни, обратился к более влиятельным франкам и, склонив их на свою сторону подарками, подчинил их. И вскоре он вступил в Париж, заняв столицу короля Хильдеберта. Но недолго ему пришлось владеть ею, так как его братья объединились, прогнали его оттуда и затем вчетвером, то есть Хариберт, Гунтрамн, Хильперик и Сигиберт, произвели между собой законный раздел королевства[75]. И Хариберту выпал жребий владеть королевством Хильдеберта и своим местопребыванием сделать Париж; Гунтрамну – владеть королевством Хлодомера с местопребыванием в Орлеане; Хильперику досталось королевство Хлотаря, отца его, с королевским престолом в Суассоне; и наконец Сигиберту досталось королевство Теодориха с местопребыванием в Реймсе.

23. Тут же после смерти короля Хлотаря гунны вторглись в Галлию[76]. Против них выступил Сигиберт и, вступив с ними в бой, победил их и обратил в бегство. Однако позже их король через послов добился дружбы с Сигибертом. Но в то время, когда Сигиберт был занят гуннами, Хильперик, брат его, захватил Реймс и отнял все принадлежавшие Сигиберту города. И из-за этого – что еще хуже – между ними возникла междоусобная война. Когда победитель гуннов Сигиберт возвратился, он занял город Суассон, захватил в плен находящегося там сына короля Хильперика Теодоберта и взял его под стражу[77]. Затем он выступил против Хильперика и вступил с ним в сражение. Победив и обратив его в бегство, Сигиберт восстановил свое право господства над своими городами. Сына же Хильперика Теодоберта он приказал содержать в течение года под стражей в вилле Понтион. Так как Сигиберт был человеком мягкосердечным, он отправил его позднее невредимым к отцу, одарив подарками, но предварительно взял с него клятву, что он никогда ничего против него не будет предпринимать. Однако впоследствии, впав в грех, Теодоберт нарушил клятву[78].

24. А когда король Гунтрамн получил, как и его братья, свою часть королевства, он отстранил патриция[79] Агреколу и даровал звание патриция Цельсу, человеку высокого роста, с широкими плечами и сильными руками, в речах – спесивому, находчивому в ответах и сведущему в праве. [95]

А впоследствии Цельсом овладела такая страсть к приобретению, что он часто уносил церковное имущество и присоединял его к своему богатству. Но когда однажды он услышал в церкви одно место из пророка Исайи, где было сказано: «Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю[80], так что не остается больше места», говорят, он воскликнул: «Как неподобно! Горе же мне и моим сыновьям!». Он оставил после себя сына, который умер одиноким и передал церквам большую часть имущества, награбленного отцом.

25. А добрый король Гунтрамн сначала взял себе в наложницы Венеранду, которая была служанкой одного из его приближенных; от нее у него был сын Гундобад. Затем Гунтрамн женился на Маркатруде, дочери Магнара[81]. Своего же сына Гундобада он отправил в Орлеан. Но ревнивая Маркатруда, после того как у нее появился сын, решила лишить жизни Гундобада. Как говорят, она послала ему питье с ядом и отравила его. После его смерти она сама по воле бога потеряла сына и навлекла на себя гнев короля. Он ее удалил от себя, а спустя немного времени она умерла. После Маркатруды он взял в жены Австригильду, по прозвищу Бабилла, от которой у него еще было два сына; из них старшего звали Хлотарем, младшего – Хлодомером.

26. А король Хариберт взял в жены Ингобергу. От нее у него была дочь, которую позже, после того как ее выдали замуж, отправили в Кент[82]. В то время у Ингоберги были в услужении две девушки, дочери какого-то простолюдина. Из них одну звали Марковейфой, и она носила монашескую одежду[83], а другую – Мерофледой. Король их очень любил. А девушки эти, как мы сказали, были дочерьми шерстобита. Ингоберга, ревнуя их к королю из-за его любви к ним, заставила отца этих девушек работать скрытно[84], чтобы король, когда это увидит, разгневался на его дочек. Когда тот так работал, Ингоберга позвала короля. Король же, надеясь увидеть что-либо необычное, издали заметил, как тот обрабатывал королевскую шерсть. При виде этого король разгневался, оставил Ингобергу и женился на Мерофледе. Была у него и другая девушка, дочь овчара, то есть пастуха овец, по имени Теодогильда. Говорят, что от нее у него был сын, который, как только появился на свет, тотчас же и умер.

При жизни этого короля Леонтий[85], собрав в городе Сенте епископов своей провинции, отстранил от епископства Эмерия, утверждая, что тот получил этот сан не каноническим путем. Потому что имелось распоряжение короля Хлотаря о том, чтобы Эмерия посвятили в сан епископа без решения митрополита, который тогда отсутствовал. Отстранив его, они составили грамоту[86] об избрании епископом Ираклия, бывшего тогда пресвитером города Бордо. Собственноручно подписав эту грамоту, они послали ее королю с названным пресвитером. Ираклий, придя в Тур, обо всем рассказал святому Евфронию и попросил, чтобы он соблаговолил подписать этот акт. Но божий угодник решительно отказался от этого. И вот как только Ираклий вошел в ворота города Парижа, он предстал перед королем и сказал: «Здравствуй, славный король! Апостольский престол[87] шлет твоему величеству самое большое благословение». Король ему в ответ: «Неужели ты путешествовал в Рим, чтобы привезти нам благословение [96] от самого папы?». Пресвитер ответил: «Леонтий вместе с епископами своей провинции шлет тебе отеческое благословение и сообщает об отстранении Цимула – так обычно называли Эмерия в детстве – от епископства за то, что он добился его в городе Сенте в обход каноническим установлениям. Вот почему тебе послали грамоту о том, чтобы на его место поставили другого. Это делается с той целью, чтобы, должно наказуя нарушителей церковных установлении, сила вашей власти распространилась и на будущие времена».

При этих словах король пришел в ярость и приказал выгнать Ираклия вон, посадить в повозку на кучу терновника и отправить в изгнание, при этом говоря: «Неужели ты думаешь, что никого больше не осталось из сыновей короля Хлотаря, кто защитил бы дела отца, поскольку эти люди отстранили без нашего разрешения епископа, избранного отцовской властью?». И он немедленно направил духовных лиц [в Сент] и восстановил епископа в прежних правах. Кроме того, он послал туда своих придворных, которые взыскали штраф с епископа Леонтия в тысячу золотых, а остальных епископов оштрафовал в зависимости от их имущества. Так было отомщено за обиду, нанесенную королю.

Затем Хариберт женился на Марковейфе, сестре Мерофледы. За это оба они были отлучены от церкви[88] епископом, святым Германом. Но так как король не захотел с ней расставаться, ее поразил суд божий, и она умерла. Спустя немного времени вслед за ней скончался и сам король[89]. После его смерти одна из королев – Теодогильда отправила к королю Гунтрамну посланцев, предлагая ему себя в жены. Король так ответил послам: «Если ее не мучает совесть, пусть приезжает ко мне со своими сокровищами. Я на ней женюсь и возвеличу ее в народе, дабы она разделила со мной большую почесть, чем с моим недавно умершим братом». Теодогильда обрадовалась, собрала все и отправилась к нему. При виде этого король сказал: «Оно и вернее, чтобы эти сокровища принадлежали мне, чем этой женщине, которая недостойным образом разделила ложе моего брата». Тогда, отняв у нее большую часть сокровища и оставив ей немного, он отправил ее в Арльский монастырь. Но там она с трудом привыкала к постам и ночным молитвам. Через тайных послов обратилась она к какому-то готу, обещая ему, что если он пожелает увезти ее в Испанию и жениться на ней, то она с радостью последует за ним и уйдет из монастыря со своими сокровищами. Он без всяких колебаний обещал ей это. И когда она собрала вещи и увязала их, готовая выйти из монастыря, ее желание предупредила заботливая аббатиса. Разгадав ее замысел, она приказала ее сильно высечь и содержать под стражей. Под стражей она пробыла до конца дней своих, перенося немалые тяготы.

27. Так как король Сигиберт видел, что его братья выбирают в жены недостойных себя женщин и, унижая себя, женятся даже на служанках, он направил в Испанию посольство с многочисленными дарами и посватался за дочь короля Атанагильда – Брунгильду[90]. А была она девушкой тонкого воспитания, красивой, хорошего нрава, благородной, умной и приятной в разговоре. Отец Брунгильды не отказал Сигиберту и послал ее упомянутому королю с большим богатством. Собрав вельмож своего [97] королевства и приготовив пир, Сигиберт с огромной радостью и удовольствием взял ее себе в жены. Она была арианского вероисповедания, но благодаря наставлениям епископов и настоянию самого короля была обращена в католическую веру и, исповедовав блаженную троицу во единстве, уверовала в нее и была миропомазана[91]. Во имя Христово она и осталась в католической вере.

28. Видя это, король Хильперик, хотя у него было уже много жен, посватался к Галсвинте, сестре Брунгильды, обещая ей при этом через послов оставить других жен, если только он возьмет в жены женщину, достойную себя и королевского рода. И отец [Галсвинты] внял этим обещаниям и дочь свою, как и первую, с большим богатством отправил к Хильперику.