За столиком директора все трое пили шампанское. Елена внимательно просматривала список фамилий с суммой премии. Директор официальным тоном говорил по телефону. Лидия листала журнал.
      Дочитав хвалебную статью о директоре, Лида перелистнула страницу и увидела фотографию толстого мужчины с большим носом и маленькими глазками.
      – Ну и рожа. Ну что, Лена, Владимир Самуэльевич, подписывайте список.
      – …Конечно, меня, как и любого бизнесмена, волнуют вопросы банковских ставок… – Владимир Самуэльевич телефонный разговор не прервал и поставил свою подпись на бумаге, не вчитываясь. – …Но терять два-три часа… кто вызывает? Тогда не обсуждается, буду.
      Отставив бокал с шампанским, Елена передвинула список к себе.
      – Вычеркни вот эти пять фамилий, – Лена поставила галочки напротив отобранных кандидатур, – а сумму подели между оставшимися.
      Всплеснув руками, Лида громко возмутилась:
      – Что? И Капустина?
      – Его в первую очередь.
      – Лена, я список переделаю, мне не сложно, – Лида оглянулась на соседний стол, через витражную ширму. – Но люди обидятся.
      – Какие люди? – Лена закрыла папку и отложила ее. – Ты о чем? Мы не зарплату распределяем, а премию. А она не резиновая, на всех не хватит.
      Лида сделала обиженное лицо.
      – С этим я согласна, но Капустина-то за что?
      – Лида, не зли меня. Капустин, конечно, парень обаятельный, но я вчера посмотрела его отчет по рекламному отделу. Лида! Сочинения на вольную тему в бухгалтерии были всегда, но что бы до такой степени цифру завысить! И не смотри на меня так. В его отчете профессиональная бухгалтерская помощь с полувзгляда видна…
      Положив руку на руку Елены, Владимир Самуэльевич слегка ее сжал.
      – Лена, не кричи, на нас смотрят. Я срочно еду в министерство, вызывают. – Чуть сморщившись из-за пузырьков газа, Владимир допил шампанское. – Ты до каких задержишься на работе?
      – Часиков до семи, до восьми… – Директор и Лида переглянулись и недоверчиво хмыкнули. – Ну, до девяти. Держи, Лида, свои бумажки, переделай.
      Директор посмотрел на часы.
      – Уже три часа, пора ехать. Девочки, не забудьте, завтра в девять утра у входа в офис. За тобою, Лена, машина заедет индивидуально, чтобы у тебя не было повода отказаться.
      Елена развела руками.
      – Ладно, Володя, пока твоя взяла, хотя я все равно на вторую половину дня ставлю в график вторичный осмотр площадки и переговоры с прорабом. Там же всего будет километра полтора от пикника.
      – Лен, ну ты вааще, – Лида взяла со стола папку. – Ты можешь хоть один день отдохнуть по-человечески?
      Все трое встали.
– Это и есть по-человечески. А если сидеть целый день и просто пить вино под пустые разговоры, так это для меня не отдых, а мучение. Володя, ты забыл взять отчет. – Лена протянула директору папку. – Лида, списки занесешь через полчаса, я их заново проверю.
      – Не сомневаюсь, – вздохнула Лида и, перекрестив руки, показала Капустину, наблюдающему за нею, что премии у него сегодня не будет.
        

* * *

        

      За окнами стемнело. Виктор встретил охранников, пришедших в ночную смену, и перенастроил две видеокамеры на периметрный обзор территории перед офисом.
      Как всегда перед тем, как уйти домой, он обошел этаж руководства. Этаж, такой суетливый днем, теперь стоял пустой и эхом разносил звуки шагов Виктора. В секретарской горел свет, но Виктор его не выключал, знал, что Елена Николаевна до сих пор работает и не надо ее отвлекать.
      Поначалу, два года назад, когда Виктор только устроился в «Шанс», он все время, изо дня в день ждал, когда Елене надоест работать. Но проходили недели, месяцы, а Елена каждый день, кроме воскресенья, приезжала на работу и работала до девяти вечера. И она никогда не болела, что при ее четком графике жизни было неудивительным.
      На первом этаже тоже никого не было, все пораньше ушли домой, чтобы отдохнуть перед завтрашним отдыхом.
      А вот на складе кто-то разговаривал.
      Виктор открыл дверь.
      В тесном помещении Андрей Дмитриевич и Капустин расставляли коробки с продуктами и спиртным. Рукава рубашек были закатаны, воротники расстегнуты. Пиджаки лежали на одной из коробок, сверху них змейками устроились галстуки. Мужчины переставляли водку к водке, пиво к пиву. Мясную и рыбную нарезку складывали в отдельную коробку, чтобы отнести в холодильник.
      Андрей сел на ящик с водкой, устало потер ладонями лицо.
      – Девятый час, а мы все копаемся. Во всех фирмах организацию корпоративных пикников проводят в рабочее время, а наша Елена развопилась: «Только в выходной день! А увижу пьяных на работе – уволю по самой мерзкой статье! Работать, работать, работать!»
      Сашка особо внимательно оглядел батон сырокопченой колбасы высшего сорта.
      – Она мне премию запорола, отчет ей не понравился. А я, между прочим, старался.
      Андрей переставил ящики ближе к выходу.
      – А ей ничего не нравится, кроме собственной должности и счета в банке.
      Отложив батон, Капустин пожаловался:
      – Хотел к ней в кабинет прорваться, выяснить, что я такого в отчете страшного написал, но Лидия отговорила… Хватит ли у нас водки на завтра?
      Почти все продукты были перенесены и сложены у двери склада, готовые для завтрашней быстрой погрузки в автомобиль.
      – Водки никогда не хватает. – Андрей раскатал рукава светло-синей рубашки. – Но это не страшно, не в тайгу едем, будет где купить. А Лидия твоя – тетка с мозгой, хотя на фигуру слишком угловатая.
      Капустин потянулся, погладил себя по выступающему животу.
      – Нормальная она. Сухие дрова жарче горят.
      – Женщина не должна быть дровами, Сашка. А из деревянных предметов я предпочитаю гитару. Вот моя Оля – персик! И настроение у нее всегда хорошее, и слушается меня с первого слова.
      Отмахнувшись от начальника, Сашка проверил последний ящик.
      – Все, Андрей Дмитриевич, закрыли тему. Смотри, Дмитрич, среди водки текила затесалась. Может, выпьем?
      – И поедим. – Андрей с хрустом разорвал пакет с чипсами. – Надеюсь, Елена уже ушла. Вот ведь баба, работает по двенадцать часов. Без выходных. Как ей не стыдно? Наливай.
      Капустин ловко достал из ящика с посудой разовые пластмассовые бокалы, вскрыл бутылку и разлил ароматную текилу.
      Виктор, подслушивающий у двери, сглотнул голодную слюну. Ему тоже захотелось выпить, хотя на работе он не злоупотреблял. Не выдержав, он вошел на склад. Мужчины при виде его замерли с бокалами в руках.
      – А я думаю, кто это по складу ходит?
      Тридцатилетний Капустин и сорокалетний Андрей Дмитриевич почувствовали себя школьниками, застуканными завучем за курением. Первым в себя пришел Андрей.
      – Так ты же знаешь, продукты всего час назад завезли. Вот, готовимся к завтрашнему дню. Будешь текилу, Витя? – И он достал еще один пластиковый бокал.
      – Не положено… – Рука Виктора сама по себе поднялась и взяла бокал. – Но буду. А о чем вы тут разговаривали? Слышал, Елену вспоминали.
      Андрей поступил, как настоящий мужчина, – налил всем по полному стакану.
      – За юбилей фирмы, – сказал он, чокнулся и выпил первым.
      Капустин, оценив растерянность Андрея Дмитриевича, решил его выручать.
      – Да, Виктор Алексеевич, мы о Елене Николаевне разговаривали. – Выпив, он залез в пакет с чипсами, закусил усушенной картошечкой. – Короче, нужно Елене Николаевне животину какую-нибудь подарить. У нее через неделю день рождения. Мне Лида по секрету сказала, что Елене стукнет тридцать пять. Все-таки круглая дата.
      Виктор улыбнулся. Андрей посмотрел на подчиненного с удивлением.
      – Зачем ей животина? У нее муж есть.
      Вдохновившись текилой и общим вниманием, Капустин начал импровизировать.
      – Муж, он, конечно… он не помешает. Но животное, оно не просто друг человека. Животное заставляет человека быть человеком.
      Заедая тысячерублевую текилу десятирублевыми чипсами, Андрей отрицательно погрозил пальцем:
      – Не факт. К тому же не возьмет она никого. Прости, Витя, ты к ней хорошо относишься, но я дольше ее знаю… не возьмет она в дом никакое животное. От них нет прибыли.
      Но Капустин уже никого не слушал, увлеченный своей идеей.
      – Может, кошку? Или волнистого попугайчика, желтого с голубым.
      Андрей продолжал отрицательно вертеть головой.
      – И кошку не возьмет, и птичку. Никто ей не нужен, трудоголику-миллионерше.
      – Ну, ты того, – Виктор забрал у Андрея бутылку и сам разлил по полбокала. – Не заговаривайся. Она все-таки наша шеф. То есть шефша.
      – В идеале, для очеловечивания… – Капустин вытащил из коробки понравившийся батон колбасы и, не выдержав, надкусил его. – Ей нужно подкинуть ребенка.
      Выдернув из рук Капустина колбасу, Андрей оторвал себе третью часть и передал батон охраннику.
      – Нет, ребята, ребенка она в детдом определит.
      Виктор молча откусил колбасу, задумчиво пожевал.
      – Н-да, Елена Николаевна женщина суровая. Слышь, Капустин, нашарь там хлеба, а то текила с сырокопченкой – это слишком круто.
      Саша, допив вторую дозу, хихикнул.
      – А хлебушек купят только завтра, для свежести.
      У Виктора зазвонил телефон, и он целую минуту угукал в трубку. Выражение его лица менялось с решительно-начальственного на испуганно-милейшее.
      – Да, мамочка… Конечно, поспешу… Лука три килограмма почистила? И носки теплые на завтра положила? Спасибо… Уже еду, мама. – Убрав телефон в карман, он замахал колбасой: – Все, мужики, пора по домам.
      – А давайте споем? – раздухарился Капустин.
      – С ума сошел? – Виктор разлил остатки текилы. – Завтра напоетесь. Кстати, Елена ненавидит застольные пения.
      – Мне терять нечего, премию все равно не дадут. – И Капустин запел, высоко подняв голову: – Ой, то не вечер, то не ве-е-ечер…
      Виктор и Андрей негромко подхватили:
      – …Ой, мне-е малым-мало спало-о-ось…
      В своем кабинете Елена устало и полусонно просматривала бумаги, одновременно внося изменения в компьютер. Зазвонил телефон, и Елена вздрогнула от неожиданности. Определитель показывал код Подмосковья. Понятно, звонил кто-то из родителей, и сейчас начнут учить жизни. Но не брать трубку было невозможно. Тогда мама сорвется из Клина и переселится в ее квартиру, а это чревато скандалами.       – Да, мама, добрый вечер. Как папа?
      Мама, не слушая дочь, задавала свои наболевшие вопросы.
      – Что ты делаешь на работе в девять вечера в пятницу? Ты совсем себя не жалеешь! Как чувствует себя мой драгоценный зять? Надеюсь, ты в этом году подашь на развод!
      – Мама, с какого перепугу я буду разводиться? У нас все нормально, как в каждой семье…
      – Вот этого не надо! Оглоеда содержишь, а он тебе даже ребенка не соорудил! Срамота! – Голос родительницы кипел, бурлил и возмущался.
      – Мама! – Елена посчитала про себя до пяти. – Нам еще рано ребенка.
      – А когда? – задала мама резонный вопрос.
      – Ну, когда-нибудь попозже.
      – Бывают алкоголички, а бывают трудоголички. Ни то и ни другое почти не лечится. – Мамин голос успокаивался и добрел. – Пора домой, девочка моя.
– Мама, честное слово, уже собираюсь. – Отставив трубку, Елена прислушалась. Ей показалось, что издалека слышна разухабистая песня на три мужских голоса. – Я окончательно заработалась. Представляешь, мам, мне уже мерещатся песни в хоровом исполнении.
        

* * *

        

      Для Елены подземный гараж ее дома служил границей, где она переключалась с мыслей о работе на домашние проблемы.
      Выйдя из автомобиля, она набрала телефон мужа. «Абонент временно недоступен», – сообщил осточертевший миллионам людей ответ. «Значит, он дома», – решила Елена и ошиблась.
      Квартира была тиха. Включая свет в коридоре и на кухне, Елена неожиданно почувствовала одиночество. Это бывало с нею редко, и потому чувство было непривычным и неприятным.
      Елена давно не пылала к мужу страстью, но настолько сжилась с его недостатками, что сейчас заскучала. Она еще раз набрала телефон Игоря и опять пообщалась с женским голосом, равнодушно сообщившим ей, что абонент недоступен. Сердце Елены неприятно кольнуло предчувствие, и она быстро прошла в гостиную. В баре, где стояла шкатулка для квитанций и денег, конверт с наличностью «на всякий случай» оказался пустым.
      – Вот гад, опять деньги взял. Ладно, я с тобою завтра поговорю, – сказала Елена фотографии мужа в серебряной рамочке, стоящей в нише книжного шкафа.
      От расстройства Елена решила сделать неожиданный для себя поступок – позвонить Лиде и пожаловаться на мужа. Но телефоны Лиды, что городской, что сотовый, были заняты.
      Зато зазвонил ее телефон.
      – Алло! – Елена слушала шум в трубке – музыку, переговоры нетрезвых голосов.
      – Что, прикольно без мужа, брошенной сидеть?
      – Простите, не поняла. – Елена была уверена, что звонившая женщина ошиблась номером.
      – Поймешь, когда поздно будет. Ты моего мужика не тронь, лучше за своим следи.
      – Бред какой-то. – Елена решила отключиться, но напоследок сказала в трубку: – Ничьих мужей и мужиков я не трогаю, они мне не нужны.
      – Это ты так думаешь. Я тебя предупредила!
      Положив трубку в открытый бар, Елена посмотрела на себя в зеркало, заставленное рядами хрустальной посуды. Вид у нее был растерянный. Неприятный звонок, хотя понятно, ошибочный.
      Ряды бутылок в баре сверкали оттенками дорогого содержимого и манили изысканным вкусом. Для успокоения Елена налила в хрустальную рюмочку армянского коньяка, который Игорь купил на аукционе. На этой бутылке темно-зеленого стекла была не привычная коричнево-золотая этикетка, а просто пожелтевшая бумажка, неровно отрезанная ножницами, с тремя строчками, напечатанными на печатной машинке: название винного завода и год сбора урожая – 1947.
      Коньяк немного расслабил, и Елена отправилась в ванную, прихватив с собою журнал «РБК». В ванной она первым делом пристроила на джакузи сетку «для прессы».
        

* * *

        

      Самостоятельно Алексей не просыпался уже лет десять. В половине седьмого утра на его уставшее от беготни и ответственности тело клала тяжелые лапы немецкая овчарка Эльза. Лапы ложились, куда попадут, правда, на лице они оказались только один раз, и после того случая, получив получасовую выволочку, Эльза стала аккуратнее, щадя не только лицо, но и еще одну часть тела, за которую ей попало больше, чем за лицо.
      Заметив активность хозяина и Эльзы, начал орать кот Юстас, требуя законную порцию «Китекета». На кухне в клетке, по размерам больше подходящей павлину, чем раскормленной куропатке, зашумела крыльями и отшелушенным зерном Пятихатка.
      Два раза гавкнув для порядка, Эльза села у входной двери, по пути прихватив в зубы висящий на крючке ошейник с поводком.
      Проснувшись от общего шума, побрела в туалет, шаркая тапками, бабушка Любовь Вадимовна.
      – Леша, она нагадит, выводи! – не меньше трехсот раз в году грозилась бабуля.
      После утреннего воспитательного заявления она заперлась в туалете на полчаса, долго снимая, а затем надевая байковую юбку, штанишки с начесом и трусы. Бабуля очень боялась старческого цистита, которого у нее пока не было. И вообще ее здоровье могло вызвать зависть у любого человека старше шестидесяти лет.
      Как всегда, Леше приходилось идти «по-маленькому» в ванную, затем чистить зубы и на автопилоте переодеваться и идти выгуливать Эльзу. Он гулял с собакой ежедневно, вне зависимости от времени года, температуры погоды за окном, личной температуры или простуды, а также наличия дождя, снега или жары.
      Кормление громкоголосого кота Юстаса и куропатки Пятихатки оставалось на совести бабули.
      Любовь Вадимовна ворчала, но животных кормила. В семьдесят девять лет у нее только и было обязанностей, что ухаживать за «захребетниками». Так она огульно называла внука и его «живность».
      Каждое воскресенье, иногда в субботу, но главное, в выходной Алексея она закатывал скандальчик минут на пятнадцать, жалуясь на судьбу.
      В «судьбу» входили: первое – «неблагодарность дочери», отъехавшей десять лет назад в Бразилию за мужем-иностранцем и бросившей на нее «мальчонку». Второе – «мальчонка» тридцати лет, работающий не то экологистом, не то экстремистом в мэрии, в учреждении, вредном для пенсионеров. Третье – «животина», требующая еды и внимания и создающая грязь. А она, Любовь Вадимовна, чистоту блюла. Полы мыла еженедельно, раз в месяц делала генеральную уборку, постоянно ремонтировала в квартире все, что не устраивало ее придирчивый глаз, и два раза в день протирала лапы суке Эльзе, бдительно не пуская ее из прихожей на основную жилую территорию.
      По наивности Алексей через два года жития с бабулей, то есть восемь лет назад, решил освободить бабушку от непосильных обязанностей и снял квартиру, прихватив туда «живность».
      Через месяц Любовь Вадимовна, по природе своей скаредная, «разорилась» на звонок дочери в Бразилию и нажаловалась, что внучок ее бросил одну в трехкомнатной квартире и скитается по углам вместе с облезлым хомяком и перекормленной курицей, которая ни в один суп не годится. А еще он увел с собой женского щенка породы «немецкая овчарка» и загубит бедняжку, потому что заниматься девочкой ему некогда и щенок неминуемо погибнет.
      Высчитав момент обязательного еженедельного посещения Алексеем бабушки, мама позвонила и выдала сыну все, что думала. И то, что старые люди, прожившие большую часть жизни в семейном сумасшедшем доме под названием «большая семья», в одиночестве быстро умирают или сходят с ума. А ведь бабушка всю жизнь жила вместе с двумя сестрами и их детьми, и только в последние годы семья смогла разъехаться по разным квартирам. И то, что Алексею тоже необходим бытовой уход и строгий глаз, несмотря на его двадцать два года. Пусть за собакой, хомячком и куропаткой Пятихаткой присмотрит бабуля. Она обожает животных.
      На сегодняшний день хомячка уже не было, зато появился серо-полосатый кот Юстас, которого та же бабуля и подобрала пять лет назад по пути из магазина.
      Алексей, влекомый вперед Эльзой, вывалился из подъезда. Ходили они с собакой в различных направлениях, но обязательно заходили на спортплощадку ближайшей средней школы. Алексей отжимался на турнике, «ходил» руками по лестнице, прикрепленной между двумя столбами, занимался растяжкой.
      Некоторые домохозяйки специально задерживались около окна, готовя завтраки, чтобы полюбоваться на высокого русоволосого парня. Стройного и симпатичного.
      В прошлом году одна из них, впечатлившись стройным красавцем, стала гулять со своей терьеркой на школьном дворе в спортивном костюме и даже делала какие-то полтора прыжка и два приседания. Через месяц завязался романчик, но быстро закончился. Утром Алексей спешил на работу, а вечером у домохозяйки столовался приходящий муж.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.