Торнадо - В дебрях Даль-Гея

Сайн засмеялся, очень довольный тем, что озадачил Кронина.

— Позвольте, но как можно верить в такую глупость? Алексей передёрнул плечами. — Кайна была па Земле довольно долго, она же не стала умроком!

— Кайна — роллина! — наставительно ответил Сайн. — У неё безупречная наследственность.

— При чем тут наследственность?

— А чем же, по-вашему, умрок отличается от человека? язвительно спросил Сайн. Он перехватил вдруг посерьёзневший внимательный взгляд инженера, закусил губу. — Болтун, старый болтун! — воскликнул он. — Сколько раз меня подводил мой длинный язык? И никак не могу научиться держать его за зубами! Но что поделаешь, раз уж я начал, придётся договаривать.

— Я слушаю, — серьёзно сказал Кронин.

— Слушайте, слушайте внимательно. Это стоит послушать. Вы слушали сказки о том, что умроки что-то вроде ваших человекообразных обезьян? Так вот, забудьте эти сказки.

— Но есть же официальная далийская история, — возразил Алексей.

— Официальная история! Это официальная фикция, а не история! Она сфабрикована в позднейшие времена, после окончания ядерной войны, чтобы дурачить простых людей и не тревожить их понапрасну. Но и в народе ходят всякие слухи, а уж ответственные лица, и прежде всего медики, отлично знают, как делают умроков. — Видя недоверие, появившееся на лице Кронина, Сайн повторил: — Именно делают! Делают профессионально, крупными сериями, делают по образу и подобию одного из видов мутанта, который спонтанно появился в годы ядерной войны. Принципиально это очень просто: зафиксировали генотип, выяснили его отличия от генотипа нормального человека и разработали методику соответствующей трансформации. Все это делается под электронаркозом во время обследования матерей на ранних стадиях беременности. А за сокрытие таковой у нас сурово наказывают. У меня есть сведения, что в эту касту вечных рабов отсеивают до сорока процентов всех будущих новорождённых.

— В это трудно поверить. — Кронин взволнованно потёр свой высокий лоб. — Это даже не рабство — это бездна, откуда нет возврата!

— О-о! — многозначительно протянул Сайн. — Когда наука берётся за что-нибудь всерьёз, она делает это на высшем уровне. Умроки ещё не последний рубеж, на который загнали человека.

— Что же может быть ещё хуже? — с горечью спросил инженер.

— В строго засекреченных лабораториях были созданы такие чудовища, что при одном взгляде на них кровь стыла в жилах. Настоящие упыри!

— Всякая нежить и нелюдь? — с ноткой иронии, правда мрачноватой, спросил Кронин.

— Вы напрасно иронизируете, — покачал головок Сайн, врачи-ярхисовцы действительно изготовили чудовищ, имеющих с человеком лишь отдалённое сходство.

— Но зачем?

— Не ради забавы, будьте уверены, это была бы уж слишком дорогая забава. Эти чудища чрезвычайно устойчивы по отношению к радиации. Их намеревались использовать для начального освоения континентов, на которых после ядерной войны держался смертельный уровень радиации. Была создана опытная колония этих ультраумроков, управляемых далийцами в тяжёлых защитных костюмах. Но каким-то образом эти чудища перебили охрану, вырвались на свободу и разбежались. По слухам, остатки их ещё и сейчас обитают в прибрежных областях южного материка. Как это ни странно, но после такой адской ломки генотипа они оказались способными к продолжению рода. Не то что настоящие умроки, которые ко всему ещё и бесплодны.

— Страшные вещи говорите вы, доктор Сайн, — в раздумье проговорил Кронин.

— Да, страшные, — со вздохом согласился Сайн. — Но ведь вам, землянам, нужно все это знать. А этот чердак, — он звонко шлёпнул себя ладонью по лбу, — этот чердак хранит много удивительных сведений! Или вы полагаете, что меня отдали на съедение Лингу только из-за проклятых лимонов?

Кронин молчал. Сайн, выдержав паузу, с неудовольствием заметил:

— Я вам сделал множество авансов, а вы упрямо молчите. Разве это порядочно? Да и вообще, что вы теряете, находясь в таком положении?

Кронин потёр лоб. Сайн прав, не время заниматься вселенскими проблемами, надо решать ближайшие задачи. А то, что он сейчас услышал, даёт ему право на риск.

— Ну же! — нетерпеливо вырвалось у Сайна.

— Я молчу потому, что тоже не альтруист, — вдруг сказал Алексей.

— Вы? Не альтруист? Не могу в это поверить!

Кронин улыбнулся:

— И все-таки это так. У меня есть определённые связи, я бы охотно помог вам побывать в далёких краях, но это сопряжено с риском.

Сайн просиял, поняв его с полуслова, на лету.

— Вот это деловой разговор! Я вас понимаю: услуга за услугу, не так ли?

— Так.

Сайн постарался принять деловой вид.

— Скажите, что я должен сделать. И вы увидите, Сайн не подведёт вас!

Кронин смотрел на него с некоторым сомнением. Но выбора не было.

— Сделать надо немногое, — сказал он негромко, — но очень аккуратно. Слушайте внимательно.

Глава 7

Незаметно проводив взглядом Лобова и убедившись, что сопровождающий последовал за ним, Снегин облегчённо вздохнул и быстро закончил разговор с начальником вокзала, который был приятно поражён неожиданной переменой в своём важном и, как казалось в начале разговора, строптивом клиенте. После этого Всеволод отпустил президентскую машину, попрощался с представителями консульства и далийскими чиновниками и уже собрался было сесть в свою заблаговременно подогнанную машину, когда к нему подошёл один из молодых сотрудников консульства.

— Извините… — нерешительно начал он.

— Ну-ну! — ободрил его Снегин.

— Я должен сказать… в общем-то… совершенно невероятную вещь.

— Слушаю вас.

— Мне показалось, — решился наконец сотрудник, — что из этого бара только что под руку с девушкой вышел один из наших.

— Кто же?

Сотрудник огляделся и понизил голос:

— Иван Лобов.

— Вы уверены, что он шёл с ней именно под руку?

— Что? — не понял молодой человек.

— Я говорю, — снисходительно повторил Снегин, — вы уверены, что он шёл с ней под руку?

Сотрудник некоторое время смотрел на Снегина, не зная, как истолковать его слова, потом смущённо проговорил:

— Видите ли, в этом я не совсем уверен. Может быть, они просто шли рядом. Разве это существенно?

— Чрезвычайно, — отчеканил Снегин.

— Не кажется ли вам гораздо более важным, что из бара вышел именно Лобов? — спросил сотрудник, озадаченный невозмутимостью Снегина. — Вы понимаете? Иван Лобов — командир «Торнадо»?

Снегин вздохнул:

— Представьте себе, я довольно коротко знаком с ним.

— Да, я знаю… И… и вас это не удивляет?

Снегин усмехнулся, потом строго сказал:

— О нашем разговоре никому ни слова. Вы поняли меня? Ни единому человеку. И всего доброго!

Проводив взглядом сотрудника, Снегин открыл дверцу и тут же услышал аварийный шифр-сигнал, сообщавший о том, что микростанция Лобова вышла из строя из-за механического повреждения.

Снегин мысленно чертыхнулся — как не вовремя! Механическое повреждение! Из-за чего бы оно могло произойти? Вслед за этим он получил сообщение от сопровождающего Лобова о потере контакта с подопечным. Это встревожило Снегина по-настоящему. В происшествиях, следовавших одно за другим, ясно чувствовалась чья-то опытная рука. Снегин быстро сел в машину, захлопнул дверцу и потребовал от сопровождающего подробностей.

Как всякое кодовое сообщение, отчёт сопровождающего не был эмоциональным. И все-таки в нем улавливались виноватые нотки. Следуя за Лобовым и девушкой, сопровождающий вышел на третью улицу портовых кварталов. Не прошёл он за ними и ста шагов, как его остановила группа подгулявшей молодёжи и предложила выпить за процветание платной торговли. Сопровождающему удалось быстро от них отвязаться, но контакт с Лобовым он потерял. Улица прямая, ответвлений не имеет, поэтому есть надежда на восстановление контакта.

Снегин откинулся на спинку сиденья: «Вывод ясен. Лобова опекали не только свои, но и чужие. А по сравнению с далийскими профессионалами земляне — дилетанты. Сопровождающий Лобова инициативен, отлично подготовлен физически, наблюдателен, но какая у него практика? Конечно, его обнаружили и аккуратно оттёрли от Ивана. К черту! Надо самому ехать на место действия, благо оно теперь известно».

Снегин включил аппаратуру, набрал на пульте маршрут, но двигатель машины не завёлся, а на табло вспыхнула надпись: «Третья улица закрыта для проезда всех видов транспорта». Всеволод стиснул зубы. Он вдруг отчётливо понял, что операция висит на волоске.

Глава 8

Когда Лобова швырнули на плиты мостовой, в его сознании мелькнуло, что доли секунды, оставшиеся до падения, единственное, что ему предоставлено для спасения операции, а может быть, и самой жизни. Вот когда пригодились тренировки в боевом самбо, которые прошёл Иван, готовясь к операции, не жалея ни своих, ни чужих боков! В самый последний момент он успел извернуться и упал не на спину, а как кошка, на четвереньки. В поле его зрения попали широко расставленные ноги в расклёшенных брюках. Жилистый хотел нанести удар, но промахнулся и потерял равновесие. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Иван распрямился и с силой ударил его в живот. Жилистый задохнулся и медленно опустился на мостовую.

Лобов осмотрелся. Жирнолицый все ещё сидел на ступеньке, на лице его, как приклеенная, застыла растерянная улыбка. Дюжий парень лежал на боку, опираясь на локоть, и ругался слабым голосом. Тот, что получил удар в челюсть, все пытался встать, но ноги его не держали. Вытянувшись стрункой, застыла Тика, приложив ладонь к щеке. Улица была пуста, словно её вымели. Из открытой двери бара по-прежнему лился яркий свет, доносилась ритмичная мелодия. К стеклу приникло чьё-то любопытное лицо.

Лобов опустил голову и посмотрел на своего противника. Жилистый лежал, неестественно подогнув голову.

Лобов поспешно наклонился к нему, рванул ворот куртки и положил руку на грудь. Сердце билось замедленно и вяло. Иван с облегчением вздохнул, выпрямился, ещё раз оглядел мостовую, ставшую ареной жестокой драки, ужаснулся тому, как близко к полному краху он находился из-за каприза избалованной девчонки и собственной беспечности. Теперь, наученный горьким опытом, он знал, что его, Лобова, миссия куда более тяжёлая, чем это ему представлялось сначала. Даль-Гей не прощает ошибок.

— Принеси воды, — сказал Лобов жирному парню. — Побольше воды. И позаботься о своих друзьях.

Тот закивал, что-то забормотал, но Лобов уже отвернулся и направился к Тике. При его приближении она медленно опустила руку, прижатую к щеке, непроизвольно шагнула назад, но тут же, сделав над собой заметное усилие, выпрямилась, вскинула голову.

В глазах, устремлённых на Лобова, был не страх, а какое-то другое, непонятное для Ивана выражение — не то недоумение, не то пугливое восхищение.

— Пойдём, Тика.

Она ещё секунду смотрела на него и затем покорно сказала:

— Идёмте.

Скоро навстречу снова начали попадаться прохожие. Тика шла, постепенно прибавляя шаг. Лобов удивлённо поглядывал на неё, но не произносил ни слова.

Вдруг Тика остановилась, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Это был самый тёмный участок между двумя фонарями, и Лобов огляделся: кто знает, не готовит ли ему эта девчонка что-нибудь новое? Но все было спокойно.

— Почему вы меня не ударили? — вдруг вызывающе спросила она.

Лобов не сразу ответил на этот дикий вопрос.

— Я не бью женщин, — наконец сказал он. — И вообще терпеть не могу драк.

— Неправда! — раздражённо заявила она.

— Правда.

Тика вдруг засмеялась:

— Как вы их! Я так рада! Будут знать, скоты.

В голосе её слышалось торжество, покоробившее Лобова.

— А зачем вы наклонялись к Оуну? — с любопытством спросила она.

— Я боялся, что убил его, — хмуро ответил Лобов.

— Было бы хорошо, если бы вы его убили, но Оуна так просто не убьёшь. — Тика покосилась на спокойное лицо Лобова и покаялась: — Я ведь не думала, что они нападут на вас одного вчетвером.

Лобов промолчал.

— Откуда я знала, что вы такой дурак? — Она всхлипнула и вдруг закричала: — Да, дурак, дурак! Ну, стукнули бы вас разок, трудно вам было потерпеть? Их же четверо!

Он изумлённо взглянул на девушку.

— Что вы на меня смотрите? — продолжала Тика. — Тут вам не идиотская Стигма. Подумаешь, какой храбрец, лезет прямо на Оуна! Можно было бы и стороной обойти. А вот свернул бы вам Оун шею, что тогда? Всем бы нагорело из-за вашей дурости.

Лобов опустил глаза, чтобы не выдать себя. Так вот в чем дело! Это была вовсе не случайная драка из-за каприза девчонки и шаловливого настроения скучающих молодцов. Это очередная проверка его возможностей. Любопытно, какие выводы после всего этого сделает многоопытный Линг?

А Тика — что за странное существо? К стыду своему, Лобов должен был признать, что эта девушка совершенно непостижима для него. Мало того, что ему были непонятны её взгляды, гримасы и жесты, даже обычные слова и фразы она произносила с такой интонацией, что в них чудился совсем другой, чуть ли не противоположный смысл.

Иван решил про себя, что это просто издёрганное, избалованное существо, не успевшее, однако, растерять естественной чистоты.

Между тем Тика достала зеркальце, привела в порядок лицо, поправила волосы и вздохнула.

— Я ведь и правда не хотела ничего такого. Вы мне верите?

— Верю. — Иван немного кривил душой.

Она спрятала платочек и решительно сказала:

— А если верите, так чего же стоите? Пойдёмте.

Лобов приотстал и послал Снегину короткое донесение о случившемся, но, к своему удивлению, подтверждения не получил.

Тика покосилась на него.

— Скажите, уважаемый ленд, что в этот час делают на Стигме?

Лобов пожал плечами:

— Обедают, наверное.

— И у нас обедают, — сообщила она.

Лобов не сразу понял, что она имеет в виду, а когда догадался, нерешительно сказал:

— Я бы с удовольствием, но меня ждут.

Тика вздохнула.

— Ну кто же будет вас ждать во время обеда?

Лобов припомнил, что часы приёма пищи соблюдаются в Даль-Гее необычайно точно, и решил:

— Обедать так обедать. Веди.

Тика засмеялась и через несколько шагов спросила:

— А вам нравится, что я называю вас уважаемым лендом?

Лобов удивлённо взглянул на неё.

— Не очень.

— Так как же вас называть?

Иван улыбнулся и с важным видом представился:

— Меня зовут Ивви Лонк.

— Не очень-то красивое у вас имя.

Лобов промолчал. Не мог же он объяснить, что это имя выбрано не случайно, а созвучно настоящему.

Глава 9

Размышления Снегина прервала тень, скользнувшая по его лицу. Он обернулся. К его машине медленно подъезжал роскошный кремовый автомобиль той же марки, что и у президента. «Очередная провокация далийцев?»

Снегин незаметно огляделся. Нет, пространство справа и впереди оставалось свободным. Он покосился на кремовую машину и неожиданно встретился взглядом с Кайной Стан, сидевшей на водительском месте. Боковое стекло её машины было опущено.

— Здравствуйте, Всеволод, — сказала Кайна, — у меня важные и срочные новости. Лучше всего, если вы сядете в мою машину. — Она жестом показала на заднее сиденье, нажатием кнопки приоткрыв дверцу.

Не задумываясь, Снегин выполнил эту просьбу.

— Не надо афишировать наше знакомство, — пояснила она и после небольшой паузы добавила: — Я еле отыскала вас, пришлось добраться до самого президента. Мы разминулись минутами.

— Под каким предлогом вы меня искали? — не удержался от вопроса Снегин.

— Я сказала, что хотела бы поговорить с вами о возможности моих повторных гастролей.

Разглядывая её строгий, чётко очерченный профиль, Снегин не без волнения думал, какие вести принесла Кайна — добрые или плохие.

Она словно прочла его мысли, протянула ему листок бумаги.

— Возьмите, это от Алексея.

Не задаваясь даже вопросом, когда и как Кайна сумела получить весточку от Кронина, Снегин схватил листок. Пробежал его, поднял голову и встретился взглядом с глазами Кайны.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Кайна грустно улыбнулась, он не понял почему, да и не до того ему было. Он снова очень внимательно, заучивая содержание записки наизусть, прочитал текст.

— Если бы на какой-нибудь час раньше! — вырвалось у него. — Ведь Иван уже в деле.

И, чуть поколебавшись, он посвятил Кайну в свои затруднения. Она ненадолго задумалась, опустив голову.

Кайна была так безупречно красива, что Снегину стало страшно: живой человек или ожившая статуя сидит рядом с ним?

— У них нет оснований причинять Лобову вред, — наконец сказала она.

— И я так думаю. Но почему отказала связь?

Кайна подняла на него глаза.

— А трудно вывести из строя станцию?

— Если ударить как следует… — начал Снегин. — Вы думаете, случайная драка?

— В Даль-Гее всякое бывает, — ответила Кайна.

— Случайная драка Ивану не помеха.

— Надо скорее ехать, — сказала Кайна, запуская двигатель.

— Туда нет проезда, иначе я давно был бы на этой улице.

Кайна тронула машину с места и, вливаясь в общий поток движения, коротко пояснила:

— Со мной вы проедете.

Снегин, хмуря брови, разглядывал затылок Кайны. Мягкие белые волосы, коротко остриженные сзади, открывали стройную длинную шею. Живая загадка! Он хотел задать ей вопрос, но вдруг пришло сообщение от наблюдателя. Снегин с облегчением откинулся на спинку сиденья.

— Что случилось? — спросила Кайна, не поворачивая головы. Машина петляла по узкому путепроводу.

— Вы были правы, — весело сообщил Снегин. — Случайная драка. Натворил там дел Иван!

Он засмеялся, представив себе все случившееся у дверей бара, и невольно повёл широкими плечами, разминая их.

— А сейчас он вместе с девушкой находится в кафе «Радуга».

— Меньше получаса они там не пробудут, — сказала Кайна, делая крутой поворот и притормаживая машину перед тоннелем, закрытым массивной решёткой.

— Хорошо бы передать записку Ивану.

— Попробуем.

В это время над решёткой вспыхнул голубой огонёк. Словно в ответ, такой же огонёк вспыхнул на капоте машины. Снегин не без интереса ждал, что будет.

В стене возле решётки открылась небольшая дверца, которую Снегин до того не заметил, из неё вышел человек, закованный, судя по всему, в нейтридную броню, и подошёл к машине. Кайна опустила стекло.

— Роллина Стан, — коротко сказала она и кивнула на заднее сиденье: — Со мной.

Бронированный человек произвёл какую-то сверку, пользуясь, по-видимому, наручным телевизором.

— Можете ехать, — произнёс он и поднял руку.

Решётка дрогнула и поползла вверх. Кайна тронула машину с места. Они въехали в широкий, слабо освещённый тоннель. Сначала пол тоннеля круто ушёл вниз, потом выровнялся и потянулся горизонтально. Изредка попадались пересечения, разъезды. Кайна не включала фар и вела машину на небольшой скорости.

— Вся эта система подземных магистралей сохранилась ещё с древних времён, — не оборачиваясь, сказала Кайна, — позднее она была лишь расширена и подновлена.

— Стоило заниматься ею, если она не используется.

— Она используется, и довольно интенсивно, просто сейчас время обеда, — пояснила женщина.

Её профиль то освещался, когда они проезжали мимо стенных плафонов, то исчезал в полумраке. Снегин пересел к самому борту, чтобы видеть лицо Кайны.

— Вам многое доступно в этом городе, — сказал он, стараясь вызвать её на разговор.

Кайна промолчала.

Они ехали теперь по такому узкому рукаву тоннеля, что, попадись встречная машина, им бы не разминуться.

— Как вы не запутаетесь тут? — Снегин решил переменить тему.

— Ехать не трудно, я включила автоуказатель. — Она сделала крутой поворот. — Подземная сеть так запутана, что без этого просто невозможно. — И неожиданно спросила: — Вы помните, что на Земле в своё время были широко распространены конкурсы красоты? Мисс Европа, мисс Америка и даже мисс Вселенная.

Снегин усмехнулся.

— Припоминаю. Но это было очень давно.

Машина выбралась на широкую магистраль, и Кайна прибавила скорость.

— И у нас устраивали такие конкурсы, — негромко, без выражения сказала Кайна. — Они были данью мужской пресыщенности. Но война все изменила.

Впереди вспыхнул оранжевый крест, и Кайна остановила машину.

— При въезде в эти кварталы всегда так, слишком высок грузооборот. Но это ненадолго, — она повернулась к Снегину, — две-три минуты, не больше.

Лица Кайны теперь почти не было видно, только угадывались светлые пятна глаз да вокруг головы в ярком оранжевом свете сигнального креста горели волосы.

— Я слушаю вас. Кайна, — машинально сказал Всеволод, стараясь погасить нарастающее беспокойство.

— Война принесла большую беду, — продолжила рассказ Кайна. — Радиация изломала наследственность нашей расы. Мы начали быстро вырождаться, очень быстро. Ужасно это представить, но уродов и неполноценных тогда было больше, чем нормальных людей. Начались болезни, эпидемии, паника, а вместе со всем этим пришли экстраординарные меры: диктатура, грубое насилие и многое другое, о чем вы и понятия не имеете. Вот тогда-то и возродились конкурсы красоты, но они стали совсем другими. К этим конкурсам допускали только генетически безупречных людей. Среди родителей, у которых должен был родиться ребёнок, отбирали самых здоровых и красивых. Ну, а когда ребёнок появлялся на свет, его отдавали под наблюдение врачей.

— И с тех пор в Даль-Гее дети не принадлежат родителям, а являются, так сказать, собственностью всего общества? — воспользовавшись паузой, спросил Снегин.

— Да. Их воспитывали в особых условиях, закаляли, развивали физически, давали отличное образование. А когда они достигали зрелости, им устраивали ещё один конкурс, где учитывалось не только совершенство их физического сложения, но и умственные способности. И всех, кто выдерживал испытание, зачисляли в особый класс роллов и роллин. Они стояли над обычной жизнью, им доверяли решение самых важных вопросов. Правда, — Кайна грустно улыбнулась, — встречались иногда среди них и белые вороны, которым приходили в голову нелепые мысли и желания. Одной роллине, например, захотелось петь, и, как говорят, она сумела стать неплохой певицей. Она наслаждалась и одновременно тяготилась своей необычной ролью. Но потом случай все повернул на старую, проторённую дорогу. И теперь эта роллина не знает хорошенько, как ей поступить.

Кайна замолчала. Снегин тоже молчал, терпеливо ожидая продолжения.

— Я вам дам один совет, Всеволод, — сказала молодая далийка после паузы. Голос её звучал теперь громче и яснее. Надеюсь, он будет полезен. Постарайтесь добыть документы, которые позволят доказать связь Лпнга с Яр-Хисом, и передайте их президенту. Тогда с лёгким сердцем он закроет глаза на многие вольности вашего поведения в Даль-Гее. И моего тоже.

— С Яр-Хисом… — повторил Снегин и осторожно спросил: Разве президент не в курсе дел своей тайной полиции?

Кайна легко вздохнула.

— Вы хорошие инженеры, учёные, артисты, но плохие разведчики, — сказала она. — Яр-Хис — не полиция, это тайная организация, в известной мере противопоставляющая себя официальной власти вообще и президенту в частности. Организация жестокая и почти всесильная, по крайней мере в отношении простых смертных. Я знаю, и у вас были организации такого типа: иезуиты, ку-клукс-клан, мафия.

— Да, — подтвердил Снегин, — к сожалению, все это было.

Оранжевый крест два раза мигнул и погас. Кайна тронула машину с места, сделала один крутой поворот, другой, пересекла широкую подземную магистраль. Впереди начал разгораться ясный бирюзовый свет.

— Вот мы и приехали, — сказала Кайна и повернулась к Снегину. — Если не возражаете, я передам Ивану все, что нужно. Мне очень просто это сделать.

Признав в душе, что это разумно, Снегин, однако, заколебался.

— Надо как-то закодировать сообщение.

— А если написать на космоарго?

Снегин удивился:

— А вы знаете его?

Кайна улыбнулась.

— Мне часто думается, что если бы я знала меньше, то была бы гораздо счастливее. Как ошибался тот, кто говорил, что знание — счастье!

На секунду притормозив машину у заблаговременно поднятой решётки, она вывела её на улицу.

Глава 10

Кафе-сад располагалось на крыше небоскрёба, заметно возвышающегося над остальными зданиями портового массива, и занимало площадь не меньше гектара. Столики стояли прямо под открытым небом в окружении небольших цветочных клумб, пушистых мелколистных деревьев, дававших густую тень, и каких-то диковинных растений, похожих на гигантские недозрелые кочаны капусты, из которых торчали длинные золотистые метёлки цветов, распространявших пряный горьковатый аромат. Пользуясь тем, что Тика просматривала меню, Лобов послал Снегину повторное сообщение. Не получив ответа и на этот раз, он незаметно осмотрел часы-перстень и понял, что радиоканал повреждён, очевидно, во время драки возле бара. Хорошо ещё, что остальные устройства системы были в порядке. Не повезло. Остаться без связи в самый ответственный момент операции! Однако Иван верил в энергию и находчивость Снегина. Не может быть, чтобы тот что-нибудь не придумал.

Эти размышления не мешали Лобову разглядывать окружающих. Большинство столиков было занято, причём преобладали молодые парни, одетые крикливо и безвкусно. Стоял сдержанный гул голосов, в который иногда вплетался громкий смех какой-нибудь подвыпившей компании. Несмотря на довольно ранний час, таких компаний здесь было немало. Глядя на бирюзовое небо над головой, Лобов невольно задумался над тем, как чувствуют себя посетители кафе, когда идёт дождь, — явление более чем обычное в условиях Даль-Гея. Приглядевшись, он не без труда заметил вверху похожую на тонкую паутину арматуру, которая, видимо, позволяла мгновенно затянуть бар прозрачным куполом. Опустив глаза, Лобов встретил насмешливый взгляд Тики и поделился с ней своими соображениями.

— А вы полагали, что люди тут мокнут за собственные фарги? — ехидно спросила она.

— А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — улыбнулся Лобов.

Она удивилась этой реплике и не нашлась что ответить. Подошёл официант, тонкий, изнеженный умрок какой-то особой породы, одетый в белый костюм, казавшийся ослепительным на фоне его шелковистого иссиня-чёрного меха.

Лобов посмотрел на него, на его белый костюм, вздохнул и попросил:

— Тика, я ведь новичок в ваших краях — закажи обед и себе и мне. Только без спиртного.

Она скривила губы:

— Почему?

— Я неточно выразился, — поспешил поправиться Лобов. Себе ты можешь заказать что угодно. А мне спиртного не нужно — предстоит серьёзное дело.

Что-то похожее на одобрение мелькнуло в глазах Тики. Взяв карточку, она, хитровато поглядывая на Лобова, одним духом продиктовала заказ.

Когда умрок мягко пропел своё утвердительное: «А-а!» — и степенно отошёл от столика, Лобов полюбопытствовал:

— И он все это запомнит?

— А кто бы стал его держать, если бы он не запоминал? — И с непонятным сожалением добавила: — А вы не жадный.

Иван вспомнил её длинный заказ и с некоторой неловкостью подумал, что ему уж куда как просто быть не жадным. Чтобы перевести разговор на другую тему, он сказал:

— Никогда бы не подумал, что днём в платных барах бывает так много народа.

— Но это же портовые кварталы!

— Ну и что?

Тика обернулась к нему, хлопнула ресницами.

— Как что? Портовые кварталы — это склады, всякие там транспортные магистрали, куча разных заводов. Хорошо зарабатывают здесь, понятно?

Лобов посмотрел прямо перед собой, налево, направо и спросил скептически:

— И все эти люди работают?

— А вы думали, фарги им дают просто так, за хорошее поведение? — язвительно спросила Тика и добавила: — Конечно, они не стоят у станков, не водят машины и не крутят разные там гайки.

— А что же они делают?

Она довольно долго рассматривала его, затем отвела задумчивый взгляд в сторону.

— Конечно, кто вас знает, на Стигме. Да и вообще, если изучать жизнь по книгам да теликам, то откуда же узнаешь? В голосе Тики ясно слышались иронические нотки. Она снова в упор взглянула на Лобова. — Надсмотрщики они, понятно? Умроки там работают, а эти смотрят, чтобы все было в порядке. Неделю за стенами, а то и под землёй, а неделю гуляют. Когда уж очень тошно становится, а там ведь всяко бывает, выползают пообедать вот сюда, под открытое небо.

Лобов слушал её, хмуря брови. Он ни секунды не сомневался, что Тика говорит правду. Совсем недавно свою концепцию о далийской цивилизации высказал крупный социолог Алим Нару, что-то вроде этого… Но почему далийцы так тщательно скрывают истинное положение вещей? Сколько веков, более того тысячелетий, земляне использовали лошадей, верблюдов, оленей, собак. Правда, умроки слишком уж похожи на людей, да и вообще безжалостная эксплуатация любого существа вызывает протест и отвращение. Может быть, дело именно в этом?

— Как это — всяко бывает? — спросил он.

— А что же, — с раздражением ответила Тика, — молиться на умрока, если он работать не хочет? Или, допустим, он постарел и не может уже запомнить заказ, забывает? Они насмотрятся там, а потом выходят и отводят душу.

— Кто? Надсмотрщики?

— Нет, смотрительницы музеев древности, — с издёвкой ответила Тика.

Лобов смотрел на эту вздорную девчонку и думал о том, как много скверны довелось ей узнать за свои годы.

— Тика, — спросил он, поражённый нечаянно мелькнувшей догадкой, — а кто такие умроки? Они не мутанты?

— Что? — переспросила она, хмуря брови.

— Ну, обыкновенные люди, только испорченные. — Лобов не знал, как ей втолковать свою мысль.