Игоря Дюка Лорка отыскал в бассейне. Собственно, это был не бассейн, а большой участок морской мелководной акватории, оборудованный для купаний, плавания, водных и подводных спортивных игр и прыжков. Игорь стоял в непринуждённой позе на самом краю площадки десятиметровой вышки, небрежно опираясь на перила, и смотрел вниз на голубую, будто подкрашенную синькой воду, а поэтому не заметил приближения Федора. Лорка сел у самой воды на упругую, тёплую скамью. Покосившись на безжалостное тропическое солнце, словно окутанное раскалённой шалью, Федор нажал клавишу комфортных условий. Позади него немедленно потянулся вверх штырь с набалдашником. Когда он достиг нужной высоты, над головой Лорки с сухим треском раскрылся большой зонт и из-под его голубого шатра повеяло лёгким потоком прохладного воздуха. Лорка распахнул ворот рубашки, блаженно откинулся на спинку скамьи. Теперь можно было заняться делом. Лорка посмотрел на вышку — поза Игоря изменялась, она приобрела насторожённость, и смотрел Дюк теперь не на воду, а прямо на Лорку. Игорь вдруг театрально развёл руками и радостно-удивлённо крикнул:
      — Федор!
      — Это не я? — расслабленно ответил Лорка, подставляя прохладным струям воздуха то одну, то другую щеку.
      — Федор, рыжий ты ангел.
      Дюк на секунду вытянулся стрункой — тёмный силуэт на белесо-голубоватом небе. Тонкий, гибкий — прямо юноша, только развитые плечи да посадка головы выдавали его истинный возраст, — он хотел сделать тройное сальто, но перекрутил и, входя в воду, поднял косой веер брызг.
      Вынырнув, Дюк выпустил изо рта струйку воды и наставительно сообщил:
      — Вот как не надо делать тройное сальто с десятиметровой вышки!
      — Верно, — согласился Лорка, — не надо так. Нехорошо. Неэстетично.
      Дюк сделал несколько мощных гребков, выбрался на берег и, скаля зубы, принялся вытираться мохнатым полотенцем. Под загорелой кожей перекатывались и играли мышцы. Усаживаясь рядом с Лоркой, Игорь спросил:
      — Ты один или с Эллой?
      — А что, надо было привезти?
      Игорь не ответил и, пристально глядя на воду, жестом призвал Лорку к молчанию. Федор ничего не понял, однако, подражая Дюку, принялся смотреть на воду. Но ничего не происходило, вода как вода.
      — Ожидается явление Христа народу? — шёпотом спросил Лорка.
      Игорь скорчил презрительную гримасу.
      — Дядька Черномор с прекрасными витязями?
      С той же миной Дюк помотал головой. Федор хотел спросить ещё о чем-то, но не успел. Вода легонько вспучилась, запузырилась, и на поверхности появилась хорошенькая девичья головка. Она встряхнула коротко стриженными волосами, нараспев укоризненно сказала:
      — Что же вы, Игорь?
      Дюк не без торжества взглянул на Лорку и скороговоркой спортивного комментатора проговорил:
      — Одно из торжественнейших событий сегодняшнего дня — рождение Афродиты из морской пены; Зовут Ладой.
      Лада перевела взгляд с Игоря на Лорку, потом обратно, неторопливо вытерла ещё раз ладонью лицо и так же нараспев выговорила:;
      — Болтун вы, Игорь. Неисправимый.
      Пока она подплывала к берегу, движения у неё были плавны, изящны, но довольно энергичны, Дюк в том же репортёрском тоне вещал:
      — Неблагодарность свыше — проклятие рода человеческого всех времён и народов. Боги никогда не понимали людей. А если и понимали, то не так, как нужно. Когда же случилось понять по-настоящему, вместо наград на голову бедных смертных обрушивались всякие кары и злодейства.
      Лениво вытираясь мохнатой простыней, «Афродита» с рассеянной улыбкой слушала болтовню Игоря. Она и правда была похожа на светлую богиню любви. Платиновые волосы, фиалковые глаза, мягкие черты лица, нежный золотистый загар и несколько массивные скульптурные формы. В ней не было элегантности Эллы, изящества Альты, спокойной женственности Валентины. В её замедленных, льющихся движениях была своя, особая грация, обращённая не на окружающих, а как бы внутрь себя.
      Молодая женщина легонько шлёпнула его по руке и с медлительной гибкостью поднялась на ноги.
      — Забирайте его с собой, Федор… Для санатория у него слишком много энергии.
      — Куда же я его дену, такого энергичного?
      — На Кику. Да вы не удивляйтесь, он мне все уши прожужжал о вас и об этой планете.
      Она перекинула простыню через плечо.
      — Мне пора. До свидания, Федор.
      Провожая её глазами, Лорка спросил вполголоса:
      — Влюблён?
      — Пока нет.
      — А потом?
      — Кто из смертных может уверенно говорить о «потом»? — усмехнулся Игорь и добавил уже серьёзно: — Я жалею её. Не удивляйся — у неё искусственные лёгкие, оба. Поэтому и занимается подводным плаванием — соединяется приятное с полезным, под высоким давлением ускоряется функциональная приживаемость этих органов. А дыхательные пути и лёгкие ей выжгло дотла на заводе синтезпродуктов. Произошла утечка какого-то сверхядовитого промежуточного вещества. Дыхательные пути ей регенерировали, а вместо лёгких — биомехи.
      — Так она же здорова теперь. За что же ты её жалеешь? — хмуро спросил Лорка.
      По губам Дюка скользнула улыбка.
      — По инерции. Ты видел её? Разве не Афродита?
      — Красивая женщина, — подтвердил Лорка.
      — А красивые женщины очень уязвимы во всем, что касается их внешности, да и просто здоровья. У Лады была жестокая депрессия после реанимации. Она считала себя неполноценной, уродкой, помесью человека и механизма. Ей не хотелось жить. Двумя неделями раньше ты бы не узнал её, это была тень теперешней богини. У меня сердце сжалось, когда я её увидел. — Игорь плутовато усмехнулся. — И я принялся напропалую за ней ухаживать. Говорил комплименты, иногда выглядел таким прожжённым ловеласом, что даже окружающие морщились. Изображал роковую влюблённость в духе рыцарского средневековья и страданий молодого Вертера. Специально перечитал эллинскую мифологию. Она быстро разобралась, что я дурака валяю, но незаметно втянулась в эту игру. Сказался инстинкт красивой женщины.
      — Так и играете до сих пор?
      Дюк задумался, пожал плечами и вдруг засмеялся:
      — А черт его знает! Во всяком случае, мы по-настоящему подружились, и игра у нас уже другая.
      Помедлив, Лорка спросил:
      — Ты уж прости меня, но почему ты спросил про Эллу?
      — А что, нельзя?
      — Почему же нельзя?
      — Вот я и спросил. — Дюк помолчал. — Недавно мы говорили с ней по видеофону. Спрашивает: «Навестить тебя?» Я говорю: «А это нужно?» — «Наверно, не нужно», — отвечает. — Игорь взглянул на Лорку и усмехнулся. — Трудно рвать старые цепи. Даже когда они насквозь проржавели и стали не крепче бечёвки.
      Лорка присмотрелся к его лицу и круто сменил тему разговора, благо он уже понял что к чему.
      — Послушай, Игорь, а что, если тебе последовать совету Лады?
      Дюк непонимающе взглянул на него.
      — А именно?
      — Отправиться со мной на Кику.
      Игорь присвистнул, разглядывая Лорку, видимо, разбирался, не шутит ли.
      — Ты для этого и прилетел, рыжий ангел? — проговорил он наконец.
      — Дьявол, теперь уже дьявол, Игорь. Я же собираюсь утащить тебя на Кику, а это настоящая преисподняя, судя по всему.
      Южное, чуть скуластое лицо Дюка стало сосредоточенным.
      — Я и правда мечтал об этом, но справлюсь ли? Дело серьёзное, надо подумать.
      Лорка видел, что Игорь, как это иногда случалось с ним, немного актёрствует, а поэтому сказал суховато:
      — Не строй барышню-дворянку, которой кузен предлагает руку и сердце. Время не терпит. Мне нужен ответ немедленно.
      — Ишь ты, даже подумать нельзя!
      — По-моему, ты уже давно обо всем подумал.
      Игорь захохотал.
      — Что верно, то верно. Что ж, поступим по рецепту древних храбрецов: вперёд, на Кику! — Он помолчал, теперь уж серьёзно поглядывая на Федора, попросил: — Если не трудно, введи меня в курс последних событий. Хотя бы коротко.
      Лорка отдавал себе отчёт, что имеет дело с опытным космонавтом, не раз возглавлявшим экспедиции. Потому со всеми подробностями рассказал Игорю и о своих планах обследования Кики, и о последних событиях вплоть до гибели угнанного с Плутона гиперсветового корабля, и о происшествии с шаровой молнией. Это последнее заинтересовало Игоря больше всего.
      — Ты знаком с гипотезой Тоницы? — спросил он.
      — Не припоминаю.
      — Очень любопытная гипотеза. Выдвинута в середине двадцать первого века, когда было создано несколько различных подобий шаровой молнии и когда окончательно выяснилось, что путей создания подлинной долгоживущей молнии без искусственной стабилизации и внешней подкачки энергии пока не существует даже в перспективе. Тоница на основании анализа огромного количества фактов утверждал, что под понятием «шаровая молния» обобщается целая группа плазменных объектов, имеющих принципиально различное происхождение, структуру и эволюцию. Тоница допускал, что некоторые из этих плазмоидов могут иметь искусственное происхождение — быть вестниками или разведчиками иных цивилизаций. Собственно, это уже другая гипотеза, о так называемых неопознанных летающих объектах. Она имеет древние корни, обширную литературу и… ни одного безусловного фактического подтверждения.
      — Это мне известно, — начал было Федор, но Игорь не дал перебить себя.
      — Погоди, я ещё не выплеснулся до конца. Когда я усердно занимался своей любимой философией космоса, я наткнулся на теорию Сингха Ривейры. Системой строгих уравнений он показал, что так называемая субпространственная телетранспортировка может производиться плазменными объектами с достаточно высокой температурой.
      — То есть сначала предмет или нас, грешных, надо преобразовать в плазму, а потом выполнить обратную трансформацию?
      — Вот именно!
      Лорка задумался и вдруг по какой-то прихотливой ассоциации спросил:
      — Послушай, ты за последние дни не получал какого-нибудь странного послания?
      — Какого послания? — удивился Дюк.
      — Рукописного, на обёрточной бумаге.
      — На обёрточной… — повторил Игорь сосредоточенно и как-то странно взглянул на Лорку. — Ты уверен, что это существенно?
      Федор насторожился.
      — Неужели получал?
      — Представь себе. — Игорь смотрел на Лорку с некоторым недоумением. — Получал. И, по-моему, — не успел ещё выбросить.
      Дюк ещё посидел на скамье, что-то припоминая, потом поднялся и пошёл к кабине, где висела его одежда. Он задержался там куда больше, чем рассчитывал изнывавший от нетерпения Лорка. Вернулся Игорь скорым шагом и, не присаживаясь, спросил:
      — Шхуна — это корабль?
      — При чем тут шхуна? Записка сохранилась? — нетерпеливо спросил Лорка.
      — Шхуна — это корабль, ведь так? — с непонятной настойчивостью повторил Дюк.
      — Корабль. Старинный парусный корабль с какой-то там специфической оснасткой.
      Игорь сосредоточенно кивнул головой, потом протянул руку и разжал ладонь. На ней лежал сложенный вчетверо клочок бумаги.
      — Нашёл в кармане брюк дня три назад. Здесь же, в кабине, когда переодевался. Хотел выбросить, но потом решил показать Ладе, да забыл. Так и завалялась.
      Рука Лорки дрогнула, когда он брал эту бумажку, годившуюся, казалось, лишь для утилизатора. Развернул. На ней была безграмотная надпись, сделанная корявыми, прыгающими буквами. «Черезсветная шхуна сгорела ошибочным расчётом. Не надо быть опасаемыми. Это есть конец разговоров на знаках. Уходящий совсем последним».
      Федор рассказал Игорю, при каких обстоятельствах приходилось ему самому находить такие же бумажки.
      — Жаль, — сказал Дюк с искренней досадой. — Жаль, что тебе не пришло в голову как следует разглядеть их. Скорее всего они содержали какие-то сообщения.
      — Скорее всего так, — уныло согласился Федор. — Но разве мне могло прийти в голову, что инопланетяне будут общаться с нами безграмотными записками на жалких клочках бумаги!
      Игорь усмехнулся.
      — Да и мне инопланетные контакты рисовались совсем по-другому. Что-то вроде дипломатического визита или симпозиума с использованием совершеннейших средств информации. Действительность, как и всегда, куда проще и вместе с тем гораздо запутаннее наших домыслов. — Дюк помолчал, сосредоточенно хмуря брови, и уверенно добавил: — Убеждён, что, прежде чем обратиться к такому примитиву с записками, кикиане использовали массу других средств связи. Но не имели успеха.
      — Если только это не был успех наизнанку, — невесело уточнил Лорка.
      — Что ты имеешь в виду?
      — Гибель людей на Кике.
      — Вот как? А вообще-то вполне возможно. Попытки прямой передачи информации на мозг и на Земле кончались плачевно. Чуть больше, чем нужно, мощность, резонанс с биоритмами мозга — и либо припадок, либо смерть. — Игорь вздохнул. — Все-таки чертовски жаль, что ты не обратил внимания на другие записки.
      Секунду Лорка рассеянно смотрел на товарища, что-то припоминая, потом не совсем уверенно проговорил:
      — Подожди! Думаю, что ещё одну записку мы найдём.
      И он рассказал Игорю о своём странном разговоре с Тимуром.

      У домика Тимура Лорка замедлил шаг. Всего неделя прошла, как он был здесь, а все изменилось, все погрустнело вокруг. Поредела роскошная крона раскидистой липы, опавшими листьями была усеяна не только земля, но и чурбаки, служившие стульями, и костёр, превратившийся в грязное чёрное пятно, и синтетическая дорожка, убегавшая в глубь леса. Плавали листья в большой неожиданно чистой луже, равнодушно отражавшей скучные серые облачка и тревожную просинь небесных окон, из которых иногда выбрызгивало солнце.
      Лорка отодвинул бесшумно скользившую дверь и с удовлетворением убедился, что Тим ещё не покинул своего уединённого жилища и что заблаговременно обдуманный разговор с ним не придётся откладывать. Лорка откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, в коридор выглянула Валентина.
      — Федор! Как хорошо, что вы прилетели.
      — Так уж и хорошо? — Лорка переминался с ноги на ногу, ожидая, когда искрящиеся ворсинки пышного ковра вычистят и высушат его сапоги.
      — Конечно, хорошо. Да хватит вам топтаться, проходите!
      Лорка прошёл в гостиную, не без опаски опустился на изящный, хрупкий на вид дачный диванчик. Усаживаясь напротив, Валентина засмеялась, показывая крупные жемчужные зубы.
      — Этот диванчик всех пугает.
      Большие серые глаза Валентины следили за ним улыбчиво и приветливо. И оттого, что в этих глазах не было даже самого лёгкого недовольства или обиды, Лорка с новой остротой почувствовал свою невольную вину перед этой женщиной — ведь как-никак, а именно он разлучил её с мужем и, может быть… У него мелькнула мысль — навсегда, но он тут же и очень сердито поправил себя: «Надолго, а не навсегда. Надолго!»
      — Значит, напугала вас осень, удираете? — спросил он вслух, стараясь отвлечься от своих непрошеных мыслей.
      — Да что вы! — откровенно удивилась Валентина. — Мы любим осень, особенно я. Даже вот такую, когда дождь, ветер и листья летят по воздуху. Сидеть у окна, слушать и смотреть на все это — ведь правда хорошо?
      Лорка засмеялся — он, уроженец солнечного юга, терпеть не мог ветреной и дождливой погоды, она нагоняла на него тоску.
      Глядя на оживлённое лицо молодой женщины, Лорка снова, как укол, ощутил чувство вины перед ней.
      — Валя, вы не сердитесь на меня? — вдруг чисто импульсивно спросил он.
      Она подняла брови.
      — За что?
      — А за то, что я забираю в экспедицию Тима.
      — Разве он не по своей воле летит с вами?
      Большие серые глаза Валентины смотрели на Лорку ясно, покойно, даже простодушно, без самой малой капельки иронии. Федор ощутил сложное, противоречивое чувство: и облегчение, и стыд из-за того, что не сумел сразу оценить спокойную жертвенность и своеобразное величие этой жены и матери.
      — Да и как ему не лететь, когда вы летите? Конечно, Кика — страшное место, но не так уж чтобы очень. Вы с Тимом бывали в местах и пострашнее, правда?
      — Ещё бы! — Лорка постарался не сфальшивить.
      Валентина кивнула в знак согласия.
      — Тим мне рассказывал. — Она подумала и рассудительно добавила: — Потом у вас очень сильный по составу разведотряд. Все в отличной форме. И ещё… — Она вдруг осеклась, с каким-то лукавством и торжеством взглянула на Федора и, круто меняя тему разговора, вдруг предложила: — Хотите, я вам дочку покажу?
      — Хочу. — Лорка поднялся с диванчика. — А где Тим? Спит или опять по грибы пошёл?
      — И не спит, и не по грибы, — с ноткой таинственности ответила Валентина. — Скоро придёт.
      — Придёт? Откуда?
      — Секрет. — Валентина осторожно отодвинула дверь детской.
      — А почему удираете отсюда — тоже секрет?
      — Тоже секрет. Да вы проходите.
      — И тут секреты, — пробормотал Лорка, перешагивая вслед за Валентиной порог маленькой комнатки.
      В колыбели, стоящей у стены, сладко спала голенькая, покрытая лёгким загаром девчушка — пухленькое существо с перетяжками на ручках и ножках. Личико сосредоточенное, крохотный ротик приоткрыт.
      — Спит, — прошептала Валентина.
      — Знаете, Валя, — сказал вдруг Лорка. — Я вот боюсь младенцев. Честное слово! На расстоянии ещё могу любоваться, а вот как дадут мне их на руки — боюсь: вдруг у них что-нибудь там поломается.
      Валентина засмеялась.
      — Ох и бестолковые вы, мужчины!
      — Вы тоже хороши. Девочка спит, а свет как на солнцепёке. Нет бы выключить.
      — Как можно! Днём дети должны спать при свете. Загорать и крепнуть. Разве можно ломать естественные условия и ритмы?… Федор, да вы не слушаете меня!
      — Слушаю. — Лорка улыбнулся. — Но ещё и думаю о своём.
      — О чем?
      — О том, куда все-таки запропастился Тим.
      Лицо Валентины вдруг отразило беспокойство.
      — И правда, что-то долго его нет. Уж не случилось ли чего? — Она поспешно встала. — Пойдёмте, Федор.
      Выйдя из домика и пройдя шагов десять по синтетической дорожке, Валентина свернула к кустам и остановилась возле люка, закрытого крышкой и ведущего куда-то под землю.
      — Здесь у Тима лаборатория, — пояснила она, нагибаясь к крышке.
      Лорка с улыбкой отстранил её.
      — Только осторожнее, — поспешно предупредила Валентина.
      Не поняв хорошенько, что бы могло означать это предупреждение, Лорка откинул неожиданно массивную крышку и увидел лёгкую лесенку, ведущую в хорошо освещённое помещение. Он ещё успел подумать, на кой черт Тимуру понадобилось устраивать себе какую-то примитивную подземную лабораторию, как вдруг голова у него закружилась, а мысли спутались. Лорка распрямился. Его приметно шатнуло. Пошире расставив ноги, Федор огляделся: ему почудилось, что началось землетрясение, как будто он стоял не на твёрдой почве, а шёл по бурному морю на небольшой яхте. Деревья, кустарники, трава и Валентина плавали в каком-то призрачном тумане, покалывало мышцы и ломило кости, откуда-то поднималось тёмное чувство страха.
      — Отойдите от люка! — как сквозь ватную стену, донёсся до него отчаянный крик Валентины.
      И в тот же миг землетрясение прекратилось, исчез прозрачный туман, точно его сдуло ветром. Лорка прикрыл глаза и утомлённо провёл рукой по лицу, стирая капельки пота.

      Ревский был сердит по-настоящему. В таком состоянии он никогда не повышал тона, не сверкал глазами и вообще не выказывал заметных эмоций, только чёткие черты его рубленого лица становились ещё резче, а морщины — глубже. Выслушав доклад Лорки и Тимура Корсакова, он долго сидел молча, погрузившись в раздумье.
      — Вы поступили как мальчики, увлечённые интересной игрой, но не как взрослые люди, которым поручено серьёзнейшее и ответственное дело. Я не уверен, смогу ли я теперь доверять вам так, как доверял раньше. И я не знаю, как мне поступить, — сказал наконец Ревский.
      Тимур, который не мог не чувствовать, что на его плечах лежит основная доля вины за скрытность и самовольство, счёл нужным заметить, хотя это и получилось у него не совсем уверенно:
      — В конце концов, ведь ничего страшного не произошло. Наоборот, удалось узнать много нового.
      Ревский остановил его сентенцию:
      — Не все измеряется конечным результатом. Это лишь в старину, да и то беспринципные люди смели верить, что цель оправдывает средства.
      Лорка вздохнул. Ревский, внимательно взглянув на него, грустно сказал:
      — И ведь главная вина на тебе, Федор.
      — Знаю.
      — Почему? Это я все затеял, — возразил Тимур.
      — Ты затеял, а он командир, — отрезал Ревский. — Что это за тайны и секреты от Совета космонавтов? Для чего тогда вообще существует этот совет? Лаборатории, научные станции и медицинские учреждения? На свой риск и страх занялся экспериментами!
      — Право на риск — это моё право, — огрызнулся Корсаков.
      — Да, у тебя есть такое право. Но это право простого человека. А ты сейчас не простой человек, а член особого разведотряда, наделённого чрезвычайными полномочиями и ответственностью. Случись что с тобой, и экспедицию на Кику пришлось бы откладывать до выяснения всех обстоятельств. А поди-ка разберись во всей этой путанице с безграмотными записками и инфразвуковыми экспериментами!