- Ждать нельзя! Противник может предпринять отчаянную вылазку. Хотя он и заперся в замке, но у него численное превосходство. Если он предпримет нападение, у нас будут огромные потери. Кроме того, мне дано задание - как можно скорее освободить остров от войск султана, - горячо возразил Иванко.
      Его поддержал молчавший до сих пор Илияс Бальдас.
      - Капитан Хурдель прав. Медлить со штурмом нельзя. Султанские корабли каждый час могут подойти к острову и высадить десант. Мы подвергнемся нападению с двух сторон. Тогда рай для нас может превратиться в ад...
      Бальдас говорил медленно, как бы взвешивая каждое слово. Он был, как и Иванко, капитаном и пользовался большим уважением среди воинов за свою честность, храбрость и рассудительность.
      Когда он умолк, наступила пауза. Клефты размышляли над его словами. Эту паузу нарушил возглас самого молодого и горячего клефта-сулиота Арикоса Мавридиуса:
      - Я тоже уверен, что мы возьмем в плен ихнего бея, - воскликнул юноша.
      Его восклицание вызвало смех.
      - Уж не ты ли возьмеш в плен бея? - проворчал Ивас Голотис.
      - Да, я! Поручите мне это, капитан, - обратился он к Иванко.
      - За такую операцию полагается взяться мне самому - я не хочу отставать от своего отца, - улыбнулся Иванко и уже серьезно произнес: Приказываю всем готовиться к штурму замка. Начнем, не откладывая, после полуночи...
      13. КОВАРСТВО
      Иванко разделил свой отряд на две группы. Большинство воинов собрал в первую группу, которая заняла исходную позицию в кустарнике против ворот замка. Ей поручалось, как только откроются ворота, с боем ворваться в замок и пресечь все попытки осажденных к побегу. Возглавил эту группу Илияс Бальдас.
      Второй, меньшей по численности, группой взялся руководить сам Иванко. На этих воинов возлагалось самое ответственное задание: в полночь незаметно приставить штурмовые лестницы к противоположной стене, проникнуть в замок, бесшумно снять часовых и захватить в плен бея командующего гарнизоном, затем открыть ворота для вторжения воинов первой группы.
      Иванко несколько раз проинструктировал отряд. Он подробно объяснил, какое задание должен будет выполнить каждый воин во время сражения.
      Уже смеркалось, когда была закончена подготовка к предстоящему штурму. Хурделицын разрешил людям отдохнуть перед боем, а сам стал искать лейтенанта Елену, которой тоже придумал задание - охранять имущество и боеприпасы отряда, чтобы она была подальше от линии боя и не подвергалась опасности.
      Он предвидел, что Елена, конечно же, будет недовольна уготованной ей пассивной ролью в сражении. Будет проситься в самое пекло битвы, поэтому решил объявить ей это в форме официального приказа и, таким образом, лишить ее возможности протестовать.
      Но, увы, лейтенант Ксантус где-то запропастилась. В поисках Елены Иванко обошел всё расположение отряда, лагерем окружившего замок, но нигде ее не встретил. Он уже начал тревожиться, как вдруг кто-то подошел к нему сзади и потянул за рукав мундира. Иванко оглянулся и увидел перед собой ту, кого искал. Елена была не одна. Рядом с ней стояла низенькая, похожая на подростка женщина, закутанная в темный плащ. В руках незнакомки был серебряный турецкий кувшин - кунгул.
      Иванко начал было рассказывать Елене, что уже долго ее ищет, но та многозначительно приложила палец к губам, подавая знак молчать. Он осекся на полуслове, а Елена снова потянула его за рукав, приглашая следовать за собой. Он последовал за Еленой и незнакомой женщиной. Они тихо вышли из лагеря и скоро очутились на берегу ручья, заросшего камышом.
      Здесь женщины остановились. Елена показала ему на темную гриву камышовой заросли и тихо сказала:
      - Там начало подземного хода в замок, эта женщина оттуда. Она рабыня бея, вышла вечером из замка набрать свежей воды из ручья для своего господина. Она гречанка, православная, звать ее Хаджина. Я поймала ее, когда она наполняла кувшин водой. Мы разговорились. Она обрадовалась, что может поговорить со мной на родном языке, заплакала и стала рассказывать про свою жизнь в неволе, а потом поведала, что сегодня ночью турки готовят нам западню... Я решила познакомить тебя с ней, чтобы ты сам убедился во всем. А теперь, Хаджина, - обратилась Елена к женщине, - возвращайся к своему господину. Только не говори о встрече с нами, не то твой ага тотчас расправится с тобой. Иди спокойно и знай, что скоро мы освободим тебя из неволи... Спасибо тебе!
      Женщина поклонилась, тенью скользнула вниз по откосу берега и исчезла в камышовой заросли.
      Иванко был потрясен. Несколько мгновений он стоял, оцепенев от того, что увидел и услышал. Затем в восторге подхватил на руки Елену и понес ее.
      - Милая моя, родная, знаешь, что ты сейчас сделала!.. Не знаешь!? Ты же спасла жизнь всему отряду, - шептал он ей. - Ты спасла всем нам жизнь. Если бы не ты, сегодня ночью янычары вырезали бы нас. Всех! Всех! И встречали бы мы рассвет с отрезанными головами! До чего же хитры эти дьяволы! До чего хитры... Отступление и уход в замок - все это была игра. А я-то думал: почему они, почти вдвое превосходя нас по численности, заперлись в замке? Расчет был очень простой. Выйти ночью подземным ходом из замка и перерезать нас, сонных. Какая дьявольская хитрость! Спасибо! Еще раз спасибо, тебе, милая.
      Он целовал ее, неся на руках, притихшую, покоренную его неистовой страстью. Только в лагере он опустил ее на землю.
      Иванко поднял отряд в ружье и объявил клефтам о кровавой западне, приготовленной для них коварным агой.
      - Теперь в эту ловушку попадутся они сами!
      Под покровом темноты воины устроили засаду на берегу ручья, где в камышах был отвор подземного хода. У ворот замка Иванко оставил небольшой заслон, а главные силы сосредоточил в засаде. Он строжайше предупредил клефтов терпеливо ожидать, пока османские вояки не выйдут из замка.
      - А тогда отрезать им путь к подземному ходу и напасть с тыла, как они хотели поступить с нами.
      После полуночи камыши заколебались, их стали медленно раздвигать темные человеческие фигуры. Двигались молча, держа кривые сабли, наклонив головы в чалмах.
      Когда несколько сот черных фигур сгрудились на береговом обрыве, готовые устремиться к расположению отряда и начать резню спящих неверных, Иванко выстрелил из пистолета, подавая сигнал к атаке. В спину врагам грянул залп. Затем второй. Третий. Четвертый. Клефты вели прицельный огонь по четко проступающим на фоне звездного неба фигурам врага. А затем бросились в атаку.
      Напрасно Иванко и Елена пытались остановить эту кровавую бойню, призывая брать в плен ошеломленных султанских вояк. Клефты, продолжая рубить их, односложно выкрикивая: "Хиос! Хиос!"
      Бальдас затем объяснил Иванко, что Хиос - это название соседнего острова, где в 1822 году по приговору султана капудан-паша Кара Али истребил всех мужчин старше двенадцати лет и всех женщин старше сорока. Кровавая трагедия Хиоса стала для греков призывом к отмщению за гибель соотечественников.
      ...Когда солнце взошло над островом, трава и листья кустов вокруг замка были окроплены кровавой росой. В разных позах лежали группы поверженных воинов султана. Иванко и Бальдас подошли к одному из них.
      - Это их главный. Сам ага...
      У ног Иванко лежал богатырского сложения еще молодой мужчина, облаченный в ярко-красную бархатную куртку, расшитую золотым шнуром. Пуля прострелила ему голову, и кровь залила красивое лицо, обрамленное золотистой бородой. Иванко удивило, что среди убитых много светловолосых турок.
      - Их нация уже давно перемешалась от браков мужчин с женщинами из европейских стран, - объяснил ему Илияс Бальдас.
      Взглянув на труп коменданта замка, Елена побледнела. На ее лице появилось жестокое злорадство, затем оно опечалилось, и на темных глазах блеснули слезы. Сдерживая рыдание, она тяжело дышала.
      - Это Хасим-бей, - проговорила она.
      - Откуда вы знаете его имя? Разве вы были с ним знакомы? - спросил Иванко.
      - Даже слишком... Когда-нибудь я расскажу о своем знакомстве с Хасйм-беем, - ответила Елена.
      Ее голос дрожал.
      14. ПРОБУЖДЕНИЕ
      После ночной победы воины весь день отдыхали. Отдыхал с ними и их командир Иванко, назначив капитана Илияса Бальдаса начальником охраны. На него можно было положиться, и Иванко первый раз после высадки отряда позволил себе вволю отоспаться. Он отлично устроился в тени шелестящих листвой оливковых деревьев. На душе было безмятежно. Он радовался тому, что очистил этот райский уголок от султанской нечисти. Теперь, когда он успешно выполнил задание командования, больше не было причин откладывать в долгий ящик женитьбу на любимой женщине.
      С этими мыслями он закрыл глаза, улыбнулся и окунулся в сладкий сон.
      Таким, счастливо улыбающимся во сне, и увидела его Елена. Она молча села рядом на траву. В отличие от Иванко Елена испытывала смятение. Воспоминания, одно ужаснее другого, снова оживали перед ней. Самое свежее, самое недавнее... Последняя схватка в помещичьем замке, куда ворвались через подземный ход клефты. Хасим-бей оставил для прикрытия десяток наименее боеспособных солдат и слуг - все свое войско он вывел уничтожать спящих гяуров. Оставшиеся в замке были настолько уверены в победе Хасим-бея, что приняли клефтов за своих, вернувшихся после разгрома неверных. Только когда клефты пустили в ход сабли и пистолеты, охваченные ужасом турки беспомощно заметались по замку. В подземных сводчатых казематах началась настоящая бойня при свете факелов. Ничто не смогло спасти застигнутых врасплох солдат и слуг турецкого коменданта. Убивали не только янычар, но и слуг, таких же кровопийц, как и они.
      Елене удалось спасти от разъяренных клефтов лишь рабыню бея Хаджину. Ее нашли в покоях бея и выволокли, дрожащую, из-под горы подушек и ковров. Подскочивший к ней солдат занес было над ее головой острый клинок.
      - Погибай, подстилка дьявола! Погибай!
      Но Иванко остановил его руку.
      - Подожди... Это она спасла нас. Предупредила и спасла! Она гречанка.
      - Какая же это гречанка! На ней даже креста нет.
      Ивас разорвал сорочку на груди Хаджины. Открылась смуглая девичья грудь, но креста не было. Теперь Ивас считал себя вправе зарезать наложницу. Он снова занес саблю над ее головой. И, наверное, полоснул бы, если бы Елена не встала между ней и разъяренным клефтом.
      - У нее есть крест! Но его нельзя было носить на груди. Османы срывали. У тебя же есть крест, Хаджина!
      Женщина дрожащей рукой порылась в складке юбки и вытянула крестик. Его медь тускло блеснула в неровном пламени факела.
      - Черт с тобой, турецкая подстилка, - выругался Ивас и вложил саблю в ножны.
      Так была спасена Хаджина. Елена прикрыла платком обнаженные плечи девушки.
      - Одень крест и будь спокойна. С этой минуты ты свободна от рабства...
      Она повела плачущую женщину в расположение отряда. Разорванная сорочка и обнаженная смуглая грудь вызвали в памяти Елены другую картину, когда такой же наложницей была она сама.
      ...Под ятаганами янычар, ворвавшихся в их дом, погибли ее родные. Рыжебородый бей, оторвав плачущую девушку от тела матери, взмахом ятагана распорол на ней платье и, обнажив грудь, сорвал крестик... Целый год пробыла Елена в объятиях рыжебородого бея. Только разгром янычарского отряда, которым тот командовал, дал возможность ей, беременной, бежать из позорного рабства. В горном селении Пелопоннеса, где она нашла убежище, сердобольная монахиня-повитуха помогла ей избавиться от ненавистного плода. Отряд клефтов напал на лагерь османов, и Елена присоединилась к восставшим, стала их проводником. За смелость и находчивость ее произвели в офицерский чин. Только горные тропы Пелопоннеса знают, сколько ей пришлось пережить страданий за годы кровопролитной борьбы. Вот уже пять лет сражается она в отряде, но никто не знает о ее ужасном прошлом, о том, что пережила она в плену, униженная рабыня рыжебородого бея... И вот дороги войны свели ее с русским капитаном. За месяцы их скитаний он для нее стал родным. Иванко мечтает жениться на ней, повести к аналою чистую, безгрешную невесту. Он даже не предполагает, что она совсем не такая. Никто на свете не знает об этом. Те, что знали, уже погибли, погиб и ее обидчик, рыжебородый пес, труп которого сейчас валяется возле замка с простреленной головой. Жаль, что он погиб не от ее руки. Но господь внял ее бесконечным молитвам, она тоже причастна к его гибели... Никто не знает. Но она не может обманывать того, кто любит ее, не может лгать ему всю жизнь. Она должна рассказать обо всем!
      Елена пристально посмотрела в лицо спящего Иванко. Как ей не хочется огорчать дорогого ей человека. Может, лучше встать и уйти? Уйти навсегда. Но это невозможно. Иванко все равно найдет ее на острове. Если бы это было на Пелопоннесе. Там горы, можно скрыться на недоступной вершине. А здесь... Броситься в море? Нет, она не посмеет совершить такой тяжкий грех. Лучше набраться мужества и рассказать обо всем Иванко. Она склонилась над ним, приблизила свое лицо к его лицу. Почувствовав ее дыхание, Иванко приподнял веки, и они в упор посмотрели друг на друга.
      Он привлек к себе Елену, прижав губы к ее губам. У Елены перехватило дыхание, и она почувствовала, что не может противиться его ласкам. Ей вдруг показалось, что все ее переживания ничтожны перед той любовью, которую они испытывают друг к другу.
      И все же Елена нашла в себе силы разомкнуть его объятия. Она резко отстранилась и, не щадя своей гордости, рассказала обо всем. О гибели родных. Об учиненном над ней насилии. О поруганной, растоптанной чести. Говорила тихим, спокойным голосом, волнение выдавало лишь ее лицо - оно вдруг стало серым. Закончив свою исповедь, Елена склонила голову, потупилась, зажмурилась, словно ожидая удара, и вся окаменела...
      Ей казалось, что Иванко сразу же отстранится от нее. Может, ничего не скажет, человек он добрый, наверное, поморщится и разведет руками: мол, что ты хочешь от меня? И все между ними будет кончено. Она встанет и, не глядя на него, уйдет! Куда - не важно. Но уйдет навсегда!
      Елена была готова ко всему - только ни к этому: Иванко вдруг снова привлек ее к себе и поцеловал.
      - Не надо волноваться. Все это в прошлом. Было и прошло. Понимаешь? Прошло! Сыграем свадьбу и поедем ко мне на родину. Там ты про все забудешь... - Он лепетал незнакомые русские слова, но она чувствовала, что они ласковые.
      И какое-то счастливое спокойствие наполнило все ее существо. Она стала обнимать и целовать Иванко, как тогда, в горах...
      А он, захлебываясь от радости, не переставал говорить:
      - Мы все сделаем по-настоящему. Нестрашно, ежели нас оставят на острове. Свадьбу можно и здесь сыграть.
      - Тут нет церкви...
      - И не надо. Я на этот случай все предусмотрел и заказал капитану Игнатию Варвацису следующим рейсом доставить на "Санта Кларе" священника. Этот человек сделает для меня все. Уж Игнатий найдет нам священника для венчания. Тогда мы и обвенчаемся. Согласна?
      Ей казалось, что она медленно пробуждается от долгого, тяжелого сна.
      15. ВСТРЕЧА В МОРЕ
      Хотя растительность острова была щедра и ветви деревьев гнулись под тяжестью плодов - рая здесь не было. Местное население испытывало нужду в хлебе, мясе, молоке и голодало. Османские захватчики вытоптали поля пшеницы, кукурузы, истребили коров, овец, домашнюю птицу, а молодых мужчин и женщин убили или продали в рабство.
      В замке освободители нашли много награбленного добра и продовольствия: засоленное в бочках мясо, оливковое масло, запасы зерна. Греческим солдатам этого провианта хватило бы на долгие месяцы, но капитан Хурделицын, зная, какую нужду испытывают крестьяне, распорядился отдать продукты безвозмездно жителям острова.
      - Нам, солдатам, голод только на пользу будет, - шутил он. - Вон смотрите, сколько вокруг пищи, - показал на сияющее в просветах листвы море.
      Его шутку солдаты приняли мрачно, но основная часть клефтов, особенно из числа пелопоннесских рыбаков, посчитала ее как бы приказом к действию. Немедленно раздобыли у крестьян кожи, веревки, проволоку. Из пряжи сплели сети, из проволоки наделали крючков.
      Жители острова были отличными садоводами и винодельцами - море, окружающее их, как ни странно, было им чуждо и рыболовство тоже. У них не было не только снастей, но и лодок. Все же клефты нашли несколько старых, полусгнивших челноков и даже старый четырехвесельный баркас. Этими посудинами давно уже никто не пользовался...
      - Как же вы живете у моря и моря не видите? - спросил Иванко старика-крестьянина, владельца баркаса.
      - Да, не видим мы его, - подтвердил старик. - И зачем нам море? У нас дел хватает и без него, на земле, в садах и в полях. Зачем нам еще это море?
      - Ну, а плоды и фрукты вы же продаете кому-нибудь? Вывозите с вашего острова?
      - Конечно, продаем... И не только оливки, и не только камедь, лимоны и финики. И вино продаем, и маслину. Такого вина - тонкого да приятного нигде в мире нет. Наш остров им повсюду славится. Повсюду... и в Италии, и во Франции знают наше вино, поэтому ехать нам никуда и не надобно. Сами купцы к нам едут. Сами...
      - Понимаю... Поэтому вы тут сидели и ждали, когда к вам приедут.
      - Да, - обнажил в улыбке желтые зубы старик.
      - Ну, а теперь почему к вам купцы не едут?
      - Теперь плохо. Как осман пришел сюда, так купцы стали побаиваться здесь появляться. Плохие времена пришли, - старик перекрестился, печально вздохнул.
      - Ну, теперь уже османов нет... Так что, хозяин, дела у вас скоро поправятся.
      - Где там поправятся, - угрюмо насупил брови старик.
      - Теперь же нет османов.
      - Так они снова придут. Вы уйдете, а они придут. Уже бывало такое. Как только вы уйдете, они сразу нагрянут, а нам отдуваться...
      - Да мы теперь отсюда не уйдем. И османам уже не до того. Им себя защищать надобно... бежать... Русские идут...
      - Слыхал... Так это правда? Значит, Россия за них взялась.
      - Да, хозяин, взялась.
      - Ну, если Россия, так, может быть, и в самом деле, они уже не придут.
      - Точно говорю, хозяин. Да и мы-то зачем?
      - Это другое дело, если Россия, - повторил, словно рассуждая сам с собой, хозяин.
      - Ну так вот, разрешите нам этот баркас починить, чтобы рыбу в море ловить. А то ведь у вас с мясом плохо.
      - Не плохо, а нет его совсем. Османы скотину даже для развода не оставили. Не только овец и коров - кур, гусей и свиней перерезали.
      - А свиней же зачем? Ведь коран запрещает мусульманам свиное мясо есть?
      - Запрещает, и они мясо не ели, но перебили всех. Где только ихний солдат увидит свинью, хотя бы поросенка малого, выругается, плюнет и убьет. Всех свиней и собак перевели. Теперь у нас и собачьего лая не услышите.
      - А собак почему?
      - Нечестивые твари, говорят. Проклятые аллахом... - Вот как!
      - Да, это плохо, дед, - искренно посочувствовал Иванко. - Плохо.
      - Чего уж хуже.
      - Так баркас моим солдатам можно взять? На время, конечно.
      - Берите, капитан, хоть и насовсем.
      - Зачем же насовсем? Он вам еще, может, пригодится.
      - Какое там пригодится, - снова погрустнел старик. - Какое там пригодится... Я уже стар на нем в море ходить, а детей моих и внуков всех... - Словно не в силах выговорить страшное слово, он провел сухонькой ладонью по горлу. - Так что насовсем берите баркас. Насовсем...
      Клефты заменили в челнах и баркасе прогнившие доски, залатали пробоины, проконопатили и, спустив отремонтированные посудины на воду, стали выходить на них из бухточки к скалам, где можно было промышлять рыбу. И вскоре не только воины отряда, но и жители островка стали рыбаками.
      Ловом увлекались все в отряде. Пришлось установить очередность выходов на промысел, так много появилось желающих. Конечно, рыбари-профессионалы имели привилегии. Они промышляли вне очередности, потому что в искусстве обильного улова с ними никто не мог соперничать.
      Иванко и Елена тоже выходили в море чаще других, пользуясь правом своего начальственного старшинства. Они пристрастились к рыболовству. Иванко пригодились его матросские навыки, а Елене нравилось морское приволье - в ней, видно, заговорила кровь предков.
      Однажды, когда они уже завершали улов в открытом море, внезапно из-за рифов мыса вынырнули мачты идущей под всеми парусами шхуны. Судно как-то необычно очень глубоко сидело в воде, его борта едва не заливали волны.
      - И рангоут такой же пышный, как у "Санта Клары", - сказал Иванко.
      - Что вы, капитан! "Санта Клара" никогда не сидит так глубоко. У нее не такой тяжелый ход. Так медленно движутся обычно султанские корабли. Это османский корабль. Смотрите - на судне заметили нас. Видно, хотят потопить наш баркас, - сказал с тревогой Арикос Мавридиус, славившийся остротой зрения и наблюдательностью.
      - Надо спасаться, скорее грести к берегу, - поддержал его Ивас Голотис.
      Встреча с османской шхуной не предвещала ничего хорошего. У экипажа баркаса не было оружия, если не считать нескольких пистолетов. Естественно, наши рыбаки изо всех сил приналегли на весла, чтобы уйти от приближающегося вражеского судна. Но они не проплыли и ста саженей, как с борта шхуны прозвучал пушечный выстрел. Высоко пролетев над мачтой баркаса, шлепнулось ядро. Гребцы вынуждены были поднять весла. Баркас остановился.
      - Значит, вы хотите сдаться в плен султанским собакам? - спросил Арикос.
      - Отнюдь... - ответил Иванко и вынул из кобуры пистолет. - Я буду сражаться до последней капли крови. За мою жизнь враги заплатят дорого. Советую всем остальным последовать моему примеру и сопротивляться изо всех сил. Драться всем, что имеется, - топорами, веслами, ножами. Драться! Потому что пощады не будет, не ждите.
      Елена по его примеру тоже вынула из кобуры пистолет, остальные члены экипажа вооружились тем, что было под руками.
      Шхуна медленно приближалась к баркасу. И вот когда до нее осталось не более тридцати саженей, тот же Арикос Мавридиус вдруг радостно завопил:
      - Да это же "Санта Клара"! "Санта Клара"! Я вижу и самого Кокниса вон он, рыжий черт!
      Действительно, когда судно подошло совсем близко, на баркасе ясно различались знакомые изящные формы летучей саколевы. Но что с ней случилось? Почему она так глубоко осела в воду? Так отяжелела?..
      Иванко первый понял, в чем дело. Достаточно только глянуть на ее палубу, загруженную людьми, одетыми в мундиры.
      - Ох, и нагрузили же ее солдатами! Это нам на подмогу везут, наверное, еще и боеприпасы, и пушки. Судно еле держится на плаву. До чего же смелый этот шкипер Игнатий Варвацис!..
      "Санта Клара" подошла еще ближе, и теперь Иванко увидел рядом с Кокнисом высокого плотного офицера.
      - Елена! Елена! Ты знаешь, кто пожаловал к нам? Смотри, да это - сам Николай Алексеевич. Ну, теперь нам и свадьбы не миновать. - Он многозначительно ей подмигнул.
      - Ой, а я-то... я-то даже не причесалась... Такая растрепанная, да еще в мужском платье.
      Она быстро сняла шарф и накинула его на голову.
      Хотя Елена, как и все рыболовы баркаса, была взволнована неожиданной встречей, она не могла не упрекнуть Игнатия:
      - Зачем же вы перепугали нас пушечным выстрелом! Мы решили, что нас преследует султанский корабль, и уже приготовились драться насмерть.
      - Прошу меня простить, - ответил Варвацис. - Я увидел, что вы от нас удираете, решил, что, пожалуй, мне вас не догнать. А очень уж хотелось встретиться с вами в море.
      Этот дружеский абордаж остался в памяти всех, кто был его участником. В тесной каюте капитана скоро прозвучали тосты друзей, которые наконец-то встретились снова после долгой разлуки.
      Для Елены и Иванко к радости встречи прибавилась еще и другая, когда Райкос познакомил их с благообразным старичком в рясе - отцом Варфоломеем Василнопулосом.
      - Преподобный отец исполняет обязанности моего секретаря, - пояснил губернатор. - И, кроме этой деятельности, будет занят заключением браков. У вас, наверное, скопилось немало таких дел, - Райкос незаметно подмигнул Иванко. Тот горячо поблагодарил в душе друга.
      16. ОБРУЧЕНИЕ
      Оно состоялось в часовенке, сложенной из грубо обтесанных известковых плит. Ее потемневшие, изъеденные временем стены глубоко, по самую крышу, вошли в землю. И не случайно. Часовенку эту соорудили в самую мрачную пору османского владычества. Строители с умыслом придали древнему храму такую неказистость, чтобы его убогий вид не раздражал фанатиков-поработителей. Расчет оказался верным. Часовенка, зарывшись в землю по самый черепичный купол, увенчанный каменным крестом, смогла выстоять в бурях трех столетий. Она уцелела. Возможно, спасло ее и то, что она укрылась в самой сердцевине островка, в глубине оливковых рощ, куда лишь седоватой паутиной меж корневищ вековых деревьев пролегли тропинки. О существовании часовенки клефты узнали от местных крестьян и с трудом разыскали к ней тропу. Теперь под ее древними сводами преподобный отец Варфоломей торжественно объявил Елену Ксантус и Иванко Хурделицына женихом и невестой.
      Тесное помещение часовенки смогло вместить лишь небольшое количество участников этой церемонии. Остальные, а их собралось множество - почти все воины отряда, все жители островка, - плотной пестрой толпой окружили маленький неказистый храм, где совершалось обручение. И когда жених и невеста показались на паперти, собравшееся многолюдье встретило их веселыми возгласами. Клефты и солдаты приветствовали молодых как самых дорогих товарищей по оружию, много месяцев деливших с ними ратные труды. Их обручение воспринималось воинами отряда как своеобразный праздник одержанной победы. Для местных жителей обручение тоже стало событием, завершившим мрачное прошлое, событием, знаменующим приход новой жизни, свободной от ига поработителей.
      По старинному крестьянскому обычаю островитяне преподнесли Елене и Иванко охапки живых цветов и увили их головы венками из листьев лавра. А товарищи по оружию - солдаты и клефты - дали в их честь салют из ружей и пистолетов, окутав клубами порохового дыма. Затем тут же, около часовенки, под кронами оливковых деревьев, расстелили на траве цветные трофейные турецкие ковры и устроили пир.
      Седой клефт, выбранный посаженным отцом, предоставил Райкосу, как старшему начальнику, право первому поздравить жениха и невесту, что тот и сделал с большой охотой. Николай Алексеевич был очень доволен, что его друг и земляк здесь, в Греции, наконец-то нашел свое счастье. Еще в море, при первой встрече с Иванко на шаткой палубе "Санта Клары", после дружеского объятия, когда тот познакомил его со своей невестой лейтенантом Еленой, Райкос, глянув на них обоих, понял, что они любят друг друга. Такой блеск в глазах бывает лишь у влюбленных. "Попробуй после этого принимать девушек в армию", - невольно подумал он.
      Эти мысли Райкос постарался как можно лаконичней изложить в своем приветственном слове. Оно всем пришлось по душе, потому что он выразился так просто и искренно, как сам думал и чувствовал. Но когда он по русскому обычаю цокнулся с невестой и женихом и осушил до дна вино, вдруг испытал прилив странной грусти. Он понял, что их мужской боевой дружбе с Иванко пришел конец. Никогда уже Иванко не будет коротать с ним в задушевных беседах холостяцкие вечера. Никогда им уже не суждено поверять друг другу свои сокровенные мысли и чувства. Никогда... К этому добавилось еще и другое. То, в чем ему почему-то не хотелось признаваться даже самому себе. То, что ему чертовски не везет в личной жизни. Он старше Иванко, но еще так и не устроил свою личную жизнь. Райкос вспомнил милых, хороших женщин и девушек, которые волновали его сердце, нравились ему. Вспомнилась и первая любовь... Обаятельная женщина, которая была старше на несколько лет. При встречах она называла его милым мальчиком, а вышла за того, кто, как она объяснила потом, более подходил ей по возрасту... Вспомнил он и девушку с далекой реки. Влекомый вольнолюбивым желанием сражаться за свободу угнетенного народа, он сам покинул ее и приехал сюда. С болью вспомнил и последнее увлечение - Анну. Тогда он чувствовал и верил, что с ней может стать счастливым на всю жизнь. Анна подарила ему тревоги, зеленую ветвь и красивую мечту. Эту зеленую ветвь он принесет через все бои и бури на землю своей родины... Жизнь Анны оборвана, но смерть не в силах вычеркнуть ее из его памяти. Он всегда будет чувствовать тяжесть такой утраты.
      Райкос глубоко вздохнул. Печаль тенью легла на его лицо. Однако он пересилил грусть, заставил себя улыбнуться. Попросил наполнить свой стакан вином. Все остальное время ужина старался держаться в тоне общего веселья. Шутил, рассказывал смешные истории. Ему даже показалось, что никто из присутствующих не приметил короткого минора в его настроении.
      Но ошибся. Рядом находился человек, способный не только понимать, но и глубоко проникать в мысли и чувства другого. Этим человеком оказалась Елена - невеста его друга. И, когда Райкос прощался с ней, она неожиданно шепнула:
      - Николай Алексеевич, мужайтесь... Сегодня вы не потеряли друга. Сегодня вы приобрели... приобрели еще одного. У вас их теперь двое. Заходите к нам, и вы убедитесь в этом. Непременно заходите! Вы всегда для нас родной человек.
      От слов Елены у Райкоса стало легко на душе. Он взял правую руку будущей жены своего друга. Безымянный палец уже туго перетягивал золотой поясок кольца*. Приложился к нему губами. Его обрадовало, что Иванко повезло на такую добрую жену.
      _______________
      * Кольцо на безымянном пальце левой руки в Греции носили
      замужние женщины.
      - Спасибо за душевное слово и за умение так верно постигать сокровенные мысли...
      - Значит, я угадала? - засмеялась Елена.
      - Верно.
      - Случайно угадала...
      - Не скромничайте!
      - А вы больше не грустите...
      - Постараюсь...
      - Мы с Иванко вам поможем. Поможем Николаю Алексеевичу?
      - Что ж, я готов... Только в чем?
      - Я тебе расскажу потом.
      - Не рассказывайте никому, Елена, - вырвалось у Райкоса. - Пусть это будет нашей тайной.
      - Хорошо, пусть будет так, - улыбнулась Елена. - Я не расскажу тебе ничего, Иванко. Меня просят сохранить тайну.
      Райкос обнял Иванко.