Из зала суда его вывели, крепко держа с обеих сторон за руки. Справа шел дед, слева - бабка, а следом шагал хмурый адвокат. Говорить было уже не о чем - все четверо молчали. Адвокат открыл рот только в такси. - Я бы на вашем месте поместил его в закрытый колледж, - вот что сказал этот сукин сын. - Сколько бы это ни стоило. С круглосуточным присмотром. Я знаю такой - в спальнях камеры, в туалетах камеры. Из дому он может удрать. И воспитатели… Дед покивал.
      - Я сама буду его стеречь, - ответила бабка. - С работы уволюсь, дома буду сидеть.
      - И что, он тоже будет дома сидеть?
      - Да, - глухо произнес дед. - Пока не расплатимся.
      Это означало - по меньшей мере год. Или полтора, если бабка действительно уйдет с работы. Потому что пенсия у деда невелика.
      Адвокат спорить не стал - да и поди поспорь со старым афганцем, если он уже принял решение.
      Полтора года в маленькой комнате. Компьютер, скорее всего, отнимут. Учиться заставят. Соседка Людмила Петровна, бабкина подруга, будет приходить, проверять задания по математике и физике. Это все, это - почти смерть.
      О смерти Юрка имел смутное понятие. Его в свое время сбила с толку прабабка Саша. Она сильно беспокоилась, чтобы ее похоронили не на старом немецком кладбище, а на Ивановском, хотя оно от дома дальше и родственникам будет очень неудобно посещать могилку. Старуха непременно хотела лежать среди своих и даже определила место - между покойным мужем и покойной свекровью.
      - Да какая разница? - спросила внучка, Юркина мать. - Ты, ба, как себе это представляешь? Будете там лежать и перестукиваться?
      - Да, - подумав, ответила прабабка.
      На пятилетнего Юрку очень сильно подействовала старухина уверенность. Собственное воображение сразу нарисовало картину: стоят рядком под землей гробы (гроб ему был знаком хрустальный, прозрачный, из «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях»), в гробах бабки с дедами, днем спят, а как стемнеет - друг дружку будят, разговоры затевают, может, даже анекдоты непонятные рассказывают, над которыми только взрослые смеются.
      Десять лет прошло, а понятие о смерти у Юрки осталось именно таким. Ничего нового, лежи себе в темноте смирно и разговаривай неведомо о чем.
      Адвокат проводил их до такси.
      - Надеюсь, больше мы не встретимся, - сказал он.
      - Да уж, об этом я позабочусь, - глядя мимо адвокатских глаз, пообещал дед. Бабка хотела что-то брякнуть, да промолчала.
      Юрку повезли домой. И только там он осознал всю свою беду. Слесарь, за которым присматривала вторая бабушка, Вера, заканчивал врезать новый замок. А на окне в Юркиной комнате стояла решетка.
      Компьютер, конечно, исчез.
      - Я сделаю из тебя человека, слышишь?
      - Да, дедушка.
      - Вот учебники. Это все, что тебе теперь нужно. Бабка заплакала.
      - Не смей, - приказал ей дед. - Сам допросился. Выходишь отсюда только на кухню, поесть. В ванную еще. Да, телефона не ищи. Телефон мы отключили.
      Дверь захлопнулась. Юрка подергал ручку - оказалось, его заперли. Тюрьма! Хуже тюрьмы! Там в одиночку только самых страшных преступников сажают!
      Чего еще ждать от старой сволочи, которая даже на суд притащилась в камуфляжных штанах? Да ему на всех наплевать - и на суд, и на единственного внука!
      Юрка стал исследовать комнату: что изменилось, пока он ждал суда?
      Книги на полках стояли все те же - про боевых роботов, про межзвездные сражения. Их можно перечитывать, хотя без особой радости. Компакты с музыкой - ну, хоть что-то… а плеера-то и нет!..
      На столике - стопка учебников, отдельно стопка тетрадей. Какая тоска!
      Юрка прошелся взад-вперед. Ну, допросился. Они не понимают…
      Надо было лечиться от тоски, а лекарства не было, его лишили всех возможных лекарств. Впору зареветь, заорать, удариться башкой об стену. Желание игры, скопившееся за две недели, переполняло душу. И было совершенно неосуществимо. Хоть бы какую игрушку, самую простенькую!
      Его осенило. Компакт имеет две стороны, одна с картинкой и названием, другая - пустая. Вот!
      Достав один не очень нужный, Юрка раскрутил его на столе вертикально, прихлопнул ладонью, диск шлепнулся картинкой вверх.
      - Ага-а… - сказал Юрка. - Годится! Итак…
      Он заключил договор с судьбой: если из ста раскруток будет семьдесят картинок, то дед сжалится и вернет хотя бы плеер. И начал игру, и вскоре ощутил знакомую радость, на душе полегчало, диск вертелся все веселее.
      Через пару минут Юрка сбился со счета.
      Очевидно, тюремщиков следовало звать стуком в дверь.
      - Бабуль, бабуль! - закричал он. - Мне авторучка нужна! Авторучку принес дед, к его приходу все декорации были установлены - раскрытый учебник физики, раскрытая тетрадь…
      Диск Юрка сунул на место и смотрел чистыми голубыми глазами хорошего мальчика - родительской гордости. Бывает такой взгляд у игроков, бывает, без него никак…
      Осьминожка лежала на тарелке - хоть тычь в нее вилкой и ешь, откусывая по щупальцу. Но Просперо уже знал, каково на вкус это лакомство - немногим лучше резины. За время работы он, со злости или от голода, съел весь запас осьминогов из холодильника.
      Кресло, в котором он отдыхал, стояло на краю бассейна, имевшего странную форму - вроде огромной запятой. Это было простое ротанговое кресло, и столик был тоже из толстых стеблей ротанга. Эти лианы занимали почти весь полуостров. Просперо подтащил мебель совсем близко к ярко-синей воде, установил у острого мыса и рисковал, вставая или садясь, свалиться в бассейн. В этой его части глубина была около полутора метров, у дальнего края - почти шесть.
      Над бассейном и прочими владениями Просперо высился голубой купол. Под ним разместилось всё: жилые комнаты, склад, мастерская, где он исполнял заказы. Последний, доставивший столько хлопот, потребовал перестановки: пришлось перетащить рабочие столы и прочее хозяйство к самому бортику бассейна, да еще спустить в воду длинные доски. Там, где края досок торчали из воды, стояли два высоких сапога немалого размера с просторными голенищами.
      Просперо встал и потуже затянул пояс белого халата. Предстояла самая тонкая работа, окончательная отделка. И тогда можно отправлять заказ клиенту. Но мастер был недоволен - слишком следовал за природой, результат получился громоздким и тяжелым. Впору переделывать.
      Палец бродил по осьминожке, обводя каждую присоску отдельно. Палец лучше знал, что требуется Просперо: он посылал в голову успокоительные импульсы, которые хорошо известны тем, кто любит перебирать шершавые четки и катать шарики из хлебного мякиша.
      - Ариэль! - крикнул Просперо. - Лети-ка сюда живо! Помощник, смуглый босоногий юноша в серых шортах, явился,
      на ходу влезая в рубаху из плотной тускло-зеленой ткани, рукава которой завершались трехпалыми перчатками. Когда он натянул ее, а оказалась она ниже колен, Просперо помог ему подпоясаться и вынул из особого мешочка на воротнике капюшон. Ариэль стянул вокруг лица складки плотной ткани, завязал узел, и Просперо сразу надел ему поверх капюшона большие очки. Юноша подошел к бассейну и сунул ноги в сапоги.
      Убедившись, что Ариэль готов, Просперо встал на бортик и засвистел. Это был не совсем человеческий свист, он то опускался до змеиного шипа, то завывал зимним ветром. Вода взволновалась, на доски выползло шупальце - толщиной с мужское бедро. Ариэль помог чудищу ухватиться за край бассейна и выловил из воды второе щупальце.
      С его помощью из бассейна выбрался огромный осьминог, после чего уровень синей воды заметно понизился. Спрут был вял и задумчив - как будто еще не разобрался толком, спит или проснулся.
      Переставляя руками щупальца, Ариэль повел осьминога к большому столу, составленному из четырех, подтолкнул сзади и аккуратно разложил щупальца по белому пластику. Просперо тем временем надел перчатки.
      - Я понял, что не так. Это не должны быть присоски, - сказал он. - Вернее, не все из них - присоски. У тех, что покрупнее, края будут острые, словно бритва, чтобы спрут мог выгрызать ими страшные дыры в любой органике. Вот тогда у нас получится настоящий боец.
      - На сколько они должны выступать? - деловито спросил Ариэль.
      - На два пальца.
      - Он сам-то о них не порежется?
      - Они будут втяжные, слово кошачьи когти. Все, натура нам с тобой больше не нужна.
      - Так я отменю заказ?
      - Отменяй, конечно. Ну-ка, что мы тут имеем?..
      Просперо взял зажим и зонд, опять засвистел. Осьминог отозвался - кратко и недовольно.
      - Ну, потерпи, потерпи, - сказал чудищу Ариэль. - Чем будем закреплять режущую кромку, учитель?
      - Что там у нас есть кремниевого? Это будет самозатачивающаяся кромка, отрастающая при травмах заново… И тогда можно будет снизить массу по крайней мере на двадцать процентов. Тварь станет гораздо подвижнее…
      Они взялись за работу, успокаивая осьминога свистом и тихо переговариваясь. Через два часа на каждом щупальце была задуманная боевая дыра - с виду присоска, а на самом деле пасть, способная выхватывать круглые куски живой вражеской плоти.
      - Его нужно снабдить запасом капсул, - вдруг додумался Про-сперо. - Кто его разберет, чем он там будет питаться. А для кромок нужен стройматериал.
      Ариэль высвистел фразу, осьминог ответил целым монологом.
      - Тем лучше, - согласился с чудищем Просперо. - Хотя я не уверен, что он понял тебя правильно. Придется на прощание научить его пользоваться таблицей Менделеева.
      - Он справится, учитель. Память у него лучше, чем у нас с вами.
      - Одного не понимаю - зачем ему там такая замечательная память?
      - Не отнимать же. Так я спускаю его в бассейн?
      - Да, конечно. Щитки мы пристегнем потом. Их надо переделать немного - ты объясни оружейнику про режущие кромки. И щупальца станут другими… понял - лентообразными!
      - Нужно еще научить его самостоятельно их пристегивать и отстегивать.
      - Это он сразу освоит, не дурак.
      Пока Ариэль возился с осьминогом, ловко уворачиваясь от опасных кругов на его щупальцах, Просперо снял перчатки и подошел к ротанговому креслу. Усевшись, он взял с тарелки маринованную осьминожку, раскачал ее и бросил в бассейн.
      - Вот и все. Что там у нас дальше по плану?
      - Дева-воительница, если вы не передумали, учитель.
      - Передумаешь тут… Скандинавская, что ли, дева?
      - Скандинавская.
      - Выходит, блондинка. Ну что же, будем оформлять запрос.
      Юрка внутренне приготовился к тому, что рано или поздно произойдет судьбоносная ошибка тюремщиков. Он даже знал, какая именно: они забудут запереть дверь его комнаты. Так и случилось. Пока все провожали Людмилу Петровну (старая дура несла в прихожей какую-то педагогическую чушь о том, что насилие над личностью чревато и так далее), как-то не учли, что дверь просто закрылась, но не захлопнулась. Дело было вечером, дед с бабкой уселись смотреть телевизор, а Юрка на цыпочках вышел в коридор. У него было часа полтора или два - потом бабушка заглянет, чтобы выпустить внука в ванную и дать ему яблоко, это неизменное яблоко на сон грядущий преследовало Юрку с детства.
      На кухне он нашел хозяйственные ножницы, вернулся к себе, распустил простыню на полосы, связал их, уложил в наволочку книги и компакты. Он действовал неторопливо и очень спокойно - душа его уже улетела вперед, она наслаждалась и не мешала телу совершать все необходимые движения.
      Простынную веревку он привязал к трубе парового отопления, наволочку установил на подоконнике. Спуск с третьего этажа для пятнадцатилетнего парня - не проблема. Уже выбравшись и упираясь ногами в стену, он изловчился и потянул за край наволочку. Его богатство рухнуло вниз, на сиреневый куст. Если дед с бабкой и слышали шум, то ни хрена не поняли, пусть дальше смотрят свой телик.
      О возвращении он не думал, до возвращения еще целая вечность. А думал он о победе. Время, конечно, позднее, но возле зала обязательно найдется кто-нибудь, кому нужны компакты - и появятся деньги на первые жетоны. Победа будет - Юрка так давно не садился к автоматам, что перехитрил судьбу, и теперь она видит в нем новичка, а новичкам всегда везет.
      Но в зал его не пустили.
      - Приперся! - воскликнул охранник. - Настя, гляди, кто приперся!
      Кассирша высунулась из будочки.
      - Гнать поганой метлой! - закричала она. - Ишь, умный! Мало нам тут неприятностей?!
      - Это все вранье! - возразил Юрка. - Они сами виноваты - теряют деньги, а потом на меня валят!
      Он так часто повторял эти слова, что они сделались непререкаемой истиной. Он, зайдя с бабкиным поручением к знакомым, не видел стопку банкнот, полуприкрытую газетой, он не мог ее видеть - его дальше прихожей не пустили. А что деньги пропали, он только потом узнал. Про двое суток в игровых залах он вообще впервые услышал от следователя. Не мог он столько времени просидеть за автоматами без еды и питья. Когда охрана и кассирши трех залов опознали его, он искренне удивился: тут какая-то ошибка! Жетоны стоят сущие копейки - как же нужно постараться, чтобы проиграть две с половиной тысячи долларов?
      Вся беда была в том, что бабка ему поверила и отбивалась от нападок с совершенно звериной яростью. Потому и не удалось договориться миром и возместить ущерб втихомолку. Дело дошло до суда. Суд (издержки возмещает виновная сторона, да еще адвоката взяли хорошего) обошелся в итоге примерно во столько же.
      - Игроман - это диагноз, - сказал деду адвокат. - Это хуже воровства. Вор способен мыслить логически, игроман - нет. У него связи нарушены. Один адреналин в голове.
      - Я из него этот диагноз выбью, - пообещал дед. - Если бы не моя дура…
      Бабка Юрку жалела и защищала до последнего.
      - Ну, так, - произнес охранник. - Тут тебе делать нечего. Свободен!
      - Я имею право за свои деньги играть столько, сколько захочу! - выкрикнул Юрка.
      - Нет у тебя никаких своих денег. Пошел в задницу.
      Юрка, разумеется, никуда не пошел, а с полчаса отирался у входа. Наконец он увидел, как из зала выходит парень примерно его возраста, чуть постарше, и стал предлагать ему компакты. Отдавал за гроши - пятьдесят рублей диск. Парень послал его подальше.
      Там, в зале, сидели счастливые люди и выигрывали деньги. Юрка расслышал тот прекрасный шум, какой производят жетоны, ссыпаясь из щели в блестящий лоток, и ощутил самую настоящую боль в сердце. Тот человек сорвал выигрыш, что был предназначен судьбой ему, Юрке!
      Надо было проскочить внутрь и попросить у счастливчика пару жетонов на удачу. Он бы не отказал. И начать игру! Но охранник следил за Юркой, предвидел этот рывок в приоткрывшуюся дверь и выпихнул мальчишку даже не самым крепким тычком - взрослый бы устоял, Юрка сел на асфальт.
      Впору было заплакать.
      Двое мужчин, проходя, видели его позор. Один, помоложе, обратился к охраннику:
      - За что это ты его?
      - Хозяин запретил пускать. Он деньги ворует и здесь проигрывает, а малолетка - посадить вроде нельзя. Нам еще ворья тут не хватало, - охотно ответил охранник.
      - Понятно.
      Мужчина шагнул к Юрке.
      - А что, заработать не можешь, обязательно тырить? - спросил он.
      - Заработать? А где?
      Юрка был готов к тому, что его пошлют вкалывать на ближайшую автомойку, и собирался послать благодетеля - пусть сам там за гроши корячится. Но мужчина (одет, между прочим, дорого, один плащ из тонкой кожи чего стоит) усмехнулся особой усмешкой знающего всякие тайные возможности человека.
      - Старик один есть, художник, он натурщикам хорошо платит. Три тысячи рублей в день - но жить у него, два-три сеанса в день. Ну, конечно, кормит.
      - Знаю я этих добрых дедушек! - отрубил Юрка и встал с асфальта.
      - Ему натурщики нужны, а не то, что ты подумал. Не хочешь - сиди тут и облизывайся. А живет он за городом, по Московскому шоссе сразу за Груицей, за мостом направо. Если автобусом ехать - скажи, чтобы на сорок пятом километре высадили.
      Больше мужчина не сказал ничего - ни как деда зовут, ни от кого привет передавать. Просто нагнал своего спутника и ушел с ним вместе, не оборачиваясь.
      Одиночество было абсолютным. В зал не пускают, улица пустынна. Вот разве что вывели из подворотни щенка на прогулку. Это был щенок восточно-европейской овчарки, полугодовалый, с крупными лапами, умной мордой. Он сунулся к Юрке, но хозяин, здоровый дядька, прикрикнул - и щенок, посмотрев на него, согласился безмолвно: что с незнакомцем связываться, когда впереди парк и прорва собачьих автографов на деревьях, дивные запахи и интригующие шорохи.
      Они ушли - серьезный дядька и веселый щенок. Давняя зависть проснулась в душе. Юрка смертельно завидовал всем, кому родители разрешали держать живность. Дед бы, может, не возражал, а бабка трепетала за свой налаженный порядок.
      Юрка постоял, глядя вслед, и решил попытать счастья в другом зале, за углом. Он пообещал себе, что если повезет - возьмет щенка из приюта, спасет собачью жизнь, и все будет хорошо. Но оказалось, что в другом зале его прекрасно помнят и не желают неприятностей - когда расследовали Юркины подвиги с ворованными деньгами, много чего было сказано владельцам окрестных залов о несовершеннолетних, у которых в принципе не может быть больших сумм, и даже прозвучали некоторые угрозы.
      Значит, нужно было спешить в следующий зал - Юркино терпение уже на исходе: все играли, а он не мог!
      А вот со следующим залом случился настоящий облом: у дверей стоял, беседуя с охранником, дедов приятель Кошмарыч.
      Юрка понял: его хватились по меньшей мере полчаса назад. И теперь на поиски мобилизована дедова боевая компания, а их человек двадцать наберется - все воевали, все безмолвно одобряли дедово решение запереть Юрку дома.
      Ему захотелось сесть и заплакать, зарыдать с криками, с визгом, с битьем кулаками по стенке - все пошло насмарку! Поймают, отведут домой - и все, и будут стеречь днем и ночью, и никакой игры вообще никогда! Лучше повеситься, лучше повеситься…
      Но был же выход из положения - сорок пятый километр, мост через Груицу и потом направо. Не все ли равно что за дед, если платит такие деньги. Зато потом - в зал, где Юрку не знают, прийти этак с достоинством, сразу взять побольше жетонов, выстроить игру тонко, по системе, на три-четыре часа по меньшей мере, но к автомату садиться не сразу, а сперва выпить кофе в баре, внимательно наблюдая за залом, за игроками, чтобы понять, где давно не было выигрыша…
      Юрка вообразил себя сидящим за столиком, выжидающим своего звездного мига, с полным карманом жетонов - кончики пальцев помнили выдавленный на них рисунок. Он увидел клавиатуру игрового автомата, увидел и экран, на котором мельтешит обычно демо-версия игры. Душа истосковалась, да что душа - тело уже не могло больше без этих ощущений.
      Прохожие, что шли мимо Юрки, все как на грех были взрослые. Он бы загнал в подворотню какого-нибудь пацаненка или ровесника-недомерка, отнял бы карманные деньги, но жертва все не появлялась. А нападать на парней старше себя он боялся.
      Попытка продать компакты добром не кончилась - двадцатилетний скот, просмотрев их, отобрал несколько и неожиданно расплатился ударом в челюсть. Пока Юрка приходил в себя, сидя на грязных булыжниках в подворотне, он ушел.
      Убедившись, что зубы целы, Юрка потосковал и вздохнул, собираясь с силами. Денег не было ни копейки - значит, придется пройти сорок пять километров пешком. Да еще за мостом неведомо сколько.
      Но это был шанс раздобыть денег на игру.
      Просперо стоял на балкончике и наблюдал за высокой блондинкой, которая играла с Ариэлем в мяч. Блондинка была неуклюжа - это раздражало.
      - О Господи, неужели в школах отменили уроки физкультуры? - в расстройстве чувств спросил Просперо. - Чему же их учат?
      Фигура ему тоже перестала нравиться - а на фотографиях, которые блондинка прислала, перед тем как приехать, все было просто замечательно: и тонкая талия, и прямые плечи, и ноги правильной формы - не те жуткие палки, которые обычно бесстыже демонстрирует тощая модель, не знающая, что если самая широкая часть ноги
      - колено, то такие конечности нужно прятать под юбкой и никому не показывать.
      - Валькирия, как же… - пробормотал Просперо. - Черта с два из нее получится валькирия…
      Он ушел с балкона. Тем более, что близилось назначенное время
      - он пригласил двух бойцов из клуба «Викинг», чтобы понять, что такое скандинав в ближнем бою.
      Бойцы приехали, надели кольчуги и шлемы, объяснив заодно озадаченному Просперо, что шлем с рогами - дурацкая выдумка немецких буршей, взяли боевые топоры и устроили образцово-показательное махалово. Потом два часа рассказывали Просперо всякие байки из жизни клуба, вручили два компакта с записью боев, получили гонорар и уехали.
      - День потерян, - хмуро резюмировал Просперо. - Это все мужские драки. Но как сражались валькирии?
      Теоретически, они орудовали мечами и топорами не хуже мужчин, но Просперо хотел чего-то иного, более страшного, что ли, однако и более возвышенного.
      Он вошел в мастерскую. На столике стоял эскиз из зеленого пластилина - тридцатисантиметровая женщина, возносящая над головой незримый меч. От фигуры веяло невыразимой пошлостью, и Проспе-ро, выдернув каркас, смял ее в ком.
      - Где взять валькирию? - спросил он.
      Девица, бросавшая во дворе мяч, определенно не годилась. Но не потому, что сама по себе была плоха. Просперо находил ее миленькой. Он не определил для себя, почему в том мире нужна именно валькирия, именно девка в кольчуге и с выпущенными на грудь из-под шлема толстыми льняными косами.
      Запищал коммуникатор. Просперо включил экран. Из мрака явилось лицо диспетчера.
      - От Скриннийора Нира вам груз, - сказала женщина в наушниках. - Откройте ворота, будут две вагонетки. Он прислал телегу, но телега не поместилась в канале.
      - Сейчас.
      Ворота были в пристройке. Просперо дал команду, поблагодарил диспетчера и пошел смотреть, что из своей первой добычи выделил ему Скриннийор.
      Увидев положенную десятину, он онемел - перед раскрытыми воротами лежала здоровенная куча протухшей рыбы, а вагонетки уже отбыли обратно.
      - Какого черта! - опомнившись, заорал Просперо и побежал обратно к экрану связи.
      - В чем дело? - спросила диспетчерша.
      - Что вы мне такое доставили?!
      - Груз от вашего Скриннийора Нира. В соответствии с контрактом.
      - Где вы его хранили, этот груз? В Африке, на солнцепеке?
      - Я товарно-транспортную накладную могу показать, - обиделась женщина. - Груз мы получили вчера с сопроводительными документами на десятину добычи. Вы ведь так договаривались?
      - Проклятый осьминог, - уже начиная осознавать свою беду, пробормотал Просперо. - Не иначе он отнял эту дрянь у каких-то подводных аборигенов, которых хлебом не корми - была бы тухлятина! Послушайте, я хочу внести поправки в контракт!
      - Какие?
      - Чтобы вы принимали только добычу неорганического свойства.
      - Но там был еще какой-то сундук, вы под рыбой посмотрите, - посоветовала женщина.
      Просперо тяжко вздохнул и выключил связь.
      Нужно было срочно придумать, куда девать вонючую протухшую рыбу. Ее и вспоминать-то было отвратительно - склизкие чешуйчатые тела, лопнувшие от падения из вагонеток животы, мерзкие кишки… бр-р-р!..
      Вдруг он понял страшную вещь - в голове уже зашевелилась некая бесплотная тень, которая вот-вот обретет очертания валькирии, а если он начнет возиться с рыбой, тень растает.
      Просперо побежал в мастерскую, схватил карандаш, стал набрасывать очертания фигуры с руками, раскинутыми крестообразно, получалось вроде хищной горной птицы, он взял другой лист и изобразил эту же фигуру в профиль, с шеей, покрытой перьями, с клювом…
      - Чушь какая-то… чушь, чушь…
      Валькирия не давалась. А он знал, что если не справится с этой скандинавской дурой, то пути вперед уже не будет. Точно так же он думал, когда привезли первый контейнер с маринованными осьминогами - он разложил эту живность по столу и понял: дело не в масштабе и не в длине щупалец… Но с осьминогом-то он справился, выпустил из мастерской того, кого от него ожидали - героического боевого осьминога, способного вести военные действия на глубине десять километров. А до того он сперва маялся в растерянности, но потом прекрасно решил задачу с Красным Рыцарем, натурщика для которого нашел в журнале по кик-боксингу. Оставалось только снабдить бойца оружием для ног, которое в общей груде доспехов было почти незаметно, да поработать с его сухожилиями, дав невероятную для человека прыгучесть и растяжку.
      Другие мастера пробовали скопировать Красного Рыцаря и даже удачно, а вот Скриннийор Нир им оказался не по плечу. Это все признали. И зависть соперников оказалась для Просперо слаще всякой десятины, пусть даже это была десятина храбра Всеслава Волка - он уже дважды присылал бочонки с диким медом, который ни одна оптовая база брать не желала, хоть сам садись на базаре торговать.
      Кольчуга, косы, удлиненное лицо с суровым ртом, мужской разворот плеч… дальше что?..
      Кольчуга из железных перьев?
      Эту мысль следовало обдумать. Просперо прихватил папку с бумагой, два карандаша и вышел во двор, где блондинка с Ариэлем уже не играли в мяч, а сидели за белым столиком и пили апельсиновый сок. Блондинка закинула ногу на ногу - когда она не двигалась, то выглядела более или менее сносно.
      - Ариэль, срочно вызови уборщиков, у нас там две тонны гнилой рыбы, если не больше, - сказал Просперо. - Вонь такая, что к воротам не подойти. А ты, красавица, встань вон туда, подальше, еще подальше…
      Он нашел для блондинки хорошее место - солнце стояло у нее за спиной, Просперо видел не живую женщину, а силуэт. Но этого он и хотел - ощущения нереальности. Пока Ариэль бегал смотреть на рыбу, пока вызывал уборщиков, Просперо делал трехминутные эскизы, один за другим. Цена им была невелика - он и сам не знал, чего искал.
      Блондинка оказалась чересчур послушной, вот что! Она принимала заказанные позы, поворачивалась, старалась воплотить все затеи Просперо - валькирия, явись она из своей скандинавской мифологии, послала бы его к каким-нибудь морским чертям. В натурщице не было способности к сопротивлению.
      Вот если бы она хоть замахнулась сгоряча на Просперо, хоть недовольно вздернула аккуратный носик! Но нет - она честно отрабатывала свой гонорар.
      Пришел Ариэль, принес от оружейника шлем - железную миску с ушами. К шлему уже были прицеплены длинные косы из синтетической белой пакли. Блондинка надела этот ужас - и Просперо замахал на нее руками.
      День положительно не задался. Лучше всего было бы отпустить блондинку, прилечь в тени и, закрыв глаза, послушать какую-нибудь аудиокнижку поглупее.
      Так Просперо и сделал.
      Юрка был голоден, как никогда в жизни.
      Немногие городские дети сумеют прокормиться, шагая по шоссе. Они не знают, что стоит свернуть и очень скоро выбредешь к полю или к огороду, встретишь хозяев, а если просить стыдно - сговорись: ты им поленницу у стены сарая сложишь и двор приберешь, они тебя обедом накормят, и им необременительно, еда-то не купленная, и тебе полезно. Опять же, можно летом картошку окучивать, осенью - копать. Но Юрка никогда не задумывался, откуда в мире берется картошка.
      О том, что можно ночевать в стогах, он тоже не знал, а когда к утру подустал - улегся почти на обочине, за кустами, и проспал там часа три, больше не мог.
      Он честно прошел эти сорок пять километров, перешел по мосту Груицу, с некоторым недоумением посмотрев вниз - река была слишком незначительна для такого огромного моста. Пить хотелось страшно. Он спустился вниз, в узкий и длинный овраг, и набрал кое-как воды в прихваченную по дороге пустую бутылку из-под минералки. Вода на вкус была противная, да и на вид грязная, но выбирать не приходилось.
      Потом Юрка нашел поворот, прошагал еще километра два и встретил тетку на велосипеде. Рядом с велосипедом бежал беспородный рыжий щенок. Он бодро облаял Юрку, когда тетка притормозила. И все время разговора проявлял к нему интерес. Даже позволил перебирать пальцами жесткую шерсть на своем загривке.
      Хозяйка щенка сказала, что насчет художника - не уверена, а какой-то чудик тут и вправду поселился: выкупил землю, обнес забором, чего-то там понастроил, живет не слишком шумно, хотя гости к нему приезжают постоянно. Сам же появляется редко, даже в город не ездит, но машина у него есть, хорошая, дорогая.
      Просить у нее поесть Юрка постеснялся.
      Забор он нашел скоро - но ворота оказались на запоре. Он пробовал стучать, однако никто не отозвался. Кричать, как и просить еду у незнакомых, он стыдился. Юрка пошел вдоль забора и набрел на место, откуда, как ему показалось, можно было перебраться во владения загадочного старика.
      Он забрался на дерево, которое росло рядом с забором, и понял, что ветви слишком тонки - по ним не проползти до края кирпичной стенки, прогнутся. Зато теперь он видел большую часть двора и стоящий в центре голубой купол вроде циркового, только пониже. Купол торчал среди каких-то пристроек и высоких красных труб.
      Одна из пристроек походила на старый дом, словно выглянувший из современных блочных стенок. Внизу располагалась веранда, перед верандой - крыльцо, ведущее в садик, наверху - большой балкон, и все это - деревянное, с резьбой. Садик украшали высокие клумбы-рабатки, там росли незатейливые цветы - анютины глазки, ноготки, бархатцы. Была площадка вроде волейбольной, Юрка увидел и мячи в зеленой траве.
      За белым столиком сидели, разговаривая, худой полуголый парень и фантастическая блондинка - беловолосая, загорелая, в коротеньких шортиках и прозрачном топике. От этой красоты Юрка чуть с дерева не полетел.
      - Эй! Эй, люди! - завопил он.
      Парень повернулся, но не сразу понял, где засел незримый крикун. Юрка замахал ему, парень сделал рукой знак - мол, понял! - и побежал к забору. Тут Юрке стало немного не по себе - он впервые видел, чтобы передвигались такими прыжками, с подвисанием в воздухе. И на забор в полтора человеческих роста этот местный житель не вскарабкался, а будто взлетел и уселся удивительным образом - словно была у него на заду какая-то хитрая точка, отвечающая за равновесие, и он одну лишь ее совместил с острым краем горба кирпичной кладки.