Пленник по-прежнему сидел прямо и молча глядел в огонь.

– На вашем месте я бы что-нибудь съел, добрый сэр, – обратился к нему избранник Люс. – Мясо еще не остыло, эль у нас крепкий.

– Если вы предводитель этого сброда… – высокомерно начал юноша и запнулся, встретив взгляд стрелка.

– Да, я у них тут за главного, и не потому, что родился от породистых родителей, – холодно ответил «зеленый плащ». – Вы, добрый сэр, обучались у монахов, так ответьте мне на такой вопрос: когда Адам пахал, а Ева пряла, где был тогда дворянин?

– Вам угодно устроить тут богословский диспут о божественной природе власти? – несколько оживился юноша. Люс улыбнулась – и этому хрупкому ребенку непременно хотелось быть победителем, пусть даже в диспуте с носу на нос у догорающего костра. Это желание не то что было ей знакомо – оно было главным желанием всей ее жизни.

– В богословии я не силен, добрый сэр, – честно признался стрелок. – Но я бегаю быстрее всех, прыгаю дальше всех, стреляю метче всех. Если кто-то мне перечит, то я готов сойтись с ним в честной борьбе, без подножек. Поэтому я стал вожаком. Надо полагать, на то была воля Божья, потому что не я у вас в плену, а мои ребята взяли в плен вас. Что до меня, то я не принял бы вас в ватагу, добрый сэр, оруженосцем к самому хилому из моих стрелков. Эта должность вам не по плечу, сэр.

– Пожелай я остаться у вас в ватаге, нашлось бы и для меня место, да такое, которое никому из вас занять не под силу и не по разуму, – помолчав, сказал юный пленник.

– И что же это за место? – поинтересовался стрелок, приосанившись и как бы предлагая пленнику полюбоваться своей богатырской статью.

– Я же сказал – место разумного человека. Хоть один из вас умеет читать, писать или складывать стерлинги и пенни, когда монет больше десятка?

Тут стрелок хмыкнул. И попросту не ответил на вопрос, а юноша не стал настаивать.

– Так зачем вам понадобился наш предводитель, добрый сэр? – спросил он наконец.

– Чтобы предупредить его – не пройдет и суток, как мой благородный брат лорд Блокхед соединится с шерифом и придет сюда за мной. Посмотрим, как от вашего сброда останется мокрое место…

– А интерсно, кто укажет дорогу благородному лорду и шерифу? – хитро полюбопытствовал стрелок.

– Поселяне, – твердо ответил пленник. – Если им заплатят. А лорд Блокхед хорошо платит.

– М-м-м… Да-а-а… – протянул стрелок и вдруг замурлыкал мелодию, как бы припоминая ее и сам себе дирижируя пальцем. А потом он и вовсе запел: – Старуха Робину в ответ: «Коль ты и вправду ты, прими подмогу, Робин Гуд, от нашей нищеты! Кто мне прислал в голодный год и хлеб, и башмаки, того я как-нибудь спасу от вражеской руки…»

– Робин Гуд?!. – и тут глаза юноши потеряли старательно выдерживаемый холодный прищур и стали круглыми, как орехи.

Люс тоже как бы приподняла какая-то антигравитационная сила, подержала секунду в воздухе и аккуратно шлепнула на место.

– Нет, настоятель Оксфордского аббатства! – воскликнул стрелок.

– Какой же ты Робин Гуд? – чуть опомнившись, возразил пленник. – Я слыхал, что тебя зовут Томас Тернер – разве нет?

– Кто такой Томас Тернер? – осведомился стрелок. – Почему я впервые слышу это имя? Это кто-то из моих молодцов?

От такого ответа юноша только сердито засопел, а стрелок встретил восторженный взгляд Люс и подмигнул ей.

– Мы с вами в Шервудском лесу, молодой лорд, – уже помягче сказал он. – А какой же Шервудский лес без Робина Гуда? Это уж будет непорядок, добрый сэр! Где Лондон – там и король. Где лес – там и Робин. Вот разве что ваша светлость прикажет вырубить лес под корень…

Некоторое время оба молчали. Юноша – сердито, назвавший себя Робином Гудом – пофыркивая, а Люс – с любопытством переводя взгляд с одного безмолвного собеседника на другого.

Юноша сдался первым. Он демонстративно лег спиной к стрелку, завернулся в плащ с головой и несколько минут спустя стал усердно посапывать.

– А ведь неизвестно, успеем ли мы с вами позавтракать, добрый сэр, – задумчиво сообщил ему стрелок. – Я бы все-таки на вашем месте ночью тихонечко пожевал холодного мяса, а хлеб мы держим вон в той корзине.

– Бог с ним, – и Люс коснулась рукой мощного плеча.

– Нет уж, если хочет быть в ватаге разумным человеком и вести нашу переписку с лордом и шерифом – пусть привыкает к нашему распорядку, – и стрелок негромко рассмеялся.

– Упрямый мальчишка, и ничего больше, – проворчала Люс, несколько обиженная тем, что какому-то полудохлому графу стрелок уделяет больше внимания, чем ей.

– Сдается мне, что ты еще моложе этого мальчишки, – заметил стрелок.

– Сколько же ему лет?

– В прошлом году на святого Михаила стукнуло восемнадцать, это я точно помню. Тогда же и началась вся история с наследством.

– Какая история? – спросила Люс, в точности соблюдая инструкции мудрой Асият: сперва дать объекту наговориться в полное его мужское удовольствие.

– Паренек, сам видишь, пустое место, не чета тебе. Лорд Блокхед у старого лорда был первенцем, потом сколько-то детишек родились и померли. Старый лорд овдовел, взял за себя молодую, она тоже ему троих родила, а только самый младшенький выжил. Ну, решили дохлятинку отдать в монахи, тем более, что куда еще девать младшего сына? Но тут вернулся из Палестины какой-то дядюшка второй супруги старого лорда. Его тут давно отпели, сколько на упокой его души в обитель всякого добра отдали – не перечесть! А он возьми и вернись из Палестины!

Стрелок от души расхохотался. Люс покосилась на юношу – спит или слушает собственную историю? Похоже, что заснул…

– И ведь все приползали оттуда без гроша за душой, а этот привез неслыханное богатство! И объявил – все отдаст хворенькому племянничку. Ну, наш лорд, конечно, сразу монахам – от ворот поворот! А у дяди через полгода – новая придурь. Он себе привез сарацинскую девку, жил с ней, жил, а она зимы не выдержала и померла. Так что бы ты думал, парень? Он вдруг решил жениться и оставить законного наследника! И ведь женился! Ну, про это ты, наверно, слышал – взял дочку сэра Питера Хэмфри.

– Ага, – на всякий случай сказала Люс.

– Вот теперь наш лорд с леди ждут, что у них там с молодой женой получится, – весело завершил стрелок. Дядя-то стар, как Масу… Муса… Ну, как его?…

– Мафусаил, – четко выговорила Люс.

– А ты, парень, тоже грамотный? – заинтересовался стрелок. – Я вот подумал – точно, не дело, что бумагу перехваченную прочесть или там добычу посчитать в ватаге некому. Ладно, твою долю в добыче мы потом обсудим… Мафусаил? Так вот, хорошо, если молодая Мафусаилова женушка догадается кого на помощь позвать. Хоть бы и из соседней обители, там братия по этой части – о-го-го! А если нет? Мафусаил-то скоро помрет, ей – вдовья часть, а все наследство – вот этому красавцу. Так что сэр Эдуард сейчас спит и видит, чтобы Мафусаил помер, не оставив ни сына и ни дочки. Тогда он на такие денежки лапу наложит!

И красавец-стрелок прямо замычал от восторга.

Люс явственно видела, что ее избранник – дитя лесной чащобы. Конечно, природный ум тут имелся, и сообразительность, и чувство юмора, вполне приличное для двенадцатого века. Но, с другой стороны, разворот богатырских плеч, прищур синих глаз и повадка бывалого бойца были для нее слаще меда.

– Ну, давай-ка, парень, ложиться, – распорядился стрелок, то ли Томас, то ли Робин. – Завтра отсюда затемно убраться надо. Мы больше двух ночей на одном месте не спим. Ну, пойдешь с нами, что ли?

– Подумать надо, – сказала Люс.

– Ты решайся! С нами не пропадешь! Все красивые девчонки – наши! Думаешь, они в Шервудский лес по грибы ходят? В Шервудском лесу для них такие грибы вырастают – о-го-го!

И стрелок показал, какие именно грибы, таким жестом, что Люс даже порадовалась неисправимости рода человеческого.

Стрелок же улегся вполне грамотно – ногами к догорающему костру, завернулся в плащ, а через полминуты уже спал.

Люс глядела на него, терзаясь противоречиями.

Она, одна из самых светских молодых дам своего времени, не могла вот так прямо взять и грехопасть с человеком, которого знала всего несколько часов – правда, весьма насыщенных часов, – будь это хоть сам Робин Гуд. Начать хотя бы с того, что при всей любви к восточным единоборствам и историческому фехтованию, ее душа жаждала цветов, шампанского и комплиментов…

Конечно, и цветы ей дарили, но это были букеты из трех роз или пяти гвоздичек. Конечно, и шампанское в ее жизни было. И комплиментов она наслушалась. Но недаром эту женщину звали Люс-А-Гард! Ей хотелось уж коли цветов – так охапками, шампанского – ваннами, а комплиментов – умопомрачительных!

Но какое, к лешему, шампанское мог ей предложить этот лесной бродяга?

Это была одна сторона медали. Другая заключалась в том, что Люс успели-таки покусать блохи.

Это было ужасно. Она не могла представить себе, что заснет, пустив пастись на свое нежнейшее тело эскадроны этих чудовищ – а может, и еще каким многоногим тварям, потому что от «зеленых плащей» Шервудского леса можно было, пожалуй, набраться чего угодно. Сидеть же до утра, скорчившись и гоняя проклятых блох, которые на новейшие антинасекомые мази чихать хотели, она совершенно не желала. И мысль о том, что в неготесанном средневековье ей предстоят исключительно блохастые ночи, ее совершенно не радовала.

Оставалось одно – соблазнить красавца-стрелка сейчас и немедленно. Люс плохо знала повадки блох, но надеялась, что они не трогают тех, кто активно двигается.

Опять же, она не могла припомнить, чтобы близость мужчины так ее волновала.

Конечно, победительница Люс во всем хватала через край – кроме дюжины профессий и стенда с турнирными медалями, она имела еще и троих бывших мужей. За первого она пошла из любопытства, за второго – чтобы досадить первому, а третий показался ей достойным сырьем, чтобы вылепить из него мужчину. Напоровшись на отчаянное сопротивление сырья, Люс получила в паспорт третий штамп о разводе и поддалась на бабкину провокацию. О ребенке она всерьез не задумывалась, бабуля Диана и не собиралась делать на это ставку, но быть первой в такой великолепной авантюре?!. Тут бабкин расчет оказался верен на все сто процентов.Тем более, Люс любила осознавать, что на нее с надеждой глядит все человечество…

Люс сидела у гаснущего костра, глядела на спящего темнокудрого великана и думала, что, пожалуй, веселые местные толстушки куда счастливее ее. Им доставались бойцы – а Люс и ее сверстницам – разговорчивые и ленивые экземпляры, весьма несовершенные как физически, так и эмоционально, зато умеющие очень научно объяснить и превознести свое несовершенство.

И вот сидела Люс, смотрела на стрелка и все больше понимала, что только с ним познает во всей полноте то счастье, о котором читала в книгах из бабкиной библиотеки.

И она опустилась на колени перед спящим стрелком.

Ей бы очень хотелось исполнить один из тех восточных эротических танцев, которым научила ее и Зульфию мудрая Асият – в свете гаснущего костра Люс смотрелась бы превосходно. Но она вовремя сообразила, что могут проснуться другие стрелки. И финальное па вызовет слишком бурную реакцию зрителей.

Поэтому она просто провела узкими ладонями над лицом спящего избранника, концентрируясь на одном мыслеобразе и посылая вспышки энергии. Легкий бесконтактный массаж должен был настроить стрелка на соответствующий лад.

Но массаж вскоре стал контактным.

Люс осторожно коснулась щек и бородки Томаса Тернера – а, может, все-таки Робина Гуда? Она потрогала упругие завитки его кудрей, и погладила крепкую загорелую шею под этими завитками, и ее тонкие пальцы как-то незаметно оказались у него под рубашкой, на горячей груди. Рубашка, как и у Люс, была стянута у ворота шнурком. Люс потянула за шнурок – и узелок развязался.

Тут она поняла, что на ней, пожалуй, надето слишком много лишнего. Обреченно вздохнув и пообещав себе, что такую блохастую ночь она проводит первый и последний раз в жизни, Люс стянула через голову фестончатую короткую пелеринку с капюшоном, а навязанный бабкой плащ постелила на траву, возле стрелка, и устроилась так, чтобы обе руки были свободны, а лицо спящего – обращено к ней.

Она продолжала невесомо ласкать избранника, но он, видно, набегался за день и спал мертвым сном. Хотя и веки у него дрогнули, и дыхание сбилось, и рука зашарила по траве – очевидно, наконец-то стало сниться навеянное Люс томление… Обнаружив эти признаки, Люс улыбнулась, склонилась над ним и поцеловала в губы.

Сонные губы сначала вяло воспротивились, как бы не понимая, что это такое им навязывают. Потом они шевельнулись уже более осознанно – приоткрылись. Люс скользнула к стрелку и обняла его за шею. Через несколько секунд поцелуй сделался уже вполне активным с обеих сторон, а уверенная рука легла ей на бедро и поползла выше – к груди.

Грудь была гордостью Люс. Безупречность ее формы одно время доставляла фехтовальщице немало хлопот – Люс чуть ли не ежедневно получала приглашения позировать то знаменитой скульпторше, то прославленной художнице, то известной специалистке по голограммам. Дошло до того, что отыскали в Лувре ту чашу, которую изваяли по форме груди Марии-Антуанетты, и дама-стеклодув предложила Люс совместно вызвать на соревнование покойную королеву. Все эти деятельницы искусства наговорили столько комплиментов бюсту, сравнивая его то с половинками яблока, то с античными образцами, что разъяренная Люс полгода ходила в закрытых свитерах с воротниками под горлышко.

И вот крепкие пальцы нашарили безупречную грудь. Люс извернулись так, чтобы стрелку было удобнее. Она уже думала, как поскорее избавиться от сюрко и пристегнутой к поясу аптечки. Да и вообще следовало бы убраться подальше от костра и спящей ватаги.

Но тут ее подстерег крайне неприятный сюрприз.

– Бедняжка… – ласково сказал окончательно проснувшийся стрелок и убрал руку с ее полуобнаженной груди.

Люс остолбенела.

– Почему это… бедняжка?… – заикаясь и запинаясь, спросила она.

– Такая ты неудачная уродилась, – загадочно высказался стрелок. – Наверно, с детства хворенькой была… Что ж тебе и оставалось, как не пажом одеться?

Люс ошарашенно молчала.

– Ты девчонка, конечно, добрая, – качая кудлатой головой, продолжал красавец-стрелок. – Хорошая ты девчонка! А будь ты парнем – цены тебе бы не было! Я бы тебе в ватаге полторы доли добычи дал. Или даже две!

– При чем тут добыча? – все еще не могла понять его Люс, очень озадаченная горестными интонациями.

– В ватаге бы тебе цены не было, – гнул свою загадочную линию стрелок, – да и деваться тебе, если хорошенько подумать, больше некуда.

– Как это мне деваться некуда?

Стрелок сел поудобнее и поднес обе огромные ладони к богатырской груди, как бы приподнимая свой несуществующий бюст. Сделав этот странный жест, он посмотрел на Люс очень даже выразительно. Она помотала головой, уже решительно ничего не понимая.

– Кто же тебя такую замуж возьмет? – и стрелок потряс ладонями с лежащим на них воображаемым бюстом.

– Сватались! – возразила Люс. – И неоднократно!

Это было чистой правдой – сватались многие, а трое даже стали мужьями, но знать об этом стрелку было как-то необязательно.

– А раз сватались, то и нужно было свое счастье хватать! – заявил стрелок. – Что же ты зевала? А как время упустила – и к «зеленым плащам» прибиться рада? Голубка ты моя, ничего у тебя здесь не получится. Сама же понимаешь – какую девку нужно вольному стрелку? Чтобы – кровь с молоком! Чтобы груди – вот такие!

И он растопырил обе пятерни до крайнего предела.

Плотерявшая всякое соображение Люс повторила его жест. Дурацкая ситуация никак не укладывалась у нее в голове.

– И бока чтобы, и задница! – мечтательно перечислял стрелок. – А ты? Ну подумай хорошенько! Паж – как есть паж. И задница у тебя с твой же кулачишко. Кому она такая нужна? Я понимаю, нравимся мы тебе…

– Впервые слышу, что леди знатного рода должна иметь во-от такую задницу! – сварливо отвечала Люс, разводя руки на всю возможную ширину.

– Запахни рубашку-то, – посоветовал стрелок. – Поостудишься! Ну, коли ты – леди, так и ищи себе лорда. Могу одного предложить – вон, у костра валяется. А мы, лесные стрелки, ребята простые. Нам подавай женщину в теле. Ты только не обижайся, девочка, так уж мы устроены. Все у нас – от души! Деремся – так от лордов пух и перья летят, едим – так оленя или там кабанчика за вечер уминаем, любим – так самых грудастых девок! Потому и сыновья у нас – крепкие, как бычки! А тощие – они дохлятину рожают… Ищи уж себе чего другого… или входи в тело! Тогда – примем и обласкаем!

– Благодарствую, добрый сэр, – ядовито сказала Люс. – Как только – так сразу! На днях или раньше!

– Чего торопиться-то? – простодушно спросил стрелок. – Девчонка ты еще молодая, все себе наживешь, и тут, и тут…

Он показал руками на своем богатырском стане, где и чего недоставало прославленной Люс-А-Гард.

Люс от ярости засопела.

– Да ты что? – забеспокоился он. – Ну, не обижайся, мы тут, в Шервудском лесу, как подумаем, так и брякнем! Хочешь? Бери!

Стрелок достал из-за пазухи золотую головку победной стрелы.

– Бери! – повторил он. – И не поминай лихом! Я себе еще раздобуду!

Люс сидела напротив него, словно каменная. Слышалось только ее сопение.

– Как знаешь… – пробормотал стрелок и положил головку рядом с собой на плащ. – Надумаешь – бери. А теперь давай спать. Мы до рассвета сняться с места должны…

Сам он заснул мгновенно.

Люс вскочила на ноги.

Одна мысль была у нее во взъерошенной голове – домой, домой!

Такого поражения в ее жизни еще не было.

Но, чтобы вернуться в хронокамеру института, нужно было по крайней мере отойти поглубже в лес, подальше от стоянки стрелков, и вызвать капсулу.

Уже шаря пальцами по браслету, Люс вдруг почувствовала на себе взгляд. И ощутила она его, как ни странно, грудью.

Щуплый отпрыск рода Блокхедов, которого судьба никак не могла решить куда девать – то ли в богатые наследники, то ли в монахи, – так вот, этот отпрыск, так некстати выкраденный стрелками, сидел, разинув рот, и смотрел в вырез распахнутой рубахи Люс. А в свете последних угольков костра зрелище, очевидно, было соблазнительное.

Юный лорд наверняка слышал, какую отповедь устроил Люс вожак ватаги.

Сперва она решила, что и этот заморыш вот-вот примется комментировать ее бестелесность. И почти раскрыла рот, чтобы хоть ему высказать все, что она думает о растреклятом двенадцатом веке.

Слова уже были сбиты в три крутые и свирепые фразы. Люс с вызовом посмотрела в глаза гнусному мальчишке – и во второй раз за ночь онемела.

Щуплый лорд, оказывается, смотрел на нее с таким восхищением, какого она за всю свою жизнь ни в ком не встречала, хотя и была знаменитой Люс-А-Гард.

Но ей было не до мальчишек.

Запахивая на груди рубашку, Люс медленно отступила в заросли и набрала на браслете код возвращения.

В ушах загудело, голова закружилась, вокруг внезапно выросли прозрачные стены, налились металлической чернотой, а перед самым носом сперва нарисовалась, а потом и распахнулась дверь.

Диана, Маргарет и Асият выстроились перед этой дверью, как на параде, и тянули к Люс руки совершенно одинаковым жестом. В глазах же у них трепетал один вопрос:

– Ну???

Люс хмуро махнула рукой и вышла из хронокамеры. Дверь за ней сама захлопнулась.

Заговорщицы переглянулись – что-то было не так.

– Идиотский век! – воскликнула Люс. – Одни идиоты! Понимаете? И-ди-о-ты!!!

Тут на мониторе высветился график, на панели заиграли огоньки. Маргарет, Диана и Асият, как стояли в строю, так и повернули дружно головы от разъяренной Люс к двери хронокамеры. Три пары рук, опустившихся было от недоумения, опять протянулись к этой самой двери – встречать Зульфию.

– Вау-ау-ау-у-у!!! – взвыла сирена, негромко, но так выразительно, что волосы становились дыбом.

– Она в опасности! – без голоса, одними губами сообщила перепуганная Маргарет. – Это, кто-нибудь… Аварийный режим!…

– Солнышко Зульфия! – воскликнула Асият, воздела руки над головой и запричитала на никому не известном языке.

Одна неукротимая Диана поняла, что имела в виду обеспамятевшая Маргарет. Она бросилась к панели и стала работать тумблерами. В эту секунду ей было не до Люс.

Дверь хронокамеры распахнулась. Оттуда хлынул поток мутной воды вместе с мелкими рыбешками. Диана отскочила, Асият умолкла на полуслове, а Маргарет подпрыгнула на месте, как будто надеялась приземлиться не в огромной луже, а по крайней мере на потолке.

Из хронокамеры вышла насквозь мокрая Зульфия. Была она без своего нарядного кафтанчика и даже без фальшивых драгоценностей, к тому же босиком.

– Тьфу! – первым делом она выплюнула комок тины. – Ну, я уж думала, не выплыву… Думаете, легко набирать код чуть ли не на речном дне?

– На дне? – воскликнула Диана. Имелось в виду – ты что же, голубушка, совсем плавать разучилась?

– Меня под челн затащило, – объяснила Зульфия, отжимая длинные косы. – А вода там, между прочим, ледяная.

Шлепая хвостом своего длинного шелкового плаща по огромной луже, Асият заметалась, обнаружила в углу служебный диванчик, стянула с него пушистую накидку и закутала мокрую внучку. Диана в это же время пыталась расстегнуть ей пояс, чтобы снять мокрые шальвары.

Ни на Люс, ни на Маргарет они уже не обращали внимания. По мокрому лицу Зульфии сразу было видно – А-Гард Семнадцатая вернулась с победой!

– Ну и кто же? – нетерпеливо спрашивали Асият и Диана. – Он сам? Сам?

– Разумеется, сам! – гордо сказала Зульфия. – Так и запишите в отчете – Степан Разин!

Глава четвертая

Серебряная Свирель

Люс и Зульфия сидели в саду на лавочке.

Только что они узнали результаты анализа. Зульфия ждала сына.

Отправляясь в двенадцатый век, Люс вовсе не жаждала материнства. Более того – вся ее надежда была на то, что экспериментального ребенка будет нянчить команда врачей и медсестер. И поэтому сейчас Люс вовсе не завидовала материнскому счастью подруги. Просто ей было обидно, что ее обскакали.

Люс впервые в жизни не оправдала ожиданий и потерпела поражение.

После чего, спасая свое самолюбие, она сделала основательную глупость. На очередном заседании тринадцати заговорщиц она объявила двенадцатый век и Шервудский лес совершенно бесперспективными маршрутами. Она даже предложила забрать оттуда хрономаяк и установить в более цивилизованном месте и времени. Тем более, что хрономаяков – мало, и размещать их нужно осмотрительно. Маргарет обещала подумать об этом предложении.

А теперь Люс, опомнившись, ломала голову – как оставить хрономаяк в Шервудском лесу.

Конечно, ей было чем заняться и в своем времени. Оставались нехоженные маршруты, необъезженные лошади, непобежденные фехтовальщицы и тому подобные развлечения. Дюжина-другая побед реабилитировала бы ее в собственном мнении.

Но Люс, когда первая злость прошла, обнаружила, что никак не может забыть Томаса, Робина, или как там звали на самом деле этого любителя грудастых девок.

Об этом она и говорила на лавочке Зульфии, а та ругала ее за яростный доклад на заседании заговорщиц.

– Даже если ты скажешь, что забыла в Шервудском лесу электронные часы, все равно тебя туда за ними никто не пустит! – возмущалась, причем не в первый раз, Зульфия. – Если бы ты только слышала, что ты им наговорила! Что от таких идиотов нормальных детей не родишь, а только аналогичных идиотов!…

Люс молчала.

– Ну, допустим, эту ерунду никто всерьез не принял. Но зачем было говорить правду? – в сотый, пожалуй, раз спрашивала мудрая внучка своей бабушки, Зульфия-А-Гард. – Неужели нечего было соврать? Кто бы побежал тебя проверять? А теперь… Теперь все знают, что мы на них не производим впечатления.

– Я все бы отдала, чтобы еще раз туда слетать, – призналась Люс.

– Скажи это своей бабушке! – посоветовала ехидная Зульфия. – Если у нее найдется время тебя выслушать. Они там разработали четыре подходящих маршрута. Один, кстати, в Элладу. Там именно спортивных женщин ценили. А машину-то мы можем использовать только полчаса в сутки!

– Надо что-то придумать. И я придумаю, – твердо сказала Люс. – Я доберусь до него! И я проучу его! Из шкуры вон вылезу, а проучу! Он еще на коленях будет передо мной ползать! Понимаешь, я от его наглости растерялась… Просто растерялась! А теперь я пришла в себя! И я готова!

– Ты-то готова, а хронокамера? – резонно спросила Зульфия. – Ну, кому была нужна твоя правда! Неужели трудно было придумать какую-нибудь дуэль? Или чуму? Впрочем… А почему бы не сказать им правду? Может, бабули растрогаются?

– Во-первых, никогда и ни за что! – возразила Люс, поняв, что речь идет о ее неожиданно пылком отношении к шервудскому стрелку. – Во-вторых, мою, пожалуй, растрогаешь!

– Можно мою… – неуверенно предложила Зульфия. И обе хором вздохнули.

Неугомонные бабушки смотрели на всю эту затею крайне практично. Если какой-то век не мог дать им здоровых младенцев – то и незачем было тратить на маршрут время и деньги.

– Нет, ни вранье и ни правда нам тут не помогут, – поразмыслив, сказала Люс. – А нужно что-то третье. Только вот что?

На этой самой лавочке они обсуждали вчера, как выкрасть ключ от лаборатории, а договорились до какой-то совершеннейшей уголовщины. И тем не менее обе были уверены, что возможность добраться до Шервудского леса есть.

– Погоди, – прошептала вдруг Зульфия, – погоди… Ну точно! Если гора не идет к Магомету, то что?

– То Магомет идет к горе! Но при чем тут пророк Магомет? – кисло осведомилась специалистка по истории религии.

– При том, что нам нужен парадоксальный подход к делу. Нам нужно, чтобы Магомет и гора поменялись ролями.

– Красиво, но непонятно. Кто тут Магомет и кто гора? – еще не понимая азарта Зульфии, спросила Люс.

– Сейчас поймешь. Но дай слово, что не будешь вмешиваться. Всю подготовку проведу я.

– И что же это будет за подготовка?

– Обыкновенный доклад.

Люс уставилась на подругу с огромным недоверием.

– Просто доклад! – торжествующе повторила Зульфия. – На очередном тайном сборище наших старых ведьм я встану и с цифрами в руках докажу выгоду Шервудского маршрута. Все-таки это дешевле, чем Эллада или Карфаген. И «зеленые плащи» должны быть использованы – не пропадать же зря хрономаяку! Ведь забирать оттуда маяк – тоже дороговатое удовольствие.

– И тебе ответят, что наши хронодесантницы там никому не нужны. Уж если даже я…

– А знаешь, что я отвечу на это?

– Ну?

– Что если Магомету нужна гора, она к нему явится!

Следующие пять дней Люс и Зульфия не отходили от видео. Они перешерстили все институты красоты в поисках молодых симпатичных женщин, страдающих ожирением и жаждущих излечиться. Сперва обе были уверены, что двери институтов осаждают стада толстух, так что им останется только выбрать парочку подходящих. Потом приуныли…

У тех нескольких кандидатур, которые удалось выловить, речь шла о пяти-шести килограммах. Они были далеки от шервудских идеалов.

А требовалась настоящая рыхлая толстуха, совершенно беспомощная по части побоищ, которая могла бы соблазнить стрелка, но нуждалась в усиленной охране.

– Перевелись-таки ядреные бабищи! – пожаловалась Люс, протирая измученные трехдневным видео глаза. – Твой план летит в тартарары. Я не смогу отправиться туда сопровождающим лицом, потому что мне некого сопровождать.

– Погоди, – ответила Зульфия. – Еще не все потеряно. Мы не прочесали специализированные клиники для совсем безнадежных.

– Благодарю покорно! – возмутилась Люс. – Это все-таки должна быть привлекательная женщина – хотя я не понимаю, что может быть привлекательного в восьмипудовой бабище! А ты – клиника для безнадежных…

– А вот тут ты неправа, – перебила ее Зульфия. – Бывают случаи генетического, что ли, отклонения от нормы. Вот тут институт красоты бессилен.

– Допустим, раньше такое бывало, – наполовину согласилась Люс.

– Если бы наша генная инженерия хоть чего-то стоила, бабули не затеяли бы всю возню с хронодесантом, – возразила Зульфия. – Итак, есть у меня один адрес и одно подозрение…

– Что за адрес и что за подозрение? – оживилась Люс, поскольку запахло приключением.

– Адрес одной клиники. Если ты помнишь, сведения о клиниках мы брали в «Супернете». Там есть база данных для простых смертных, для абонированных клиентов и для серьезных инстанций.

– Ты хочешь сказать, что мы всего-навсего абонированные клиенты? – ушам своим не поверила Люс.

– Да нет же! Но мы прошерстили все, что выкинул на монитор «Супернет», а толку было чуть.

– Вообще его не было.

– И я подумала – не может быть, чтобы наше общество обходилось без такой клиники для безнадежных! Понимаешь, пока есть генетические отклонения, будут существовать и клиники, где их пытаются ликвидировать.

– Логично. И где ты нашла эту засекреченную клинику?

– В телефонной книге.

– Где???

Люс в детстве видела настоящую телефонную книгу. Поднимать ее приходилось двумя руками.

Оказалось – пока Люс готовила доклад с цифрами о пользе Шервудского маршрута и обрабатывала бабок, Зульфия съездила в центральную библиотеку и взяла там книги пятнадцатилетней давности. Ей сделали копии тех страниц, где речь шла о солидных медицинских институтах и исследовательских центрах, после чего она сличила адреса с теми, которые выкидывал на экран «Супернет». И обнаружила, что одно крупное заведение, судя по количеству номеров, раскинувшееся на много гектаров, словно корова языком слизнула. Пятнадцать лет назад был целый медицинский городок с новейшим оборудованием, а сейчас – ни малейшего упоминания…

Очевидно, эту клинику перевели на какие-то секретные исследования, решила Зульфия, но не может же быть, чтобы она не имела еще и собственных, чисто коммерческих пациентов.

– А как мы туда попадем? – задумалась Люс. – Можно, конечно, попросить бабуль. А захотят ли они ссориться с тем милым ведомством, которое платит пока за аренду хронокамеры? Еще можно изобразить богатых пациенток, но нас не пустят дальше приемной. Или попадем на консультацию к светилу, а оно нас выставит за ворота… Еще у нас есть Илона Драйзер, она всюду нос сует. Можно обвешаться техникой и запастись у нее газетными удостоверениями…

– Ага, – согласилась Зульфия. – Но лучше – просто через забор.

Так и сделали. Причем из соображений безопасности выбрали самый отдаленный и скрытый кустарником кусочек забора. Правда, и он был под сигнализацией, но уж с ней Люс и Зульфия знали, как бороться.