В ПОДВОДНЫХ ДЖУНГЛЯХ АЛЬДАБРЫ

– Луи, забирай камеру и скорее ко мне! Внизу крутится совершенно ручная макрель и ждёт не дождется, когда мы её снимем в кино! – закричал показавшийся над поверхностью воды Эмиль Фле.

Тот, которого звали Луи, сидел в небольшой лодке, стоявшей на якоре у кораллового рифа. Риф тянулся вдоль побережья небольшого острова. В километре от лодки в море покачивалась на волнах небольшая моторная шхуна.

– Иду! – бросил Лун пловцу и, натянув ласты и маску, осторожно спустился за борт лодки.

Его товарищ, остающийся в лодке, помог ему поудобнее пристегнуть баллоны акваланга и подал большой и тяжёлый бокс с крыльями стабилизаторами – кинокамеру.

– Смотри внимательно за морем, – это относилось уже к остающемуся в лодке, – и не прозевай, когда мы появимся на поверхности, может быть, тебе придется помогать.

Вода прозрачная, и Луи видит, как Эмиль, ныряя вниз, манит его рукой за собой. Вот и риф. Огромные мадрепоровые кораллы самой причудливой формы уходили на глубину не меньше 50 метров. Тут и там мелькали стайки мелких коралловых рыб, проплывали рыбы покрупнее. Эмиль спускался всё ниже, легко ориентируясь по приметным глыбам. Вот он остановился, поджидая Луи. Знаками показывает вперёд, на расщелину в рифе. Оттуда спокойно смотрит на людей серебристая, плоская, как щит, макрель метра полтора в длину и килограммов сорока весом. Нерешительно двигается навстречу пловцам, потом медленно поворачивается и как бы говорит: «Ну разве я не хороша!»

А макрель действительно хороша! Но что это: рядом с головой макрели плывет малюсенькая рыбёшка, не больше ногтя размером, голубенькая, с ярко-жёлтым брюшком. Вот приподнялись жаберные крышки макрели, пропуская свежую воду к жабрам, и в то же мгновение малютка кидается к нежным жабрам, впивается челюстями в мягкую ткань и вырывает микроскопический кусочек. Не успевают жаберные крышки опуститься, как маленький разбойник пулей вылетает оттуда и как ни в чём не бывало продолжает свой путь рядом с головой своего хозяина. Жужжит киноаппарат – идет съёмка.

Какая-то тень падает на макрель, и Луи с досадой оборачивается, чтобы прогнать этих вечно мешающих работе акул, которые всегда крутятся около рифа. Но это не акула, это дельфин, а рядом ещё один. Эмиль тоже поворачивается, видит дельфинов и показывает жестами Луи, чтобы он снимал их. Но дельфины плывут против света, снимать их снизу невозможно, и пловцы осторожно поднимаются к поверхности. Дельфины делают широкий круг и снова возвращаются к пловцам. Впереди плывёт крупный самец со шрамом поперёк спины, у самого основания спинного плавника, а следом за ним самка со светлым спинным плавником. Они чуть покачивают головой из стороны в сторону и приоткрывают челюсти.

– Ты слышал, как они пищали что-то? – кричит, выныривая, Луи, обращаясь к Эмилю. – Ей-ей, они спрашивали нас о чём-то! Нырнём снова.

Но дельфинов уже нет поблизости.

Вечером в крохотной кают-компании итальянского экспедиционного судна «Стрекоза» участники киноэкспедиции обмениваются впечатлениями о прошедшем дне.

– А мы сегодня познакомились с парой афалин. Снимаем большую макрель и видим дельфинов. Конечно, макрель отставили в сторону, поплыли к дельфинам. А они не подпускают близко, хотя и не уплывают. Качают головами и трещат, как будто спрашивают что-то, – рассказывал Эмиль.

– Ты завтра попроси своих дельфинов найти нам живого целаканта. А то стоим здесь уже почти месяц, наснимали уйму плёнки, скоро кончится срок экспедиции, а целаканта нет как нет! – перевёл разговор на другую тему Альберто Прациоли, руководитель научной группы экспедиции.

А с другой стороны острова остановившиеся на ночь Гук и Эч (читатель уже догадался, конечно, что это были именно они) тоже обменивались впечатлениями.

– Самое странное, что эти двуногие не хватают рыб, а смотрят на них и будто бы играют с ними, – вслух размышлял Гук.

– Сигналов разумных существ они по-прежнему не понимают, хотя всё их поведение показывает, что они не заняты добычей пищи, – поддержала Эч.

– Эч, а ты не жалеешь, что мы покинули стадо Сэппа? Ты по-прежнему хочешь попасть со мной в Чёрное море?

– Да, Гук.

– А что будет, если мы не найдем дорогу в океане? Ведь мы не знаем, куда надо плыть сейчас!

– Нам помогут другие дельфины, так же как они помогали нам на протяжении многих лун, пока мы не попали к этим островам. Вспомни, что нам говорили в стаде Ту-Куц, – продолжала Эч.

– Да, кажется, мы всё время плыли так, как они рассказали, и теперь надо поворачивать на север…

– И мне так кажется. От этого острова надо добраться до большого берега и вдоль большого берега на север. Как взойдёт солнце, мы продолжим наш путь, только ещё раз заглянем к этим двуногим и посмотрим, что они делают.

…Утром все члены экспедиции собрались на палубе. Альберто предложил не расплываться всем в разные места, а целый день продежурить около глубоководного прохода в коралловом барьере. Именно в таком проходе в прошлом году французская экспедиция у Коморских островов обнаружила и поймала целаканта.

План был принят, и на двух лодках пять участников экспедиции отправились к проходу в рифе. Случилось так, что к этому же проходу направились утром Гук и Эч. Они не искали целаканта и даже не подозревали о его существовании. Через барьер вместе с течением проносились огромные стаи рыб, и здесь можно было без всякого труда позавтракать.

Здесь, где коралловый барьер по каким-то непонятным причинам был разорван, белое песчаное дно круто уходило в синюю глубину. Течение неслось из открытого океана в сторону лагуны, и с этим течением проносились стремительные барракуды, стайки ставрид-карангид, стараясь сохранить важность, боролись с сильным течением крупные снэпперы-лучианы, или рифовые окуни, бесчисленные красные, зелёные, жёлтые, синие скарусы, или рыбы-попугаи, со своими клювообразными челюстями, способными откусить кусок от самого крепкого коралла. Акулы сновали и в лагуну, и из лагуны, и поперёк течения, казалось, без всякого труда.

Для этих могучих пловцов течение не играло никакой роли. Здесь они были хозяевами и выбирали добычу по вкусу.

Гуку пришлось немного потревожить покой акул и дать им понять, что на время здесь прекращается их деятельность. Акулы попались сообразительные, и, услышав сигналы, которые Гук и Эч посылали в разные стороны, молниеносно исчезли. То ли они уже встречались с дельфинами, то ли поняли, что пришли настоящие хозяева моря.

– Эмиль, ты обратил внимание, что сегодня мы не видели ни одной акулы? – удивился Альберто, вынырнув после первого погружения в районе прохода в рифе. – Рыб сколько угодно, вода чистая, а акул нет. Без них даже как-то непривычно, чего-то не хватает в море.

Пробкой вылетевший на поверхность Луи закричал изменившимся, срывающимся голосом:

– Скорее, скорее вниз, там целакант!

Повторять приглашение не пришлось. Через секунду все члены экспедиции погрузились в прозрачную глубину следом за плывшим Луи. Вот он повис над стенкой кораллов с одной стороны от прохода и стал медленно погружаться. Сделал полукруг и рукой показывает на что-то находящееся прямо на поверхности мадрелорового рифа, метрах в двадцати от поверхности.

Это был самый настоящий целакант. Ошибиться было невозможно. Только у целакантов – кистеперых рыб, сохранившихся в неизменном виде несколько сотен миллионов лет, – есть такие мясистые длинные лопасти в основании парных плавников, только у целаканта хвостовой плавник разделяется в центре такой толстой лопастью… Точно такие же рыбы жили в океане, когда на суше ещё не было позвоночных; именно далекие предки этого целаканта первыми вышли на берег и превратились сначала в полуводных амфибий, а потом в рептилий, птиц, млекопитающих. Прошли сотни миллионов лет, а здесь, в море, условия жизни остались примерно теми же. Вот она, долгожданная встреча!

Стараясь не приближаться к целаканту слишком близко, Эмиль и Луи нацелились на него двумя киноаппаратами и по сигналу нажали на спуск.

…В воде послышалось слабое жужжание, которое привлекло внимание Гука. Что это за жужжание, было непонятно, и пришлось поплыть в сторону звука. Вскоре дельфины увидали следующую картину: у выступа мадрепорового коралла, согнувшись в три погибели и наставив с двух сторон аппараты на необычного вида большую рыбу, застыли три человека. Жужжание и шло именно от этих аппаратов, которые люди держали в руках. Рыба, на которую было обращено внимание, некоторое время продолжала оставаться неподвижной, как бы опираясь о поверхность рифа, вдруг неожиданно сделала молниеносный пируэт и устремилась вглубь, в сторону от рифа.

Гука тоже заинтересовала эта рыбина, которую он никогда прежде не встречал, и, сообразив, что она вот-вот исчезнет в глубине и он её не успеет рассмотреть хорошенько, Гук направил ультразвуковой луч ей вдогонку. Рыба замешкалась, свернула влево, потом снова хотела погрузиться глубже. Но луч ультразвука доставал её всюду. Вот она повернула вверх, и Гук сразу же замолчал: вверх он разрешил ей подниматься. Когда она поднялась достаточно высоко, он спокойно подплыл под неё и принялся её рассматривать. Его поразили мясистые плавники, толстое круглое туловище, коричневая крупная чешуя, маленькая голова, еле заметная щель жаберной крышки. За этим занятием его и сняли через телеобъектив итальянцы, сначала изумленно наблюдавшие, как рыба не смогла опуститься вниз, а потом потерявшие вообще дар речи, увидев, как старательно осматривает Гук эту рыбину.

От островка к островку, хорошо ориентируясь по подводным мелям и впадинам, Гук и Эч через два дня вечером вышли к побережью Африки. Теперь путь был прост – на север, вдоль побережья.

Никогда раньше Гук не поверил бы, что желание вернуться в родное море может быть таким сильным. Он готов был плыть день и ночь, не останавливаясь ни на минуту. Всё окружающее потеряло для него интерес, если только не было каким-то образом связано с его возвращением домой.

Зато Эч, разделяя желание Гука поскорее добраться до Чёрного моря, ещё не совсем потеряла голову и не упускала случая, чтобы поближе познакомиться с разными морскими чудесами. Ну разве можно проплыть просто так, не осмотрев эту странную башню, торчащую прямо из дна на глубине 25–30 длин? Наверху нечто вроде рыхлого губчатого цилиндра из красноватой, мягкой, пенистой резины, и сидит он на прозрачной тонкой игле, толщиной в стебель хвоста Гука и высотой не меньше длины Гука. Такого огромного монарафеса дельфины не видели даже в океане. Вот уж справедливо названо это сооружение стеклянной губкой! Немало сказочно красивых кремневых губок, за свой прозрачный, нежно сплетенный как бы из стеклянных нитей скелет названных стеклянными губками, повидал Гук в разных морях. Он узнал, что эти губки любят жить только на большой глубине, куда попадает совсем мало света и не докатываются морские волны; узнал, как опасно попадание твердых и острых кусочков скелета губок на кожу. Поэтому, осторожно проплыв раза два вокруг невиданного гиганта, Гук и Эч удалились, не притронувшись к этому созданию.

В этой части океана было невероятно много разных акул. И здесь Гук смог познакомиться с ними, не прибегая к обычным уловкам. В море, довольно далеко от берега, рыбаки на ночь выставляли специальные сети, и к утру в них попадало много самых разных акул, которых Гук мог рассматривать вблизи сколько хотел.

ДЕЛЬФИНЬЯ БУХТА

Полуденное солнце палило нещадно. Утренние опыты закончились, и Пётр Максимович пошёл посмотреть, как идёт стройка небольшого лабораторного корпуса. Не успел он обогнуть красную скалу, как его нагнал лаборант Толя.

– Пётр Максимович! Пришёл катер, много народу, какая-то комиссия…

– А, давненько мы их ждём! Пошли встречать гостей…

По широкой тропе от причала к дощатым домикам лаборатории поднималась группа людей.

– Вот и хозяин здешних мест, профессор Волошин, знакомьтесь! – И академик Мешков, высокий, с седым ёжиком волос, дружески обнял Петра Максимовича. – Ты уж извини, что без предупреждения, но знаешь, то один, то другой заняты, а сегодня суббота, ну вот мы и решили нагрянуть к тебе…

Пётр Максимович поздоровался со всеми, представил сотрудников, которые оказались поблизости, и пригласил приехавших наверх, в свой дом.

– Подожди, под крышей ещё насидимся. Показывай-ка лучше своё хозяйство!

– Можно и так, – сказал Пётр Максимович, поворачиваясь к бухте. – Отсюда как раз всё хорошо видно. Видите большой вольер в центре? В нём живут десять афалин. Это основное стадо, пойманное два года назад, и приплод. Здесь изучаем групповое поведение дельфинов, ведём некоторые работы по дрессировке. Вольер поменьше и подальше от берега – дельфин Гюйс. Он совершенно ручной, приучен выходить в море и возвращаться по сигналу…

– А где же гений гидролокации, кажется, Петька?

– В береговом бассейне. Вон там, ниже и левее причала. – Пётр Максимович показал рукой.

– Вижу, вижу. Ну, прошлогодние результаты ваших работ мы знаем. А какие получены новые данные? Расскажи-ка коротко, а уж потом мы посмотрим и отчёты.

– С удовольствием! Всё это время мы занимались в основном исследованием особенностей ориентации. Мы разобрались в системах, производящих акустические сигналы и принимающих эхо, выяснили возможности локатора…

– Это Петька решал ваши задачки с геометрическими фигурами?

– В основном он, но также и другие дельфины.

– Пётр Максимович, – обратился другой член комиссии, гидродинамик Сухов, – как же можно в общем охарактеризовать возможности локатора дельфина?

– В общих чертах, Иван Семёнович, можно сказать, что с помощью локатора дельфин получает удивительно подробную акустическую картину окружающей обстановки. Размеры, форма, расположение в пространстве предметов, даже материал, из которого они практически сделаны, великолепно различаются дельфином. Так что практически киты «видят ушами».

– Вы полагаете, что у них создается настоящая акустическая картина?

– С одной стороны, так, а с другой – слово «видят» мы позаимствовали из собственного опыта. Полнота акустического восприятия у дельфина так велика, что мы её можем сравнивать лишь с нашим зрением.

– А как вы относитесь к предположениям о гелографической решётке на лобном выступе дельфина и к идее о фокальных пятнах? Можно ли говорить о настоящем звуковидении?

– Пока это только рабочие гипотезы, которые требуют специальных дополнительных опытов. С другой стороны, обнаружен крайне интересный эффект вращения локационного луча у дельфина. Вы видели эти статьи?

– Да, довольно интересно: дельфин может произвольно менять направление излучения и «смотреть» локатором то вперёд, то вбок без поворота головы.

– Ну, биологи кое-что явно сделали. Теперь слово за вами, акустиками. Игорь Петрович, – обратился Мешков к третьему из приехавших, высокому и грузному доктору Снегирёву, – когда вы нам расскажете, как дельфин обрабатывает свои щелчочки? Как и какую информацию оттуда надо извлекать, чтобы «видеть ушами»? Очень мне хочется на старости лет тоже «посмотреть ушами»!

– Вы же знаете, Александр Васильевич, что наши интересы совпадают! Работаем, пока… – словно продолжая какой-то спор, тотчас откликнулся Снегирёв.

– Ладно, ладно, придёт время, посмотрим, что наработали! Да, профессор, а что, действительно вам удалось найти у дельфинов неуловимые вкусовые лукавицы? Когда, покажите препараты? – с живым интересом обратился Мешков к Петру Максимовичу.

– Конечно, Александр Васильевич, хоть немедленно. Этим занимается Людмила Ивановна, она и покажет, и расскажет. Вкусовые сосочки оказались там, где и предполагалось, – в ямке на корне языка. Так что отныне дельфинам и китам «разрешается» дегустировать морскую воду, читать, запахи моря.

– Я рад за них, ну и за ваши успехи тоже. Осталась совсем малость: узнать, что же это за запахи. Но это уже работёнка для гидрохимиков. Надо подумать, кого из них к вам подключить… А теперь хватит печься на солнышке! Пошли по лабораториям! – И академик бодро зашагал в гору, к стоящим невдалеке двум дощатым домикам.