Создан городской комитет обороны. Во главе его - В. Г. Жаворонков. Зашел к нему поздравить с назначением.
      - Это ты зря поздравляешь, дорогой,- с улыбкой ответил он.- Выше звания большевика ничего нет. А вообще-то это назначение, несомненно, принесет пользу, мне теперь можно будет более решительно говорить с военными товарищами.
      Зазвонил телефон ВЧ. По разговору я понял: звонят из Москвы, на проводе кто-то из секретарей ЦК партии.
      - Могу сообщить последнюю новость,- сказал Василий Гаврилович, положив трубку.- Оборона Тулы возложена на пятидесятую армию. Части двадцать шестой вливаются в эту армию. Командующим назначен генерал Ермаков, членом Военного совета - известный тебе Сорокин, начальником штаба - полковник Аргунов... Высылают нам бронепоезд и полк тяжелой артиллерии. Обещают свежую сибирскую дивизию.
      В кабинет зашел помощник. Жаворонков положил перед ним какую-то бумагу. Мне же пояснил:
      - Мы сегодня приняли решение об организации рабочего полка. Сведем в него имеющиеся у нас истребительные батальоны и укрепим политбойцами из партийного актива.
      Я спросил Василия Гавриловича, доволен ли обком тем, как центральные газеты освещают бои на тульском направлении.
      - Читаем все. Претензий нет. Но тон выступлений, по-моему, должен быть еще тревожней, набатней. Сейчас гитлеровцы имеют возможность нацелить на Тулу все силы Гудериана. А у него одних танков - четыреста!..
      Вечером съездил с командующим артиллерией армии полковником К. Н. Леселидзе на позиции зенитных подразделений. Он пояснил, что решил снять зенитки, особенно тяжелые, с прежних огневых позиций и поставить их там, где в город могут войти неприятельские танки. Обаятельный и горячий, как всякий грузин, Леселидзе и в машине произносил такие темпераментные и аргументированные речи, будто перед ним был Военный совет армии, а не я, простой корреспондент "Красной звезды".
      - Правда, зенитчики держатся за свое,- развивал он свою мысль.- И по-своему они правы. Их главная задача конечно же состоит в том, чтобы прикрыть город от воздушного противника. Но, слушайте, нельзя же быть консерваторами, а то и просто глупцами! От кого они будут защищать город, если в Тулу ворвутся фашистские танки?!
      24 октября состоялось первое заседание Военного совета 50-й армии. На нем, как я узнал, был утвержден план обороны Тулы. Принято и предложение К. Н. Леселидзе об использовании зенитных подразделений для борьбы с танками. А на следующий день бригадный комиссар К. Л. Сорокин, посадив меня в свою машину, поехал проверять, как выполняются решения и указания Военного совета, принятые на вчерашнем заседании.
      * * *
      В Центральном райкоме партии мы не пробыли и десяти минут. Его первый секретарь А. Н. Малыгин предложил Сорокину лично посмотреть, как возводятся на улицах баррикады, приспосабливаются для нужд обороны каменные дома. Но бригадный комиссар сказал, что он и без этого верит в дисциплинированность и оперативность работников райкома.
      - Тут все в порядке. Все идет как надо,- сказал он мне в машине убежденно.
      - Почему вы в этом так уверены?
      - А вы не понаблюдали за секретарем, когда мы вошли в его кабинет?
      - Не догадался.
      - Ну вот, а еще журналист! Малыгина же не смутил мой чин, он не заискивал перед старшим начальником. А что это значит с психологической точки зрения? Значит, что перед тобой - человек дела, твердого слова, настоящий большевик! У него, я уверен, и все остальные работники такие. Зачем же мне тратить время на проверку того, что уже сделано и делается?
      На заводе, который сваривал противотанковые ежи, нас встретил заместитель директора. Директор, как оказалось, уехал с основным оборудованием на Урал.
      - Как дела? - спросил Сорокин.
      - За ночь сделали пятнадцать комплектов...
      - Покажите.
      Замдиректора повел нас в цех, где стояли... три готовых комплекта ежей и работали всего два человека.
      Лицо Сорокина налилось кровью. Он гневно спросил:
      - Кого же вы обманываете?! Вам дала поручение Родина, а вы объективно способствуете врагу! Да вас за это следует немедленно арестовать и судить судом военного трибунала!
      Нерадивый руководитель был на грани обморока, мне даже пришлось поддержать его под руки.
      - Про трибунал я не зря упомянул,- сказал уже мягче Сорокин.- Вечером у вас будут товарищи из обкома партии. Если дело не поправите - пеняйте на самого себя!
      Поехали дальше. У Кремля немецкие самолеты сбросили несколько бомб. Были разрушены два дома.
      - Стоп! - скомандовал Сорокин водителю.- Забери отсюда раненых - и в госпиталь. Скорее, товарищи, скорее...
      В легковую машину класть раненых было неудобно. Сорокин тут же опустил спинки передних сидений, и эмка превратилась почти что в санитарную машину.
      - Запачкаем все кровью, товарищ бригадный комиссар, - заикнулся было водитель.
      - Кровь - это жизнь! Поезжай в первый же госпиталь - и мигом обратно. Пусть пришлют сюда и свой транспорт.
      ...Между Тулой и Косой Горой, в реденьком лесочке, зенитчики устанавливали свои пушки, готовя их к бою с танками противника. Еще издали мы заметили на шоссе двух командиров.
      - Это кто там? - спросил Сорокин.
      - Похоже, полковник Леселидзе и лейтенант Волнянский определяют расстояния до намеченных ориентиров...
      - Вот это дело,- сказал бригадный комиссар и пошел к артиллеристам. Через четверть часа вернувшись к машине, он сказал подошедшему политруку зенитной батареи М. И. Сизову:
      - Соберите-ка на минутку людей...
      Зенитчики с любопытством окружили нашу машину.
      - Митинговать, товарищи, некогда,- заговорил Сорокин.- Вчера враг прорвал наши позиции у Плавска и Белева. Не сегодня-завтра он может оказаться у стен Тулы. Буду откровенен с вами: сил у нас тут не густо. На вас Военный совет армии, Советская Родина возлагают великие надежды. Зенитный снаряд пробивает броню любого фашистского танка. Это я видел собственными глазами еще в боях у Смоленска. Чувствуете, какое грозное оружие доверено вам? Ни шагу назад! Ни одного вражеского танка не пропустить к Туле - вот ваша святая задача! Все понятно, товарищи?
      Раздались возгласы:
      - Понятно, товарищ бригадный комиссар!..
      - Постараемся!..
      - Мы им тут устроим русскую баню!..
      У здания обкома партии Сорокин сказал мне:
      - Здесь я тебя высаживаю. Мне нужно еще с Жаворонковым кое о чем посоветоваться...
      Вылез из машины. Пешком вернулся в штаб. Здесь нашел возможность представиться новому командующему 50-й армией генерал-майору А. Н. Ермакову и начальнику штаба армии полковнику Е. Н. Аргунову. Оба они - опытные военачальники, закаленные фронтовики. Генерал Ермаков показал высокое искусство в оборонительных боях на Центральном и Брянском фронтах. Е. Н. Аргунов имел академическое образование и с успехом исполнял обязанности начальника оперативного отдела двух фронтов. Вышел из вражеского окружения вместе с войсками 50-й армии, заменив в боях погибшего командарма.
      Позже у нас, корреспондентов "Красной звезды", установятся довольно хорошие, просто-таки доверительные отношения с А. Н. Ермаковым и Е. Н. Аргуновым. А сейчас же разговор получился официальным. Правда, мне разрешили поприсутствовать вечером при докладе полковника К. Н. Леселидзе. Тот рассказал, как расположены и какие задачи получили артиллерийские подразделения.
      - Командование ПВО пожаловалось начальнику Генерального штаба товарищу Шапошникову на наше самоуправство и превышение власти Военным советом армии,сказал ему Ермаков. И добавил: - Маршал, однако, одобрил наше решение насчет использования зениток против танков как единственно правильное в создавшейся ситуации.
      Леселидзе радостно улыбнулся.
      * * *
      30 октября. Я снова в Москве. Еще вчера утром меня вызвали сюда из Тулы, чтобы написать очерк о генерале К. К. Рокоссовском. Этот материал был заказан Советским информационным бюро и предназначался для иностранной прессы.
      ...Выехали сразу же. Фронтовая дорога жила своей обычной жизнью. Недалеко от Подольска нашу машину остановил военный, одетый уже по-зимнему, в овчинный полушубок.
      Шофер спросил его:
      - Тебе куда, дорогой?
      - Никуда. Ты мне вот папиросу помоги скрутить. Левая рука еще не подчиняется...
      Познакомились. Военный назвался старшиной Федором Петряковым и оказался одному из нас земляком - волжанином. Был он высок, крепко сбит и в разговоре, как все волжане, окал. Ранен в руку. Перед войной окончил школу, работал на заводе в Саратове, а потом был послан по партийной мобилизации в деревню. Оттуда-то его и призвали в армию. Артиллерист. Войну встретил в районе Бреста.
      - Из госпиталя?
      - Будто бы так,- загадочно ответил старшина и подал мне какую-то бумажку. В ней комиссар оборонительного района писал в артиллерийский полк, что раненный в руку старшина Федор Степанович Петряков добровольно ушел из госпиталя на строительство укреплений, где показал себя авторитетным командиром и квалифицированным сапером.
      Когда я произнес слово "квалифицированным", Петряков рассмеялся:
      - Да какой же я сапер! В деревне немного баловался топором. Правда, в окружении приходилось делать все... Скажут же - квалифицированный сапер!..
      Иду, вижу: работают девушки и женщины,- рассказывал далее Петряков.- Но копать-то землю не умеют, на ладонях - кровавые мозоли. Некоторые чуть не плачут. Дай, думаю, помогу женщинам. И помог. Самому тоже было не очень-то легко. Но ведь - мужчина! Выдержал. Рука болела, ясное дело, но скажите, кто в эти дни не чувствует какую-нибудь боль?
      Старшина поинтересовался последними новостями с фронта, и я рассказал ему все, что знал сам.
      - Обойдется,- как-то очень уж спокойно сказал Петряков.- Думаю, обойдется, выстоим...
      Сразу же скажу, что в дальнейшем это наше случайное знакомство с Федором Степановичем перейдет в дружбу и читатель не раз еще встретится в книге с рассказами о нем.
      ...К полудню 29 октября мы с шофером Михаилом Бураковым были уже в Москве, на улице "Правды", куда в очередной раз переехала редакция "Красной звезды". Здесь Д. И. Ортенберг сказал мне, что одновременно с материалами для очерка следует взять в штабе 16-й армии несколько фактов о стойкости частей и подразделений Красной Армии и для передовой статьи, которая будет называться "Ни шагу назад". И будет еще лучше, добавил редактор, если я уговорю К. К. Рокоссовского дать такую передовую за его подписью.
      В третьем часу дня мы снова в пути. Миновали метро "Сокол" и выехали на Волоколамское шоссе. Это шоссе было гораздо оживленнее, нежели Тульское. Но и опаснее. Несмотря на пасмурную погоду, в небе то и дело появляются фашистские "мессершмитты" и "юнкерсы". Два или три раза нам пришлось выскакивать из машины и бросаться в мокрые кюветы: шоссе атаковали вражеские самолеты.
      Примерно через час свернули с шоссе и в маленькой деревушке, среди леса, разыскали штаб армии. Командарма на месте не оказалось. Он был в войсках. Но о том, что мне поручено писать очерк о Рокоссовском и взять факты для передовой статьи, в штабе уже знали. Меня провели в горенку одного из домов, куда вскоре зашли член Военного совета дивизионный, комиссар Алексей Андреевич Лобачев и начальник штаба генерал-майор Михаил Сергеевич Малинин. Оба выглядели сильно утомленными.
      И это было понятно. 16-я армия в том составе, в котором она вела сейчас бои с врагом на волоколамском направлении, имела до обидного мало сил. В нее входили 316-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор И. В. Панфилов, курсантский полк, где командиром был полковник С. И. Младенцев, кавалерийская группа генерал-майора Л. М. Доватора, несколько артиллерийских полков и специальных подразделений. Но генерал К. К. Рокоссовский и его штаб, правильно разобравшись в обстановке, определили, что наиболее угрожаемым является участок в двенадцати - пятнадцати километрах от Волоколамского шоссе. Там-то и заняла оборону дивизия генерал-майора И. В. Панфилова. Сюда, естественно, было обращено и основное внимание командарма.
      Об ожесточенности атак врага на этом участке свидетельствует хотя бы тот факт, что, например, только 18 октября оборона полков дивизии Панфилова была атакована сразу ста пятьюдесятью танками противника.
      И все же, несмотря на упорство наших войск, фашисты 27 октября овладели городом Волоколамском...
      - Таковы наши дела на сегодня,- закончил свой рассказ М. С. Малинин.
      - Как видите, нам очень и очень трудно,- добавил дивизионный комиссар А. А. Лобачев.
      И это было так.
      * * *
      К. К. Рокоссовский вернулся в штаб довольно поздно. Долго отказывался от разговора со мной, ссылаясь на занятость, говоря, что очерки надо писать не о генералах, а о бойцах, которых в армии тысячи. Но дивизионный комиссар Лобачев все-таки убедил его выполнить просьбу "Красной звезды".
      - Хорошо,- сказал наконец Константин Константинович.- Поговорить поговорим, раз это так необходимо. Но никаких передовых я писать и подписывать не буду. Я приказываю войскам: ни шагу назад. Это приказ военачальника. Призывать же в газете к этому должны другие авторы - рядовые бойцы, отличившиеся в боях командиры...
      На этом и порешили. Рокоссовский коротко рассказал мне свою биографию типичную для наших советских полководцев. Я быстро записывал, чтобы потом использовать данные для очерка о нем.
      - А теперь я вот здесь, где вы меня видите,- закончил Константин Константинович.- Время для Отечества тяжелое, но, думаю, не безвыходное. Враг еще силен, но это уже не тот враг, который 22 июня начал войну. Цвет немецко-фашистской армии выбит еще на полях Прибалтики, Белоруссии, под Ленинградом, у Смоленска, Киева и Одессы, у Брянска и под Москвой. Мы нанесли врагу очень сильный урон. Допускаю, что фашисты еще могут добиться каких-то отдельных успехов. Но только не решающих...
      Рокоссовский сделал паузу. И вдруг спросил:
      - У вас карта есть?
      Я подал ему карту Подмосковья. Генерал взглянул на нее, вернул карту и позвал адъютанта.
      - Почему нет моей карты Европы?
      Адъютант сделал шаг назад.
      - Сходите в оперативный отдел,- остановил его Рокоссовский,- и попросите склеить две карты Европы. Для меня и корреспондента.- И мне: - Без перспективы воевать нельзя. Надо видеть весь возможный театр войны. Вы что думаете, мы, Красная Армия, не будем в Берлине? - И тут же опять вернулся к мысли, которую уже высказывал: - У врага уже нет и не может быть тех сил, которыми он начал войну. А наши силы...
      Он остановился. И мне показалось, что генерал знает, какие у нас есть или собираются силы, но не считает нужным пока говорить об этом.
      А. А. Лобачев принес листок с фактами для редакционной передовой. Рокоссовский прочитал его и попросил дополнительно внести фамилию одного артиллериста из кавалерийской группы генерала Доватора. Сказал:
      - Вот кто должен передовые писать! Его слово будет бить набатом, дойдет до сердец миллионов воинов!
      Вернулся адъютант с картой Европы. И я попросил генерала написать на уголке карты его слова о Берлине. Рокоссовский вывел:
      "Специальному корреспонденту "Красной звезды" Трояновскому П. И. Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Обязательно будем в Берлине!
      К. Рокоссовский. Подмосковье, 29 октября 1941 года".
      * * *
      1 ноября вернулся в Тулу. Пока был в Москве, ездил в 16-ю армию, здесь уже сложилась еще более трудная обстановка. 29 октября передовые вражеские части подошли к Туле, заняли село и музей-усадьбу Л. Н. Толстого - Ясную Поляну, а также Косую Гору, Ивановские дачи, Ново-Басово и начали артиллерийский обстрел города.
      А в седьмом часу утра 30 октября враг двумя колоннами танков и бронетранспортеров предпринял непосредственный штурм Тулы. Командир зенитного полка майор М. Т. Бондаренко, находившийся на передовом наблюдательном пункте, насчитал тогда до ста бронированных машин.
      Самая большая тяжесть в эти часы выпала, пожалуй, на долю зенитчиков лейтенанта Григория Волнянского. На огневые позиции двух 76-мм орудий, которыми командовал лейтенант, шло так много вражеских танков, что Волнянский даже сосчитать их на первых порах не сумел. Не было времени. Досчитал до тридцати и бросил, подал команду:
      - Бронебойным, прицел... Огонь!
      Первыми же снарядами был подожжен один из головных танков. Машина окуталась густым дымом. Но фашисты тут же открыли по зенитчикам ответный огонь.
      - Цели выбирать самостоятельно! - командовал Волнянский...
      Тридцатая минута боя. Вот падает замертво наводчик первого орудия. Лейтенант сам встает на его место.
      - Огонь!
      Двенадцать вражеских машин горят уже на шоссе и его обочинах. Но натиск гитлеровцев не ослабевает. Все новые и новые их танки идут на зенитчиков. Лейтенант насчитал теперь уже сорок машин.
      - Огонь!
      Подбито еще три танка. И в это время из ближайшей машины ударил пулемет. Лейтенант Волнянский схватился за грудь и упал на руки политрука Михаила Сизова.
      - Гриша! Лейтенант! Гриша!
      Но лейтенант уже не слышал голоса политрука. Не мог слышать: пуля сразила его насмерть...
      А у ликеро-водочного завода дрался с врагом огневой взвод лейтенанта Милованова. Уже во время первой атаки его зенитчики уничтожили четыре танка и два орудия противника...
      Итак, первый натиск дивизий Гудериана на Тулу был отбит на всех участках. Но в десять часов утра противник предпринял второй. На этот раз ему удалось несколько потеснить рабочий полк, а к 14 часам занять Рогожинский поселок.
      Залпами бил по вражеским танкам бронепоезд. Героически дрался полк НКВД. Не знали отдыха дивизионы тяжелых орудий майора А. А. Маврина...
      Здесь следует сказать, что еще в 7 часов утра на станцию Хомяково, что под Тулой, прибыл первый эшелон 32-й танковой бригады. Соединение имело всего пять танков КБ, семь Т-34 и двадцать два танка Т-60. Но в тех условиях, в которых оказалась Тула, и это было большим подспорьем.
      Командир бригады полковник И. И. Ющук прямо на станции ставил боевые задачи своим батальонам и ротам. И в 13 часов они уже вступили в бой.
      Да, тяжелым был для Тулы этот день 30 октября. Враг четырежды накатывался стальными волнами на город. Но потеряв тридцать один танк, фашисты так и не достигли сколько-нибудь значительного успеха.
      С рассветом 31 октября атаки врага возобновились.
      Танки и мотопехота Гудериана снова волнами шли на город, перенося удары с одного участка на другой. Усилился артиллерийский обстрел. Чаще на Тулу налетали фашистские самолеты.
      Но и она, Тула, тоже наращивала силы. В город пришел дивизион гвардейских минометов - "катюш". Первым его залпом было уничтожено пять вражеских танков и до роты солдат. Рядом с рабочим полком встал 473-й стрелковый полк под командованием полковника М. П. Краснопивцева. Занял позиции 702-й истребительный артиллерийский полк резерва Главного командования.
      А самой весомой помощью защитникам Тулы было прибытие сюда 413-й стрелковой Сибирской дивизии, которой командовал генерал А. Д. Терешков. Соединение насчитывало двенадцать тысяч стрелков, артиллеристов, минометчиков и саперов. Люди - как на подбор, один к одному, хорошо вооружены. Молодые, горячие.
      Словом, Тула готовилась стоять насмерть.
      * * *
      Штаб тульского рабочего полка разместился в подвале полуразрушенного каменного дома. Собственно говоря, штаба как такового пока еще не было, имелась просто небольшая группа людей, в меру своих возможностей помогавших майору А. П. Горшкову.
      Сам майор сидел за столом, склонившись над картой, и показывал капитану-артиллеристу из 702-го артполка цели, выявленные в боях за эти дни.
      - Если бы не артиллерия, то, право, не знаю, что стало бы с моим полком... Люди-то необстрелянные, а тут - самолеты, танки, автоматчики,- говорил мне Горшков, водя карандашом по карте. И - капитану-артиллеристу: - Вот здесь, по шоссе и рядом с ним, самые танкоопасные направления. Еще вот тут, от Рогожинского поселка. Там у них тоже танки...
      Артиллерист быстро помечал все это на своей карте. А А. П. Горшков, снова обратившись ко мне, сказал извиняющимся тоном:
      - Еще несколько минут, и я буду в вашем распоряжении.
      Наконец он встал из-за стола. И я только сейчас увидел, какой же майор все-таки высокий. Туго затянутый ремнями, он имел вполне спортивный вид. Я уже знал, что, несмотря на свою относительную молодость, А. П. Горшков уже успел пройти хорошую партийную-и чекистскую школу. А вот сейчас ему доверено командование полком. Да и каким полком!
      Майор пригласил меня поближе к столу, сказал:
      - Мне уже звонил Василий Гаврилович Жаворонков. Готов отвечать на ваши вопросы.
      Я попросил его рассказать о составе и задачах вверенной ему части.
      ...Полк был организован в последних числах октября постановлением Тульского городского комитета обороны, В него вошли истребительный батальон строительно-монтажного треста численностью 110 человек, истребительный батальон косогорского металлургического завода - тоже 110 бойцов, батальоны Центрального и Заречного-районов - по 80 человек в каждом, кавалерийский эскадрон в 50 сабель и другие мелкие ополченческие подразделения. Всего же к началу боев полк насчитывал около 1200 бойцов и командиров. Комиссаром к А. П. Горшкову был назначен старый большевик, участник гражданской войны, орденоносец, начальник треста "Черепетьуголь" Г. А. Агеев.
      - Вооружением полка похвастаться не можем,- рассказывал далее майор.Винтовки, правда, есть у всех, а вот пулеметов мало. Противотанковых ружей было двадцать, сейчас осталось двенадцать. Очень плохо с патронами для этих ружей...
      27 октября полк по приказу начальника гарнизона и городского комитета обороны занял свой участок обороны: южная окраина Тулы от высоты 225,5 и до Воронежского шоссе.
      - Как видите,- продолжал А. П. Горшков,- участок приличный, а времени ни на обучение личного состава, ни на совершенствование обороны враг нам не предоставил.
      И действительно, 30 октября, примерно в 7 часов-30 минут утра, в районе кирпичного завода показались первые танки противника. Майор насчитал более 30 машин. Враг с ходу открыл огонь из пушек и пулеметов. Артиллерия, приданная полку, тоже начала стрелять. Правда, непосредственно в боевых порядках части находилась всего лишь одна батарея. С ней много не сделаешь. Горшков запросил помощи.
      По его заявке открыли огонь артиллеристы, расположенные в Кировском поселке. Но и это не остановило врага. Его танки приближались. И тогда бойцы встретили их гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Первая атака врага совместными усилиями полка и артиллеристов была отбита.
      В 12 часов дня - вторая атака, еще более мощная. Ей предшествовала авиационная и артиллерийская подготовка. На этот раз фашистам удалось расчленить батальоны полка и оттеснить их на восточную окраину Рогожинского поселка.
      Следующие двое суток противник атаковал и днем и ночью. В течение их полк только своими силами сжег пять фашистских танков. Много машин врага подбили и артиллеристы. Но и батальоны понесли тяжелые потери. В частности, погиб комиссар полка старый большевик Г. А. Агеев...
      На улице загрохотали взрывы. А. П. Горшков прервал свой рассказ и приказал телефонисту:
      - Соедини меня со вторым батальоном.- И - нам: - Похоже, готовится новая атака...
      Командир 2-го батальона сообщил, что из поселка вышло и движется на них двенадцать вражеских танков с десантом автоматчиков.
      - Приготовить гранаты и бутылки с зажигательной смесью! - приказал Горшков.- В первую очередь отсекайте от танков автоматчиков. Окопы не оставлять! Держаться во что бы то ни стало. Вам помогут и артиллеристы.
      В такие минуты конечно же не до расспросов, и мы подошли к подвальному окну. Впереди горело какое-то строение, подожженное фашистскими снарядами. И за ним сквозь дым угадывались темные силуэты трех фашистских танков. Вот прямо перед ними встали султаны огня, потом еще и еще...
      - Смотрите, начинают разворачиваться наутек! - громко сказал артиллерийский капитан.- А один дымит, подбили... Вон накрыли и другую машину...
      Когда первое напряжение боя спало, А. П. Горшков сказал капитану-артиллеристу:
      - Передайте благодарность всем расчетам, которые так метко вели огонь по противнику. Причем рабочую благодарность!
      Поступило донесение и из 2-го батальона. Там тоже подбито несколько танков, батальон устоял. Выслушав это, Горшков задумчиво произнес:
      - Что же, народ с каждым днем все лучше и лучше постигает трудную науку боя. Как точно кто-то сказал: солдатами не рождаются... Дайте срок, и наши металлисты, оружейники, строители, железнодорожники тоже станут хорошими бойцами!..
      * * *
      Уже 6 ноября. Бои не утихают ни днем, ни ночью. В районе вокзала враг предпринял даже психическую атаку. Пьяные фашисты шли во весь рост, с музыкой и развернутыми знаменами. Наши сосредоточили по ним огонь сразу трех артиллерийских дивизионов. Атака захлебнулась, было уничтожено до семисот гитлеровских солдат и офицеров...
      В. Г. Жаворонков пригласил меня побывать на Новотульском заводе. Здесь по инициативе старых рабочих и директора предприятия М. Д. Баженова приступили к изготовлению бронированных колпаков для пулеметных гнезд. Председатель городского комитета обороны лично испытал один такой колпак на пробиваемость бронебойными пулями. На броне - лишь царапины.
      - Ну как, Василий Гаврилович, примет Красная Армия наши колпаки? - спросил у Жаворонкова слесарь Ф. Ф. Федоров.
      - Сделано по-тульски,- ответил довольный Жаворонков. И в свою очередь спросил: - А каковы ваши ближайшие планы?
      - Сейчас собираем старый токарный станок,- сказал Баженов.- Он, правда, чуть ли не со времен Петра Первого, но еще послужит. У нас тут кой-какие новые планы имеются...
      Железнодорожники тем временем закончили строительство нового бронепоезда. У них же в мастерских ремонтировались танки, артиллерийские орудия, пулеметы и минометы.
      - Мы на пути к тому, что защитники города не будут испытывать нужды ни в оружии, ни в боеприпасах,- говорил В. Г. Жаворонков.- Рабочая Тула обеспечит их всем необходимым.
      Вернулись в обком, который теперь переехал в подвал школьного здания в Чулкове. У дверей кабинета, опираясь на костыли, стоял какой-то боец с забинтованной головой. Жаворонков вдруг кинулся к нему:
      - Петр Максимович, живой?!
      - С раной небольшой, Василий Гаврилович. Как в той песне поется.
      - А почему не в госпитале?
      - Да я ж из госпиталя, Василий Гаврилович. Твоим именем поручился...
      Жаворонков крепко расцеловал Короткова, усадил на стул.
      - Ну рассказывай, как воевал.
      - А чего рассказывать-то, Василий Гаврилович? Наверно, не так уж хорошо воевал, раз поддался ему, подлому...
      - Не поверю, что плохо воевал.
      - Воевал, конечно, как надо. Несколько гадов точно прихлопнул. Но вот и меня достали...
      Телефонный звонок на время прервал их разговор. А после того как Жаворонков освободился, Петр Максимович продолжил:
      - Но я-то к тебе не с воспоминаниями, товарищ секретарь обкома, пришел. С предложением. Хочу снова пойти на завод. Ты, я слышал, клич по этому поводу пенсионерам бросил. Вот и возьми меня из госпиталя. Пойду хоть бригадиром, хоть мастером. У меня же ни руки, ни глаза не тронуты.
      - А не трудно будет?
      - Выдюжу, Василий Гаврилович! Ты мне дело дай, сразу поправлюсь.
      - Что ж, договорились. И спасибо тебе, Петр Максимович. Партийное спасибо! Такой человек, как ты, очень нам на заводе нужен... От сыновей вести есть?
      - Гриша, старший, прислал недавно письмо. Он сейчас тоже в госпитале. В Горьком. Награжден орденом Красного Знамени...
      - Ну вот, видишь, весь в тебя, Петр Максимович! Оно и то: у большевика и дети орлами вырастают!
      Слушая этот их разговор, я время от времени делал пометки в своем рабочем блокноте. Знал, что напишу о П. М. Короткове очерк.
      * * *
      21 ноября мне снова пришлось оставить Тулу и выехать в Москву. И виновницей этого вызова опять оказалась 16-я армия. Дело в том, что на днях командующий артиллерией этой армии генерал-майор В. И. Казаков позвонил по ВЧ главному редактору "Красной звезды" и сообщил, что у них совершен подвиг, равного которому он, уже опытный артиллерист, право же, не встречал. Попросил срочно откомандировать к ним Алексея Толстого или Николая Тихонова, Петра Павленко или Константина Симонова. Но тут следует сказать, что Д. И. Ортенберг всегда с большой осторожностью относился к таким, как он выражался, "сенсационным" случаям. К этой осторожности, кстати, его приучила сама фронтовая действительность. Ведь бывало, что Петр Андреевич Павленко или Константин Михайлович Симонов срочно выезжали по таким вот звонкам или телефонограммам и оказывалось, что их авторы пользовались... в лучших случаях просто непроверенной информацией. К тому же ни Тихонова, ни Павленко и ни Симонова как раз в редакции не оказалось, и редактор вспомнил о моей недавней и удачной поездке в армию К. К. Рокоссовского. И это послужило главной причиной для моего вызова из Тулы.
      Короче говоря, на следующий день я уже сидел перед командующим артиллерией 16-й армии генералом В. И. Казаковым и внимательно слушал его рассказ о действительно выдающемся подвиге рядового артиллериста.
      ...В 3-й батарее 694-го противотанкового артиллерийского полка служил в орудийном расчете вторым номером молодой красноармеец Ефим Дыскин, юноша из Брянска, который только летом 1941 года успел закончить среднюю школу.
      15 ноября в их батарее, как и в других подразделениях полка, состоялась политбеседа, во время которой политрук Бочаров сообщил, что, по имеющимся данным, на завтра гитлеровцы планируют мощнейшую атаку с применением большого количества танков. В этой связи командарм генерал Рокоссовский обращается с личной просьбой ко всем артиллеристам армии стоять насмерть, не пропустить врага.
      - Вы только вдумайтесь в это, товарищи,- взволнованно говорил политрук. Конечно, мы люди военные, привыкли к приказам. Знаем, что приказ есть приказ, его не обсуждают, а исполняют. Но тут - личная просьба командующего, нашего Константина Константиновича Рокоссовского!