А где-то к полудню командир полка показал мне одно из донесений с того берега. Командир роты капитан Мочалов писал в нем:
      "Пулеметчик Федор Трофимчук опять отличился. В момент, когда фашисты пошли в контратаку, он болотом пробрался с расчетом в кустарник и огнем с фланга вынудил их к отходу. Лейтенант Удельный уверяет, что фашисты потеряли от его огня не менее пятидесяти солдат и офицеров".
      - Что ж, представим Федора еще к одной награде,- пообещал командир полка.
      Кстати, грудь сержанта Трофимчука украшали уже медали "За отвагу", "За боевые заслуги", ордена Отечественной войны I степени и Красного Знамени.
      Да, неплохо воюет сын Украины!
      * * *
      Вслед за 13-й армией соединения 60-й за два дня успешно форсировали Днепр, и штаб генерала Черняховского тоже переехал ближе к реке. Мы с Валетовым долго блуждали на машине вдоль Днепра, разыскивая его.
      И вдруг в окне встречной зеленой эмки мелькнуло знакомое лицо К. П. Исаева - начальника политотдела армии. Выпрыгиваю из машины, кричу...
      Поздно ночью порученец члена Военного совета вводит меня в небольшую хату и говорит адъютанту Черняховского:
      - Доложите командующему о прибытии корреспондента "Красной звезды".
      Адъютант прикладывает палец к губам: тише.
      - А в чем дело?
      - У Ивана Даниловича - Рокоссовский.
      Перехожу в другую комнату и ожидаю. Минут через тридцать адъютант говорит:
      - Вас приглашает командующий...
      Иван Данилович чем-то явно взволнован. Так, по крайней мере, мне показалось. Крепко пожал мою руку.
      - Ну вот мы и встретились на Днепре,- сказал он.
      И надолго замолчал. Ходил около стола, поправлял лежащую на нем карту, несколько раз прикладывал ко лбу платок. Я знал, как желал Иван Данилович, чтобы его армия непременно приняла участие в освобождении Киева. И вот теперь... Может, получена какая-нибудь новая задача?
      И я спросил об этом у И. Д. Черняховского. Он ответил не сразу.
      - У меня только что был Константин Константинович Рокоссовский. Приезжал прощаться. Так что с ноль-ноль часов наша армия уже находится в составе Воронежского фронта... Задача, правда, осталась прежней, а вот фронт другой... А как же жалко расставаться с Рокоссовским, да и со всем штабом Центрального фронта!
      И неожиданно для меня, а может быть, и для самого себя Иван Данилович вдруг начал рассказывать о Рокоссовском, вернее, о том, как командующий фронтом искусно использовал успех 60-й армии.
      - Так может действовать только настоящий полководец! - говорил И. Д. Черняховский.- Результаты вы знаете: фронт открывает киевское направление, освобождает Чернигов, достигает Днепра... Приятно иметь дело с таким командующим!
      А спустя несколько месяцев мне довелось услышать от Рокоссовского уже мнение о генерале И. Д. Черняховском:
      - Очень, очень талантливый, очень умный, очень образованный генерал!
      Черняховский вскоре стал командовать 3-м Белорусским фронтом. И на этой должности героически погиб при штурме Кенигсберга...
      Глава шестая. Час Белоруссии
      Сижу у генерала В. И. Казакова, читаю наградные листы. Командующий артиллерией подписывает эти документы и наиболее интересные дает мне. Часто добавляет к официальным описаниям подвигов яркие детали и подробности. Просто диву даешься, как много бойцов и командиров знает генерал.
      Вспоминает и первые месяцы войны. Глубоко сожалеет, что сотни, может быть, даже тысячи артиллеристов, проявивших тогда подлинный героизм и отвагу, не были отмечены боевыми наградами.
      - Сейчас трудно поверить, а ведь факт: у нас просто не было тогда времени заниматься подобными делами,- говорит В. И. Казаков.- А когда мы все-таки посылали в вышестоящие штабы свои представления, они частенько не доходили туда. Ведь обстановка-то была...
      Мне показалось, что генерал собирался рассказать еще одну волнующую его историю, но в это время открылась дверь и в комнату вошел командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский. Высокий, статный, красивый.
      Мы оба поднялись со своих мест. Но К. К. Рокоссовский, кивнув, попросил садиться. Потом более пристально посмотрел на меня и с улыбкой сказал:
      - Я не узнал вас, товарищ Трояновский. Думал, что у Василия Ивановича кто-то из его штаба... Надеюсь, корреспонденты не обиделись на меня за то, что два или три раза я отказывался с вами встретиться? Поверьте, не было ни одной свободной минуты, суток не хватало. Теперь твердо обещаю: завтра или послезавтра приму всех ваших товарищей.
      И сдержал слово. Через два дня в кабинете начальника политуправления фронта генерала С. Ф. Галаджева состоялась его встреча с корреспондентами центральных газет. На ней командующий сделал краткий обзор действий армий нашего фронта.
      - С самого начала наступления,- говорил К. К. Рокоссовский,- главным направлением Центрального фронта было киевское. Именно на этом направлении нами достигнуты наибольшие успехи. И особенно отличилась шестидесятая армия генерала Черняховского. Ее стремительное продвижение на киевском направлении позволило сломить упорное сопротивление противника и в полосах наступления шестьдесят пятой, а также сорок восьмой армий. Войска генерала Батова успешно прошли брянские и хинельские леса, захватив много трофеев и пленных. Тринадцатая армия генерала Пухова достигла реки Десны. По нашей просьбе Ставка передала нам шестьдесят первую армию генерала Белова, которую мы сразу же поставили между шестьдесят пятой и тринадцатой армиями на черниговском направлении...
      Константин Константинович сделал паузу, прошелся по кабинету. И продолжил:
      - Двадцать первого сентября наши войска освобождают Чернигов. На следующий день тринадцатая армия форсирует Днепр на участке Чернобиль, Сташев, что севернее Киева. Двадцать третьего сентября эта же армия расширила свой плацдарм за рекой до тридцати пяти километров в глубину и почти на столько же километров в ширину. Затем южнее тринадцатой Днепр форсирует шестидесятая. На плечах противника подходит к Днепру шестьдесят первая и частью сил форсирует его в районе Нивки, Глушец. Шестьдесят пятая и сорок восьмая армии переправляются через Десну и подходят к реке Сож...
      Таким образом, задача, поставленная Ставкой перед Центральным фронтом, к концу сентября была уже выполнена. Более того, быстрое продвижение нашего левого крыла на киевском направлении заставило противника поспешно отвести свои дивизии, действовавшие против Воронежского фронта. Это, естественно, во многом помогло нашему соседу...
      - На днях Ставка приняла решение о передаче тринадцатой и шестидесятой армий Воронежскому фронту,- пояснил после очередной паузы Рокоссовский.Одновременно расформирован Брянский фронт. Три его армии: пятидесятая, под командованием генерала Болдина, третья - генерала Горбатова и шестьдесят третья - генерала Колпакчи - влились в наш фронт. Таким образом, товарищи, наступил час освобождения Белоруссии.
      В заключение командующий фронтом попросил корреспондентов бывать во всех армиях фронта, желательно в корпусах и дивизиях.
      - А то до сих пор ваш брат почему-то особенно любил тринадцатую армию, меньше семидесятую. В последнее время, правда, появлялись материалы и из шестидесятой. А шестьдесят пятая разве хуже других воюет? А сорок восьмая, а шестьдесят первая? Познакомьтесь и с армиями, перешедшими к нам из Брянского фронта. И прошу побольше писать о нашей героической пехоте. Она имеет все права на ваше внимание.
      К. К. Рокоссовский сообщил, что членом Военного совета фронта назначен секретарь Центрального Комитета Компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. Он уже в штабе. Командующий рекомендовал обязательно встретиться с ним и широко показать на страницах печати героические действия белорусских партизан.
      - Чаще пишите о злодеяниях врага, - сказал командующий.- Вы же сами на каждом шагу видите следы этих чудовищных зверств. Рассказывайте о них воинам Красной Армии, всем советским людям. Пусть в их сердцах горит негасимый огонь ненависти к фашистам.
      Корреспонденты попросили К. К. Рокоссовского найти возможность регулярно встречаться с ними руководящему составу штаба фронта, так как существующая до сих пор система информации их не устраивает.
      - Регулярных встреч обещать не могу,- ответил командующий.- Эпизодически другое дело. Что же касается информации, то мы с товарищами Телегиным и Галаджевым подумаем, как ее сделать оперативнее и полнее.
      Вскоре генерал С. Ф. Галаджев сообщил нам, что ежедневно в 20 часов в политуправлении фронта начальник отделения информации майор Иван Порфирьевич Лысак будет знакомить корреспондентов с событиями на фронте за день. В случаях освобождения крупных населенных пунктов, форсирования водных рубежей, разгрома крупных частей противника перед журналистами выступят работники оперативного управления и разведывательного отдела штаба фронта. Регулярно корреспонденты будут получать и сводные подборки о показаниях пленных.
      Это нас вполне устраивало.
      Вечером того же дня мне удалось еще раз встретиться с К. К. Рокоссовским. Совинформбюро через Главное политическое управление РККА попросило меня написать репортаж из кабинета командующего войсками Центрального фронта для американской газеты "Нью-Йорк геральд трибюн".
      Константин Константинович вспомнил мой приезд в штаб 16-й армии еще в октябре 1941 года и на этот раз значительно охотнее отвечал на вопросы. Снимок сделал фотокорреспондент "Правды" Федор Кислов.
      Когда беседа уже подходила к концу, он заявил:
      - Не хочу вторгаться в вашу творческую лабораторию, но прошу обязательно сказать в статье о том, что мы здесь очень удивлены отсутствием второго фронта. Напишите, что мне на каждой встрече с бойцами и командирами задают один и тот же вопрос: "Когда же союзники откроют второй фронт?" Спросите об этом и от моего имени...
      Две интересные детали о семье К. К. Рокоссовского мне сообщил уже генерал В. И. Казаков.
      ...В октябре 1941 года семья Константина Константиновича, тогда еще командующего 16-й армией, была временно эвакуирована в Новосибирск. Местные органы, ведающие распределением трудовых ресурсов, направили Юлию Петровну Рокоссовскую в госпиталь. Там ей предложили работать прачкой.
      Месяца через два начальнику госпиталя попалось личное дело Ю. П. Рокоссовской. Он вызвал к себе Юлию Петровну и спросил:
      - У вас в анкете сказано, что ваш муж, Рокоссовский, находится на фронте.
      - Да, он на фронте,- подтвердила Юлия Петровна.
      - А это не тот ли генерал Рокоссовский, армия которого отличилась при обороне Москвы?
      - Мой муж командует шестнадцатой армией, которая действительно обороняла Москву.
      - Так вы являетесь женой Константина Константиновича Рокоссовского?
      - Да.
      - А что же вы об этом никому не сказали?
      - Меня не спрашивали.
      Полковник снова начал просматривать личное дело.
      - "Владею французским, английским, польским и немецким языками",- прочитал он.- А кто же вас поставил прачкой?
      - Я горжусь тем, что в меру своих сил и возможностей помогаю нашей Красной Армии в тяжелые для страны дни! - с достоинством ответила Рокоссовская.
      - Это правильно. Но знаете, как многие военные училища нуждаются в преподавателях иностранных языков?
      Юлия Петровна пожала плечами. А утром ее вызвали в военкомат и дали направление на работу в училище...
      И еще одна деталь: дочь К. К. Рокоссовского Ада, оказывается, после окончания специальных курсов находилась в тылу врага, у партизан.
      Я написал репортаж и показал его Константину Константиновичу. Попросил прочитать. Командующий по ходу дела внес несколько добавлений и поправок. Так, в абзаце об участии в гражданской войне дописал: "В 1918 году вступил в ряды большевистской партии". В том месте, где рассказывалось, что одно время Г. К. Жуков командовал полком в дивизии, которую возглавлял Рокоссовский, прибавил: "А теперь сам учится у маршала военному искусству и науке побеждать врага". Слова "видный советский полководец" заменил на "один из советских полководцев". Вычеркнул слова "любимец армии и народа".
      В этом был весь он, Константин Константинович Рокоссовский.
      * * *
      ...На восточной окраине Радуля меня встретил связной штаба 69-й Севской стрелковой дивизии. Машину порекомендовал поставить во дворе полуразрушенного каменного дома. Шоферу Семену Мухину сказал:
      - Сюда два раза в день приезжает солдатская кухня, так что голодным не будешь. Ночевать советую в машине, избы все переполнены. Машину замаскируй, щель найдешь сам.
      Затем мы улицами, огородами и пустырями вышли к Днепру. На самом берегу стояла церковь. Обогнули ее и спустились в траншею, которая вывела нас к деревянному сараю. Под стеной его оборудован глубокий блиндаж с надежным бревенчатым перекрытием. Через смотровую щель видна река, а через стереотрубу - вся полоса обороны дивизии.
      В тускло освещенном блиндаже еле различаю двух человек, сидящих за сколоченным из сырых досок столом.
      - Проходите, товарищ корреспондент, проходите,- узнаю я голос генерала И. А. Кузовкова.- Что же вы от самого Севска не были в нашей дивизии? Помнится, обещали не забывать...
      Вторым сидящим оказался начальник политотдела дивизии подполковник С. Я. Карпиков.
      Пожав мне руку, Кузовков сказал:
      - Сразу же оставляю вас с начальником политотдела. Простите, но у меня на разговоры нет времени.- И ушел.
      А мне припомнилась августовская встреча с генералом И. А. Кузовковым под Севском. Я знал тогда, что в предстоящих боях за этот город главная роль отведена 69-й дивизии. Приехал в нее за день до наступления. НП командира дивизии располагался на окраине поселка Земледелец. Кузовкова тут не оказалось.
      - А где же генерал? - спросил я связиста.
      - Пройдите вон по той тропинке в лес, товарищ майор. Там и найдете нашего командира...
      На поляне, окаймленной молодым березняком, я увидел склоненную к земле фигуру генерала. Мне показалось, что он рассматривает какой-то цветок. Я кашлянул. Генерал распрямился и сделал несколько шагов ко мне.
      - Корреспондент?
      - Корреспондент.
      - Прошу документы...
      Вернув мне удостоверение личности, И. А. Кузовков неожиданно спросил:
      - А что вы знаете о таком замечательном произведении природы, как лесной колокольчик? И знаете ли, сколько существует видов этого цветка?
      Поняв, что я смущен не только тем, что не могу правильно ответить на его вопросы, но и тем, что он, генерал, перед боем думает о цветах, Кузовков сказал:
      - И на войне люди остаются людьми, товарищ корреспондент... Если, конечно, они люди...
      Дивизия в боях за Севск дралась успешно. Я, помнится, написал тогда очерк о командире передового полка И. А. Бахметьеве. И вот сейчас снова попал в это соединение...
      С. Я. Карпиков, проводив взглядом генерала, пояснил мне:
      - Не в духе сегодня наш Иван Александрович... Во-первых, дивизии при форсировании Днепра отведена второстепенная роль. Во-вторых, нам только что крепко влетело за самовольный перенос КП. Начальство приказало оборудовать его в церкви, а мы вой где. И думаю, решение комдива верное. Церковь-то обязательно окажется под активным воздействием вражеской артиллерии, а здесь... Ну и в-третьих, нас крепко выругали и за то, что мы своей властью призвали на службу тридцать местных рыбаков... Намечаем использовать их проводниками при форсировании Днепра. Видите, сколько неприятностей сразу?..
      После этого начальник политотдела рассказал мне, как дивизия подготовилась к преодолению Днепра. Собрано необходимое количество лодок, сделаны и плоты. Намечены места для переправы. Батальоны первого эшелона уже несколько раз прорепетировали на старом русле реки весь процесс предстоящего форсирования. Вскрыта система огня противника на противоположном берегу. Кроме того, на островок против Радуля скрытно, ночью, высажен стрелковый взвод из 120-го полка. Он должен будет прикрыть огнем начало переправы первого эшелона дивизии.
      - А сейчас генерал проверяет готовность к форсированию реки батальонов триста третьего полка,- пояснил Карпиков.
      Перед вечером вернулся И. А. Кузовков и позвал меня пройтись с ним в 120-й стрелковый полк.
      - К подполковнику Бахметьеву? - обрадовался я.
      - К полковнику Бахметьеву,- поправил генерал...
      В подвале школы я увидел знакомые мне еще по августу лица - полковника И. А. Бахметьева, ему, оказывается, присвоили очередное звание, замполита полка подполковника А. В. Сидорова, командира 1-го батальона капитана И. 3. Кулешова, командира роты старшего лейтенанта М. И. Кикоша, командира батареи старшего лейтенанта В. И. Бутылкина...
      Генерал заслушал рапорты командиров. И как ни сумрачен и расстроен он был до этого, заулыбался. Люди свои задачи знали превосходно.
      Бахметьев спросил:
      - Говорить, товарищ генерал, будете?
      В подвале наступила тишина.
      - Товарищи! - сказал И. А. Кузовков.- На том берегу нас ждет истерзанная Белоруссия, наши братья и сестры! Я надеюсь на ваше мужество и стойкость. Враг должен быть повержен, как был повержен у Севска, на Десне, на Соже. С вами вся Советская Родина, с вами бесстрашные командиры...
      На НП вернулись затемно. Здесь командира дивизии ждали представители из приданных артиллерийских частей. И хотя все, казалось, уже было проработано и согласовано, генерал еще раз уточнил с ними порядок подавления системы огня противника.
      Потом были телефонные разговоры с командиром корпуса и командармом. И где-то в третьем часу ночи И. А. Кузовков наконец сказал:
      - Отдыхаем, товарищи. Завтра предстоит трудный день...
      * * *
      Чуть свет 15 октября заговорила наша артиллерия. И сразу же от восточного берега Днепра отчалили десятки лодок и плотов. Над рекой пронеслись советские штурмовики.
      Враг несколько минут молчал. Но потом загудел и его берег. Как ни точно вела огонь наша артиллерия, все равно она не смогла сразу уничтожить все фашистские батареи.
      Вижу, как неприятельский снаряд накрыл одну из наших лодок. В воздух взметнулись обломки досок, весел. До берега донесло чей-то зов о помощи. Молнией блеснул огонь разрыва на другой лодке...
      Генерал И. А. Кузовков не отходит от стереотрубы. Решения и команды его кратки, голос тверд. Вот он приказывает артиллеристам перенести огонь в глубь обороны врага. А затем - дать залп полку гвардейских минометов. Торопит саперов с доставкой к реке секций первого наплавного моста. Приказывает переправить на остров боеприпасы и поставить на нем на прямую наводку артиллерийский дивизион...
      И вот первое сообщение с того берега, от капитана Кулешова:
      - Захватили прибрежную линию траншей. Разведчики проникли во вторую. Несем большие потери. Ранен замполит полка Сидоров, но остается в строю. Прошу побольше огня по высоте 112,0...
      И. А. Кузовков тут же по радио командует:
      - Бахметьев, следите за флангами, особенно со стороны Щитцов... Молчанов! Со стороны Бывалки - пехота противника. Дайте огня!..
      1-й батальон 303-го полка попал под особенно сильный огонь противника, понес большие потери и вынужден был прекратить переправу. Командир дивизии тут же перенацелил его подразделения на район переправы бахметьевского полка.
      За день полк Бахметьева переправил на западный берег Днепра свои главные силы. Однако потеря многих плотов и лодок заставила полковника отложить посылку туда артиллерии и 3-го батальона...
      В ночь на 16 октября положение удалось выправить, переправить на противоположный берег целиком 120-й и 303-й полки, а также два батальона 237-го полка. И что особенно важно, одну 76-мм и четыре 45-мм пушки, несколько батальонных минометов.
      На рассвете полковник И. А. Бахметьев перенес свой НП в район высоты 112,0.
      И. А. Кузовков был доволен результатами прошедших суток. Он все чаще улыбался и шутил.
      В 7 часов утра Бахметьев сообщил:
      - НП атакуют до ста гитлеровцев. Отбиваемся силами четвертой роты...
      А чуть позже раздался голос старшего лейтенанта В. И. Бутылкина:
      - Прошу огонь по скатам высоты 112,0... Прошу огонь по скатам высоты 112,0...
      Но даже и эти тревожные сообщения не испортили настроение комдиву. Он был уверен в Бахметьеве, Сидорове, Кулешове...
      И действительно, отбив все контратаки врага, полки дивизии вскоре ударили по деревням Щитцы и Бывалки. А в полдень к И. А. Кузовкову приехал командир 18-го стрелкового корпуса генерал И. И. Иванов и приказал направить через переправы его соединения - сначала 149-ю, а затем и 60-ю дивизии. Сюда перебазировались и все средства усиления корпуса. Участок действий 69-й дивизии из второстепенного становился главным.
      В ночь на 17 октября через Днепр переправился и генерал И. А. Кузовков с оперативной группой Штаба своего соединения.
      * * *
      На заднепровском плацдарме мне удалось побывать только уже после освобождения города Лоева. Естественно, в первую очередь я разыскал НП 69-й дивизии.
      Генерал И. А. Кузовков имел очень усталый вид.
      - Тяжело здесь. Это вам не Сож и не Десна. Там мы сразу погнали противника. А здесь он нам иногда и сам так выдает, что еле держимся...
      Взял телефонную трубку, видимо, куда-то хотел позвонить, но потом раздумал и положил ее.
      - Очень прошу вас снова отметить сто двадцатый полк, его командира и конечно же капитана Кулешова. Кулешов со своим батальоном весь день пятнадцатого октября дрался без тяжелого оружия... А шестнадцатого у полка был самый критический день. Правда, Бахметьев заранее сумел определить, куда противник будет наносить свой главный удар. Успел перегруппировать батальоны, сосредоточил на левом фланге почти все пулеметы полка. И отбился!
      Генерал попросил меня подойти вместе с ним к карте.
      - А теперь смотрите, что Бахметьев делает дальше. Видите вот эту высотку? Это ключ на пути к деревне Вывалки - опорному пункту гитлеровцев. Командир полка отбирает добровольцев, ставит во главе их лейтенанта Кикоша и приказывает скрытно, руслом вот этого ручья, выйти к высотке и атаковать ее...
      ...А тот, о котором рассказывает мне генерал, находится в это время на новом наблюдательном пункте. Он только что перешел сюда, на край глубокого оврага, и, левой рукой прижимая к уху наушники, а правой держа микрофон, громко говорит по рации:
      - Какой пулемет? Ты-то сам его видишь? В саду? Ничего там нет, Кулешов, абсолютно ничего! Немедленно поднимай людей, и чтобы через пятнадцать минут сад был в наших руках! Я сейчас дам огонь по конюшне. Скорее, Кулешов, медлить нельзя, ты это понимаешь не хуже меня. Через пятнадцать минут жду доклада...
      Овраг, на краю которого разместился новый НП полка, был неподалеку от деревни Котлы, и Бахметьев хорошо видит и сад, и длинную колхозную конюшню, и разрушенную силосную башню за ней.
      Рядом с полковником сидит старший лейтенант Бутылкин, командир артиллерийской батареи. Сегодня Бахметьев приказал ему быть с ним. И вот, положив микрофон, полковник говорит Бутылкину:
      - Давай команду на открытие огня по конюшне. Да поторопись, старший лейтенант, Кулешов ждет!
      Огонь по конюшне был дан. Непродолжительный, но точный. И снова по радио слышен голос Кулешова:
      - Сад занял...
      Теперь Бахметьев просит уже комдива произвести по Котлам артиллерийский налет. А своим батальонам приказывает быть готовыми к атаке...
      Бахметьев уже закончил очищение Котлов от гитлеровцев, когда через боевые порядки 120-го полка прошли остальные части дивизии.
      Итак, Котлы взяты! Его полк получил небольшой отдых.
      Полковник И. А. Бахметьев с трудом снял с себя пропотевшую гимнастерку, умылся, побрился. И тут вспомнил о приказе комдива написать представления на наиболее отличившихся в бою. Кого представить к наградам? Кулешова конечно же в первую очередь. Потом Ломакина, Кикоша, Бутылкина, Пятковского... Еще обязательно Сидорова, младшего сержанта Азизова, разведчика Кудрина...
      Решительно кивнул, соглашаясь со своими мыслями. Да, этих людей надо представить к высоким наградам! Заслужили!
      * * *
      Нам, корреспондентам, никто и ничего не сообщал о готовящейся Гомельско-Речицкой операции. Видимо, это было и правильно. До поры до времени замысел и сроки операции конечно же должно было знать довольно ограниченное число лиц. Таково даже не правило, а закон войны.
      И все же мы были наготове, ибо чувствовали, что вот-вот на нашем фронте произойдет нечто довольно значительное. Дело в том, что на лоевский плацдарм, захваченный частями и соединениями 65-й и 61-й армий, за короткий срок были переброшены 1-й Донской гвардейский танковый корпус генерала М. Ф. Панова, 9-й танковый корпус генерала Б. С. Бахорова, кавалерийские корпуса генералов В. В. Крюкова и М. П. Константинова, артиллерийский корпус прорыва генерала И. В. Игнатова.
      Тем временем с упорными боями продвигались вперед соединения 48-й армии, не прекращали активных действий 50-я и 3-я армии. Нацелились на Жлобин, что севернее Гомеля, 63-я армия и недавно переданная фронту из резерва ВГК 11-я армия генерала И. И. Федюнинского.
      Как потом стало известно, главный замысел операции заключался в том, что, наступая с лоевского плацдарма, наши войска должны были прорвать так называемые надвинские позиции врага, составляющие часть пресловутого Восточного вала, овладеть Речицей, Васильковичами и Калиновичами и выйти в тыл гомельской группировки войск противника.
      Генерал К. К. Рокоссовский во время подготовки к операции принял довольно смелое решение - сосредоточить в одной, действующей на главном направлении, 65-й армии сразу восемь корпусов. На такое дело конечно же пойдет далеко не всякий командующий фронтом. А Константин Константинович, учитывая обстановку и перспективу выхода войск фронта в тылы гомельской группировки врага, пошел на это. Надо особенно подчеркнуть, что командующий фронтом верил в инициативу, творческий ум и решительность генерала П. И. Батова, верил в оперативную зрелость и организационные способности штаба 65-й армии. Правда, в интересах основной задачи, то есть для достижения успеха 65-й армии, в этот момент действовали все остальные армии Белорусского (так теперь назывался Центральный) фронта. Но это ни в коей мере не умаляло высочайшей ответственности, которая была возложена на 65-ю армию и ее командующего.
      8 ноября я поехал во 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерала В. В. Крюкова. В сентябре мне уже довелось быть свидетелем переправы одной из его дивизий - 17-й Краснознаменной генерала П. Т. Курсакова - через Десну и написать об этом корреспонденцию. И вот сейчас Павел Трофимович снова прислал приглашение побывать в его соединении.
      П. Т. Курсаков находился в небольшой землянке и как раз распекал кого-то по телефону. Освободившись, начал рассказывать о боях, которые вела дивизия уже тут, на плацдарме. Пожаловался:
      - Считаю, что нас пока не совсем правильно используют. Сила и преимущества кавалерии - в подвижности. А нас спешили с коней и поставили в оборону. Вроде пехоты для этого не хватает...
      Только мы собрались с ним пообедать, как пришел шифровальщик и протянул генералу шифровку. Прочитав ее, П. Т. Курсаков немедленно встал, крикнул ординарцу:
      - Николай, машину!
      А мне сказал:
      - Вызывают к Батову, извини. Поработай тут сам, люди же тебе известные.
      И тут же уехал.
      На следующий день я тоже попал к командующему 65-й армией генерал-полковнику П. И. Батову. Он сердечно поздоровался со мной, но тут же сказал:
      - Все остальное потом, товарищ корреспондент, потом. Сейчас не могу вам уделить больше ни одной минуты.
      Член Военного совета армии генерал Н. А. Радецкий взял меня под руку и повел к себе, говоря на ходу:
      - Не будем мешать командующему. На его плечи и так легла неимоверная нагрузка.
      В это время П. И. Батов как раз решил еще раз уточнить с командирами соединений последние детали завтрашнего наступления. Но об этом я узнал позднее. А сейчас генерал Н. А. Радецкий неожиданно предложил мне:
      - Хотите почитать, как фашистская пропаганда рекламирует неприступность Восточного вала, основой которого является Днепр? - и протянул обзор берлинской печати.
      Действительно, какие только эпитеты не употребляли гитлеровские писаки для характеристики этого пресловутого вала - "стальной", "железный", "огненный", "гранитный". Газеты утверждали: "Большевистские полчища никогда не увидят правого берега Днепра"; "На западный берег Днепра русским дороги нет"; "Отныне от Днепра начинается новая Европа, и человечество скажет спасибо фюреру, германской империи, что он остановил азиатские орды у этой реки".
      Смешно было читать эту галиматью уже здесь, за Днепром.
      Интересны были и показания пленных, с которыми меня тоже познакомил генерал Н. А. Радецкий. Вот некоторые из них.
      Ефрейтор-артиллерист: "Перед нами поставили задачу утопить русские десанты в Днепре. Говорили, что у нас больше трехсот орудий и несметное количество пулеметов... Однако ваши самолеты и ваша артиллерия сорвали все наши планы".
      Обер-лейтенант: "Моя рота 15 октября от огня вашей артиллерии и в первом бою с десантниками потеряла 80 человек. Ваша авиация дезорганизовала всю связь, и каждое наше подразделение действовало только в своих интересах".
      Фельдфебель: "Переправа ваших войск через Днепр, особенно потеря Киева, потрясла немцев. Восточный вал прорван, и где мы остановим русских, никто не знает".
      Я остался в штабе 65-й армии еще на один день и
      10 ноября неожиданно для себя стал свидетелем начала нашего наступления.
      Началось все это в полдень, после короткой артиллерийской подготовки. А уже через три часа в оперативном отделе штаба армии мне сказали:
      - Оборона врага прорвана двумя стрелковыми корпусами на довольно широком фронте...
      В эти дни мне не раз пришлось наблюдать за генерал-полковником П. И. Батовым. Не берусь оценивать его полководческие данные, но то, что я видел собственными глазами, дает мне право заявить, что во время боя командующий 65-й был на высоте.