Лидеры «Исламского сообщества Дагестана» («Джамаат»), созданного ваххабитами, своей конечной цели не скрывали – выход из состава России и построение совместно с Чечней исламского государства нового типа. При этом рассматривались два сценария прихода к власти: первый – через выборы, второй – вооруженным путем. Согласно второму варианту, повстанческие отряды занимают несколько районов республики, и затем сформированное правительство ваххабитов от имени народов Дагестана обращается к Чечне за помощью в борьбе с Россией. Ожидалось, что немедленную военную помощь – открыто или тайно – окажут повстанцам Пакистан, Саудовская Аравия, а также Турция, заинтересованная в транзите каспийской нефти через свою территорию.
Для реализации силового варианта «Джамаат» имел свои «боевые соединения». Около шестисот боевиков этого отряда получили крещение во время первой чеченской войны. Почти все они воевали под началом полевого командира Эмира Хаттаба. Наиболее способные террористы прошли стажировку в Пакистане: утром штудировали Коран, днем и вечером повышали диверсионное мастерство.
Между боевыми соединениями ваххабитов и так называемой армией генерала Дудаева во главе с С. Радуевым был подписан военный договор о содействии «в освобождении Кавказа от Российской империи». На радуевских базах проходили подготовку не только солдаты «Джамаата», но и чеченцы-аккинцы, проживающие в Хасавюртовском районе Дагестана.
Возглавляя в свое время Гудермесский райком комсомола, Радуев обзавелся хорошими связями в соседнем районе. Во всяком случае, чувствовал он себя здесь, по словам чеченцев-аккинцев, не гостем, а хозяином. И не скрывал раздражения, когда встречал аварцев, которых открыто недолюбливал.
Наибольшее распространение ваххабизм получил в Кизилюртовском районе, где располагался крупнейший в России центр «долларового ислама» – «Центральный фронт освобождения Дагестана». От кого собирались освобождать ваххабиты республику, объяснять не приходится. Причем слова их не расходились с делами. «Освободители» создали несколько «фронтов» в республике. Они были прекрасно технически оснащены, имели спутниковую связь, склады с боеприпасами и оружием, издательство, специализирующееся на выпуске антирусской и антиармейской литературы, которую прежде всего распространяли там же, где располагались российские военные объекты.
Вот цитата из обращения «Центрального фронта»:
«О братья-мусульмане! Если мы сейчас не изгоним российских собак из своей территории, то можем потерять наш народ навсегда, как это случилось в других республиках, где побывали эти русские сволочи… Мы решили идти путем джихада, и перед нами два пути: или победа, или шахадат*».
Эта экстремистская организация взяла на себя ответственность за нападение в декабре 1997 года на мотострелковую бригаду в Буйнакске. После этой наглой вооруженной вылазки кизилюртовские сектанты во главе со своим духовным лидером Бугаутдином Магомедовым вынуждены были перебраться в новую столицу северокавказских ваххабитов – в чеченский Урус-Мартан.
Любопытно откровение полевого командира Шамиля Басаева, который назвал кровавые бои объединенных чеченских и дагестанских ваххабитов с масхадовскими силами «битвой за душу Дагестана».
Именовавший себя командующим повстанческой армией дважды судимый М. Тагаев объявил 1999 год «годом очищения Дагестана от всех русских».
Примечательна военная иерархическая лестница ваххабитов, где высшие ступени отводились исключительно чеченцам. А дагестанские парни, похоже, должны были выполнять всю грязную кровавую работу. И уже одним этим им давали понять, что в «кавказской семье» ваххабитов «жених» – Чечня, а Дагестан – «невеста». А женщина должна знать свое место.
Многие на Северном Кавказе упрекали З. Яндарбиева, М. Удугова, Ш. Басаева, С. Радуева за поддержку ваххабизма, имеющего арабские корни. Ведь если исходить из интересов чеченского народа, то не следовало поощрять исламских «ультра». Однако сведущие люди знали, что у чеченских лидеров иные приоритеты. Во-первых, наиболее авторитетные полевые командиры давно и прочно связали себя с интересами своих арабских хозяев. Не идет каспийская нефть через Турцию или через Россию – значит, еще больше прибыль арабских шейхов от аравийской нефти. А что может быть милее шелеста денег?
Во-вторых, только ориентируясь на арабов, можно сыграть «свадьбу» с Дагестаном и прорваться к морю. Вплоть до осуществления этих планов интересы чеченских полевых командиров полностью совпадали бы с интересами ближневосточных нефтяных монархий.
Успешное завершение объединения двух соседних республик позволяло не только выйти из «союзнических планов», но и упразднить деятельность ваххабитских организаций. Поскольку в этом случае для развития экономики чеченцам нужна была не только дешевая рабочая сила из даргинцев, лезгин, русских, но и бесперебойно работающая нефтяная труба. Куда? Нет, не в Новороссийск, а в грузинский порт Супсу… Несколько лет в большой тайне по руслу реки Аргун строилась новая горная дорога через Главный Кавказский хребет в направлении Итум-Кале-Шатили. По ней-то и планировалось пустить нефте– и газопроводы в Грузию. Так что действия чеченских сторонников ваххабитов были последовательны и логичны.
В этой связи интересно высказывание на одном из митингов в Грозном А. Масхадова:
«В войну, будучи начальником Главного штаба, я думал, что мы знаем о том, что происходит в Афганистане и Таджикистане. Что и там, наверное, начиналось так же. В тяжелые дни войны они, щедро финансируемые, проводили свою идеологию. После войны, не поняв этой идеологии, мы занялись дележом должностей. Желая сделать из них единомышленников, мы заигрывали с ними, потакали им. Теперь мы пожинаем плоды нашего поведения. Сегодня, разбираясь с последствиями этого религиозного течения, мы должны сказать, что недооценили его роль. А потому пришли к сегодняшнему итогу».
Увы, Масхадову не хватило мужества побороть ваххабизм. Он сдался под напором оппозиции.
Ваххабиты обычно ведут аскетическую походную жизнь. «Война с неверными и плохими мусульманами» до победного конца не предусматривает сантиментов. Но когда разговор заходит об Эмире Хаттабе, лица суровых «моджахедов» светлеют: это их путеводная звезда. На каждой машине ваххабитов Хаттаб велел установить черные флаги – знаки «священной войны» с неверными. Публично он выступал крайне редко, но накануне вторжения в Дагестан объявил эту республику очередным фронтом, где развернется «газават».
Чечня давно привлекала внимание и другого арабского террориста – Усамы бен Ладена. Во-первых, масхадовская оппозиция в лице Удугова, Басаева, Яндарбиева готова была на альянс с любым богатым дядей, если он борется с «евреями и крестоносцами». Во-вторых, здесь обосновалось немало друзей Усамы по Афганистану, другим «горячим точкам».
Весной 1999 года в пакистанском Пешаваре прошли переговоры Радуева и людей бен Ладена. А вскоре в столицу афганских талибов Кандагар поспешил представитель «чеченского МИДа», который обсуждал вопрос переезда в Чечню саудовского миллионера-террориста. По мнению издающейся в Лондоне арабской газеты «Хаият», в случае необходимости проблема предоставления убежища бен Ладену была бы решена.
Имено Усама больше других приложил руку к агрессии чеченских ваххабитов на Дагестан. Его тесть – мулла Омар – дал «фетву» (благословение) на нападение. Сам бен Ладен не только перевел Басаеву и Хаттабу более 30 миллионов долларов, организовал поставки оружия и боевую подготовку, но и лично посетил диверсионные лагеря под чеченским селением Сержень-Юрт накануне вторжения в Дагестан. Об этом со ссылкой на ведущих американских экспертов сообщила газета «Филадельфия инкуайр».
По словам одного из советников конгресса США Ю. Богдански, признанного специалиста по бен Ладену, саудовский миллионер-террорист участвовал в планировании военных действий в Дагестане еще с весны 1998 года вместе с Басаевым, высокопоставленными офицерами пакистанской разведки и лидером суданских исламистов Хасаном аль-Гураби.
Претензии ваххабитов на высшую государственную власть отвергаются во всех странах (за исключением Саудовской Аравии и Пакистана). Даже в случае победы на выборах радикальных исламистов их стараются не допускать к рулю управления государством. Так было в Алжире в 1992 году, так было в Турции, когда военные вынудили уйти в отставку получившую большинство голосов избирателей «партию Благоденствия», как только она попыталась наладить контакты с мусульманскими радикалами. В Египте ведется беспощадная борьба с ваххабитскими группировками «братьев мусульман».
Мы же, увы, никак не могли избавиться от комплекса неполноценности, робели, стеснялись нанести по ваххабизму мощный удар (прежде всего юридический и политический). Россия решила ускоренно цивилизоваться, опираясь на базовые ценности и Запада и Востока, а значит, не должна забывать и выстраданный ими опыт: сначала приходит миссионер, затем – купец, затем – солдат.
Между тем долгое время миссионерская деятельность ваххабитов у нас почти никем не контролировалась. В мечетях регулярно выступали заезжие служители «чистого ислама» из Турции, Саудовской Аравии, Иордании, обливая грязью местное мусульманское духовенство, поощряя смуту и раздор.
В Кабардино-Балкарии вдохновлял на победу египтянин Терик, в Карачаево-Черкесии ему вторил некий Биджи-улу, объявивший себя «имамом Карачая». Росли как грибы после дождя «приходы» ваххабитов на Ставрополье, в Ростовской (Новошахтинск) и Волгоградской (Волжский) областях, в Астрахани. А в дагестан-ских селениях Карамахи и Чабанмахи они открыто, чуть ли не официально, установили свою власть.
А что же Москва? Да ничего. В то время премьер-министр С. Степашин посещает логово ваххабитов в Дагестане («Кадарская зона») и остается вполне доволен.
– Хорошие, добрые парни, – успокаивает он общественность. – Труженики.
Мало того, глава правительства послал дагестанским ваххабитам гуманитарную помощь! В Махачкале только удивленно развели руками. Что тут скажешь? Комментарии излишни.
Через полгода эти сельские «труженики», используя годами подготовленную и хорошо укрепленную оборону, полмесяца сдерживали удары авиации и артиллерии федеральных войск…
Парадокс! Видимо, такое, к сожалению, может случиться только у нас. Масхадов в Чечне больше двух лет (!) боролся с ваххабизмом, дошло до вооруженных стычек, а Москва палец о палец не ударила не только чтобы ему помочь, но и для уничтожения экстремистских группировок в глубине своей территории ничего не сделала. В общем, на Юге России были созданы все условия для распространения ваххабизма по всему Кавказу. Все было готово для войны.
Аслан Масхадов. Штрихи к потрету
Российские либералы долго пытались найти среди одиозных чеченских сепаратистов хоть одно человеческое лицо, пока не остановились на Аслане Масхадове. Они считали его той политической фигурой, с которой вполне можно иметь дело без особого ущерба для своей репутации. Со временем, разочаровавшись, многие из них признают, что сделали не тот выбор: внешне импозантный, рассудительный ичкерийский лидер оказался прямым соучастником кровавых преступлений. К тому же с годами он стал сдавать и ослаб настолько, что напоминал чем-то киплингского волка Акелу, промахнувшегося на охоте и ожидающего пинка от молодого и наглого конкурента-вожака.
Аслан Масхадов родился 21 сентября 1951 года в Казахстане, в селе Шанай Карагандинской области. Через шесть лет вместе с семьей вернулся в Чечню. Окончив среднюю школу в ауле Зебир-Юрт, он по воле старейшин поступил в Тбилисское высшее военное артиллерийское училище.
После окончания военного вуза в 1972 году Масхадов по распределению уехал служить на Дальний Восток в должности командира взвода. Профессионализм, старательность, требовательность к себе и подчиненным быстро вывели офицера в категорию перспективных. По карьерной лестнице он шагал вверх уверенно.
По окончании в 1981 году Военной артиллерийской академии имени М.И. Калинина Масхадова назначают начальником штаба артполка, дислоцировавшегося в венгерском городе Сегед (Южная группа войск). С 1986 года служба полковника Масхадова проходила в дивизии, размещавшейся в Вильнюсе (Прибалтийский военный округ). Сначала, в течение четырех лет, командовал самоходным артполком. По свидетельству сослуживцев, он выделялся на общем фоне особым стилем работы.
Его часть всегда была на хорошем счету: в 1989 году стала первой в дивизии, а в следующем году признана лучшей в Прибалтийском военном округе по боевой и политической подготовке. Однако в дивизии о его полку говорили так, как говорят обычно об отличнике-зубриле – уважительно, но без душевной симпатии. Не могло оставаться незамеченным чрезмерное увлечение командира строевыми смотрами и тотальное давление на сослуживцев через партийное бюро и офицерское собрание. За любое упущение подчиненных спрашивал по всей строгости.
С его уходом в декабре 1990 года на повышение некоторые подчиненные облегченно вздохнули. Однако новая должность начальника ракетных войск и артиллерии дивизии не принесла особой радости. И дело не столько в рабочих перегрузках, сколько тяготила сама обстановка в республике.
Драматические январские дни 1991 года его соединение встречало в полной готовности по первому же приказу Верховного подавить мятеж сепаратистов, провозгласивших независимость Литовского государства. «Не понимаю, – говорил он сослуживцам, – ну что этим литовцам не хватает?..»
Но события приняли другой оборот. Президент СССР поспешно ретировался. Силовое решение «литовского вопроса» отложили. Дивизию, где он служил, решено было передислоцировать и расформировать. Масхадов понял, что союзная власть уже не та, что раньше. Пойдя на уступки одной национальной республике, она вынуждена была делать это и по отношению к другим.
На этом неспокойном политическом фоне разгорался, словно костер на ветру, конфликт председателя совета Офицерского собрания дивизии Масхадова и нового комдива Фролова.
Дивизии предстояло перебираться в Ленинградскую область, чуть ли не в «чистое поле». Естественно, многим офицерам не особо хотелось менять европейский Вильнюс на провинцию, да еще с неясной перспективой. «Непонимание ситуации», прикрывавшееся требованием социальной защиты военнослужащих, грозило вылиться в огромный скандал. Масхадов открыто демонстрировал руководству соединения свой особый взгляд на возникшую проблему. Ехать на новое место, без карьерного продвижения, ему не хотелось. В конце концов комдиву Фролову надоела фронда его подчиненного, и однажды он прилюдно назвал Масхадова трусом и саботажником. На что тот немедля подал рапорт об увольнении и был исключен в конце 91-го из списков части и уволен.
К слову, жена, дочь и сын Масхадова уже давно ждали его в Чечне, к тому моменту провозгласившей свою независимость.
Дудаев очень нуждался в кадровых офицерах, поэтому сразу же назначил Масхадова начальником гражданской обороны ЧР. На самом деле это ведомство «курировало» хищения из арсеналов Российской армии вооружения и техники.
Не без участия руководителей этого «ведомства» были захвачены десятки тысяч единиц стрелкового оружия, танки в Шали, самолеты в Ханкале и много чего другого, интересовавшего боевиков. А если есть оружие, оно должно стрелять. «Воинствующий национализм» заслонил все обычные житейские проблемы, кажется, он успел пропитать сам воздух чеченской столицы. Демобилизованный полковник включается в борьбу с отрядами оппозиции в Надтеречном, Урус-Мартановском, Гудермесском районах, но славы не добился, чинов не выслужил. Все мимо.
Звездный час Масхадова пробил после ввода российских войск в Чечню. За грамотную организацию обороны президентского дворца Дудаев назначил его в конце 1994 года начальником главного штаба чеченских вооруженных формирований. Неудачный новогодний штурм наших войск Грозного еще больше укрепил его репутацию военачальника.
Судьба неоднократно выказывала ему знаки расположения. Однажды мощная авиабомба, пройдя, словно нож масло, здание дворца, зацепилась за потолок бункера в нескольких метрах от Масхадова и не разорвалась. В этом бункере, кстати, он допрашивал пленных российских солдат и офицеров, после чего многих из них расстреляли.
Через него закупалось вооружение для мятежников, распределялось пополнение прибывших добровольцев и наемников.
Некоторые отечественные и зарубежные СМИ «сотворили» из Масхадова образ этакого благородного «рыцаря сопротивления», будто не он отдавал приказ на проведение террористических актов в Ставропольском крае, в Ингушетии и Дагестане и не он автор кровавых рейдов на Буденновск и Кизляр. На одном из совещаний полевых командиров он заявил: «Мы сделаем так, что Россия будет сама просить о мире».
Как известно, его подчиненные постарались на славу: сняли кожу с живого прапорщика-мусульманина в буденновской больнице, замучили роженицу в Кизляре… Их кровь на руках «гуманиста» Масхадова. Для него на войне все средства были хороши. Но это выяснилось позже. А поначалу мало кто, в том числе и я, знал, каково его настоящее нутро.
В первую чеченскую кампанию он, как помнит читатель, выступил в качестве «переговорщика-замиренца», но одновременно пресекал любые попытки начинавшихся в различных районах контактов полевых командиров и местной общественности с российскими военными. Так, в феврале 96-го по его приказу был арестован в Шатое за ведение мирных переговоров командир батальона спецназа «Борз» Таус Багураев, который по-настоящему хотел мира и готов был разоружиться. А вот Масхадов, по большому счету, этого мира не хотел и на переговоры и моратории смотрел (и это теперь понятно), исключительно как на методы продолжения войны с Россией в новых условиях.
Масхадов вслух возмутился по поводу фактов работорговли, а на практике прямыми указаниями поощрял захват заложников. Серьезный спор произошел у него с Басаевым относительно дальнейшей судьбы многочисленных чеченских «рабов». Басаев – бандит откровенный – предлагал рассматривать их в качестве гаранта безопасности чеченских боевиков, находящихся в российских тюрьмах. Масхадов же осмотрительно отстаивал возможность более широкого использования известных заложников в торгах с Москвой. Как в этой связи не вспомнить о похищении в Грозном полномочного представителя Президента России В. Власова или генерала Г. Шпигуна?
Чтобы укрепить позиции националистов соседних республик и отвлечь боевиков от междоусобицы, А. Масхадов после первой войны попытался выступить в роли «освободителя» всех северокавказских народов и распространить таким образом очаг сепаратистских волнений на весь Юг России.
Согласно заявлению, опубликованному в чеченской прессе, он видел Кавказ «единым, свободным и объединенным». Союз горских народов представлялся ему в виде Кавказской конфедерации, естественно, со столицей в Грозном.
После подписания Хасавюртских соглашений его авторитет возрос не только среди боевиков, уважавших начштаба за профессионализм и заботу о личном составе при проведении операций, но и среди обычных жителей, видевших в нем победителя. Даже в пророссийски настроенном Урус-Мартановском районе (здесь проживали представители тейпов Д. Завгаева и Б. Гантамирова) Масхадова считали наиболее приемлемой фигурой для руководства республикой.
Существовал и еще один важный для чеченского общества аргумент, который сделал в глазах населения республики Масхадова наиболее предпочтительным претендентом на президентский пост, – это знатное происхождение. Он принадлежит к одному из самых больших чеченских тейпов Аллерой, входящего в тейп Нохч-Махкхой. Тейп Аллерой, наряду с тейпом Эгхашбатой, еще председатель КГБ СССР В. Крючков называл «оплотом сепаратизма».
Родовое гнездо клана Масхадовых находится в селении Аллерой, что на границе с Дагестаном. Оно хорошо известно не только из истории кавказских войн прошлого века, но и в новейшей истории. Именно Аллерой стал первой «демилитаризованной» зоной, где не велись боевые действия в 1994-1996 годах, благодаря чему масхадовские мини-заводы по переработке «левой» нефти, расположенные в окрестностях поселка, приносили его клану прибыль в 30-35 миллионов рублей (старых) ежедневно!
Именно через Аллерой ваххабиты в августе 1999 года вели нападение на соседний Дагестан. Вряд ли это простые совпадения.
У тейпа Аллерой была даже своя «карманная» политическая партия – «Чеченское исламское государство», образованная в августе 97-го с целью укрепления политических позиций своего лидера.
Победе Масхадова на президентских выборах старейшины тейпа Аллерой, говорят, радовались как дети. Кроме морального удовлетворения, это обещало и вполне конкретные, осязаемые материальные блага.
И не случайно свои первые серьезные кадровые удары он нанес по главным соперникам во внутриполитической борьбе – тейпам Мелхи (Х. Яриханов) и Беной (Ш. Басаев). Этого ему не простили. В результате кадровой «зачистки» на главных постах в ичкерийском правительстве остались главным образом представители тейпов Аллерой и Гордалой (тейп жены Масхадова).
В обычной стае за вожаком спокойно следуют и остальные особи. Но только не в волчьей, где своя социальная организация, свои законы. Здесь вожак должен бежать быстрее других, так как многие самцы норовят схватить за задние лапы и занять его место. Может, поэтому волчьи «авторитеты» так недолговечны.
Многие иностранные государства видели в Масхадове правопреемника Дудаева и не скупились на выражение солидарности. Но особые симпатии к новому хозяину Чечни высказывала Великобритания, вернее – часть влиятельных представителей промышленно-политических кругов. За симпатиями, разумеется, скрывался корыстный интерес – нефть. Английские джентльмены так увлекли президента Ичкерии планами возрождения экономики республики, что тот допустил серьезную ошибку, имевшую для него роковые последствия: забрал то, что не принадлежало ему, а именно «Южную нефтяную компанию» (ЮНК), которую уже давно контролировал тейп Мелхи.
В тот момент компания уже почти оформила взаимовыгодный контракт с Россией. А это не входило в планы ребят с берегов туманного Альбиона. Поэтому, по их подсказке, Масхадов компанию расформировал, а ее председателя Х. Яриханова уволил. Тут-то все и началось.
После такой пощечины бывший лидер Чечни З. Яндарбиев спешно отправился за рубеж в поисках влиятельных союзников. И нашел понимание в Саудовской Аравии, Омане, Турции. За спинами его новых друзей маячила тень вездесущего Дядюшки Сэма.
Столкнулись нефтяные интересы партнеров по НАТО – Англии и США. Дружба дружбой, а табачок врозь. Конечно, просто так не раскошеливаются и сверхбогатые арабские шейхи, даже по просьбе друзей-американцев. Им, как и любому инвестору, нужен был свой интерес в чеченской политической игре. А заполучить его они рассчитывали с помощью такого идеологического оружия массового поражения, как ваххабизм.
Масхадов слишком поздно понял эту опасность. В одном их своих публичных выступлений он заметил: «Самое страшное нарушение Конституции – это когда две идеологии: традиционная мусульманская вера и ваххабизм. Страшнее нет». Но воевать с бывшими однополчанами не хотелось. Попытался было, но столкнулся с ожесточенным сопротивлением. До конца идти не решился. Хотя тогда его многие бы поддержали – и муфтий Чечни (в то время А. Кадыров), и Духовное управление мусульман России, и многие полевые командиры.
Масхадов пытался перехватить инициативу, но фортуна на этот раз отворачивается от него. Бывший коммунист-безбожник даже вынужден был отрастить бороду, как того требовал Ш. Басаев.
Раскол в рядах чеченских сепаратистов с каждым днем становился все глубже. Боевики разделились на две враждующие группировки: «проанглийскую» во главе с Масхадовым и «проарабскую», в которую вошли Э. Хаттаб, М. Удугов, З. Яндарбиев, Х. Исрапилов, С. Радуев, Ш. Басаев. К последней примкнули позже и многие полевые командиры.
На угрозы Масхадова разоружить вконец зарвавшихся ваххабитов последовал незамедлительный и очень расчетливый ответ: похищение и ритуальная казнь троих англичан и новозеландца. После случившегося ни о каких дальнейших контактах с Лондоном не могло быть и речи. И вообще, на Западе заметно охладели к официальному Грозному, проявившему свое полное бессилие…
Отныне внутриполитическая ситуация становилась все более неуправляемой. Опытный воин оказался слабым политиком. И этим обстоятельством не преминули воспользоваться проходимцы, люди сомнительной репутации, а то и просто уголовники. Правительство погрязло в коррупции, но стоило Масхадову отправить какого-нибудь министра в отставку за злоупотребление служебным положением, как он тут же перебегал в лагерь противника. Республику, оказавшуюся де-факто независимой, захлестнул вал уголовного беспредела (похищение людей, убийства, грабежи, подпольный нефтебизнес). Обнаружилась полная экономическая и правовая недееспособность власти. Обострился кризис на межтейповой основе. Можно было только посочувствовать незавидному положению А. Масхадова.
А между тем оппозиция перешла в открытую атаку, выдвигая против ичкерийского президента все новые и новые обвинения. Громче других звучали возмущенные голоса Басаева, Исрапилова, Радуева, которые предложили парламенту за «тягчайшие преступления, совершенные Масхадовым против чеченского народа и государства» отстранить президента от должности. «Пока Масхадов не уйдет – мы не успокоимся», – заявил однажды Басаев.
От слов ваххабиты перешли к делу. 13 июля 1998 года они предприняли первую попытку государственного переворота в Гудермесе. Через десять дней они же организовали покушение на жизнь Масхадова. Президент Ичкерии уцелел, но после этого потерял стратегическую инициативу и в конце концов сдался на милость победителей.
Когда все ожидали от него решительного осуждения агрессии ваххабитов против Дагестана, он промолчал и фактически оказался заодно с бандитами. Мало того, вскоре четко обозначил свою позицию, позволив себе вопиющую для правоверного мусульманина дерзость: приговорил к смертной казни самого муфтия Чечни А. Кадырова. За то, что тот так и не смирился с ваххабитами и высказался против их действий в Дагестане; другими словами, за то, что действительно желал мира своей земле. Никогда еще в истории не случалось такого, чтобы магометанин, тем более высшее духовное лицо нес наказание за стремление к миру. Говорят, за это Масхадову предстоит держать ответ перед судом Всевышнего. Но, думаю, справедливее, если прежде будет суд земной, на котором ему придется отвечать перед своим измученным народом.
Глава 6. Вторжение в Дагестан
Жаркий август
В начале августа я оставался в Ростове-на-Дону за командующего войсками округа. Казанцев находился в отпуске, и я – его штатный зам – исполнял обязанности «первого лица».
Я давно начал вести дневник. Не всегда получалось, правда, выдерживать каждодневную хронологию: времени не хватало и масса других причин. Но тогда мне удалось подробно зафиксировать драматические события в Дагестане. Привожу свои записи практически дословно, без купюр. Изменен только (по вполне понятной причине) позывной агента, работавшего в то время на стороне боевиков.
3 августа
9.00На меня вышел начальник Генерального штаба (НГШ) А. Квашнин. Приказал в течение двух суток провести рекогносцировку района, где находятся населенные пункты Ботлих, Агвали, Хунзах. Перебросить туда парашютно-десантный батальон. Генерала В. Булгакова (зама командующего войсками СКВО по чрезвычайным ситуациям) отправить в Каспийск и готовить батальон к совершению марша.
10.45Звонит Квашнин. Я уточнил задачу по выдвижению батальона.
11.00-12.20С аэродрома Буденновска ушли на Каспийск в личное распоряжение Булгакова один вертолет МИ-8 и два МИ-24 – для сопровождения колонны.
12.05Лично переговорил с командиром соединения десантников генералом Кривошеевым и довел до него задачу, поставленную НГШ, на перебазирование батальона в Ботлих.
12.55В Каспийске сел самолет с Булгаковым.
14.00На меня вышел НГШ:
– запросил о прибытии Булгакова;
– доложил ему о постановке мною задачи Кривошееву на перемещение батальона;
– НГШ приказал определиться с замыслом решения по перемещению батальона и доложить ему.
14.45Вышел по телефону генерал А. Сидякин (командующий 58-й армией), доложил о своем прибытии в Каспийск. Сообщил, что через 30 минут убывает в Агвали для оценки обстановки и проведения рекогносцировки района.
16.20Вышел по телефону НГШ. Приказал добавить на время перехода батальона два МИ-8 и два МИ-24. Запретил производить дозаправку вертолетов и их базирование в н.п. Хунзах. Напомнил: во время выдвижения на высотах не забудьте высаживать группы спецназа, чтобы пропускать колонны. Отыскать хорошее место в районе для посадки вертолетов.
4 августа
8.05Переговорил с генералами Булгаковым и Сидякиным. Приказал им провести рекогносцировку обоих маршрутов, но нижний – очень аккуратно, чтобы не вызвать подозрений. Обязательно встретиться с министром внутренних дел Дагестана. Обговорить все вопросы с ним, а затем позвонить НГШ.
9.20Вышел по телефону НГШ. Я доложил обстановку по делам в округе. (Рядовой Мальков – часовой – на посту уснул. Затем обнаружил пропажу автомата и магазина с патронами.) Получил от НГШ соответствующее внушение. По Дагестану
– 10 обстрелов за ночь.
Доложил, что Булгаков и Сидякин убывают на рекогносцировку маршрутов.
НГШ приказал:
– Булгакову, Сидякину, Тинамагомедову (военком Дагестана) встретиться с руководством МВД Дагестана и обговорить все вопросы по Ботлиху;
– создать в Ботлихе и Махачкале временные пункты управления (ВПУ). Там должны быть только офицеры от оперативного управления, артиллерии и армейской авиации, инженер, связист и разведчик (лишних не должно быть!);
