Вот конфедералы эти четыре ракеты нам и оставили. Мол, доверяют…

Одного не учли. Когда мы на слипстриме идти будем, между нами и соседними флаерами будет почти вакуум. А вокруг плазменного кокона, в котором наша колонна идет — воздух. И не разреженный воздух, а плотный, даже плотнее, чем стандартная атмосфера.

— Господа, что вы задумали? — Линский тревожно спрашивает. Ему на заднем сиденье пультов не видно. Но по шороху клавиш под пальцами Дымка кое-что сообразил. — Прошу вас, остановитесь, пока не поздно! Вы все равно не сможете уйти от остальных флаеров! Это просто невозможно! Вы только зря погубите нас!

— Заткнись, папаша… — шиплю.

Только его оптимизма Дымку под руку и не хватало!

— Серж, вы не понимаете! Это…

— Хотите, господин президент, я вас снова усыплю?

Заткнулся Линский.

Дымок все нужные программы в бортовой комп перебросил, тактическое задание ракетам перепрограммировал. На меня смотрит. От волнения весь бледный, даже пальцы дрожат. Если он какую ошибку допустил…

Даже думать об этом не хочется. Хотя если какая ошибка и есть, то мы ее почувствовать, скорее всего, все равно не успеем. Все в сотые доли секунды случится. Даже испугаться не успеем, если что-то не так пойдет…

— В эту очередь?

— Нет… — Дымок головой мотает. — Давай в следующую…

Боится, пижон…

Я тоже.

Да и Анна… Хоть мы ей и не все рассказали — на фига ей лишний раз нейроны жечь, когда от нее все равное ничего не зависит? — но Анна не дурочка. Уж не глупее некоторых, это точно. И весь риск понимает. Эх, сейчас бы на заднее сиденье, обнять ее, поцеловать, хоть чуть-чуть успокоить…

Флаер снова дергает, корпус вибрирует. Это мы снова колонну ведем.

Через пять секунд в конец уходим.

Ну, все. Была не была…

— Давай, Дымок! — говорю. — Храни нас Эйнштейн всемогущий! — ухмыльнуться пытаюсь повеселее.

Всхлипывает Дымок — не то хихикает, не то от волнения уже дыхание сбивается. Запускает программы.

Ждем. Секунды — словно минуты…

— Что-то не так? — Линский с надеждой спрашивает. — Ничего не получилось?

Ему кажется, что ничего не случилось.

Правильно кажется. Ничего еще и не должно было случиться. Программа включилась, но все маневры еще впереди — через полминуты, когда мы снова вести колонну будем.

Дымок от напряжения дрожит весь.

Но от нас уже больше ничего не зависит. Все остальное сделают программы Дымка и электроника нашего «Ската».

Все произошло мгновенно. Если бы не знал, что должно произойти, так ничего и не понял бы.

Программы Дымка начали действовать в тот же миг, как мы вышли на позицию ведущего. Ждать нельзя — иначе корпус раскалится, и увеличить скорость будет уже нельзя. Надо сразу. Поэтому только десять миллисекунд наш «Скат» вел колонну. А потом изменил скорость — и рванулся не вперед на пяти звуках, а назад.

Электроника в следующем за нами «Скате» среагировала на наш рывок назад, и он тоже назад развернулся. Иначе нельзя. Если две машины, каждая на пяти звуках, врежутся друг в друга — только облачко плазмы и останется. Тот, флаер, что третьим шел, тоже назад рванул, чтобы со вторым не столкнуться. И так один за одним, как костяшки домино, все назад пошли.

А наш «Скат» уже выкидывает из себя ракету, которую Дымок перепрограммировал. И снова вперед — прочь от ракеты. Флаеры конфедералов тоже от ракеты улепетывают — и идут уже не с нами, а от нас.

Ракета совсем легкая, и сама по себе флаер догнать не может — но это в обычных условиях, когда ей атмосфера мешает. Но сейчас-то мы шли на пяти звуках, и за нашим «Скатом» почти чистый вакуум. Никакого сопротивления.

Флаеры конфедералов тоже в этом же вакууме назад рванули — вот только вакуумный след не бесконечный. Тот флаер, что замыкал колонну, теперь оказался первым, и должен преодолевать сопротивление воздуха. А корпус у него раскален — ведь это его наш «Скат» только что в роли ведущего сменил. И больше шести звуков тот флаер разогнаться не может.

Да и остальные флаеры выше шести звуков не могут выжать. Если в стороны пойдут — они ведь тоже в воздух упрутся. А ракете, которая за ними идет — она сейчас сколько угодно выжать может. Наш флаер, когда назад дергал, выбросил ее уже разогнанной до пяти звуков — а тут еще у нее свой двигатель включился. И идет она не в воздухе — а в слипстримовом хвосте чистого вакуума за улепетывающими от нее флаерами! В бою такого никогда не случается — а вот тут случилось. И флаерам от нее не уйти.

Они в разные стороны рванули, чтобы хоть кто-то спасся — но тут ракета и взорвалась.

Взрыв у нее несильный. Ракета-то не против тяжелых флаеров предназначена, а против самолетов. К тому же, в обычном-то бою она в вакуумном хвосте за флаером оказаться не может. И воздух дополнительно осколки тормозит — а атакуемый флаер в это время прочь от осколков на пяти звуках уносится. Взрывная волна и осколки от него просто отстают.

Но сейчас ракета взорвалась в вакуумном хвосте за флаерами — и взрывная волна флаеры достала. Все, кроме нашего «Ската». Мы в эти мгновения в противоположную сторону шли, и между нами и остальными флаерами воздух уже успел сомкнуться, осколки замедлились и нас не догнали.

А вот остальные флаеры свое получили. Нет, сбить-то мы их не сбили — но корпуса повредили изрядно. С повреждениями корпуса флаер тоже летать может — но уже не на гиперзвуке. Максимум — пара звуков. А наш неповрежденный может несколько секунд на шести звуках идти! А на четырех — хоть час!

Но все это я только знал, потому что Дымок мне все это заранее объяснил. Ничего этого я не видел. Все в миллисекунды произошло, я глазом моргнуть не успел — в буквальном смысле слова. Просто на экране гравидетекторов флаеры конфедералов вдруг отстали от нас — и врассыпную бросились. И тут же почти остановились — это они все на полтора звука перешли, чтобы поврежденные корпуса не лопнули от давления воздуха.

Через пару секунд кто-то из пилотов среагировал, выпустил по нам легкие ракеты — но так, от злости только. Догнать нас эти ракеты, конечно, не смогли.

— Получилось! — Дымок шепчет, воздух с всхлипами втягивая.

— Что случилось?! — Линский ворчит тревожно.

Он даже не понял, что что-то случилось.

— Все, папаша, — говорю. — Ушли мы от ваших союзничков.

Союзнички в себя уже пришли. Но за нами не идут. Что толку-то, в самом деле? Мы же на пяти звуках несемся, а для них максимум теперь — два.

Сообразили, что произошло. И вместо того, чтобы нас преследовать, назад пошли, в Конфедерацию. Потому что если мы сообщим торговцам, что конфедералы собирались из атаковать…

С этими покалеченными теперь самый задрипанный флаер справится — главное, дюжину ракет в боезапасе иметь. На двух звуках поврежденные флаеры даже от легкой ракеты уйти не смогут. Никакой сферы не надо… Так что этой группе конфедералов с торговцами лучше не встречаться.

— Сбрасывай скорость, Дымок, — говорю. — Нечего корпус перегревать. И давай связь с базой торговцев. Надо быстрее их предупредить. Они должны успеть вывезти симы с базы прежде, чем Янг вышлет вторую боевую группу.

Пока Дымок с торговцами связывался и предупреждение передавал, Линский в себя пришел. Тоже сообразил, что произошло… Он ведь до последнего не верил, что у нас получится от двенадцати флаеров уйти. От колонны флаеров и в самом деле нельзя убежать. Но мы-то из колонны убегали. Молодец Дымок, молодец!

— Что же вы наделали, Серж… — Линский бормочет. — Что же вы натворили… Конфедерация вас не волнует… Пусть. Но что теперь будет с нашим Ангарском?… Янг будет думать, что я с вами заодно. Конфедерация нам теперь не только не союзник, но еще и враг… Что будет с городом…

Хотел бы я все его упреки мимо ушей пропустить — но ведь он опытный. Знает, куда давить… И хоть знаю я, что наверняка он где-то передергивает — но где? Снаружи-то в его словах все гладко. В самом деле мы с Дымком наш Ангарск вроде как по полной программе подставили…

— Кончай блажить, папаша! — говорю.

— Перестаньте, Серж! — Линский шипит. По-настоящему зло. Первый раз за все время, что мы с ним вместе. — Вы погубили наш город!

В голосе почти ненависть. В самом деле папаша наш город любит… Может, на торговцев ему было и напревать, но за наш Ангарск в самом деле готов кому угодно глотку перегрызть. Пластиковыми лентами так скрипит, словно разорвать их решил. Хорошо, что я его раньше времени не развязал.

— Дымок, ты связался? — говорю.

Вроде, уже минут пять мы на двух звуках идем, а связи все нет.

— Да, — Дымок говорит тихонько. — Флаер с двумя молекулярными сборщиками ушел к Империи. Из Империи вышла колонна сопровождения. Конфедералы уже не успеют помешать доставить сборщики императору. И еще торговцы выслали нам навстречу два флаера. На всякий случай.

Передал, значит. Не голосом, а через клавиатуру, пижон…

Линский все пластиком скрипит, даже рычит от ярости — но сделать ничего не может. Да и зря он рычит…

— Не рычи, папаша, — говорю хмуро. — Я тебя развяжу сейчас, только ты уж не кусайся. Ладно?

Затих Линский.

— Что вы еще задумали, Серж? — спрашивает холодно.

Дымок вот уже догадался. На меня пялиться перестал, снова в клавиатуру уткнулся и опять с торговцами связывается.

— Город наш спасать не собираетесь? — говорю.

— Каким образом? — Линский отзывается.

Но ненависти в его голосе уже поменьше, вроде.

— Убедите Янга, что вы не при чем. Что во всем я и Дымок виноваты.

— С-серж, вы что… — Линский шипит зло. — Вы что, издеваетесь? Как я его смогу убедить? Вы думаете, он поверит в то, что два сопливых пацана обвели меня вокруг пальца?!

Сопливые?… Ну-ну.

— Ну ведь обвели же? — говорю. — По голове я вас честно ударил. Если надо будет, любой доктор подтвердит легкое сотрясение с потерей сознания. Вам даже врать не надо будет. Навыки своего СВИ вспоминайте, господин президент. Вас там ведь учили, как надо убеждать?

— Серж… — Линский шипит.

— Что — Серж? — огрызаюсь. — Значит, плохо вы наш Ангарск любите… господин президент.

— Серж! Да поймите же вы, наконец! — Линский из себя выходит. — Сейчас торговцы доставят императору симы, и император развяжет войну, которой Конфедерация старалась всеми силами избежать! И виноваты в этом будем мы! Потому что мы, именно мы спасли торговцев и этим помогли императору! И то, что торговцы нас сейчас встретят, выглядит как доказательство того, что мы с самого начала были на стороне императора! После встречи с торговцами Янг со мной даже разговаривать не будет!

— А кто вам мешает избежать встречи с торговцами? — говорю хмуро, на экраны косясь.

Мы всего на двух звуках идем, и внешние камеры нормально работают. Под нами сплошные джунгли тянутся. Хоть бы полянка какая… Ни фига. Ну да ладно. Переживаем как-нибудь пару часов. В конце концов, город-то наш в самом деле спасать надо. Если Линский с Янгом не договорится, подгребет император под себя наш Ангарск.

— Дымок? — к братишке оборачиваюсь.

Кивает Дымок, восстановил он уже связь с торговцами.

Все-таки небольшой холмик Дымок отыскал. Мелкой растительности и на нем полно, но огромных деревьев нет. Хоть немного света, да и обзор какой-никакой… После Конфликта в джунглях много всякого мутировавшего зверья развелось.

— Прощайте, ребята, — Линский говорит.

Злость у него уже прошла. Да и холодность уже почти выдохлась. Но не совсем. И можно его понять. Ему после всего этого в Конфедерацию возвращаться и Янга переубеждать. Если Линского вообще к нему допустят… Могут ведь арестовать. Или еще на подлете сбить… Рискует он, ох как рискует!

— Удачи, господин президент, — говорю ему от души.

— Пусть у вас все получится, Олег Львович, — Дымок поддакивает.

Анна тоже кивает.

Вздыхает Линский. Прослезился даже, кажется. Хотел что-то сказать — но передумал. Только рукой махнул. Развернулся и быстрее во флаер лезет.

Поднимает флаер аккуратно, прощальный круг над нами делает — и к границе Конфедерации, вслед за отступившей колонной. Но вежливости его ненадолго хватило. Ему спешить надо — каждая минута промедления может решающей оказаться. Так что почти сразу же на несколько звуков перешел. Из видимости он уже скрылся — но хлопок от перехода на сверхзвук долетел. Так по барабанным перепонкам врезал, словно небо на землю шлепнулось!

Гул от флаера после хлопка сразу пропал — но в голове от самого хлопка еще пару минут шумело.

А потом слух восстановился… И уж лучше бы он не восстанавливался! Пока флаер шумел, зверье притихло. А теперь потихоньку оживает. И полно, полно его здесь…

Я невольно на месте закрутился. Сквозь кусты ничего не видно. А звуков разных полно. Верещит кто-то, чуть дальше вой.

Анна ко мне жмется испуганно. Я пулеметы с предохранителей снимаю. Линскому-то они все равно не нужны, а нам очень даже пригодятся, похоже — вот я оба себе и оставил. Дымок тоже ко мне жмется, второй пулемет из руки рвет.

— Серж, как им пользоваться?

— На курок жать, — огрызаюсь. — Отцепись, Дымок!

Но братишка на пулемете как клещ повис. Даже свой комп положил на землю. Пришлось показать, как с пулеметом обращаться.

— Только держи крепче, — говорю. — И не вздумай длинной очередью стрелять! Хоть демпфирование у этих игрушек и двойное, но все-таки не на таких мальков как ты рассчитано. Еще поведет руку, не дай бог… Ты же нас с Анной в два сита изрешетишь, паникер!

Но Дымок только сопит обиженно и озирается с опаской.

Но хоть одного пулемета я лишился — зато рука освободилась. Обнимаю Анну, она ко мне прижимается.

Воя и криков вокруг все прибавляется и прибавляется. Может, конечно, это просто ухо в чужеродных звуках осваивается, и чутче к ним становится. Но на душе все тревожней…

А торговцам сюда еще час с лишним добираться.

Но потихоньку освоились.

Видно, это с непривычки нас так мандражило. Мы же всю жизнь под землей. Невысокие коридоры, ровные стены, звукоизоляция, семнадцать градусов, стандартная влажность и умеренное освещение. Да и запахов почти нет.

А тут вместо потолка — небо где-то черт знает где, за верхушками кустов, а вместо стен — шевелящаяся стена зелени. И звукоизоляции никакой. Да еще и ветер дует. Все колышется, сплошные скользящие тени. Жуть…

Особенно с непривычки. Мы же до этого на поверхности только в скалистом каньоне высаживались да на пустынном берегу океана. Есть разница.

Но потихоньку привыкли, трястись перестали. Мелкие зверюшки вокруг бегают, но крупных что-то не видно. Да и два пулемета — это покруче клыков и когтей, честно говоря.

Волнение скоро спало.

И Дымок опять загрустил. Даже пулемет положил на землю. Сел — и грустит, травинки по одной искореняя.

Торговцев мы спасли, но надолго ли? Главного-то мы не изменили. Пересчитал Дядюшка Сэм Дымка. Капкан готов. И император в него по-прежнему собирается.

А когда капкан захлопнется, не только императору не поздоровится. Дядюшка снова своих роботов начнет на наш континент посылать. Города Империи без хорошей защиты сразу же падут. И после этого все роботы обрушатся на Конфедерацию. А одна против всех этих роботов она не сможет сопротивляться. Пару недель и протянет. Ну максимум — месяц. А потом?…

Тут уж Дядюшка и остальные людские поселения подчистит. И нейтральные города в центре материка, вместе с нашим Ангарском, и базу торговцев возле Хоккайдо…

Тут и я загрустил.

Что же делать-то?

— Слушай, Дымок! — говорю. — А почему бы, в самом деле, торговцам не попросить у роботов в сотах какое-нибудь мощное оружие? Симы же они тебе дали? Может, и оружие могут дать? Есть в сотах что-то мощное? Вроде, доконфликтные технологии там хорошо сохранились…

— Не только технологии, — Дымок грустно отзывается. — Там сохранились еще и доконфликтные законы. И роботы их тщательно соблюдают. Симы роботы дали, потому что это медицинская помощь. А распространять оружие массового поражения роботы не могут, это против всех доконфликтных конвенций. Кстати, еще неизвестно, есть ли на Хоккайдо какое-то особенное оружие… Нет, чужакам роботы такое оружие точно не дадут.

— Ну а сами могут использовать? Если дикие роботы нападут на базу торговцев под Хоккайдо, можно будет попросить у хоккайдских роботов защиты? Хоть торговцы и не их граждане, но… Ты же говоришь, доконфликтные конвенции гуманизмом так и сочатся? Может, можно у них попросить защ…

И тут я осекся.

Дымок так побледнел…

Я тут же на каблуках оборот — и пулемет вскидываю. Но за спиной ничего опасного нет.

Ну, бр-ратишка, зар-раза! Так на нервах играть!!!

— В чем дело, Дымок? — снова к нему оборачиваюсь.

Но Дымок на меня уже не смотрит. Схватился за свой комп и судорожно по клавишам шуршит.

— Гражданство… гражданство… — бормочет возбужденно.

— Дымок?… В чем дело?

Дымок бормотать уже перестал. И по клавишам даже не стучит. Так, одним пальчиком только какой-то документ перематывает и читает судорожно. Взглядом в экран впился, зрачки — дрожат едва заметно, но зато с какой скоростью!

А потом застыл.

Обратно документ отматывает.

Это уже серьезно… Обычно Дымок все с первого раза понимает.

Читает Дымок по второму разу. Напрягся весь, даже дыхание затаил. И вдруг — как завопит!

— Серж, ты гений! — вскакивает. — Ты гений! Гражданство! Конечно, гражданство! Как я сам не догадался!

И вокруг нас с Анной носится горным козлом перед случкой.

— Дымок, кончай беситься! — говорю. — В чем дело?

Дымок наконец-то остановился.

На меня смотрит — и глаза прямо лучатся от радости.

— Дядюшка не все учел! Мы его обыграем!

Оружие от роботов получить нельзя — просто так попросить не получиться. Но если нельзя попросить, почему бы не приказать?

Можно стать гражданами Хоккайдо. Людей в Хоккайдо уже сто лет нет, и получившие гражданство торговцы будут его единственными гражданами. И смогут самих себя избрать на руководящие посты. И тогда просить оружие уже не придется. Все соты Хоккайдо будут под контролем торговцев. И можно будет не просить оружие, а просто приказать роботам защищать торговцев.

— Если у тебя все выгорит, Дымок, — говорю, — это же…

— Никаких если, Серж, — Дымок спесиво перебивает. — Я только что просмотрел доконфликтные законы Хоккайдо. У меня… у нас все получится.

— Неужели спасемся от Дядюшки Сэма? — Я не особо чувствительный, но тут от внезапной надежды у меня даже голос задрожал. — Смогут роботы Хоккайдо защитить торговцев, когда Дядюшка разделается с Империей и Конфедерацией?…

— Нет, — Дымок головой мотает. — Боевые возможности Хоккайдо несопоставимы с возможностями Дядюшки.

Ну да, конечно…

Неожиданных спасений не бывает. Мог бы губу и не раскатывать. Даже гражданство Хоккайдо нас от Дядюшки не спасет. Жаль…

Стоп! Но если спастись нельзя — чего же он похотливым козлом носился?!

— Нет, — Дымок снова головой мотает. — Открыто противостоять диким роботам Хоккайдо не сможет. Но это и не потребуется. Теперь это уже не потребуется.

Я ничего не понимаю. Если противостоять Дядюшке роботы Хоккайдо не смогут — то что же нас спасет?

Одно понимаю — снова Дымок чего-то задумал. Глазенки у него загорелись, от всяких меланхолий и депрессий и следа не осталось. Так и рвется в бой! Очень ему хочется с Дядюшкой поквитаться. И даже не за то, похоже, что Дядюшка сотню лет людей изводит — а за то, что он посмел Дымка пересчитать.

— Дядюшка думает, что это он поймает императора, а с ним и все человечество в капкан, — говорит злорадно. — Но теперь мы превратим этот капкан в двойной! И сами поймаем Дядюшку в его собственную ловушку!

Дядюшка рассчитывает как?

Император думает, что Дядюшка переключился на решение шахматной задачи, и стал на время беззащитен, и готовится нанести удар по его заводам.

Кроме императора ударить по дядюшке некому. Конфедералы так боятся императора, что про Дядюшку вообще не вспоминают. Да Дядюшка к тому же следит со своих спутников за всеми передвижениями военных, и неожиданного удара от конфдералов может не опасается.

Когда армия императора вторгнется в Северную Америку, Дядюшка даст ему втянуться глубже на материк — а потом обрушит на имперцев все свои силы, накопленные за недели перемирия. И имперцам не спастись…

Но Дядюшка не учитывает, что Хоккайдо можно взять под контроль. Конечно, в открытом противостоянии даже все роботы Хоккайдо против его армад не много смогут — но вот если все силы Дядюшки будут стянуты на окружение вторгнувшихся имперцев… Неожиданный удар стыла, откуда Дядюшка вообще никакой опасности не ожидает — это может принести удачу, если удастся пробиться к его компьютерам прежде, чем Дядюшка успеет оттянуть часть сил с избиения имперцев на свою собственную защиту.

— Подожди, Дымок, — говорю. — Но у него же спутники! Сам говоришь, он следит за всеми передвижениями на Земле. Неожиданного удара не получится. Он засечет роботов Хоккайдо, еще когда они только выйдут из города.

— Не заметит, — Дымок головой мотает. — Мы убедим Фейнмана, что лунная колония должна вмешаться. Если в момент столкновения с императором они нанесут удар по дядюшкиным спутникам наблюдения, он лишится контроля. Он может что-то заподозрить, но… Во-первых, он будет очень ограничен в своих маневрах. В это время он будет вести бой со всей армией императора. А во-вторых, он не будет знать, что мы собираемся нанести контрудар с Хоккайдо. В крайнем случае, Дядюшка решит, что удар собираются нанести конфедералы. И будет ждать удара от них. Он рассчитает, сколько времени им потребуется на стягивание армии со всех городов, потом время на путь к Северной Америке… Начнет готовиться к их удару, но не будет спешить — а мы нанесем удар гораздо раньше! От Хоккайдо до Северной Америки гораздо ближе, чем от центральных городов Конфдерации. И нам не нужно стягивать армию с половины континента — все роботы в одном месте! Понимаешь, Серж?! — говорит возбужденно. — Дядюшка разгромит ударные силы императора, а мы уничтожим Дядюшку! Затем конфедералы добьют остатки армии императора, и мы избавимся и от Дядюшки, и от императора!

Здорово…

Круто!

Вот только… Здорово — если все удастся. А вот удастся ли? Дымок, конечно, головастый — но и прожектер тот еще. Слишком много всяких если в его плане. И еще неизвестно, сколько разных «но» всплывет по дороге!

— Это все классно, Дымочек, — говорю. — Только не зарывайся. Для начала надо гражданство получить. Сколько надо времени, чтобы получить это гражданство? Успеешь ты его получить до того, как император отправится на континент Дядюшки?

— Я этим не буду заниматься, — Дымок говорит спесиво.

И подбородок задирает.

Все, похоже… Как убедился, что Дядюшку можно перехитрить, так до крутого интела в собственных глазах окончательно восстановился. Снова стал заносчивым пижоном, поросенок!

— Я возвращаюсь в Конфедерацию, — заявляет.

Вернуться в Конфедерацию? После того, как мы обманули Янга, хорошенько потрепали десяток машин и помогли императору получить пару молекулярных сборщиков, чему Конфедерация всеми силами старалась помешать?!

— Дымок, ты чего?! Мы же оттуда только что с таким трудом сбежали!

Задирает Дымок подбородок еще выше, чтобы что-то умное выдать — да так и осекся.

Сверху над нами полыхнуло — и два темных силуэта появились. Словно из воздуха соткались!

Со флаерами на гиперзвуке всегда так. На близкой дистанции флаер движется быстрее, чем глаз успевает среагировать. А гравы позволяют флаерам почти мгновенно остановиться. Вот и кажется, словно они прямо из воздуха появляются. А вспышка — это от плазменного кокона, который вокруг корпуса образуется, когда флаер на гиперзвуке идет.

Красиво.

А потом и звук прилетел. Как грохнуло! На четырех звуках от корпуса флаера нехилая ударная волна идет. Хоть флаеры в километре над нами зависли, но ударило так, что нас чуть на землю не бросило.

Все звуки тут же пропали. В голове какой-то гул, в уши словно ваты набили — ни фига не слышно.

Это торговцы так спешили, что не сообразили заранее притормозить. Внутри-то флаера противофазные шумоподавители стоят, весь внешний звук они начисто отрезают. А сами гравы вообще бесшумно работают, если магнитные катушки нормально отрегулированы. Немудрено забыть, что снаружи все иначе! Особенно в спешке.

Флаеры уже вниз идут. Для инфракрасных камер нас найти среди кустов особого труда нет, и флаеры прямо на нас пикируют. Еще быстрее, чем просто падали бы! То еще ощущеньице! Тут от звукового удара еще в себя не пришел, а на тебя уже две туши с неба валятся с ускорением…

Дымок и Анна невольно присели. Но это только издали казалось, что они прямо в нас падают. Рухнули они в десяти метрах от нас. В метре над землей намертво застыли — нас только порывом ветра обдало.

Из ближайшего флаера тут же торговцы лезут. Те ребята, с которыми мы на Хоккайдо были. Надавать бы им по шее — чуть не оглушили! Но все воспитательные меры у меня из головы тут же вылетели — из второго флаера Стокер лезет.

Обнимает он меня от души.

Хоть и не люблю я телячьих нежностей, но и я его обнимаю крепко. Ужасно рад его видеть! За те две недели, пока мы внутрь сотов ходили, он мне как Дымок или Анна стал. Напарник…

Наконец отстраняется Стокер.

— Молодец, Серж, — в плечо меня кулаком пихает.

И больше не говорит ничего.

Да и не нужно… Не ради комплиментов я торговцев спасал. И Стокер это прекрасно знает.

— Как вы от конфедералов-то вырвались? — говорит. — Он?… — на Дымка кивает.

— А то.

Стокер к Дымку поворачивается.

— Дмитрий… — начинает.

Да и замолчал. Да и правда — на фига всякие благоглупости и высокопарности нужны, когда и без них все ясно?

— Спасибо, — наконец говорит просто.

Просто — но действительно от души. И для Дымка это лучше, чем десяток самых длинных и выспренных комлиментов. Запунцовел братишка от удовольствия.

— Подожди его благодарить, Стокер, — говорю. — Если бы ты знал, что этот умник переделанный еще выкинул…

— Но нас-то он спас, — Стокер говорит. — Этого-то у него уже не отнять.

— Уверен?… Ну-ну, — ухмыляюсь. — По-прежнему ты его недооцениваешь.

— Ладно, — Стокер говорит. — Во флаере расскажите. Лучше убраться подальше от границ Конфедерации.

— Нет, Стокер, — вздыхаю. — Так легко ты от Дымка не отделаешься…

— Серж?… — Стокер все еще за улыбку цепляется.

Через полчаса, когда Дымок все ему рассказал, попытки улыбаться Стокер бросил.

— И что вы собираетесь делать? — спрашивает.

— Нам нужен один из ваших флаеров, — Дымок говорит. — Мы вернемся в Конфедерацию.

— Но зачем? — Стокер удивляется. — Если вы хотите переговорить с Фейнманом, можно вызвать его в Хоккайдо. Тем более, что теперь, если вы не ошибаетесь, мы сможем сделать остров своей базой…

— Нет, — Дымок перебивает. — Мы не можем лететь в Хоккайдо. Пока Дядюшка Сэм не знает, что мы сможем использовать для своей защиты роботов Хоккайдо. И он не должен этого узнать. Не забывайте, что он постоянно следит за всем. И за нашими перемещениями, — на небо рукой взмахивает. — Если же мы полетим на Хоккайдо, это будет выглядеть подозрительно. Словно мы считаем Хоккайдо безопасным местом. Он сразу сообразит, что к чему…

— Все-таки надеешься, что Дядюшка пропустит неожиданный удар? — говорю.

— Это наш единственный шанс! — Дымок говорит напористо. — Мы должны убедить Фейнмана, что лунная колония должна вмешаться. От них Дядюшка точно не ожидает никакого удара, они не вмешивались сотню лет. И все его спутники следят только за Землей. Если по ним нанести неожиданный удар не с Земли, а снаружи, все его орбитальные лазерные батареи можно будет уничтожить. После этого его спутники наблюдения останутся без защиты. И их тоже можно будет вывести из строя.

Красиво излагает братишка… Вот только так ли все будет просто? Да и решится ли лунная колония вмешаться?

Стокер тоже задумался.

— Хорошо, — говорит наконец. — Только в Конфедерацию мы полетим вместе. Как бы Янг не решил вас арестовать после всего, что вы выкинули с его флаерами.

— Это не страшно, — Дымок отмахивается. — Когда вернется Фейнман, он добьется, чтобы Янг освободил нас.

— Может быть, может быть… — Стокер пожимает плечами. — Но лучше будет, если я полечу с вами. Теперь, когда император все равно получил свои симы, конфедералам совершенно незачем ссориться с нашей гильдией. Наоборот, им выгоднее дружить с нами. Лучше хоть какой-то союзник в борьбе против императора. Кроме того, вы же убедили Янга, что мы могли получить на Хоккайдо какое-то мощное оружие? Кто мешает нам блефовать? Тем более, Янг еще собирался и уничтожить нас… Не помешает его приструнить, — хмурится. — Демократы-свободолюбцы… Да и вообще! Не хочу я вас одних в Конфедерацию отпускать, ребята!

— А как же гражданство на Хоккайдо? — говорю.

— Это несложно, — Дымок на остальных прилетевших торговцев косится. — Я им все объясню.

И действительно, за полчаса управился.

Но одними объяснениями не ограничился. Сгенерировал на своем компе псевдослучайную последовательность и кристалл с копией дал торговцам. Одноразовый шифр, как интелы выражаются. Количество информации, которое этим одноразовым шифром можно зашифровать, ограничено. Но Дымку, вроде, многого и не надо. Зато вскрыть такой шифр невозможно даже теоретически. Самый древний способ. Муторный, но самый эффективный.

Теперь из Конфедерации можно будет связывать с базой торговцев по радио так, что Дядюшка не сможет расшифровать сообщения, как бы ни старался. Только бы не заподозрил чего…