Крысолов

Стас молчал. Говорить не нужно. Пусть говорит сам.

Где-то в глубинах дома не то щелкнуло, не то клацнуло. Очень тихо. Наверно, какая-то заблудшая крыса попробовала на зуб стальную плиту, перекрывшую вход в подвал.

– Я буду замещать генерала Рыжова, Крысолов.

Вот так вот. Не Стас, не по имени-отчеству и не по фамилии. Просто Крысолов. Ладно, Крысолов так Крысолов.

– Очень рад, – холодно сказал Стас.

Быстро, быстро они разобрались с наследством Старого Лиса… Слишком быстро. А тут даже толком не знаешь, с кем говоришь.

Понятно, что какой-то генерал. Скорее всего, только произведенный, – лицо незнакомое. А всех ближайших соратников Старого Лиса в лицо трудно было не узнать. Не только в КГБ ведут свои архивы… Но этот – новенький. Кто такой? Имя, фамилия, бывшая должность? В новостях об этом ни слова. В открытых сетевых ресурсах тоже ничего.

– Как мне вас величать?

– Олег Игоревич Рубаков. Генерал-майор. Со вчерашнего дня.

Ясненько… Раз кичится этим – значит, до вчерашнего дня он был каким-нибудь полковником. И очень может быть, что даже не опытная министерская мышь, а только-только из оперативников.

Признательный господину президенту, перетащившему вверх через несколько званий и давшему портфель министра, готовый свернуть горы. Всю ночь разбирался с архивами Рыжова. А сегодня, в первый день на новой должности, с утра пораньше, ровно в девять выехал сюда, – весь в делах, весь в делах. С места в карьер. Ничего не обдумав, ничего не просчитав.

Все так, как и учит история. Поколение лис, мягких и хитрых, сменило поколение быков, прямолинейных и упря­мых.

– Очень приятно, – сказал Стас.

На самом деле с лисами куда приятнее. Пусть они хитрее и в мелочах с ними сложнее… Но зато они мудрее. И в итоге с ними проще. Они не пытаются перекроить весь мир под себя, они дают жить и другим.

– Я не хочу играть с вами в недомолвки, Крысолов, – сказал Рубаков. – Я не знаю, как уж вы там договаривались со Старым Лисом… Не делайте такое лицо. Вы прекрасно знаете, как все называли генерала. И вы, и я знаем, как он работал. Я в эти игры играть не буду. Меня не волнует, с кем вы якшаетесь и от чего берутся ваши два процента или сколько там… Я не собираюсь окучивать вас. Я не собираюсь шантажировать вас. Я собираюсь очистить город от этой мутировавшей дряни. И вы поможете мне.

Ну вот. Началось. Опять пытаются совершенно бесплатно его осчастливить и принять в замечательнейшую стаю… Что за люди! Вроде специально от них подальше уедешь. Дом купишь внутри Садового кольца, где на десять кварталов и половину живой души не встретишь, не считая крыс. Никого не трогаешь, никому не мешаешь. И все равно – ни за что не оставят в покое.

Старый Лис довольствовался своими пятью тысячами драконьих шкурок в месяц, можно рублями по курсу азиатской биржи. Не так уж и мало. Но совсем немного, если посмотреть на этого бравого регулировщика сибирских рек…

– Господин президент распорядился, чтобы этим летом не повторилось прошлогоднее нашествие крыс на пригороды. Вы меня понимаете?

Стас с трудом удержался, чтобы не нахмуриться.

На самом деле ничего не понятно. Дело даже не в том, что настораживала сама постановка вопроса: президент сказал: не должно повториться, значит, не повторится. Президент сказал – вселенная выслушала и побежала выполнять.

Это страшно, но прямо сейчас куда хуже другое. Получается, этот ретивый назначенец ни сном ни духом о содержании папочки “Крысолов”?

– Не совсем, – сказал Стас. – Кремль уже пытались очистить несколько раз. Но…

Стас тактично замолчал. Если совсем уж честно, последняя попытка, три года назад, выполнила план по цинковым гробам лет на десять. По крайней мере, на это можно было надеяться.

– Верно, – кивнул Рубаков. – Но вы лучше меня знаете, какие люди это делали. Их интересовали только их карманы, а не результат. В частности, они не привлекали людей вроде вас. Теперь же вы, с вашими способностями, поможете нам. И на этот раз у нас все получится.

Да, этот человек не видел папочки “Крысолов”. Может быть, он вообще не подозревал, что у генерала Рыжова есть свой личный архив?.. Так сказать, для домашних нужд… Дьявол!

Где-то внутри, в животе, затрепыхался противный хо­лодок. Это не просто плохо. Это уже по-настоящему паршиво. Одно дело деловитый бык. Это плохо, но терпимо. Но тупой бык?.. Совсем тупой, но ужасно деятельный бык…

Ужас.

– Я не спрашиваю вашего согласия, – сказал Рубаков. – Вы будете помогать нам в любом случае. Либо вы приедете в наш исследовательский центр сами и будете сотрудничать с нашим научным отделом. Либо научный отдел будет работать с вами. Вы понимаете меня, да? – Рубаков улыбнулся. Видно, думал, что иначе его тонкую иронию не уловят. – Мне кажется, последнее ни в ваших, ни в моих интересах. Я не садист, мне не нужно, чтобы у вас были трудности. Мне нужен результат. Чтобы к началу лета ситуация с мутантами была под контролем. Вы меня понимаете?

– Более чем, – мрачно сказал Стас.

– Замечательно! – Рубаков поднялся. – В конце концов, вы ведь не только Крысолов. Вы же и россиянин. Обычный человек. Вы же и сами должны хотеть избавить пригороды от ужасов нашествия. Я прав?

Забавные люди… Может быть, он даже верит в то, о чем говорит. И это самое страшное в таких людях. Они уже не помнят, что крысы, заполонившие Москву, появились в военных лабораториях. Благодаря стараниям людей, помнивших, что они россияне. И еще уверенных, что сильной стране нужна великая армия и настоящее оружие…

Забавно. Самое грустное, что спорить с такими людьми бесполезно. Такой выслушает все, что ты ему скажешь, будет кивать, и по его глазам будет видно, что он, правда, все понимает, но когда ты кончишь, он скажет: “Да, вы совершенно правы. Итак, вы согласны сотрудничать с нами?”

Переубедить таких людей невозможно. А может быть, он даже не станет слушать. Оставит одну из машин у входа, а через пару часов приедет его человек с ордером на арест. Может быть и так.

И, честно говоря, проверять это совсем не хочется.

– Да, – сказал Стас. – Вы совершенно правы. Абсолютно!

Заставил себя встряхнуться – внутренне напрягся, вызвав прилив энергии. Резко встал и упругим шагом подошел к Рубакову. Рубаков нахмурился, а Стас взял его за руку и крепко пожал, даже чуть потряс ее.

– Черт возьми… Я знал! Еще когда голосовал за нашего господина президента, я сразу понял, что этот человек займется делом.

Эх, надо было собаку завести… Какую-нибудь здоровую псину. Лабрадора или кавказку. Притащить сюда, в этот кабинет, и чтобы сидела рядом с креслом и крутила своей мощной мордой, не спуская глаз с гостя. Быки обычно обожают собак, особенно крупных. Правда, больше любят не добродушных лабрадоров или самоуверенных кавказок, а служебных собак с более выраженным инстинктом субординации. Стайным инстинктом, если без красивых слов.

Сидела бы и внушала доверие. Если уж у этого Крысолова такая хорошая собака, то, значит, и сам он тоже парень надежный и обязательный и верить ему можно, верно?

Жаль, раньше не сообразил.

– Я рад, – сказал Стас. – Честно говоря, я даже не надеялся, что доживу до момента, когда у нас к власти придут не говоруны, а люди дела. И теперь я рад. Даже не тому, что в вашем министерстве наконец-то разгонят продажных чи­нуш. Черт с ними… Главное, наконец что-то начнут делать.

– Значит, вы нам поможете? – В глазах Рубакова появился одобрительный огонек.

– Через три дня, – сказал Стас.

По лицу Рубакова опять пробежала тень, он уже было открыл рот, но Стас не дал ему заговорить:

– Мне нужно привести в порядок дела. Чтобы потом ни на что не отвлекаться. Я не люблю делать что-то для галочки. Если делать, так делать. Через три дня я буду целиком в вашем распоряжении.

Никогда не надо просить времени на раздумье у таких людей. Они дадут мало времени и сделают все, чтобы отрицательный ответ выветрился из головы уговариваемого. Лучше назначить время самому. Если повезет, будет шанс улизнуть. Если повезет…

Рубаков покивал.

– Я понимаю. Только три дня… многовато… Ладно! Три дня так три дня. Я тоже люблю делать что-то одно, но уж делать так, чтобы кровь из носа. Я вижу, мы сработаемся. Если будут какие-то проблемы с вашими… м-м… коллегами, то обращайтесь прямо ко мне, мы все уладим по нашим каналам. Не затягивайте с подбивкой дел.

– Проблем не будет, – сказал Стас. – К кому мне обратиться, когда я разберусь с делами?

– Прямо ко мне. Вот мой телефон.

Рубаков достал из кармана пиджака бумажный прямо­угольник. Не полноценную визитку, а просто принтерную распечатку на плотной бумаге. Ох уж эти трудоголики…

– Я постараюсь разгрестись поскорее, – сказал Стас. Рубаков покивал. Одернул плащ.

– Знаете, сначала я думал, что разговор у нас не получится. Я рад, что ошибся… Стас Викторович.

Он протянул руку. Стас опять пожал ее. Опять крепко. На этот раз Рубаков ответил. Тоже крепко.

– Всего хорошего.

– Всего наилучшего, – сказал Стас.

– Не нужно, не провожайте… Не люблю всех этих церемоний.

Рубаков быстро вышел, по лестнице застучали его шаги.

Стас кисло сморщился, прислушиваясь. Дурак он, конечно. Трудолюбивый, но одного желания мало, чтобы сделать что-то полезное. Может быть, деятельный дурак даже куда хуже, чем дурак ленивый. Благими намереньями…

Эх… Вроде все верно, все правильно – и все равно, противно это все. Юлить и врать. Противно. Но никуда не деться. Как толчок мыть: и нужно, конечно, – а все равно противно…

Когда снизу зажужжали моторы двери, а потом разнесся тихий, мелодичный и успокаивающий перезвон – так компьютерная система, управлявшая домом, сообщала, что все в порядке, – Стас поднялся на пятый этаж.

Вставил ключ, повернул на оборот, толкнул дверь…

Стас нахмурился, еще раз дернул дверь. Снова повернул ключ на оборот, обратно… Дверь стояла как влитая. Неужели замок сломался?.. Вот так кстати.

Обычно этот замок стоял без дела. Обычно за глаза хватало замков на входной двери. И если бы сейчас в квартире не было Серого, – любопытного Серого, которому вовсе не обязательно было попадаться на глаза гостям, да еще таким, – то этот замок еще бы бог знает сколько времени стоял без дела.

И вот теперь попробуй открой… Немецкое качество называется! Еще хорошо, что сейчас сломался, а не в критической ситуации. Вот уж влип бы так влип.

Что же делать-то теперь? Есть возле генератора какие-то инструменты?

Нет, кажется. Сам же и унес в квартиру, чтоб не валялись под ногами…

Стас, уже безнадежно, покрутил ключ в замке… и почувствовал, что дверь под пальцами дрогнула. Будто открылась.

Стас потянул. Дверь послушно подалась.

Та-ак… Что еще за дела? Глядя на язычки замка, Стас покрутил ключом. Ага. Оказывается, в этом замке не три оборота, а четыре. Два года был уверен, что три – и вот поди ж ты! Четыре. А так – все прекрасно работает. Просто замок почему-то оказался закрыт до упора, на четыре оборота. А когда уходил, то закрывал на три. Кажется…

Или все-таки на четыре? Нет, точно на три… Или все-таки…

Стас помотал головой, отгоняя эти дурацкие мысли. Черт знает что в голове! Нет, ребята. Паршиво это, когда будит звонок. Последнее дело так начинать день. Все сразу валится из рук, и в раздумьях над досадной мелочью, совершенно не важной, можно убить полчаса, когда есть беды и покрупнее!

Из гостиной выглянул Серый.

– Ыва?

– Ыва, ыва, – пробормотал Стас, разглядывая его ручонки.

Слишком развитые для обезьяны ручонки вообще-то.

Может, это он замок крутил? Поднялся на цыпочки, дотянулся и стал подражать царю природы. Хорошо, что еще стопор на замке не задвинул. А то ведь и не открыть было бы. И соседей – квартала на три точно ни души. Пришлось бы ехать в Пригород за слесарем. В тапочках и халате…

Стас присел, взял Серого за руку. Ну да, так и есть… Просто пианист, а не шимпанзе. Можно еще проверить, конечно, для полной точности, по каталогу разрешенных генетических модификаций, но… Скорее всего, сдать в приют этого шерстяного паразита не получится.

Без генного вмешательства, и довольно сильного, здесь не обошлось. Конечно, трудно назвать эту шерстяную зверюшку генетическим оружием, но закон есть закон. Не возьмут, отправят в спецпитомник. Да еще и самого затаскают: где это вы, дорогой гражданин, такого зверя откопали? Час от часу не легче…

Серый улыбнулся, показав свои здоровенные зубы. Сунул палец в рот и потребовал:

– Ыва!

– Жрать хочешь… – пробурчал Стас. Вздохнул. – И этот туда же… Всем что-то надо. И все требуют, и преимущественно нахрапом… Ладно, пошли есть, шерстяной.

Продукты кончались, пора было ехать в Пригород за покупками.

Поглядывая на Серого, суетливо путающегося под ногами и нетерпеливо ыва-ывающего, Стас нарезал оставшиеся две пшеничные булочки, настругал поверх тонких чешуек масла, положил на каждую половинку по ломтику сыра.

Усадил Серого за столик у окна и перенес туда блюдо с булочками.

– Ыва! – оживился Серый.

– Ыва, ыва…

Стас отбил лапки, потянувшиеся заграбастать все четыре бутерброда. Показал, как надо брать бутерброд, чтобы масло и сыр не полетели на пол. Откусил.

– Ыва? – сказал Стас, жуя.

Серый ухнул, покивал головой и схватился за предложенный бутерброд. В один укус отхватил половину. Пока в голове кружились раздумья, стоит ли поить его кофе – и так он бодрый и даже более чем, куда еще бодрее-то? – Серый доел первый бутерброд и схватил второй. Нет, водой обойдется. Стас налил ему стакан воды. Интересно, из стакана пить он умеет? Вроде бы должен, хозяева у него были не из бедных – ошейник дорогой. Да и сам он тоже не дешевый, если с генными изменениями… Биологическое оружие, блин…

Серый, изо всех сил работая челюстями, схватил третий бутерброд.

– А не треснет?..

Стас с опаской поглядывал на раздувшийся маленький животик. Не с собакой же его скрещивали, в самом деле… Откуда такой аппетит? Вчера целый вечер жрал и опять давится…..

Так можно и голодным остаться. На всякий случай Стас переставил блюдо с оставшимся бутербродом на холодильник, так, чтобы точно не достал, – хлеба в доме больше не было. Всыпал в турку ложку кофе, отмерил чашкой воды.

Серый, дожевывая, поглядел на холодильник, на Стаса… Отрыгнул, взялся за стакан и со скворчанием высосал всю воду, словно сливал ее не в глотку, а водосток раковины. Стал облизывать пальцы, красноречиво косясь на краешек тарелки на холодильнике.

– Перебьешься, – сказал Стас.

Помешал кофе в турке, бросил в чашку пару кубиков рафинада.

За окном лежал город – тихий, безжизненный. Ни единой машины. Просто прелесть. Ни людей, ни суеты, ни шума… Чуть позже, когда весна вступит в свои права, можно будет открыть окно и слушать, как голосят зяблики в кустах вокруг пруда.

Здесь, внутри Садового кольца, почти никто не живет. Может быть, десяток человек. По крайней мере, в ближайших кварталах точно никого – ночами вокруг ни одного огонька. Совсем никого. Конечно, если не считать крыс и прочих мутантов.

А в паре кварталов севернее, за Садовым кольцом, по которому лениво ползают танки патрулей, уже начинается жизнь. Сначала только в больших, хороших домах.

Крыс и там еще было более чем достаточно, так что сразу за кольцом живут только толстосумы. Те, что двадцать лет назад, когда нашествие крыс на город только началось и цены на недвижимость резко поползли вниз, скупали недвижимость кварталами, надеясь, что паника скоро сойдет на нет. Свято веруя, что уж в Москве-то порядок наведут. Что перед ближайшими же выборами президента доблестных спецназовцев погонят по подземной Москве разгребать крысиные норы. И паника сменится бумом цен на брошенное жилье.

Разгребли, блин…

Многие махнули рукой на эти дома, постарались поскорее от них избавиться, и теперь недвижимость вблизи Садового кольца и особенно внутри стоила копейки. Но некоторые не сдались. Превратили свои дома в крепости, наняли постоянную охрану. Из принципа. Вроде как их собственность, верно? Вот и будет их, и хоть небо разверзнись. А может, просто до сих пор не могут смириться, что деньги, и немалые, оказались выброшены на ветер…

Дальше от центра, в бывших спальных районах, уже настоящая жизнь. Только бедная. Там ютятся беженцы и приезжие. Их там много, очень много. А значит, там много и отходов, и живого человеческого мяса. Там крысы лютуют. Но людям, бежавшим от войны, достаточно крыши над головой. В конце концов, крысы – это не двухсотмиллиметровые бомбы.

Да и надеются они. Человек всегда надеется… Вот и они. Живут верой, что рано или поздно подкопят деньжат и переберутся в Пригород. Туда, где улицы патрулируют не вертолеты на бреющем полете, а обычные ребята с автоматами. Где новых подземных коммуникаций не роют, а старые все замурованы, где трубы канализации, водоснабжения и электрические кабели идут высоко над землей, под трассами монорельсов.

Но здесь, в самом центре Старого Города, жить можно – если уметь уживаться с крысами.

Два года уже. Привык.

А теперь, похоже, придется куда-то перебираться.

Только куда? Питер? Екатеринбург? Новосибирск? Во всех крупных городах водятся модифицированные крысы, но потеснить людей всерьез, а тем более начисто вытеснить из центра – такое только в Москве.

В других городах крысоловы не будут в той же цене, что здесь… Да и не спасет переезд в другой город от гэбэшников. Они вездесущи, как тараканы…

И ведь это еще половина дела. Меньшая.

Потому что еще есть Арни, который так легко в другом городе не затеряется…

Тогда что?

В принципе, можно рискнуть – и остаться. Просто затаиться. До осени. Потому что ничего у этого Рубакова не выйдет конечно же. Не может выйти. Когда после рейдов в центр города, а особенно после штурмов Кремля, которые опять будут безуспешными, – когда после всего этого пойдут десятками цинковые гробы, но крысы все равно обрушатся на Пригород, – полетят, ох, полетят головы в Комитете генетической безопасности.

И неопытный в подковерных битвах Рубаков окажется крайним. Опытные тыловые крысы повесят на него, упрямого и прямолинейного быка, всех дохлых собак. А на его место назначат опять какого-нибудь хитрого лиса вроде Рыжова…

И все опять будет по-прежнему. И можно будет вынырнуть. И может быть, если очень повезет, жить даже станет легче. Если за это время домашний архив Рыжова так и не всплывет… Может быть, Крысолова даже перестанут доить.

Но это все – если удастся затаиться. И если Рубакова к концу лета снимут. И если после его снятия личный архив Рыжова не попадет в руки какого-нибудь тупого служаки, который продолжит линию Рубакова. Если, если, если… Одни “если”.

Да и на полгода залечь на дно не так-то просто – здесь, в Москве, под носом у головного офиса КГБ, расположенного в северо-восточном Пригороде, в каких-то шестидесяти километрах отсюда.

– Ыва! – потребовал Серый, протягивая лапы к турке с закипающим кофе. Его широкие ноздри ходили ходуном.

– Что, кофе любишь?

Только нельзя ведь ему горячее. Обожжется с непривычки. Или прежний хозяин приучил его к обжигающему, только закипевшему крепкому кофе?..

Нет, лучше не рисковать. Стас отбил шаловливые ручонки, тянувшиеся к турке, ногой отстранил Серого от плиты. Отлил в стакан чуть-чуть кофе, бросил туда кубик рафинада, размешал, добавил холодной воды.

– На, прорва.

Серый вырвал стакан и припал, опять заскворчало… Ладно, не надо паниковать. Надо действовать. А прежде всего – сесть и все спокойно обдумать. Все. До мелочей.

Не спеша.

Кое-какие отходные пути есть… Никто ведь и не ждал, что все будет безоблачно, верно? Так что запасные пути есть…

Только из дома придется выбраться. Едва ли ребята Рубакова оставили дом без слежки. Людей оставлять не решились, наверно, – все же тут полно крыс, – а вот пару-тройку камер наблюдения вокруг дома наверняка припрятали.

И придется честно изображать суету и хлопоты. Иначе не поверит, что Крысолов занялся подбивкой дел. И пришлет ребят с ордером. Отвезут в их научный центр. А там…

Чертов тупой бык! Если Рубаков в самом деле ничего не знает, не видел папочку “Крысолов” ни одним глазком и не догадывается о ее содержимом… Стас поежился. С них ведь станется. Ведь возьмут да и начнут на полном серьезе выяснять, как же именно он, Крысолов, с крысами совладает?

И что тогда? Даже если рассказать им правду, едва ли поверят…

Стас вздохнул. Забавная штука жизнь. Сначала ты полжизни работаешь на имидж и думаешь, что имидж будет кормить тебя оставшиеся полжизни. Так и получается. Беда лишь в том, что иногда от имиджа не помешало бы избавиться – но…

А вот тут и начинается самое интересное. Потому что даже если честно рассказать им всю правду, до последнего карата, – будет только хуже. Не поверят. Будут искать дудочку Крысолова. Сначала дом перевернут, куда же без этого. А потом и самого на вытяжки пустят.

И похоронят в формалине. По кусочкам…

Стас залпом выпил кофе, не почувствовав вкуса. Есть расхотелось.

Серый уже утопал в комнату и, судя по звуку, что-то опять исследовал. Что-то твердое и не сразу поддающееся пытливому обезьяньему уму…

Ладно! Нечего сидеть. Надо дела делать. Три дня на все про все. Значит, надо: выбраться из дома, чтобы создать видимость дел. Затем все обдумать. Ну, это легко. В машине, гоняя по пустым улицам, думается просто замечательно.

Но сперва – разобраться с камерами. И себя обезопасить, и вообще… Нечего серьезных людей светить. Мало ли, кто может приехать и попасть под эти камеры. А то точно не выбраться из города-пригорода целым и невре­димым…

Самому найти и незаметно убрать камеры не получится, конечно. И искать долго и непонятно где, да и когда найдешь – что? Ой, не поймет Рубаков, когда тонущий в делах Крысолов пойдет со сканером ловить его камеры, медленно и терпеливо обшаривая все соседние дома… На тех самых камерах это все будет замечательно видно.

Стас заглянул в гостиную. Серый пытался разобраться с тренажером. Замечательно. Это он долго будет ломать. Стас сунул в рот кусочек мятной жвачки и тихо выскользнул из квартиры, стараясь не отвлечь шимпанзе.

Чем бы малыш ни тешился, лишь бы замки не закрывал.

* * *

На каждом этаже когда-то помещались по две квартиры.

Теперь левая квартира на первом этаже была переоборудована под генератор и котельную. Централизованного электроснабжения и водопровода в центре города больше не было. Да и на окраинах, если честно, чистая вода шла только по бумагам. А в реальности по ржавым трубам шла тухловатая вода вперемешку с крысиным дерьмом и трупиками захлебнувшихся крысят…

Квартира справа была прикрыта простенькой дверью с хлипким замком. Плечом вышибить можно. Но за этой дверью была еще одна. Большая и стальная, с тяжелым металлическим засовом. Стас взял из шкафа рядом с дверью пару пакетов с сухим кормом для кошек, отодвинул засов, толкнул дверь и вошел. Нащупал на стене выключатель.

Забрезжил красноватый свет – крысы не любят сильного света.

Воняло прилично. Хоть убирайся, хоть не убирайся. Тем более что западные автоуборщики почему-то ломались со страшной силой на крысином дерьме и шерсти. А может, виноват был изгрызенный пол… Черт его знает.

Стас свистнул. Из конур показались серые морды. Длинные, с шикарными усами. Вообще, если привыкнуть – то даже красивые они, эти модифицированные крысы. И уж в любом случае куда умнее разных комнатных котов-кастратов, которых принято считать домашними любимцами. Лобастый – этот и правда с высоким и широким, этаким благородным лбом. Белоснежка – с красными, словно обмазанным клюквенным вареньем, глазками альбиноса. Рыжик, Ушастик, Скалолазка. Все в сборе.

Лично дрессировал каждого. Убил полгода – но зато теперь им цены не было. В одном военные генетики своего добились: зверюги получились умнейшие. Особенно если знать, что на генном уровне им внедрены владение языком жестов плюс способность хорошо различать человеческую речь.

И все же главное, конечно, не в том, чтобы объяснить им, что от них требуется. Это может сделать и совершенно посторонний человек, которого крысы увидят в первый раз, лишь бы знал язык команд. Но подчинятся ли они такому? И вот это самое главное: приучить их выполнять приказы. А для начала приучить к себе. Вот и пришлось выращивать с первого дня. Через соску молоком выкармливать…

Стас рассыпал два пакета по мискам. Подождал, пока тварюги перекусят и, сыто зевая, усядутся в рядочек, игриво молотя хвостами по изгрызенному паркету.

Раздал приказы, сдвинул тяжелую стальную плиту на полу.

Цепочкой, слаженно и целеустремленно, как десантники в люк самолета, крысы сиганули в подвал. Через дыры в его стенах есть выход в сеть бывших городских коммуникаций, а через них и ко всем подземельям Старого Города. В Москву подземную. Крысиное царство.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Посиди-ка, – сказал Стас.

Вынул карточку зажигания из панели, оглядел салон. Вроде ничего такого, что бы этот паразит мог сломать.

Вылез из машины, захлопнул дверцу и включил сигнализацию. Щелкнули запоры на дверях. Будем надеяться, что вытаскивать запоры этот шерстяной паразит не умеет.

Стас поднял голову, принюхался. Пахло весной и крысиным дерьмом. Впереди чернел провал подъезда. Западная сторона дома, где сейчас лежала резкая тень, была еще темнее из-за куда более нового дома справа, с хорошо сохранившимся фасадом. Белизна стен била в глаза, словно фасад только что отделали, – что ему станется, если вскоре после того, как этот дом отстроили, смог в Москве перевелся, и лишь дождь бережно омывал керамическую облицовку?

Провал подъезда совсем черный, ни черта не видно. Стас расстегнул плащ, вытащил “хеки” и снял с предохранителя. На стенах вспыхнули два оранжевых огонька.

Втянул побольше воздуха – там, внутри, весны будет куда меньше, а вот крысиного дерьма куда больше – и вошел в темноту. Поднялся по короткой лестнице, повернул направо, к лестничным пролетам. Глаза привыкали к сумраку, но медленно. А медлить здесь не следовало.

В темноте показалась призрачная, едва светлеющая полоска. Так, это ободранные до железяки перила. За ними проем лестницы, ведущий вверх. А надо за нее. Значит, четыре-пять шагов. Осторожно, медленно, пробуя ногой путь – чтобы не загреметь кубарем вниз.

Когда бетонная плита под ногой кончилась, Стас закрыл глаза – все равно от них никакого толку – и пошел вниз, считая ступеньки.

Когда-то давным-давно, когда страшнее всего были бомбы, в этом доме было сделано бомбоубежище. Полтора года назад общественное бомбоубежище превратилось в личный схрон.

Второй пролет кончился, пошел третий… Десять ступенек, одиннадцать… Все, пришли. Стас открыл глаза, но это не помогло. Здесь было совсем темно. Даже призрачных теней не угадывалось. Значит, придется по памяти.

Стас повернулся, шагнул в сторону, выставив руку с пистолетом. Еще шаг, еще… Дуло “хека” уперлось во что-то мягкое. Первая дверь, с рваной обивкой из кожзаменителя, из-под которой клоками вылез какой-то уплотнитель. За ней будет небольшой тамбур, затем уже основной вход. Стас нащупал ручку и потянул на себя – дверь должна быть открыта.

Дверь легко подалась. Стас чуть приоткрыл ее, принюхался. От стен тянуло сыростью, – снег, через разбитые окна наполнявший дом зимой, начал таять и стекал по лестнице сюда. И все время, когда мороз отступал, десять месяцев в году, здесь было сыро – и еще этот запах. Мерзкий запах гниющих бетонных джунглей… Но крысиного запаха вроде бы не было. Это хорошо.

Стас скользнул в щель, нащупал замок. Замок на двери был. Просто, когда уходишь, внешнюю дверь надо оставлять открытой. Открытую дверь крысы прогрызать не станут, и она останется цела.

А это важно. Обезопасить себя с тыла, пока возишься с основной дверью, не помешает. Твари-то хитрые. Если они не напали сразу, это еще не значит, что их тут нет.

Стас до упора закрыл замок, шагнул вперед. Еще шаг… Дуло “хека” глухо стукнулось обо что-то металлическое и большое, судя по очень медленно затихающему металлическому лязгу, звук все гулял и гулял по большому куску металла, не желая умирать. Дверь массивная, как переборка подводной лодки. И так же затягивается штурвалами.

Стас нащупал навесной ящик по центру двери – чехол над штурвалом, закрывавшим дверь. Отпер навесной замок, со скрипом распахнул жестяную дверцу чехла. Убрал пистолеты и взялся за штурвал. Надо сделать два полных оборота и еще четверть – чертовски трудных оборота. У штурвала очень тяжелый ход. Хоть смазывай, хоть не смазывай. Ржавый уже, менять надо.

Но как – менять? Для этого надо всю дверь распотрошить. Нужны профи с автогеном… то есть обычные трудяги из Пригорода, которым сколько ни заплати, все равно будут чесать языками. Вызвать их – самый верный способ раскрыться. Стальных дел мастера, которых Крысолов таскал в самый центр города. Это такой повод для слухов, что проще сразу вывесить над тем подъездом вывеску, что тут у Крысолова схрон. Можно с ночной подсветкой…

Ладно, уже почти перебороли. Восемь тяг, каждая на четверть оборота – два оборота есть. Осталось еще одно усилие, последнее… Стас напрягся, еще раз провернул штурвал. Есть! Дверь под руками едва дрогнула. Открылась.

Стас потянул на себя дверь – и закашлялся. Носоглотку обожгло едким запахом крысиного дерьма, лежавшего тут давно и в большом количестве, даже глаза защипало.

Не переставая кашлять, Стас выматерился. Долго, со вкусом и от души. Твари четырехзубые! Даже и без света было ясно, что тут.

Но зайти все же не помешает. Может быть, парочка еще ужинает? Хоть немного душу отвести!

Стас потянулся вправо, нащупал ключ портативного генератора. Когда дизель заурчал и вышел на обороты, щелкнул выключателем. С тихим звоном вдаль по коридору побежали вспышки света.

Коридор, ведущий далеко под дом, был пуст. Никто нигде не бегал. Лишь кучки дерьма вдоль стен. Стас пошел вперед, заглядывая в комнаты по сторонам – тоже пустые. До самого поворота коридора, где в угловой комнате был склад.

Был. Именно что был. От запасов, которые можно было растянуть на год – одних консервов полтонны! – остались лишь мятые коробки и целлофановые обрывки. Даже воду выпили, сволочи! Пол склада напоминал металлопротяжный цех: повсюду пустые банки из-под консервов, как барабаны конвейера, растянувшегося на всю комнату.