Неподалеку, в старомодной, но тоже роскошной гостинице, командор Солт принимал душ, распевая одну из трех известных ему песен. Он был чрезвычайно доволен собой.
      Агенты службы внутренней безопасности, которые носились за Рональдом по Лондону, как гончие псы, остались в аэропорту не солоно хлебавши. И лишь командор удержал след. Ни один из отделов не имел права посылать своих сотрудников за границу, но бравый командор через товарищей по оружию, полупьяных морских волков, получил два места на военном транспортном самолете до Кипра. Там на английской базе он разыскал собутыльников своей юности, и его отправили на торпедном Катере в Пирей. Оттуда полчаса на такси… и вот цел и невредим он в Афинах.
      Командор закрыл воду.
      — Собирайся, Киска! — закричал он. — Нам пора. Измученная путешествием, Джина (Скромница, Киска) жалобно застонала в ответ. Солт взял ее с собой как для собственного удовольствия, так и для пользы дела. Быть может, ее придется подключить, чтобы выудить у Рональда нужную информацию. Правда, сейчас, судя по ее виду, Киска не годилась ни для того, ни для другого.
      — Держись, старушка, — приказал командор и, сев на кровать, взял телефонную трубку. — Соедините меня с английским посольством.
      Чиновник посольства сообщил ему, что морским атташе в Афинах является капитан Горацио Снаппер. Командор пришел в восторг.
      — Передайте ему, что в гостинице «Гранд Бретань» Берти Солт ждет его звонка.
      На другом конце великолепного бульвара, именуемого проспект короля Константина, Рональду Бейтсу снилась Скромница. Он нежно обнял ее во сне… и пробудился.
      Его охватил слепой всепожирающий ужас, от которого помутилось сознание. Он с трудом выбрался из–под теплых трупов. Одежда его насквозь пропиталась кровью. Рональду опять стало дурно. К горлу подступила тошнота. Он долго мылся, оттирая кровь щеткой, и переоделся в другой костюм. Ужас постепенно сменился потусторонним безразличием. Рональд тупо взирал на леденящую душу сцену и думал: «Мне нужна помощь, иначе конец».
      Он позвонил Димитриосу. Никто не ответил.
      «Английское посольство», — подумал было Рональд, но он знал, как печальна участь тайного агента — собственная страна должна отречься от него…
      И вдруг ему вспомнилась надпись на грязном оконном стекле: «Х08. Бегите…» Кассагалис, кто бы он ни был, наверное, знал про бомбу и хотел предупредить его. Рональд снова взял трубку. «Соедините меня с номером 027—165». Наплевать на языковой барьер — телефонистка отеля переведет, если надо. Его соединили. В трубке раздался голос:
      — Кассагалис слушает. Рональд облегченно вздохнул.
      — Х08, — сказал он.
      — Я ждал вашего звонка. Я встречусь с вами в «Американском баре» в восемь. Ясно? — И телефон замолчал.
      Рональд причесался, переступил через мертвые тела и вышел из номера. Он покинул отель, как и убийца, через служебный выход.
      Командор Солт и капитан Горацио Снаппер прогуливались по саду английского посольства. Солт объяснил Снапперу, что его интересует. Капитан послал на разведку младшего офицера. Через некоторое время тот вернулся и вручил шефу листок бумаги.
      — Ага, — сказал Снаппер, пробежав листок глазами. — Твой паренек, кажется, остановился в отеле «Тумбергер» под именем Ричарда Барсетта.
      — Да, это он. Те же инициалы — Р. Б.
      — В 15.35 он говорил по телефону. Вот смотри, — и морской атташе показал командору запись разговора с Кассагалисом.
      — Твои ребята держат ухо востро, — не мог не признать Солт.
      — Это заслуга торгового атташе. Он платит телефонисткам больших отелей, и они записывают на магнитофон все разговоры. А иначе как же мы будем знать, чем занимаются янки–дудли, не говоря уже о макаронниках и лягушатниках. Только делишки типа «плаща и кинжала» вроде ваших устарели. — Он сочувственно поглядел на командора. — Теперь в моде промышленный шпионаж.
      Рональд вежливо помог двум пожилым американкам выйти из старинного дилижанса.
      — Какие прекрасные манеры! — восхитилась одна из них.
      — И что за очаровательный акцент! — с восторгом отозвалась другая.
      — Окажите любезность, выпейте со мной, — попросил Рональд — он боялся остаться один. Рональд выбрался из отеля через гараж и некоторое время бродил по улицам. Его терзал страх, он хотел затеряться в шумной, многоликой толпе…
      На площади Синтагма Рональд увидел то, что ему было нужно. Возле американского туристского бюро стоял запряженный лошадьми дилижанс, готовый повезти туристов по Афинам. Небольшая группа американцев рассаживалась в карете. Рональд заплатил пятьдесят драхм и получил право на четырехчасовой осмотр города.
      Рональду пришлось нелегко. Он пристроился к двум энергичным старушкам и таскал за ними их сумки, фотоаппараты, путеводители. Они поднялись на Парфенон, обежали храм Зевса Олимпийского, постояли у Башни ветров, побывали на Старом рынке, на Римском рынке и т. д., и т. п. Но зато Рональд был среди людей.
      Ровно без десяти восемь он привел своих дам в помпезно–роскошный «Американский бар».
      — И это американский бар? Совсем непохоже. Настоящий бар у нас в «Тумбергере». Давайте возьмем такси и поедем туда.
      Рональд задрожал при одной мысли об этом.
      — Но уж если вам так нравится здесь… Однако не обольщайтесь: вся эта резьба и бронза — подделка. В Штатах бары из пластика и хромированного металла.
      Рональд, не сознавая того, выбрал место, крайне неудачное со стратегической точки зрения. За его столиком можно было незаметно наблюдать: а) с балкона над стойкой; б) у стойки (глядя в зеркало): в) из–за столика у прилавка с закусками. Как только Рональд со своими спутницами появился в баре, командор Солт занял позицию «б». Через несколько минут джентльмен, похожий на Шона Коннери, и его друг, похожий на Патрика Мак–Гуна, заняли позицию «в». Позицию «а» выбрали Димитриос и убийца из отеля, они сидели там уже двадцать минут.
      В тот день телефонистка отеля «Тумбергер» заработала неслыханные деньги.

      Капитан Горацио Снаппер позвонил в «Американский бар» и вызвал к телефону Солта.
      — Что нового? — осведомился Снаппер.
      — Сижу рядом сам знаешь с кем, — хрипло зашептал Солт. — Он тут с двумя старушками. Американки. Вполне возможно, из ЦРУ.
      — Ну так вот. Этот твой Бейтс или Барсетт долго там не пробудет. Его ищет вся афинская полиция. В «Тумбергере», у него в номере, обнаружили, двух убитых служащих и пистолет. А утром он подложил бомбу в какую–то лачугу на Монастираки. Взрывом убиты две женщины.
      — Ну и ну! — ахнул Солт. — Кто бы подумал! И с уважением покосился на Рональда. К половине девятого Рональд потерял всякую надежду. Придет теперь Кассагалис или нет, все равно ждать его в ярко освещенном и многолюдном баре слишком опасно. В довершение всего американки напились. Они громко хохотали, привлекая всеобщее внимание. Винные пары примирили старушек с «Американским баром», и теперь были тщетны все попытки Рональда увести своих дам.
      Он снова оглядел переполненный зал (преследователи в позициях «а», «б» и «в» вытянули шеи и тоже стали всматриваться в публику — а вдруг Рональд кого–то увидел) — ему казалось, будто несколько минут назад он слышал голос, отдаленно похожий на голос Квссагалиса. Голос этот принадлежал очень высокому элегантному негру с бородой и в золотых очках. Однако негра уже и след простыл.
      И тут в баре появился продавец лотерейных билетов. Он шел от столика к столику, нахваливая свой товар. Яркие бумажки были прикреплены к длинному шесту, и продавец казался участником какого–то символического восточного обряда. А символом была смерть!
      Рональд сразу понял: этот человек подослан его убить. Они словно узнали друг друга, когда продавец билетов бросил на него взгляд, входя в зал. Все будет совсем просто — он наклонится над его столиком и бросит Рональду в бокал капсулу с ядом… Повинуясь безотчетному порыву, Рональд вскочил и направился к убийце.
      Преследователи в позициях «а», «б» и «в» тоже вышли из–за столиков, а вслед за ними поднялись двое греческих полицейских в штатском, которые искали убийцу из отеля «Тумбер–гер»… В шумном баре воцарилась напряженная тишина. Все это напоминало сцену из третьесортного вестерна, где герой и злодей медленно шагают навстречу друг другу по залитой солнцем улице.
      — Купи билет, счастливый билет, — забормотал тощий горбатый продавец, столкнувшись нос к носу с Рональдом. — Счастливый билет. Погляди.
      Он помахал билетом под носом у своей жертвы. Первые три цифры были «Х08». На обороте стояли слова: «Оторвитесь от хвостов и ждите меня на горе Ликавиттос. Скорее. К.».
      Рональд испуганно оглянулся. Кто–то пробежал к телефону (Солт), двое попытались укрыться за колонной (Димитриос с коллегой), еще двое сделали вид, будто изучают меню (двойники Коннери и Мак–Гуна), переодетые полицейские начали спускаться по лестнице… И тут Рональд неожиданно рванулся к выходу и в мгновение ока исчез.
      — Эй! — завопили покинутые кавалером старые американки. — Не бросайте нас одних! — И тоже кинулись к дверям.
      Вслед за американками помчались разведчики, контрразведчики и сыщики. И вся орава (девять человек, включая дам) застряла в узком дверном проеме. Садясь в такси, Рональд успел заметить, как две его старые леди расправлялись с семью мужчинами. Они с силой колотили всех подряд без разбора фотоаппаратами.
      — Грязные насильники! — гремела одна.
      — Сексуальные маньяки! — вторила ей другая. Впервые с той минуты, как он отправился на это задание, Рональд Бейтс точно знал, что слежки за ним нет.
      Гора Ликавиттос высоким утесом вздымается над самым центром города. Когда–то, много веков назад, на ее вершине выстроили византийскую церковь, а недавно правительство соорудило фуникулер и смотровую площадку, с которой открывается самая красивая в Афинах панорама.
      Но у Рональда, когда он поднялся на вершину, не было ни малейшего желания любоваться пейзажами. Он походил среди столиков кафе, занимающего часть смотровой площадки, никто не обратил на него внимания, и он устроился в углу потемнее.
      — Послушайте, я думал, вы лихой парень, а вы… лопух. — Перед Рональдом стоял элегантный негр из «Американского бара». (Значит, это все–таки Кассагалис.) — Когда я узнал, что этим бандитам никак не удается вас пристукнуть, я решил: вот твердый орешек, такого второго не сыщешь. Но когда вы сидели в баре, и вся эта братия не спускала с вас глаз, а вы даже не замечали, я понял — вам просто–напросто…
      — Везет, — угрюмо подсказал Рональд. Кассагалис издевательски засмеялся.
      — Помогите мне отсюда выбраться!
      — Помочь? Детка, вы обратились не по адресу. Эти головорезы мечтают свернуть вам шею, но я им нужен еще больше, чем вы.
      — Что же мне делать?
      — Поступайте как знаете, только я вам не компания. Вряд ли вы унесете отсюда ноги. А я сегодня смываюсь на рыбацкой лодке.
      — Кто вы такой?
      — Детка, я бродяга, скитаюсь по белу свету. Но хватит болтать, мы попусту тратим время. Несколько дней назад прихватили последнюю, «девятую музу». Какие–то ловкие пареньки в полицейской форме сцапали ее в Лондоне у самого входа в Форейн оффис — вы как раз садились в афинский самолет. Наших это взбесило.
      — А при чем тут ваши люди?
      — Да вы шутите! Операция «Девять муз» была направлена на сбор сведений об одном из звеньев гигантской системы поставок оружия. Такой еще не было со времен Гитлера, с той поры, как он нацелился прибрать к рукам Европу. Донесения «муз» сообщали, где и в каких количествах закупают оружие белые боссы из ЮАР и их дружки из Португалии и Родезии. Эти белые боссы объединились против нас, африканцев, и вооружаются до зубов. Ваш Форейн оффис проявляет немалый интерес к подобным делишкам и запросил у разведки фотокопии донесений «Девяти муз». Ваши дипломаты обещали и нас посвятить в эти тайны. Но ваша контрразведка хлопала ушами — стоило курьерам «Девяти муз» добраться до Англии, как их убивали, а донесения похищались. И ни Форейн оффис, ни мы этих документов в глаза не видели.
      — А при чем здесь Афины?
      — В Афины приходит вся информация о поставках и отсюда переправляется дальше. Но я выяснил (жаль только — поздно), что агент вашего «Q», Димитриос, — двойник. Он сообщал одному важному английскому боссу о сроке прибытия «муз» в Англию. Этот босс, оказывается, вложил в торговлю оружием миллион фунтов.
      — А кто он? — спросил Рональд.
      — Если бы я знал! — с угрозой в голосе сказал Кассагалис. — Но он умело заметал следы. А скажите — от этого кое–что может проясниться, — когда именно вы узнали, что я в Афинах?
      — Во вторник, приблизительно в 12.30.
      — Полтретьего по афинскому времени. Все ясно. В три часа меня чуть было не пристукнули ребята Димитриоса. Ну что же. Оставляю вас с этим приятным известием.
      — Но мы заплатили Лейнионшарду пятьсот фунтов, — пролепетал Рональд (ему казалось, что Кассагалис не оправдывает сделанных на него затрат).
      — «Косматому»? Ай да молодец! И мы заплатили ему пятьсот фунтов, чтобы он организовал встречу с вами. Он наобещал, что мы получим от вас исчерпывающие сведения о торговле оружием. Ничего себе! Урвал тысячу фунтов. И за что? Дал одному слепцу в поводыри другого слепца. А вернее, послал немного потолковать с глухим.. Ну что же, еще увидимся…
      И Кассагалис как сквозь землю провалился.
      Дела в баре принимали смехотворный оборот. Семеро преследователей: Солт, Димитриос с подручным, таинственные незнакомцы, похожие на двух киноактеров, греческие сыщики зорко следили друг за другом. Если вставал один, вставали все; если один шел к телефону, остальные, сгрудившись вокруг, беззастенчиво подслушивали; если один шел в уборную… И так далее. Близилась ночь, и Солт решил, что пора этому положить конец.
      — Послушайте, ребята, — предложил он. — Я знаю: нас, англичан, считают тупоумными ослами, но мы гении по части компромисса. И я предлагаю вот какой компромисс. Мы все охотимся за одним и тем же парнем. Никто не знает, где он. Хватит нам здесь торчать, уйдем все разом, каждый куда надумает. И пусть победит достойнейший.
      Все молча обдумывали это предложение, пока Димитриос многословно переводил его греческим сыщикам.
      — Мне здесь до смерти надоело, — добавил Солт. — Джин кончился, а ничего другого я не пью. Предложение обсудили, и оно было принято — теперь Солт мог пуститься по следу Бейтса в одиночку.
      Рональд не знал, сколько времени он простоял, обняв столб ворот, прислонясь щекой к его прохладной шершавой поверхности. Быть может, прошли часы, а может быть, минуты.
      На горе Ликавиттос Рональд окончательно лишился присутствия духа — ему казалось, будто расстилавшийся внизу город кишит убийцами, жаждущими его крови. Как в тумане он сел в фуникулер, спустился вниз и бесцельно побрел по темным закоулкам Колонаки. И вдруг нежданно–негаданно перед ним возник этот дом — величественный особняк с массивным гербом над дверьми. Глаза у Рональда наполнились слезами. Он почувствовал себя Моисеем у земли обетованной, на которую ему не дано было ступить.
       Дом! Тот уголок земли чужой, где Англия моя— английское посольство. Рональд зарыдал и стал покрывать поцелуями стену, отделявшую от него клочок родины в далекой стране.
      Он отлично знал, что не имеет права войти в эти ворота. Его прогонят прочь как разоблаченного шпиона или выдадут полиции как убийцу. И все–таки Рональду стало легче от ощущения, пусть обманчивого, что здесь его прекрасная родина. «Там сейчас пьют чай,— подумал он, — говорят по–английски, заключают футбольные пари…»
      И вдруг позади него раздался веселый голос:
      — Кого я вижу! Рональд подумал, что у него начинается бред. Ровно неделю назад в это же самое время он встретил Солта в Сохо, когда тот расплачивался за такси. И сейчас по странной игре воображения на темной афинской улице перед Рональдом снова возникла та же самая картина. Однако видение подошло, взяло его под руку и обратилось к нему с добрым советом:
      — Нечего вам здесь околачиваться, Бейтс, старина. Они первым делом явятся за вами сюда. Залезайте в такси, и прокатимся по городу.
      Солт боялся поверить своему счастью. Он приехал в посольство выяснить у капитана Снаппера, нет ли чего–нибудь нового о неуловимом Бейтсе. И такая удача! Командор оглянулся — а что, если за ним увязался, нарушив договор, кто–нибудь из преследователей Бейтса? Но горизонт был чист, Солт громко приказал таксисту: «Ехать, ехать, кругом, кругом. Понимай?» — и сделал рукой кругообразное движение, словно ведьма, помешивающая в котле.
      Несколько минут они молчали. Солт украдкой поглядывал на Рональда, соображая, с какой бы стороны к нему подобраться.
      — Боюсь, дела ваши плохи, Бейтс, — сказал он наконец. — Но мы вас отсюда вызволим. Командор первым же выстрелом попал в цель. Детское лицо Рональда исказилось от волнения. Он напоминал заблудившегося щенка, который наконец нашел хозяина.
      — Вам повезло, что я вовремя на вас наскочил. Не волнуйтесь, флот выручит. На рейде вас дожидается один из крейсеров Ее Величества.
      — Слава богу, слава богу, — жалобно забормотал доверчивый Рональд. Ему даже в голову не пришло спросить у Солта, почему тот в Афинах.
      — Сейчас я вас оставлю, — продолжал его спаситель. — Таксист отвезет вас в Пирей, в один кабачок. Вы там будете в 23.15. В 23.30 туда явится британский морской патруль якобы для того, чтобы арестовать вас как дезертира. Затем вас препроводят на борт военного корабля «Лифмоулд», в полночь он отходит на Мальту.
      — Спасибо вам. Вы спасли мне жизнь.
      — Прежде чем мы расстанемся, — сказал Солт, — на всякий случай, на самый крайний случай, ну вдруг до прихода патруля какая–то непредвиденная случайность…
      — Да? — отозвался Рональд, готовый на что угодно, лишь бы удружить этому старому морскому волку, такой надежной опоре в минуту жизни трудную.
      — В общем, пожалуй, вам бы лучше передать мне те сведения, которые вы здесь добыли. Вы виделись с Кассагалисом? Вам удалось узнать что–нибудь новое о «Девяти музах»?
      До этой минуты Рональд не задумывался, удалось ли ему что–либо выяснить. Но внезапно все для него стало ясным. Эта мысль, должно быть, зародилась у него подсознательно, когда он стоял у ворот посольства, она неотвязно преследовала его с тех пор, и он теперь понял: он знает тайну «Девяти муз»…
      Как пес, ластящийся к хозяину, он любовно поглядел на Солта и все ему выложил…
      Солт вылез из такси у гостиницы «Гранд Бретань».
      — Счастливо, старина. Не забудьте — Англия ждет от нас подвигов, и все такое. Командор с чувством пожал Рональду руку, и в душе у него шевельнулось что–то похожее на жалость к простаку, которого он посылал на верную смерть.
      — До свидания, командор. До встречи в Лондоне!
      — Черта с два мы с тобой встретимся, — пробормотал себе под нос Солт и приказал швейцару: — Скажите таксисту, чтобы отвез его в ту пирейскую таверну, где собираются все шлюхи. — И вошел в гостиницу.
      Не обращая внимания на хнычущую Киску, он позвонил в полицию и сообщил, где и когда они смогут арестовать убийцу.
      — Все сложилось превосходно! — воскликнул командор, положив трубку. — Мне дадут адмирала.
      — За что? — спросила ничего не понимающая Киска.
      — А за то, моя радость, что я раскрыл тайну «Девяти муз». Вот за что.
      — А как же бедный мистер Бейтс?
      — А его повесят. Если только Димитриос со своими молодчиками не сцапает его раньше.
      — Убийца! — закричала Киска.
      — Еще одно слово, и я тебе все кости переломаю. Укладывай вещи и не хнычь.
      Киска повиновалась, хотя сердце ее разрывалось от горя. А Солт вышел на балкон посмотреть, все ли спокойно на горизонте.
      — Черт побери, — выругался он вдруг. И крикнул в комнату Киске: — Выключи свет! Через площадь к гостинице решительно шагали агенты, похожие на Шона Коннери и Патрика Мак–Гуна. Они остановились под балконом Солта и посмотрели вверх.
      — Сейчас они, пожалуй, ворвутся сюда. Киска, бросай чемоданы, мы сбежим через черный ход!
      — Кто эти люди? — спросила Киска.
      — Не знаю. Я даже не знаю, на кого они работают. И не собираюсь выяснять. Агенты все не уходили, они совещались о чем–то вполголоса.
      — Надевай пальто, крошка. А мне надо в гальюн. Командор скрылся в ванной, и Киска торопливо нацарапала в темноте на листке бумаги:
      «Кто бы вы ни были пожалуйста помогите мистеру Бейтсу он в полиции или у мистера Ди–митриоса. Ваша Дж. Кафф (мисс)».
      Она выбросила записку с балкона. Листок затрепетал на ветру и стал медленно опускаться. Но Киска так и не узнала, подобрали двое агентов ее сигнал бедствия или нет.
      Стрелки часов подходят к половине двенадцатого. С минуты на минуту появится морской патруль. В таверне танцуют под варварские ритмы джаза.
      — Станцуем, дорогой? — спрашивают за спиной у Рональда. Рональд оборачивается и видит нежно улыбающегося Димитриоса.
      — Пора домой, милый мистер Бейтс.
      Двое злобных головорезов хватают Рональда под руки и тащат из зала, словно он мертвецки пьян и они, его дружки, хотят отвезти его домой. Несколько громил ждут на улице. Рональд отбивается, но его тянут к машине, где уже открыта задняя дверца. И в эту минуту издалека доносится вой полицейских сирен. Рональд вырывается и бежит прочь, не разбирая дороги. Чем–то тяжелым и твердым, наверно рукояткой пистолета, его бьют по затылку. Рональд теряет сознание.
      Так заканчивается четверг, 11 ноября, самый богатый событиями день в жизни Рональда Бейтса.

       «Два дня назад произошло одно из самых досадных недоразумений в истории нашей страны(говорилось в передовой статье «Дейли мейл»). Из–за вопиющей небрежности начальника Особого управления Скотланд–Ярда был злодейски убит прибывший к нам с государственным визитом глава дружественной державы. Напрашивается вопрос: когда же Эдварда Бойкот–та, чья непростительная безответственность сделала возможным подобное преступление, уберут с ответственного поста, на который его вообще не следовало назначать?»
      Кислятина Крэбб читал за завтраком газету в своем маленьком уютном коттедже недалеко от Доркинга.
       «Будем надеяться на скорейшее выздоровление и возвращение к работе надежного и опытного руководителя, мистера Крэбба, которого во время его болезни Бойкотт замещал. Мы уверены, что он сумеет исправить тяжелое положение, создавшееся в системе нашей внутренней безопасности».
      «Эта статейка сыграет определенную роль, если меня представят к ордену Британской империи», — подумал Кислятина и по обыкновению задал себе вопрос, на который сам и ответил.
      В. Сколько еще продержится Бойкотт?
      О. Его вынудят подать в отставку сегодня же. А сообщение в прессе появится до пятницы.
      В комнате зазвонил один из трех телефонов — прямой провод из Управления службы безопасности.
      — Дорогая, возьми, пожалуйста, трубку, — попросил Крэбб свою маленькую, седую, улыбчивую в отличие от супруга жену.
      — Ах, доброе утро, мистер Лавлейс.
      Крэбб отрицательно замотал головой.
      — Нет, к сожалению, не лучше, а скорее хуже. Крэбб громко застонал. Он не собирался показываться в управлении по крайней мере еще две недели.
      — И вдобавок Бойкотт так его подвел. Для больного человека всякое потрясение… Кислятина взял отводную трубку. Бакстер Лавлейс говорил:
      — А у меня новость, которая его порадует. Под давлением сверху — вмешался парламент и даже королевский двор — это чудовище Бойкотт был вынужден наконец подать в отставку.
      Больной вскочил и начал лихо отплясывать шотландский танец. А когда его жена закончила разговор с Лавлейсом, Крэбб снова взялся за «Дейли мейл».
       «Но Бойкотт должен нести ответ не только за смерть президента. Ему предъявлено также обвинение в нарушении служебной этики. Вчера Джозеф Кромески, жертва войны, возбудил судебное дело о возмещении морального ущерба — его жену бесчестно соблазнили. И кто же? Один из сотрудников Бойкотта. С ведома шефа этот негодяй, используя свое служебное положение…»
      Тут случилось нечто небывалое. Крэбб издал горлом странный звук и схватился за грудь.
      — Что с тобой, милый? —- испугалась жена.
      — Xa–xa–xa–xa–xa — Крэбб смеялся.
      — Артур ! — за тридцать лет совместной жизни жене не довелось видеть на лице Кислятины даже тени улыбки.
      — Ха–ха–ха–ха! — хохотал Крэбб, не в силах остановиться.
      — Артур, чему ты… — она с трудом заставила себя произнести это слово, — смеешься?
      — Ха–ха! — Кислятина ткнул было пальцем в газету, но вдруг лицо у него окаменело, и он, смолкнув, повалился на пол.
      — Удивительный случай, — сказал через полчаса врач, обернувшись к рыдающей вдове. — Я, признаться, слышал, что люди умирают от смеха, но вижу такое впервые в жизни.
      «Цветет сирень в моем саду.
      А под окошком у меня
      Улыбаются гвоздики и…»
      Рональд, раздетый догола, распятый, как Христос, на шведской стенке в огромном гимнастическом зале, читал про себя «Грантчестер». Но внутренней силы и выдержки любимые стихи ему не прибавляли.
      — Где Кассагалис? — в двадцатый раз спросил Димитриос.
      — Не знаю! — крикнул Рональд.
      — Двинь–ка ему еще, Тассо. В живот (лицо у Рональда давно превратилось в кровавое месиво).
      — О–о–о–о–о! — взвыл Рональд.
      — Попробуем другой вопрос. Что вы знаете о «Девяти музах»?
      — Кассагалис говорит…
      — Не то, что говорит Кассагалис, а то, что вам сказали в Лондоне.
      — Я не помню. Я тогда выпил слишком много коньяку, я опьянел, и все вылетело из головы.
      — Дурацкая отговорка. Глупо. Адонис, попробуем что–нибудь другое.
      — Зачем вы меня мучите? Я ничего не знаю!
      — И все–таки, дорогой мистер Бейтс, скажите мне, пожалуйста, где находится Кассагалис. Я очень вас прошу.
      — Англия, земля родная! — весело воскликнул командор Солт, спускаясь по трапу с океанского пакетбота вслед за бледной, еле держащейся на ногах Киской. Они вернулись кружным путем: восточный экспресс до Парижа, автобус до Брюсселя, затем в наемной машине до Остенде, пересекли на пароме Ла–Манш и прибыли в Гарвич. «Никому и в голову не придет искать меня в Гарвиче», — самодовольно размышлял Солт.
      — Ваш паспорт, пожалуйста, — сказал представитель иммиграционных властей. Солт, вручая паспорт, глянул чиновнику в лицо и обомлел — на него пялились знакомые рыбьи глаза.
      — К сожалению, паспорт у вас просрочен. Придется вас здесь задержать, сэр, — объявил Хаббард–Джонс с мрачным удовлетворением: наконец–то сбылась мечта, которую он так давно лелеял, теперь он сможет отомстить командору за все.
      Лихорадочное забытье и проблески сознания слились для Рональда в нескончаемый поток боли.
      Рональду виделся отец, которого он не помнил, и он закричал: «Папа, папа, подожди!», и отец остановился, а Рональд вдруг понял, что это старик Кроум. «Мистер Кроум , я не знал, что вы мой отец». — «Конечно, я твой отец, Рональд, ведь меня не убили». Рональд бежит к нему, но это уже отчим обнимает его колени и молит: «Забери меня отсюда, Рон», а потом оказывается, что это не отчим, а сэр Генри Спрингбек. «Я думал, вы тоже умерли». — «Умер, умер, я и не жил никогда», — горестно отвечает сэр Генри.
      Наступил проблеск сознания, и Рональд увидел, что его держит за ноги не отчим и не сэр Генри. Человек, похожий на Шона Коннери, отвязывал Рональду ноги от шведской стенки. Второй, похожий на Патрика Мак–Гуна, разрезал веревки на руках.
      — Вы сможете идти сами?
      — Конечно, смогу, — хотел ответить Рональд, но вместо этого жалобно закричал и беспомощно соскользнул на пол.
      Новый проблеск сознания — Рональда, завернутого в одеяло, кто–то несет, как ребенка, на руках. В углу валяется Димитриос. Тассо, избитый до неузнаваемости, распростерся на полу. Изуродованные трупы вокруг — это остальные мучители. Рональд не испытывает мстительной радости, ему бесконечно жаль бедняг.
      Запахло бензином. «Готово», — говорит один из его спасителей. «Бежим!» — отвечает второй, тот, что несет Рональда на руках, и они выбегают из здания, объятого пламенем. Рональду смутно вспоминается какая–то поговорка, что–то вроде: «Из огня да в полымя». И он снова теряет сознание.

      — Так кто же все–таки ваши спасители? — спросил Бакстер Лавлейс.
      — Я их больше не видел, — Рональду было трудно говорить — у него не осталось передних зубов. Прошла неделя с тех пор, как его вытащили на руках из афинского гимнастического зала, но синяки на лице еще не прошли, а кроме того, давали себя знать переломанные ребра.
      — Я очнулся в монастыре. Там ко мне были очень добры.
      — А как вам удалось выбраться из Греции? Ведь вас разыскивала полиция.
      — Меня переодели монахиней.
      — Ну слава богу, вы дома. Тут уж вас все похоронили. Итак, что мы предпримем дальше? Вы, конечно, правы. Но как доказать, что за всем этим стоял Радкинс?
      — Это, безусловно, он, — Рональд снова начал рассказывать. — Когда мы получили от «Косматого» рукопись, бригадир сбежал с нею, не дал мне даже прочитать адрес. Через полчаса после этого бригадир, видимо, позвонил Димитриосу, и тот пытался убить Кассагалиса. А когда вы послали меня в Афины, он хотел убрать и меня.
      — Знаю. Знаю. А я так доверял старому черту. Я видел: это хитрая лиса, но он оказался хитрее, чем я думал.
      — А кто, кроме него, мог организовать похищение докладов «Девяти муз », такую широкую операцию? Ни у кого больше не хватит на это людей. Наврал, должно быть, с три короба своим любителям–контрразведчикам, а те, дураки, и рады пострелять.
      — Это не доказательство. Улик никаких нет.
      — А я все рассказал командору Солту, — вспомнил вдруг Рональд. — Может быть, он разобрался, что к чему?
      — Командор Солт служит сейчас на старой посудине, патрулирует северные берега Шотландии. Ваша приятельница–блондинка рассказала мне, как он с вами поступил. Я тут же позвонил своему двоюродному брату (он — начальник морского штаба), и с Солтом расправились по заслугам.