За окном тихо кружился тополиный пух. «Что за ерунда такая? – подумала Катя. – Откуда пух-то? Сейчас же конец ноября...» В классе стоял гул множества негромких голосов – этот шум напоминал монотонное гудение пчелиного улья.
      – Гляди, Чагина, первый снег! – встрепенулась Катя и толкнула локтем свою соседку по парте – Розу Чагину, которая мирно дремала, положив голову на стопку учебников.
      – Что? – открыла глаза Роза, лучшая подруга с первого класса. – Ты чего, Кать?
      – Не спи, а то замерзнешь... Я говорю – снег!
      – Где? – Роза сонно заморгала. – Ой, и правда...
      За окном был школьный двор, где шел урок физкультуры в каком-то из старших классов. Ребята в спортивных костюмах бегали по кругу, в центре которого стоял Валерьян Никифорович и отдавал команды. Голоса Валерьяна Никифоровича не было слышно за плотно закрытыми рамами, зато было видно, как он время от времени открывает рот и ребята по его команде начинают дружно приседать и подпрыгивать. Снег пушистыми хлопьями, действительно напоминающими тополиный пух, падал на школьный двор и таял на асфальте.
      – Девочки, снег! – прошептала Роза и толкнула сидящих впереди Лерочку и Викусю.
      Лерочка и Викуся в данный момент обсуждали модные тенденции будущего года, и им было не до того. Они обернулись и с возмущением посмотрели на Розу.
      – Ты чего, Чагина, совсем плохая? – с досадой произнесла Лерочка, поправляя белокурые локоны на голове, которые были якобы растрепаны порывом ветра (на самом деле Лерочка укладывала их дома перед зеркалом битых полчаса – из-за этого даже опоздала в школу). – Ну снег, ну и что теперь?..
      – Первый снег всегда растает, – вдруг вспомнила Викуся. У Викуси были черные волосы до плеч, гладкие и блестящие – тоже результат долгих трудов – и длиннейшие черные ресницы, которыми она очень гордилась. – Ладно, Лер, не отвлекайся... Ты говоришь, зеленый будет не в моде?
      – Зеленый – да, но зато болотный и салатовый оттенки пойдут на ура... Если, например, бриджи болотного цвета, а майка с такими салатово-буро-коричневыми разводами – то это будет самое оно... – увлеченно продолжила Лера.
      – Маньячки, – вздохнула Катя. – Не обращай на них внимания, Роза!
      – Я и не обращаю, – пожала плечами лучшая подруга. – Я просто первому снегу очень обрадовалась. Это ведь, знаешь, что значит?
      – Что?
      – Что скоро Новый год!
      – Ага... – мечтательно вздохнула Катя. – Папа елку живую принесет. Он каждый год елку приносит.
      – А у нас искусственная, – безо всякой зависти сообщила Роза. – От живой иголок много, их убирать трудно, а маме и так некогда...
      – Ясный перец... – понимающе кивнула Катя. – Они, наверное, целый день в своем ресторане крутятся, да?
      – Точно! И папа, и мама, и Фидель...
      Фиделем звали старшего брата Розы. Дело в том, что семейство Чагиных владело небольшим ресторанчиком, который отнимал уйму времени. Даже Роза помогала старшим... Она не раз хвасталась Кате, что может приготовить за пять минут целую кастрюлю салата оливье – причем не пользуясь никакими вспомогательными приборами, типа кухонного комбайна. Просто ловкость рук – и только.
      – Уже пятнадцать минут третьего! – посмотрела Катя на часы. – Где же Бэ Гэ?
      – А ты не слышишь? В конце коридора с Серафимой Марковной общается, – наклонившись, заглянула в приоткрытую дверь Роза. – Да, точно... Бэ Гэ ей опять на свою разнесчастную жизнь жалуется...
      Катя привстала и тоже выглянула в коридор. На другом конце его их классная руководительница учительница алгебры и геометрии Бронислава Георгиевна, или сокращенно – Бэ Гэ, разговаривала с учительницей английского.
      – ...Я вам скажу, дорогуша, что эта работа из меня просто все соки выпила... – рокотала Бэ Гэ, прижимая к груди указку, больше напоминавшую булаву из детских сказок про разбойников. – Верите ли, еще эта обязанность на мне будет лежать!
      Серафима Марковна понимающе кивнула. Она была ниже Бэ Гэ ровно на голову и тоньше ровно наполовину, седые волосы аккуратно уложены в пучок.
      – ...Если бы я знала об этом раньше, то ни за что в школу не пошла бы работать! – продолжала Бронислава Георгиевна. – Ведь у меня были такие перспективы – там, на тренерской работе!
      – Я не ослышалась? – удивленно прошептала Катя, садясь на свое место. – Наша Бэ Гэ раньше спортом занималась, что ли?
      – Кажется... – пожала плечами Роза. – Только я не помню, каким именно.
      – Вот это да! – засмеялась Катя. – Скорее всего, это была не художественная гимнастика...
      – Я думаю, Бэ Гэ ядро толкала или что-нибудь в этом роде, где сила нужна.
      – Гребля на байдарках! – хихикнула Катя.
      На соседнем ряду, напротив, сидели Вениамин Рябов и Сема Бортко. Они листали газету со спортивными новостями и что-то сосредоточенно обсуждали.
      – ...Если «Реал» выиграет вторую из трех оставшихся встреч, то станет чемпионом... – бормотал Рябов.
      – Точно, Веник! – энергично кивнул его сосед Сема. – Как пить дать, станет!
      – Ты не в курсе, какого числа «Локомотив» со «Спартаком» играют и где достать билеты? – спросил Рябов.
      – Играют в эту среду, а билеты, я думаю, можно будет заказать непосредственно через агентства клубов, – наморщил лоб Сема Бортко. – Пойдешь, Веник?
      – А то!..
      – Тоже маньяки, – кивнув на соседний ряд, прошептала Роза. – Только футбольные.
      – Им-то все нипочем! Сидят, футбол свой обсуждают, а у меня в животе сейчас от голода забурчит! – возмутилась Катя. – Ну чего там эта Бэ Гэ застряла?!
      – Пойдем после классного собрания в буфет, – успокоительно произнесла Роза. – Кстати, ты не в курсе, на какую тему будет собрание?
      – Абсолютно без понятия. И никто не знает.
      Наконец в коридоре послышался приближающийся топот. Он возвещал о том, что Бэ Гэ закончила изливать душу Серафиме Марковне и теперь решила приступить к своим прямым обязанностям – она направлялась в восьмой «А».
      – Так, все на месте? – грозно вопросила Бронислава Георгиевна, врываясь в кабинет. – Немедленно прекращаем все посторонние разговоры – у меня для вас архиважное сообщение... Дубинин, немедленно оторвись от своих художеств и слушай меня!
      Слава Дубинин был невысоким худеньким мальчишкой, который все свое свободное и несвободное время проводил за рисованием комиксов.
      – А чего я? Как что, так сразу Дубинин... – недовольно пробормотал Слава, отодвигая от себя тетрадь, в которой он рисовал очередную серию похождений инспектора Дубчика. Этого персонажа выдумал сам Слава, и инспектор на тетрадных листах почему-то очень напоминал своего создателя – правда, в длинном пальто с поднятым воротником, в широкополой шляпе и с трубкой в зубах. Инспектор Дубчик расследовал особо сложные преступления, за которыми всегда стоял злодей Макинтош...
      – Итак... – мрачно произнесла Бронислава Георгиевна, возвышаясь над учительским столом, словно изваяние из камня. – У нас на носу очередной календарный праздник. То есть Новый год.
      – Джингл белл, джингл белл... – тихонько запела Викуся, покачивая головой с длинными блестящими волосами.
      – Киреева, немедленно прекрати этот балаган! – постучала по столу указкой Бронислава Георгиевна. – Ничего веселого я пока не говорила.
      Викуся тут же прикусила язык.
      Указка у Бэ Гэ была знаменитой. До того она сломала все указки по причине их возмутительной хрупкости (Бэ Гэ каждый раз ругала промышленность, которая выпускает такие ненадежные предметы). Но потом чей-то папа подарил учительнице посох, по слухам – из далекой Индии, якобы им пользовались жрецы-брамины. Из прочного сандалового дерева, резной и очень красивый! Сломать его было невозможно. Теперь Бронислава Георгиевна могла совершенно спокойно стучать своей указкой по столу и тыкать ею в доску, когда объясняла очередную теорему, не боясь, что посох треснет в ее сильных руках.
      Правда, по школе сразу поползли слухи, что посох обладает некоей мистической силой (недаром им пользовались индийские жрецы!). Несколько раз посох пытались стащить – уж очень хотелось кому-то проверить его магические способности, и теперь Бэ Гэ не расставалась с ним ни на минуту, даже в столовую с ним ходила. Где же она потом найдет другую указку, столь красивую и прочную!
      – Так вот... – продолжила Бронислава Георгиевна. – А вы, если помните, уже в восьмом классе. И что это значит?
      Все смиренно молчали.
      – А значит это то, что с этого года вы можете участвовать в школьном новогоднем бале-маскараде, вот что!
      – Ура! – завизжали Лерочка с Викусей, и остальные девчонки подхватили их радостный клич.
      – Тихо, я сказала! – грозно загрохотала указкой по столу Бэ Гэ. Прочное сандаловое дерево все стерпело. – Вы меня не дослушали. Перед маскарадом будет концерт. Участие в нем обязательно и обсуждению не подлежит. Если хотите попасть на маскарад, извольте принять участие и в концерте – так сказать, в нагрузку. Поэтому срочно нужны таланты и дарования. Кто что умеет, поднимите руки!
      Все вдруг уныло замолчали.
      – Лера, Вика! Вы же вроде в танцевальной студии занимались! – напомнила Бэ Гэ.
      – Да! – спохватились Лерочка и Викуся. – Мы это... мы можем сплясать!
      – Очень хорошо. Так, другие что умеют? Ну, ребята, не тяните время! – возвысила голос Бронислава Георгиевна. – Иволгина, ты, кажется, стихи пишешь?
      Катя покраснела и встала из-за парты.
      – Вот и сочини стихотворение к зимнему празднику! – предложила классная руководительница.
      – Я... я не знаю... – пробормотала Катя. Неужели ей придется выходить на сцену в актовом зале и читать перед старшими классами свои стихи?! – Получится ли у меня...
      – Получится, получится... – нетерпеливо перебила ее Бронислава Георгиевна. – Так, теперь кто еще у нас... Бобков Василий! Ну а у тебя какие таланты?
      С задней парты встал Вася Бобков по прозвищу Боб. Вася был румяный, толстый и очень неуклюжий, отчего над ним постоянно все смеялись.
      – Сорок пончиков подряд может съесть! – громко прошептала Лерочка. – Знаем мы его таланты...
      Класс грохнул от смеха. Вася стоял несчастный и сердитый – ему совсем не хотелось участвовать в каком-то дурацком концерте. Да и на маскарад бы он тоже не пошел! Это только для девчонок может быть интересно...
      – Красовский!
      – Я!
      Влад Красовский был настоящим красавцем, и внимание публики к его особе ничуть его не смущало.
      – Ты что можешь?
      – Я, Бронислава Георгиевна, могу спеть под гитару, – бодро сообщил Влад. – Годится?
      – Еще как! – удовлетворенно кивнула классная руководительница. – Что-нибудь такое, из классического репертуара...
      – Из классического? – обрадовался Влад. – Например, «Рамштайн»... На немецком языке!
      – На немецком? – озабоченно переспросила Бэ Гэ. – Какой такой «Рамштайн»? Это ты, Красовский, из Бетховена или Вагнера?..
      – Кого? – удивленно приподнял красивые темные брови Влад. – Ну, в общем, вы же про классический репертуар говорили...
      – Ладно, потом разберемся! – махнула устало рукой учительница. – Кто еще? Вы же понимаете, для концерта еще несколько номеров надо.
      Все молчали, напряженно выискивая в себе таланты. Слава Дубинин потихоньку придвинул к себе тетрадь и принялся дорисовывать приключения инспектора Дубчика. Теперь злодей Макинтош захватил водозаборную станцию, которая снабжала водой весь город, намереваясь насыпать в нее сине-зеленых водорослей, или попросту – болотную ряску. Инспектор Дубчик сидел запертым в подвале старинного замка и всеми силами пытался оттуда выбраться, чтобы не дать возможности Макинтошу выполнить свой зловещий план...
      – Дубинин!
      – А? – спохватился Слава.
      – Вот ты все бумагу портишь... – Бронислава Георгиевна уже не на шутку рассердилась. – Ты почему на последней контрольной сдал мне какие-то рожи...
      – Какие рожи? – перепугался Слава.
      – Да эти твои... комиксы дурацкие. Где контрольная твоя? Учти, скоро четверть закончится, а тебе явная двойка светит!
      – Ой, Бэ... то есть Бронислава Георгиевна, я вам не ту тетрадь сдал! – всполошился Слава, разбирая нагромождение из бумажных листов на своей парте. – Если еще не поздно...
      – Не поздно, – снисходительно сказала классная. – А рожи свои забери, мне они ни к чему. Кстати, а какие у тебя таланты?
      – Ну...
      – Не «ну», а думай давай. Чтобы в течение недели что-нибудь придумал. Чагина!
      Роза отвела взгляд от окна и растерянно уставилась на указку Брониславы Георгиевны. Роза была из тех, кто верил в мистическую силу жрецов-браминов.
      – У меня нет никаких талантов, – испуганно ответила она.
      – Не может такого быть. Не верю!
      – Роза салаты может делать, – вдруг вспомнил некстати Вася Бобков и облизнулся. – И пирожки еще... Она нас всех угощала!
      – Салаты... пирожки... – пригорюнилась Бронислава Георгиевна. – Нет, это все не то. В общем, так, ребята. Собираемся в следующую пятницу и окончательно решаем, кто с какими номерами будет выступать. Если ничего не придумаете – не видать вам этого маскарада как своих ушей.
      – У-у... – загудели все. – А-а...
      – И нечего возмущаться. Как говорится – все в ваших руках, – строго произнесла учительница. – За сим позвольте откланяться...
      И тяжелой грохочущей походкой она пошла к выходу.
      Едва только Бэ Гэ исчезла за дверью, класс взорвался шквалом эмоций.
      – Маскарад! – стонущим голосом завопила Викуся. – Это моя мечта! У меня есть такое платье, такое платье...
      – И диадема со стразами, и китайский веер! – запричитала Лерочка. – Я бы нарядилась китайской принцессой...
      – Какой принцессой, елки-палки! – заорал Дубинин. – Ребята, да ну его на фиг, этот маскарад! Нам-то он зачем?..
      – Я бы нарядился рыцарем и пел дамам баллады старинных времен, – сообщил Влад. – Дамы, вы не против?
      – Не против, совсем не против! – визжали девчонки. – Хотим маскарад!!!
      После шума, гама и ожесточенных споров все пришли к выводу, что от концерта отвертеться не получится.
      – В общем, так! – строго провозгласила Викуся, глаза у которой лихорадочно блестели. – Чтобы все придумали что-нибудь интересное! Даже ты, новенький!..
      На задней парте сидел Дима Соколов. Он учился в восьмом «А» с сентября, но все по привычке называли его новеньким.
      – Ладушки, – спокойно произнес он. – Отрываться от коллектива я не собираюсь.

      Катя с Розой взяли в школьной столовой только второе – курицу с рисом – и сели у окна.
      – Ужас! – сказала Роза. – Только что помирала от голода, а теперь и есть-то не очень хочется.
      – Это нам Бэ Гэ всем аппетит испортила, – пробурчала Катя, ковыряясь в рисе. – Концерт этот дурацкий... нет, неужели она в самом деле думает, что я перед всей школой свои стихи буду читать?!
      – Но маскарад... – мечтательно вздохнула Роза. – Нет, надо обязательно на него попасть! Я, может, все школьные годы об этом мечтала... Знаешь, всегда было так завидно, когда эти старшеклассники что-то придумывали. Бегали с платьями и всякими костюмами, а потом музыка, бал, огни... Нас, малышню, тогда не пускали.
      – Но стихи читать перед всеми...
      – Послушай, Кать, ты бы какой костюм себе придумала?
      – Я? Не знаю... – пожала плечами Катя. – Надо это все очень хорошо продумать.
      – Да! Чтобы сразить всех наповал!
      – Ты забываешь о Лерочке и Викусе... – напомнила Катя. – Вот уж кто впереди планеты всей.
      – Да наплевать! Мы будем лучше...
      Они погрузились в мечты, уставившись в окно, за которым кружился первый снег, и Кате уже перестало казаться таким страшным то, что она будет читать стихи перед всей школой. В столовой было пусто и тихо играла музыка – ее слушала над своими кастрюлями тетя Люба, буфетчица, с вдохновенным лицом. Наверное, она тоже думала о том, каким замечательным будет этот Новый год.
      – Традиции... – прошептала Катя.
      – Что? – встрепенулась Роза. – Прости, я тебя не расслышала.
      – Я говорю – традиции. Когда все повторяется из года в год. В хорошем смысле...
      – Да! – подхватила Роза. – И еще елка, и подарки, и папа с мамой... – Тут она осеклась и встревоженно посмотрела на свою подругу.
      – Ты чего? – спросила Катя, не поворачивая головы и продолжая глядеть на снег.
      – Ой, прости, Катька, я совсем забыла...
      – Ничего, – махнула рукой Катя. – Все в порядке. То есть, конечно, не все в порядке, но я держусь. Думаю вот о маскараде и все такое... Жизнь продолжается.
      – Интересно, а с каким номером собирается выступить новенький? – спросила Роза, чтобы побыстрее перейти на какую-нибудь нейтральную тему. – Он вроде как согласился... да ты ешь курицу, а то остынет!
      – Не знаю. Этот Соколов какой-то странный...
      – Почему – странный? – не отставала Роза.
      – Держится как-то... Ну, как будто мы еще дети, а он все знает и все видел. Словно успел вокруг земного шара круг сделать – ну, вроде Федора Конюхова, путешественника...
      – А Красовский что, лучше?
      – Красовский... – мечтательно пробормотала Катя.
      В это время на пороге столовой появился Влад Красовский собственной персоной. Мечта всех девчонок восьмого «А» – высокий, в темных джинсах и темной водолазке, с супермодным рюкзаком в руке и фирменным лейблом на самом видном месте – Влад любил стильные вещи, и родители не отказывали ему в этой небольшой слабости. На рюкзаке болтался сотовый телефон последней модели.
      – Вот и он сам, – прошептала Роза. – Стоило только упомянуть...
      Катя ничего не ответила – она вспыхнула и уткнулась в свою тарелку.
      – Привет, теть Люб! – ослепительно улыбнулся Красовский. – Какими деликатесами вы сегодня будете потчевать?
      Тетя Люба очень уважала вежливых ребят – не так часто она слышала комплименты в свой адрес. Обычно на переменках в буфете творился полный кавардак – все орали у стойки и требовали побыстрее себя обслужить, а иногда и отпускали всякие шуточки в адрес тети-Любиных разносолов. Вот на прошлой неделе был гороховый суп – каких только острот она не услышала по адресу этого несчастного супа!
      – Ах, Владик! – на круглом лице тети Любы расплылась широкая улыбка. – Вот, пожалуйста, борщ и курица на второе... Компотик не желаешь?
      – М-м, какой аромат! – с наслаждением вдохнул Красовский. – Ни от чего не откажусь...
      Он с подносом сел у противоположной стены и принялся с аппетитом уписывать школьный обед.
      – Он даже ест красиво! – прошептала Катя, косясь в его сторону. – Роза, ты такое когда-нибудь видела? Как он ложку ко рту подносит, как салфеткой вытирается...
      – Да, как в кино, – согласилась верная Роза. – Только не слишком ли ты им восхищаешься?
      – А что?
      – А то. Не кажется ли тебе, что ты давно и безнадежно в него...
      – Молчи! – быстро перебила ее Катя. – А вдруг он услышит?
      – Не услышит – он далеко. Ты мне лучше скажи – я права или нет? – испытующе посмотрела на нее Роза.
      – В чем?
      – Не притворяйся! Ты прекрасно все поняла...
      Катя задумалась. Что на самом деле она испытывала к Владу Красовскому, самому замечательному парню на свете? Кажется, она знала его тысячу лет и сама подсмеивалась над девчонками, которые тайно и явно восхищались им, – и вот теперь она находится в таком же положении. Когда все это началось? Катя не могла вспомнить. Кажется, это случилось этой осенью, первого сентября – когда все пришли на школьную линейку, отдохнувшие и счастливые после школьных каникул, и она увидела его. Как будто в первый раз увидела! «Привет, Иволгина! – сказал он. – Ого, какие шикарные косы!»
      Дело в том, что у Кати на самом деле были замечательные волосы – светло-русые, чуть с рыжинкой, словно в них запуталось летнее солнце. Обычно она завязывала их в хвост на затылке, а тогда, первого сентября, решила изобразить что-то новенькое. Заплела волосы в две косы, которые спускались на грудь, будто у героинь русских народных сказок, а по бокам лица оставила еще две свободные пряди, концы которых слегка накрутила на щипцы. «Боже мой, Иволгина! – закричали тогда Лерочка и Викуся в один голос. – Как стильно! Почему ты раньше так не ходила?» Лерочка и Викуся были неплохими девчонками, они не только своим внешним видом интересовались, а могли и других похвалить, когда было за что.
      Потом Катя долго вспоминала этот день. С одной стороны, Влад мог просто заметить то, что она, Катя, решила поменять свой имидж. А с другой... Ведь могло быть и так, что сам Влад увидел ее каким-то другим, новым взглядом!
      С тех пор ее волновало, как она выглядит, обращает ли на нее внимание Красовский. Почему-то это для нее стало так важно! Теперь Розин вопрос поставил ее в тупик. Настало время назвать все своими словами.
      – Ты права, Роза, – тихо произнесла Катя. – Он жутко мне нравится.
      – Катька, и ты! – возмутилась Роза. – Ну это совсем неоригинально! Да в него, в этого Красовского, половина девчонок влюблены!
      – А что, по-твоему, оригинально? – спросила она.
      – Ну, я не знаю... – нахмурилась Роза. – Да хоть на этого новенького внимание обратить!
      И в этот момент в дверях появился Дима Соколов. Взял поднос с обедом и уселся недалеко от девчонок.
      – Да мы же его только что обсуждали! – прошептала Катя. – Я уже сказала, что нет в этом Соколове ничего особенного!
      – А ты присмотрись... Вон у него лицо какое серьезное и в то же время спокойное.
      – Он зануда!
      В это время Дима Соколов обернулся, словно почувствовав, что его разглядывают, и махнул подругам рукой.
      – Привет, девчонки! – сказал он. – Что, уже обсуждаете, какое платье на маскарад надеть?
      Катя и Роза дружно отвернулись.
      – Он грубиян, – неприязненно произнесла Катя.
      – Это еще ничего не значит! – прошептала Роза.
      – Слушай, Чагина, чего ты с этим Соколовым ко мне привязалась! Если он тебе так нравится, то и влюбляйся в него, сколько хочешь!
      – Да не хочу я ни в кого влюбляться! – прошипела Роза. – Очень надо! Мне и некогда, кстати... Вот сейчас надо уроки сделать, а вечером бежать в ресторан к родителям, всякие вилки-ложки перетирать там! Фиделю некогда, он как раз собирается сессию в институте сдавать...
      – А на мне вообще вся семья!
      Роза вздрогнула.
      – Ладно, не сердись... – примирительно сказала она.
      Они отнесли посуду на мойку и затопали к выходу. Катя старалась идти прямо и непринужденно – а вдруг Влад в этот момент на нее смотрит.
      – У тебя что, спина болит? – встревоженно спросила Роза.
      – Да все со мной в порядке...
      В коридоре они столкнулись с директором, Иваном Романовичем Жуковым. Тот выглядел совсем не по-директорски – весь красный, встрепанный, точно только что бежал марафонскую дистанцию, и галстук у него сбился куда-то в сторону. За директором спешили двое одиннадцатиклассников в темно-синих халатах, которые обычно надевали на урок труда, и Серафима Марковна. Очки у почтенной учительницы английского языка были почему-то запотевшими, а всегда аккуратный пучок сполз у нее к левому уху.
      – Здравствуйте, Иван Романович! – дружно поздоровались Роза и Катя.
      – Доброе утро... – на бегу ответил тот, хотя сейчас был скорее вечер, чем утро. Вся процессия остановилась в конце коридора. – Ну вот, что я вам говорил! – возбужденно закричал директор. – Посмотрите, Серафима Марковна, сюда совершенно невозможно повесить эту гирлянду!
      Тут только девочки заметили, что двое старшеклассников в рабочей одежде тащили за собой большую коробку. Один из них достал гирлянду из множества разноцветных лампочек и повесил себе на шею – обычно так дрессировщики в цирке вешают на себя питона.
      – А что? – скептически сказала Серафима Марковна, протирая очки. – Чем вам это место не нравится, Иван Романович? Сидоров, немедленно сними с себя гирлянду, ты же не елка...
      – Да тут же портреты русских классиков висят – вот Толстой, Достоевский, Тургенев... – принялся терпеливо объяснять директор. – И что же, мы на них эти лампочки повесим?
      – Ну, не на них, а чуть выше... – великодушно произнесла Серафима Марковна. – Вы тут недавно работаете, Иван Романович, а мы всегда тут эту гирлянду вешали... Сейчас Сидоров с Петренко гвоздики прибьют, чтобы гирляндочку эту прикрепить к стене... Видите, вон там до сих пор дырки в стене от гвоздей остались?..
      – Да что вы мне про мой возраст напоминаете! – Иван Романович покраснел еще сильнее. – Нас в университете учили, что классиков надо уважать!
      – Но это же временно – только до начала зимних каникул! – уговаривала разгневанного директора Серафима Марковна. – И где же нам эту иллюминацию делать – не над противопожарным же краном?..
      – Ладно... – устало махнул рукой Иван Романович. – Петренко, тащи сюда стремянку.
      – Совсем они с ума посходили с этим Новым годом, – сказала Роза, обращаясь к Кате. – До праздника же еще уйма времени! И елки уже во всех магазинах, за каждой витриной поставили...
      Они стали спускаться по лестнице на первый этаж, не дожидаясь, чем закончится история с иллюминацией.
      – Мне кажется, это специально все делается, – произнесла задумчиво Катя. – Ну, чтобы заранее создать праздничное настроение. Чтобы люди ходили и радовались: «Скоро Новый год, скоро Новый год!»
      Внизу, у раздевалки, крутились перед большим зеркалом Лерочка и Викуся.
      – Нет, это пальто в виде шинели уже никуда не годится! – говорила Лерочка, критически рассматривая себя в зеркало.
      – Но в таких же все ходят! – сказала Викуся, с гордостью натягивая себе на голову вязаный фиолетовый берет с огромным козырьком – свое последнее приобретение, которое она выклянчила у старшей сестры – такого уж точно ни у кого не было.
      – Вот именно что – все ходят! – возмутилась Лерочка. – А я хочу что-нибудь особенное, чтобы только у меня было. Например, белое пальто до пола, с таким лохматым воротником, и чтобы оно на потайную застежку застегивалось...
      Болтая о модных тенденциях, Лерочка с Викусей наконец упорхнули, даже не заметив Кати и Розы.
      – Сумасшедшие... – засмеялась Роза, натягивая сапоги. – Вечно они об одном и том же!
      – Ладно, ты беги, а я еще Сашка должна забрать, – вспомнила Катя.
      – Пока!
      – Пока-пока!..
      Катя заглянула в соседнюю дверь, за которой находилось отделение продленной группы.
      – Иволгин, на выход! – закричала она.
      Навстречу ей уже мчался светловолосый мальчишка с рюкзаком за плечами.
      – Катька, я думал, ты про меня забыла! – заорал он, забегая в раздевалку.
      – Как же, забудешь про тебя... – проворчала она, помогая брату одеться.
      Сашок, младший Катин брат, на самом деле был уже вполне самостоятельной личностью – он ходил в первый класс, но Катя помогала ему по привычке – так быстрее было.
      – Ух ты, снег! – обрадовался он, выходя на улицу. – Кстати, Кать, на той неделе у нас будет родительское собрание – ты папе передай.
      – Сам передай!
      – Так я же забуду... – развел руками Сашок. – Это я тебе сейчас говорю, пока помню. Может, у меня это, как его... а, склероз!
      – Рано еще для склероза! – фыркнула она.
      Они шли домой по первому снегу, которого нападало уже довольно много.
      – Кать, Марь Семенна говорит, что я это... талантливый. У меня талант вопросы задавать.
      Марией Семеновной звали его учительницу – Катя несколько раз видела ее в школе. Тихая такая женщина в больших очках.
      – Не представляю, как она с вами справляется, эта Марь Семенна...
      – Ничего, пока очень даже неплохо справляется! – великодушно сказал Сашок. – Кать...
      – Ну что?
      – А наша мама там, на небе? – он вытянул руку в варежке вверх, указывая на серое ноябрьское небо.
      – Там, – вздохнула Катя. На некоторые вопросы брата она еще не научилась отвечать.
      – Она нас видит?
      – Видит, видит...
      – Вот прямо оттуда, из-за облаков?
      – Да, прямо из-за облаков.
      Прошло два года, как не стало мамы, а Сашок все еще не мог с этим примириться.
      – Кать...
      – Ну что?!.
      – А у нас будет вторая мама?
      – Мачеха, что ли? – опешила Катя. – Нет, никогда!..

      Хоть Викуся и утверждала, что первый снег обязательно должен растаять, но в этот раз ее прогноз не сбылся. Его выпало так много, что город сразу приобрел зимний вид.
      Он закутал белой ватой ветки деревьев, лежал на крышах припаркованных у домов машин, сугробами возвышался на обочинах, засыпал все дороги, он был везде!
      – Класс! – восхищенно произнес Сашок, стоя у подоконника на стуле. – Пап, мы пойдем гулять?
      – Пойдем, обязательно пойдем, – сказал Виктор Сергеевич, орудуя у плиты. – Так, яичница готова... Зови Катьку, будем завтракать!
      – Пап, она еще дрыхнет, – деловито сообщил Сашок, слезая со стула.
      – Не дрыхнет, а спит. И вообще, сколько можно дрыхнуть, то есть спать... Двенадцатый час уже!
      Сашок постучал кулаком в комнату сестры и заорал басом:
      – Катерина, вставай! Так всю жизнь проспишь!
      – Отстаньте от меня! – застонала Катя, с трудом открывая глаза. – Сегодня же суббота – дайте человеку отдохнуть...
      Она натянула одеяло на голову и попыталась снова заснуть. Ей непременно надо было досмотреть тот сон...
      «Разрешите пригласить вас на танец...» – в глубоком поклоне склонился перед ней Влад Красовский. Он был в старинном костюме – плечи покрыты черным блестящим плащом, у пояса висела шпага.
      Вокруг играла музыка, блестели огни, по огромному залу кружились пары в ярких нарядах. Только все это происходило почему-то не в актовом зале их обычной средней школы, а где-то в старинном замке. Правда, на стенах висели портреты известных писателей – Толстого, Пушкина, Гоголя и других, украшенные гирляндами разноцветных огней. Толстой весело улыбался сквозь густую седую бороду, и на голове у него почему-то был красный колпак с забавным белым помпоном. «И никакой это не Толстой, а самый настоящий Дед Мороз!» – наконец догадалась Катя.
      Напротив было большое зеркало, в котором она увидела свое отражение. «Неужели это я?» – удивилась Катя. Зеркало показывало ей тоненькую стройную девушку в светло-голубом длинном платье с широкой юбкой, с высокой прической и небольшой диадемой на голове, украшенной переливающимися камнями. «Красота! – восхищенно подумала Катя. – И где это, интересно, я сумела раздобыть такое платье? А диадему мне наверняка дала напрокат Лерочка».