24-25 июня

… …

 
      И вот остались далеко позади краснокирпичные зингеровские корпуса завода. Старые, сложенные еще до славного Октября, при взгяде на которые возникает видение отчаянного мальчишки, карабкающегося по ржавым скобам на заводскую трубу, с явным намерением вывесить красный флаг на зло всем буржуям, а затем изо всех сил мчаться на маевку под раскидистым дубом.
      Огромную территорию завода, сменили уродливые грязно-стеклянные постройки советского времени, принадлежащие, судя по вывеске, «Автоколонне номер такой-то», с непременной доской почета, с которой на железнодорожное полотно угрюмо взирали лучшие люди предприятия.
      Скрытый же за огромными липами тесный дворик штаб-квартиры ГАИ с непременными остовами разбитых автомобилей во устрашение отчаянных гонщиков вообще нагонял скуку смертельную.
      И вот железнодорожный переезд с вечной очередью из автомобилей, раздолбанных вдрызг рейсовых автобусов, призывов без упора не работать и обязательной толстой теткой со скрученным в трубочку оранжевым флажком в руке возле будки из белого кирпича. Своеобразная граница города, за которой начинаются лесопосадки, переходящие в довольно приличные чащобы до самого Серпухова.
      Брели по самой кромке леса. По затейливо петляющей тропинке среди небольшого, но крайне неприятного болотца с пушистыми камышами, которая постепенно карабкается на зеленый бугор, протянувшийся вдоль полотна, усеянный еще свежими коровьими «лепешками» и вздыбливающийся время от времени толстыми сухими и отполированными миллионами подошв корнями. До дома оставалось три километра…
      Как его встретят? И как он объяснит свое почти недельное отсутствие! Доблестного сотрудника всяческих служб вырубили струей газа в его же собственном подъезде, переодели в вонючее рванье, увезли и определили в кутузку за тридевять земель!! А домой он добирался пешком в оборванной компании бомжей, чей предводитель снабдил его нелегальным стволом… Он застонал и закрыл глаза.
      А закрыл он их по причине пришедшей в голову шальной мыслишки, будто вполне может статься, весь этот кошмар был подстроен фирмой «Сухомлинский и K°.», и если так, то они его почти убедили вернуться на службу, ибо вообразить свой остаток жизни, насыщенный вот такими приключениями, мозг решительно отказывался. Но закрыть глаза от стыда за собственное малодушие все же силы нашлись…
      Перед тем, как снова пересечь железнодорожное полотно и войти в свой город, Сергей сел на склоне холма и некоторое время глазел на приходящие электрички, на заполняемые толпами народа перроны. Всех этих людей, завершивших свой очередной рабочий день, ждала дома семья… и ужин, что немаловажно. Спокойные, возбужденные, угрюмые и радостные лица.
      Вечерело… «Ты еще добавь, воздух стал прозрачным и свежим, а солнце пламенем отразилось в виднеющихся окнах выходящих к лесу домов!» зло оборвал он себя, но ничего поделать не мог. Все было именно так — и воздух, и предзакатное солнце в окнах, и щемящее чувство тоски в этот вечерний час. И вроде не было причины для нее! Ну, поволновались дома, появится он через десять минут и успокоит всех. Отмоется, переоденется и поиграет с сыном. Но что? Что не дает ему покоя? Откуда эта тоска на пороге радости?! «Еще одна реплика в подобном стиле, и…»
      — Идем, что ли, Петр Иваныч…
      Все члены их бродячей труппы, по указу Петра Иваныча, спустились к лесу и табунком расположились на огороженной орешником полянке. Вдвоем же они переоделись в одежду, более подходящую для города и бдительных взглядов милицейских патрулей, пересекли по сухой вытоптанной дорожке поле, причудливо разделенное хозяйственными жителями города на огороды, миновали Симферопольское шоссе и юркнули в зеленые дворы.
      Не обращая внимания на шарахающихся от них, точнее от живописной мочалы на подбородке Петра Иваныча, прохожих, путники стремительно, почти бегом приближались к дому Сергея. Перед последним поворотом, образуемым углом ограды детского сада, Петр Иваныч, трусивший позади Сергея, остановился и дернул того за рукав.
      — Все, — тяжело выдохнул Петр Иваныч, — к своему дому пойдешь сам. А то там слишком много народа…
      — С чего Вы взяли, Петр Иваныч? — обернулся к нему Сергей. — Обычный дворик…
      — Да ни с чего я не взял! — перебил его старик. — Вон, он знает лучше…
      Сергей взглянул по направлению вытянутой руки Петра Иваныча и обомлел — в двух шагах от него развевался легким белым плащом молодой человек, которого еще секунду назад на этом месте не было и появиться было неоткуда. Было в его лице что-то знакомое, ассоциирующееся почему-то со Штатами. И он вспомнил! Шесть лет назад. Лос-Анжелес. Автоматные очереди, спешно превращающие в требуху номер-люкс гостиницы «Мариотта». И вот подмосковный городок…
      Человек кивнул, и враз оробевший Петр Иваныч растворился среди буйствующего кустарника. Сергей прислонился к ограде детского садика, справедливо полагая, просто ради удовольствия его лицезреть, один из ликвидаторов (так, кажется, он назвал себя тогда — от имени и по поручению Высоких небес… выпендрежник) вряд ли станет возникать на пути.
      — Ты чего это ухмыляешься! — поинтересовался Сергей, пытаясь незаметно нащупать рукоятку пистолета и вспоминая, есть ли в стволе патрон или нет.
      — Да видок у тебя…
      Ликвидатор широко осклабился, затем враз стал серьезным и даже печальным. И выражение этих холодных голубых с зеленью глаз можно было трактовать как угодно, не исключая и собственного приговором.
      — Тебе не стоит ходить туда.
      — Почему? — несмотря на вечернюю прохладу, Сергей чувствовал враз прилипшую к мокрой спине рубашку.
      Получалось, его необъяснимая тоска над железнодорожным полотном обрела свое физическое воплощение.
      — Почему? — снова переспросил он. — И что ты здесь делаешь?
      — Я здесь по другим делам, но подумал, почему бы заодно не спасти тебе жизнь?
      Сергей понял, посланник пытается заговорить его. Вялость как рукой сняло. Выхватив пистолет, ринулся было мимо ликвидатора, но железная рука пригвоздила его к месту.
      Как пишут, проклятье уже готово было сорваться с губ Стоцкого, как гулкий взрыв заложил уши, вызвав при этом обильный листопад. А над детсадовским летним тентом, превращенным в эпоху недоразвитого капитализма в общественный сортир, взметнулась тугая спираль черного дыма. Этот тент как раз скрывал от них окна квартиры, куда он так стремился…
      Сергей обернулся, но ликвидатор словно растворился во тьме под липами. Сам он, шатаясь, вышел из-за угла садика и окаменел. Густой дым валил из окон его квартиры, щедро покрывая хлопьями сажи доступную кусок стены и окна соседних квартир. Не вполне владея собой, Сергей пересчитал этажи, надеясь на какое-нибудь чудо. Но это был именно его пятый этаж…
      Оцепенение длилось до тех пор, пока возбужденный гул толпы не прорезал тоскливый вой пожарных машин. Машинально отметил про себя, времени прошло не так уж и много — пожарная часть располагалась метрах в трехстах через пару кварталов. Тогда что же он, дурак, стоит! Он еще может их спасти… Резким движением Сергей сунул пистолет сзади за пояс, чувствуя раздираемую «мушкой» кожу и бросился напролом через кусты акации к подъезду.
      Но второй раз за вечер чья-то рука мертвой хваткой вцепилась в куртку — от неожиданности его тело развернуло назад, ноги переплелись, и, описав свободной рукой некую параболу, со всего маху грохнулся на землю. Попытался вскочить, но смог встать всего лишь на колени. Петр Иваныч, оказывается, обладал нешуточной для своего тщедушного тела силой! Он тоже стоял рядом на коленях, обхватив за плечи Сергея и не позволяя ему подняться.
      — Куда, твою мать! — гаркнул он, не боясь быть услышанным — на фоне невообразимого шума от криков зевак, сирены, злых голосов пожарников их разговор просто невозможно было разобрать, находясь далее, чем в метре. Да, собственно говоря, никто и не обращал на них внимания.
      — Пусти, б… — хрипел Сергей, извиваясь в объятиях старика и, как ребенок, размахивая руками.
      — Куда тебя пустить, дурак! — шипел взмокший от натуги Петр Иваныч. — Смотри!
      Сергей повел безумным взором — из подъезда несколько человек в полной противопожарной экипировке выносили нечто, завернутое в брезент. Все внимание толпы переключилось с мощной пенной струи, протянувшейся к окнам, к этому… в брезенте…
      Его вновь охватил жар. Окружающий мир перестал существовать, растворился в мерцающем серо-блестящем калейдоскопе точек и зигзагов, сузился до контуров тел, укрытых брезентом. Петр Иваныч разжал руки, и Сергей, словно зомби на коленях полз до группы зевак, пока не уткнулся в чьи-то колени.
      — Пшел вон, козел! — послышался брезгливый голос откуда-то сверху, из зоны серого тумана.
      Рядом извиняющим тенорком залопотал Петр Иваныч, но взгляд Сергея был прикован к брезенту, в то время как уши невольно собирали всю окрестную информацию. Он еще надеялся…
      — Газ… газ рванул… — испуганно и возбужденно шепталось вокруг. — Утечка… воду-то, небось, закрутили, а про колонку забыли!
      Авторитетный басок привнес свою версию происшедшего, из которой следовало, мол, самоубийцы совсем распоясались и ни черта не думают об окружающих, унося с собой жизни посторонних людей. Прокашлявшись, бас пошел еще дальше, разъясняя причины, по которым, собственно, было совершено это прямо-таки групповое отравление.
      А может не они?.. Может… Брезент, к ужасу толпы, зашевелился, из-под него выскользнула жуткая, покрытая пузырями рука. Пожарный матюгнулся, а Сергей не мог оторвать взгляда от знакомого ему простенького стального перстенька с затейливым вензельком, который еще чудом держался на обуглившемся пальце….
      — А сами-то вы в этом дерьме долго-ль еще проживете? — вопрошал бас.
      — Да… да уж… довели людей… пенсия… зарплату вона с марта… — соглашательски зазвучали голоски, вибрируя и расплываясь.
      В целом, сочувствие толпы было на стороне пострадавших, по какой бы причине ни рвануло. Газ, он и есть газ! Жалко, конечно, людей-то… А струища-то как хлещет… Да какой там ремонт… И кто там…
      Заскрипели тормоза «Скорой». После недолгих переговоров с начальником пожарного расчета, человеком пожилым и злым, санитары загрузили брезент в «рафик», и стук носилок внутри автомобиля вернул Сергея в реальный мир.
      Двор окрасился в свои естественные цвета, необычайно резкие и контрастные, мозг фокусировал происходящее, моментально анализируя ситуацию. Не могла Лена забыть ни про колонку, ни допустить прочей ерунды, приведшей к взрыву. За двадцать семь лет непрерывного пользования этой чертовой колонкой, все действия совершаются автоматически — точно также, как сначала одеваются трусы, а уж потом брюки, а не наоборот, в каком бы состоянии ты не пребывал!
      И всколыхнувшись, некая идейка нашла свое местечко в голове, а мозг уже посылал сигналы для проверки версии.
      Внимательно оглядел скопившихся во дворе людей. Это соседи… этих постоянно видишь во дворе… старушки… еще старушки… не то! Так, группка оживленно жестикулирующих мальчишек… несколько мужиков, способных совершить террористический акт разве что только в отношении бутылки водки. Бухнуло в висках при виде двух кожаных спин с какими-то идиотскими надписями. Дело было не в этих писульках, а развороте плеч, посадке головы и мимолетном взгляде на погружаемые в «Скорую помощь» трупы.
      На редкость спокойные взгляды, совершенно неестественные в данном случае, каким бы чурбаном ты ни был. Это не было спокойствие просто хладнокровного человека, привыкшего завтракать в обществе трупов. Кстати, такой хладнокровный человек и не стал бы так долго стоять и глазеть на происшествие. Он давно бы ушел, как только составил бы для себя картину происшедшего и убедился, его это никак не коснется. Нет, это был взгляд, УБЕЖДАЮЩИЙСЯ. Или что-то в этом роде, чего Сергей не мог объяснить словами, но он выделил именно этих парней, лет тридцати пяти на вид, из всей толпы.
      И решение пришло мгновенно. Рядом тенью возник Петр Иваныч:
      — Вижу, мил человек, ты начал действовать? Оклемался? Прости, пришлось грохнуть тебя о землюшку, но… — он грустно покачал растрепанной головой, — ты ничем уже не мог помочь!
      Вместо ответа Сергей указал ему на двух парней:
      — Мне нужно проследить за ними. Если они разделятся, «возьмешь» второго. — его указания были четкими, голос хриплым, но ровным, а глаза сухими. Мельком взглянул на старика. — Извини, Петр Иваныч, не могу подробнее объяснить, но что-то есть в них такое… насторожившее меня… может быть то, что в ту мою последнюю ночь один из них гонял меня, словно затравленного зайца. Точнее, гоняли его дружки. А сам он в это время досконально обследовал свой член… ну… и дальше идет дежурная фраза насчет того, мол, не верю я в подобные совпадения!
      — Понимаю. — старик сощурился, глядя на «объекты». — Проследим…
      — В час ночи встречаемся здесь же. Надеюсь, уж ночью все это сборище разойдется. — он полыхнул глазами по зевакам, все еще с тупым возбуждением следивших за действиями пожарной команды.
      Сергей лениво поднялся с колен, почувствовал на плече руку, обернулся.
      — Мне действительно очень жаль, Сергей! — в ореоле седых и грязных косм пронзительно сверкали глаза.
      — Мне тоже. — опустошенно ответил Сергей. — Но прежде чем все закончится, нужно закрыть пару страничек…
      Он слегка сгорбился, прихрамывая, прошел мимо кожаных парней, задев одного из них локтем, пробормотал извинения. Они скривились, но, как он и полагал, ничто в выражении их лиц не указало на то, что они его узнали. Остановился поодаль, спрятавшись за каменной вентиляционной шахтой, одного из раскиданных по всему городу подземных бомбоубежищ, которые соблазняли уже не одно поколение мальчишек на отчаянные попытки исследовать их подземные лабиринты.
      Стоцкий рассудил, его «подопечные» не принадлежат к числу очень уж любопытных людей, и, получив необходимое количество удовлетворительной информации, должны будут уйти. Так и случилось. Потоптавшись минуты три, парни неспешно продефилировали в направлении городского парка. Там их пути разошлись. Тот, который в свое время неудачно «охотился» за Сергеем, свернул в сторону стадиона, второго же тень Петра Иваныча (такая же грязная и вонючая) повела к обшарпанному зданию городского Дома Культуры.
      Отметив про себя, для бомжа Петр Иваныч слежку ведет весьма искусно, Сергей брел метрах в пятидесяти за своим, стараясь, чтобы между ними всегда были люди. Тот же, купив по пути упаковку пива, развалился на деревянных скамейках трибуны и стал пить.
      Воспользовавшись сгустившимися сумерками, Сергей прокрался вдоль трибуны к следующей лестнице, призраком взлетел по ней, прошмыгнул по верхним рядам и неслышно залег рядах в четырех от любителя пивка, используя лавки в качестве прикрытия. На мгновенье он подумал, все пропало, когда парень вдруг шумно потянул носом, обеспокоено завертел головой, но не найдя ничего подозрительного, снова успокоился…
      К концу часа, когда уже нестерпимо ломило шею, стали ватными ноги, а холод через отмерзший позвоночник прочно обосновался внутри, в мире произошли существенные изменения. К пропивающему свободное время парню вернулся его напарник. До Сергея донеслись взрывы хохота.
      Воспользовавшись моментом, когда оба глазели на темные беговые дорожки, где фанаты спорта продолжали практически в полной темноте лупить мяч, Сергей перекатился на два ряда вперед.
      — …и перло от этого козла — я думал меня вывернет, пока я ему пузо вспарывал!
      — Он что-нибудь сказал? — поинтересовался «объект» Сергея под аккомпанемент вскрываемой последней пары банок.
      — Да неа! — протянул второй. — Молчал, козел! Вонял и молчал!.. Черт, так и не смог отчистить руки после его сальных волос…
      — Где на голове?
      — Нет, дурак! Под мышки я ему полез! — ощетинился второй. — Конечно, на башке! К его бороде я просто побоялся прикасаться! Бубнил только, мол, просто шел той же дорогой, пердун старый! А то я не знаю, когда «на хвост» садятся. Сам в «наружке» оттоптал…
      Сергей закрыл влажные глаза и глубоко вдохнул. Нет, он ошибся, не умел, оказывается, Петр Иваныч квалифицированно вести слежку. Раскрылся и так нелепо погиб. А ведь его это совсем не касалось… «Я тебя доведу, а там уж выпутывайся сам…» Или что-то вроде этого? И подставил его именно Сергей. Всех, с кем его сталкивала судьба, начинали преследовать несчастья. Да уж себя-то не обманывай! Общение с тобой оборачивалось не просто несчастьями, а заканчивалось смертью! Прости, Петр Иваныч, сам прощенный когда-то, старый хитрый странник. Но недостаточно хитрый для таких игр…
      Он пошевелил рукой и закусил губу от нестерпимых уколов миллионов иголок в онемевших суставах. Стрелять с такими руками…
      — Ладно, потопали, а то босс заждался!
      Простучали по каменным ступеням пустые банки, вслед за ними, тихо переговариваясь, спустились оба парня.
      Дождавшись, пока они скроются за углом, Сергей резво вскочил и невольно охнул от разлившейся по ногам сладостной слабости. Пока он взбрыкивал ими, пытаясь загнать колкие «пружины» в ступни, мозг напряженно работал над проблемой, что же так насторожило хозяина. В поведении этих парней было нечто такое, чего Сергей не мог пока классифицировать. Необыкновенная проницательность этих парней? Да в принципе, не заметить бомжа… Что же тогда…
      Сам факт охоты за ним городской шпаны? С трупами и взорванными квартирами? Но с какой стати?! Даже если Сергей по незнанию и «наехал» на кого из местных, то уж больно круто все получается. Не бывает таких разборок по пустякам! Так ведь даже и пустяка-то даже не было! На пустом месте все возникло, вот ведь в чем дело…
      Весь путь через ночной город он мучительно ломал голову, сам не зная над чем, попутно пытаясь догадаться, куда они идут. Не стыковался как-то весь этот бардак. И мозг, как будто нарочно, отказывался «переваривать» информацию. Ответ-то был где-то рядом…
      И тут внезапно перед глазами возникло видение его семьи. Десять лет профессионализма научили задвигать боль глубоко в себя, не отвлекаясь на нее во время акции. Все будет потом — переживания, горечь, слезы и отчаяние. Но во время акции мозг должен подчиняться. Иначе — гибель. Он сморгнул и врезал голым кулаком в ствол дерева. Содранная кожа окончательно сожгла видение, и он снова сосредоточился на тех двоих.
      Пройдя несколько кварталов в сторону центральной площади, они юркнули в предпоследний перед ней дворик, да так неожиданно — Сергею пришлось почти бегом преодолеть до поворота метров тридцать. Силуэты мелькнули в конце «хрущевки» и протянулись тенями к торцу следующего дома. Кратко взвизгнула решетка, закрывающая вход в подвальные помещения. Раньше там располагалась лыжная секция…
      Приблизившись, Сергей осторожно потрогал остывшую и влажную решетку, которая с легким знакомым скрипом подалась. Он преодолел шесть ступеней, стесанных до мраморной скользкости, вышел к массивной бронированной двери. Потянул на себя колесо, запирающее дверь, и она плавно раскрылась. Длинный коридор с тускло мерцающими лампочками. По бокам несколько дверей. А чуть поодаль, метра через два большое ярко освещенное окно в стене.
      Есть! Он понял причину своего беспокойства. Организация! То-то он никак не мог учуять криминал в милицейском понимании этого термина от этих парней. От них так и несло слаженной организацией, никак несовместимой с «братвой» подобного городка. И внешний вид этих парней, их поведение никак не подходили под общепринятые нормы провинциальных крутеньких ребяток, предел мечтаний которых — десятилетняя «БМВуха». Их поведение… несуетливое для мелкой шпаны… «Наружка!» Он же, мать его, бросил что-то про «наружку», тогда на стадионе!
      Он мысленно чертыхнулся — да они, падлы, вели себя так, словно находились на вражеской территории! И ему было прекрасно знакомо это ощущение гораздо большей раскованности по сравнению с тем, когда нелицеприятничаешь в родном месте. А раз так, то…
      Волосы зашевелились на голове Сергея. Он выхватил пистолет, но рука словно сломалась от пронзительной жгучей боли, а в следующую секунду невидимый ботинок явно возымел желание пройти сквозь его живот.
      Сергей рухнул на пол, и его вырвало.
      — Какие мы, б…, нежные! — раздался насмешливый голос, в котором Сергей узнал того, кто несколько раньше резал Петра Иваныча. — А мне говорили, крутой парень! Терминатор, блин, хренов! Мы чуть со скуки не подохли, ожидая, когда же ты нас «засечешь» во дворе. А уж за твою вонищу Костяну следовало бы орденок привинтить «За работу в экологически небезопасном месте»… Оклемался чуток? Встать, козел вонючий!
      Сергей поднял глаза. В тусклом освещении поблескивал автомат. Конструкция неизвестна, но, наверняка, имеющая красочное название, типа «скорпион», «бизон», «соколиный хрен»…
      — «Вал». Под пистолетный патрон. Бесшумная модель! — улыбнулся парень, угадав ход мысли Стоцкого. — Я тоже неравнодушен к этим игрушкам. И вставай что ли, наконец? А то, сейчас, Костик подойдет, неча его лишний раз раздражать…
      Сергей, кряхтя, поднялся на ноги и, получив указание, в каком направлении двигать поршнями, побрел вдоль коридора, вынашивая и всячески лелея нехитрую мысль — чем дальше он удаляется от двери, тем дольше он ее не увидит. Если увидит вообще…
      Миновал окно. Дежурного вида мужик лениво скосил взгляд в его сторону и вновь с видимой скукой уставился в огромный экран телевизора, на котором развеселые молодые люди самозабвенно занимались любовью «а труа» на некоем секс-снаряде, напоминающем как за тренажерный, так и пыточный агрегат. Развязки Сергей не увидел, почувствовав недвусмысленный ощутимый толчок в спину. Ох уж эти эффектные действия! Толчки в спину, руки за голову…
      Сергей молниеносно развернул корпус, проскальзывая боком вдоль ствола и нанося сверху удар руками. Сразу же правая рука распрямилась в сторону лица противника, в то время как левая цепко вцепилась в автомат. От удара по рукам, пусть и не сильного, но совершенно неожиданного, парень опешил, а уж выпад против носа воспринял и вовсе крайне болезненно — со стоном ручонки взметнулись к лицу, моментально залившемуся кровью, и Сергей стал счастливым обладателем бесшумной игрушки.
      Быстрый взгляд на автомат, и от души веером по «дежурке». Как и предполагалось, стекло не было ни бронированным, ни даже просто мало-мальски противоударным — брызнуло фонтаном «дружбы народов». Вскочившего с пистолетом охранника швырнуло обратно на стул, на пол, где и замер в нелепой позе — только нога поверх стула еще подергивалась.
      Обернулся к мычащему сопровождающему, и по полу звякнули еще несколько отработанных гильз — оружие было чертовски скорострельным.
      Нагнулся, выхватил у того из-за пояса свой пистолет, прихватил выпавшую из кожаного кармана «зипповскую» зажигалку и стал быстро отступать обратно к массивной двери, держа под прицелом длинный коридор.
      Тошнило от мысли, все это происходит в ИХ городе… вне рамок задания… «Не свои… не свои… они — не свои…» упрямо стучало в висках. Пока все было тихо. Даже если и была поднята тревога, никто не спешил показываться в узком проеме.
      Сергей выскочил на свежий воздух и изо всех сил принялся крутить колесо. Смешно, конечно, но тем не менее… Сделал гигантский прыжок вверх по лестнице и схватил замеченный накануне изогнутый отрезок арматуры с болтающимся на конце увесистым куском пупырчатого бетона. Через полминуты колесо на двери было прочно блокировано. До первого мальчишки поутру… По крайней мере, сейчас за ним погони точно не будет — где бы они ни расположили запасные выходы.
      Казалось, гул шагов способен разбудить всех жителей домов, мимо которых он мчался. Мысли в голове метались, словно кошка с прищемленным хвостом. Но дыхание было ровным, это вошло в рефлексы, и никакие переживания не смогут их заглушить — два шага вдох через нос, два шага выдох через рот… два шага — вдох, два шага выдох… И не рассуждать… не думать… просто бежать и производить диктуемые навечно заложенной программой синтеза Лэнгли и практического оперативного опыта.
      Вместе с ритмичным бегом к Сергею возвращались давно забытые ощущения. Ощущения, покинувшие, казалось, навсегда… Ощущения детства. С каждым новым метром он впитывал в себя знакомый ДУХ города. Когда-то он так же носился мальчишкой по улицам, переулкам и зеленым дворам…
      Преодолев бегом полгорода, Сергей снова оказался возле детского сада, граничащего с его двором. Неслышно прополз через детскую площадку и юркнул в кусты, обдирая руки о колючие ветви акаций. Несколько минут вязко перетекли в историю.
      Ничего. И никого. Ни единого шороха, дымка, потрескивания рации… Зыбкие тени «И таинственные, прошу заметить…» не мельтешили на освещенном фонарем пространстве.
      Все-таки, он снова ошибся. Это — не его территория. Отныне он находится на окупированной, вражеской земле! И действовать будет жестко…
      Он сморгнул и снова вгляделся в тусклые подъездные окна с разбитыи стеклами. Нет, не было никаких голов… Ничего не было, кроме уродливых и страшных черных пятен на фасаде дома и пустых оконных проемов…
      В его «Пежо» все еще желтеющим в стороне от дома и, на первый взгляд, совершенно не пострадавшего ни от пожара, ни от энергичных действий пожарных, тоже никто не пил кофе из термосов или традиционных пластиковых стаканчиков. Они могли, конечно, оборудовать ее каким-нибудь пеленгатором на касание, проникновение. Могли даже заминировать, но… А какого черта ему оставалось делать в этой жизни, кроме как рисковать?
      Он поднялся на ноги, прижимая к бедру направленный в землю автомат. Никто не заорал истошным голосом. Ладно, будем считать — чисто. Он вновь побежал, но уже к Дому Культуры. Господи, как тихо кругом! Да и кто станет будоражиться в три часа ночи… Хотя нет, вон в окне на втором этаже горит свет. Два шага вдох, два шага выдох…