Прага. 21 сентября.
 
      Прага не самое веселое место на свете, особенно нынешней осенью, когда северный циклон занавесил небо низкими лохматыми тучами, шальной ветер гуляет по узким улицам старого города.
      Дождь заливает белые пластиковые столы и стулья, выставленные на мостовой, ветер треплет тенты летних кафе, хозяева которых тщетно надеются на возвращение хорошей погоды и богатых туристов из Западной Европы. Но туристы попрятались в бары гостиниц и пивные, уличные проститутки уже потеряли надежду заработать и, пережидая ливень, торчат в подворотнях. Свет желтых фонарей расплывается по мокрой брусчатке и стекает под канализационные решетки. Время приближается к семи с четвертью вечера, но, кажется, вот-вот наступит поздняя ночь.
      Одинокий пешеход, одетый в темно серый плащ, мягкую шляпу, обеими руками вцепившись в деревянную ручку зонта, неторопливо брел вдоль готических домов на Железной улице. Пешеходом был пожилой хозяин сувенирной лавки Марек Кундера. Во внутреннем кармане пиджака лежало отпечатанное на машинке письмо, которое нужно было отправить не позднее семи тридцати, потому что именно в это время почтовая машина подъезжает забрать корреспонденцию. От того, дойдет ли письмо до адресата, зависела жизнь Кундеры.
      Он свернул на свободную от автомобилей Селетную улицу и направился к ратуше. Кундера подошел к почтовому ящику, оглянулся по сторонам. Кажется, ничего подозрительного. Он опустил руку в карман, нащупал конверт, вытащил его и бросил в ящик.
      Подняв воротник плаща, отошел в сторону, задрал голову кверху. Огромная туча повисла так низко так низко, что казалось, средневековая семидесяти метровая башня ратуши, сложенная из серого камня, достает тучу своим шпилем. Подсвеченные прожектором часы показывали семь двадцать восемь.
      Кундера озяб, и уже скурил вторую сигарету, когда с опозданием в четверть часа появилась почтовая машина. Кундера бросил окурок и, наступая в лужи, быстро зашагал в восточном направлении.
 
      Марек Кундера занимал квартиру на втором этаже старого с облупившимся фасадом трехэтажного задания, ветхого и узкого, зажатого между двумя доходными многоквартирными домами. Здесь же на первом этаже помещалась его сувенирная лавка. Поднявшись на ступеньку, он отпер дверь, переступил порог и включил верхний свет в предбаннике. Отсюда, снизу, узкая винтовая лестница поднималась наверх, прямо в квартиру Кундеры. Подумав мгновение, он решил, не тащиться наверх, а побыть наедине с собой, посидеть в лавке.
      Торговля перешла семейству по наследству от матери Кундеры. В прежние годы, когда Марек Кундера состоял на государственной службе, занимая скромные должности в министерстве иностранных дел, в лавке заправляла его жена Малгожата Вишневская, еврейка польского происхождения. Когда мужа, к тому времени работника среднего звена, отправили на пенсию, Малгожата отошла от дел, а Кундера взялся за торговое ремесло, совместив профессии бухгалтера и администратора лавки.
      Через подсобку он прошел в тесный торговый зал, зажег настольную лампу, стоящую на стойке, подошел к витрине, проверил, плотно ли закрыты жалюзи. Убедившись, что с улицы его не видно, Марек вернулся за стойку.
      Сев на высокий стул, нагнулся, достал из-под стойки и поставил на прилавок початую бутылку сливовицы и граненую стопку. Отвинтив крышку, наполнил рюмку до половины. Открыв рот, влил в рот горько сладкую жидкость, и тут разнеслась тонкая трель электрического звонка. Кундера поднялся, по коридору подошел к входной двери, через глазок выглянул на площадку. Он увидел самодовольную физиономию Бареша, его простуженный нос, похожий на разогретый докрасна паяльник.
      Кундера распахнул дверь. Бареш остался стоять по ту сторону порога.
      – С вами хочет пан Петер, – сказал Бареш вместо приветствия. – Он должен сказать вам нечто важное, ждет в машине. Разговор не отнимет много времени. Вы один дома?
      – Один.
      – А супруга? – Бареш перешагнул порог.
      – Она спит.
      Бареш подмигнул хозяину одним глазом, снял шляпу.
      – Возможно, уже сегодня вы станете обеспеченным человеком.
      – Но мы же договорились увидеться через пять дней, – проворчал Кундера. – Я ничего не успел сделать. Пока не успел. Два дня плохо себя чувствовал, не выходил из дома.
      – Разве? – удивленно поднял брови Бареш. – Не выходили?
      – Два дня я лежал в постели. Не даже вставал.
      – Сейчас поправились? – криво усмехнулся Бареш.
      – Поправился. Пойдемте со мной.
      Кундера решил, что сболтнул глупость насчет болезни. Просто не успел придумать ничего лучшего. Ложь получилась крайне неубедительной, фальшивой. Его слова наверняка можно проверить. Возможно, за ним следили…
      Хозяин впустил Бареша в лавку. Пока Кундера искал сигареты, Бареш отошел к витрине, чуть приподнял жалюзи. Сделав вид, что прикуривает сигарету, помахал огоньком зажигалки из стороны в сторону. Человек, сидевший в машине, следил за окнами, заметил сигнал и принял для себя какое-то решение. Когда вышли на улицу, Кундера поднял голову, посмотрел на освещенные окна второго этажа, на подсвеченную тремя лампочками вывеску сувенирной лавки. Сердце клещами сжало, показалось, что он покидает дом навсегда, и больше сюда не вернется. «Глупости, – сказал себе Кундера. – Через пять, ну, через десять минут я уже буду сидеть в теплой кухне». Бареш распахнул дверцу, пропустил Кундеру на заднее сидение, сам обошел машину, сел с другой стороны, привалился к Кундере плечом.
      В салоне было темно, человек, занимавший переднее кресло, оглянулся. Кундера вытянул голову вперед, близоруко прищурился, стараясь разглядеть лицо незнакомца. Пан Петер не издал ни единого звука, вытащил из кармана фонарик и посветил в лицо Кундере.
      – Ну, успел предупредить своих хозяев? – спросил он. – Куда ты ходил сегодня днем?
      Кундера поднял ладонь, закрыл глаза от света фонарика.
      – Я был болен, – упрямо повторил он. – И уберите свой фонарь. Я не выходил из дома. Лежал… То есть я выходил. Был у врача.
      – Ты врешь.
      Пан Петер запустил руку под плащ, выдернул пистолет и ткнул стволом в грудь Кундеры, под сердце. Бареш сморщился и отвернулся. Пан Петер спустил курок. Выстрел оказался совсем тихим, по салону поплыл запах горелого пороха.
      Бареш повалил уже мертвого Кундеру на бок, втиснул его между сидениями. Вытащил из-под себя мятую тряпку, прикрыл тело. Выскочив из салона, пересел на водительское место. Через несколько секунд машина тронулась, исчезла за поворотом узкого переулка в пелене дождя.

       Москва, Симоновская набережная. 27 сентября
 
      Валерий Колчин проснулся без пяти шесть утра. Он перевернулся на спину, посмотрел на женщину, лежавшую рядом. Женщина натянула легкое одеяло до самого подбородка и беззвучно зашевелила губами. Рыжие до плеч волосы разлетелись по подушке, густой южный загар скрывал веснушки на щеках и носу. Колчин перевел взгляд на настенные часы, издающие странные скребущие звуки, похожие на мышиную возню. Зевнул, неслышно встал с кровати, поднял с пола трусы.
      Натянув белье, просунул руки в рукава спортивной куртки, беззвучными кошачьими прокрался в коридор, едва не споткнувшись о пустую бутылку из-под шампанского, оставленную вчера вечером на полу. Колчин нашел женскую сумочку на зеркале, где вчера вечером ее оставила Надя. Расстегнув клапан, запустил руку внутрь, вынул из сумочки записную книжку. Прошел из прихожей в гостиную, сел в кресло, принялся неторопливо страница за страницей переворачивать листки.
      Колчин обладал абсолютной памятью.
      Через три минуты он закончил просмотр записей, вернулся в прихожую, опустил книжку в сумочку.
      Он прошел в ванну, рассмотрел в зеркале собственную физиономию. Темные густые волосы отросли, закрывали уши и лоб, усы наползали на верхнюю губу. Он умылся, размазал по лицу пену и начал скрести подбородок безопасной бритвой.
      Так уж сложилось, что Колчин долго не виделся с Надей. Сперва он был в командировке, потом пара свиданий, и Надя отбыла в отпуск в Ялту. Сейчас Колчин испытывал болезненные уколы ревности. За месяц в книжке прибавилось три мужских имени, которых там прежде не было.
      Ну, какой-то там Павел Иванович из Геленжика не в счет. Наверняка это лишь скоротечное курортное знакомство. Угостил человек женщину стаканом красного и порций шашлыка – и всех дел. А вот загадочный Володя и некто Сергей Кузьмин, это еще что за персонажи? Не мешало бы выяснить их личности. В конце концов, кадровому разведчику далеко не безразлично, с кем встречается в свободное время его женщина.
      Покончив с бритьем, он вернулся в спальню и, нагнувшись над кроватью, потормошил женщину за плечо.
      – Пора вставать. Надя…
      Женщина приподнялась, посмотрела на часы, снова уронило голову на подушку, выше подтянула одеяло.
      – Еще рано, – ответила она.
      – Мне через час с четвертью уезжать, – ответил Колчин.
      Надя проснулась, снизу вверх посмотрела на Колчина и тяжело вздохнула.
      – Все-таки ты свинья. Если бы вчера сказал, что нужно подниматься такую рань… Если бы сказал, я бы к тебе ни за что не приехала.
      – Поэтому я и не сказал, – ответил Колчин.
      Колчин вытащил из шкафа полупустую спортивную сумку, в которой лежала только смена белья, тренировочные брюки, кроссовки и пара рубашек. Вернулся в ванную, сложил в боковой карман крем для бритья, зубную щетку и еще кое-какую мелочь. Затем прошел по коридору в гостиную, через приоткрытую дверь спальни заметив, что Надя уже поднялась, оделась и теперь застилает постель. Валерий вышел на балкон, достал из кармана куртки сигареты.
      Отсюда, с высоты последнего девятого этажа была видна панорама утреннего города. Солнце поднималось из-за дальних домов, над которыми торчал шпиль Московского университета, бесцветное небо наливалось прозрачной синевой. Бабье лето загибалось на глазах, уже тянуло осенней прохладой, первыми ночными заморозками. Но деревья внизу были еще свежие, зеленые. Только молодой клен уже раскрасился в красно-желтые тона.
      Колчин подумал, что вернется из командировки, когда в Москве наступит поздняя гнилая осень. А завтра улетать… Хорошо хоть вчера он успел отправить матери посылку, вложить в ее письмо в несколько строк. Живу хорошо, работаю и, ну, и так далее.
      Последние полтора месяца он находился в резерве Службы внешней разведки. В начале августа он выполнил очередное задание и вернулся в Москву из Западной Европы окольными путями чрез Ближний Восток. В тот раз все прошло не слишком гладко, а могло кончиться плохо, совсем плохо. Длительным тюремным сроком или пулей. Но Колчин избежал тюрьмы, остался цел и невредим. Что будет на этот раз, лучше не загадывать из суеверных соображений. Вчера допоздна его продержали в комплексе зданий внешней разведки. Инструктаж продолжался семь часов с тремя перерывами по четверть часа. Пришлось запомнить и переварить целую гору полезной информации, которую нельзя доверить бумаге: каналы связи, места тайников, явки…
      Предстоит срочно вылетать в Чехию. Кажется, там заваривалась крутая каша.
      Четыре месяца назад в Праги бесследно исчез связник, работавший с нелегальной резидентурой. Связник человек надежный, проверенный годами работы на Москву, его репутация не вызывает сомнений. Поиски связника ни не дали результата. Но на этом неприятности не кончились.
      Несколько дней назад в пригороде чешской столицы обнаружен труп Кундеры, агента, проработавшего на русскую разведку долгих семнадцать лет. Перед смертью Кундера успел отправить своему связнику письмо и положить в тайник кодированное сообщение. Кундера предупреждал центр, что список нелегалов, состоящий из двадцати двух имен, находится в руках некоего Петера, который в свою очередь связан с бывшим работником министерства иностранных дел Барешем.
      Эти люди ведут поиск контактов с иностранными разведками. Под угрозой провала агентурная сеть. Начальство в Москве пока окончательно не решило, как следует действовать группе, в которую войдет Колчин: сразу же провести силовую акцию или для начала сделать попытку выкупить список у продавцов. Но, как понял Колчин, в руководство СВР больше склонялись к последнему варианту. Так или иначе, все детали операции он узнает уже на месте, в Праге. Там же будет окончательно сформулировано разведывательное задание.
      Через час с небольшим подъедет черная «Волга» с затемненными стеклами. Сегодняшний день Колчину предстоит провести в разведшколе в одном из районов Московской области, пройти тест на полиграфе, получить документы на имя гражданина Польши, ему даже выдадут новую одежду, купленную где-нибудь в Варшаве, полный комплект, вплоть до трусов, плюс чемодан со шмотками. Завтрашним утром из разведшколы его доставят в Шереметьево, на рейс до Софии. В Болгарии Колчин снова сменит шкуру, получит новые бумаги, новое имя, одежду, билет на самолет до Праги.
 
      Он выбросил окурок, закрыл балконную дверь, прошел на кухню. Надя успела заварить кофе и сделать пару бутербродов. Колчин присел к столу, стал перемалывать зубами хлеб пятидневной выпечки и сухую колбасу.
      – Ты что опять собрался в командировку?
      Надя была убеждена в том, что Колчина несправедливо зажимают на службе, не дают расти, как мальчика гоняют в дальние командировки. Колчин подыгрывал ей, вжившись в роль простодушного честного парня. Он беспомощно развел руками, закатил кверху глаза, дескать, я человек маленький, себе не хозяин, а мои командировки – воля начальства. Сказать всю правду, даже десятую, сотую долю этой правды, он не имел права, а врать сегодняшним утром почему-то не хотелось.
      Надя размешивала кофе, барабаня ложечкой по стенкам чашки. Верный признак того, что женское раздражение зашкаливает.
      – Между прочим, это уже третья командировка за год. Или уже четвертая? Почему ты не можешь поставить вопрос перед своим руководством? Ты, как всякий человек, имеешь право на личную жизнь.
      Колчин неопределенно пожал плечами.
      – Я ведь не какая-нибудь шишка, чтобы ставить вопросы, я рядовой инженер. И личная жизнь подождет, – он сделал глоток из чашки.
      В этот раз Надя перестаралась, кофе получился слишком крепкий, горчил.
      – Ты так считаешь? Подождет личная жизнь? Ну-ну…
      – Вообще не хочу обострять отношения. Возможно, через год меня повысят… Сделают заместителем главного инженера, оклад прибавят. Затевать базар не время.
      – Возможно, меня повысят, – передразнила Надя. – Повышают людей волевых, с характером. А ты боишься начальству слово сказать. Ты такой робкий, зажатый, безответный. Вообщем – размазня.
      Фирма по оптовой продаже компьютеров, установке программного обеспечения и обслуживанию сетей, где Колчин числился инженером, действительно существовала, ее координаты можно найти в городском телефонном справочнике. И если бы Надя сегодня же захотела проверить слова своего любовника, позвонила ему на службу, то убедилась, что все без обмана. Инженер Колчин действительно вылетел в город Новоалтайск, что под Барнаулом, будет работать там две, возможно, три недели.
      Компьютерная фирма была подставной, служила для прикрытия некоторых заграничных операций, в которых участвовали кадровые разведчики. Ее создали еще в те времена, когда служба внешней разведки не выделилась в самостоятельное формирование, а являлось структурной единицей КГБ, точнее, его Первым Главным управлением (ПГУ). – И куда же едешь на этот раз?
      Колчин понял, что одной мимикой не отделаешься, нужно отвечать что-то связное, дельное.
      – В Новоалтайск. Летом заключили договор о поставке компьютеров и оргтехники на одно предприятие. Теперь у них возникли проблемы с сетями. Короче, рутина. Шеф снова берет меня с собой. Надеюсь, что наша фирма на этот раз зашибет хорошие деньги. Мне премию выпишут.
      – Не сомневаюсь, выпишут, – продолжила мысль Надя. – И ты, наконец, сможешь купить себе пару носовых платков, носки и мороженое.
      Зеленые глаза Нади сделались злыми, темными, она откинула назад прядь золотых волос.
      – Ты хочешь, чтобы я окончательно разочаровалась в тебе? Поверила в то, что ты законченный неудачник?
      – Не хочу, – честно признался Колчин.
      Он подумал, что большинство рыжих женщин природа наделила иронией и чувством юмора. В представлении Нади в то время, когда начальство Колчина якобы ездило по заграницам, его отправляли то в Урюпинск, то в Актюбинск, то еще куда-то, далеко-далеко, к черту на рога. Где он сидел неделями, налаживая какие-то компьютерные сети, что-то чинил. Колчин пахал, как проклятый, света белого не видел, получал гроши, но патологически боялся начать разговор о своем повышении, которое давно заслужил. Допив кофе, Надя выместила свое раздражение на чашках, бросила их в мойку, едва не расколотив.
      – Ты специалист по компьютерам, но в твой квартире нет и не было компьютера. Это как-то подозрительно.
      – Ну, дома я стараюсь отдыхать от таких вещей, – Колчин быстро уставал от вранья. – От компьютеров и всей этой электронной лабуды. Надя вышла в прихожую, надела туфли и повесила сумочку на плечо.
      – Ты хоть позвонишь мне из своего Новоалтайска?
      – Разумеется, конечно, – улыбнулся Колчин. – Обязательно позвоню. Ну, если будет такая возможность.
      Через минуту она ушла, оставив после себя легкий запах духов и помадный поцелуй на щеке Колчина. Еще через десять минут спустился к подъезду, сел в подъехавшую машину.
 
      Подмосковье, разведывательная школа Службы внешней разведки. 27 сентября.
      «Волга» остановилась у контрольно-пропускного пункта, перед металлическими воротами и глухим трехметровым забором, поверху которого протянули корлючку, спираль Бруно, а по проволоке пустили ток высокого напряжения. Появившийся из кирпичной будки вышколенный капитан, сопровождаемый двумя автоматчиками и огромной овчаркой, внимательно проверил документы водителя и пассажира, заглянул в салон, затем приказал открыть багажник машины. Наконец, еще раз сличив лица водителя и пассажира с фотографиями на документах, вернул удостоверения их хозяевам, махнул рукой. Загудел мотор, закрутились приводные цепи, створки ворот задрожали и разошлись в стороны. Машина въехала на асфальтированную аллею, с обеих сторон обсаженную старыми березами и молодыми, померзшими в прошлую зиму голубыми елями.
      Территория школы занимала обширную территорию почти в два десятка гектаров. Если бы сюда попал человек непосвященный, далекий от разведки, что исключено в принципе, то, скорее всего, решил, что находится в детском летнем лагере или в пансионате для взрослых. Подстриженные кусты, дорожки, выложенные плитами из искусственного камня, декоративные фонарики, сияющие свежей краской пустые скамейки. Много зелени, в которой прячутся небольшие одноэтажные корпуса, сложенные из силикатного кирпича и крытые железом. Вот только одна странность: вокруг не встретишь ни взрослых, ни детей.
      Учащимся разведшколы, инструкторам и руководящему составу в дневное время предписано передвигаться не поверху, а по подземным коридорам, соединяющим друг с другом все постройки. Причем учащиеся ходили группами по два-три человека, по расписанию и с таким расчетом, чтобы маршрут следования был пуст, одна группа не встречалась с другой. Курсанты не должны знать друг друга в лицо – это простая и эффективная мера безопасности. Если по ту сторону границы среди разведчиков вдруг обнаружится предатель, он не сможет оптом заложить бывших коллег, опознав многих русских шпионов по фотографиям.
      Обилие зелени тоже не случайно, деревья – хорошая маскировка. Место нахождения школы известно на Западе. Спутники шпионы, оснащенные самой современной электроникой и оптикой, фотографируют этот участок земли сто, тысячу раз на дню. Сверху, из космоса, можно увидеть спичечный коробок, лежащий на человеческой ладошке. А по числу находящихся на территории школы людей аналитической службе того же ЦРУ легко судить об активности русской разведки в данное время.
      «Волга» остановилась возле единственного здания в два этажа. Колчин вышел из машины, втянул в себя сладкий запах прелой листвы и грибов, шагнул под козырек, предъявил удостоверение двум дежурным офицерам. Один из них отдал Колчину честь, попросил следовать за ним. Поднялись на второй этаж, прошли по длинному пустому коридору, лейтенант остановился перед дверью с номером двадцать восемь, повернул ключ, пропустил гостя в комнату. Оставив ключ в замке, пошел обратной дорогой.
      Колчин шагнул через порог, бросил сумку на зеркальный столик. Прошел в комнату, скинул пиджак. Упав спиной на диван, застеленный клетчатым шерстяным пледом, положил ноги на подлокотник и стал разглядывать потолок.
      Он чувствовал себя, как дома, потому что за последние четыре с половиной года в общей сложности прожил в этом номере добрых три недели. Все здесь просто и уютно, как в гостинице какого-нибудь провинциального русского городка, только клопы не кусают и тараканы не бегают. Вскоре в комнату вошел человек в гражданском костюме, объявил, что Колчина ждут внизу.
 
      Спустились в лифте на нулевой этаж. Колчин, отстав от своего провожатого на пару шагов, брел по широкой подземной галереей, разглядывал расходящиеся в стороны коридоры, стрелки указателей и читал аршинные надписи на стенах: «Сектор В», «Стрельбище», «Сектор Д», «Жилая зона». Галерея была широкой, в разведшколе ее прозвали проспектом, потому что здесь запросто разъедутся два легковых автомобиля. Неоновые лампы гудели под потолком, их рассеянный свет окрашивал человеческие лица в мертвенно цвета, заставляя живущих вспомнить о неизбежном конце.
      Свернули в правый коридор, прошли два десятка метров и остановились перед дверью лифта, забранной решеткой. Тесная кабинка поползла вверх. На поверхности размещалось типовое одноэтажное здание с длинными рядами закрытых дверей по обе стороны коридора.
      Через несколько секунд Колчин оказался к комнате, с пола чуть не до потолка заставленной приборами, посередине стояло анатомическое кресло, какие можно увить в платных зубоврачебных кабинетах. Максим Сергеевич Озеров седой человек миниатюрного сложения, занимавший должность начальника шестой лаборатории, потряс руку Колчина как старого доброго знакомого и, на этом покончил с церемониями, приказал посетителю раздеться до пояса и сесть в кресло.
      Колчин скинул одежду. Молодой ассистент в белом медицинском халате налепил на его тело кругляши датчиков.
      Тестирование на детекторе лжи, проще говоря, на полиграфе, разведчик должен проходить перед каждой ответственной командировкой. С какой целью – Колчин не мог только догадываться. Но он точно знал, что результаты тестирования и выводы Озерова через два-три часа лягут на стол руководства Службы внешней разведки. Если что не так, в последний момент Колчина могут снять с операции. Детектор лжи контролировал многие параметры жизнедеятельности человека: отделение слюны, тембр и частоту голоса, мышечные сокращения, сердцебиение, дыхание, верхнее и нижнее давление, потовыделение. Компьютер анализирует данные, выдает свое заключение, часто не утешительное для разведчика. Но окончательный итог тестирования подводит начальник шестой лаборатории.
      Озеров спросил ассистента, готов ли тот к работе. Получив утвердительный ответ, нацепил на нос очки, взял в руки папку с вопросами, перевернул страницу и обратился к сидящему в кресле Колчину, облепленному датчиками и проводами.
      – Начнем с разминки, отвечай только «да» или «нет». Сейчас постарайтесь быть искренним. Долго не задумывайтесь над вопросом. Отвечай на вопрос сразу, как только его понял. Итак, начнем. Есть ли у вас привычка грызть ногти или кончик ручки?
      – Нет.
      – Бывает ли так, что какая-то мысль овладевает вашим сознанием на несколько дней?
      – Да.
      Озеров задал десятка четыре простых вопросов, отступил в сторону и стал изучать вылезшую из нутра машины широкую бумажную ленту, исчерканную самописцами. – Хорошо. А теперь вам нужно соврать, – сказал Озеров. – Вопрос: Оплачиваете ли вы свои долги, если имеете такую возможность?
      – Нет.
      – Плохо. Попробуем еще раз. Другой вопрос: Предпочитаете ли вы играть пассивную роль в той группе, в которой в данный момент работаете?
      – Да.
      – Плохо, Валера, плохо. Пил вчера?
      – Только стакан шампанского.
      – Ну, один стакан не в счет. Ты потеешь. Постарайся сосредоточиться. Что, волнуешься? Итак, вопрос: Вы менее разговорчивы, чем ваши знакомые?
      – Нет.
      – Уже лучше, – Озеров позволил себе улыбку. – Дальше я задам тебе приблизительно триста вопросов, которые иногда дублируют один другой. Вопрос – и я щелкаю пальцами. Два щелчка – ты говоришь правду. Один щелчок – ты должен соврать. Тебе придется обманывать полиграф. Ясно?
      – Так точно.
      – Начнем. Будьте внимательны. Раздражают ли вас дети? – Озеров щелкнул пальцем один раз.
      – Нет. – Валера, соображайте головой, – Озеров тяжело вздохнул. – Контролируйте процесс мышления. У обычного человека масса мозга составляет пять процентов от общего веса. Поэтому подавляющее большинство людей думает головой не всегда, а лишь изредка, время от времени. Но разведчик тем и отличается от прочих, что должен думать головой, а не этим местом.
      Озеров в сердцах похлопал себя ладонью ниже спины.
      – Вопрос. Станете ли вы убивать животное, чтобы избавить его от боли? – два щелчка пальцами.
      – Да.
      – Бывают ли у вас приступы грусти без видимой причины? – два щелчка.
      – Нет.
      – Правда ли, что на свете всего несколько людей, которых вы любите по-настоящему? – один щелчок.
      – Нет.
      – Часто ли вы решаете действовать, если чувства осторожности и здравого смысла говорят об обратном? – два щелчка.
      – Да.
      Озеров задал первую сотню вопросов и объявил перерыв на десять минут и стал внимательно разглядывать каракули самописцев на бумажной ленте.
      Колчин, расслабившись, сидел в кресле, смотрел в потолок и думал о том, что есть несколько верных способов обмануть полиграф. Хорошо бы для начала вообразить, что человек, задающий вопросы, разговаривает не с тобой, а с кем-то посторонним. Тогда, выслушав вопрос, на который следует ответить утвердительно, нужно выждать мгновение, задать самому себе другой вопрос с положительным ответом. Полиграф спрашивает: «Вы когда-нибудь продавали родину?» Нужно ответить «нет».
      Тогда ты спрашиваешь себя: «Тебе нравится твой отчим, законченный идиот и алкоголик?» Четное «нет» засчитывается машиной, как правдивый ответ. Если следует ответить «да», задавай себе другой вопрос: «Ты любишь свою маму, больную и старенькую?» В арсенале разведчиков есть и другие приемы.
      Человек, владеющий собой, может справиться с машиной. Это непросто, это трудно, все равно, что поймать зубами летящий нож. Впрочем, и тут все зависит от тренировки.
      Тестирование закончилось почти через два часа. Все тот же офицер в штатском все тем же тем маршрутом довел Колчина до его комнаты и велел отдыхать.
      Потянулось тягостное ожидание. Колчин, не придумав никакого занятия, изводил себя бездельем. Валялся на диване, пробовал читать, но не смог сосредоточиться, включил телевизор, но не нашел в ящике ничего интересного. Колчин разложил диван, лег и отвернулся к белой стене.
      Он думал, что в эти часы и минуты Озеров уже закончил расшифровку бумажной ленты, написал свое обширное заключение, бумаги отправились наверх, к тем людям, кто решит, поставить ли Колчина на задание или снять с него. Ровно в два часа раздался стук в дверь. Колчин, уже подготовивший себя к худшему, сел на диване. Напрасно беспокоился. Официантка в белом фартуке вкатила в номер тележку, нагруженную тарелками, пожелала постояльцу приятного аппетита и удалилась.
      Колчин подумал, что все люди, работающие в разведшколе, имеют воинские звания. У официантки есть шанс к старости дослужиться до младшего лейтенанта.
      В половине четвертого появился знакомый тип в штатском.
      – Вставай, мученик, – сказал офицер. – Пойдем в секретную часть.
      Колчин вскочил с дивана, сорвал пиджак со спинки стула, сунул ноги в начищенные ботинки. Вызывают в секретную часть. Значит, он прошел тестирование, его ставят на задание.
 
      Секретная часть это большая комната на нулевом этаже. От коридора ее отделяет два предбанника, каждый из которых имеет двойную дверь. Стены, пол и потолок комнаты обшиты специальными звукопоглощающими панелями, которые можно встречаются в радио студиях, здесь нет компьютеров, телефонов, факсов. Эти простые меры безопасности позволяли исключить любую утечку информации. Кроме того, секретную часть могли попасть лица, имеющие высшую категорию допуска. За спиной Колчина закрылась дверь, он сделал несколько шагов вперед, остановился, переминаясь с ноги на ногу.
      Посередине комнаты стоял большой прямоугольный стол, за которым сидел старый знакомый генерал Юрий Федорович Антипов. Полный человек простецкого вида с округлившимся животом, толстой шеей и красным носом законченного пьяницы, испещренным склеротическими прожилками. На генерале был мешковатый гражданский костюм. К пиджаку прилипли хлебные крошки, а на левом лацкане красовалось пятно от томатного соуса, видимо, следы недавнего обеда. Светлая сорочка в мелкую клеточку казалась несвежей.
      – Проходи, – махнул рукой Антипов. – Присаживайся.
      По правую руку от генерала сидел моложавый мужчина с прилизанными волосами, зачесанными с висков на макушку, чтобы замаскировать раннюю лысину. На мужчине хорошо сидел модный пиджак на трех пуговицах, яркий галстук украшала золотая заколка с красным эмалевым паучком.
      Генерал потушил в пепельнице скуренную по самый фильтр сигарету, встал, через стол подал руку Колчину. Незнакомый мужчина тоже поднялся, пахнуло дорогим французским одеколоном. Поздоровался за руку, представился: подполковник Беляев Сергей Владимирович. Этого человека Колчин прежде не встречал, с первого же взгляда мужчина вызвал неосознанную безотчетную антипатию.
      Колчин подумал, что Беляев примерно одних с ним лет, а уже подполковник. Наверняка штабной работник, бумажная душа, никогда не принимал участие в реальных делах, но долго терся возле начальства и вот привалило счастье: дослужился до внеочередного звания. Эта мгновенно вспыхнувшая неприязнь, кажется, оказалась взаимной.