Джаер Иофант, даритель черной расы, предрек конец идущим пред тобой. И вот уже клонится стебель нового побега. Было время, когда люди знали и могли. И в жизни ценилась сознательность существа, степень его реализационной власти. Мы дети тех, кто могли творить, но мы уже не знали. Что говорить о вас, кто не ведает, что творит, и не знает, как воплотить свое предназначение?

Смиряясь перед величием ушедших, чья деятельность все еще звучит отголоском в обрушенных колоннадах мироздания, я, джиннат Сах, говорю о твоем ничтожестве, человек. Ты лишь жалкое отражение Великого плана, а твоя экспансия пространства – ни что иное, как распад концентрации духовного потенциала, собранного другим поколением для не понятых тобой целей…»

– Скажите, что вы сами все это придумали, – сонно попросила я.

Обхватив его шею руками, я по-кошачьи устроилась у него на коленях. Мои ресницы дрогнули и сомкнулись. Он бережно перенес меня на диван и уложил на подушки. Его толкали ко мне все мои пробабки – все женское прошлое цивилизации. Но он прикрыл меня пледом и ушел в другую комнату. Щелкнул выключатель. Через проводники в стенах пошли импульсные разряды, сбивающие поля, чья концентрация превышала обычные нормы. Похоже, я достала его своим домоганием. Бедняга! Но меня можно простить – я верила в чудо… Как странно! Это оцепенение и дремота… Всего лишь рюмка коньяка…

Сознание уходило. Усталость раскатала меня по дивану. Я быстро расставила маяки охраны на периферии ауры, заблокировала сознание дурацкой скороговоркой и погрузилась в море сна. В синем ореоле междумирья промелькнул Историк. Он протянул надо мной руки. В его глазах вскипела прибойная пена команды, но волны слов разбились о мою неприступность. Вода сомкнулась над головой. И только миг еще виднелся царственный венец из змей.

Утром я заступила на дежурство по северо-западным районам. Север и северо-восток проще – мне нравится энергетика шаманов, колдунов и ведьм. Южные районы влекут своей сексуальностью и наслаждением. Восток мистичен. С западом я в антагонизме – там слишком много извращений.

Разбирая сводки информационного центра, я нашла запрос высших инстанций на группу Санина из Санкт-Петербурга. Далее шли докладные записки начальников службы безопасности и аналитической группы. Итогом была фотография Санина, отмеченная на обороте красной линией по диагонали – признание его социальной опасности. В верхнем углу стояли резолюция генерала на ликвидацию.

Чтобы размяться, я наскоро подключилась к гомункулусу. Он погонял меня по всему спектру чакр, дал настройку на третий энергоблок и шепнул пару пошлостей. Для успокоения я ввела свое ощущение Историка. Мне не давало покоя странное отсутствие сексуального отклика, и меня тревожил пульт в его номере. Таракан обмозговал ситуацию, копнул его психоструктуру и понес что-то об искусственных перемычках в астральном и ментальном телах. Я поняла одно: моим партнером он не будет.

С печали, наведя канал на Санина, я переключила его ребятам из третьего отдела. У них для подобных дел имелась куча уродцев. Прикрыв глаза, я увидела кухню небольшой квартиры, стол, пиалушки с остывшим чаем, двух юнцов, их горящие глаза. Они слушали его. Совсем еще молод! Широкие полотняные брюки, безрукавка. Маленький гуру городских трущоб. Учитель жизни с нереализованной судьбой…

С пульта пришел запрос на коррекцию образа. Я перевела в память машины полученную визуализацию и отключилась. Фотографию можно было сдавать в архив. Друзья найдут его еще живым, но будет поздно. Может быть, ему очень повезет, и он отделается обширным инфарктом, но… Нет-нет, он не так силен.

Через час мне стало скучно. Я немного побродила в свободном поиске, срывая энергетику каждого активного источника. Они были маленькими и редкими. Что делать – рабочий день, проблемы, повальная нищета со всеобщим алкоголизмом. Разве людям сейчас до поисков совершенства?

У каждого сканера есть свои астральные любимчики. Об этом знают даже в генеральской приемной. Многих наказывают, но не строго. Психологи просчитали, что это способствует работе. Для стимула нам необходимы аспекты тайны, запрета и вероятной опасности. Возможно, они правы. Я отбросила в сторону журнал и хотела было направиться к одной лихой старушке, как вдруг наткнулась на мощный пик чьей-то медитации. Энергия искрилась водопадом. Она была чиста, открыта и по-детски беззащитна. Сорвать ее ничего не стоило. Такое, в принципе, не редкость. Однако в наше время в спектре каждого человека обнаруживается влияние распространенных парапсихологических систем, будь то масонские кланы, сатанисты, сайентологи или кришнаиты. Здесь же чувствовалось естество и природа – не гармоничный ряд кодированной ловушки, а сама гармония.

Этот парень мне сразу понравился. Я увидела его сквозь пелену красноватых отблесков и зеленые тона. Каменная скала, у подножья которой он расположился, содержала редкоземельные элементы и, видимо, поэтому его появление в ореоле радужных бликов немного ошеломило меня.

Он рисовал, но необычным образом. Во всяком случае, я видела такое впервые. Мазки ложились то сверху, то по бокам, то в центре полотна – без какой-либо последовательности и темы. Это был ливень брызг, смятение ярких пятен, водоворот палитры. И мимолетный жест, как чудо, заставил рябь воды смениться штилем. Сложился образ. Я увидела противоположный берег ручья, нагромождение скал, зеленые ветви плакучих ив и свое лицо – едва заметное, как фон, как дымка тумана, почти исчезавшая на солнце.

Я взглянула на него. Зеленые глаза, полуоткрытый рот, трепещущие ноздри. И вот тогда до меня дошло, что он видит! Несмотря на защиту институтских систем поддержки, несмотря на мощные разряды. Его уровень энергии позволял держать мой образ. Я рванулась назад, а он не отпускал свои объятия. Можно было вступить с ним в схватку. Можно было сделать тысячу действий, а я сдалась. Я проклинала себя и наслаждалась собственной слабостью. Я, суккуба, вдруг почувствовала себя женщиной! Но, осознав свое насилие, он отпустил меня, и я, прощаясь с ним, исчезла, как утренний бриз.

А сердце билось! О, проклятье! Суровый разум делал мне разнос, но губы сладко улыбались. Стоп! Стой, Горгона! Это не мое!

После обеда я получила новую кипу документов. Крупная промышленная фирма представила в институт отчет о многочисленных провалах вполне отлаженных операций. Серию сделок – довольно нечистоплотных – прерывала то деятельность МВД, то проверки федеральных служб безопасности. «Стук» одного из своих? Нет. Вот сведения о перетасовке кадров и ликвидации засвеченных звеньев. У них тоже имелись свои профессионалы! Допустим, здесь двойная игра западного партнера? Хм, тоже не годится…

Выполнение заказов фирм – или мафии, как я их называла – всегда было верным источником финансовых поступлений для института. Этот заказ стоял на контроле у генерала. Значит, дело интересное. В справке аналитиков значился вывод: информатором является бывший высокопоставленный сотрудник милиции. Однако МВД не проводило никаких операций по данной фирме. То есть, одиночка или закрытая группа… А что дешифровщики? В информационных полях отмечены только конечные операции, выполнявшиеся в различных регионах страны. Координационный центр засекречен. В обычных структурах всегда предполагается прикрытие сверху и несколько оперативных групп. Но это растянуло бы составляющую последующих всплесков активности. Значит, в нашем случае действительно работал одиночка. И этот одиночка владел настройкой на информационные поля. Судя по эффективности его действий, он имел контакт с руководителями министерства – причем, на самых высоких постах.

Рапорт отдела экспертизы: для маскировки психоэнергетической деятельности использовался метод, не имевший аналогов в мировой практике. Хм! Неужели он таскал на себе какой-то чудо-агрегат? Спал в нем, ходил в туалет и ванную? Если сравнивать с нашей техникой, ему требовался бы наплечный атомный реактор. Второй вариант объяснения предполагал зомбирование. Вряд ли. Это просто чушь! А если другое строение психоструктуры? Пример уже имеется – наш Историк. У него все астральное тело искорежено. Тогда получается расщепленная личность «бетта» класса. Ведет себя как обычный человек, но во время диверсионных актов, по программе подсознания или вышестоящего оперативного работника, его разум отключается или ставится под жесткий контроль. Какой монстр! Но каждый адепт начинал с ученичества…

Я послала запрос в информационный центр. Мне нужен был список руководящих сотрудников МВД, которые двадцать лет назад значились потребителями эзотерической литературы. Теперь эти книжки можно купить на любом лотке, но двадцать лет назад каналы самоиздата находились под строгим надзором комитета безопасности. Возможно, наш дружок был любителем «духовки».

Что-то запульсировало в груди. Я сосредоточила внимание на внутренней сфере чувств и тщательно проверила каждую чакру. Интуиция подсказывала выйти из игры. На любопытство накладывался странный холодок ожидания. Ожидания чего? Что захотела моя пропащая душа? Можно отделаться формальными действиями. Пусть другие ловят золотую рыбку. Потом его, как Санина… Или напалмом… Стоп! Это не мое! Я Горгона! И я вырву из себя любое сострадание. По волевому импульсу мое тело выдало мощный эмоциональный всплеск ярости и злобы. Если меня сейчас вели на сканировании, то оператор, скорее всего, рухнул в обморок. Эти всплески были полезны и для тела, и для сканеров. Пусть знают наших!

На пульте замигал зеленый огонек. Я получила ответ аналитиков. В списке отобранных лиц значилось сто восемнадцать человек. Я дала распоряжение загрузить на каждого из них по две группы поиска – сканеры, дешифровщики, аналитики. Машина заработала. Если искомая личность в их числе, она выдаст себя провалами психоструктуры в периоды активности.

Я бегло пролистала на мониторе электронный фотоальбом из ста восемнадцати страниц, затем сравнила свои ощущения с ожиданием, которое только что отвергла. Он был здесь – в этом альбоме. Я даже знала, на какой странице. По щеке покатилась слеза. Мне вдруг представилась вся безнадежность его ситуации, все старания изменить мир вокруг себя, все напрасные ухищрения, ловкость и безусловный талант. В моих глазах стояла сумма контракта за жизнь этого человека. В свое время он возглавлял отдел по подготовке криминалистов-парапсихологов, затем ушел из органов внутренних дел и служил отечеству, выявляя планы мафиозных структур. Мне стало тошно. Я ненавидела себя и наш проклятый институт.

Дрожащие пальцы набрали код. Гомункулус был занят. Его до предела загрузили какой-то пачкотней по скифам. Тем не менее, он почувствовал мое состояние и обдал меня освежающей волной оптимизма. Чувство неопределенного ожидания по-прежнему теснило грудь. Я показала ему составленный спектр Горгоны. Внезапно Таракан заблокировал программу со скифами, ввел меня в свое энергетическое поле, и все понеслось кувырком… Сквозь пластик стен брызнул солнечный свет. На пульте засеребрилась мелкая пыль. Прямо у кресла через зал протянулась горная тропа. Она спускалась в ложбину. По ее краям среди обломков острых скал стелилась низкая колючая трава.

– Смотри!

Услышав голос, я увидела черных кружащихся птиц. Одна из них, описав плавный круг, помчалась к пологому склону холма. Птица была потрясающих размеров и походила на ворону и баклана. Она пронеслась надо мной и резко оборвала полет, сбив небольшую фигурку на краю возделанного поля. До этого момента птица была безразлична для меня, хотя и удивляла своими размерами. Но когда я подошла ближе и увидела, что темной фигурой был человек… Когда я увидела, как он, беспомощно озираясь, пытался увернуться от мощного клюва птицы, недоумение, предчувствие беды и гнев окатили меня волной озноба.

Понимая, что мне не спасти человека, который отчаянно метался среди низких и толстых стеблей, я побежала ко второй фигуре – к маленькой девочке. До нее оставалось метров сто, когда я услышала за спиной пронзительный крик. Едва не задев меня, птица, чуть меньше первой, понеслась к ребенку. Она приземлилась рядом с девочкой. Малышка закричала! Ее глаза смотрели только на меня, но плечи все ниже склонялись под тяжестью приближавшейся черной тени.

Я бежала изо всех сил. Пернатая бестия была совсем рядом. А девочка смотрела на меня, и в ее взгляде читались зов и надежда, но, более всего, неверие, что я смогу помочь, что я успею…

– Я здесь! – хотелось крикнуть мне. – Я уже здесь!

Из горла шло лишь хриплое шипение. И этот взгляд несбывшейся надежды и потерянной веры, этот шипящий визг моей ярости и блестящая чернота птичьего глаза – все потонуло в потоке энергии, уносившей меня далеко-далеко, за пределы этого мира…

Я очнулась в своем номере. У изголовья сидела Катя. Диана стояла у окна и смотрела на степь, помеченную охранными вышками. В моей голове было ясно и пусто. Во рту ощущалась оскомина стимулятора. Я резко поднялась и посмотрела Катеньке в глаза. Она о чем-то думала – о лесной поляне, по которой неслась васильковая волна… Катя моргнула, и по ее бархатистой щеке покатилась слезинка. Я встала, накинула халат и направилась в душ.

– Генерал объявил вам благодарность, – крикнула мне вслед Диана. – У вас два дня отгулов.

– Они сначала подняли тревогу, – затараторила Катенька. – Гомункулус повел себя очень странно. Потом директорат узнал о ваших результатах, и все ахнули… А вы лежали без чувств, и на мониторе была фотография того человека. Сканеры отследили его и вышли на след целой группы. Какие-то хакеры сновидений. Генерал был очень доволен. Он так и сказал: «Вот пример служения народу! Неразрешимых задач не существует, если человек должным образом чувствует ответственность и готов на жертвы ради выполнения своих обязанностей…»

Я села под струи воды и прислонилась к кафельной стене. Мне было горько и тоскливо. Выходит, это я – та черная птица, разящая без промаха. Мои наивные глаза, мое натасканное тело – неужели это сделали вы? Холодная вода хлестала шею и колени. В голове было ясно и пусто.

Два дня пролетели как сон. Я ходила, ела, дышала, но сломанная пружина внутреннего механизма души заклинила мои эмоции и разум. Там, у самого сердца, притаились тоска и жажда смерти. Я боялась прикасаться к ним. Я убегала в поверхностный слой моих чувств, все больше и больше запутываясь в мыслях.

Девочки, заметив мой стресс, попытались привести меня в норму. Диана сказала, что такое подавленное состояние может объясняться усталостью и перевозбуждением психики. Катя выхлопатала у генерала разрешение на энергетические ванны. Знала бы она из кого эта энергия бралась! Я выгнала своих помощниц, заперлась в номере и день не отвечала на звонки. Раз за разом я облучала пространство всплесками помех, защищая затравленное женское нутро от проб и анализов, от опросов и суждений. Моими судьями были подушка, мокрая от слез, и простыня, до дыр истерзанная острыми ногтями.

Я не могла забыть ту черную птицу. Я уже где-то видела этот неторопливый поворот головы и безжалостность холодного взгляда. А ночью мне приснился жуткий сон. Перед моей кроватью появилась девушка, лет двадцати пяти. Желтые волосы до плеч, белая ночная рубашка, безумная улыбка на лице.

– Довольна? – спросила она.-Ты засветила Дока. Он обиделся.

Девушка хихикнула и, подтянув низ рубашки, запрыгнула на кровать. Я находилась в каком-то трансовом состоянии и не могла пошевелиться.

– Док уже на пенсии. Он не любит, когда ему мешают.

Она сдернула с меня одеяло и села на мои бедра. Я вдруг осознала, что нахожусь во сне. Вокруг нас клубилась густая мгла. В ней были только мы, кровать и часть стены. Девушка звонко постучала по моему животу, словно по барабану.

– Ты из той группы? – прошептала я.

Мой голос был наполнен гулкими резонансными тонами.

– Ты одна из хакеров сновидений?

Она засмеялась и еще больше подтянула нижний край ночной рубашки, демонстрируя мне голую промежность.

– Меня зовут Имбецилла. Мы с тобой во многом похожи. У обеих заглушки на памяти. Я могу убрать свою заглушку, но не хочу вспоминать ублюдочное прошлое. Док говорит, что мне лучше сделать это после сорока лет, когда обретенной мудрости будет достаточно, чтобы вычистить загаженный участок жизни. У тебя все иначе. Ты должна убрать свою заглушку сейчас и перестать жить ублюдочным настоящим. Я помогу тебе, тетя.

Девушка зафыркала, замотала головой, а затем ее визгливый смех прорвался наружу, и она изогнулась в приступе безумного веселья. Мне стало страшно. Из ее влагалища выползло насекомое. Жук, толкавший задними лапами темно-коричневый шарик!

Мое тело начало извиваться. Жук поднимался вверх по моему животу. Скарабей из лона девы! Черная Изида! Шар скарабея, попав внутрь женщины, порождал еще одно воплощение ужасной богини. Одним быстрым движением Имбецилла выхватила шар из лапок скарабея и вложила его в мой открытый рот. Я с отвращением проглотила этот мягкий горьковатый ком. Девушка с усмешкой посмотрела на меня.

– Что, тетя, страшно? Не хочешь вспоминать о том, как была человеком? А ведь придется. Лети! И не лезь к нам больше!

Прокричав последние слова, она склонилась к моему лицу и подула в ноздри. Мир закружился черной каруселью. Расправив крылья суккубы, я понеслась над темными полями, над крышами серых домов в пелене белесого тумана. Колючий ветер жег обнаженное тело и натянутые нервы. Но еще сильнее меня жгла жажда мести. Верхушки деревьев со страхом расступались в стороны. Тяжелый рассвет был близок, а мне требовалась жертва!

Я облетела желтый домик с маленьким садом, спустилась к окнам мезонина и заглянула внутрь. Здесь жил человек, превративший меня в тварь. Старик, с блестящими глазами черной птицы. Ко мне вернулись воспоминания, наполненные его внимательным взглядом, тихим голосом, дряблыми руками, смывавшими кровавую коросту с моего изувеченного тела. Пять лет назад он вывел меня из чистилища третьего отдела, и я забыла, кем была до опытов, которые они проводили на мне. Это он сделал меня суккубой. И он должен был познать плоды своего творения.

Стена рухнула. Сквозь пыль штукатурки в зияющем проломе я уловила контуры мебели. Он замер в углу – в узком чреве старомодного дивана. Грохот упавшей стены вспугнул его бессонницу. Он суетливо шарил по столу рукой, выискивая очки с толстыми линзами. Сметая все на своем пути, я направилась к нему. Волевое усилие на диафрагму и резкий рывок… Тело старика содрогнулось и опало. Под одеялом забулькало. Он понял, что умрет в своем дерьме.

– Ты… ты пришла? – с ужасом прохрипел старик.

Голос отшвырнул меня на пару шагов. Все тело сжалось от боли и ярости.

– Пришла… Не ждал. Как ты узнала? Нет! Стой! Не двигайся! Я знаю твою силу. Но ты еще не знаешь моей…

Он выкрикнул СЛОВО… Я задохнулась и упала на колени. Воля уходила, сознание тоже…

– Ты никогда… слышишь, никогда не станешь человеком, – визжал старик. – Мерзавка! Мой живот! Я уничтожу тебя! В пыль сотру!

Увидев сверлящий блеск его глаз, я собрала силы и издала крик сирены – нежный детский плач, от которого треснула балка перекрытия. Он открыл рот для новой кодовой команды, но его челюсти щелкнули, и из носа хлынула кровь. Я оставила тело суккубы погибать вместе с ним, переламывая старческие кости в нежных объятиях прилежной ученицы.

Астральный выход обессилел меня, но я получила моральное удовлетворение. Я по-прежнему ничего не знала о себе, хотя момент смерти считался самым лучшим для опроса психоструктуры объекта. Проклятое слово лишало меня всех намерений, как только я подходила к моменту нашей встречи. Это слово гасило мое сознание, гасило во мне человека. Это слово было барьером, за которым была погребена моя сущность… моя душа.

Я изменилась. Я чувствовала себя матерой волчицей. Я чувствовала себя коброй, готовой броситься в битву. Оценивающие взгляды мужчин в коридорах превратились в пугливый трепет. Толстенький майор, когда я вошла к нему в кабинет, едва не упал со стула. Моя аура кипела от воли и ярости.

– В лабораторию, – приказала я ему, и он, как нашкодивший школьник, вприпрыжку поскакал за мной, заглядывая на ходу в лицо и что-то объясняя.

Посреди зала находилась установка, напоминавшая производственный пресс. Транслятор, догадалась я. Далее шли силовые установки, приборы, шахты кабелей и клетки с рептилиями. У задней стены в виде жертвенника высилась приемная установка с чашей радиального конденсатора.

– Мы удвоили интенсивность опытов, и есть первые результаты, – оскалившись, бубнил майор. – Нам удалось изъять компоненты размеров. Вернее, почти удалось. У фильтра сложная временная зависимость. Иногда не срабатывает.

Он тоненько захихикал.

– Все эти ящики вы уберете к вечеру, – велела я, смерив его холодным взглядом. – Вот сюда поставите два оптических лазера, здесь – контейнер газовой камеры. Транслятор оборудовать подъемником. Клетки – долой! И те провода – тоже! Силовые установки оставить…

– Это не ящики, а периферия приемной камеры, – взвизгнул майор. – А в клетках находятся гекконы… Вы не имеете права! Я попросил бы…

– Если ты не заткнешься, будешь сидеть в клетке вместе со своими ящерицами.

Он осекся и сморщился спущенным шариком.

– Мне нужна объемная голограмма змеиной свадьбы. Длительность записи – двадцать минут. Контейнер установить в приемном устройстве.

– Моя лаборатория, – стонал Геккон. – Вы все развалите… Я буду жаловаться…

Как он надоел мне. Как он был мне гадок! Я с удовольствием разнесла бы весь институт, а не только этот цех по штамповке психических калек. Повернувшись к майору, я захохотала ему в лицо. Это зафиксировало его внимание. Крутнувшись пару раз и предварительно избрав каогулятором самца геккона, я завела энергетический турбильон. Майор тихо попятился к стене, скуля и повизгивая. Вместо меня он видел идущего на него гигантского ящера. Иллюзия длилась недолго, но впечатление осталось у него в штанах. Я ласково попрощалась с ним, напомнив, что мои указания он должен выполнить к вечеру.

У генерала в приемной было много людей. Я решила отложить визит к нему на более позднее время. Из кабинета выскочил шеф службы дешифровки. Его бледное лицо тут же засияло.

– Милая моя! Как вы кстати. Только вы нам и поможете.

Я с сожалением посмотрела на массивные двери генеральского кабинета и медленно повернула голову к секретарше. Она вела со мной войну уже три года. Ее структура лепилась по моему шаблону, одним и тем же мастером. Но поскольку поздние исследования были переполнены сложным набором блокировок и подпрограмм, она не могла работать в свободном поиске. Тем не менее, ей нашли достойное применение. Из нее вышел великолепный адъютант и телохранитель шефа. Она настороженно смотрела на меня, нацеливая в мою переносицу ультразвуковые жвалы. Бедная девочка! Войны не будет…

– Простите, если я назойлив, – настаивал дешифровщик. – Мне хотелось бы обсудить с вами один вопрос.

– К вашим услугам, подполковник.

На такой ответ он обычно выдавал какую-нибудь пошлость. Это было традицией нашего общения. Но сейчас лютый взгляд Горгоны остановил его остроумие. Он покряхтел и сообщил мне новость, которая, словно причастие, освободила меня от непосильного груза.

– Тот тип из ментуры ушел от погони! Представляете? Ушел в последний момент. Его пытались обезвредить две службы безопасности солидных фирм, а наши люди участвовали только в корректировке операции. Корень предлагал за него большую сумму, но нам отказали. И тут у них облом! Мои ребята вели их по следу почти сутки. На каком-то перегоне вагон, в котором перемещался объект, взяли штурмом, перекрошили всех, а в его купе нашли энергетический фантом! Вы слышали что-то подобное?

Мне хотелось прыгать и вопить от радости.

– Надеюсь, генерал не очень опечалился?

– Нет. Контракт еще не оплачен, но, сами понимаете, это все так не закончится. Получено задание – найти, создать астральное клише, а затем перейти к планированию захвата.

– Я думаю, милиция найдет быстрее.

– Вряд ли, хотя об этом стоит подумать, – серьезно заметил мой собеседник.

– Чем я могу помочь?

– Вы так мастерски просчитали его. Помогите выйти на след, и, клянусь, я брошу на него весь отдел. Просчитаю все на пять… на десять ходов. Фантомы больше не сработают.

– Хорошо, подполковник. Но сегодня у меня свои проблемы. А материалы, дело и прочее мне понадобятся завтра к обеду. Особенно то, что у вас имеется на хакеров сновидений. Вы уж позаботьтесь, пожалуйста.

Во мне снова расцветала надежда. Неудача фирмачей была как знак судьбы. Ожидание, спрятанное у сердца, трепетало своими зелеными листочками. Не знаю, что делала со мной Горгона, но я начинала уважать себя. Я начинала понимать истоки своего ожидания. Тот парень у скалы, очертание его губ, глаза… Мне захотелось увидеть его снова. Я знала, что веду себя как девчонка. За мной сейчас следило, возможно, целое отделение сканеров. Но разве можно противостоять зеленым веточкам души?

Я понеслась к нему и почти сразу нашла его в широком, ярко освещенном помещении анимационной студии. Он сидел, как и все остальные, перед компьютером, рисуя на планшете маленькую девчонку, которая плакала и растирала кулачками слезы. Малышка чем-то напоминала лаборантку майора. Почувствовав мое присутствие, он улыбнулся и нарисовал возле девочки мою фигуру. Смешно изогнувшись, взрослая тетя успокаивала рыженькую плаксу.

Я провела рукой по его волосам. Он посмотрел мне прямо в глаза, и тень тревоги шевельнулась в его зрачках. Я не выдержала этого взгляда. Он осуждал меня! За что? Его рука на «мышке» дрогнула, испортив фигуру, склонившуюся над малышкой. Он что-то говорил. Я видела его шепчущие губы, но образ уже тускнел, погружаясь в пластиковую и до ужаса знакомую стену моего гостиничного номера. За что?

После обеда девочки готовили новенькую. Узнав, что вечером проводится эксперимент, остроносая пигалица едва не падала в обморок при каждом громком шуме. Она видела во мне топор палача, но не знала, какой части лишится, и втайне надеялась, что это будет не голова. Никто не разубеждал ее. Почти бессознательное состояние лаборантки облегчало работу. Под конец подготовки я освоилась в ее психоструктуре, как дома.

– Зачем она вам, – пристала ко мне Диана. – Если этот эксперимент действительно так нужен, используйте меня. Она же повесится после этих змей… Я бы точно повесилась…

– Но мне нужна она, а не ты. Не ты, Диана, ложилась под транслятор. Не тебя ломали, как спичку. Не об тебя вытирали ноги! А мне необходимы поражение и попранная гордость. Отсутствие ее, черт побери! Ты представляешь, что означает такая потеря? Что означает быть той, кем просто не желаешь быть? Что означает предательство последней и, может быть, самой сокровенной части свой личности ради ничтожной надежды на жизнь, ради малюсенького шанса… хотя тебе понятна тщетность этих ожиданий? В конце концов, я не буду подвергать ее опасности. Иди, работай!

Рыженькая так и осталась на диване в своем номере, с широкими от страха глазами, в ожидании чего-то ужасного, громадного и подавляющего болью и насилием…

В лаборатории майора стало гораздо просторнее. Гекконов он спрятал, скорее всего, в своем кабинете. Я проверила подъемник, затем занялась голограммой. Зрелище было не для нервных людей. Переплетенный ком из сорока-пятидесяти змей дышал и пульсировал таинственной жизнью. Пары активированного газа создавали неповторимое мистическое сияние. Зеленоватые блики и отсветы чешуи в ритме резких сокращений притягивали взор, и я чувствовала далекий зов и желание влиться в это пластичное движение мышц. Меня тянуло туда все больше и больше. Ладони коснулись защитного стекла приемной установки. Прикосновение к холодной поверхности вернуло мои мысли к реальности.

Девочки выгнали наладчиков. Майор не появлялся. Я подошла к транслятору и села на стул. Катенька устроилась у моих колен. Диана встала за спиной. Закрыв глаза, я чувствовала, как они раскачивают и скручивают потоки осевых направляющих трех нижних энергетических центров. Суставы пальцев ног непрерывно сводило спазмами судорог. Сознание ощущалось подвешенным у осветительных ламп зала, и в то же время в моем теле жила и тряслась от страха рыженькая пигалица, до тошноты обессиленная своим невезением.

Майор оказался злобным и капризным мужчиной. После того, как ему не удалось затащить в постель новую лаборантку, он бил ее – бил сильно и часто. Как она боялась этой лаборатории. Вид транслятора вызывал в ее теле дрожь и отвращение. Неужели они не понимали, как бесчеловечно проводить такие опыты на людях. Женщина в белом халате уложила ее на стол под транслятором. Щелкнули ремни на запястьях, ногах и талии. Глаза с ужасом следили за спуском многотонной махины. Может быть, она была не права. Может быть, стоило переспать с майором, понравиться ему… Все, что угодно, только не эти стены и вертлявые ящерицы. Она с тоской взглянула на чашу конденсатора. В зеленом вихре кружился невообразимо гадкий ком змей. У нее перехватило дыхание. Тошнота и ужас хлынули рвотой. Кисти заныли от режущей боли. Ремни впились в тело. Только не это!

Она рвалась и дергалась в припадке конвульсий.

– Нет!

Взгляд выхватил надвигающуюся массу транслятора. Визг перешел в хриплые стоны. Она закрыла глаза и, разбрызгивая пену, провалилась в черный провал небытия.

Глаза Горгоны наполнились зеленым сиянием. Толстые балки креплений оптических лазеров треснули с гулким металлическим лязгом. Передавленный кабель взорвался, и фейерверк лопающихся брызг огня заплясал по залу. Бронированный щит стены разорвало в центре. Трещина поползла к потолку и рухнула наискось вниз, оставив ветвистый узор. Сквозь щели зарябило светом.

– Довольно, – крикнула она, и эхо отголосками раскатилось по горящему залу лаборатории, по коридорам опустевшего корпуса, уносясь все дальше и дальше.

Теперь я знала все! Земля носила трех Горгон. Великая Эллада воспела первую. Последней стала я. Вторая… Бедная вторая…

Она любила вспоминать то ожидание весны, которое пришло внезапно и мощно. Ей грезились тогда ручьи и черные проталины на белой бесконечной равнине. А когда появились трава и зелень, и там, у реки, потянулась нескончаемая череда пеших и конных путников, ее чувство ожидания переросло в безысходную уверенность скорых перемен.