У меня не было ни матери, ни отца. Мне было четыре года, когда в мои руки впервые вложили оружие. Я научилась подавлять мои чувства, почитать и подчиняться моим учителям. Меня поощряли изо всех сил стремиться к совершенству. Это не была та жизнь, которую выбрала бы я – но та, которая была предопределена моими генами – точно также, как и у тех людей, которыми мне полагалось командовать. Но теперь у меня есть что-то удивительное, что-то, что выбрала я. И я никому не позволю забрать ребенка, которого я ношу.
      Генерал Этейн Тер-Мукан, личный дневник.
      Центр снабжения ВРА, время 12.30, 385 дней после Геонозиса.
      Было время обеда.
      Самым трудным выбором, который большинство людей из центра снабжения делало в это время дня, было: обедать в столовой, или же найти местечко неподалеку, во внутреннем дворе, чтобы насладиться перекусом на свежем воздухе.
      Ордо же выбирал: использовать ли ему верп, или же подойти к предательнице Хеле Мадири, увлечь ее в темный уголок и там придушить ее гарротой, или перерезать ей глотку.
      Верп. Лучший выбор. Скорострельный и тихий, если только пуля не прошьет ее навылет, и не ударится во что-то, что может загреметь.
      Мадири сидела в тени от кадки с ярко-желтым кустом, ела хлебные палочки из грубой муки и читала голожурнал, не задумываясь о сроке своей жизни. Ордо сидел под сенью остриженного дерева, с декой на коленях, отсчитывая оставшуюся ей жизнь по минутам.
      В радиусе десяти метров от нее никого не было, зато здесь висела голокамера наблюдения.
      Рядом с ним на скамью уселся человек.
      – Итак, с нашим юным другом в Транспортной Службе только что произошел прискорбный несчастный случай. Репульсорная платформа. Спасибо за использование твоих секретных кодов.
      – И он, надеюсь, не превратился в гурланина.
      Мереель, со светлыми волосами и глазами, выглядел совершенно иначе. Даже его кожа была выкрашена на пару оттенков светлее. Ему это не шло.
      – Нет, вод'ика, он превратился в мертвого человека. Черепа и репульсоры плохо сочетаются. Поверь уж мне.
      – Просто проверяю.
      – Ты еще не сказал Кэл'буиру насчет Ко Сай, верно? – поинтересовался Мереель.
      – Думаю, что он будет меньше отвлекаться, если мы подождем до окончания этой миссии.
      – Он настоящий верд, воин. Он не теряется, когда начинается стрельба.
      – Тут не маленькие ставки. – заметил Ордо.
      Мереель пожал плечами. Без брони и камы он сутулился в убедительно гражданской манере.
      – Так, я могу идти?
      Ордо приглядывался к охранной голокамере, наблюдавшей за участком между женщиной и общественными уборными, метрах в двадцати за ней.
      – Можешь, в виде благодарности, по моему сигналу отрубить схемы голокамеры?
      Мереель пошарился в куртке и выудил остроконечный стержень. Это был ЭМП-шокер.
      – Я это могу сделать, не вставая с места, нер вод.
      – Хорошо. Я дам тебе команду отрубать камеру, когда буду в пяти метрах от нее.
      Мереель стукнул пальцем по уху.
      – Комлинк включен.
      Ордо сделал несколько медленных вдохов. Он снял с верпа ложу; теперь он стал достаточно коротким, чтобы спрятаться под папкой для документов. В стандартном шлеме он выглядел как любой другой безликий клон, находящийся на излечении, играющий в конторского курьера и таскающий туда-сюда подшивки флимси.
      – Пошел. – сказал Ордо, поднимаясь.
      Он направлялся к уборным, и этот путь проводил его мимо Мадири.
      – Мереель, руби камеру.
      Теперь у него было несколько минут, прежде чем на пульте охраны заметят неполадку и попытаются ее исправить. Он сделал несколько быстрых шагов и наклонился над Мадири, словно собираясь задать ей вопрос.
      Она вскинула взгляд так, словно ее вдруг напугал старый приятель.
      – Привет, солдат.
      – Привет, аруэтии. – ответил Ордо. Он выдернул верп и всадил два заряда ей прямо в лоб, а третий – под углом в верхнюю часть грудной клетки. Одна пуля глухо ударила в кадку с землей, позади нее. Куда ушли две других – Ордо не заметил. Информатор уже была мертва и она просто осела, уронив голову так, будто она все еще читала, и залив лужицей крови экран голожурнала
      Ордо сунул верп назад, под папку с документами, и ушел. Все это – от сигнала Мереелу и до ухода – заняло не больше десяти секунд.
      Никто даже не взглянул на него, когда он спокойно прошел к комплексу ВРА, миновал его и встретил Мереела с другой стороны, у парковочных спидерных ангаров. Они исчезли в море машин и подобрали для возвращения на базу спидерцикл "Аратех".
      Кэл'буир всегда говорил, что Нулевые были мгновенной смертью на двух ногах. Ордо нравилось подтверждать эту оценку. Когда он ехал – его мысли были заняты Бесани Веннен, и тем как здорово, что ему не пришлось убивать и ее тоже.
      Оперативная база, "Хижина Квиббу", время 13.30, 385 дней после Геонозиса.
      Чем больше помеченные цели передвигались по Корусканту, тем яснее становилась задача ударной команды.
      – Оно, – восхищено сказал Фай. – становится все лучше с каждым разом, как я его вижу.
      Джусик, с широкой ухмылкой, посмотрел на голокарту Корусканта и прямо-таки засветился от счастья. Пока помеченные террористы перемещались по городу, предательские алые следы сплели узор, ради которого пришлось бы попотеть самым первоклассным наблюдателям.
      – Ну, на самом деле, это было очевидно. – сказал он. – Вы бы и сами раньше или позже догадались бы.
      Вэу поставил миску молока перед стриллом. Тот шумно залакал, разбрызгивая капли по ковру.
      – Предлагаю сделать "Прах"-метки стандартной процедурой слежения. Если на то будет воля нашего сержанта, разумеется.
      След от полицейского наблюдателя был стерт. Джaйлер Обрим провел ей безболезненную и незаметную ЭМИ-чистку, чтобы прекратить передачу от маркерной пыли, которую она вдохнула. Теперь только пять отмеченных целей двигались по сеткам из голубого света, создавая точную картину того, куда они направлялись, и где они задерживались. Разделение на две группы теперь было гораздо легче заметить. Четыре участка – дом в банковском секторе 9, посадочная площадка, использовавшаяся импортерами скоропортящейся сельхозпродукции и две квартиры в секторе розничных магазинов – были явно самыми посещаемыми.
      – Но мы, вероятно, пометили наемных рабочих Перрива.- заметил Фай. – А нам нужны крупные шишки.
      – Крупным шишкам, – ответил Вэу. – нужны наемные рабочие под боком. Вся эта активность связана с тем фактом, что они готовы получить взрывчатку, в которой они отчаянно нуждаются. Теперь мы знаем, что они обычно использовали, скажем так, письма без обратного адреса, чтобы избежать прямого контакта между разными террористическими ячейками в сети. Именно так они гарантировали, что не будет способа отследить их. Итак, о чем тебе это говорит?
      Фай изучил гипнотические синие и алые огни перед ним.
      – Они снова и снова перемещаются туда-сюда между участками.
      – И следовательно?
      – Следовательно… они либо одна ячейка… либо они – это несколько ячеек, которые наплевали на меры безопасности и установили прямой контакт друг с другом.
      – Отлично, Фай.
      Фая мнение Вэу не интересовало, но он порадовался похвале. Он наслаждался моментом.
      – Так что же, по-вашему, мы там найдем?
      – Учитывая, что все это вертится вокруг взрывчатки, думаю, что мы смотрим на производящую ячейку – людей, которые делают бомбы. Возможно, также и на тех, кто устанавливает их. Установка сложного устройства в назначенном месте или в транспорте может быть кропотливой работой, и я готов поспорить, что они делают ее сами. Они также должны быть мобильными, чтобы попадать в разные выбранные места, отсюда и нужда в оживленной посадочной площадке; никто не заметит, что движение там будет чуть-чуть больше. Итак, Фай, это группа людей, стоящая зачистки. Те, чьи умения трудно будет заменить в ближайшее время.
      Джусик, в приподнятом настроении, шутливо стукнул Фая в плечо.
      – Есть! – Казалось что он смотрит на это как на большую головоломку, в которой надо было разобраться. Если бы Фай не видел, как Джусик управляется со световым мечом – он бы принял его за мальчишку, которому просто нравится играть со сложными программами. – Время заставить их поплакать, а, Фай?
      – Можешь быть уверен.
      – Дельта провела реко на посадочной площадке. Ты сделал реко дома в банковском секторе. Так что – остается две квартиры, и Ордо с Мереелом притормозят, чтобы разведать их сейчас.
      Стрилл закончил с молоком, большая часть которого оказалась на ковре. Вэу – сержант, который уверенно вбивал отвагу в своих людей; сержант, который страшно пугал Атина – принес с кухни кусок тряпки, и вытер мокрые пятна. Потом он взял чистый лоскут, смочил его и вытер пасть и брыли стрилла, словно тот был ребенком. Зверь перенес унижение и довольно заурчал.
      Фай не знал, поймет ли он когда-нибудь – что же творится в головах у неклонированных.
      "Дельта" и "Омега" собрались в холле гостиницы, расселись, кто где смог, и провели следующий час, планируя налеты на три дома и рейд на посадочную площадку. Это были азы военной науки, в которых их снова и снова натаскивали на Камино; и в реальных условиях они это тоже проделывали не раз. У них были достаточно свежие планы строений – но, разумеется, не настолько свежие, чтобы полностью на них положиться – и наблюдение с голокамер. За исключением того факта, что команды привыкли действовать в одиночку, все было настолько близко к идеалу, как только это могло быть на операции.
      Планирование. Все упирается в планирование.
      Однако всегда случались сюрпризы, всегда находился еще один фактор, который не приняли во внимание, или не заметили.
      Фай планировал и это тоже. они планировали все, до мелочей.
      Оперативная база, "Хижина Квиббу", время 15.30, 385 дней после Геонозиса.
      Этейн знала.
      Она знала, что это случится со временем, но это случилось сейчас, за две короткие, прекрасные недели. Окружающий ее пейзаж Силы слегка изменился и она чувствовала… странность и предназначение внутри нее, предназначение, которое принадлежало кому-то другому.
      Говорят, что чувствительные к Силе женщины часто способны почувствовать момент, когда они забеременели. И это было правдой.
      Этейн долго стояла на посадочной платформе, пытаясь отыскать страх, который, как всегда представлялось ей, должен сопровождать такой необратимый шаг, и неизвестность всех его последствий. Но страха не было. Было просто приятное ощущение уверенности – словно дружеские руки держат ее за плечи.
      И отчетливое видение, в той части ее разума, которая видела вселенную не простым зрением, показывающее новую тропинку сквозь цветную паутину светящихся нитей. В более прозаичном смысле это напоминало ей голокарту, но она была гораздо менее стабильной, ее нити и линии перемещались.
      Новый путь, который выделялся в клубке цветных нитей, был тонким, бледным и серебристым, и от него ответвлялись серебристые завитки, которые змеились к другим сплетениям на этой картине. Новая жизнь, которую она несла, будет многое значить и коснется многих других. Сила была откровенна, если к ней прислушивались внимательно; и на этот раз она говорила: "Это правильно".
      "На Квиилуре я завидовала уверенности Джинарт. Я завидовала этому же качеству учителя Фульера. А теперь и я, наконец, обрела его."
      Это было почти что блаженством. Она еще несколько минут наслаждалась, закрыв глаза, солнечным теплом на ее лице, а потом вернулась в холл. Он выглядел странно пустым: "Дельта" и "Омега" отсыпались, закрыв двери комнат. Ордо с Мереелом исчезли, а Корр отлучился поесть, оставив работающую деку записывать движение поднадзорных на голокарте.
      Вэу вытянулся в одном из кресел, со стриллом на коленях, а Скирата сидел напротив него, закинув ноги на низкий столик, закрыв глаза и сложив руки на груди. Этейн смотрела на него, зная что ей придется рассказать ему все даже раньше, чем она расскажет Дарману: ей понадобится помощь Скираты, его список контактов и мест, где можно скрыться.
      Дармана все это может выбить из равновесия, в то время когда ему нужен холодный рассудок в бою. Но Скирата был человеком тертым, которого никогда и ничем не пронять; он должен понять, что она дает Дарману и захотеть помочь.
      Хотя время еще не пришло.
      Пока она смотрела на Скирату, из своей комнаты вышел Найнер в красной повседневке, обеими руками почесывающий голову. Он налил стакан воды, бесшумно и осторожно пересек комнату и остановился, чуть-чуть нахмурившись и глядя на спящего Скирату. Потом он вернулся в свою комнату. Несколькими секундами позже, он вышел с одеялом и накинул его на сержанта, осторожно подоткнув края. Тот не пошевелился.
      Найнер немного постоял возле него, просто глядя на его лицо и уйдя в свои мысли.
      – Он в порядке. – прошептала Этейн
      – Просто смотрю. – тихо ответил Найнер и вернулся в свою комнату.
      Этейн на несколько секунд отвлеклась, и нашла в Силе Дармана: как всегда, он был полон спокойствия и уверенности – даже во сне. Когда она опять переключилась на комнату, она заметила, что Скирата открыл глаза.
      – Ты в порядке, ад'ика? – спросил он. – Это Найнер сейчас приходил?
      – Нормально. – Сейчас он был в лучшем настроении. Наверное, он посчитал инцидент между ней и Ордо исчерпанным. – Да. Он за тобой присматривает.
      – Он хороший парень. Но он должен выспаться. – Он провел пятерней по волосам и зевнул. – Усталость влияет на твою соображалку.
      – Но не на твою. – тихо заметил Вэу.
      Скирата в мгновение ока оказался наготове и скинул ноги со стола на пол. Вэу мог завести его, в точности так же, как механическую игрушку.
      – Если я не буду двигаться достаточно быстро, когда начинается стрельба – то это моя проблема. Я к этому привык.
      – Да, мы все знаем. – Вэу обернулся к Этейн. – На этом он обычно начинает читать мне лекцию про его тяжелое детство голодного сироты военного времени, жизнь дикаря в каких-то развалинах, и о том что я сбежал, чтобы стать наемником просто потому, что мне надоела моя богатая, праздная семья.
      – Ну, мне это сэкономило немного времени. – с оттенком раздражения заметил Скирата. – То, что он сейчас сказал.
      – У вас есть семья, Вэу? – Этейн внезапно была зачарована людьми, у которых были родители и родня. – Вы поддерживаете с ними отношения?
      – Нет. Они отвергли меня, когда я отказался выбрать ту карьеру, которой они для меня хотели.
      – А жена? Дети?
      – Милая девочка, мы Куэ'валь Дар. Люди, которые должны исчезнуть на восемь лет или больше – не того рода, у которого бывают семьи. За исключением Кэла, конечно. Но твоя семья тебя не ждет, не так ли? Впрочем, все в порядке. Теперь у нас куда больше сыновей.
      Даже если бы Этейн ничего не знала о Скирате или Вэу – это была насмешка того рода, которая гарантирует начало драки. Скирата внезапно стал совершенно белым от гнева. Одной из вещей, которые она знала про мандалориан, было то, что клан являлся вопросом чести. Скирата очень медленно пошел на Вэу, и стрилл с поскуливанием проснулся.
      Этейн посмотрела, чтобы убедиться, что жилет Скираты со смертоносным набором клинков все еще переброшен через спинку его кресла.
      Скирата покачал головой, медленно и веско. Вэу был куда выше и на несколько килограммов тяжелее, но Скирату такого рода подробности, похоже, никогда не волновали.
      – Но в бытии Мэндо есть хорошие стороны. Если у тебя нет семьи, которой ты хочешь – ты можешь пойти и найти ее сам. – Внезапно он показался куда старше и ниже ростом, печальным и сломленным временем. – Ты собирался ей рассказать? Хорошо, Этейн, мои сыновья отреклись от меня. По мандалорианским обычаям, дети могут законным образом отказаться от родителя, который опозорил их, но это редкость. Мои сыновья ушли с их матерью, когда мы расстались; и когда я исчез на Камино, а они не могли меня найти – они обьявили меня дар'буир. Больше не отец.
      – Ох… О, простите меня. – Этейн понимала, насколько серьезно это должно было быть для Мэндо'ад. – Вы обнаружили это, когда покинули Камино?
      – Нет. Джанго привез новости о том, что они меня искали.
      "…да, четыре года? Может быть три? Забыл. Два сына и дочь. Тор, Иджаат и Руусаан."
      – Почему они искали вас?
      – Моя бывшая жена умерла. Они хотели, чтобы я знал.
      – Ох…
      – Да.
      – Но вы могли бы сказать им, где вы были в то время. Джанго мог бы поговорить с ними.
      – И?
      – Вы могли бы помириться с ними.
      – И?
      – Кэл, ты мог бы как-то обьяснить им, и не допустить этого…
      – И раскрыть, что мы готовим армию? И поставить под удар безопасность моих парней? Никогда. И ни слова никому из моих мальчиков, слышишь? Это единственная вещь, которую я когда-либо скрывал от них.
      Он пожертвовал своим добрым именем и последней возможностью на прощение и любовь семьи – ради людей, которых он обучал. Это потрясло Этейн словно удар в грудь.
      Она обернулась к Вэу.
      – А ты смотришь на своих людей, как на сыновей?
      – Конечно. Других у меня нет. Вот почему я делал их выживальщиками. Не думай, что я их не любил, лишь потому что я не баловал их, как детей.
      – А на этом месте, – полным презрения голосом подхватил Скирата. – он начнет рассказывать тебе, что его отец выбил из него осик, и это сделало из него мужчину. И ему это никак не повредило, никак нет, сэр.
      – Я потерял только троих из моего потока, Кэл. Мне это многое говорит о моих методах.
      – Я потерял четырнадцать. Будешь комментировать?
      – Ты сделал своих мягкими. У них не было убийственной остроты.
      – Нет, я всего лишь не зверил их, как ты это делал со своими, хат'уун.
      Этейн шагнула между ними, разведя руки, обрывки старых разговоров начинали складываться вместе с пугающей ясностью. В глубине глотки стрилла послышалось рычание, и он соскользнул на пол, чтобы встать перед Вэу, защищая его.
      Хорошо, что двери спален были закрыты.
      – Пожалуйста, прекратите это. Мы не хотим, чтобы наши люди услышали вашу стычку прямо сейчас, не так ли? Как говорит Найнер – приберегите это для врага.
      Скирата повернул голову, внезапно став настолько сосредоточенным, что она ощутила возмущение в Силе. Но это была не гневная реакция человека, которого задело нелестное замечание. Это была искренняя тоска. Он взглянул на Мирда, словно раздумывая не дать ли ему хорошего пинка, а потом, хромая, вышел на посадочную платформу.
      – Не поступай так с ним. – сказала она Вэу. – Пожалуйста. Не надо.
      Вэу просто пожал плечами и поднял тяжелого стрилла на руки, словно тот был щенком. Тот с обожанием лизнул его в лицо.
      – Ты можешь драться холодным, как лед, или же можешь драться раскаленным докрасна. Кэл дерется раскаленным. Это его слабость.
      – Ты говоришь в точности, как мой бывший учитель. – заметила Этейн и вышла на платформу вслед за Скиратой.
      Воздушные трассы Корусканта протягивались над ними и под ними, создавая иллюзию бесконечности. Этейн оперлась на поручни ограждения, опустив голову на один уровень с головой Скираты. Она вгляделась в его лицо.
      – Кэл, если ты хочешь, чтобы я что-то сделала насчет Вэу…
      Он чуть покачал головой, все еще опустив глаза.
      – Благодарю, ад'ика, но я сам могу разобраться с этой грудой осика.
      – Никогда не позволяй провокатору манипулировать тобой.
      Челюсть Скираты беззвучно пошевелилась.
      – Я виноват.
      – В чем?
      – В том, что отправляю парней на смерть.
      – Кэл, не обвиняй себя.
      – Я взял кредитки, разве не так? Джанго свистнул, и я примчался. Я тренировал их с детства. Маленьких детей. Восемь, девять лет – ничего, кроме тренировок и боев. Ни прошлого, ни детства, ни будущего.
      – Кэл…
      – У них нет отпусков. Они не напиваются. Они не волочатся за женщинами. Мы их натаскиваем, латаем и кидаем их из боя в бой – ни выходных, ни отпуска, ни развлечений, а потом соскребаем их с поля боя и отправляем то, что осталось и может стоять, обратно на фронт.
      – Но ты среди них. Ты дал им наследие и семью.
      – Я так же плох, как и Вэу.
      – Не было бы там тебя – твое место занял бы кто-то другой, вроде него. Ты же подарил своим людям уважение и привязанность.
      Скирата глубоко вздохнул и сложил руки, все еще упираясь локтями в ограждение балкона. Далеко внизу под ними проревел гудок спидера.
      – Ты знаешь подробности? Тренировки под реальным огнем. В их обучении они начинаются с пяти лет. Это значит что я посылал десятилетних детей на смерть. И одиннадцатилетних, и двенадцатилетних и так далее, до тех пор пока они не стали мужчинами. Я потерял четверых из моего потока в несчастных случаях на тренировках, и некоторые из них погибли от моей руки, от моей винтовки, из-за моего желания максимально приблизиться к боевым условиям.
      – Я слышала, что такое случается в любой армии.
      – В таком случае задай мне вопрос. Почему я так и не сказал "ладно, хватит!"? У меня были нелестные мысли на ваш счет, ад'ика, насчет того, почему же ваша братия не отказалась руководить армией рабов. А потом я подумал – Кэл, ты хат'туун, ты же точно такой же, как она. Ты никогда не протестовал против этого.
      – Твои солдаты тебя обожают.
      Скирата закрыл глаза и на секунду крепко стиснул веки.
      – Думаешь, мне от этого легче? Этот вонючий стрилл любит Вэу. В чудовищ всегда влюбляются – вопреки рассудку.
      Этейн подумала – не стоит ли утешить его, осторожно повлияв на его разум, так, чтобы он не терзался виной. Но Скирата был человеком независимым, жесткого склада ума – достаточного, чтобы заметить влияние на его разум и отбить ее манипуляции. Если она предложит ему добровольно… нет, Скирата никогда не выберет такого легкого пути. У нее нет утешения, которое она могла бы ему предложить – такого, что не сделает все лишь хуже.
      Это была часть его исключительной – и привлекающей – отваги. Первые ее впечатлением было – что его грубовато-добродушная манера держаться была всего лишь реакцией, вызванной смущением. Но Скирата совершенно не смущался своих чувств. У него было мужество для того, чтобы оставить открытым забрало. Наверное это и делало его настолько искусным в умении убивать: он мог любить так же твердо, как и сражаться.
      "Сила, перестань напоминать мне. Двойственность. Знаю, знаю, что не может быть света без тьмы."
      Ее душевные терзания сейчас неважны. Она несет ребенка Дармана. Она ждет-не дождется сказать ему и знает, что должна подождать.
      – Ты любишь их, Кэл, а любовь всегда права.
      – Да. люблю. – Его жесткое, морщинистое лицо было образцом пылкой искренности.
      – Всех их. Я начал со ста четырьмя учениками, плюс мои Нулевые мальчики, а теперь у меня осталось девяносто коммандос. Говорят, что родители не должны пережить своих детей. Но я переживу их всех, и думаю, что это послужит мне достойным наказанием. Я был паршивым отцом.
      – Но…
      – Нет. – он поднял руку, останавливая ее, и она умолкла. Скирата был добр, но непререкаемо властен. – Ты не о том подумала. Я не использую этих парней, чтобы задобрить свою совесть. Они заслуживают большего. А я лишь пользуюсь тем, что могу их учить – ради них.
      – Имеет ли это значение – до тех пор, пока их любят?
      – Да, имеет. Я должен помнить, что беспокоюсь за них, за тех, кто они есть, или же я опять сделаю из них… инструмент. Мы мандалориане. Понимаешь, мандалорианин не просто воин. Он отец, он сын и отвечает за семейные дела. Эти парни заслуживали отца. Они также заслуживают сыновей и дочерей, но такое вряд ли случится. Но они могут быть сыновьями, и есть две вещи, которым ты должен научить своих сыновей – уверенность в своих силах и то, что ты можешь отдать за них свою жизнь. – Скирата оперся на скрещенные руки и снова посмотрел вниз, в подернутую дымкой пропасть. – И я бы отдал, Этейн, отдал. Но мне стоило бы быть в такой же меланхолии тогда, когда я ввязывался в весь этот бардак с Камино.
      – И уйти? И оставить их? Потому что программа клонирования от этого не изменилась бы ни на бит, пусть даже ты от этого и чувствовал себя отважно выдержавшим испытание.
      – Ты на это смотришь именно так?
      – На то, что выбрав тихо уйти и отказаться вести их – я буду больше заботиться о своем покое, чем о них?
      На пару секунд он уронил голову на сложенные руки.
      – Что ж, это ответ на мой вопрос.
      Как джедай, Этейн никогда не знала настоящего отца; не больше чем клоны, но в этот момент она точно знала – кого бы она им выбрала. Она подвинулась ближе к Скирате, так, чтобы уронить руку на его плечо и соприкоснуться головами. Из морщинистого уголка его глаза показалась слеза и скатилась по щеке, и она вытерла ее рукавом. Он улыбнулся, хотя его взгляд оставался прикованным к движению внизу.
      – Ты хороший человек и хороший отец. – проговорила она. – Тебе не следует сомневаться в этом ни секунды. Твои люди в этом не сомневаются, и я тоже.
      – Хорошо – я не был хорошим отцом, пока они меня таким не сделали.
      А теперь он станет еще и дедом; и она знала, что это должно его обрадовать. Она вернула Дарману его будущее. Она закрыла глаза и прислушалась к новой жизни внутри нее – сильной, странной и удивительной.
      "Хижина Квиббу", главный бар, время 18.00, 385 дней после Геонозиса.
      Ордо втиснулся к барной стойке между Найнером и Боссом и заказал себе порцию сока.
      Корр показывал Скорчу опасный фокус с виброклинком, что требовало мгновенных рефлексов – чтобы убрать руку до того, как клинок ударится в стол. Вид у Скорча был недоверчивый.
      – Но у тебя же руки металлические, ты, хитрый ди'кут! – возмутился он. – Я порезался.
      – А-а, завидно! – ехидно ухмыльнулся Корр. Его клинок, чуть зацепив палец Скорча, со стуком ударил в стол, вызвав смешки у Джусика и Дармана. – Вы, сияющие мальчики, всегда завидовали нам, консервным банкам.
      Две команды, судя по всему, были в хорошем расположении духа, достаточно хорошем, чтобы разговориться и обмениваться шутками, без обычной бравады и острого соперничества между Севом и Фаем. У них была задача, которую надо было выполнить через тридцать часов, и это их полностью сосредотачивало, стирая все границы между командами. Этого Ордо и ожидал. Они были профессионалами; профессионалы ставят работу на первое место. Меньшее тебя убьет.
      Но сейчас они развлекались. Ордо подозревал, что им в первый раз довелось "расстегнуть мундиры" в подобной обстановке, потому что для него это точно было впервые. Скирата выглядел счастливей, чем когда-либо. А рядом с ними сидел Джусик, который под курткой был наряжен в полный комплект мандалорианской нагрудной брони.
      – Мы подарили это Бард'ике, в качестве сувенира. – сказал Скирата, постучав костяшками пальцев по пластинам. – На случай, если нам не достанется этот замечательный ужин.
      "На случай, если к концу завтрашнего дня кто-то из нас умрет."
      Вот что это значило – и все это знали. Они с этим жили. Это лишь добавляло остроты сейчас, когда они узнали редкостную связь, которая возникла между непохожими друзьями: двумя джедаями, что открыто признали свое неприятие правил, касающихся привязанностей – и сейчас Ордо был уверен, что он их понимает – и очень смешанной группой клонированных солдат, от капитана до рядового, которые, не считаясь со званиями, служили сержанту, не служившему никому.
      Фай, с его невероятным талантом менять настроение, поднял свой стакан.
      – За Лихо.
      Упоминание имени пилота принесло внезапное почтительное молчание за шумный стол.
      – За Лихо. – хором повторили они.
      В скорби не было смысла; сводить счеты с сепаратистами было куда более продуктивным способом приложения сил. Джусик подмигнул Ордо, с радостью того рода, что не объясняется просто веселой атмосферой шумного бара. Какими бы стенами из спокойствия и отчужденности ни были окружены люди вроде Зея, стена Джусика исчезла – если даже она у него и была когда-нибудь. Он отважился чувствовать себя частью тесно связанной группы. Каким бы ни было братство внутри Ордена Джедай – на это оно явно не было похоже.
      Мереель, вернувший волосам их естественный черный цвет, сейчас собрал вокруг себя компанию и декламировал по памяти впечатляющий список ругательств на сорока разных языках. Пока что он еще не повторялся. Фай сидел за столом, сложившись вдвое и рыдая от смеха.
      Даже Найнер с удовольствием принял участие, поделившись странным словом на хаттском.