Счастье отвернулось?

Самый неудачный период в истории нашего хоккея за последние два десятилетия? Конечно, это 1976 и 1977 годы. Второе место на чемпионате мира в Польше, третье – на чемпионате мира в Австрии, неудача в первом розыгрыше Кубка Канады. Счастье будто отвернулось тогда от пашей команды.

В начале апреля 1976 года мы прилетели в Варшаву. Отсюда до города Катовицы, где должен был состояться мировой чемпионат, предстояло добираться на автобусе. Путь неблизкий – четыре с половиной часа езды. На душе у меня было не очень спокойно. Я перебирал в памяти подробности наших последних матчей: в Швеции мы две встречи проиграли, одну свели вничью и только один матч выиграли. В Москве армейцы, по-прежнему составлявшие костяк сборной, вничью закончили матч с «Динамо» и уступили «Крыльям Советов». Результат, согласитесь, не слишком радостный. Беспокоило меня и то, что наши тренеры не включили в состав Петрова, а первая тройка, замени в пей любого хоккеиста, теряет в силе – я уже говорил об этом.

Но вот наконец автобус затормозил у отеля, и я расстался со своими грустными мыслями. Гостеприимные хозяева встречали нас букетами алых гвоздик.

…В Польше я впервые побывал 15-летним мальчишкой – на международном турнире в составе сборной Москвы. Бронислав Сомович был первым вратарем, а я – вторым. 1967 год… Дворец спорта в Катовицах тогда еще только строился, и трудно было угадать в нем будущее чудо архитектуры. Мы играли на стареньком деревянном стадионе. Вообще, откровенно говоря, тогда Катовицы не произвели на меня особенного впечатления. А теперь столицу Силезии было не узнать. Красивые современные улицы блестят чистотой. Много скверов и парков. Кругом – радушные, улыбающиеся люди. А какой Дворец спорта! Можно только позавидовать. Похожий на гигантское «летающее блюдце», вместительный, светлый, удобный, «Сподек» одинаково радует и зрителей, и игроков. Кстати, и лед в «Сподеке» заливают превосходный. Участникам чемпионата мира были созданы все условия для полноценных тренировок, интересного отдыха.

В свободные от игр дни нам показывали достопримечательности Катовицкого воеводства, среди которых я с удовлетворением замечал и новые хоккейные стадионы с искусственным льдом. Кажется, поляки всерьез решили заняться развитием хоккея, а памятуя о том, каких успехов они добились в футболе, мы вправе ждать в их лице серьезных соперников на ледяной площадке. Во всяком случае, дело они ведут широко и солидно.

Кстати сказать, и традиции в хоккее у поляков очень хорошие: в 1929 и 1931 годах они завоевывали «серебро» па первенствах континента.

Одновременно со строительством хоккейных площадок в Польше создают крепкие клубы, а при них спортивные школы, наподобие нашей, армейской. С хоккеистами, даже самыми маленькими, занимаются квалифицированные тренеры, в том числе приглашенные из СССР. Популярности хоккея в Польше способствует и то, что ведущие польские спортивные журналисты много пишут об этой игре.

Научились поляки выпускать и хороший хоккейный инвентарь. В частности, я держал в руках клюшку с надписью «Сделано в Польше». Она, эта клюшка, не уступает лучшим мировым образцам.

Вовсе не случайно я так много места в своем повествовании отвожу хозяевам мирового чемпионата 1976 года. Вот что случилось в Катовицах…

– С кем мы играем первый матч? – спросил меня кто-то из молодых хоккеистов, когда мы расположились в отеле. – С Польшей? Ну, это пустяки.

Я прямо-таки опешил. Ничего себе настроение!

– Ты куда приехал? – говорю. – Ты на чемпионат мира приехал. Здесь слабых соперников нет. Выкладываться надо в каждом матче. В каждом, понял?

Он недоуменно пожал плечами и отошел. Не поверил мне. А жаль.

На игру с хозяевами в ворота вначале поставили моего дублера, Александра Сидельникова. Матч начался атаками нашей команды. Михайлов, Якушев, Мальцев выходили один на один с вратарем поляков Ткачом, по все эти дуэли выигрывал голкипер. От обороны наши соперники переходят к острым и умелым контратакам и дважды добиваются успеха – 2:0. Со скамьи запасных мне хорошо видны все ошибки моих товарищей. Защитники стоят на месте. Нападающие вяло перебрасывают шайбу. В действиях команды нет ни свежести, ни задора. Ужас…

Когда четвертая шайба влетела в наши ворота, тренеры заменили Сидельникова. В ворота встал я. Поздно. Мы уже проиграли.

Еще ни на одном первенстве наша сборная не дарила очки командам, которые бы не считались ее основными соперниками в борьбе за первое место. И вот…

Хозяева не просто умело, а я бы сказал – замечательно построили свою игру на контратаках. Они провели в наступлении не более восьми минут из шестидесяти. Преимуществом, причем подавляющим, владели мы, а шайбы забивали наши соперники. Что это было?…

– Это была сенсация, – сказал на пресс-конференции после матча старший тренер польской команды Йозеф Курек. – Только на последних минутах встречи, когда счет стал 6:4 и арбитр наказал соперников малым штрафом, я почувствовал, что мы, кажется, победили. Накануне я призывал ребят думать только об обороне, чтобы не пропустить ни одной «лишней» шайбы. Но мои парни не только уверенно оборонялись, но и были удачливы в атаке.

Не знаю, какую оценку поставил после игры своему вратарю польский тренер, но 30-летний Анджей Ткач, безусловно, был главным героем в тот вечер. Отлично провел свой первый ответственный международный матч и 22-летний дебютант сборной Польши Веслав Иобчик, забивший три гола в наши ворота.

В дальнейшем мы так и не смогли найти свою игру. Неудачно провели обе встречи с чехословацкими хоккеистами (2:3, 3:3), проиграли во втором круге шведам (3:4) – словом, очков растеряли как никогда много и в итоге чудом «зацепились» за второе место.

Анализируя причины этой огорчительной неудачи, я пришел к следующему выводу: сборная в том виде, в каком она прибыла на чемпионат, не могла рассчитывать на успешное выступление. Все логично. Тренеры сделали основной акцент на подготовке к зимней Олимпиаде-76. Борьба в Инсбруке отняла у всех нас слишком много сил. Мы стали олимпийскими чемпионами, но какой ценой! Ребята были измотаны и морально, и физически. Многие вернулись из Австрии с тяжелыми травмами. Уже в Катовицах, едва начался турнир, сборная получила еще ряд серьезных «пробоин»: из-за травм команда потеряла Шалимова и Мальцева. Кроме того, в ее составе не было Петрова.

Мне кажется, в Катовицы следовало везти молодежный состав. Братьев Голиковых, Балдериса, перспективных защитников… Игроков, которые год спустя все равно вошли в состав сборной. Не хочу сказать, что молодежь обязательно победила бы в Польше, но, наверное, она сыграла бы не хуже. А проверку прошла бы – лучше не придумаешь.

…После отпуска, который мы с женой провели в Крыму, меня вызвали в Комитет по физической культуре и спорту.

– Готовься, – сказали мне. – Возможно, вскоре поедешь за океан, на Кубок Канады.

Откровенно говоря, я испытал двойственное чувство, узнав эту новость. С одной стороны, мне снова хотелось сразиться с профессионалами – этими искушенными мастерами хоккея. Было заманчиво вновь побывать на большом хоккейном празднике, на котором ты не последний человек. Хотелось проверить себя – свое умение и свой характер – все ли как прежде? Но наряду с этим были некоторые обстоятельства, смущавшие меня. И главное – тот состав сборной, который определили для поездки в Канаду.

Летом случилось несчастье с Валерием Харламовым, и наша сборная осталась без лидера.

Не повезло и ведущим спартаковским хоккеистам, которые вместе с армейцами всегда составляли костяк сборной: их роковым образом преследовали травмы, и к началу сезона звено Шадрина оказалось явно неподготовленным.

Возможно, все это окончательно повлияло па решение хоккейного начальства послать в Канаду не первый состав сборной, а так называемый экспериментальный вариант. В него включили несколько малоизвестных и необстрелянных игроков, а управление командой доверили Виктору Тихонову, Борису Майорову и Роберту Черенкову.

Я уже говорил, что обеими руками голосую за то, чтобы в трудных матчах закалять молодежь. Делать это необходимо, иначе мы останемся без смены. Но мне показалось, что не очень-то верили в такую команду посылавшие нас руководители. А это уже плохо.

– Ваша задача – войти в тройку призеров, – напутствовали команду перед выездом.

Можно было эти слова попять и так: «Знаем, что вы не самые сильные, поэтому много от вас не требуем». Вряд ли такое напутствие способствовало поднятию боевого духа у хоккеистов.

Что касается меня, то я чувствовал себя в состоянии принять самый серьезный бой с любым соперником. Да и другие ветераны были настроены решительно. Не подвели бы только дебютанты… Я решил понаблюдать за ними, нашими новичками, сразу, как только мы прилетим в Канаду.

И вот Монреаль. Ажиотаж. Шум. Лавина прогнозов. Атмосфера накалена и в буквальном, и в переносном смысле слова. Липкая, обволакивающая жара. Даже не верится, что уже осень… Газеты, как всегда, соревнуются в предсказаниях. По всему видно: Канада придает этому турниру особое значение. Впервые в истории хоккея сильнейшие любительские сборные мира будут встречаться с сильнейшими профессиональными сборными. Все ждут захватывающей борьбы. Я поглядываю на дебютантов: не смутил ли их весь этот шум? Нет, на первый взгляд все в порядке. Нервы у ребят хорошие. Посмотрим теперь, что они умеют на льду.

– Эх, скорее бы матчи… – сказал мне Хелмут Балдерис. – Нет ничего хуже ожидания. Все вокруг словно обезумели со своими прогнозами и вопросами.

– Это верно, – согласился я. – Мы можем дать ответ только своей игрой.

24-летний Балдерис недавно был включен в сборную. Если рижанин находит общий язык с партнерами, а защита соперников недостаточно прочна, то самому лучшему вратарю придется несладко. Балдерис с 4 лет на льду, но начинал он в школе фигурного катания и, говорят, был неплохим фигуристом. Его первый тренер до сих пор горько вздыхает, считая, что в лице Балдериса потерял звезду ледовых балов. Зато хоккей нашел в нем звезду ледовых сражений. В 1977 году Хелмут будет признан лучшим хоккеистом чемпионата СССР, а директорат чемпионата мира в Вене назовет его лучшим нападающим.

Хелмут менее всего напоминает ледового бойца. С виду это типичный студент – в очках, слегка рассеянный, с тонкими чертами лица, малоразговорчивый. Но как обманчиво бывает внешнее впечатление! Вспомните Бобби Кларка из «Филадельфии». Глядя на него, можно подумать, что Бобби – отъявленный головорез, однако, познакомившись с ним, вы убеждаетесь: это добрейший и славный парень. Правда, свою репутацию Кларк несколько подмочил в 1972 году, когда играл в Москве за сборную НХЛ. Видимо поддавшись общему агрессивному настроению, которое тогда царило в их команде, он тоже задирался как петух.

Четыре года спустя, во время суперсерии, мне передали сувенир от Кларка – это были наручные часы. «Бобби восхищен вашей игрой и хочет с вами встретиться», – сказали мне. Мы встретились. Я поблагодарил за подарок и спросил, что бы Кларк хотел получить от меня.

– У меня есть все, – ответил канадец и скромно добавил: – Я ведь миллионер.

Но когда я подарил ему пыжиковую шапку, Кларк искренне обрадовался и тут же стал ее примерять. А когда при следующей встрече я вручил ему настенные часы с кукушкой, Бобби обрадовался еще больше.

Мы много говорили с ним о хоккее, рассказывали друг другу о своих семьях.

– Я очень люблю играть, – сказал он мне как-то, – но есть в этом один существенный недостаток: хоккей не позволяет мне уделять много времени своей семье, детям. Он поглощает девяносто пять процентов моего времени. Вот скажи, Владислав, какое расстояние проезжает ваш клуб за сезон, кочуя из города в город?

Я порылся в памяти:

– По-моему, 21 тысячу километров.

– А мы почти 100 тысяч! 80 матчей за 179 дней – каково, а?!

– Тяжело, – согласился я. – Вы часто играете, зато мы больше вас тренируемся. В два раза больше.

– Ах этот хоккей… – совсем по-стариковски вздохнул Бобби Кларк…

За эти годы мы сдружились. При встрече Кларк обязательно осведомится о здоровье моей жены и детей, а если нам долго не удается встретиться, непременно передаст привет через кого-нибудь из общих знакомых. Одна из канадских газет по этому поводу заметила: «Если острое соперничество двух спортсменов, придерживающихся разных взглядов, не мешает им дружить, то что мешает так же дружить нашим странам?»

…Вероятно, хозяева так сильно хотели выиграть Кубок Канады, что даже расписание матчей, вопреки традициям, заставили «работать» на себя. Уже в первой встрече мы должны были играть с чехословацкими хоккеистами. При всем моем уважении к НХЛ трудно считать это просто случайностью.

Кстати, такого же мнения придерживался и обозреватель крупной канадской газеты «Торонто стар». Вот что он написал в своей статье после турнира: «Для начала надо признаться, что матчи были запланированы так, чтобы у наших „золотых парней“ были идеальные условия: на наших катках, с большим участием североамериканских арбитров и расписанием, которое давало нашей команде наилучшие шансы… Советские хоккеисты именовались „автоматами“, исполнителями гигантского коммунистического заговора, цель которого – победить наших невинных, ясноглазых, аккуратненьких героев. Но если и существовал заговор, то его участниками были организаторы-канадцы, которые составили расписание так, что в наиболее выгодном положении оказалась наша команда. Что же касается невинных и ясноглазых, то ими я бы назвал хоккеистов в форме сборной СССР».

Таким образом, турнир начался для нас сразу, без разведки. И, увы, тут же оправдались мои первоначальные опасения по поводу новичков команды. Они волновались и не показали своей лучшей игры. А главное, они не показали боевого характера, чем всегда была сильна сборная СССР. На мои плечи легла большая нагрузка: чехословацкие хоккеисты несколько раз выходили со мной один на один. В нашем тылу не было никакого порядка. Мы потерпели поражение со счетом 3:5.

В сборной ЧССР одинаково хорошо были сбалансированы все линии, а в комплектовании найдена гармония между ветеранами и молодежью. Это был подлинный сплав опыта и молодости, хладнокровия и задора. Взять, к примеру, чехословацких вратарей. Я хорошо знаком и с Иржи Холечеком, и с Владо Дзуриллой. И того, и другого по возрасту вполне можно было отнести тогда к ветеранам, но как они играли!

Правда, Дзурилла однажды уже пробовал распрощаться с хоккеем. В 1972 году, после пражского чемпионата мира, его торжественно проводили на отдых. Однако четыре года спустя выяснилось, что сборной снова нужен этот человек – спокойный, добросовестный и надежный. Долго уговаривать Дзуриллу не пришлось, он опять охотно взял в руки клюшку и заиграл, как в свои: лучшие годы.

После того матча канадские газеты справедливо написали, что в сборной СССР есть 19 отдельных игроков, но нет коллектива. Во время телевизионного интервью, отвечая на вопрос, чего не хватило команде, я тоже ответил: коллективной игры.

А впереди уже маячил второй бастион – шведский. Нам были хорошо известны сильные и слабые стороны «Тре крунур», по теперь в команду вошли профессиональные игроки, и это должно было изменить тактический рисунок ее игры.

3:3 – счет этого матча. Мы упустили победу на последних минутах, упустили самым обидным, самым непростительным образом: Капустин передал шайбу прямо на клюшку шведу из профессионального клуба «Торонто Мейпл Лифс» Б. Сальмингу, защитник Куликов в это время замешкался, а другой шведский профессионал, Хедберг, получив пас, вышел со мной один на один и лишил нас победы.

Канадский арбитр Лагасс чересчур строго отнесся к нашей команде. Дважды полевые игроки оставались втроем. У меня создалось такое впечатление, что арбитр явно хотел оказать влияние на исход матча. Ведь что такое остаться на площадке втроем? Никакой тактики игры «трое против пяти» не существует. Оставить хоккеистов втроем – значит, по существу, наказать их голом.

Досаду после матча слегка скрасил приз, который мне, как лучшему игроку встречи, вручил Жак Плаит. Он назвал меня первым вратарем в мире. Конечно, такая высокая оценка из уст легендарного Планта была очень лестной, но, право, было бы куда приятней услышать похвалу, адресованную всей команде…

Удачно сыграв с финнами (11:3), мы перебрались в Филадельфию, где должен был состояться матч со сборной США.

Проснувшись утром в номере отеля «Шератон инн», я сразу глянул в окно. Как там с погодой? Небо было безоблачно-голубым. Ярко светило солнце.

– Теплый будет день, – сказал мой сосед по номеру Саша Голиков.

– Жаркий, – поправил я.

Накануне термометр даже в тени показывал плюс двадцать пять. На катке «Спектрум», где мы тренировались, было душно, как на пляже. Мы взмокли, едва взяв клюшки. Но тренировка прошла как обычно – все занимались старательно, с охотой. Даже Виктор Шалимов, до конца не оправившийся после тяжелой травмы, надел коньки и вышел на лед.

Не буду подробно останавливаться на этом матче. Мы сравнительно легко выиграли у американцев (5:0), и я подумал, что новички вроде бы начинают обретать уверенность. А канадцы уступили сборной ЧССР, пропустив в третьем периоде единственную за весь матч шайбу. Чехословацкую команду эта победа сразу вывела в финал. Нам же теперь предстоял самый трудный поединок – с хозяевами соревнований.

И опять дебютанты команды не смогли справиться со своими нервами. Играли они старательно, но волнение будто опутывало их по рукам и ногам. Счет на 8-й минуте открыл канадец Перро, затем Викулов провел ответную шайбу. Перед самым перерывом Халл снова вывел своих вперед. В следующем периоде Барбер довел счет до 3:1. Таким он и остался. Мне пришлось отразить более 40 бросков, однако это не беда, мог бы и больше. Жаль, что наши полевые игроки, взяв сначала хороший темп, потом перешли на медленную, тягучую игру – это оказалось на руку канадцам.

Итак, впервые за много лет главные награды крупного хоккейного турнира разыгрывались без участия советской сборной. Финал из трех матчей свел команды ЧССР и Канады. Что ж, справедливо. Они оказались лучшими на этом хоккейном празднике.

Кубок Канады завоевали питомцы Скотти Боумена, но нельзя сказать, чтобы победа досталась им легко. Чемпионы мира оказали ожесточенное сопротивление канадцам. У чехословацких хоккеистов были хорошие шансы выиграть, но в какой-то момент робость перед «непобедимыми» помешала им.

Горечь неудачи для меня слегка подсластилась победой в так называемом шоу-даун, которое проходило в Канаде в те же дни. Об этом надо рассказать. Я надеюсь, что когда-нибудь нечто подобное будут проводить и у нас в стране.

Своеобразное состязание голкиперов и форвардов, так называемое шоу-даун, проводится канадским телевидением в Северной Америке каждый год. Участвуют в нем лучшие игроки профессиональных клубов. В 1976 году перед Кубком Канады впервые состоялось «интершоу» – вместе с хозяевами соревновались европейские мастера. Мы собрались в небольшом поселке близ Торонто: восемь вратарей и шестнадцать полевых игроков. Вратари: Вашон, Бушар, Реш и Стивенсон (Канада); Холечек (ЧССР), Леппинен (Финляндия), Эстрем (Швеция), Третьяк (СССР). Всех полевых игроков перечислять не буду, отмечу только, что среди них были такие звезды профессионального хоккея, как Кларк, Лярош, Жильбер, Лефлер (он последние два сезона забивал в НХЛ больше всех шайб), а также сильнейшие форварды-любители. Из советских хоккеистов кроме меня в Торонто приехали Александр Мальцев и Виктор Шалимов.

Каток в этом поселке небольшой, уютный, чем-то напоминающий наш во Дворце спорта ЦСКА. Зрителей на трибуны не пускали – все происходило в обстановке строжайшей тайны. Зрелищем монопольно владело телевидение: оно записывало все происходящее на видеопленку, с тем чтобы продемонстрировать ее зрителям во время показа по телевидению финальных матчей Кубка Стэнли. С нас взяли честное слово не разглашать до весны результатов «шоу-даун».

Мы, признаться, с некоторым трепетом вышли на каток. Но хотя мы и говорили на разных языках, это не помешало всем нам быстро освоиться, проникнуться взаимными симпатиями. Со стороны могло показаться, что здесь собрались не соперники, а игроки одной команды. Это было замечательно!

Сначала состоялась жеребьевка. Нападающие вытаскивали из цилиндров бумажки с фамилиями вратарей, а вратари «выбирали» нападающих. На моей бумажке значилось «Лярош». Я знал, что означает эта фамилия. Лярош – восходящая звезда из Питсбурга (потом он играл в «Монреаль канадиенс»). Этакий красивый француз, которому, кажется, на роду написано быть счастливчиком. Словом, я решил, что в споре с этим парнем мне придется туго.

Вслед за мной попытать счастье к цилиндру подошел Потвин. Всем было видно, как сильно волновался канадец.

– Третьяка давай! – в шутку закричали Потвину. – Тяни Третьяка!

Он решительно вытащил бумажку, развернул ее и в сердцах бросил на пол. «Третьяк», – сразу догадались все. А я подумал, что одним соперником у меня, кажется, уже меньше. Потвин заранее сложил оружие.

Теперь настала пора определить время, кому в какой час выходить на лед. «Только бы не первым», – заклинал я. Ведь я даже не представлял толком, что мне предстоит делать! Ночь накануне я почти не спал: все думал, как сыграю, не уроню ли марку нашего хоккея. Я редко волнуюсь так сильно даже перед самыми ответственными матчами.

И что вы думаете? Конечно, я вытащил бумажку, на которой было написано: «8 часов 30 минут». Иначе говоря, мне выпал первый номер. Вот ведь не повезло!

Сначала полевые игроки состязались в искусстве обводки, быстроте действий и точности броска. По условиям турнира форвардам предстояло выполнить ряд очень тяжелых упражнений, требующих безупречного владения клюшкой, снайперской меткости… Редко кому удавалось сделать все, как надо. Судьи учитывали даже скорость полета брошенной по воротам шайбы – ее измеряли специальным радаром.

Затем наступил черед вратарей. Первым мои ворота атаковал Потвин. Волнение, как обычно, улетучилось, едва я занял свое место на льду. Судья дал свисток. Потвин изо всех сил понесся на меня, а я, в свою очередь, выскочил метра на четыре вперед, навстречу канадцу. Тот, видно испугавшись, раньше времени бросил шайбу, и она попала прямо мне в ловушку. Все три попытки кончались одинаково: шайбы я брал. Лярош был более удачлив: две шайбы из трех он сумел забросить в мои ворота. Сначала он сделал сильнейший бросок издалека, при этом у канадца сломалась клюшка, что сбило меня с толку. Пока я выискивал глазами шайбу среди обломков клюшки, она медленно заползла в ворота. Таким образом, счет стал 4:2 в мою пользу. А хорошо это или плохо, я не знаю. Ведь никто из других вратарей еще не выходил на лед. Радоваться мне или огорчаться?

Переодевшись, я пошел наверх. Там из-за стеклянной перегородки был виден каток и все происходящее на нем. Я взял кофе, устроился в кресле и стал ждать, что будет дальше.

На лед вышел Холечек. Он был бледен, очень волновался. Сначала чехословацкий вратарь пропустил три шайбы, потом еще две. Итого – пять. Мне стало ясно, что последним я уже не буду. Затем наступила очередь шведского вратаря Эстрема. Ему забили три из шести. Эстрему, пожалуй, не повезло больше других: по его воротам бросали очень сильные снайперы: Кларк и Жильбер. Финн Леппинен тоже пропустил три из шести. Ему предстояла переигровка с Эстремом. Швед оказался более удачлив и вышел в полуфинал.

Мы пообедали, а затем опять была жеребьевка. Я вытащил бумажку с именем Ситтлер. Ого, думаю, ничего себе! Ситтлер только что Холечеку три из трех забил. Этот форвард из «Торонто мейпл лифе» очень силен. (Кстати, чуть позже он подтвердил свою высо^ кую репутацию в матчах Кубка Канады.) А меня «вытащил» Грант, капитан «Детройта», победитель двух последних «шоу-даун».

Но зато теперь я уже знал, что не так страшен черт, как его малюют. Все шайбы, брошенные Ситтлером, я взял. 3:0 в мою пользу. Грант забил только один гол. Значит, окончательный счет 5:1. Чтобы попусту не тратить нервную энергию, ухожу в раздевалку – ждать итогов соревнований Эстрема против Ляроша и Кларка. И вот дверь открывается, входит Эстрем. Вижу, радостный. Неужели он взял все шесть шайб и обошел меня? Эстрем подходит ко мне. «Сколько?» – спрашиваю я. «Три», – показывает он на пальцах. Три из шести? Все бросились меня поздравлять: я вышел в финал. Из европейских форвардов финалистом стал чех Глинка. У канадцев в финал вышли вратарь Стивенсоп и нападающий Грант.

В финале первым в ворота встал Стивенсон. Глинка забил ему две шайбы, Грант – одну. Меня это почему-то окончательно успокоило. Я вышел на лед и подумал: «А ведь тебе ничто не мешает установить рекорд: шесть из шести. Вперед!» И действительно, все шесть попыток окончились моей победой. Я завоевал первый приз среди вратарей, Иван Глинка – среди нападающих. Так закончилось это необыкновенное соревнование.

…Думал ли я тогда, что третье место, столь непривычное для каждого игрока в красном свитере, ждет нас и в Вене, на мировом первенстве?

Но до чемпионата мира было еще восемь месяцев. Вернувшись домой, мы разъехались по своим клубам, чтобы, слегка отдышавшись, начать подготовку к чемпионату СССР, который должен был продолжаться с октября по март.

Сюрпризов этот чемпионат не принес. Наша армейская команда ровно прошла всю длинную дистанцию, особенно первую ее половину (только одно поражение в матче с ленинградцами и ничья со «Спартаком»). В команде царил дух полного взаимопонимания. Наш коллектив можно было сравнить с хорошо отлаженным механизмом, но механизм бездушен и скучен – о своих же друзьях я мог бы рассказать немало интересного. О фантастическом упорстве Владимира Петрова. Об умной и тонкой игре Бориса Михайлова. О преданности клубу Валерия Харламова, после тяжелой травмы спешившего на лед, в самое пекло борьбы…

После Нового года ведущие игроки почувствовали некоторую усталость – именно этим я бы объяснил поражения от «Трактора» и рижского «Динамо». Балдерис забил мне четыре шайбы, и в газете написали, что Третьяк боится рижанина. Это неправда, я никого не боялся. Балдерис, конечно, хороший форвард, он всегда нацелен на ворота, но те четыре шайбы я бы объяснил скорее нашей усталостью – моей и защитников.

Ключевым, переломным моментом чемпионата страны тогда стали наши встречи с московским «Динамо» – единственным клубом, который мог поспорить с ЦСКА за «золото». Третий матч между двумя командами, пожалуй, и решил этот спор.

Мы специально готовились к этому матчу. Тактика у динамовцев известная: они выстраиваются на синей линии, отбирают шайбу и тут же наносят стремительный, острый контрудар. Беда, если соперники не успеют вернуться в свою зону. Верный гол. Наш главный козырь тоже все знают – атака!

– Надо прорываться на больших скоростях, – рекомендовал перед игрой наш старший тренер Локтев. – Использовать длинный, точный пас или проброс. Смотреть за Мальцевым.

Ну, мне-то не нужно напоминать об этом. Я уже прокрутил в голове «кино» с титрами «Саша Мальцев», вспомнил, как и с каких точек он бросает. Наверняка вся игра пойдет через него. Впрочем, его партнеры тоже сильны – Голиков и Природин. Гляди и за ними в оба!

Динамовцы вышли на площадку с этаким молодцеватым задором. Мол, сейчас мы вас шапками закидаем. Но нас не проведешь. Я сразу заметил – побаиваются они, а лихостью своей маскируют волнение. ЦСКА повел в счете. Самым трудным был второй период. Соперники яростно стремились отыграться. Темп стал просто сумасшедшим. Я вжимаюсь в лед, шайба все время мечется рядом. У меня нет ни минуты передышки. Мальцев – вот хитрец! – сменил тактику: раньше он стремился обвести меня, а теперь бросает, как из пушки палит. Когда шайба у динамовского капитана, я всегда включен на сто процентов.

На перерыв ухожу чуть живой.

Десяти минут отдыха мне хватает, чтобы прийти в себя, снова настроиться на тяжелую борьбу.

В том матче мы победили со счетом 5:2. Наши хоккеисты точно выполнили указания тренеров, а от себя добавили игре импровизации, огоньку. Успех ЦСКА, в двадцатый раз ставшего чемпионом CCCР, стал возможен не только благодаря отличной игре ветеранов. У нас подросла достойная молодежь. Я любил смотреть, как с молодыми занимался тренер Юрий Моисеев – с душой, много, по-тарасовски требовательно.

Динамовцы завоевали «серебро», а бронзовыми призерами чемпионата страны впервые стали хоккеисты из Челябинска. Я был рад их успеху. Мне нравилось играть с этой командой – скоростной, задорной, признающей только один аргумент в споре с любым соперником и на любом поле – атаку. Хоккеисты «Трактора» много бьют по воротам, это мне тоже по душе. Раньше они были угловаты, прямолинейны, но постепенно почерк команды менялся. В действиях игроков появились продуманность и зрелость. Но самым привлекательным был характер «Трактора» – независимый и боевой.

…Чемпионат страны закончился, и наконец-то я смог уделять больше внимания семье. В декабре родилась дочь Ирина. Я был рад этому, мне доставляло огромное удовольствие возиться с малышкой, брать ее на руки. Да и за учебники пора было браться снова: я решил поступать в Военно-политическую академию.

Однако передышка была недолгой: началась подготовка к первенству мира. А еще спустя некоторое время, в середине мая, в моем дневнике появились такие строки: «Впервые в жизни май обманул меня. Раньше этот месяц всегда дарил только радость. Красивая пора! Весна, сирень, конец сезона, награждение медалями, грядущий отдых… Но сейчас у всех нас словно камень на душе. Наверное, каждый хоккеист, как и я, испытывает потребность остаться наедине со своими мыслями. Но разве это возможно – скрыться от всех? Куда ни придешь, везде слышишь беспощадный вопрос: ну как же это вы проиграли? Что случилось? Как будто можно двумя словами ответить, почему сборная вернулась из Вены с бронзовыми медалями… Мы еще и сами толком не разобрались в этом. Нужно время, чтобы улеглись страсти, чтобы вернулась способность анализировать. А пока каждый из нас находится во власти эмоций, в плену переживаний и досады. Наше третье место болельщики восприняли как трагедию, и их можно понять. Мы приучили их к победам, приучили к мысли, что советский хоккей самый сильный в мире».