Соня ехала отдыхать. Вообще-то она мечтала уехать одна – читать, лежать на пляже, ни с кем не общаться. Всю зиму она проболела, весной ходила бледная, почти зеленая. Иммунитет на нуле. Вспомнила, как в школе, классе в шестом, ей поставили диагноз – анемия. Одноклассники ее тогда прозвали «плесень» за цвет лица, совпадавший с цветом стен. Кличка приклеилась, и до окончания школы румяная и упитанная Соня оставалась «плесенью».
      Нет, никаких гостиниц, шведского стола и вечерних прогулок по территории. Соня хотела уехать в Крым, снять какой-нибудь домик или комнатку в домике, как раньше ездили «дикарем», питаться помидорами с красным луком и «вонючим» маслом из поджаренных семечек, ходить в одних и тех же шортах и растянутой майке, не думать о макияже и лифчике. Пусть висит грудь, проявляются от загара морщины, шелушится кожа… Плевать на живот, сложившийся в маленький, но стойкий валик, и ямки целлюлита на попе.
      Мужу Соня сказала, что хочет поехать одна. Он посмотрел на нее и не понял. Просто не понял: как это – одна? А Андрюшка? Да, сыну тоже нужно на море. Муж прав. Соня кивнула. Позвонила подруга Маргоша, Соня рассказала о планах на заброшенный домик и помидорах на обед. Маргоша радостно завизжала:
      – Ой, здорово! Я беру свою Аньку и еду с тобой! Хоть похудею.
      Соня кивнула в трубку. Тем более что Маргоша взяла на себя организацию – пообещала найти домик и купить билеты. Домик нашелся быстро – через знакомого маклера. Маргоша с восторгом орала в трубку:
      – Представляешь, почти на берегу, не в лучшем состоянии, но нормальный. Полностью в нашем распоряжении. Три комнаты, огромная веранда, участок. Красота несусветная!
      – А ты его видела? – тоскливо спросила Соня.
      – Нет, а зачем? Маклер все описал. Нормальный мужик. Убедительный. И берет приемлемо. Слушай, если уж честно, нам это обойдется в три копейки. А потом поедем в цивилизацию.
      – Ладно, – согласилась Соня.
      Мужу так и не понравилась идея отдыха дикарем, но он вроде бы успокоился. Все-таки Соня едет не одна, а с подругой и детьми.
      – Ты уверена, что там условия будут нормальные? Может, позвоним в агентство, и поедешь в приличное место? – сделал еще одну попытку муж.
      – Маргоша говорит, что там все хорошо. Не понравится – вернемся, – ответила Соня.
      За пять дней до отъезда Маргоша позвонила, рыдая.
      – Сонь, я не могу ехать. У меня на работе завал. Начальник сказал, что если я уйду в отпуск, то могу не возвращаться.
      – И что делать? – испугалась Соня.
      Ей уже снился этот домик с верандой. Она представляла, как будет сидеть с Маргошей и пить чай. Да и Андрюшка с Анькой всегда любил играть.
      – Я не знаю, – ныла Маргоша, – а тут еще она…
      – Кто?
      – Кто-кто? Свекровь.
      Маргошина свекровь Марина Михайловна была педагогом старой закалки и страшной специальности – русский язык и литература. Уйдя с почетом на пенсию, Марина Михайловна без работы не осталась – ученики приходили к ней на дом. Брала она мало, занималась много. Мамы были счастливы, дети из квартиры выползали. С Маргошей они жили мирно, внучку Марина Михайловна обожала и неистово воспитывала. Маргоша не вмешивалась в процесс – во-первых, бесполезно, во-вторых, Анька была грамотной, начитанной и воспитанной не по годам. Правда, если Анька не могла внятно пересказать текст или делала грамматические ошибки, Марина Михайловна винила Маргошу. «Это ты в маму пошла», – говорила свекровь внучке. Но беззлобно. Маргоша не обижалась. Анька при этом бабушку очень любила. Даже когда та усаживала девочку в каникулы читать – «час в день обязательно», – не ныла и не капризничала.
      Если Маргоша приводила в дом подружек, они все проходили собеседование у Марины Михайловны.
      – А у вас, деточка, какое образование? – невинно интересовалась свекровь у женщины за тридцать – коллеги Маргоши по работе, секретарши на ресепшен.
      – Я много чего окончила, – пугалась коллега, – пищевой институт, потом курсы.
      – Все с вами понятно, – выносила диагноз Марина Михайловна.
      Соню, окончившую иняз, Марина Михайловна «одобрила». И, погоняв Андрюшку по программе внеклассного чтения для младшего школьного возраста, сочла «хорошим мальчиком».
      – Что с Мариной Михайловной? – спросила Соня.
      – Она едет с вами, – выдохнула Маргоша.
      – Как это? – не поняла Соня.
      – Так. С Анькой. Вместо меня.
      – Ты с ума сошла? – испугалась Соня.
      – А что я могу сделать? Она сама захотела, – извиняясь, объяснила Маргоша.
      Соню как будто встряхнули. Она живо представила себе Марину Михайловну в кроссовках и спортивных штанах, с маникюром и перстнями на пальцах. Отпуск накрылся. Соня будет варить обеды из трех блюд, курить в кулак на заднем дворе, ложиться спать в «тихий час», а что ждет Андрюшку с Анькой – вообще страшно подумать. Марина Михайловна наверняка навезет книг, засадит детей за чтение и, совершенно точно, заставит пересказывать прочитанное. Будет устраивать диктанты и учить с ними таблицу умножения. Нет, Андрюшке, конечно, полезно, но Соня сойдет с ума. Совершенно точно.
      – Прости, – выдохнула Маргоша, – всего две недели. Она же к тебе хорошо относится и Андрюшку твоего считает мальчиком из приличной семьи. – Маргоша хмыкнула. – Не волнуйся.
      – Я не волнуюсь. Мне страшно.
      Зато Сонин муж обрадовался, когда узнал, что вместо Маргоши поедет Марина Михайловна.
      – Отлично. Просто отлично, – повторял он.
      Андрюшка обрадовался, увидев Аню, но радость была недолгой. Как только сели в самолет, Марина Михайловна достала фломастеры, блокноты и велела детям рисовать. Андрюша хоть и ненавидел рисовать, согласился – ради Ани. Соня выпила таблетку и задремала – полеты она могла переносить только в бессознательном состоянии. Летать боялась. Сквозь дремоту слышала, как Марина Михайловна играет с детьми в скрабл – пишет первую и последнюю буквы в словах, а они отгадывают.
      – На телефон, позвони Маргоше, – разбудила ее Марина Михайловна. – Я в этой технике ничего не понимаю.
      Соня поняла, что они прилетели. Она взяла телефон и сообщила Маргоше, что долетели нормально.
      Они взяли такси и поехали. Ехали долго. Дети устали и уснули. Марина Михайловна сначала бурчала, что Маргоша отправила их бог знает куда, а потом переключилась на таксиста. Интересовалась зарплатами, школами, питанием и погодой. Соня смотрела в окно.
      Наконец они приехали. Домик был милый, старой застройки. Ключи лежали там, где сказал маклер, – в почтовом ящике. С ним Маргоша расплатилась еще в Москве, записала телефон хозяев «на всякий случай» и успокоилась. В доме было чистенько.
      – Марина Михайловна, вам какая комната нравится? – спросила Соня.
      – Только не с солнечной стороны, – ответила та.
      – А какая здесь солнечная?
      – Если что – поменяемся, – решила Марина Михайловна.
      Дети бегали по двору, Марина разбирала чемоданы, Маргошина свекровь ушла на рынок и в магазин.
      Они накормили детей и сели пить чай на веранде. Марина Михайловна успела познакомиться с женщиной, которая будет оставлять им молоко с творогом. Соня внутренне содрогнулась – ее Андрюшка ни за что не будет есть творог, хотя кто его знает…
      – Пляж чистый, море холодное, – рассказывала Марина Михайловна.
      Спать легли рано – Марина Михайловна объявила отбой. Плохо засыпающий Андрюшка уснул сразу. Соня лежала в темноте и думала, что все не так уж плохо – во всяком случае, сын в надежных руках.
      Она проснулась от грохота. Посмотрела на Андрюшку – спит. Закрыла глаза, но услышала голос Марины Михайловны. Соня встала и вышла из комнаты.
      В гостиной горел свет. Марина Михайловна в шелковой пижаме стояла, держа в руках швабру. На пороге застыла дородная женщина – яркая блондинка под сорок. Рядом стоял толстый мальчик лет двенадцати.
      – О Господи, – выдохнула Соня.
      – Вы кто? – строго спросила Марина Михайловна.
      – Жильцы, – ответила блондинка, – а вы кто?
      – И мы жильцы, – сказала Марина Михайловна.
      – Как это? – не поняла женщина.
      – Так это.
      Женщина молчала.
      – Мам, а можно мне яблоко? – спросил мальчик, увидев на столе тарелку, на которую Соня выложила яблоки и виноград.
      – Сколько можно есть? Нашел время. Нельзя. Видишь, что происходит, – раздраженно отозвалась женщина.
      – Сколько времени? – спросила Соня.
      – Двенадцать, – ответила Марина Михайловна. – Так, садитесь, и давайте разбираться. Как вас зовут? Откуда у вас ключи?
      Женщина села за стол, мальчик схватил яблоко.
      – Мы сняли этот дом через маклера. Деньги заплатили в Москве. Ключ взяли под ковриком, там, где он сказал.
      – Как вас зовут?
      – Антонина. Можно Тоня. Это мой сын – Витя. А вы?
      – Тоже сняли этот дом. Через маклера. Невестка сняла. Нас двое, и двое детей, – доложила Марина Михайловна.
      – Какой ужас! Нас что, обманули?
      – Может, Маргоша что-то перепутала? – подала голос Соня.
      – И что же теперь делать? Уже ночь, – сказала женщина.
      – Значит, сделаем так, – сказала Марина Михайловна. – Переночуете здесь. Утром будем разбираться, кто что перепутал.
      – Спасибо, – искренне поблагодарила Антонина. – А то я уже с ног валюсь.
      – Мам, а можно винограда? – спросил Витя.
      – Нельзя. Все. Ложимся спать, – рявкнула женщина.
      – Молодой человек, вы в каком классе учитесь? – строго спросила Марина Михайловна.
      – В пятом, – буркнул Витя и тут же согласился ложиться спать.
      Соня пошла в комнату. Уходя, заметила, как Витя цапнул виноградную гроздь.
      Ей показалось, что она только закрыла глаза и тут же проснулась. Было уже светло. Андрюшка еще спал. Соня вышла в гостиную. На столе стояли тарелки с творогом, молоком и хлебом. Из окна Соня увидела, как Марина Михайловна бодро делает махи ногами и наклоны. Видимо, она уже успела сбегать на рынок и принести продукты. Антонины с Витей не было – они заняли третью комнату. Соня пошла в душ, пока дети не проснулись.
      Из душа она выскочила от криков. В гостиной за столом сидели дети – Витя, Анька и Андрюшка и уплетали творог с хлебом. Точнее, уплетал Витя, а Анька с Андрюшкой смотрели на него с ужасом и восторгом. Потом они взяли ложки и тоже начали есть – а вдруг это вкусно, если мальчик уписывает за обе щеки?
      При этом им было совершенно наплевать на крики, доносившиеся со двора. Соня выскочила на улицу. Марина Михайловна и Антонина сидели на лавочке, а перед ними стояла высокая, красивая, хорошо одетая женщина. Дорогой чемодан валялся в кустах. За спиной женщины пряталась девочка – тоненькая, с испуганными глазищами. Женщина кричала в телефонную трубку:
      – Как вы ни за что не отвечаете? А кто отвечает? Да я знаете, что с вами сделаю? Дайте мне телефон вашего начальника! Да вы хоть знаете, с кем разговариваете?
      Она дала отбой и бросила телефон на стол.
      – Чтобы я попала в такую ситуацию?! – обратилась она к публике – Антонине, Марине Михайловне и Соне. – Надо что-то делать! Вы уже звонили своим? Надо этого маклера в розыск объявить! Что, так и будем сидеть? Что? Что?
      Женщина отвлеклась на дочь, которая дергала ее за штанину.
      – Мамочка, мне плохо. Живот болит. Мне в туалет нужно, – пискнула девочка.
      – Иди в дом, там дети, – сказала ей Марина Михайловна.
      – Дать таблеточку? – подскочила Антонина. – У меня и уголь есть активированный, и мезимчик, и но-шпа…
      – Ничего не надо. Это у нее нервное, – отмахнулась женщина.
      Соня тоже села на лавочку.
      – А что случилось? – спросила она у женщины.
      – Козлы. Это ж надо так, – прокомментировала женщина.
      – Им тоже этот дом сдали. В Москве, – объяснила Антонина. – А концов нет. Маклер пропал. Телефон отключен.
      – Понятно, – произнесла Соня.
      – Надо искать жилье, – сказала женщина.
      – Кому? – испугалась Антонина.
      – Всем. Не будем же мы жребий тянуть или выяснять, кто первый этот дом снял? – ответила женщина.
      – С жильем плохо, – сказала Марина Михайловна, – я ходила утром на рынок. Комнаты есть, но отвратительные. За сумасшедшие деньги. А те, что приличные, забронированы. Давайте размещаться.
      – Нет, я этого так не оставлю, – заявила женщина. – Я рассчитывала на дом, а не на общежитие.
      – Тогда оставляйте дочку и идите ищите, – предложила Марина Михайловна.
      – Ну уж нет. Почему я? Я в таком же положении, как и вы.
      – Тогда общежитие, – отрезала Марина Михайловна.
      Кое-как расположились. Вновь прибывшую женщину звали Ирина, ее девятилетнюю дочь – Тася.
      Ирина, которой досталась для проживания гостиная, сразу взяла руководство в свои руки – рассовала чемоданы, развесила полотенца, поделила шкафы. Марина Михайловна поступила мудро – взяла Аньку с Андрюшей и побежала на пляж. Антонина пошла узнавать насчет обеда и закупать чай, кофе и туалетную бумагу. Витя прирос к тарелке с черешней. Тася развешивала платья. Соня взяла книжку и решила вообще ничего не делать. Но через некоторое время ей стало скучно, и она вышла в гостиную.
      – Твою мать, да что ж это такое? Что ты мне свои юбки под ноги бросаешь? – орала на дочь Ира. Тася подбирала юбочки и складывала в кучку рядом.
      Ирина выругалась – красивым долгим матом. Мат ей шел так же, как летнее платье и босоножки. Она была настолько яркая, органичная и завораживающая, что Соня засмотрелась. Ирина успела умыться и собрала волосы в хвост. Но даже без макияжа, с набрякшими верхними веками и сосудистыми разводами на лице, она была красива. Тася была похожа на мать. Внешне, и только. Высокая для своих лет, с копной волос. Но характер был не мамин. Тася казалась воздушной принцессой, совершенно не приспособленной к действительности. Она разговаривала со своими юбочками и успокаивала куклу Мирабеллу: «Ничего, юбочки, потерпите, сейчас я вас сложу. Мирабеллочка, милая, все хорошо».
      – Переоденься, пойдем на пляж, – велела дочке Ира.
      Тася надела шортики и маечку. Шорты она натянула до подмышек, а майку, наоборот, тянула вниз.
      – Ну кто так ходит? Куда ты все тянешь? – подошла к ней мама, рывком спустила шорты и подтянула майку. – Пить будешь? – обратилась она к Соне.
      – Не знаю, – промямлила Соня, – неудобно как-то.
      – Так будешь или нет? – строго спросила Ира.
      – Буду, – ответила Соня, потому что побоялась отказать новой знакомой.
      – На, наливай. – Ира достала из чемодана бутылку вина.
      – Может, вечером? – переспросила Соня.
      – Вечером обязательно, – ответила Ира.
      Соня достала стаканы, штопор и начала возиться с бутылкой.
      – Господи, дай сюда, – велела Ирина, забрала бутылку и легко дернула пробку.
      Они сели, выпили. Вино было белое, хорошее.
      – Что ты тут сидишь? – спросила у Вити Ира. Витя играл в пи-эс-пи, жевал горбушку и никого не трогал.
      – У меня голова болит, – ответил мальчик.
      – Чё дать?
      – Не знаю.
      – «Не знаю», – передразнила его Ира. – На анальгин.
      Витя послушно выпил таблетку. Этой женщине было невозможно отказать. Хотелось ее слушать и исполнять ее волю.
      – Ну и как жить будем, Соня? – спросила Ира. – Можно, я тебя буду Софкой звать? Соня тебе не подходит. Ты – Софка. Настоящая.
      Соня отхлебнула вина и кивнула. «Софка» звучало красиво.
      – Тетя Соня, разреши, я тебе песню спою, – подошла к ней Тася.
      – Пой, только не называй меня тетей, – ответила Соня.
      – Надо обращаться «Соня, вы», – сказала дочери Ирина.
      – Соня, вы, а вы любите грустные песни? – спросила девочка.
      – Люблю.
      – Да не Соня, вы, а Соня, но на вы, – прикрикнула Ира.
      – Хорошо, мамочка, – ответила девочка.
      У Таси оказался красивый, чистый, но слабенький голос. Тася пела и кружилась под собственное пение. Она держала руками воображаемую юбку и размахивала воображаемым шлейфом. Даже Витя оторвался от игрушки и уставился на странную девочку. Публика Тасе была не нужна – она танцевала и пела для себя.
      – Какая у вас девочка. Необычная, – сказала Ире Соня.
      – Ага, это ты еще мягко сказала, – ответила Ира, с любовью глядя на дочь, – белая ворона. Одни проблемы в школе. Не может подружиться со сверстниками. Вот привезла ее сюда специально, чтобы реальную жизнь узнала. Как мы росли. Надеюсь, что оботрется, ногами на землю встанет. Попроще будет, что ли…
      – Она очень пластичная, – сказала Соня.
      – Только музыку не слышит. У нее свои скрипочки в голове. Не знаю, что с ней делать. Я уже и весь класс собирала, и подружек ее зазывала в дом, и в кино всех водила, а она все равно одна. Ей никто не интересен, а ее сторонятся. Девочки сейчас сама знаешь какие. А моя принцесса с тетрадками разговаривает, с ручками, танцует на переменах сама с собой.
      – Мне кажется, она замечательная…
      – Да кто бы спорил. Только как ей жить, такой замечательной? Я же не всегда буду рядом! Ой, Витька, что с тобой?
      Ира кинулась к Вите. Тот буквально на глазах опухал и краснел. Ира задрала ему майку – весь живот, белый, толстый, был в сыпи.
      – Аллергия, – не задумываясь сказала Ира. – У тебя на что аллергия? – встряхнула она мальчика.
      – На анальгин, – пропыхтел ребенок.
      – Что ж ты, м…к такой, молчал? Ты, б…, что ж со мной делаешь? Твою мать, б…! – заорала Ира, схватила Витю, легко вздернула и поволокла на улицу.
      – Иди на море. Там дети и Марина Михайловна, – велела дочери Ира, – будешь с ними. Софка, ты со мной. Только напиши Антонине записку, что мы ушли гулять. Все, быстро выполнять.
      Тася и Соня смотрели на Иру и не двигались.
      – Что встали? Бегом, я сказала! – рявкнула Ира.
      Соня кинулась искать ручку, Тася, сверкая пятками, убежала в сторону пляжа. Соня нацарапала записку и побежала за Ирой.
      – Только бы Антонину не встретить, – говорила Ира, – а то пока объясним, время потеряем. Ты нормально, Витек?
      – Да, все хорошо, – прошептал мальчик.
      – Вот поставлю тебе капельницу с большой иголкой, будешь знать. Что ж ты молчал? Голову потом оторву. Обещаю.
      – А куда иголку? – испугался Витя.
      – В жопу. Со всего маху! – не выдержала Ира.
      В местной поликлинике их пытались остановить медсестры. Но Иру остановить было невозможно. Медсестры были посланы красивым многослойным матом, и Ирина влетела в кабинет главного врача. Соня с трудом держала упитанного Витю.
      – В чем дело? – спросил врач.
      – Быстро, аллергия, капельницу ставьте, потом рассчитаемся, – распорядилась Ира и сверкнула глазами.
      Соня опять на нее засмотрелась – разъяренная, с вываливающейся из сарафана грудью, нечесаной копной волос. Врач потерял дар речи.
      Уже через минуту Витя лежал на кушетке. Ему сделали укол.
      – Софка, метнись быстро за коньячком. На, держи деньги, – велела Ира, – и лимончик прихвати!
      Соня скатилась с лестницы поликлиники кубарем. Она еще никогда в жизни «не металась за коньячком» и не попадала в такую ситуацию. В потной ладони, как маленькая, она сжимала деньги, которые сунула ей Ира. Она бежала в магазин и боялась одного – не купить коньяк, не успеть, подвести Иру. Она боялась, что Ира на нее наорет. Как ни странно, магазин нашелся быстро, а в нем – и коньяк, и лимончик. Соня свалила покупки в пакет и понеслась назад. В этот момент зазвонил телефон. Звонил муж.
      – Да, – выдохнула Соня.
      – Ты что, бегаешь?
      – Да, бегаю.
      – Молодец. У вас все в порядке? Андрюшка с Мариной Михайловной?
      – Да, все хорошо, они на пляже, я тебе перезвоню. После пробежки, – сказала Соня и дала отбой.
      Но телефон зазвонил снова. Маргоша.
      – Да, – опять выдохнула Соня.
      – Сонечка, я не знаю, что делать… – запричитала в трубке Маргоша. – Маклер оказался аферистом. Телефон отключен. Вы как там? Марина Михайловна меня убьет. А почему у тебя такой голос?
      – Я бегала за коньяком, – ответила Соня.
      – Чего? – не поняла Маргоша.
      – Маргош, все в порядке. Не волнуйся. Анька на пляже. У нас тут три семьи такие. В нашем доме. Мы дали Вите таблетку, у него аллергия, Ира с ним в больнице, а я за коньяком для врача побежала. Я тебе потом позвоню.
      – Соня, Сонька! Какой Витька? Какие три семьи? Что за Ира? Какая аллергия? Ты что, пьяная? – кричала Маргоша.
      Соня нажала отбой. А потом совсем отключила телефон.
      В поликлинику она влетела и ворвалась в кабинет главврача. Витя – уже не опухший и почти розовый – сидел на диване и лопал шоколадные конфеты. Ира красиво сидела в кресле и покачивала ногой. Врач разливал коньячок.
      – О, Софка, привет. Вовремя, а то у нас уже на дне плещется, – сказала Ирка. – Познакомься, это Дмитрий Иванович. Наш спаситель, гениальный врач.
      – Ну что вы, Ирочка. Сонечка, вам плеснуть? – спросил врач, открывая новую бутылку.
      – Плесни, плесни, Дмитрий Иванович, – велела Ира.
      Соня хлебнула коньяк и зажевала лимончиком. Ира убедительно рассказывала врачу, какой он талант, руководитель и спаситель.
      – Ладно, нам пора, – встала Ира. – Если что, Дмитрий Иванович, дорогой мой, мы сразу к вам. У нас еще… раз, два, три, четыре, в общем, много детей…
      – Ирочка, вы чудо. Заходите. Всегда буду рад, – распахнул руки врач. – Если заскучаете вечерком, составлю компанию. Я в вашем распоряжении.
      – Дмитрий Иванович, – серьезно сказала Ира, – я вас люблю. Верите? Люблю. Вы такой мужчина!
      – Ирочка, ну что вы…
      – Дайте я вас поцелую!
      Ирка облобызалась с врачом, и они вышли из поликлиники.
      – Ладно, хоть частный врач теперь есть, – выдохнула Ира. – Уже легче. Хоть есть, куды бечь. Слушай, Витек. Ты маме ничего не говори. Я ей сама вечером скажу, лады?
      – Хорошо, – согласился Витя.
      Дома никого не было.
      – Так, все на пляже, – обвела взглядом комнату Ира. – Быстро переодеваемся, купаемся, а потом – в ресторан.
      На пляже Марина Михайловна играла с Андрюшкой и Анькой в крестики-нолики. Тася бродила по берегу и собирала ракушки, Антонина сидела на камне, прикрывшись парео.
      – Как дела? – громко поинтересовалась Ира и скинула платье.
      – Все хорошо. А вы где были? – спросила Антонина.
      – Гуляли по городу. Кстати, нашли поликлинику и магазин.
      Ира растянулась на полотенце. Соня увидела огромный шрам, располосовавший бедро. Задумалась, сколько лет Ире – сорок, тридцать семь? Все равно старше Сони, а тело – лучше. Соне стало стыдно за свой целлюлит и живот. Шрам на Ириной стройной ноге притягивал взгляд.
      – А от чего это? – спросила Соня.
      – Авария, – ответила Ира.
      После пляжа пошли в ресторан. Заказали гору еды. Дети перезнакомились, передружились и были заняты собой.
      – Так, что будем пить? – Ира открыла меню.
      – Вино, – ответила Соня.
      – Пиво, – сказала Антонина.
      – Мне нельзя. Давление, – отказалась Марина Михайловна.
      – Так, – обратилась к официанту Ира, – винца, пивка и коньячка от давления.
      Сидели долго. Даже Марина Михайловна глотнула из рюмки и сказала, что Тася – талантливая девочка.
      – Тонь, у Витька голова болела, я ему анальгин дала. Он не сказал мне про аллергию. В больнице были, укол ему сделали. Прости, – призналась Ира.
      Антонина выпучила от ужаса глаза. Соня решила, что сейчас будет крик и скандал, но Антонина неожиданно сказала:
      – Ир, а ты можешь запретить ему есть макароны? Понимаешь, у него культ еды, ему худеть надо, а я не могу ему отказать. Тебя он послушает.
      – Сделаем, – легко согласилась Ира.
      Дети объелись мороженым и запросились домой.
      – Так, берите ключи и идите, – сказала Ира.
      – Как это? Одни? – забеспокоилась Антонина.
      – Ничего. Они уже взрослые. Витек, ты за старшего. Понял? Отвечаешь головой.
      – Правильно, детей нужно приучать к самостоятельности, – одобрительно кивнула Марина Михайловна. – Как придете, прочтете две страницы текста, – велела она.
      – Задание ясно? Кругом, бегом марш! – отдала команду Ира.
      – Деточка, а вы что закончили? – спросила Марина Михайловна у Иры.
      – Мехмат, – ответила та.
      – Умница, – поставила диагноз Марина Михайловна.
      – Только я по специальности не работала.
      – А это совершенно не важно. Важно – базовое образование.
      – А я закончила курсы имиджмейкеров, – сообщила Антонина гордо и смущенно.
      – То есть техникум? – уточнила Маргошина свекровь.
      – Нет, курсы.
      – Надо нам с тобой в магазин сходить, – сказала Ира, – имидж сменить. Марина Михайловна, вам подлить?
      – Нет, нет, мне нельзя. Мне таблетки пить.
      – Марина Михайловна, поверьте мне, коньяк еще никаким таблеткам не мешал, – не отставала Ирина.
      – Ладно, уговорила. Давай, – махнула рукой Марина Михайловна. – Мне детей доверили, а я с вами вон что делаю.
      – Да вы еще ничего не делаете! – воскликнула Ира. – Давайте мы вам жениха найдем?
      – Ой, девочки. Я уже старая. Это вы ищите. А то мне интриги не хватает.
      – Будет, Марина Михайловна, будет, – пообещала Ира.
      Все вздохнули.
      – Так, Тонь, когда пойдем на шопинг? – спросила Ира.
      – Нет, я с тобой не пойду, – опять испугалась Антонина. – Ты все про себя знаешь. Я лучше с Соней пойду.
      – Я тоже про себя все знаю, – обиделась Соня.
      – Нет, не все. Вот у тебя есть грудь, – начала рассуждать Антонина, – почему ты ее не показываешь? Тебе грудь надо показывать.
      – А ноги? Прятать? – попыталась пошутить Соня.
      – Нет, зачем прятать? Ничего прятать не надо. Только тебя поярче надо сделать. А то у тебя ногти без лака, шорты бежевые – ты такая размытая…
      – И что ты предлагаешь? Рюшечки?
      – А хотя бы и рюшечки, – смело заметила Антонина, – и шифон, атлас. Твой лен скучен. Ты такая цыганка, испанка! Тебе нужно носить бусы. И шляпу.
      – Отлично, завтра пойдете с Софкой покупать бусы! – обрадовалась Ира.
      – А мне панамку купите, – поддержала Марина Михайловна.
      – Пошлите домой, – сказала Антонина.
      – Тонечка, – заметила Марина Михайловна, – надо говорить «пойдемте», слова «пошлите» в русском языке нет. Как нет слов «ехай» и «кушай». «Кушай» – только в выражении «кушать подано».
      Антонина замолчала. Ира с Соней поперхнулись вином и долго кашляли.
      Дети, как ни странно, друг с другом хорошо ладили. Анька играла с Андрюшей, Витя и Тася общались как взрослые. Вечером расселись на веранде.
      – Ну что, пьем? – обратилась ко всем Ира.
      – Опять? – испугалась Соня.
      – Ой, девочки, как же хорошо, – подала голос Марина Михайловна. – Ладно, пойду спать.
      – Какой спать, Марина Михайловна? – возмутилась Ира. – Посидите с нами, хоть чайку попейте.
      Ира разлила откуда-то взявшееся вино, в один момент заварила чай и поставила чашку перед разомлевшей бабулей.
      – Марина Михайловна, раскроете секрет молодости? – весело спросила Ира.
      – Ой, девочки, мне бы ваши годы! – мечтательно ответила Марина Михайловна. – Хотя нет, не хочу. Сейчас я могу позволить себе любую глупость. Ну, назовут чокнутой старухой – и все, с меня взятки гладки. Нет, старость – это свобода. От всего.
      – Точно, точно, – подхватила Антонина. – Вот у нас педагогиня на курсах по этикету была. Такую чушь несла, а все слушали. Как будто откровение.
      – Тонечка, скажи мне лучше, – перебила ее Марина Михайловна, – а какой краской лучше волосы красить?
      – Я не знаю, – испугалась Антонина, – я же не парикмахер. Мы этого не проходили.
      – Как не парикмахер? А кто?
      – Имиджмейкер, – гордо сказала Антонина. – Я могу только советовать. Какой стиль выбрать, какая прическа подойдет. Я не крашу и не стригу.
      – Это теперь так называется? – искренне удивилась Марина Михайловна.
      – Да, это модная и очень прибыльная профессия, – с пафосом заявила Тоня.
      Соня с Ирой тихо подхихикивали.
      – А жаль, что ты не парикмахер, – сказала Марина Михайловна, – а то бы подстригла меня.
      – Мама, у меня живот болит и голова кружится. Я что-то нервничаю. Без повода, – подошла к Ирине Тася.
      – Катастрофа ты моя Ивановна, – ласково сказала Ира. – Что ж ты нервничаешь?
      – Я же говорю, без повода. На душе неспокойно.
      – Душа моя, шла бы ты спать. И скажи остальным, чтобы ложились.
      – Хорошо, мамочка. Только я еще немного подумаю.
      Девочка ушла.
      – Что мне с ней делать? Скажите мне как педагог, – обратилась к Марине Михайловне Ира. – Не от мира сего девочка.
      – А зачем ей? За мир отвечаешь ты, – ответила бабуля.
      Марина Михайловна и Антонина ушли спать. Ира с Соней допивали вино.
      – Ладно, я тоже пойду. – Ира встала.
      – А мне не спится. Иди. Я тут уберу и подмету, – сказала Соня.
      – Ну-ну.
      Соня убрала посуду, подмела веранду – сна не было ни в одном глазу. Она развесила полотенца и наткнулась на ведро. Решила протереть полы хотя бы на веранде и кухне. В тот момент, когда она на четвереньках ползала под столом, зазвонил телефон.
      – Алле? – ответила Соня.
      – Сонька, ты не спишь? – спросила Маргоша.
      – Нет, полы мою.
      – С ума сошла? Времени час ночи!
      – Маргоша, все в порядке. Не волнуйся. У нас – отличная компания. – Соня говорила и понимала, что слова складывает с трудом. Заговаривается.
      – Ты что, пьяная?
      – Нет, то есть да. Но не сильно. Мы все вместе сидели. Дети спят. Спроси у свекрови.
      – Ладно, я вам завтра позвоню.
      – Маргоша, все отлично. Не парься.
      – Чего?
      – Ничего. Вот стану старой, буду говорить, как хочу. Старость, Маргоша, – это свобода. Ты об этом знала?
      Маргоша положила трубку, и Соня расстроилась – ей как раз захотелось поговорить. Она бросила ведро с тряпкой и пошла посмотреть, уснула ли Ира. Все спали. Соня добрела до кровати и рухнула.
      Утром она проснулась поздно. Андрюшки не было. Соня пошла в ванную – на полу валялось полотенце, и весь пол был мокрый. Соня взяла тряпку и вытерла воду. Встала под душ – вода текла чуть теплая. Там стоял нагреватель, и, видимо, все уже успели помыться. В гостиной сидела Анька и учила таблицу умножения на три. Андрюшка сидел рядом над стопкой цветной бумаги и фломастерами. Тася пересказывала Вите книжку, которую читала, – про девочку, которая была злой и гордой. Потом злая фея сделала ее служанкой, и она стала доброй и хорошей. Тася рассказывала и показывала. Она была то девочкой, то злой колдуньей. Витя потерял дар речи. Взрослых не было.