— А ты совсем не изменился, Мор! — Отчетливо донеслись слова Рики, и я замер.
      Каждому с детства внушают, что подслушивать нехорошо, но что поделаешь! Моя профессия приучила меня иногда мириться с этим пороком, и, отбросив праведные угрызения совести, я обратился в слух.
      — Ты тоже, Альфи, — произнес Морис. — Разве что внешне…
      — Все течет…
      Они помолчали.
      — Где же Вет? — опять послышался голос Рики. — Наверняка до сих пор не проснулся с обеда. Представить трудно, какой это соня. Позови его, а то придется ждать до утра.
      Послышались шаги. Я кубарем скатился с лестницы и, изобразив заспанную физиономию, не спеша стал подниматься.
      — Приятного пробуждения, — Морис ждал меня у выхода.
      — Что, уже пора?
      — Еще чуть-чуть, и можно спать до утра.
      — Ты что, решил сочинять рифмы на мои темы? Давно ждете? Могли бы разбудить!
      — Сон гостя священен для хозяина!
      Он посторонился, освободив проход. Я вышел на площадку и, потягиваясь, поплелся к гравилету. Было неловко за свой поступок. Я заранее репетировал свое изумление от встречи двух старых знакомых, не сразу узнавших друг друга, но актерское мастерство не пригодилось.
      — Быстро ВЫ его растолкали, Морис. Я приготовилась ждать дольше. Сон — искусство, в котором он преуспел больше всего!
      — Возможно, — я брякнулся на сиденье и откинулся на спинку. — Мы летим или нет?
      — Вроде как. ВАМ удобно, Марика?
      — Вполне.
      — Ну тогда вперед!
      Гравилет стремительно взмыл в ночное небо.
      Рядом со мной сидели симпатизирующие друг другу люди, знакомые лишь с сегодняшнего утра…
      Вообще всякие загадки — мой хлеб. Решать их я обязан по долгу службы. Любые. Какие подсунут жизнь и начальство. Меня этому специально учили. Эту планиду я выбрал сам, причем вполне сознательно. У меня с детства такая дурная привычка — если что не понимаю, докопаться до сути, разложить по полкам, вскрыть причины… Иначе гложет червячок неудовлетворенности. Причем чем запутаннее дело, тем интереснее. Но я же все-таки не машина. Должны быть области, где все ясно! Личная жизнь, например. Избавь, судьба, от ребусов, которые тебе подкидывают близкие люди. Хорош друг! Хороша невеста! Целый день за нос водят, за идиота держат. Сидят вон как ни в чем не бывало… Кто они друг для друга? Подслушал три фразы — вот и гадай. Не хочу! И не буду! Вы меня дурачком выставляете, вот и буду дурачком. Обидно, конечно, но переживу. Да еще посмотрю, как вы дальше крутиться станете… Черт бы вас побрал вместе с вашими секретами! Все настроение испортили… Обманщики!.. А вообще — жизнь прекрасна! Хватит об этом!..
      Я взглянул за борт. Никогда прежде мне не доводилось пролетать над Салагой ночью, и я понял, что многое терял. На востоке над побережьем полыхали гигантские зарницы, сплетаясь в причудливую палитру красок: шли какие-то праздники. На западе в горах догорала узкая изумрудная полоска заката — чудо Салги, а над головой играли звезды, перемигиваясь со множеством разноцветных огоньков-светлячков в лесу под нами.
      Ночное великолепие захватывало. Я, как школьник на экскурсии, вертел головой во все стороны, восхищенный гармонией игры рукотворных красок с красками природы. Захотелось выразить эту гармонию в звуке, и я ловил и не находил сочетаний, отвечающих моему душевному восторгу…
      Внезапный звонок вывел меня из эйфории. Гравилет качнуло, и он стал снижаться.
      — Черт! — выругался Морис. — Не проскочили. Жди теперь!
      — Что у тебя? — Через его плечо я бросил взгляд на приборы. Аварийная индикация молчала.
      — Ничего особенного. Вынужденная посадка на полчаса.
      — Почему?
      — Возмущения в гравитационном поле. Все аппараты в это время садятся — сильно болтает.
      — Причина известна? — Впервые после отлета подала голос Рика.
      — Пока нет… А, в общем, это никому не мешает. Мы привыкли.
      Я хотел подначить в своем друге любознательность ученого, но раздумал и промолчал. Шутить настроения не было…
 
      — Прошу! — Морис распахнул перед нами дверь. — Добро пожаловать в клуб аборигенов.
      Мы вошли в вестибюль, мягко освещенный скрытыми светильниками. Ковер под ногами гасил звук шагов. Прямо напротив входа висело огромное зеркало, к которому сразу направилась Рика. Прихорашиваться! — Почти со злостью подумал я. — Для кого?! Настроение испортилось окончательно. Морис куда-то вышел, и мы были вдвоем.
      — Вет, ты чего такой кислый? — Рика улыбалась мне в зеркале.
      — Не выспался, — пробурчал я и отвернулся.
      — Может, ты заболел?
      — Может…
      — Да что с тобой?
      Говорить правду не хотелось, врать тоже.
      — Ну что пристала? Не акклиматизировался еще на Салге, — интонация получилась резче, чем я ожидал.
      — А грубить зачем? Могу и не спрашивать… Если так плох, сидел бы дома и не портил мне настроение своим мрачным видом!
      Меня чуть не прорвало, но я вовремя сжал зубы. Воистину, можешь считать, что эмоционально защищен от всего на свете, но нет ни в чем совершенства! Уязвимые места обязательно найдутся.
      — Вы готовы? — Я не заметил, как вернулся Морис.
      — Конечно. — Рика взяла его под руку. — Идемте.
      — А ты?
      — А ему нужно немножко акклиматизироваться. Пусть побудет один!
      И она увлекла Мориса в дверь, из которой он только что вышел.
      Конечно, галантный Морис не чета мне. Он никогда не позволит себе грубость в отношении дамы… Даже если выяснит, что его водят за нос. Идите, идите, развлекайтесь! Не смею вам мешать! — Я дважды промерил вестибюль взад-вперед и заметил за одной полуоткрытой дверью небольшой полутемный зал с фонаккордом в глубине. Отлично! Найду, чем заняться, и без вас.
      Зажигать свет я не захотел, а просто подсел к фонаккорду и провел по клавишам. Он ответил красивым, насыщенным звуком. Наиграв пару первых пришедших в голову тем, я включил вариатор: было любопытно, на что способен этот инструмент. Огорчаться не пришлось! Причудливо переплетая обе мелодии, автомат начал разработку, находя неожиданно интересные музыкальные решения. Смена ритмов и настроений чередовалась непрерывно в каждой новой вариации, которым, казалось, не будет конца. Это был очень хороший фонаккорд, с каким мне не приходилось иметь дело, и я искренне наслаждался. В нескольких местах показалось, что я бы разработал тему лучше, но это заставило проникнуться еще большей симпатией к автомату: он не выдавал полный идеал, он вызывал на творческий спор, в который подмывало ввязаться. Может, прав Морис, когда говорит, что создание подобных игрушек сродни творчеству больших художников прошлого?.. Может быть… Кстати! — я посмотрел на часы. Несмотря на то, что это был ускоренный просмотр и мне выдавались только фрагменты, на прослушивание ушло добрых полчаса. Я совершенно пришел в себя и успокоился — разум взял верх над эмоциями. Музыка — великая вещь! Как может существовать много вариаций на одну лишь музыкальную тему, так и трактовка любых слов не обязательно однозначна, особенно если не знаешь их предыстории. Весь мой жизненный опыт подтверждает это, и тем не менее я сорвался! Докатился до вздорных вариаций на тему из трех подслушанных фраз неизвестного разговора! Шпион-пенсионер! Ты давно уже вместе с этой женщиной. Знаешь ее, как себя… И вот так сразу во всем усомниться?!
      Я встал от фонаккорда и направился к выходу.
      — Вы уже кончили? Жаль!
      Женский голос заставил меня обернуться. Оказывается, у меня были зрители. Вернее, зрительница. Она сидела в кресле позади фонаккорда.
      — Извините, я слушала без спросу, но вы были так увлечены… Не хотелось мешать.
      — Ничего страшного, не стоит извиняться. Мне даже приятно. Только не пойму, что вас заинтересовало.
      — Ну, прежде всего у нас в клубе нечасто увидишь человека за фонаккордом. А потом… Потом ваши темы. Они весьма оригинальны.
      — Вы мне льстите. Это первое, что пришло в голову. Не уверен даже: мои ли они… Все это проделано, чтобы узнать возможности незнакомого инструмента.
      — Последняя разработка одного местного ученого. Приятно, что фонаккорд вам понравился.
      — Почему вы так думаете?
      — Достаточно увидеть вашу реакцию на композиции вариатора.
      — Интересно, что же я вытворял? — Облокотившись на фонаккорд, я попытался разглядеть собеседницу, но мешал полумрак.
      — О! Не пугайтесь! — Она засмеялась. — Ничего сверх того, что делают одержимые.
      Мне стало весело: если музыка трогает, а вокруг никого, я люблю подирижировать, потопать в такт… Обычно задействована и мимика лица. Хорошо хоть сидел к ней спиной! Да и темно здесь, — мелькнуло в голове, но я, на удивление, не испытал смущения — передо мной сидел человек понимающий.
      — Нормальная реакция на хорошую музыку, а автомат выдавал именно такую, — сказал я.
      — Но ведь вы были согласны не со всеми трактовками. Во всяком случае, мне так показалось…
      Она встала с кресла, движением плеч сбросив белую меховую накидку, легкой походкой подошла и села к фонаккорду. Я различил скульптурно правильный профиль, обрамленный густыми светлыми волосами, свободно падавшими на обнаженное плечо. От затылка ко лбу пробегали искры — играла нитка камней.
      — По-моему, вот здесь. Не правда ли?
      Музыкальный фрагмент, предложенный автоматом, был воспроизведен совершенно точно.
      — Вы правы, это место я бы разработал иначе. А как вы догадались? Жест?
      — Конечно. Они у вас весьма красноречивы. Ну а все же! Интересен ваш вариант. — Она уступила мне место.
      Но я не стал садиться, а сыграл все стоя.
      — Замечательно! Почему вы отказались от спора, а поднялись и пошли? Состязание могло стать интересным.
      Тут только я вспомнил вновь, что меня ждут.
      — Понимаете, я бы с удовольствием принял вызов, но мои друзья, наверно, уже меня потеряли. Мне давно следует их разыскать. Но я здесь впервые и боюсь, это будет непросто… Извините, я не представился — Вет Эльм Ник, искусствовед.
      — Вайла Мария Дани, — она набросила на плечи мех и, улыбаясь, взяла меня под руку. — Возможно, я смогу помочь вам в поисках. Кто ваши друзья?
      — Наверно, вы знаете Квиса?
      — Мориса?! Конечно. Пошли.
      Мы вышли в вестибюль и направились к лестнице. Она привела на открытую площадку, куда, казалось, слетелись все светлячки Салги: вокруг стояло множество столиков, на каждом из которых горел небольшой светильник, едва выхватывая из ночи сидящих. Я в растерянности остановился.
      — Идемте, — Вайла потянула меня за руку. — Я знаю излюбленное место вашего друга.
      Мне оставалось только подчиниться, и мы пошли по этому залу под звездами. Моя спутница была здесь, видимо, лицом значительным. Все, мимо кого мы проходили, здоровались с ней, причем большинство мужчин при этом вставали, а женщины, приветственно взмахнув рукой, старались перекинуться парой слов. На меня смотрели с любопытством, отчего я чувствовал себя несколько неуютно. Было ощущение, что я сопровождаю королеву, удостоившую своим вниманием провинциального гостя. Именно королеву: она лишь кивала в ответ на приветствия гордо посаженной головой, никак не реагируя на приглашения к разговору.
      Наконец я увидел Рику. Она сидела за столиком одна, подперев рукой щеку, и вертела тарелку на столе. Мориса не было.
      Не очень-то вам весело, сударыня. — Не скрою, я не огорчился ее видом. — Ничего, сейчас я вас развлеку.
      — Не соскучилась без меня? — Я опередил свою спутницу и подошел к Рике первым. — А где Морис?
      — Вет! — Ее лицо осветилось неподдельной радостью. — Я… — Она вдруг осеклась, заметив рядом со мной Вайлу. Глаза метнули молнию. — Морис пошел искать тебя, — тон стал сварливым. — Где тебя носит?!
      Ради таких мгновений стоит жить! Все мои выдумки рухнули. Нехорошо, конечно, но я решил немного позлить Рику, а потому как ни в чем не бывало произнес:
      — Познакомьтесь. Вайла Мария Дани — Марика Альва Афи. Присаживайтесь, Вайла.
      — Добрый вечер. — Вайла села на предложенный мной стул и посмотрела на Рику. — Не сердитесь. Ваш друг очень хотел вас найти, но заблудился. Я ему помогла.
      — Помогли заблудиться? — Рика наконец улыбнулась.
      — Найти вас. Я неудачно выразилась.
      Мы засмеялись.
      — Поужинаем? — я вопросительно посмотрел на Вайлу.
      — Не откажусь, только легко.
      — А мне, похоже, надо основательно подкрепиться. Ты чего-нибудь хочешь? — обратился я к Рике.
      — Спасибо! Пока ты акклиматизировался и блуждал, я наелась.
      — Как хочешь.
      Есть мне и вправду очень хотелось. Так всегда после сильных переживаний. Много, видно, энергии на них затрачивается. Поэтому я очень обрадовался, что заказ на столе появился быстро. Как мало порой нужно нам для того, чтобы быть счастливым!
      — Приятного аппетита! Я с ног сбился! — Морис положил мне руку на плечо. — Добрый вечер, Вайла. Вы уже познакомились? Его ищут, а он, оказывается, зря время не терял. Молодец! Я как раз хотел представить вас друг другу.
      Он обошел стол и сел рядом с Рикой.
      — Привет, Морис. Люди искусства находят друг друга гораздо быстрей, чем вы, ученые. Твой друг — виртуоз фонаккорда.
      — Будь осторожна, он виртуоз не только в этом, а ты женщина незамужняя.
      — Ну вот, сразу взял и расстроил все мои коварные планы. За язык тебя кто тянет, а?
      Я посмотрел на Рику: ей было не смешно.
      — Вайла — мой друг, и я должен открыть ей глаза на такого прохвоста. А вообще-то он действительно умеет обращаться с фонаккордом, — Морис повернулся к моей новой знакомой. — Чем он тебя покорил? Звуковыми картинами? Они у него — что надо!
      — Нет, звуковых картин не было. Надеюсь, Вет, вы продемонстрируете их мне?
      — Обязательно. Вот только доем…
      — У него три страсти: поесть, поспать и картины сочинять, — небрежно бросила Рика и демонстративно отвернулась.
      Я сделал вид, что не заметил.
      — Смотри, Вайла, почитатель твоих талантов! — Морис привстал и помахал рукой. — Вильс Торн собственной персоной!
      Торн подошел и поздоровался со всей компанией.
      — Уже кого-то доедаете? — с интересом осведомился он у меня, вероятно, припомнив мои людоедские наклонности. — Вкусно было?
      — Только начинаю разгрызать — о вкусе пока говорить рано.
      — Рад тебя видеть, Вайла! Сколько же мы не виделись? Страшно соскучился по твоей музыке. Сыграй! Не только я, многие ждут твоего выступления.
      То, что Торн соскучился только по музыке, могло, по моему мнению, задеть Вайлу, но я ошибся. Она выглядела очень довольной и милостиво пообещала исполнить его просьбу.
      — Скажите, Вайла, а чем вы занимаетесь на Салге? Что вас удерживает в кругу этих ученых сухарей? — простодушно поинтересовался я.
      — Видите ли… — она мгновение помедлила. — Кто-то должен доносить культуру до аборигенов, иначе они совсем одичают. В меру моих сил я — миссионер-просветитель в их среде.
      — Она наш духовный наставник! — вмешался Морис. — Правда, Вильс?
      Но Торн не успел ответить. Его опередила Вайла.
      — Давайте перейдем к музыке. Я готова выступить, но сначала хочу попросить сыграть нашего гостя. Вы ведь не откажете, Вет?
      Что я мог возразить?.. Пришлось согласиться. Вайла поднялась на сцену и ударила в небольшой гонг. В наступившей мгновенно тишине взгляды всех устремились на ее фигуру, выхваченную из темноты ярким столбом света.
      — Друзья! — обратилась она к замершей аудитории. — Рада вам сообщить, что в нашем клубе необычный гость, которого я попросила выступить. Не стану говорить, что он будет делать — сейчас все увидите сами, но уверена: сегодняшний вечер запомнится вам надолго. С удовольствием представляю его — Вет Эльм Ник!
      Широким жестом руки она пригласила меня на сцену и ободряюще улыбнулась. Это было совсем нелишне: интригующая реклама ко многому обязывала, да и выступать перед большой аудиторией мне давненько не приходилось.
      Поклонившись, я сел к фонаккорду в центре сцены и на мгновение задумался. Что им показать? Пара завершенных недавно звуковых картин сейчас почему-то показалась слабой, и я решился, положившись на импровизационное вдохновение, показать картину Салги, какой я увидел ее во время ночного полета.
      Вся феерия красок мгновенно возникла перед глазами, и я вдруг осознал, что знаю, как передать ее в звуке. То, что не складывалось в гравилете, сейчас встало на свои места, и, включив сектор памяти фонаккорда, я начал.
      Сам удивляясь простоте пришедшего ко мне решения, я смело повел тему ночи, извечное таинство мрака с огоньками далеких звезд. Все вокруг вдруг озарилось темно-синим светом, в котором мерцали неяркие белые молнии. Это сопровождение создавала сцена. Резко сменив мелодию, я стал рисовать зарницы, рожденные рукой человека. Синее сияние озарилось разноцветными сполохами. Малейшие оттенки цвета, едва рожденные в моем воображении, тут же возникали наяву, сменяя друг друга. И вот все стало изумрудным — я передавал картину заката… Все темы были сыграны, наступил волнительный момент, момент слияния всего воедино. Из того, что я сейчас играл, должна была родиться звуковая картина — одновременное сплетение всех тем, — красота которой зависела от того, как точно мне удалось гармонически совместить эти мелодии.
      Сделав паузу и погрузив все во тьму, я, затаив дыхание, тронул клавишу воспроизведения памяти.
      Вокруг полыхнуло! Музыка и свет причудливо смешались, создавая яркие образы. Я вновь летел над ночной Салагой и восхищался гармонией игры рукотворных красок с красками природы. Творения человека не побеждали, а дополняли. Не было спора, кто лучше. Человек и природа рука об руку шли по пути созидания прекрасного…
      Последний аккорд растворился в нежно-голубом сиянии, и все вокруг окутала темнота. Ни звука! Меня окружала ночь, в которой, казалось, я был один. Где люди? Смог ли я передать им свои чувства? Опершись на фонаккорд, я хотел было встать, но был буквально отброшен на стул криками и шквалом аплодисментов. Сцену залило ярким светом, а на столиках вновь зажглись светильники. "Браво, Ник! Спасибо!" — кричали с разных сторон, и я понял, что картина удалась. Радость захлестнула. Я поднялся и вдруг с удивлением обнаружил, что у меня дрожат колени.
      Раскланиваясь, я уже собирался спуститься со сцены, когда на нее поднялась Вайла. Ни слова не говоря, она села к фонаккорду. Свет опять погас, и тут же все стихло.
      Светились только клавиши, на фоне которых четкой тенью обрисовывались руки. Мне показалось, что Вайла волнуется. Я подошел к краю сцены, собираясь спуститься, но, удивленный, остановился: Вайла стала наигрывать мою тему ночи! Но что она с ней делала!!! Романтическое таинство мрака, которое старался передать я, исчезло. Мрак таил в себе неосознанное чувство страха, внушал беспокойство. Человек, растворенный во тьме, был одинок и беззащитен… Световое сопровождение дополняло гнетущее воздействие музыки.
      Тема кончилась, наступила предгрозовая пауза.
      Остолбенев, я стоял на краю сцены, не в силах пошевелиться. Готовый услышать что угодно, только не это, я внутренне собрался, стараясь до конца понять исполнительницу.
      И буря грянула! Вайла начала разработку.
      Ночь, царица зла, обрушила на слушателей тысячи демонов. Неописуемый ужас и смятение, животный страх и душевная паника подхватывали на черные крылья и бросали в огненный водоворот. Ты был мелок и слаб перед могуществом сил мрака; они вершили твою судьбу, в их руках были жизнь и смерть, противостоять им было невозможно.
      Я чувствовал себя песчинкой, гонимой ураганом неизвестно куда. Стало трудно дышать, и я разорвал ворот рубашки. Дрожь проходила по телу волнами. В жутких сполохах света я разглядел, что Вайла играет сама, не прибегая к помощи вариатора, и мне стало страшно: музыка была нечеловеческой. Страшно было и лицо исполнительницы. Оно было искажено гримасой торжества. Вайла сама была исчадьем ада, злой царицей тьмы, которая упивалась своей властью над поверженной толпой. — Неожиданно все утонуло в багровом сполохе, и я смог перевести дух. Вздох облегчения прошел и по рядам слушателей, но было ясно, что это еще не конец. Готовилось продолжение. Пострашнее! Все говорило об этом, и внезапно во мне вспыхнула злость. В конце концов она разрабатывала мою тему, задуманную как тема романтической красоты, и я почувствовал за собой право вступить в открытый спор.
      Не секунды не колеблясь, я сел ко второй клавиатуре и, не дожидаясь начала следующей вариации Вайлы, взял светлый аккорд, озаривший сцену нежным сиянием.
      Мы сидели напротив друг друга, разделенные фонаккордом, и я поймал взгляд Вайлы. Готов поклясться, что она не удивилась такому повороту событий: ее глаза насмешливо сощурились, и она откинулась на стуле, ожидая продолжения.
      Что ж, поспорим! — мелькнуло у меня, а пальцы, быстро побежав по клавишам, уже рисовали земную летнюю ночь: плескалась река среди лугов, по воде бежала лунная дорожка, в низинах клубился туман… Знакомые родные образы на удивление легко возникали в звуке. Никогда раньше я не импровизировал с таким вдохновением. Чего не бывает со злости!.. Сцена была залита серебристым светом. Покой и умиротворение царили в душе. Он и она обнявшись стояли на берегу и говорили друг другу древние, как мир, слова. Они были неотъемлемой частью пейзажа: для кого вся эта красота, если некому ее оценить?
      Я кончил и прислушался. Было очень тихо, но явственно чувствовалось, что атмосфера потеплела. Накал исчез.
      Но радовался я рано: моя соперница не желала уступить! Внезапно налетевший шквал перемешал нарисованную мной идиллию. Ветер ревел. По реке ходили с шипением волны. Она стояла одна на берегу, закрыв лицо руками. По небу неслись обрывки туч, то открывая, то закрывая зловещий глаз Луны, который злорадно подмигивал, видя человеческое горе. Жухлая трава нещадно хлестала ее по ногам, плечи содрогались от рыданий. Ей было холодно и одиноко… Судьба смеялась над ее беззащитностью. Осень была во всем. Осень и безысходность…
      Точность и образность изображения у Вайлы были потрясающи!
      Ошеломленный сначала ее напором, я быстро пришел в себя и уже разработал ответ: проходит все, пройдет и осень; наступит весна, придет и лето… Я был уверен, что одержу победу в споре, и ждал только окончания, чтобы сказать это, но неожиданно все обернулось иначе. Закончив, Вайла порывисто встала и отошла от фонаккорда. Для слушателей последнее слово осталось за ней!
      Сцена осветилась обычным светом, и мы стояли на ней, взявшись за руки. Гром оваций был впечатляющ! Ослепительно улыбаясь, она раскланивалась, приложив левую руку к груди. Досадуя в душе на правила хорошего тона, я был вынужден последовать ей, получая свою долю восторгов. Недовысказанность в споре раздирала мою душу, и, наверное, моя улыбка была довольно кислой. Но я изо всех сил старался скрыть это.
      Под несмолкаемые рукоплескания мы спустились со сцены и направились к своему столику. Опираясь на мою руку, Вайла гордо плыла среди восторженной толпы, как должное принимая изъявления признательности за доставленное удовольствие.
      Королева! — опять подумал я. — Королева Салги, кто ты? Это было действительно интересно, тем более, что сама она о себе так и не рассказала. Ничего, сейчас узнаем!
      Продолжая во все стороны улыбаться, я мысленно включил свои наручные часы. Вернее, не часы, — они и так всегда идут, — а мой индивидуальный кристалл биосвязи в них, настроенный на мое биополе. Назвав код адресата, я запросил информацию о Вайле Марии Дани, приложив к имени биоспектр, который снял, несильно сжимая ее руку. В голове коротко пискнуло — запрос был послан. Я прикинул время: передатчик — ретранслятор на Салге — Земля и обратно. Через четверть часа я должен был знать об этой женщине все…
      Когда мы подошли к нашему столику, я был неприятно удивлен: Вильс Торн сидел в одиночестве. Рики и Мориса не было. Вайла не обратила на это никакого внимания.
      — Ну как, Вильс, ты доволен?
      — Еще бы! Это восхитительно! Благодарю.
      Он как-то сочувственно посмотрел на меня.
      В это время к Вайле подошли очередные обожатели, и она отвлеклась.
      — А где наши друзья? — спросил я у Торна, все еще надеясь на что-то.
      — Они ушли в самом начале вашего состязания, — негромко произнес он, — Марика сказала, что очень устала, и Морис повез ее домой.
      — Мне ничего не просили передать?
      — Нет.
      Все вдруг стало безразлично. Я почувствовал себя очень усталым и опустился на стул. Видимо, перегнул. Дернуло ввязаться в этот глупый спор. Рика всерьез обиделась. Захотелось немедленно увидеться с ней и объясниться.
      Я сидел и думал, как повежливей распрощаться и отправиться домой, когда на мою руку легла рука Вайлы.
      — Мы с вами неплохо выступили, Вет. Полный триумф. Думаю, теперь можно поразвлечься — хватит развлекать других.
      Только этого не хватало, — с раздражением подумал я. — С меня на сегодня довольно. Но вслух сказал:
      — С удовольствием, Вайла, но только в другой раз. Что-то я сегодня устал и не в форме.
      — О, это поправимо. У меня есть тонизирующее средство. Всегда ношу с собой.
      Она достала упаковку с таблетками и предложила мне.
      Черт возьми, напичкает какой-нибудь гадостью… — но пришлось поблагодарить и проглотить.
      — Вильс! — обратилась она к Торну, — ты у нас знаток всех игр и развлечений. Давай покажем гостю лучшее, что сейчас есть на Салге.
      — Не знаю, стоит ли… — Торн замялся. — Столько впечатлений в один день… Да и я не собирался сегодня играть.
      — Не узнаю тебя, ты же фанатик! Может, тоже утомился? Съешь мою таблетку.
      Торн отказался, сославшись на желание с кем-то встретиться. Он понимал мое состояние, и я поблагодарил его взглядом.
      — Ничего, — настаивала Вайла. — Встретишься завтра. Я и сама не прочь сегодня поиграть. Доставь мне это удовольствие!
      — А действительно, — неожиданно поддержал я Вайлу. — Мне очень любопытно, в какие игры вы здесь играете?
      Торн не смог скрыть удивления. Мне показалось, что он чуть не упал со стула.
      — Ну, если вы в состоянии… — он осекся.
      — Вполне. Таблетки чудодейственны! Усталость как рукой сняло.
      — Что ж, пошли.
      Мы встали из-за стола и направились к выходу.
      Опираясь на мою руку, своей королевской походкой шла очаровательная женщина, КОТОРОЙ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО!
      Именно такой ответ пришел на мой запрос две минуты назад.
      Место, куда мы прилетели, было посещаемым. Несмотря на глубокую ночь, толпа отдыхающих захлестнула нас, едва мы покинули посадочную площадку гравилетов. Люди разговаривали, смеялись, что-то обсуждали… Под деревьями стояли длинные столы, на которых светились экраны. К ним зачем-то подходили. Еще дальше, в лесу, мерцало множество огоньков, но что это — я разглядеть не мог. На небольшой сцене кто-то скверно играл на фонаккорде. Под эту музыку несколько пар танцевало.
      Торн уверенно шел впереди сквозь толпу. За ним пробирались Вайла и я. В отличие от клуба здесь, видимо, мою спутницу не знали: с ней никто не заговаривал, а обращали внимание просто как на красивую женщину. Спросить что-либо у моих гидов было невозможно — вокруг стоял гвалт.
      Вильс обернулся и что-то прокричал. Я отрицательно помотал головой и показал на уши. Тогда он махнул рукой. Проследив направление его жеста, я увидел ряды ярко освещенных полусфер, возвышавшихся над головами. Одни были прозрачны, другие зеркально отражали окружающее. Мы пошли к ним.
      Здесь было гораздо тише и спокойней. Около некоторых сооружений стояли небольшие группы, как мне показалось, чего-то ожидая. Взрыв хохота раздался совсем рядом, и я обернулся. Внутри прозрачной полусферы в какой-то нелепой позе стоял человек, дико озираясь по сторонам. Вид его был настолько комичен, что я невольно засмеялся сам.
      Условий игры я пока не понял, но догадался, что люди около полусфер — просто зеваки, развлекающиеся за чужой счет.
      — Здравствуйте, рад вас видеть! — Приветливо улыбаясь, к нам подошел невысокий мужчина. — Как поживаете, уважаемая Вайла? Совсем нас забыли.
      — Добрый вечер, Артур. Как можно вас забыть! Просто была занята. Но сегодня решила — хватит. Захотела поразвлечься. Кстати, со мной гость, незнакомый с нашими играми: Вет Ник, искусствовед с Земли.
      — Артур Нэй, — его рукопожатие было гораздо крепче, чем я ожидал. — Сторож при играх.
      — Не скромничайте, Артур. — Вайла повернулась ко мне. — Это Главный консультант аттракционов на всей планете. Любому найдет игру по душе.
      — Всегда рад помочь… О! Какая встреча!
      — Привет, Артур. Все развлекаешь народ своими фокусами? Не надоело? — к нам подошел Торн. — А я думал, что уже потерял вас в этой кутерьме, — сказал он, обращаясь ко мне и Вайле.
      — Ты должен сегодня придумать что-нибудь этакое, надо удивить гостя, — Вильс снова обратился к Нэю. — Он…
      — Мы уже познакомились. Я все понял. Но что предложить?.. У нас поднят высший уровень — это доставит удовольствие тебе, Вильс. Но я не знаю, захочет ли гость начинать сразу с таких сложностей…
      — Захочет, — как-то вдруг решила за меня Вайла и, будто оправдываясь, пояснила: — Ник — человек незаурядный. Надо попробовать. Рекомендую.
      — Вы явно переоцениваете мои способности, — я смутился. — Но это правда: даже не зная игры, мне хочется начать с максимально трудного уровня. Всегда интересно узнать степень своей глупости и самоуверенности.
      — Ну что ж. Дерзайте. — Нэй жестом предложил нам следовать за ним.
      — Что это за сооружения? — спросил я Торна, указав на правильные ряды полусфер. — И вообще, что это за аттракцион?
      — Это самая интересная игра Салги — любимое развлечение ученой братии. У нее есть несколько уровней: первый — самый простой, где вы сами задаете компьютеру, кем хотите себя увидеть, и он сообразно вашему желанию воссоздает необходимую атрибутику; высший уровень — самый сложный, здесь компьютер сам, без вашего участия, создает мир ваших мыслей, раздумий, переживаний… Сталкивает с ними лицом к лицу, на редкость точно выделяя важнейшие проблемы. Впрочем, все это скоро сами поймете… Остальные уровни — промежуточные.