Александр Трапезников
      Свет и тени в среде обитания
      1
      Что-то на двенадцатом этаже происходило. Несмотря на третий час ночи, в крайней квартире горели все окна, звучали возбужденные голоса и музыка. Кто-то постоянно выбегал на балкон, иногда парочками, курили, целовались и бросали окурки вниз. С крыши, если как следует свеситься, можно было бы дотянуться до этого балкона лыжной палкой. Но, разумеется, никакой необходимости в том небыло, разве что пощекотать наконечником чью-нибудь макушку. На крыше почему-то вообще валялось много сломанных лыж и палок, словно сюда приземлялись не слишком удачливые прыгуны с трамплина. Или выброшенные реквизиты жили тут сами по себе, множась и коротая время в ожидании снега. Но стоял июль, в Москве было необычайно жарко, и на двенадцатом этаже что-то происходило...
      Девушке в белом платье надоело слушать пустую болтовню за столом; кроме того, она чувствовала себя обиженной. Поймав чей-то равнодушный взгляд, она выскользнула в коридор, открыла входную дверь и оказалась на лестничной клетке. Постояла некоторое время в нерешительности, не зная, что делать дальше. Широкая лестница вела вниз, другая - маленькая, с узкими ступеньками - наверх. Там же находилась металлическая дверца, чуть приоткрытая. Оттуда тянуло прохладой и чем-то молчаливо-непонятным, ожидающим в глубине.
      - Все равно, - прошептала девушка, подчиняясь внутреннему зову, и стала подниматься.
      Дверца вела в небольшую башенку, а уж из нее по скобам шел спуск на громадную крышу, размером с футбольное поле. Она и представить себе не могла, что обыкновенные крыши, куда, должно быть, кроме кошек и ворон, никто не заглядывает, бывают такими плоскими и такими интересными. Как огромный блин, по которому можно ходить, но нельзя попробовать.
      На небе светилось множество звезд, слабый ветерок приятно освежал лицо. Девушка подняла лыжную палку и воткнула ее в поверхность "блина". К другому концу привязала свой белый платочек. Получилось красиво, как флаг парламентера. Но с кем здесь вести переговоры о мире? Кроме пугливо вспорхнувшей птицы, никого не было. Где-то внизу наконец-то спохватились, начали звать ее:
      - На-та-ша!.. Натали, ау! Где ты?.. Куда она спряталась?
      Голоса доносились из окон и с балкона. Подойдя к краю крыши, девушка легла животом на каменный бордюр и посмотрела вниз. Гуляющая квартира находилась прямо под ней. На балконе стояли двое мужчин, у одного на темени белело чайное блюдце. Всмотревшись, она подумала: "Странно, а я раньше никогда не замечала, что он с лысинкой".
      - На что-то обиделась и ушла, - говорил он. - Такой характер.
      - Ничего, побродит во дворе и вернется, - ответил другой. Сложив ладони рупором, он не слишком громко прокричал: - Наталья, мы ждем!
      Где-то залаяла собака, в перекличку ввязалась вторая, третья.
      - Вот возьму и свалюсь вам прямо на шею, - мстительно прошептала девушка.
      Лежать на бордюре было неудобно, немного кружилась голова, а земля казалась страшно далеко. Мужчины чему-то засмеялись, бросили вниз окурки и ушли в комнату. Теперь ей стало себя очень жалко. Она подумала, что останется здесь навсегда. В крайнем случае - до рассвета. Плохо, что не зима, а то она могла бы окоченеть и превратиться в ледяную фигуру, как молчаливый укор всему свету. С белым флагом на лыжной палке. Или схватить воспаление легких, и они бы ходили к ней в больницу каждый день. Или действительно спрыгнуть на балкон - он совсем рядом.
      - Промахнетесь, - неожиданно произнес кто-то за ее спиной. - Даже не думайте.
      Она почему-то не очень испугалась, только вздрогнула и проворно оказалась на ногах. Голос звучал спокойно и доброжелательно, а вот тот, кому он принадлежал, выглядел не слишком приятно. Много седых волос, щетины и странного блеска в глазах. А возраст - от тридцати до пятидесяти.
      - Я вас не боюсь, - на всякий случай сказала девушка.
      - Мне что, обидеться? - спросил он. - Это вас искали? А зовут Наташа?
      - Ну и что?
      - Надо же познакомиться.
      - Вовсе не надо.
      - Тогда - прыгайте.
      - Вот еще!
      Мужчина развел руками, искоса поглядывая на нее. Она тоже с любопытством посматривала на странную личность, шагнув подальше.
      - Ночь-то какая славная! - произнес бомж: определить род его деятельности не представляло труда.
      Девушка неопределенно фыркнула. Она еще не знала, нужно ли с ним согласиться или сделать вид, что его тут вообще нет. Но и стоять рядом с человеком на пустой крыше и не замечать было довольно глупо. Все равно что столкнуться с кем-то в пустыне и пройти мимо, даже не поздоровавшись. К тому же она не чувствовала никакой угрозы. "Или уходи - или оставайся", подумала девушка.
      - Вы кто? - спросила Наташа, хотя только что решила вернуться к друзьям.
      Мужчина пожал плечами и ответил не сразу:
      - Так... прохожий.
      Девушка улыбнулась его словам. Будто он гулял по Цветному бульвару и по рассеянности завернул на эту крышу.
      - Забавно, - произнесла она. И утвердительно добавила: - Вы здесь живете.
      - Нет-нет, что вы! - замахал он руками. - У меня прекрасные апартаменты в Кремле, но сейчас там ремонт. Решил, знаете ли, обновить интерьер в летнее время. И перебрался пока сюда.
      Наташа вновь фыркнула. Он все время старался стать к ней боком, словно особенно гордился своим профилем.
      - Повернитесь, - попросила она. - Что вы там прячете?
      - Ничего, - вздохнул он. - Впрочем, раз настаиваете...
      У него не было уха. Розовый нарост прикрывала седая прядь. Это не выглядело столь уж безобразно, но вызывало сочувствие. Она читала про Ван Гога, отрезавшего себе ухо, и вслух подумала:
      - Как это, должно быть, ужасно!
      - Уже привык, - отозвался он. - И слышу в два раза лучше.
      - А как это случилось?
      - Беда с этими парикмахерами. Чуть зазеваешься - то нос состригут, то ухо. Потому что одеколон пьют.
      - Почему вы все время врете? - спросила она, начиная сердиться. - Я знаю, кто вы. Художник или поэт.
      - Никогда даже близко не стоял. У меня другие таланты. Я очень хорошо готовлю плов. Но, к сожалению, нет возможности вас угостить.
      - А я не ем мяса, - сказала она. - Так что вы бы напрасно старались.
      Теперь девушка уже совсем не боялась его и представляла, как будет рассказывать потом друзьям об этой странной встрече. Ей захотелось остаться здесь подольше, до тех пор, пока окончательно не надоест, и выяснить об одноухом бомже как можно больше. У него были довольно симпатичные, правильные черты лица, если только сбрить эту колючую щетину иподровнять волосы, конечно, не отрезая и второго уха. А еще отмыть с шампунем и одеть в приличный костюм, не забыть шляпу с галстуком - и тогда он сойдет за преподавателя вуза, банковского служащего или за одного из тех, кто ожидал ее внизу. По крайней мере, он умеет нормально разговаривать, думать и даже шутить.
      - Я тоже не ем мяса. Потому что нет, - сказал бомж. В глазах у него прыгали веселые огоньки.
      - Как, и зубов тоже? - находчиво спросила она.
      Но оказалось, что ненароком почти угадала. Конечно, он не позволил заглядывать себе в рот, но беспечно кивнул.
      - С промежутками. Попадаются тут всякие... несъедобные.
      "Ну вот! - с огорчением подумала Наташа. - Теперь придется еще и челюсть вставлять". Словно вопрос о его новом облике уже был решен. "Просто инвалид какой-то".
      - Ноги, полагаю, на протезах? - сказала она. - Не вы здесь столько лыж наломали?
      - Не я. У меня амплуа иного рода. Я антенны ворую. Плету из них корзины и продаю на рынке. А в самой большой сплю.
      - Хочу посмотреть, - капризно произнесла девушка.
      - Хотите. Не вредно, - вздохнул он и пошел прочь, будто она вдруг перестала существовать. Растаяла или попросту приснилась. Вот уж чего она не предполагала, так это глядеть на его удаляющуюся спину.
      - А?.. эй! Как вас? - негромко позвала Наташа. Даже ногой топнула. Вы куда?
      - Зовите меня Вадимом, - обернулся он. Нагнувшись, подобрал несколько дощечек и пошел дальше.
      Наташа, постояв в нерешительности, торопливо двинулась следом. И также взяла в руки пару деревяшек.
      - Костерок запалим, да? - спросила, догнав Вадима. - Здорово придумали, я согласна.
      - А вас никто и не спрашивает, - отозвался он. - Мне тут нужно сигнальные огни разжечь, чтобы вертолет сел. А то в прошлый раз в пруд провалился.
      - А в нем, конечно, вас ждет подводная лодка, - подхватила она, улыбаясь.
      - Нет, рыба, - серьезно ответил он и вытащил откуда-то пару целлофановых пакетов. В одном действительно оказалось что-то чешуйчатое, похожее на карасей, в другом - картофельные клубни.
      - Обожаю печеную картошку! - сказала она.
      - Вообще-то я вас еще не приглашал к ужину. Мест нет.
      - Эту ошибку легко исправить.
      В его руке очутился нож, которым он начал быстро потрошить и чистить рыбу. Затем продел сквозь жабры металлический прут, укрепил его на каких-то железках. Сложил набранный "хворост" и поджег бумагу. Все делалось очень ловко, наверное, не в первый раз.
      - Дровишек не маловато? - озабоченно спросила Наташа. - Вы посолить забыли.
      - Соль вредно, - ответил он. - Ладно, приглашаю к столу.
      Вадим вынес из какого-то укромного уголка трехногий стул и низенькую табуретку.
      - На чем предпочитаете сидеть?
      - А у нас это ужин или ранний завтрак?
      - Лично для меня - обед.
      - Тогда - табуретку! - последовал особый логический вывод.
      Мужчина усмехнулся, подбрасывая в костер картошку. Вскоре запахло жареным. "Как же мы будем ее есть?" - подумала Наташа.
      - Руками, - произнес Вадим, словно прочитав ее мысли. - Рыба по-валлийски. Знаете почему?
      - Потому что валялась где-то, - ответила девушка.
      - Вообще-то я ее поймал в пруду. Но меня так угощали в Англии. В городке Портмадог.
      - И тоже на крыше?
      - Нет, на берегу Святого Георга. Но поскольку в ближайших ста метрах такого пролива нет, придется обойтись без него. Вкус от этого не испортится.
      - А что же вы там делали, в этом собачьем портмоне?
      - У вас острый ум, - похвалил мужчина. - Я там в земле копался.
      - Ясно. Вы - археолог, - сказала девушка. - Нашли что-нибудь.
      - Скорее потерял. Вернулся обратно, а меня уже уволили.
      - Лучше бы вы тогда и не возвращались.
      - Может быть, - согласился он. - Давайте пробовать. Кажется, готова.
      Осторожно стянув с вертела пару рыбешек, Вадим передал одну из них Наташе.
      - Постарайтесь не глотать вместе с косточками. Понимаю, что это очень вкусно, но не спешите.
      Девушка держала карася двумя пальчиками за хвост, словно изучала, до какой степени съедобен этот предмет.
      - Не перейти ли мне сразу ко второму блюду? - нерешительно сказала она.
      В это время где-то неподалеку от них, сверху, послышался все нарастающий шум. Непонятно откуда вынырнула большая желтая "стрекоза". Если бы сейчас бросить камень, можно было бы даже попасть в ее брюхо. Вертолет чуть накренился и почти завис над ними, бешено вращая пропеллером.
      - Прилетел все-таки! - удивленно произнесла Наташа, радуясь непонятно чему. Она замахала рыбой, а белый платочек, сорвавшись с флагштока, полетел по воздуху.
      "Стрекоза" резко взяла вправо и скрылась за лесным массивом.
      - Да, прилетел, - грустно сказал мужчина. - Только он никогда здесь не останавливается.
      2
      Нашлась и соль в спичечном коробке, и черный хлеб, причем поразительно свежий, душистый, разламывающийся на куски.
      - Сами, что ли, печете? - недоверчиво спросила девушка, хотя сейчас вроде бы, после вертолета, нечему было и удивляться.
      Было во всем этом ночном сидении возле костра на крыше что-то таинственное, а может быть, и волшебное, словно она спала в своей комнате и ей снился сон. И рыба, и огонь с дымом, и вкусный хлеб, и низенькая табуретка, на которой сидела Наташа, и этот человек, подбрасывающий на ладони картошку, - все было из сказочного сна детства, привидевшегося ей когда-то очень давно или, напротив, только ожидаемого через много-много лет. Но так непременно было или произойдет. или уже случилось? Она совсем запуталась в своих мыслях, снах и действительности. И даже не раcслышала, что он ей ответил.
      - В булочной машину разгружал, - повторил человек. И добавил: - Утром будет уже не тот.
      Утром все будет уже не так, подумала она, вновь погружаясь в свои сны-мысли. Мы и не признаем друг друга, если вдруг столкнемся на улице, при солнечном свете. Или сделаем вид и пройдем мимо. У каждого своя дорога, две тропинки в лесу, и они случайно пересеклись здесь. Постояли, поговорили, похвастались набранными грибами и разошлись. Почему? Заблудились они, что ли? Вот встретились неожиданно два человека на крыше, им было интересно, пока не наступил рассвет. А дальше? потом один прыгнул вниз, а второй остался. Нет, это уже какой-то другой сон, нехороший... Наташа взглянула на мужчину исподлобья. Наверное, она прошептала это вслух, потому что он с любопытством спросил:
      - Кто прыгнул, а кто остался?
      - Не знаю, - серьезно ответила она. - Это не имеет значения.
      - Не имеет, - согласился Вадим. - Жизнь вообще настолько символична, что чуть-чуть реальности не прибавит ей ровно никакого значения. Вы кушаете конкретную рыбу, и она исчезает, значит, можно сказать, вы проглотили символ реальности, но при этом не подавились костью и не стали другим символом. В четвертом часу утра я всегда заговариваюсь, а к пяти наступает просвет, вот.
      Наташа терпеливо выслушала его и произнесла:
      - У меня другая реальность - я выхожу замуж.
      Помолчав, мужчина равнодушно сказал:
      - Поздравляю. Чего ж вы тут? Понимаю, самому до смерти надоели эти свадьбы проклятые, осетрина вечная, "горько!" из каждого угла, а кто-нибудь уже мордой в салате. Хорошо еще, если не жених...
      - Нет, свадьба у меня через неделю, а сейчас вроде как репетиция оркестра. "Прогон премьеры, - подумала она. - Только неизвестно, кто, кого и куда прогнал".
      - А-а, тогда все ясно! - сказал мужчина, подкладывая в костер дощечек.
      - Ну что - "а"? - сердито передразнила его Наташа. - Вы думаете, я такая взбалмошная, что убежала из-под венца? Которого к тому же и в помине нет. Брак светский.
      - Ничего я о вас не думаю, - откликнулся Вадим. - Мне, видите ли, и думать нечем - я из тяжелой палаты сбежал. Сейчас, поди, санитары повсюду роют, найдут - в рубашку повяжут.
      Девушка на секунду застыла, но решила вновь не верить ему. Уж слишком безобидно-беспечно он выглядел.
      - Надеетесь от всех спрятаться? Я вас сразу раскусила.
      - Вы лучше картошку кусайте. остынет - будет совсем не то.
      - И вам удается? Ну, зарыться в землю? - не унималась она, даже не взглянув на протянутую ладонь, в которой, словно камешек, лежал черный печеный клубень. - Это не вы с Кантом выдумали "вещь в себе"? Ах, простите, забыла, вам же нечем думать.
      - Да что с вами? - удивился Вадим. - С кем-то поссорились, а на меня злитесь. Так хорошо сидели...
      - А вы не воображайте из себя невесть что. Терпеть этого не могу. Обыкновенный бомж, простите за откровенность. Дайте сюда картошку!
      - Нате. И успокойтесь, - мягко сказал мужчина. - А то еще и с крыши убежите, а выше - некуда.
      Они посидели молча, украдкой поглядывая друг на друга. Откуда-то из окон или со двора донеслось: "На-та-ша! На-та-ли!.."
      - Вас зовут, - произнес Вадим.
      - Если я вас обидела - извините, - ответила она. - Но я не хочу уходить. Просто не хочу, и все.
      - Так "просто" никогда ничего не бывает.
      Наташа обдумала его слова и согласилась. Наверное, он прав, и ничего случайного в жизни действительно нет. Как нет ее и в этой ночной встрече на крыше, под звездным небом и лукаво смеющейся луной. Или же все вокруг соткано из ее призрачных лучей, насмешливо, но и печально растающих с приближением рассвета.
      - А вертолет? - вспомнила вдруг она, вновь обрадовавшись чему-то.
      Вадим посмотрел в сторону лесного массива.
      - Вертолет настоящий, - сказал он. И добавил: - В следующий раз, так и быть, мы на нем полетаем. Там у них логово.
      Мужчина произнес это так, словно говорил о диких зверушках, но не злых и опасных, а симпатичных, может быть, лишь чуть-чуть колючих, винтообразных и пропеллерошустрых, которых вполне не трудно приручить. И еще в голосе прозвучала какая-то грустная нота, и она подумала: "А ведь он, наверное, летчик".
      - Вы пилот, - утвердительно произнесла Наташа. - Или повар. Одно из двух.
      - Вас снова зовут, - напомнил он, прислушиваясь к голосам.
      - Пусть.
      - Они огорчатся. Особенно жених.
      - А его здесь нет! - весело ответила девушка, глядя, какое впечатление это произведет на собеседника.
      Не произвело никакого.
      - Он в командировке, вернется через два дня. А пока меня охраняет его брат. У которого, как выяснилось, на макушке лежит чайное блюдце.
      - Очень удобно, когда под рукой нет посуды, - похвалил Вадим.
      - Так что репе-те-тиция свадьбы не совсем правильная, без главного артиста. Но ведь мы еще и новоселье справляем, - добавила она и спохватилась: стоит ли говорить о таком приятном событии с человеком, у которого вообще нет дома?
      Но он воспринял ее слова совершенно спокойно.
      - Тот балкон, на который вы хотели плюнуть или прыгнуть? - равнодушно спросил мужчина. - Да-а, давненько в этой квартире никто не жил. Я тут все про всех знаю. Работа обязывает.
      Пристально посмотрев на него, Наташа произнесла, ставя точку:
      - Дворник или сторож.
      - А также король, королевич, сапожник, портной и... что там еще в этой считалке?
      - Кто - ты - будешь - такой? - подсказала девушка. - Выбирай поскорей, не задерживай добрых и честных людей! - она пару раз хлопнула в ладоши и засмеялась. - Выбрали?
      Вадим не успел ответить: где-то совсем неподалеку от них, метрах в сорока, послышался шорох, шарканье, а затем прозвучал осторожный голос:
      - Наташа! Ау!
      Они сидели за одной из башенок, а в костре тлели лишь угольки, поэтому их не могли видеть. Да и звавший ее человек, судя по всему, не слишком торопился обследовать незнакомую территорию, может быть, ожидая основного десанта.
      - Натали, я знаю, что ты здесь! - на всякий случай проговорил он громким шепотом. - Не прячься.
      Девушка приложила палец к губам.
      - Это Глеб, - тихо сказала она, приблизив свое лицо к Вадиму.
      Он даже уловил запах духов - тонкий аромат левкоя, который давно забыл.
      - Тот, с блюдцем? - прошептал он.
      Наташа кивнула.
      - Лучше вам скрыться. Увидит - бока намнет. Он нервный.
      - Куда же я отсюда денусь? И с какой стати? Что за комиссия такая?
      Девушка пожала плечами: дескать, предупредила, а дальше решайте сами.
      - Он не будет разбираться. Даст в зубы, и все. А то и с крыши сбросит.
      - Мы еще поглядим, кто тут кого начнет учить летать, - проворчал Вадим, недовольный ходом событий.
      Но позывных больше не последовало. Глеб то ли ушел, то ли затаился где-то. Они скованно смотрели друг на друга, не решаясь раскрыть рта и сделать лишнего движения. Продолжалось это довольно долго.
      - Шахматная ситуация, - произнес наконец он. - А у вас на щеке что-то прилипло... Кожура. Нет, не здесь, давайте я сниму.
      - Теперь хорошо? - спросила она.
      - Замечательно, но вам пора возвращаться.
      - Боитесь за свое нежное здоровье?
      - Боюсь, - честно признался он. - Не люблю лишних неприятностей. А вот вы, заметил, их нарочно ищете. И вообще, ваш будущий супруг сильно рискует, связываясь с такой особой. Впрочем, у него еще есть несколько дней, чтобы одуматься.
      - А вам надо побриться, - последовал странный ответ.
      Вновь послышались шаги и голоса, на сей раз они приближались к ним. Мужчина потрогал свою щетину и сказал:
      - Теперь уже не успею. Побреют в морге.
      Из-за башенки вынырнули два человека и чуть не прошли мимо, настолько были увлечены разговором между собой.
      - Да вот же она! - выкрикнул высокий, повернувшись к притаившейся парочке. - Ну, матушка, ты даешь! Как это прикажете понимать? Мы там все с ног сбились и с ума посходили, а она...
      - Погоди! - остановил его второй, коренастый, шагнув вперед. - А ты кто?
      Вадим пожал плечами, как-то съежившись. Посмотрел снизу:
      - Никто.
      Наташа спохватилась, вскочила на ноги и встала между ними и коренастым, у которого оказался очень неприятный взгляд.
      - Обожди, Глеб! Он действительно - никто, - сказала она. - Мы тут сидели и болтали. И все. Ели рыбу, а сначала прилетал вертолет. И хватит об этом.
      - Он что, твой знакомый? - спросил высокий, также подойдя к раскачивающемуся на трехногом стуле Вадиму. - Какую рыбу? Что ты несешь? Наташа, ты понимаешь, с кем связалась?
      - Погоди! - снова сказал Глеб. - Отвечай. Ты откуда? И что здесь делаешь? Как звать? Почему ночью? - все выдавало в нем милиционера в штатском.
      - Пойдем! - Наташа схватила его за руки и попыталась потащить прочь, но тот все же изловчился носком ботинка выбить из-под Вадима стул.
      Девушка с силой оттолкнула Глеба подальше, наклонилась к мужчине, помогая ему подняться, но тот лишь махнул рукой, продолжая лежать на боку.
      - Домой! - строго выкрикнула она, словно дрессировщик собаке, развернувшись к тем двоим. - Назад!
      И они послушались, позволив взять себя под руки и вести. Только Глеб, взглянув на Вадима, отрывисто пролаял:
      - Вали отсюда, и чтобы я больше тебя здесь не видел!
      А мужчина перевернулся на другой бок, вытащил из кармана мятую сигарету, чиркнул спичку и с удовольствием закурил. Он лежал и смотрел на усмехающуюся луну, которая тоже была окружена каким-то серым дымом и скользила по ледяному панцирю вместе с миллиардами ярких звезд. Девушка успела шепнуть ему два слова, и они сейчас уплывали и таяли где-то над ним, в этом бесконечном пространстве и вечности, куда уходит все. И все возвращается.
      - Я тоже вернусь, - повторил он ее слова, не понимая, что заставляет его верить в это.
      3
      Прошло, наверное, полтора часа, и наступило самое тяжелое, предрассветное время, последние минуты, когда древний охотник замирал в ожидании и тревоге, прислушиваясь к лесным звукам враждебного мира, а надежда и страх охватывали его все сильнее, пока первые проблески багровых лучей, победно ступающих по листве, не исторгали из гортанного горла ликующего крика. Луна уносила за собой шлейф ночи, покорно уступая иному шествию и другой жизни, иным чувствам и другим поискам. Но четыре вопроса оставались перед человеком неизменно, в любое время суток: "Что в жизни святого?", "Для чего мы живем?", "Зачем нам дан разум?" и "Почему мы должны умереть?". Иногда не верилось, что можно найти хотя бы один ответ, настолько различны обстоятельства, уготованные судьбой; а порою задача с четырьмя неизвестными решалась необычайно легко и просто, словно кто-то подсказывал или нашептывал на ухо, льстиво уверяя в правоте; но чаще всего, лишь погрузившись в негаданное несчастье или переборов искушение, можно было начать постигать истинный смысл своего существования на земле.
      Задумавшийся или задремавший было мужчина очнулся, но все равно не смог уловить тот миг, когда стало светать. Зато услышал странный звук, будто на церковную паперть упала медная денежка. Прошла минута - и бросили еще одну. Это была действительно монета, она запрыгала по крыше, покатилась и остановилась у ног Вадима. Подобрав рубль и положив его в карман, он тихо свистнул, то ли удивляясь, то ли ожидая отклика. И в ответ также прозвучал негромкий свист, словно на птичьем языке разговаривали два индейца. Подойдя к карнизу - к знакомому уже месту, - Вадим посмотрел вниз. Девушка переоделась в другое, домашнее платье и расчесывала волосы гребнем. Она приготовилась бросить еще одну монету, но, почувствовав его взгляд, запрокинула голову и улыбнулась.
      - Ну что же вы? - непонятно спросила она.
      - А что я? - так же ответил он. И продолжил: - Ужасно знакомая ситуация. Тогда тоже начинался рассвет. Только он стоял в зарослях сирени и смотрел на балкон снизу. А она его не видела. И он что-то такое бормотал от умопомрачения, вроде: "О, если бы я был ее перчаткой, чтобы коснуться мне ее щеки!.." Или: "В ее глазах страшнее мне опасность, чем в двадцати мечах..."
      Наташа неожиданно подхватила, словно включившись в игру:
      - Мой слух еще и сотни слов твоих не уловил, а я узнала голос... Но, встретив здесь, они тебя убьют.
      - Браво, - сказал Вадим. - Жаль только, что все так плохо закончилось. И в других пьесах тоже.
      - Я играла Джульетту в студенческом театре, - произнесла она. И, помолчав, добавила: - Был успех. Вы не верите?
      - Нет, - ответил он. - Извините, но актриса вы никудышная. Там надо притворяться, а у вас, по-моему, это не совсем получается.
      - Но меня забросали цветами.
      - Выросшими на кактусах?
      - Сами вы кактус! Ладно уж, спускайтесь... - девушка немного посторонилась, как будто он должен был немедленно прыгнуть или сбросить веревочную лестницу. - Через дверь, - пояснила она. - Все уже разъехались по домам.
      - А с какой стати? - спросил Вадим, поскребывая щетину.
      - Ну-у... хоть побреетесь. Терпеть не могу разговаривать с мужчинами, похожими на дикобразов, да еще сидящих на ветке, - сказала она, уходя в комнату.
      Не сразу, но погуляв по крыше, послушав первых выскочивших с хозяевами собак, поглядев на окрестности: все ли на месте, ничего не пропало? - он спустился по узкой лестнице на двенадцатый этаж и остановился возле той двери, которая была чуть приоткрыта.
      - Это мы, сантехники! - на всякий случай сказал мужчина и вошел внутрь.
      В коридоре горел свет, в обеих комнатах никого не было, где-то журчала вода. На кухне - в раковине, на столе, у открытого окна - всюду лежала посуда с остатками пищи, рюмки, пепельницы. И сталагмитовые залежи пустых бутылок. А на газовой плите бушевал чайник.
      - Я сейчас! - крикнул кто-то из ванной. - займитесь чем-нибудь. Можете пока помыть посуду.
      Вадим вынес на балкон стул, сел и начал смотреть вдаль, поверх лесного массива, откуда и поднималось солнце. Странно, что он очутился здесь, хотя еще вчера думал уехать. Но рассуждать на эту тему не хотелось, да и не имело смысла. То, что порою происходит в жизни, - увлекательнее любого романа, просто надо уметь читать свою судьбу еще и между строк. А иногда, для особо бестолковых, к ней пишутся и комментарии. Минут через пятнадцать рядом появилась хозяйка, свежая, умытая, без макияжа, который не так-то был и нужен ее молодому лицу.
      - Спасибо, что хоть чайник выключили, - сказала Наташа. - Будете кофе?
      - Буду, - ответил он. - Теперь ваша очередь угощать.
      При утреннем свете оба они выглядели совершенно по-другому, не так, как ночью. Он казался еще старше и измочаленнее, словно только и делал, что брел куда-то без остановки все последние месяцы; а она стала походить на выпускницу школы, наконец-то расставшуюся со своими любимыми учителями и наставниками, а что извлечь из неожиданной свободы - пока не знающую.
      - Жалеете, что пригласили? - спросил мужчина, поймав ее рассеянный взгляд. - Чувство вины, тревоги, немного раскаяния. А вдруг пропадут банные полотенца?
      - Знаете что?.. помогите мне здесь все убрать, - неожиданно ответила она, кажется, желая сказать что-то другое. - Надо навести порядок.
      Кофе пили из маленьких чашечек в комнате, под розовым абажуром, а стена напротив была обклеена полусодранными фотографиями, и многие из них уже давно выцвели.
      - Если хотите, я вам заплачу за работу, - продолжила девушка.
      - Аванс у меня уже есть, - отозвался Вадим, вынимая заветный рубль, брошенный на крышу. - Вам нужно помыть полы и посуду?
      - С этим я могу справиться и сама. Здесь надо все передвинуть. Мне тут ничего не нравится. Эта мебель... которая, того и гляди, развалится, глупый абажур... Как они тут жили?!
      - Кто?
      - Ну, прежние. Какие-то старики.
      - А по-моему, вполне уютно. - Мужчина пересел в кресло-качалку, поближе к фотографиям. - Это они?
      - Наверное. Я еще не успела все отодрать. Хочу сделать ремонт. Не сейчас, после свадьбы. Поменять всю обстановку. Чтобы ничего чужого не было. Даже если мы не будем тут жить.
      - Вклеено на совесть. - Вадим поскреб ногтем один из снимков. Он вроде бы не слушал ее, но тем не менее спросил: - А почему вы не собираетесь здесь жить? Проведите дезинфекцию, и все будет в порядке. Привыкнете.
      - Нет, дело не в этом, - ответила девушка, немного помолчав. Но все-таки решила сказать. - У него другая квартира. Чуть меньше, чем весь этаж. А это так... Его свадебный подарок. Мой уголок, который я уберу цветами. И все будет по-новому. Я стану сюда приезжать, когда мне захочется остаться совсем одной, прикасаться к выбранным мною вещам, смотреть в зеркало, в котором без меня никто не отражался...
      - И ходить по ковру, по которому не ступала нога человека, - продолжил Вадим. - А пауки станут выбегать вам навстречу и радостно приветствовать, пытаясь залезть на плечи.
      - Паук в доме - к счастью. И однажды мне вообще не захочется никуда больше отсюда уезжать, - добавила Наташа. - Вот почему я хочу превратить эту квартиру в мое маленькое бомбоубежище. Мои мотивы понятны?
      - Вполне. Что начнем выбрасывать в первую очередь?
      Мужчина ходил по комнате, трогая то один, то другой предмет, словно это были музейные экспонаты, перемещаемые в хранилище: допотопную радиолу, засохшую пальму в кадке, пыльную картину в скособоченной раме, потрескавшийся шифоньер, массивный круглый раздвижной стол, задвинутое в угол трюмо, устаревший и, должно быть, совсем выживший из ума телевизор...
      - Прежде всего надо освободить место, - решительно сказала девушка. Диван, шкаф, полки - все это пойдет на свалку. В десять часов из магазина привезут новую стенку. Ее нужно будет собрать и установить вот здесь, вдоль этих фотографий. Конечно, раньше бы следовало заменить обои, но заказ уже не отменишь. А в той комнате мы с вами расположим...