Пролог

Удушливый густой дым забивал горло и легкие Джейд Ховард. Она задыхалась, пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Потерявшись в этом дыму, она не могла найти выход. Ей нужно выбраться отсюда. Обжигающий жар подтолкнул ее вперед. Сделав несколько шагов, она споткнулась и упала на колени, парализованная смертельным ужасом. Но чьи-то сильные руки подхватили ее и подняли с пола.

— Дверь прямо перед тобой, — произнес откуда-то сзади мужской голос.

Она увидела прямоугольник, залитый лунным светом, и рванулась туда, ощутив, как шершавый деревянный пол сменился под босыми ногами шелковистой травой. Пробежав футов пятьдесят, она обернулась и увидела полыхающий дом. Жадные языки красновато-золотистого пламени лизали глинобитные стены, брызгая фейерверками искр в черноту ночного неба.

Приглядевшись, она различила в дыму фигуру. Мужчина все еще был в доме. О Боже! Она думала, что он где-то рядом. Пламя рычало диким зверем, заглушая все другие звуки. Вот оно прорвалось сквозь крышу. Потолок — нет! только не это! — вздыбился, и огромные пылающие стропила стали рушиться вниз. Она попыталась крикнуть, предупредить мужчину — и проснулась. Так случалось каждый раз.

Глава 1

Малибу. 13 мая 1989 года

Это был сон. Она вновь увидела этот сон, кошмар, мучающий ее с детства. В нем не было никаких злобных монстров, нечистой силы и других подобных ужасов. Просто спасение из горящего дома. Но сон бросал ее в дрожь и наполнял чувством невосполнимой утраты. Наяву ей никогда не приходилось видеть подобного пожара, и тем не менее в сновидении всегда было что-то знакомое.

— Проклятие! — пробормотала Джейд, приподнимаясь и отбрасывая с глаз мокрые от пота кудряшки. Учитывая то, что днем ей предстоит важная встреча, она хотела как следует выспаться. А сейчас — циферблат на ночном столике высвечивал четыре часа утра.

«Солнце встанет еще через несколько часов, и я сделаю то же самое, если хочу поправить дело», — подумала она.

За окнами ее дома в Малибу, стоящего на краю пляжа, непрерывно ворчал Тихий океан, мягко накатывая на берег волны. Разыскав нагретое телом место на кровати, Джейд свернулась калачиком и сосредоточилась на убаюкивающих звуках океана, дав себе приказ уснуть. Но ее сознание отказывалось подчиниться: в нем еще бродили отголоски кошмара. Тогда она решила встать. Предстоял напряженный день.

Джейд могла бы предположить, что этот день, так плохо начавшийся, вряд ли может удачно завершиться. Но она всегда была оптимисткой и исповедовала философию, по которой что ни случается — все имеет свой резон. В прошлом это помогло ей пережить смерть родителей, а позднее, во время учебы в колледже, — уход возлюбленного, всего за несколько недель до назначенной свадьбы.

— Забыть этот проклятый сон! — приказала она себе и встала с постели, чтобы сварить чашечку кофе.

Когда в половине девятого зазвонил телефон, Джейд вознесла к небу краткую молитву: «Господи, сделай так, чтобы это был Айра Макс, а не очередной проситель пожертвований, которому я не в состоянии помочь!»

— Джейд Ховард слушает, — произнесла она в трубку. Ее мольбу услышали: это действительно был Айра.

Хотя ее литературный агент обычно сразу говорил о деле, на этот раз он начал издалека: спросил о здоровье, перешел к погоде, затем затеял разговор ни о чем и обо всем, избегая говорить лишь о новом романе, который она несколько недель назад переслала ему авиапочтой.

— Не мучай меня, — сказала она, обрывая этот мягко журчащий треп. — Что ты думаешь об «Игре в большинстве» ?

Ее сердце неровно билось, пока на том конце провода длилось молчание.

— С романом есть проблемы.

— И?.. — нервно поторопила Джейд.

— Стиль временами прекрасный, особенно в описаниях…

— И?.. — вновь поторопила она, чувствуя, как знобит ее от нехорошего предчувствия.

Он прокашлялся:

— Видишь ли, твоя героиня… она… ну да ладно. Она какая-то вся изломанная. Честно говоря, мне на нее наплевать. Я вообще в принципе не люблю людей подобного типа.

Джейд почувствовала себя так, будто ее ударили под дых. Как у любого писателя, ее герои были частичкой ее самой, пропущены через нее, извлечены из светлой или темной сущности подсознания. Слова Айры о том, что ему не нравятся ее персонажи, отозвались болью где-то внутри. Она заставила себя заговорить:

— Я допускаю, что у моих героев странный взгляд на жизнь. А каков же он должен быть, если они живут в фантастическом Лалаленде? Но мне казалось, что сами характеры интересны.

— Джейд, золотко, я не хочу тебя учить. Ты лучше знаешь, каких героев нужно преподносить читателю, чтобы он согласился поверить. Ты же профессионал.

Мягкие интонации, чувствующиеся в его голосе, не смягчали резкость слов.

— Я должна выдержать, — тихо пробормотала Джейд. Костяшки ее пальцев, сжимавших телефонную трубку, побелели. Она столько поставила на «Игру в большинстве»!

Если бы десять лет назад, когда ее первый роман возглавил список бестселлеров, кто-нибудь сказал, что ее дальнейшая литературная карьера станет классическим примером падения с вершины, она бы не поверила. Но за этот срок, опубликовав еще четыре книги, она из любимца критиков превратилась в привычную мишень для их острот. До сих пор Джейд старалась заглушать назойливый внутренний голос, который все чаще имел наглость утверждать, что, быть может, она сама во всем виновата.

— Поверь мне, — продолжал Айра. — Я знаю, как много ты работала над этой вещью. И, как я уже сказал, временами в ней проступает прежний блеск. Но…

Он вновь сделал паузу. И она знала, что это будет огромное «но».

— Мне неприятно говорить это, но показывать такой роман на теперешнем этапе твоей карьеры было бы ошибкой. Большой ошибкой. Романы этого плана не продаются до тех пор, пока имя автора не звучит вроде Джекки Коллинз. А твое… В общем, если ты доверяешь моему мнению, отложи эту рукопись в сторону. Ты не имеешь права на еще один провал. Спрячь ее.

Джейд стало трудно дышать. На глаза навернулись слезы. Кусая губы, она старалась сдержать их. Слезы — не ее стиль.

— Ты уверен?

— Да, абсолютно. — В его голосе прозвучал приговор. — Не могу выразить тебе, как мне жаль… Да, что у тебя с финансами?

Она была слишком гордой, чтобы рассказать Айре, сколько денег осталось на ее банковском счете. Кроме того, дело не только в деньгах: писательский труд был ее спасением. В юности, когда боль от потери родителей грозила стать невыносимой, процесс писания стал для нее эмоциональным выходом. Она до сих пор могла наизусть читать отрывки из своей первой опубликованной вещи. В то время ей было пятнадцать лет — неприятный возраст, даже когда у тебя все в порядке, и крайне несчастный, если погибли твои родители и нет никаких близких родственников, способных хотя бы отчасти их заменить. Она написала о смерти матери и отца — нелепой, несправедливой смерти по вине пьяного шофера. Написала о своих переживаниях: гневе, душевных муках, о том, как от нее отвернулись сверстники, будто в ее трагедии было что-то заразное, и об отчаянной боязни остаться одинокой в этом мире.

Преподаватель английского языка поставил ей за сочинение высший балл и убедил направить рассказ в журнал «Ридерз дайджест». Публикация рассказа — то, что рожденные ею слова обрели жизнь на страницах журнала, — смягчила ее боль и наполнила чувством, что жизнь вновь обретает смысл. Прежде чем Джейд как следует осознала, что произошло, творчество стало главным делом в ее жизни — делом, оправдывающим ее существование, придающим ему значимость.

Во время учебы в колледже в ее жизнь вошел Пол, и все могло бы перемениться… Пол гордился ею, был нежным и милым, но Джейд так боялась, что внезапный поворот судьбы может отнять его у нее; она не смогла полностью раскрыть перед ним свое сердце. Как он сказал в тот день, когда разорвал их помолвку? «Я совсем не знаю тебя. Ты не даешь мне узнать, какая ты». И слезы катились по его лицу.

Ее глаза были сухими тогда, сухими они остаются и теперь. В прошлом она проиграла в любви, а сейчас потерпела поражение как писатель. Но она все равно не будет плакать. Стоит только начать, и остановиться будет невозможно.

Было время, когда она боялась, что ей не хватит жизни на то, чтобы создать все книги, живущие в ее воображении. Но сегодня она подумала о другом: хватит ли у нее духу, чтобы когда-нибудь снова сесть за письменный стол.

— Что же мне теперь делать? — спросила она Айру.

Он не сразу нашелся что ответить. Она ждала, гадая, что он скажет, надеясь… на что? Черт побери, она и сама не знает, на что ей надеяться. Айра был прекрасным литературным агентом — самым лучшим из всех — и настоящим другом, но и у него не было лекарства от ее боли.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Может быть, все дело в том, что ты живешь в придуманном доме. В твоей первой книге было так много сердца! Ты заставляла читателя то плакать, то смеяться. А теперь ты пишешь словно во сне: слова остаются прежними, а сердца нет. Не знаю, можно ли оставаться в реальности, живя в хрустальном замке.

Она обвела взглядом свой кабинет — стильную мебель белого дерева, белую шелковую обивку кресел, дорогие картины на стенах; выглянула в окно, за которым открывался великолепный вид на океан, и вспомнила, как купила этот дом на волне первого успеха. Ее расточительство было тогда вызовом, реакцией на одиночество в мире: надежды на счастливую жизнь с Полом не сбылись. Но сейчас это злосчастное место было заложено-перезаложено, и ей с трудом удавалось выплачивать по закладным.

По контрасту она представила Айру, сидящего в своем уютном нью-йоркском офисе, в глубоком кожаном кресле за массивным столом. За его спиной возвышались полки с книгами и рукописями, а на стенах висели фотографии авторов, которых он представляет, с их автографами. Этот кабинет, казалось, радовался людям, в то время как ее собственный вдруг показался ей бездушным, как химическая лаборатория.

— Кроме того, — продолжал Айра, — Лос-Анджелес настолько напичкан литературой, что, живя там безвыездно, практически невозможно создать что-либо новое и свежее. Смена обстановки, возможно, как раз то, что тебе нужно. Ты не подумывала о переезде? Скажем, о возвращении в Университет Айовы? Повстречалась бы со своими старыми преподавателями?

— Не думаю, что это принесет пользу именно сейчас.

— Хорошо, я предлагаю тебе просто выбраться из города. Путешествие помогло бы тебе по-новому взглянуть на мир.

— Айра, я понимаю, что ты желаешь мне добра. Но я еще не готова к каким-то переменам.

— Подумай об этом. — В его голосе было столько неподдельной заботы, что Джейд почувствовала себя виноватой.

— Не беспокойся обо мне. Я всегда выкарабкиваюсь. Кроме того, есть шанс, что продвинется дело со сценарием.

Чтобы как-то успокоить Айру, она старалась говорить уверенно. Хотя, конечно, понимала: шансов на то, что такой известный продюсер, как Харрисон Денби, серьезно заинтересуется книгой, не входящей в список бестселлеров, чрезвычайно мало.

— Когда ты встречаешься с Денби? — спросил Айра.

— Сегодня днем.

— Если он захочет обсудить сюжет, действуй смело, но не говори с ним о гонораре. Я сам преподнесу ему цифру — с шестью ноликами.

— Это будет великолепно, — согласилась Джейд, понимая, что Айра настроен слишком оптимистично. Денби, без сомнений, выложит миллион-другой за бестселлер. Но ее вторая книга — «Лучше, чем секс» — вряд ли потянет на такую сумму. Сам факт, что Денби проявил к роману какой-то интерес, выглядел неслыханной удачей.

— Позвони мне после переговоров, — сказал Айра. — Если меня не будет в офисе, то я дома.

— Договорились.

После окончания разговора Джейд долго сидела у стола, пытаясь свыкнуться с мыслью, что «Игра в большинстве» — книга, которой она отдала два года жизни, — не станет поворотным пунктом в ее карьере, не принесет ни доллара на ее умирающий банковский счет и даже не поможет ей восстановить самоуважение. Это знание приносило боль. Сильную боль. Она ненавидела себя за то, что разочаровала Айру. Ненавидела Айру за его слова о романе. Но обиднее всего было то, что Айра абсолютно прав. Чтобы как-то разобраться с этим делом, она сказала себе, что в ее провале должен быть какой-то смысл. В ближайшее время ей необходимо уяснить, какой именно.

Через некоторое время Джейд заставила себя сосредоточиться на более конкретных делах — в частности на предстоящем ленче с Денби. Она еще ни разу не встречалась с ним, но хорошо знала этот тип людей: они чувствуют неудачников за версту.

Остаток утра Джейд провела моя и полируя свой арендованный «мерседес». Затем нарядилась с привычной тщательностью, хотя вообще-то никогда не придавала одежде особого значения. Для встречи она выбрала зеленый шелковый костюм от Даны Багман, купленный три года назад. Костюм был классическим, и она надеялась, что он еще не вышел из моды.

В час дня она уже заворачивала на стоянку отеля «Беверли-Хиллз». Когда Джейд только приехала в Голливуд, она арендовала дом в колониальном стиле в районе Саммит-драйв, на холмах над знаменитым бульваром Сансет. Отель «Беверли-Хиллз» являлся ближайшим местом, где можно было поесть, поэтому она стала там завсегдатаем.

«Он совсем не изменился», — подумала Джейд, останавливая машину. Убрав ключи в сумочку, она прошла по крытой галерее в вестибюль ресторана, встретив по пути несколько посетителей. В былые времена один или двое из них обязательно поприветствовали бы ее. Но Голливуд — жестокий город. После того как критики набросились на ее последний роман, словно варвары на монашек-девственниц, так называемые «друзья» забыли номер ее телефона. Почта больше не приносила приглашений на открытие модных ресторанов, картинных галерей, бутиков. Не было посланий от рекламных агентств, стремящихся заполучить ее на съемки своего очередного шедевра. В свои тридцать два года она уже стала «бывшей».

«Так проходит мирская слава», — вспомнила Джейд латинскую пословицу. Десятью годами раньше, когда она только появилась тут, с горящими глазами, надеждами и несбыточными мечтами, это имело бы для нее значение. Но за прошедшие годы она поняла, что блеск Голливуда — всего лишь мишура. А мишуру могут любить только дети.

Джейд прошла через вестибюль и зашла в зал. Джилберта, метрдотеля, не было на его обычном месте, поэтому она остановилась у входа, изучая публику.

— Чем могу служить? — спросил мужчина, подходя к стойке метрдотеля.

— Я жду Джилберта, чтобы он проводил меня к моему столику.

— Джилберт здесь больше не работает, — ответил мужчина, осматривая ее с головы до ног, как бы пытаясь определить, достойна ли она его внимания. «Это, должно быть, новый метрдотель», — подумала Джейд.

Видимо, она отвечала его критериям, поскольку он вновь предложил свои услуги.

— Меня зовут Джейд Ховард. Я заказывала столик на половину второго.

Он изучал список забронированных мест с видом прокурора, готовящегося сделать важное заявление. В другое время она бы рассмеялась над его напыщенностью. Но сегодня, когда на весах лежало все ее будущее, на лице Джейд не появилось даже тени улыбки.

Джилберт всегда провожал ее к постоянному столику едва ли не как особу королевской крови. А сейчас… что, если войдет Харрисон Денби — и увидит ее стоящей в общей очереди, как будто она никто? Она должна произвести на продюсера наилучшее впечатление, а это совершенно не тот способ.

— Да, есть, — произнес метрдотель, найдя наконец-то ее имя в списке. — Столик на двоих. 13.30. — Он взглянул на часы. — Я приношу извинения, мисс… э-э…

— Ховард. Джейд Ховард, — отчеканила она.

— Конечно, Ховард. Простите, пожалуйста. — Он окинул взглядом переполненный зал. — Вы пришли немного рано. Ни одного свободного столика. Но я уверен, что через полчаса все будет в порядке. Если, конечно, вы согласитесь чуть подождать.

Джейд едва сдерживалась. Она предложила Денби именно этот ресторан в силу уверенности, что здесь всегда будут для нее хороший столик и прекрасное обслуживание. Она также была уверена, что Харрисон Денби — тот человек, который обращает на это внимание.

Она смерила метрдотеля высокомерным взглядом:

— Мне это не подходит. Я ожидаю на ленч Харрисона Денби.

Имя сработало моментально.

— Я прекрасно понимаю, — произнес метрдотель подобострастным тоном. — Мы не заставим мистера Денби ждать. Пойдемте, пожалуйста.

Он прошествовал через зал и остановился около одного из столиков в центре. Одно кресло он предупредительно отодвинул.

— Здесь будет неудобно. — По иерархии ресторана «Беверли-Хиллз» подобные столики предназначались для незначительных персон. — Когда я заказывала места, то просила свои обычные.

— Я очень извиняюсь; мисс… э-э…

— Ховард! — Она произнесла имя так громко, что сидящие за соседними столами оглянулись.

— Вы сами можете убедиться, это единственный свободный столик, — продолжал метрдотель с улыбкой, напоминающей сибирские морозы. — Но если он вам не подходит, можете подождать в баре.

В бар обычно отправляли туристов. И иногда они просиживали там в ожидании места по нескольку часов и уходили, так и не дождавшись. Это был еще худший вариант, чем сидеть за столом в центре. Джейд выдала метрдотелю улыбку, означавшую «как-ужасно-но-что-поделаешь-это-даже-смешно», и, проигнорировав отодвинутое кресло, опустилась на соседнее, лицом к двери.

Когда метрдотель ушел, Джейд несколько раз глубоко вздохнула, переводя дух, надеясь, что мягкий зеленовато-жемчужный декор зала поможет ей успокоиться. Она чувствовала, как на левом веке пульсирует жилка. Ее нервы были на пределе.

Вынув из сумочки косметичку, Джейд бегло изучила макияж. Она не считала себя хорошенькой и обычно не обращала внимания на одобрительные взгляды мужчин. В зеркале она выглядела усталой и бледной. Обрамляющие ее овальное лицо темные кудри уже несколько месяцев требовали внимания парикмахера. Ее удивительные глаза цвета джунглей скользнули прочь с зеркального отображения. Оно им явно не понравилось.

Джейд захлопнула косметичку и, выпрямившись в кресле, постаралась выглядеть так же спокойно, уверенно и удачливо, как ее соседи по ресторану. Из спиртного она обычно заказывала что-нибудь попроще, но сейчас взяла порцию французского коньяка «Перье», когда официант наконец соизволил обратить на нее внимание.

В 14.30 она шестой раз посмотрела на часы. «Большие люди» уже давно окончили ленч и отбыли в офисы, половина соседних столиков пустовала. Несколько посетителей, засидевшихся за кофе, вели беседы такими замогильными голосами, как будто боялись нарушить дневную тишину ресторана.

Она ожидала, что Денби может немного опоздать, но не на столько же! Даже если он сильно занят, он всегда мог сказать своей секретарше, чтобы она сообщила Джейд о его задержке.

— Еще вина? — осведомился подошедший официант.

Не в силах заставить себя отвечать, она просто кивнула. Через весь зал на нее смотрел метрдотель. В его взгляде читалось презрение. Он, конечно же, решил, что она не знает Денби и воспользовалась этим именем, чтобы попасть в ресторан. Джейд, в свою очередь, подняла взгляд на метрдотеля и не опускала глаз, пока тот не отвернулся. После этого она из чистой бравады достала из сумочки двадцатидолларовую банкноту и придавила ее бокалом в качестве платы за выпивку. Да будь она проклята, если позволит этому высокомерному жлобу считать себя сквалыгой или лгуньей.

Распрямив плечи, Джейд встала и уверенной походкой вышла из зала. Голова была высоко поднята, солнечные очки скрыли внезапно заблестевшие глаза.

В вестибюле она набрала номер офиса Денби.

— Это Джейд Ховард, — произнесла она, когда секретарша сняла трубку. — Я и мистер Денби должны были встретиться в 13.30 в ресторане «Беверли-Хиллз», но он не появился.

— Должно быть, произошла какая-то ошибка, мисс Ховард, — ответила секретарша. — Мистера Денби нет в городе. Ему что-нибудь передать?

Джейд почувствовала, что ее лицо пылает.

— Да, — сказала она громко. — Передайте, пусть он идет к черту.

Когда час спустя она въехала в свой гараж, то поняла, что Айра прав. Она должна выбраться из Лалаленда, пока он не затянул ее полностью.

«Но это не бегство, нет. Это — не для Джейд Ховард», — думала она, упаковывая чемоданы. Она будет считать, что отправляется в путешествие по Веселой Желтой дороге: в путешествие на поиски собственного сердца.

Глaвa 2

Санта-Фе. 16 мая 1989 года

Пройдут годы, и Джейд поймет, что ее приезд в Санта-Фе был так же неотвратим, как стремление пчелы к своему улью. Но когда она покинула Лос-Анджелес вечером 13 мая, направляясь на восток, у нее не было никакой определенной цели. Днем позже она катила по шоссе 1-40 по пригороду Альбукерка в штате Нью-Мексико. По дороге она увидела указатель на Санта-Фе и просто свернула на север.

Когда она достигла города, солнце уже село. По сторонам мелькали десятки приветливо освещенных мотелей. Джейд не раз собиралась остановиться у одного из них, но что-то все время ее не устраивало: то внешний вид, то место, то окружение. «Это становится нелепым», — сказала она себе, приближаясь к центру города. Ей нужен любой чистый номер где угодно.

И тогда она увидела массивные очертания отеля «Ла-Фонда», вырисовывающиеся на фоне ночного неба, и поняла, что ее путешествие подошло к концу. Оставив машину на гостиничной стоянке, она пятью минутами позже стояла перед конторкой администратора, аккуратно расположив у ног багаж.

— Одноместный номер, пожалуйста, — сказала Джейд, доставая кредитную карточку.

— Боюсь, у нас нет ничего подходящего, — ответила администратор, молодая испанка. Но когда она прочитала имя на кредитной карточке, ее лицо просветлело. — Кажется, вы бронировали номер, мисс Ховард?

— Нет. Я даже не подозревала, что здесь остановлюсь.

Испанка проигнорировала реплику Джейд и стала просматривать книгу заказов.

— Ну вот, — заявила она, с триумфом указывая на одну из записей. — Вы просили оставить 310 «люкс».

— Это невозможно. Я не знала о существовании «Ла-Фонды» еще пять минут назад. И мне не нужен «люкс». Единственное, чего мне хочется, — это добраться до постели. — Джейд была слишком уставшей, чтобы злиться, и слишком хорошо понимала, что «люкс» ей не по карману. — Должно быть, вы ожидаете другую мисс Ховард.

Администратор пожала плечами:

— Не думаю, что это распространенное имя. Кроме того, все одноместные номера уже заняты. Но поскольку мы, кажется, допустили ошибку, вы можете оплатить «люкс» по цене одноместного номера.

Джейд улыбкой выказала согласие и поблагодарила женщину. Она взяла ключ от «люкса», отправила коридорного вперед с чемоданами и, купив газету и путеводитель по Санта-Фе, поднялась на лифте на третий этаж.

После глубокого сна (без всяких, слава Богу, кошмаров) Джейд проснулась хорошо отдохнувшей. Готовая к новым впечатлениям, она быстро оделась и через десять минут покинула «Ла-Фонду», выйдя на улицу Сан-Франциско. Налево находилась площадь; с правой стороны, неподалеку от отеля, — красивый собор. Она полюбовалась собором, когда имя — Святой Франциск — внезапно пришло ей на ум. Одновременно появилось неприятное ощущение того, что все происходящее уже было когда-то в прошлом. Джейд почувствовала головокружение и озноб и была сбита с толку.

«Должно быть, это от горного воздуха», — подумала она, когда ощущения исчезли так же внезапно, как и появились. Джейд достала из сумочки путеводитель и увидела, что собор действительно носит имя Святого Франциска.

«Должно быть, я запомнила это название, перелистывая путеводитель перед сном», — заключила Джейд и направилась к площади.

Санта-Фе не был похож на города, которые ей довелось видеть. Казалось, он сам вырос из земли, был скорее неотъемлемой частью ландшафта, нежели творением рук человеческих. Здания, напоминающие старинные замки, были окрашены в теплые грунтовые тона. Математическая точность архитектурных форм смягчалась округлостью стен. Узкие улочки располагали к неторопливым прогулкам, а на каждом углу открывались прелестные виды.

На северо-востоке в прозрачно-бриллиантовое небо врезались покрытые елями пики гор Сангре-де-Кристо. Горы Жемез возвышались на западе, Сандиас — на юге. Город лежал на высоком холмистом плоскогорье, зажатый между этими горами. Джейд, привыкшая к лос-анджелесскому смогу, глубоко дышала, восхищаясь воздухом, не имевшим ни привкуса, ни цвета.

Она провела утро, гуляя по площади и отходящим от нее улочкам, затем выбрала из путеводителя Кэньон-роуд, улицу, обозначенную на плане как средоточие музеев и картинных галерей. Пешая прогулка под палящим солнцем несколько поумерила ее исследовательский пыл. Дойдя до Кэньон-роуд, она сбавила шаг, высматривая, где можно попить чего-нибудь холодненького.

Но вокруг — как и обещал путеводитель — были только музеи и картинные галереи.

Пройдя несколько кварталов, она свернула на небольшую аллею и увидела в конце ее полотнище, раздуваемое ветерком. Буквы на полотнище складывались в надпись «Аврора Борилис — Сокровища прошлого».

«Какое неудобное место для магазина», — подумала Джейд, направляясь в его сторону. Судя по облупившейся штукатурке, это было очень старое здание. Два высоких окна, обрамленных истонченными временем деревянными наличниками, разделялись входной дверью, на которой виднелись остатки росписи бирюзового цвета. Джейд уже собиралась заглянуть внутрь через окно, когда дверь магазина со скрипом отворилась. В ней появилась огромных размеров женщина, весила она фунтов двести, а ростом была более шести футов. Она взглянула на Джейд кошачьими янтарными глазами и произнесла:

— Добрый день. Я так и знала, что сегодня кто-нибудь зайдет. — Голос ее, тихий и деликатный, совсем не подходил к невероятной фигуре. — Заходите, — произнесла она. — В это время года у меня не так уж много покупателей.

С ощущением некоторой неуверенности в том, что сюда стоит заходить, Джейд посмотрела вверх и поразилась тому, что небеса вот-вот готовы лопнуть, как перезрелые стручки фасоли.

«Как странно, — изумилась она. — Всего несколько минут назад на небе не было ни единого облачка».

— Учитывая погоду, я, пожалуй, пойду обратно в гостиницу, — сказала Джейд.

Огромная женщина тоже посмотрела на небо:

— Ого. Кажется, собирается одна из наших, весенних гроз. Вам бы лучше войти и переждать ее внутри.

Она приоткрыла дверь шире, пропуская Джейд, затем вошла сама и заняла место за прилавком. В дальнем конце стоял старинный кассовый аппарат, поблескивающий надраенными медными частями. Под стеклянными витринами в художественном беспорядке были разложены вышитые бисером дамские сумочки и ювелирные изделия. Джейд моргнула от удивления: в магазинах на Родео-драйв в Лос-Анджелесе она видела достаточно дорогих украшений, чтобы оценить эти вещи. Драгоценные камни в великолепной оправе могли бы оказать честь и лучшим магазинам Тиффани.

— Добро пожаловать в Борилис, — произнесла женщина.

— Меня зовут Аврора. Я здесь хозяйка. — Она улыбнулась, и ее глаза почти полностью исчезли под складками кожи. У нее были белые ровные зубы, ангельский ротик и аккуратный нос.

— А меня зовут Джейд Ховард, — представилась Джейд, протягивая руку.

Когда их пальцы соприкоснулись, между ними пробежали искры.

— Во время грозы в воздухе всегда много статического электричества, — весело рассмеялась Аврора.

Как бы в подтверждение ее слов, сильный порыв ветра ударил в окна.

— Здесь вы в безопасности, — продолжала Аврора. — Этот дом простоял двести лет и простоит еще сотню. Вы знаете, что местные жители говорят о такой погоде?

Джейд покачала головой.

— То же, что и везде: «Если вам она не нравится, переждите пару минут». — От смеха обширное тело Авроры заколыхалось. — Не хотите ли чашечку чая?

— Нет, спасибо. Если вы не возражаете, я хотела бы осмотреться.

Несмотря на то что снаружи дом выглядел обшарпанным, внутри было чисто и уютно. В одном углу зала стояла напольная вешалка, усыпанная шляпками, как весеннее дерево цветами. Ряды обуви стояли на начищенном полу. Помещение было заполнено вешалками и плечиками с одеждой, что делало его похожим на лабиринт. Отсюда был вход и в другой зал. Джейд увидела, что и он переполнен предметами одежды.

— У меня лучшие антикварные вещи к северу от Миссисипи. — Голос Авроры был преисполнен гордостью. — Поскольку вам придется переждать грозу, предлагаю устроить экскурсию.

— Я поброжу сама, если вы не против.

Аврора широким жестом обвела магазин, предлагая Джейд полную свободу действий, и направилась в глубь помещения.

Когда она скрылась из вида, Джейд подошла к входной двери, открыла ее и выглянула наружу. Гроза усиливалась, тучи опустились едва ли не на крыши зданий. Ветер терзал полотнище над магазином, раскачивая его с сумасшедшей скоростью. Крупные капли дождя застучали по земле, вздымая облачка пыли.

На мгновение Джейд застыла. Затем тихо прикрыла дверь и подошла к ближайшему ряду вешалок. После беглого осмотра она убедилась, что все вещи систематизированы по годам. Каждое десятилетие (завершалась коллекция 1970-м) имело собственное место. Одежда была в великолепном состоянии, такая свежая и чистая, будто предыдущие владельцы приобрели ее за день до продажи Авроре.

Осматривая одежду, Джейд установила, что ценники отсутствуют. «С понятным умыслом», — подумала она. Это действительно не было похоже на комиссионный магазин, где обычно свалены в кучу самые разные поношенные вещи. Здесь платья, костюмы и нижнее белье имели фирменные ярлыки от Диора, Шанель, Балинсиаги, Чэпмена, Кванта и Карнеги. Скорее, это была коллекция одежды, уместная в музее истории моды. Многие вещи были настолько элегантны, настолько «на все времена», что Джейд испытала желание примерить их, хотя никогда раньше не интересовалась модой «от кутюр».

— Ну, и что вы думаете о моих товарах? — спросила Аврора, материализовавшись откуда-то из тени.

— Я в восхищении. Скажите, Бога ради, откуда вы смогли добыть все это богатство в таком месте, как…

— Как Санта-Фе? — дополнила Аврора вопрос Джейд. — Очень просто. Я не ищу эти вещи. Они сами находят меня. Вас что-нибудь заинтересовало?