Экстрасенс

Автобус трясся по разбитой проселочной дороге в кромешной тьме, и вскоре подъехал к воротам, за которыми находилось длинное двухэтажное здание, напоминающее сельскую школу. На въезде стоял мужик, который подозрительно взглянул на приехавших. – В порядке, Василич? – спросил он. – Все путем, привезли, – лаконично ответил шофер. – Ну ладно, проезжай. Покажи столичным гостям их койки. Шофер провел Сашу и студента по длинному грязному коридору с обшарпанными стенками в маленькую комнату, в которой стояли две кровати. – Мужики, – лицо его приобрело отчаянное выражение. – Спасите, а? – Бери, глухо сказал Саша, доставая бутылку из рюкзака. – Эх, мужики. Все бы такие были как вы, может и в стране у нас порядку было бы больше. Ну спасибо, ребята. – Он засунул бутылку куда-то под рубашку и исчез в коридоре.

Наутро за ними пришел здоровенный верзила с мрачным лицом, одетый в несвежий белый халат. – Ну чего, выспались? – Сейчас я Вас отведу к главному для собеседования.

Они пошли по длинному коридору, и Саша открыл рот от изумления. Вдоль стены стояли хмурые пациенты, из ушей, шей и рук которых торчали тонкие металлические иглы. Вдоль ряда вытянувшихся мужчин шел врач, вытаскивал иглы и бросал их в несвежий эмалированный тазик. Пациенты стоически терпели. – Сеанс иглотерапии, – с гордостью объяснил сопровождающий. – Мы здесь применяем новейшие методы лечения. – Доктор! – жалким просящим голосом вскрикнул худенький маленький мужичок, после того, как врач закончил процедуру вытаскивания игл. – Чего тебе? – рявкнул врач. – А с этой иглой мне сколько теперь ходить? – мужичок испуганно показал на иголку, торчащую из его худой, жилистой шеи. – Ну забыл, забыл, – лениво отозвался доктор, вытащил иголку и бросил ее в тазик. Иголка жалобно звякнула. – А ты бы и походил, ни хера бы с тобой не случилось.

– Сейчас к главному пойдем, – сопровождающий напрягся и осторожно постучал в дверь кабинета. – Войдите – раздался грозный голос с басовыми интонациями. Главврач, с широким, грузным мясистым лицом сидел за большим дубовым столом и подписывал какие-то бумажки.– Ага, приехали, приехали, ну что же, добро пожаловать в нашу клинику! – Главврач как медведь поднялся из-за стола и крепко пожал вошедшим руку. – Я на прошлом заседании Верховного Совета, в Кремлевском дворце съездов, – он сделал многозначительную паузу, – познакомился с Сергеем Васильевичем. Так оно все и получилось с вашей командировкой. Ну что же, аппаратура ваша уже в смотровой стоит, пожалуй что пойдем поглядим.

Они вышли из комнаты, и Саша, бросив взгляд в окно, увидел длинные шеренги мужиков в темных тюремного типа одеждах, под присмотром санитаров рассаживающихся в крытые фургоны. – Пора-то урожайная, – главврач широким жестом указал в окно. Вот мы и перевоспитываем человеческий материал, вначале сеансы иглотерапии, потом оздоровительный труд на полях нашей родины. Вы себе не представляете, с какими типчиками приходится иметь дело. Отбросы общества, из них половину давно в тюрьму надо отправить. Совесть свою пропили. В колхозах запчасти от комбайнов воровали и за бутылку продавали. Но медицина и строгий режим делают чудеса!

Смотровая была небольшой, и Саша с Толиком начали распаковывать привезенный прибор. Смысла во всем этом было мало, так как Сергей Васильевич явно преувеличил возможности этого прибора, который, хотя и безукоризненно измерял различные излучения человеческого тела, отнюдь не являлся аппаратом для определения степени алкоголизма того или иного пациента.

– Эх, столичная наука! – главврач с восхищением смотрел на блеснувший фиолетовой радугой объектив, на серебристые металлические подставки и, наконец, на невиданный ранее компьютер с белым пластмассовым корпусом и темным, бутылочного цвета экраном.

Вскоре аппарат был включен, и на экране появились цветные картинки, отображающие сложную картину полей и излучений человеческого тела.– Эх, рука-то у меня фиолетовая, – довольно крякнул врач. – Ну, ведите наших подопытных. – Заходи! – Страшно рявкнул сытого вида санитар, и в комнату, жмясь к стеночке, вошел вида мужчина средних лет с потерянным и заискивающим выражением лица. Одежда его была застиранной, кожа желтоватой, словно он не мылся уже несколько месяцев, и в смотровой мгновенно стало нечем дышать. – Товарищ начальник, только иглы в живот больше не колите, – жалобно попросил он. – Я в прошлый раз неделю в лазарете валялся. – Садись дурак, – рявкнул главврач. Сымай портки и рубаху. Под робой оказалось нижнее белье с разводами, и Саше стало дурно. – Ну что, как вашей аппаратурой пользоваться? – Значит так, – Саша начал объяснять. – Камеру направляем на тело– Прежде всего надо постараться не двигаться во время измерения. Движение искажает изображение. Стандартный тест, например, состоит в задержке дыхания. – Замри! Не дышать! – рявкнул главврач. Пациент испуганно замер.– Теперь, – Саша нажал на кнопку, – на экране будет зарегистрировано излучение тела. Вот эти красные пятна свидетельствуют… – А диагноз где выползает? – строго спросил главврач. – Ну, – Саша замялся. – Для этого надо провести исследования. – Мне нужно, чтобы четкий диагноз на экране был написан. И на принтере печатался. Мол так и так, первая стадия алкоголизма… – Доктор, – захрипел забытый всеми пациент каким-то свистящим шепотом. Саша обернулся и с ужасом увидел, что лицо его посинело. Мужик весь корчился, боясь шевельнутся. – А дышать можно? – Дыши! – рявкнул главврач. – Так что, насчет диагноза подумайте.– он обращался к Саше. – А вообще-то замечательная аппаратура. Ну ладно, мне пора сеанс иглоукалывания проводить. Я к вам еще сегодня зайду. – Вы, ребята, уж лучше диагноз обеспечьте. – Санитар испуганно посмотрел на приезжих. – А то он с нас шкуру спустит, это точно. Ну чего вам, напишите, мол, этот больной, а этот здоровый. Какая к псу разница. – Черт, – Толя испуганно посмотрел на Сашу. – Не нравится мне это место, жутковато как-то. – Ты мне лучше скажи, чего делать будем?– А знаю я чего делать. – Толик подошел к компьютеру. – Я сейчас специальную кнопку запрограммирую, «Диагноз» называться будет. Программа такая есть, которая случайное число выдает. Вот я и сделаю, если число меньше нуля, диагноз будет «Здоров», если больше нуля «Алкоголик 1 степени», а больше единицы назовем «Алкоголик 2 степени». Все по науке, по статистике. – Да ты с ума сошел! – Саша покачал головой. – Так нельзя! – Да ничего страшного, он напечатает «Вторая степень», они ему иголки понатыкают, приведут, а компьютер скажет «Здоров». И все в порядке, в область и в Москву отчеты пошлют. Это же статистика, вероятность того, что ему несколько раз плохой диагноз выпадет ничтожно мала. И, главное, мы отсюда уедем. – Пальцы его уже стучали по клавиатуре. – Вот, смотри: – он нажал на кнопку, и на экране появилась надпись «Пациент здоров».– Эх, прости господи… – Саша ощутил пустоту и бессмысленность происходящего. – Ну ладно, – Толик суетился, – мне это место не нравится. Надо научить их на кнопки нажимать, и пора уматывать отсюда поскорее…

Они вышли из комнаты. Надпись «Здоров» еще долго светилась на экране. Затем компьютер заверещал, экран мигнул, и на нем появился неприличный мультфильм: две зеленые лягушки усердно занимались любовью, высунув длинные розовые языки. Эта увлекательная заставка была последним достижением выпускника Московского физтеха, делавшего свой диплом в подвальной комнате и корпевшего над этим содержательным фильмом не одну бессонную ночь.

За высоким забором, отгораживающим диспансер от бесконечной степи, решительно ничего не было, и погуляв некоторое время, командировочные вернулись назад. Навстречу им, размахивая руками, бежал санитар. – Там, там… – От возбуждения он задыхался и никак не мог выговорить окончание фразы. – У вас, там, на компьютере… – Что? – испуганно переспросил Саша. – Лягушки … ебутся… – с ужасом выдавил наконец санитар. – Так это программа такая, – Саша от облегчения засмеялся. – Надо нажать на любую кнопку, и она выключится. Хотите, мы ее сотрем. – Нет, нет, не надо. – Санитар сконфузился. – Я же не знал, испугался… Думал сломалось все. А картинка очень даже красивая, не стирайте пожалуйста, товарищи! Ну, насчет диагноза-то покумекали? – А как-же, – Толик не дал Саше раскрыть рта. – Все готово, нажмешь на кнопочку и диагноз появляется. – Ну молодцы. Главному обязательно надо показать, – на лице у санитара появилось испуганное выражение. – Только попозже, а то у нас сейчас занятия по гражданской обороне начинаются.

К вечеру все было готово. Гостей снова провели в смотровую, посадили перед камерой того же испуганного мужичка и на экране появилась надпись «Алкоголизм 1-й степени».

– Эх, вот это другой разговор! – Главный врач довольно потер руки. – Мы теперь всех наших пациентов через этот аппарат прогонять будем. Спасибо Сергею Васильевичу, подсобил он нам с аппаратурой.

Прощаясь, главврач долго жал гостям руки. Затем завел столичных гостей в кабинет, достал из шкафчика бутылку какого-то редкого местного коньяка и попросил передать ее в подарок Сергею Васильевичу. Гостей отвезли на заброшенную станцию, правда шофер на этот раз был другой, на разговоры не поддавался и мрачно крутил баранку. Шея у него была покрыта следами от многочисленных уколов.

И опять трясся в непроглядной темноте поезд. Саша, обхватив голову руками, смотрел в окно, тщетно пытаясь осмыслить происходящее. Студент по молодости крепко спал, явно не испытывая никаких моральных переживаний. На столе стояла пустая бутылка из-под водки, по которой изредка пробегал отблеск одиноких фонарей, освещавших затерянные в степи полустанки.

Глава 13. Катастрофа.

Федор Петрович нервно курил папиросу. Ничто не радовало его. Произошла катастрофа. Чудовищная, невероятная, неописуемая.

Красная кнопка была исправлена, продублирована запасной системой оповещения, причем работу ее проверяли неоднократно, ввели даже специальную процедуру тренировки личного состава, и теперь в бетонированном подвале по несколько раз в день начинали выть сирены и, отбрасывая красно-голубые отблески на металлических стенах, мигали проблесковые маячки.

Воодушевленный чудесной трансформацией, происшедшей во время того рокового сеанса с омолодившимся кадровиком-пожарником, последующие опыты по облучению организма Федор Петрович поставил на себе. Перед решающим сеансом целительнице дали передохнуть. Накануне эксперимента Федор Петрович долго не спал и ходил по комнатам. Залезать под раскрыв антенны было как-то страшно, и он опрокинул несколько стопок водки, не закусывая, зажмуриваясь и по-мужицки крякая. Жидкость растеклась по организму, и Федор Петрович почувствовал себя лучше. Он принял еще около ста граммов и приехал в подвал в весьма веселом и бесшабашном состоянии.

Заработала антенна, и по организму Федора Петровича растеклось приятное тепло, как будто что-то всепроникающее и невидимое мягкими, перекатывающимися волнами массировало весь его организм. В глазах мелькали искорки, космический прибой ласкал внутренности, и вылез из-под локатора Федор Петрович красный как рак и взбодренный. Кожа его порозовела и разгладилась, и руководитель секретного проекта ощутил необычайный прилив деятельной энергии. В голове его крутились еще непродиктованные секретарше циркуляры, белыми листочками опадающие в красивую пухлую папку. С необычайной ясностью распланировал он до минуты свою рабочую неделю, и тут же принялся за дело. Немедля были назначены дополнительные сеансы, и, по примеру расправившего плечи начальника, облучиться захотели все без исключения руководители секретного объекта. – Главное, товарищи, не робейте. Дело это верное, – Федор Петрович для убедительности энергично стукнул по столу кулаком. – Примите перед сеансом грамм двести-триста, и вперед!

Заместитель Федора Петровича, бесстрашно вслед за начальником принявший на себя удар излучения, также почувствовал себя значительно лучше, укрепляя в душе руководителя программы уверенность в завтрашнем дне. С дамой, правда, начались проблемы. Она скандалила, требуя для себя и своих подопечных всяческих благ и ссылалась на душевную усталость, неделями занимаясь медитацией и йогой.

Однако, не успели руководители объекта как следует облучиться, как подчиняясь какой-то трагической закономерности, начал болеть и сдавать новый Генсек. Вскоре Федор Петрович вновь был вызван на секретное заседание Политбюро.

– Доложите нам о результатах, – с завистью глядя на розового, словно приехавшего с горного курорта Федора Петровича, попросил пожилой член Политбюро. – Окончательных данных у нас нет, – Федор Петрович нахмурился. – Но факт улучшения физического состояния и значительного омоложения налицо. Рискуя собой, руководители проекта испытали действие облучения на себе. – А как ваше самочувствие? – прокряхтел совсем дряхленький секретарь по идеологии. – Выглядите вы как юноша, но это так сказать, физиологические проявления. А вот в идеологическом смысле вредных эффектов не наблюдается? – Напротив, – осторожно ответил Федор Петрович. – Кроме общего повышения работоспособности, я заметил, что в последнее время особенно ясно начал понимать первоочередные задачи партии. – Это хорошо, это очень хорошо, – главный идеолог страны довольно покачал головой. – Ну что ж, товарищи, я думаю, вопросов больше нет. Надо спасать ситуацию. И если состояние Генерального Секретаря значительно улучшится, хорошо бы было обсудить очередность лечебных сеансов для членов Политбюро.

Подземный объект был тщательно подготовлен к ответственному сеансу. Лифты были вычищены до блеска, бронированная камера отполирована усилиями спецназа, стены покрашены, а бетонный пол выложен ковровыми дорожками. Наконец пришел решающий день. Генеральный отдыхал в подмосковном санатории. Его с чрезвычайными мерами предосторожности привезли в камеру. Перед началом сеанса, с трудом приподнимаясь на кровати, он с суровым видом подписал несколько важных государственных бумаг и, недовольно хмурясь, уронил голову на подушку. Федор Петрович нервничая наблюдал за целительницей, закрывшей глаза и делающей пассы длинными руками. Неприятное предчувствие зародилось у него. Он гнал его от себя, время от времени подходил к зеркалу и убеждался, что выглядит прекрасно и даже вполне омоложено. Морщины на лбу у него разгладились, но на душе все равно было тревожно.

К концу сеанса Генеральному поплохело. Лицо его стало серым, он не смог подняться с постели, и его срочно отвезли обратно в санаторий. Секретный объект замер в напряженном ожидании результатов. Они не заставили себя долго ждать. У руководителя партии отказало сердце, и он скончался на следующий день, несмотря на многочисленные инъекции и срочно вызванного ночью из Западной Германии знаменитого профессора-кардиолога, за которым послали специальный правительственный самолет.

Раздался пронзительный телефонный звонок, и Федор Петрович вздрогнул. – Федор Петрович, – голос известного члена Политбюро был неприветлив. – Не разобрались еще в том, что случилось? – Разбираемся. – Федор Петрович почувствовал, что у него дрожат колени. Может в Швейцарию махнуть? – мелькнула предательская мысль, но он отогнал ее от себя, вспомнив о трагической смерти предателей, шпионов и Троцкого, зарубленного в Мексике туристским топориком. – Федор Петрович, – в комнату ворвался генерал, руководивший секретным объектом. Лицо его было перекошено какой-то странной гримасой, челюсть дрожала. – Катастрофа! – Да какая там катастрофа, – Федор Петрович тяжело опустился в кресло. – Катастрофа уже произошла. – Да нет, послушайте, – генерал схватился за сердце. – Перед визитом Генерального была произведена художественная обработка помещения, окраска локатора под цвет потолка, чтобы его не волновать. – Ну и что? – Федор Петрович напрягся. – Да они, мерзавцы, при покраске провод через который модуляция передавалась отодрали, да так и оставили. – Генерал, почти что рыдая, указал на кусок черного кабеля с торчащими наружу оголенными жилами разноцветных проводов. В глазах у Федора Петровича потемнело. – Отчитываться перед членами Политбюро будете Вы лично! – не помня себя крикнул он. – А этих мерзавцев надо бы расстрелять! Как в добрые старые времена! Тогда в государстве порядок был, для острастки взять бы и через одного! Тогда бы они провода не отрывали! – А может быть это диверсия? – испуганно спросил Генерал. – Да какая диверсия… Отодрали провод и все тут. Вот раньше бы мы их… Эх, не те времена пошли, – с сожалением произнес Федор Петрович и махнул рукой. – Понимаю, – генерал испуганно заморгал. Куда-то пропал неподвижный взгляд, на него было жалко смотреть. – А все-таки позовите спецов из Комитета, пусть разберутся, найдут ответственных. И жилы из них вытянут! Четвертуют! – Федор Петрович взволнованно заходил по комнате. – Но все-таки, я думаю, что членам Политбюро мне придется все доложить как есть. Да, еще, ни один, Вы слышите, ни один из посторонних про истинную причину происшедшего не должны ничего знать! – Это не проблема, – поморщился генерал. – Ну, спаси и помилуй! – Федор Петрович подошел к красному телефонному аппарату. – Одна у нас с Вами надежда, на реальное омоложение. Константина Устиновича пожалуйста, – попросил он…

* * *

– Товарищи, – голос выступавшего дрожал. – Наша страна понесла тяжелую утрату. В результате преступной халатности, советский народ потерял мудрого и опытного руководителя партии и правительства. Мы накажем виновных и внимательно разберемся в происшедшем, для этого уже назначена чрезвычайная комиссия Комитета Государственной Безопасности СССР. Руководители программы от участия в проекте отстранены, и с них строго взыщут за проявленную халатность. Руководство объектом поручено проверенным боевым офицерам. Одновременно с этим, хочу вам доложить, что работы по омоложению идут полным ходом и приносят реальные результаты. В зале раздались жидкие аплодисменты. Вновь избранный Генеральный Секретарь ЦК ослабевшей рукой передал текст речи ассистенту и, опираясь на локоть помощника, с трудом начал передвигаться к своему креслу. Вдруг взгляд его прояснился. – Вообще-то, товарищи, – произнес он тоненьким голосом, – нам больше внимания надо уделять сельскому хозяйству. Вот мне председатели колхозов, совхозов, секретари областных комитетов рассказывали, что там, где посевы обильно обрабатывают навозом, органическими удобрениями, урожайность значительно повышается. Надо исследовать и использовать этот ценный опыт, товарищи! – Он бессильно опустился в кресло и потерял сознание.

* * *

Смерть недавно избранного Генерального Секретаря затмила прочие события.

Лаборатория продолжала активно заниматься проблемой алкоголизма. Директор остался очень доволен результатами установки аппаратуры в степном наркодиспансере. Вначале оттуда в центр пошли сводки о замечательной работе аппаратуры, разработанной столичными учеными, затем о невероятном исцелении огромного количества пациентов, а недавно в газетах было напечатано решение о присуждении главному врачу совместно с Сергеем Васильевичем Государственной Премии СССР. Торжественное событие, правда, было слегка омрачено истерическим звонком из провинции. – Компьютер сломался! – надрывно кричал доктор. – Главный бушует, срочно пришлите специалистов! – А что сломалось? – испуганно спросил Саша. – Я всегда на кнопку нажимал, – чуть не плача отвечал собеседник и на лягушек смотрел, как они трахаются. А теперь включаю, включаю, и ничего нет. – Ну хоть что-нибудь на экране появляется? – удивленно спросил Саша. – Да ни черта не появляется, темный экран. Компьютер жужжит, а на экране темнота. – А лампочка на экране горит? – испуганно спросил Саша. – Ни хера не горит, и лягушек нет! – Так у вас телевизор выключен, – облегченно засмеялся Саша, – там справа на экране есть такая кнопочка, нажмите ее! – Сейчас попробую, – неуверенно ответил собеседник. – Ой, и правда, лягушки появились. Ох господи, а я уж думал, все… Ну спасибо ребята, вы меня просто от гибели спасли!

Саша, чертыхаясь, пробирался сквозь оцепление. Снова центр Москвы был оцеплен нарядами милиции. Зато в университетской столовой выбросили в продажу вырезку, на этот раз сопроводив ее дефицитной копченой колбасой, и Саша мысленно пожелал, чтобы новый Генеральный Секретарь был не менее стар и еще более болен, чем его предшественники.

Глава 14. Химия жизни.

Секретный объект гудел как разворошенный улей. Роковой провод был в обстановке полной секретности восстановлен, и бронированный подвал заработал на полную катушку. Правда уже без Федора Петровича. Того по слухам сделали послом в одной из отдаленных африканских стран. О дальнейшей судьбе Федора Петровича слухи ходили самые противоречивые, так как в стране этой случилась война между враждующими племенами, и в ней был высажен десант американских морских пехотинцев. Ходили упорные слухи, что и пехотинцев этих высадили только для того, чтобы выкрасть Федора Петровича и использовать его опыт на секретном полигоне в штате Невада, но заслышав такое генерал-майор Иван Степанович Трофимов, назначенный руководителем объекта, только морщился и резко обрывал собеседников.

На самого Ивана Степановича облучение подействовало в высшей степени положительно. Знакомые при встрече утверждали, что он несомненно сбросил не один десяток лет, и с завистью смотрели ему вслед. Он и правда чувствовал прилив энергии, появляясь на территории объекта уже в семь утра, в выглаженном мундире, требуя того же от подчиненных.

По его распоряжению работа секретного центра была реорганизована. Генерал не терпел нарушений устава и проявлений расхлябанности. Совместно с сотрудниками КГБ были тщательно проверены все офицеры, а наиболее несознательные из них переведены в отдаленные воинские части. Опыты по омоложению руководящего состава объекта были прекращены. Генерал решил взяться за дело серьезно и подобрал партию испытуемых из наиболее заслуженных обитателей дома престарелых сотрудников КГБ.

Дама с каждым днем все больше скандалила, жаловалась на усталость, требовала облучить каких-то нужных людей и даже иногда позволяла себе не являться на секретные сеансы. Иван Степанович сердился, с грустью вспоминая добрые старые времена, когда за проявление несознательности государство жестоко карало своих граждан, не делая исключения даже для самых выдающихся.

Несмотря на все трения, эксперименты продолжались. Из отобранных семи пациентов, значительное улучшение состояния было зарегистрировано подряд у пятерых ветеранов. Зато последние двое… Вспоминая об этом, генерал покрывался холодным потом… Он боялся произнести это страшное слово вслух. Холодным ветром веяло от него, пустотой и беспомощностью.

Он предпринял решительную попытку уговорить своенравную целительницу напрячься, вызвал ее к себе в кабинет и около трех часов проникновенно объяснял даме чрезвычайную важность проводимых экспериментов для могущества СССР, дела мира и разоружения во всем мире, а закончил обещаниями неземных благ. – Только чтобы без дураков, – хриплым голосом произнесла ведьма. – Мне и Вахтангу ЗИЛ с пуленепробиваемыми стеклами, охрану и особняк на Арбате. – Тьфу ты черт, – подумал про себя Иван Степанович, но сдержался и особняк пообещал. – Да не могу, не могу я сосредоточиться, – дама впала в истерику. – Я же на этих стариках вымоталась. Как же можно столько космической энергии понапрасну расходовать? Ну когда передо мной действительно руководитель государства, я вся в ниточку напряженную превращаюсь, как один нерв, я же вся выкладываюсь. Да мне после такого сеанса надо месяцы отдыхать. А вы меня истощили, я как батарейка старая разрядилась! – Да не волнуйтесь, сократим мы нагрузку, – генерал сделал пометку в блокнотике, отметив про себя, что дама возможно в чем-то и права. Усталость целительницы, хоть и объясняла трагический исход последних экспериментов, но на душе у генерала было тревожно.

Вечером того же дня собрал он у себя своих заместителей, подробно и откровенно поделившись результатами последних недель. – В высших интересах дела, – по-военному четко отрубил он, – отрицательные результаты до сведения членов Политбюро не доводить. Это создаст излишнюю нервозность, может нежелательно осложнить и без того сложную обстановку. А нашему экстрасенсу необходимо предоставить отдых. – Я думаю, товарищи, – его заместитель помрачнел, – Иван Степанович прав. – И секретную резолюцию они приняли единогласно, без протоколов.

В Политбюро нарастало нетерпение, и вскоре генерала Трофимова вызвали в Кремль. Отчет об омоложении ветеранов КГБ вызвал бурю эмоций и даже вышиб у Генерального секретаря слезу. – Эти люди, отдавшие все силы обеспечению безопасности Родины, – он слегка покачнулся, но удержал равновесие, – заслужили заботу и внимание нашего Государства. Но почему, Иван Степанович, вы так тянете с решающей фазой проекта? Это вызывает недоумение у членов Политбюро. – Мы готовы, Константин Устинович, – решительно ответил генерал, ощутив холодный комок в груди. – Ну что же, вот завтра и начнем. – Генеральный секретарь в изнеможении замолк.

Всю ночь объект напряженно функционировал. В зале горел яркий свет, у входа в камеру поставили букеты цветов, и Иван Степанович лично обследовал все провода, ведущие к антенне. Все было в порядке. Личный состав объекта был построен и Иван Степанович доходчиво объяснил им чрезвычайную важность ожидаемого события.

– Каждый из нас, – решительно сказал он, – должен чувствовать себя как во время смертельной схватки с коварным врагом – человеческим старением и болезнями. И любое проявление малодушия и расхлябанности, – он сделал паузу и выжидательно посмотрел на шеренгу офицеров, – будет караться по всей строгости Советских законов.

И снова провернулось колесико истории. В Грановитых палатах проходила встреча Генерального Секретаря с руководителями сельского хозяйства. Не подкачали представители Министерства Пищевой промышленности, представили новейший образец сверхчистой водки для дегустации… Поднял первый тост Генеральный, вспомнив про органические удобрения, поднял второй, потом третий. И тепло разлилось по телу… Уже пора было ехать на сеанс, но вопросы заготовки удобрений беспокоили его возбужденное воображение…

Генерал не спал уже вторые сутки, с холодной решительностью снова и снова проверяя все детали предстоящего сеанса. И вот в подвале появился руководитель партии и правительства.

– Здравствуйте, товарищи военные, – генеральный секретарь с трудом шел, поддерживаемый помощниками. – Помогите колхозам, советским хозяйствам на укладке удобрений, товарищи. Мобилизуйте солдат, офицеров, это дело государственной важности. – Он упал на кровать и устало закрыл глаза. Иван Степанович с удивлением отметил, что язык у Генерального слегка заплетался, а лицо, обычно напоминавшее бледную копию из музея восковых фигур, сегодня было необычно розовым.

Включить мощность! – распорядился Иван Степанович. – Напрячься! – дал он команду целительнице. – Только постарайся, – генерал смотрел на даму, сосредоточенно водящую руками по воздуху. – Только не подведи, Господи, спаси и помилуй. – Он неожиданно поймал себя на крамольной мысли, обращенной к небесам.

Молитвы ли Ивана Степановича, или какие другие неизвестные науке факторы помогли, но первый же сеанс облучения дал замечательные результаты. Взгляд Генсека прояснился, и речь значительно улучшилась. Он встал с постели сам, чего по словам помощников уже давно не бывало, и, значительно порозовев, пожал руки руководителям объекта. На следующий день в Кремле было созвано совещание руководителей областных райкомов и крайкомов по неотложным задачам выполнения Продовольственной программы, и Генсек разразился необычно связной речью, объясняя что посевы в южных районах страны необходимо защищать от суховеев путем целенаправленных лесопосадок.

Генералу Трофимову пожимали руки, все его поздравляли, подмигивали, намекая на реальность маршальского звания, и он воспрял духом, немедленно распорядившись провести дополнительные омолаживающие сеансы. Это, увы, было его роковой ошибкой.

Следующий сеанс был назначен через неделю с тем, чтобы целительница восстановила свои силы. Ее обхаживали как могли, несмотря на то, что вредная дама наглела не по дням, а по часам. Наконец, снова включились антенны, но буквально через час с небольшим состояние Генсека стало критическим, и старца увезли в реанимацию. Иван Степанович побледнел, сердце его сжалось…

– Иван Степанович, – в комнату вошел адмирал Зеленков, и руководитель программы с ужасом увидел, что тот за несколько прошедших часов полностью поседел. – Что же нам теперь делать?

– Ничего не понимаю… Раз на раз, видимо, не приходится. Или дура эта напортачила, черт ее знает!… А отвечать все равно нам с Вами придется. – Иван Степанович проглотил таблетку нитроглицерина. – Все ученые эти проклятые, посадить бы их в шарашку, вроде тех, которые при отце и учителе были, и пусть бы там занимались омоложением! – А может, – неуверенно сказал адмирал, – может быть их пригласить для консультации? Чем черт не шутит. – Делайте что хотите, – Иван Степанович махнул рукой.

Сергей Васильевич и Алик, изумленные, спускались в сверхсекретный бронированный подвал. – Это же надо какую махину отгрохали, – с изумлением крутил головой Алик. – Так что, – испуганно спросил директор, – омоложение действительно наблюдалось? – Клянусь Вам, товарищ академик, – поседевший адмирал достал из кармана пачку фотографий. – Вы посмотрите только, вот тут товарищу семьдесят пять лет, старый кадровик… А вот он же после двух сеансов… С фотографии на ученых недобрым взглядом смотрел пожилой мужчина, в котором было решительно не узнать дряхлого старика. – Не может такого быть, – задумчиво сказал Алик. – Вы же на него светили такой мощностью, от которой любое живое существо загнется в три минуты. – Да посмотрите протоколы! – адмирал раскрыл пухлую папку. – Фотографии, документальные свидетельства, медицинские показания. – Черт его знает, – Алик задумчиво пролистал страницы. – Наука никак не может этого объяснить. Какая, говорите, была мощность у локатора? Несколько киловатт? Да вы их просто прогревали насквозь. – Погоди, погоди Алик. – директор задумался. – Ведь микроволновое излучение проникает внутрь организма. Ну да, может быть такой равномерный прогрев активизировал обменные процессы.