Мышление человека изучается сразу двумя науками – психологией и логикой. Психология выделяет несколько видов мышления, классифицируя эти виды по разным основаниям: научное, поэтическое, музыкальное, абстрактное, конкретное, практическое и так далее. Логика подобного разделения не делает. Она исследует мышление лишь с точки зрения формальной истинности – правильное и неправильное.
      Психология – наука описательная, и она описывает мышление, как то совершается в действительности. А формальная логика – наука нормативная, и она указывает правила и законы, которым мышление должно подчиняться, чтобы быть истинным. Поэтому для изучения мышления и необходимы две науки.
      Прежде чем устанавливать законы какого-нибудь процесса, надо изучить этот процесс, как он осуществляется в действительности. Такой ход исследования считается абсолютно неизбежным, и никто не пытается воображать, будто можно сначала установить законы Кулона, Ома и Фарадея, а уж потом через несколько столетий приступить наконец к исследованию и описанию электрических явлений, как они происходят в действительности. Такое случилось только с человеческим мышлением. Сначала Аристотель установил законы правильного мышления, а затем появилась психология мышления и стала исследовать, как оно совершается на самом деле.
      Если изучить психологию мышления, то исходя из полученного материала можно установить законы правильного и неправильного мышления (логические ошибки). Логика тогда должна быть составной частью психологии мышления. Однако на самом деле обе эти науки существуют каждая сама по себе независимо друг от друга. Психология, рассматривая мышление как оно есть, почему-то не может устанавливать законы мышления, а логика устанавливает такие законы, не интересуясь данными психологии.
      После того, как установлены правила и законы какой-нибудь науки, этими законами можно пользоваться на практике. То есть сначала наука достигает какого-то результата, а затем следует его практическое применение. В формальной логике получилось иначе. Сначала было правильное мышление, а затем с его помощью открыли законы правильного мышления. Правильное мышление представляет собой первичное явление, без которого невозможно ни открыть, ни применить какие-то правила. Законами правильного мышления может воспользоваться только тот, кто уже заранее обладает правильным мышлением. В области мышления не заметно чего-то более первичного, чем здравый смысл человека. Человек, не изучавший формальную логику, мыслит не хуже знатока этой науки.
      Общие понятия естественного языка не имеют строго фиксированного значения. Полная совокупность явлений, на которые указывает какое-нибудь слово, не только неизвестна, но и может изменяться. Ребёнок понимает это слово по-своему, взрослый – уже несколько иначе, и один человек не совсем так, как другой. Благодаря гибкости и растяжимости понятий, человек, приобретающий всё больший жизненный опыт, может выражать его теми же словами, которые знал и раньше, только теперь смысл этих слов будет для него несколько иным. И слушающие его люди тоже понимают слова и всю речь несколько различно в зависимости от личного опыта каждого. У кого личный опыт мал, тот мало извлекает из рассказов других людей, а у кого личный опыт большой, тот по словам другого человека может догадываться о том, чего не подозревает сам рассказчик. Некоторая расплывчатость понятий приводит ещё и к тому, что между текстом и его переводом на другой язык не возникает взаимно однозначного соответствия. Разные переводчики делают немного разные переводы, а при обратном переводе первоначальный текст не восстанавливается.
      Отдельное слово естественного языка в разных случаях жизни может приобретать различное значение, и его можно употребить в переносном, юмористическом, ироническом, аллегорическом или ещё каком-нибудь непрямом смысле. Ему можно придать новый, ещё никогда не выражавшийся им смысл, и невозможно заранее предсказать всё, что оно способно выразить. Например, в январе 1871 года Лев Толстой писал Фету: “…Писать дребедени многословной, вроде «Войны», я больше никогда не стану”. Здесь слово «Война» обозначает не сражения и не походы, как ему положено по прямому смыслу, и даже не какое-то столкновение, борьбу или несогласие, что оно может обозначать в переносном смысле, а знаменитый роман Толстого, то есть письменную работу.
      Одно и то же слово может обозначать собой и отдельную законченную мысль, и оказаться малой составной частью другой мысли, и символизировать огромную совокупность различных мыслей. Оно приобретает различный смысл в зависимости от сопровождающего его жеста, интонации, личности говорящего, количества слушающих, к которым это слово обращено, взаимоотношений между говорящим и слушающим и всего остального, что учитывается людьми кроме набора звуков, составляющих это слово. Даже целая фраза в зависимости от обстоятельств, а в письменной речи в зависимости от общего смысла текста, может и удивить, и рассмешить, и возмутить, и напугать, и выразить ещё какой-нибудь не всегда предсказуемый смысл. Человеческая речь является лишь дополнением к тому, что ясно без слов.
      Смысл слов естественного языка возникает не из других слов, а из жизни, и понятия “определяются” личным опытом каждого человека. Если же при этом требуется особая точность выражения, то надо просто называть вещи своими именами. Точнее этого в естественном языке ничего невозможно “определить”. Когда приходится пояснять какое-то слово, то это крайнее средство. Это самый плохой способ восполнить пробел в знаниях. В таких случаях для частичной компенсации несовершенства применяют ещё иллюстрации, графики и чертежи.
      Определений надо избегать, потому что они стремятся фиксировать то, что не должно быть фиксированным. Когда в геометрии дают “определение”, то на самом деле это не уточнение или фиксация какого-то понятия, а описание объекта исследования – эллипса, трактрисы, призмы, тора. Геометрические определения вводят новые понятия, для которых в естественном языке обычно нет соответствующих слов. Многие геометрические формы нечем обозначить кроме тех слов, которыми они назывались в древности.
      Человеческая речь обладает таким свойством, что одну и ту же мысль можно выразить разными способами – намёком, кратким упоминанием, более обстоятельным изложением, конкретным примером, в общем виде, абстрактно, аллегорически. Если утверждение выражено в частной форме (Суворов – мужественный человек), то его можно понять как личное мнение говорящего, а если в общей (все великие полководцы – мужественные люди), то значит имеется в виду что-то общепризнанное или более авторитетное. Поэтому в тех случаях, когда требуется подчеркнуть надёжность сообщения, лучше выразиться в общей форме.
      Частные суждения можно получать прямо из наблюдений, а чтобы утверждать то же самое в общем виде, требуются дополнительные исследования и умозаключения. Например, из нескольких смертных случаев не следует, что это общее правило, и каждый человек смертен. Тут приходится ещё учитывать, что постоянно рождаются всё новые люди, которые растут, взрослеют, стареют, дряхлеют, и такие возрастные изменения необратимы. В остальной живой природе тоже происходит постоянное отмирание растений и животных и замена их новыми. Если учитывать эти и другие относящиеся сюда наблюдения, то и получается умозаключение “все люди смертны”.
      Переход от частных суждений к общему даёт новое знание, а потому является умозаключением. А обратный переход от общего к частному ничего нового не даёт. То есть силлогизм Аристотеля – это не умозаключение, а переход от одного выражения мысли к другому. В силлогизме одна и та же мысль повторяется сначала как авторитетное утверждение, а затем как частное мнение, согласное с этим утверждением.
      Поскольку мнения человека связаны с его интересами и потребностями, о его взглядах можно судить по тому, кто он такой. Мнение друга и мнение врага – это не одно и то же, а от человека, который никогда не занимался каким-нибудь делом, не ожидают достаточно правильного понимания этого дела. Поэтому, вместо длительного изучения сочинений какого-нибудь мыслителя, о его мнениях можно быстро составить приблизительное представление по его принадлежности к какому-нибудь сословию и по особенностям его личности. Такое умозаключение будет вероятностным, но оно незаменимо для быстрой предварительной ориентировки. Однако в формальной логике эта “ссылка на личность” была признана логической ошибкой argumentum ad hominem.
      Когда Цицерон в первой речи против Катилины (§ 2) восклицал “о, времена! о, нравы!”, то для формальной логики это ничего не выражает. Это вроде бы чисто эмоциональный всплеск, который не имеет никакого логического содержания. Формальная логика не считает эмоции мышлением, хотя все знают, что они могут сильно влиять на решения, принимаемые людьми. Именно те ораторы, которые затрагивают важнейшие проблемы и вызывают кипение страстей, имеют наибольший успех.
 

 
      Чем больше живёшь, тем больше убеждаешься в том, что ум люди употребляют только на то, чтобы оправдывать свои безумные поступки.
      Лев Толстой
      (из письма брату 01.05.99 г.)
 
      Разные виды животных обладают различными преимуществами над человеком – способностью летать, дышать жабрами, быстро бегать, жить в пустынях, в болотах, во вредном для человека климате. Они слышат ультразвук, воспринимают магнитное поле Земли, инфракрасное излучение, обладают значительно более сильным обонянием и более зорким зрением, чем человек. Пчёлы имеют по 5 глаз, различные виды пауков – по 7-11, а у тритона вырезанный хрусталик глаза вскоре заменяется новым. Относительно регенерации тканей и органов некоторые животные обладают очень большим превосходством над человеком. У земноводных заново отрастают ампутированные конечности и внутренние органы, а у многих беспозвоночных организм может полностью восстановиться из небольшого кусочка тела. Для человека же невосполнима не только потеря конечности, но даже пальца или глаза. И ещё хуже: если заболевает сердце, весящее всего лишь 200 граммов, то организм не может вырастить в себе другое здоровое сердце, хотя тот же организм иногда набирает по 20-30 килограммов лишнего совсем ненужного ему веса. Химическая природа человека явно несовершенна, и люди с больным сердцем гибнут по существу от этого несовершенства.
      Человек во многом уступает другим биологическим видам, но зато, как принято считать, он имеет превосходство над ними в разумности. Люди обычно признают себя разумными существами и относят к биологическому виду «человек разумный». Разумность является природным свойством человека, хотя некоторые действия людей не всегда и не всеми считаются разумными. Гадание на кофейной гуще, вера в приметы, идолопоклонство, нашествие вандалов и названный по их имени вандализм, костры инквизиции, торговля индульгенциями обычно признаются неразумными. Немало людей относят к неразумным ещё уголовно наказуемые деяния, гонку вооружений и даже поспешное вступление в брак или отсутствие интереса к повышению по службе. Диоген Лаэртский (II,25) рассказывает, что Сократ, глядя на рыночные товары, говорил:
      – Сколько же есть вещей, без которых можно жить!
      То есть производство многих предметов он считал недостаточно продуманным.
      Чтобы осмыслить жизнь, требуется время. Разумность, а тем более мудрость возникает лишь с возрастом, когда увеличивается объём знаний и человек приобретает солидный жизненный опыт. Чем больше человек живёт, тем более мудрым становится, и если бы не происходило старческого ослабления памяти и упадка сил, то древние старики были бы самыми мудрыми, а человек, проживший века, приобретал бы исключительную мудрость. Однако люди столько не живут. Столько живут деревья, которые считаются образцом отсутствия ума. Они могут набираться мудрости в десятки раз дольше человека.
      Как только человек достигает такого возраста, когда его считают умудрённым опытом, так природа с помощью старческой дряхлости или даже смерти прерывает дальнейший рост его мудрости. Она по существу следит, чтобы человеческая мудрость особенно не возрастала, и люди всегда оставались ограниченными существами. Но каким бы ограниченным человек ни казался, некоторая разумность ему жизненно необходима, потому что без неё он не может существовать. Когда утром он жарит яичницу или вечером покупает в булочной хлеб, то эти действия вполне осмысленны и разумны. Без разума также невозможно добыть денег на выпивку, и не меньшая разумность требуется наркоманам для добывания или изготовления наркотических препаратов. Разум требуется также для производства оружия, для строительства лагерей смерти, для совершения уголовных преступлений. Одни люди сохраняют своё инкогнито и скрываются, проявляя выдающуюся находчивость, а другие с не меньшей находчивостью разыскивают их по всей стране и за границей и привлекают к ответственности. Одни служат богам, а другие отрицают существование богов и печатают целые библиотеки атеистической литературы. Люди ругаются между собой, называют друг друга дураками, а потом провозглашают как великую истину, что человек – существо разумное.
      Когда утверждают, что медь электропроводна или вода текуча, то никто не ожидает, будто в любом куске меди постоянно проходит электрический ток или любая вода постоянно течёт. Эти свойства проявляются не сами по себе, а в зависимости от обстоятельств. И также получается с разумностью человека. Он разумен не сам по себе, а в зависимости от внешних условий, потому что для размышления требуется время. Приобретение исходных данных и их умственная обработка не может происходить сама собой мгновенно, а поглощает немало усилий. В крупных странах постоянно действуют миллионы работников умственного труда, и если их количество существенно сократить, то что-то останется неисследованным или недостаточно продуманным.
      Но даже когда имеются время и силы, ещё необходимо, чтобы человек находился в сравнительно спокойном нормальном состоянии. Тяжкое горе, сильный испуг или сильный гнев, неожиданная огромная радость, безумная влюблённость и прочие аффекты лишают человека достаточной разумности.
      Человек обладает не постоянно действующей, а потенциальной разумностью, и может в достаточной степени проявить свой разум лишь тогда, когда этому благоприятствуют обстоятельства. Если же невозможно либо некогда что-то исследовать, обдумать или о чём-то вспомнить, то в этой области человек становится неразумным. Поэтому утверждение, будто человек – существо разумное, необходимо ограничить. Он может быть разумным, но это зависит от обстоятельств и бывает не всегда. Человек может проявлять лишь эпизодическую разумность.
      Чтобы жить, человек должен действовать. И действовать конечно надо как можно лучше, разумнее, дальновиднее. Но как бы умно человек ни поступал, в значительной степени остаётся неясным, польза будет от его действий или вред. Как отметил Дж. Кардано [55, с.65]:
      “Никому не дано ясно видеть, к чему ведут его действия, но исход их ускользает от нас подобно тени сновидения”.
      Иногда досадные упущения, оплошности или вредные привычки оказываются не просто полезными, а прямо бесценными для человека. Менделеев однажды в городе Орле опоздал на поезд, а с этим поездом затем через две станции произошло крушение. Горький много курил, что при его больных лёгких было нежелательно, но однажды на него напал какой-то неизвестный мужчина и ударил ножом в грудь в то место, где во внутреннем кармане лежал портсигар. Так курение спасло жизнь Горькому. Футболист Лев Яшин считал себя неплохим нападающим и был недоволен, когда тренер поставил его на ворота. Но впоследствии, как известно, Яшин стал самым знаменитым в мире вратарём. Наверное из-за подобных случаев Пифагор запрещал своим последователям молиться о себе, потому что человеку неизвестно в чём его польза.
      Достаточно подробно предвидеть будущее никто не может, а потому никто до конца не ведает что творит. Спасая жизнь какому-нибудь австрийскому ефрейтору, люди не подозревают, что этим, быть может, обрекают на гибель миллионы себе подобных, в том числе и некоторых своих родственников и друзей. Ведь другой человек на его месте мог оказаться менее авантюристичным, более осторожным и сдержанным в своих устремлениях. Будущее скрыто от человечества, и люди просто делают, что умеют, независимо от результатов. То есть человеческая деятельность осуществляется именно так, как принято представлять инстинктивные действия. Люди делают не понимая что, движутся неизвестно к чему, живут не подозревая зачем, и полагают, что именно такими и должны быть разумные существа.
 

 
      Если человек умеет делать что-нибудь такое, чему его никто не учил, то говорят, что он самоучка. Однако для подобных случаев иногда применяется и другое название. Например, исследователи, изучающие поведение животных, производили такой опыт. Из улья удаляли всех взрослых пчёл, и через некоторое время оставшиеся в сотах куколки, превратившись во взрослых насекомых, продолжали строительство сот, хотя никто их этому не учил. Так доказывали, что строительство сот, в которых личинки и куколки пчёл растут до достижения зрелости, является для них инстинктивным действием. Как классический пример инстинкта иногда приводят поведение осы церцерис, которая впервые в жизни вылетая на охоту, отыскивает жука златку, ни с кем его не путая, и прокалывает ему нервный центр так, что жук не умирает, а остаётся парализованным. Описывая эту исключительную точность инстинкта, поясняют, что парализовать жука нужно для того, чтобы он впоследствии не разлагался и оставался свежей живой пищей для личинки осы. При этом всегда забывают добавить, что раз личинка съедает такого парализованного жука, то она видит и осязает как он устроен и где у него проколот нервный центр. Такая личинка, превратившись затем во взрослую осу, впервые в жизни вылетает на охоту именно со знанием внутреннего устройства жука и в каком месте его нужно проколоть.
      Существует даже особый экспериментальный метод для выявления инстинктов. Обстоятельства, в которых животные действуют в своей природной среде обитания, изменяют так, чтобы совершаемые ими действия стали бесполезными. Если животное и после этого продолжает делать что умеет, то есть поступает согласно французской пословице «делай то, что должно делать, что бы ни случилось», то это считается доказательством инстинктивности действия. Ведь эти действия в новых обстоятельствах бесполезны, а потому они производятся чисто механически, то есть инстинктивно.
      Чтобы понимать друг друга, людям постоянно приходится учитывать, что мысли и поступки человека всегда вызываются его желаниями и представляют собой всего лишь проявления этих желаний. При этом почти не бывает случаев, когда ничто не мешает удовлетворению, и желание может проявиться прямо и непосредственно: захотел есть – обед уже на столе, захотел приобрести редкую книгу – тут же её приносят, захотел помочь друзьям – и сразу появились необходимые для этого силы и средства. Так почти никогда не бывает, и для удовлетворения желания обычно приходится что-то делать, куда-то идти, ждать, преодолевать какие-то препятствия. Желания движут людьми, заставляют их действовать, а препятствия и вообще внешние обстоятельства изменяют направленность этих движений, и в результате для удовлетворения одного и того же желания в разных условиях приходится действовать по-разному. Соответственно и мысли из первоначального “хочу” превращаются в “необходимо сделать”, “выход должен быть найден”, “будем выяснять”, “переждём”, “нужно попробовать” и так далее. То есть мысли, выражающие какое-то первоначальное желание, могут искажаться до неузнаваемости, и иногда даже сам мыслящий человек не сразу соображает, к какому желанию надо отнести возникшую у него мысль. Если же люди совершают одинаковые действия, то это ещё не значит, что и желания у них одинаковые. Когда множество людей идёт по городской улице в одном и том же направлении, то все они, разумеется, идут каждый по своим делам в разные места. Но внешнее проявление всех этих желаний одно и то же.
      Наблюдая поступки и слушая речи окружающих людей, человек старается угадывать их желания, а когда это не удаётся, то перестаёт их понимать, и возникает потребность в дополнительных разъяснениях или наблюдениях. Но как только желания людей становятся известными, так сразу появляется возможность читать их мысли как свои собственные. Разные люди мыслят и действуют одинаково, когда их желания одинаковы и одинаковы обстоятельства, в которых они находятся. Зная желания человека и обстоятельства, в которых ему предстоит действовать, можно предсказывать мысли, которые у него будут возникать.
      Даже действия, которые человеку приходится исполнять против воли, вызываются его же собственными желаниями. Он отдаёт грабителю кошелёк не потому, что вдруг захотел расстаться с деньгами, а потому, что хочет сохранить жизнь. И вот такие сильные желания – желание жить, желание спасти людей, избежать мучений, обеспечить семью и так далее – и заставляют человека исполнять те дела, которые ему не хочется исполнять. Если же он очень не хочет выполнить какое-то требование, то для таких случаев существует особое выражение: только через мой труп!
      Когда какое-то желание невозможно удовлетворить, то человек его подавляет и продолжает заниматься своими делами как ни в чём не бывало, как будто подавленного желания нет совсем. Однако такое полное подавление удаётся лишь тогда, когда желание слабое. Если же оно становится очень сильным, то может прорваться через любые разумные доводы и заставить человека действовать, хотя и очевидно, что желание неосуществимо, и никакие действия не приведут к цели. Такое очень сильное желание может даже полностью завладеть рассудком человека и заставить его работать на себя. Всё зависит от силы желания, а вернее от того, способен ли человек справиться со своим неосуществимым желанием или нет. Пока человек сильнее, всё идёт разумно. Но как только более сильным становится какое-то его неосуществимое желание, так сразу начинаются бесполезные, нелепые и даже вредные действия. Голодающие пытаются насытиться жмыхами, опилками и другими непитательными веществами; больные неизлечимыми болезнями ищут спасения у знахарей и шарлатанов; потерпевшие кораблекрушение, плавая долгое время на плотах или в лодках в открытом море и страдая от жажды, иногда начинают пить морскую воду, чем только ухудшают своё состояние. Уже вошло в поговорку, что утопающий хватается за соломинку, хотя она никогда не спасает.
      Неосуществимые желания могут вызывать только бесполезные, нелепые действия и мысли.