— Вам смешно?

— Извините, Константин Алексеевич.

— Просто Костя, — поправил он меня. — Не приперло бы меня, я бы к вам не пришел.

— Ну, рассказывайте.

И Костя рассказал мне фантасмагорическую историю про то, как некто заказал его посадку. Начал он с того, что после освобождения, естественно, впал в определенную эйфорию…

— Ну, разгуляево там, понятно; по кабакам мотался, стриптизерок снимал… А когда первый хмель прошел, чувствую — кто-то меня ведет.

— В каком смысле? — уточнила я.

— Нюхом чую, кто-то мне в затылок дышит. Такое чувство, будто я под колпаком.

Я поверила Барракуде: чутье у него было звериное; только благодаря этому чутью Костя был еще жив, хотя желающих грохнуть его с каждым годом все прибавлялось. Правда, пару пуль он все-таки получил, но опять же благодаря нюху на опасность ему удалось выйти из передряг с минимальными потерями; в моменты покушений он всегда выпрыгивал из машины за секунду до того, как туда бросали гранату, и падал на землю в полуметре от дорожки, вспаханной автоматной очередью.

— Сначала думал, на мушку взяли, — монотонно продолжал Костя. — Потом чувствую, не то. Пасут меня, но если бы хотели шлепнуть, давно бы уже мне мозги продырявили. Нет, думаю, что-то тут не то.

Передвигался Костя по городу на своем бронированном «Мерсе», с тремя парнями из остатков его команды, большая часть которой продолжала существовать на деньги налогоплательщиков в условиях лишения свободы. Общался с ограниченным кругом лиц, постоянно менял номера мобильных телефонов, поэтому, если не знать, куда он собирается, то засечь его где-то было большой проблемой. Первой «ласточкой», поначалу принятой Костей за случайность, стал эпизод со стриптизершей из ночного клуба.

Во время очередного кутежа приглянулась ему пышногрудая девушка, согласившаяся за умеренную плату скрасить его холостой досуг. Из клуба он отвез ее на одну из своих съемных квартир и всю ночь наслаждался приватными танцами. Утром обласканная девица, заработавшая за эту ночь приличную сумму, поцеловала Костю на прощание и ушла. А через два часа, пока Костя еще нежился в постельке, в дверь позвонили.

— Поверите, Мария Сергеевна, про эту хату никто, кроме пары моих ребят, не знал. И вдруг звонят. Хорошо, у меня пушки с собой не было, а то бы я еще, упаси Господи, ментов положил бы… Тьфу-тьфу-тьфу, даже думать об этом не хочу!

На вопрос «кто там?» ему ответили: «Милиция». Вежливый участковый («Ничего не могу сказать, Мария Сергеевна, мент мне не хамил, культурно так объяснил, что девка на меня заяву накропала, и надо пройти к нему в участок, дать объяснение. Даже кичей не грозил, только документы проверил»), обращавшийся к нему по имени-отчеству, показал заявление от стриптизерши о том, что та была насильно увезена с места работы мужчиной по имени Константин, против воли содержалась в его квартире до утра («адрес знает визуально») и подверглась сексуальному насилию.

— Представляете, Мария Сергеевна, сексуальному насилию! Да у этой бляди через рот асфальт видать, прости меня Господи! — от избытка чувств Костя даже перекрестился. — Я участкового сразу спросил: побои есть? Тот говорит, пока экспертизы не было, но девушка тебя грузит натурально, а заявление уже заштамповано. Слышь, говорю, командир, дай я с потерпевшей поговорю, пусть она мне в глаза скажет, что я ее насильно умыкнул. Да они там в клубе из-за меня чуть не подрались, я им за ночь штуку пообещал. А насчет насилия, говорю, может, я и был немного груб с девушкой, так я готов материально компенсировать моральный ущерб в меру своих возможностей. В общем, пошли мы в участок. Там сидит эта коза. А я на улице, возле опорного пункта, приметил тачку одну, на такой руоповцы в кабак приезжали как-то, еще до моей посадки. Номера не помню, но тачка в глаза бросилась. Там пустырь вокруг, а посреди помойки — «форд» нестарый, и двигатель работает. Ну, думаю, неспроста это, явно ждут кого-то. Вы мне верите?

В то, что Костя с одного взгляда опознал руоповскую машину, я поверила сразу. Наблюдательность входит в джентльменский набор каждого уважающего себя киллера, а Костя был киллером вдохновенным, и звериный нюх сочетал с орлиным глазом.

— В общем, вошел я туда и козу спрашиваю, мол, дорогая, может, что не так, ты меня извини, только зачем же сразу посторонних вмешивать в наши отношения? Вот тут она в натуральные слезы ударилась. И участковому говорит: простите Бога ради, не могу я вот так человека посадить. Отпустите и его, и меня. То есть не совсем, значит, совесть просрала, вы извините, Мария Сергеевна, но я говорю, как было.

— Ничего, ничего, — махнула я рукой.

— Так вот. Участковый ей говорит: ты, говорит, за дачу ложных показаний расписалась? Расписалась. Так как же? Когда ты правду говорила? Но я вижу, участковому всей этой хе.., ну, в общем, фигни не хочется, не от души он ее пугает. Девка заволновалась еще больше, чуть на колени перед ним не бросилась, говорит, хотите, я вам денег дам, только не надо никакого уголовного дела. И в сумочке баксы перебирает, от меня полученные. А я тихо сижу, даже не угрожаю, жду, чем кончится. Мне когда участковый заяву давал читать, я заметил, что штампа никакого на ней нету. Значит, еще официального хода не дали.

Кончилось тем, что «потерпевшая» написала заявление, что извиняется и никаких претензий к гражданину Бородинскому не имеет.

— Когда она ушла, я участковому говорю — ты порви заяву-то, она же все равно не зарегистрирована, а он смеется. Нет, говорит, мне надо для отчета. Ну, я ему денег дал, мужик-то приличный, он же не виноват, что эта шалава на меня бочку покатила. А сам из участка вышел, думаю, сейчас в лабаз сбегаю, пузырь куплю и с мужиком раздавлю за правду. Думал еще деваху догнать и пару слов ей на ушко шепнуть, так, для науки, без членовредительства. Смотрю — нету ее. И тачки руоповской тоже нету.

— Может, это совпадение?

— Не-ет, — убежденно покачал головой Костя. — Ей некуда было деться, там пустырь. Я вышел через три минуты после нее, она как сквозь землю провалилась. Не-ет, ее менты увезли. И была это конкретная подстава.

— А что за руоповцы? — спросила я.

— В том-то и дело, что не знаю. Номер я сразу через своих людей пробил…

— Ну, и?..

— Вот то-то и оно. Нету такого номера, — грустно сказал Костя.

— Но в принципе же можно установить, кто ездит на этой машине?

— Можно, наверное. Я уже там жалом поводил, у них в каждом отделе по такому «форду», поди узнай, кто девицу обработал.

Пока ничто в рассказе Кости не резало мне слух. Я знала, что некоторые сотрудники милиции имеют запасные номера, для разных целей, но как без помощи ФСБ выяснить, за кем числятся конкретные номера, я, честно говоря, не представляла.

— А девушка? — мне не верилось, что Костя ни о чем не спросил девушку, уж она-то знала, кто ездит на той машине.

— Девушка… — хмыкнул Барракуда. — Я-то сам туда не совался, ребят послал, они должны были ее снять как бы для себя, не привлекая внимания, привезти ко мне, я бы с ней поговорил.

— И что?

— И ничего. Девица после этого приключения на работу не вышла.

Я даже не стала задавать Косте вопрос, выяснил ли он ее домашний адрес. Наверняка и адрес выяснили, и домой съездили, и с подружками поговорили, но девушка, судя по всему, испарилась бесследно. Не думаю, что ее стерли с лица земли по такому ничтожному поводу, но где-то она затаилась.

Костя помолчал. Я ждала продолжения, потом решила спросить:

— И это все? Если все, то ваша проблема не стоит выеденного яйца. Просто больше не снимайте стриптизерок в этом клубе.

Говоря это, я слегка кривила душой. То, о чем рассказал мне Барракуда, действительно было похоже на не очень грамотно организованную подставу. Просто попытка была с негодными средствами, девица в последнюю минуту не смогла взять грех на душу. Наверняка она догадывалась, что из себя представляет ее клиент. Одно дело — за глаза, под диктовку написать ложный донос, и совсем другое дело — увидеть перед собой жертву своего оговора и отчетливо понять одну простую истину. Что Костя — опасный человек, не какой-нибудь толстенький фраер, который пуще бандюков и налоговой боится своей жены. И если он сядет из-за нее, то сексуальное насилие, куда более жестокое, чем описано в ее наивном заявлении, покажется ей тогда недостижимой мечтой по сравнению с ожидающей ее реальностью. А в худшем случае ее просто изуродуют.

Я представила себе эту девушку, холеную райскую птичку, из теплой постели клиента, с сумочкой, набитой деньгами, не по своей воле залетевшую в обшарпанный опорный пункт. Она, скорее всего, когда-то попалась на ерунде, и с тех пор время от времени использовалась операми в каких-нибудь не очень серьезных играх. Не очень серьезных — потому, что она слишком легко сдалась в опорном пункте, более опытная и дельная агентесса повела бы себя иначе. Я допускаю даже, что если ее кураторы были продажными ментами, они могли использовать ее для шантажа богатеньких любителей стриптиза. Думаю, что и Костя все это просчитал про нее.

Но мои произнесенные вслух слова его не обманули, он моментально словил мою реакцию и усмехнулся:

— Вы так не думаете. И это еще не все.

Зазвонил телефон. Я потянулась к аппарату, но Костя неожиданно прижал своей рукой мою руку.

— Не берите трубку, давайте договорим.

— Костя, что вы себе позволяете? — тихо сказала я.

Пока мы препирались, телефон смолк.

— Извините, — сказал Костя. — Не хочется, чтоб мешали.

— Тогда рассказывайте дальше.

Он снял свою теплую ладонь с моей руки и дотронулся пальцем до сапфира.

— Голубой бриллиант?

— Нет, — покачала я головой. — Сапфир, причем не природный, а лабораторный.

— Почему лабораторный? — удивился он, наклонившись к моему перстеньку.

— Потому что природный дорого стоит.

— Так вы говорите всем, что это голубой алмаз, — посоветовал Костя.

Теперь удивилась я.

— Зачем это?

— Ну, алмаз же круче!

Я не чувствовала необходимости врать про сапфир, что это голубой бриллиант, о чем и сказала Косте. Он пожал плечами. В этом вопросе мы решительно не понимали друг друга.

— Я слушаю, — напомнила я ему. И он стал рассказывать.

— А дальше — надо было мне подъехать к ресторану, «Смарагд», знаете — на набережной? На пару слов с одним человеком. Подъезжаю, выхожу из машины и иду за угол, там меня уже ждут. И краем глаза смотрю за своей машиной. И вижу, что — раз-два — подскакивает ментовская машина…

— Оперативная?

— Патрульная. Из нее выходят двое в штатском («значит, не постовые, а опера», — про себя отметила я), один подваливает к водителю моему, Ренату, и говорит: «Ну что, Костя, вот и познакомились». А второй в это время открывает пассажирскую дверь…

— Извините, Костя, а что, вы двери в машине не блокируете?

— Если менты подъехали? Нет. Я так один раз заблокировал, так мне тачку разворотили. Нет, когда менты подъезжают, я пацанам всегда говорю: полное содействие властям, все открыть и показать и все время кланяться.

— Извините, я вас перебила, продолжайте.

— Ну вот, и я вижу, как второй кладет в машину пакет, стопудово — с анашой, и пистолет.

— Вы и пистолет разглядели? — усомнилась я.

— Я ж говорю, я в пяти метрах стоял. Все видел и слышал. Отвечаю, был пакет с анашой и «пушка», да и ребята мне потом это сказали. Слышу, менты говорят — ну что, Костя, будем понятых вызывать?

— Вы не подошли?

— Я что, идиот? Стою, слушаю, что дальше будет. Второй лезет в «бардачок», а там документы мои лежат — права и паспорт. Он их вытащил, посмотрел, фотографию увидел и срубил, что за рулем — не я. Тут он машину всю обсмотрел, засек, что меня там нет, шепнул что-то напарнику и они подхватились и отвалили.

— А наркотики и пистолет?

— Забрали.

— Костя, я столько раз слышала, как милиция наркотики подбрасывает, что мне трудно в это поверить. Да еще и пистолет…

Костя бросил на меня быстрый взгляд искоса.

— Мария Сергеевна, да на самом деле это бывает чаще, чем вы думаете. Вот когда меня закрывали по последнему делу, у меня дома на обыске в холодильник пакет с анашой засунули. Идиоты, кто ж в холодильнике траву хранит?

— Зачем? — поразилась я. — Насколько я знаю, доказательств на вас хватало…

— Вот именно. Знаете, говорят: «жадность фраера сгубила»? Они мне тогда на всякий случай сунули, перебдели. Надо и не надо, суют.

— Хорошо, — задумалась я. — Ну, положили вам в машину наркотики и пистолет; а что дальше? Вас ведь в машине четверо, так? Значит, надо еще доказать, что это ваши наркотики и ваше оружие.

Костя с сочувствием посмотрел на меня.

— Эх, Мария Сергеевна, это вам надо. А им — не надо. Вы не знаете, как ментовские следаки дела шьют. Главное было — меня в мусарню притащить. А там бы десять человек подписали, что пестик у меня за поясом болтался, а наркоту я продавал прямо перед отделом милиции. А суды же как? Им главное, что пистолет есть, значит, все реально. Им же тоже в голову не приходит, что менты подкинуть могут… В общем, меня бы закрыли, а пока я сижу, подтащили бы и девку из стриптиза и еще чего-нибудь наковыряли, так что я бы полгода за следствием посидел, и то результат.

Определенный резон в словах Кости имелся. Не исключено, что узнав про арест Кости, девушка более уверенно повторила бы свое заявление о похищении, незаконном лишении свободы и изнасиловании. Но меня заинтересовало другое.

— Скажите, Костя, кто знал, что вы поедете к «Смарагду»?

— Думал я об этом, — медленно сказал Костя. — Думал… Трубку я в тот день утром поменял, они бы так быстро на трубе повиснуть не успели.

— И потом, если вас слушали, сводки бы в лучшем случае на следующий день получили, сразу сведения не поступают, — сказав это, я прикусила язык, но потом подумала, что особого секрета я не сдаю, мафия наверняка знает это не хуже меня.

— Ну да, — кивнул Костя. — Я так и подумал. Если только с радиомикрофоном за мной ездили. Но мы же проверялись все время. А потом…

— Опера были районные? — спросила я.

— Районные, — подтвердил Костя. — Я потом узнал. Опера не из РУВД даже, из местного отделения.

— На территории которого «Смарагд»?

Костя кивнул.

— С кем вы встречались? Можете не называть мне фамилии, просто скажите, от него могла информация потечь?

— Могла, — Костя помедлил. — Но… В общем, мы встречу забили накануне, а место — только в последнюю минуту. Созвонились, и я за пять минут до «Смарагда» домчался.

— За пять минут? — Я сначала удивилась, но потом вспомнила, что Кораблев мне рассказывал, как Барракуда как-то на спор проехался по Невскому проспекту в часы пик со скоростью двести двадцать километров в час. Да и Горчаков мне говорил, что Барракуда — супер-водитель, опера, чтобы его взять, специально ждали, пока он из машины выйдет; пытаться задержать его на машине нечего и думать.

— Сначала хотели у мечети забиться, но передумали, — продолжал Костя.

— По его инициативе? — спросила я.

— По моей. Это я «Смарагд» назвал. У меня бензин кончался, а там заправка рядом.

Мы с ним быстро переглянулись: похоже, что подумали мы об одном и том же. Конечно, я знаю многое об оборотнях в погонах; и если бы, скажем, министр внутренних дел поинтересовался моими знаниями об этом предмете, а я бы согласилась рассказать ему хоть малую толику, то министр, я уверена, заплакал бы, стал рвать на себе волосы и тут же ушел бы в отставку. Но при всем при этом я далека от мысли, что ровно у каждого опера в сейфе лежит дежурный пистолет плюс дежурный пакет с анашой для подбрасывания. И уж тем более далека от мысли, что весь личный состав отечественного уголовного розыска готов в любое время суток фальсифицировать доказательства и без зазрения совести подкидывать в чужие машины оружие и наркотики.

А по всему выходило, что эти самые районные опера были наготове. Но если верить Барракуде, что вопрос о месте встречи решился за пять минут до встречи, то с какой стати были наготове «земельные» опера[5] именно из того отдела, на территории которого находится «Смарагд»? И если считать, что это они исполняют заказ на посадку Барракуды — будь встреча назначена в другом районе, то что бы они стали делать?

Плюс «руоповская» (условно) машина, на которой приезжали кураторы стриптизерши; если согласиться, что машина была, что называется, в теме, то, значит, исполнители заказа сидят в главке. Вот если считать, что кто-то из главка (УБОПа ли, ОРБ, Управления уголовного розыска — не суть) управляет процессом, то все становится на свои места. Наверняка это была не первая встреча Кости с кем-то, о чем стало известно исполнителям, просто вряд ли у них клевреты сидят в каждом районном отделе, это было бы уж слишком. Если, конечно, заказ на посадку Константина Бородинского не принял лично начальник ГУВД, ха-ха.

То есть клевреты есть, но не повсеместно. Костю, конечно, держат под колпаком, контролируют по мере возможности, и так совпало, что в тот день встреча случилась на территории, где клевреты имеются.

По идее, можно выбрать отделы в УБОПе и ОРБ, которые пользуются машиной марки «форд», а из этих отделов оперативным путем выбрать сотрудников, которые либо пришли в, главк из района, на территории которого находится «Смарагд», либо имеют прочные связи с операми этого района. То, что связи давние и прочные, сомнению не подлежит: такие вещи, как подбросить кому-то оружие и наркотики» посторонним и случайным знакомым не предлагают.

К тому же жизнь показывает, что такие вещи за идею давно уже не делаются, борьба с преступностью все больше приобретает возмездный характер. Весьма распространена практика проплаты не только незаконного освобождения кого-либо, но и незаконной посадки.

Но копаться во всем этом — работа Управления собственной безопасности. Мне же этакого никто не поручал. И по собственной инициативе я заняться этим не могу: ложный донос стриптизерши имел место на территории другого района, равно как и попытка подбросить Косте пистолет и анашу.

Допустим, я допрошу Костиных людей, каким-то образом вызову оперов, пытавшихся его подставить, и, может быть, даже проведу между ними очные ставки. Костины люди будут твердить одно, опера другое, и все тут. Допустим, в книге ЖУИ[6] я найду какую-нибудь запись об этом выезде. Скорее всего, такая запись там есть, и сделана, чтобы подстраховаться: например, якобы прошла анонимная заявка о том, что возле ресторана «Смарагд» какие-то люди демонстрируют оружие. И наверняка в графе «результат проверки» написано, что информация не подтвердилась. И опера скажут, что заявка такая была, они к «Смарагду» съездили, проверили стоящую там машину, но ничего предосудительного не нашли и не стали указывать данные машины в отчетности; а что Костю называли, так им сообщили, что в машине должен находиться известный бандит Бородинский, осужденный за организованную преступную деятельность и неизвестно как оказавшийся на свободе задолго до истечения срока наказания.

Пауза между нами затянулась, и прервал ее Костя:

— Только не говорите мне, Мария Сергеевна, что против лома нет приема.

— А чего вы от меня хотите, Костя? — спросила я, избегая его взгляда.

— Помогите мне.

— Как конкретно? — я уже собралась довести до его сведения все вышеизложенные соображения и предложить ему обратиться в Управление собственной безопасности, но он опередил меня:

— Помогите найти этих уродов. Тех, кто за веревочки дергает.

— Ну, допустим, я их вычислю. И что я с ними буду делать?

— А вам ничего не надо делать, я сам сделаю.

— В каком смысле? Убьете, что ли?

Костя быстро взглянул на меня и хохотнул:

— Да вы что, Мария Сергеевна! Как вам такое в голову пришло? Я же не идиот — ментов валить. Я их куплю.

— Купите? — я даже слегка растерялась. — A вы уверены, что они продаются?

— Уверен, — голос его и вправду звучал уверенно. — Если их кто-то уже купил, то я их перекуплю. Просто предложу им больше.

И, заметив мой недоверчивый взгляд, развил свою мысль:

— Идиоты всякие думают, что самые страшные — это такие, как вы, упертые.

— Спасибо, Костя, — я невольно улыбнулась.

— Нет, правда. Вы, конечно, страшный человек, имеете принципы, и с панталыку вас не сбить, за принципы свои глотку перекусите. Но зато от вас знаешь, чего ждать.

Я с интересом слушала.

— Не-ет, самые страшные — это продажные менты. Не, они, безусловно, нужны, там отмазать, если надо, информацию какую слить, подсветить чего. Просто те, кто их приближает, их переоценивают. Думают, что за пару сотен баков в месяц эти прикормленные будут им до смерти служить верой и правдой. И одного не понимают: если они смогли этих ментов купить, то почему кто-то другой не сможет? Да легко! Просто надо больше дать.

— Костя, все это очень интересно. Только, говоря языком врачей, вам бы надо бороться не с симптомами, а с причиной заболевания. Ну, купите вы этих оперов, а заказчик найдет других исполнителей. Вы бы лучше узнали, кто сделал заказ на вашу посадку.

— А я знаю, — сказал Барракуда. — Это ублюдок Нагорный.