Человек и слон

— Старец закончил песню, — пояснил домовой, — и его люди ударяют своими мечами о щиты. Хорошо, что он запел вовремя. А не то бы я свершил такое, в чем потом бы горько раскаивался.

Привратник тем временем опустился на пол.

— Поднимайся, старик-батюшка, — приходя в доброе расположение духа, сказал домовой.

— Поднимайся, дедушка, — попросила Роза и взяла старика за руку, но она тут же безжизненно упала. Маттс Мурстен умер, пока пелась песня.

Лучи вечернего солнца осветили его седые волосы.

— Так, так, — произнес домовой со странной гримасой и с такой странной интонацией в голосе, какой никогда прежде у него не слышали. — Мой старый друг принял злую шутку всерьез. Клянусь моим сокровищем. Я не хотел обидеть ни тебя, ни твоего малыша. Но я хочу сдержать мою клятву, старый товарищ. Этот замок не рассыплется в прах еще целых пятьсот лет, до тех пор, пока рука моя сохранит свою силу. Но ты покинул меня, старый собрат по ремеслу, — продолжал домовой. — Кто поможет мне теперь заботиться о нашем старом замке?

— Вместо дедушки это буду делать я, — заплакала Роза. — А когда мой маленький Эрик станет взрослым, он тоже полюбит старый замок и будет помогать вам так же, как старый прадедушка.

— Тогда Эрик все равно станет моим слугой, — сказал домовой.

— Нет, — ответила Роза, — до конца своей жизни он будет служителем бога и людей.

Старый привратник Маттс Мурстен был похоронен со всеми почестями, под колокольный звон и пение псалмов. После его смерти замок снова стал обретать былой уют. Обрушившаяся стена однажды утром снова приобрела свой прежний вид. Каменщики легко справлялись с другими обрушившимися стенами. Каждый камень казался таким легким, словно кусок коры. Все дыры и трещины заделывались словно сами собой, и часто по ночам было слышно, как кто-то перетаскивал по пустынным залам гравий и камни.

Это делал домовой, верный клятве, которую дал старому привратнику.

И Абоский замок стоит и поныне.