Последовал мощный рывок. Руку пронзила острая боль. Зато теперь Джуна уже не падала. И время опять текло с обычной скоростью. Какое-то время Джуна просто висела на ветке, слишком испуганная, чтобы двинуться, и все еще не веря, что жива. Она вытянула вторую руку, чтобы получше уцепиться за ветку, на которой повисла, но тут же почувствовала сильную боль в плече. Сжав зубы и кряхтя от боли, Джуна подтянулась и села на ветку.

По спине текло что-то теплое. Она завела за руку здоровую руку и пощупала. Рука оказалась в липкой крови.

Попробовала пощупать спину повыше и обнаружила на плече два глубоких пореза. Что же это за чертовщина врезалась в нее? Ощущение было такое, будто в нее ударила с чистого неба молния.

Какая-то черная тень закрыла солнце, но слишком быстро для облака. Джуна взглянула вверх как раз вовремя, чтобы увидеть невероятно крупного воздушного хищника, скользящего над вершинами деревьев. Она сразу же узнала его. Во время исследовательских полетов на флайере над джунглями она видела несколько таких. Это были массивные тяжелые птицы, с размахом кожистых крыльев метров в пять. Хищники произвели на нее сильное впечатление, но с типичным для человека самомнением она сочла, что для нее они не опасны, и вскоре забыла о них. Теперь-то она поняла, почему туземцы избегают появляться на кронах самого высокого яруса леса.

Джуна перевела дух. Все кончилось. Она жива. Конечно, оба плеча жутко болят — одно поранено, другое вывихнуто. Но главное, она жива. Устроившись на прочной развилке, Джуна вынула аптечку и обработала рану. Работа была болезненная и нелегкая. Раны находились в таком месте, до которого не дотянешься, да и двигать второй рукой было больно. Все же раны удалось промыть и обработать антисептическим спреем. Затем Джуна с трудом спустилась вниз и пошла пешком.

Первые капли дождя упали как раз тогда, когда Джуна объявила о своем прибытии. Она суммировала все события ночи и документально подтвердила слияние с Укатоненом и то, как оно подарило ей способность овладеть речью кожи. Физиологи с ума посходят от того, что с ней случилось, равно как и специалисты по КСИ и лингвисты. Чем больше они обалдеют, тем скорее вернутся за ней.

Затем Джуна занялась почтой. Там было около пятисот записок и текстов. Все бесценное и все ранящее. Джуна решила все это пока отложить, не читая. Нужно заниматься делом. В середине ночи корабль уйдет в гиперпространство, а ей, до того как это произойдет, нужно отправить уйму информации. Под проливным дождем Джуна сидела и надиктовывала около двух часов. Ее голос стал низким и хриплым, а боль в ранах усилилась. Что-то коснулось плеча Джуны.

Она вскочила и огляделась. Это были Укатонен и Анито.

— Пойдем, — сказала Анито и сделала знак идти за ними.

Джуна чувствовала, что нуждается в отдыхе. Да и голос пропал. Она вздохнула и пошла за туземцами в джунгли. Когда они благополучно укрылись под тенью большого дерева, Анито дотронулась до пены антисептика на плече Джуны.

— Что это на руке?

— Птица поранила. Я обработала рану, — объяснила Джуна.

— Ты аллу-а со мной, я вылечу лучше, — ответила Анито. Она протянула руки к Джуне, демонстрируя желание слиться.

Джуна покачала головой. Слияние все еще приводило ее в ужас.

Анито настаивала, вспышки желтого раздражения появлялись на охряной коже. Укатонен наблюдал за их разговором. Молчал.

Джуна снова отрицательно покачала головой, протирая рукой слезящиеся глаза. Если она подчинится Анито, все инопланетяне захотят с нею сливаться, и от нее как от человека не останется и следа к тому времени, когда они удовлетворят свое любопытство.

Анито снова коснулась ее руки, умоляя Джуну о слиянии.

— Плечо плохо. Ты заболеешь.

Джуна сбросила ее руку и отвернулась. Она уже устала повторять туземцам, чтобы они не дотрагивались до нее. Плечо горело, глаза слезились. Когда она встала, чтобы идти к маяку, она несколько раз чихнула. Голова казалась неподъемно тяжелой и болела. Это надо же, простудиться в такое время! Ей нельзя болеть, когда впереди так много работы…

Анито схватила Джуну да руку и с силой повернула ее лицом к себе.

— Ты болеть! Ты очень болеть!

На груди Анито появился рисунок. Это было изображение Джуны, когда ее нашли в лесу. Умирающей Джуны. Затем туземка показала Джуну в том виде, в котором она была сейчас — с двумя царапинами на плече и зоной воспаления между ними. Потом кожа Анито приобрела серебристый оттенок. Именно так выглядел тот больной старейшина — Илто — после смерти. Анито опять протянула руки, прося о слиянии.

Эта туземка до сих пор всегда подчинялась нежеланию Джуны слиться. Значит, тут что-то другое. Джуна протерла свои слезящиеся глаза и постаралась понять смысл происходящего. Чувствовала она себя ужасно. Еще никогда ей не было так плохо с того времени, как ее скафандр отказал. Ее кожа вспыхнула оранжевым от пронизавшего все ее существо страха. Она же на грани анафилактического шока! Джуна глянула на туземцев. Анито просит разрешения спасти ее — Джуны! — жизнь.

— Да, — сказала она языком кожи, — я поняла… — и она протянула руки Анито, безмолвно прося о слиянии.

Кожа Анито засветилась темно-синим успокоительным тоном. Она перехватила руку Джуны одной рукой, а вторую ее руку взял Укатонен, и оба туземца слились с Джуной. Вхождение в контакт произошло для Джуны так быстро, что она не успела даже испугаться.

Контакт с Анито показался Джуне несколько менее контролируемым и тонким, чем контакт с Укатоненом. Ощущения целенаправленности, течения и руководства были выражены слабее. Было ясно, что Анито моложе и менее опытна. Джуна ощущала присутствие Укатонена, который скрывался где-то на заднем плане, наблюдая оттуда, как происходит процесс слияния.

Несмотря на молодость Анито и отсутствие тонкости, эта туземка оказалась опытной врачевательницей. Уже через несколько секунд глаза Джуны перестали слезиться. Голова прояснилась, боль в горле почти исчезла. Джуна ощутила теплое покалывание в плече, а затем пришло чувство натяжения — это стали стягиваться края глубоких порезов, и началось рубцевание. Джуна чувствовала, как уходит усталость из ноющих мышц по мере того, как эго Анито врачует их. Что-то в чувственной окраске контакта подсказало Джуне, что Анито — женщина. Джуна так увлеклась попыткой выяснить, что именно придает присутствию Анито женственность, что разрыв контакта явился для нее полной неожиданностью.

На несколько секунд Джуна потеряла всякую ориентацию из-за мгновенного перехода от слияния к нарушению контакта. Ощущение было такое, что тебя разбудили в самом разгаре невероятно реалистичного яркого сна. Джуна несколько раз открыла и закрыла глаза, потом сделала глубокий вдох. Горло не болело, глаза не слезились, дышалось легко. Анито снова спасла ей жизнь.

— Спасибо тебе, — сказала она наконец. — Я не знала, что больна.

— Ты снова не лезть теперь на верхние ветки? — спросил ее Укатонен.

Джуна затрясла головой, но тут же вспомнила о языке кожи.

— Мне надо кормить свои говорящие камни, — сказала она, пользуясь туземным словом для обозначения компьютеров. — А им нужно солнце.

Анито и Укатонен посовещались.

— В следующий раз, когда пойдешь кормить говорящие камни, с тобой будет кто-нибудь из нас.

Джуна переводила взгляд с Укатонена на Анито и обратно, обдумывая, что же делать дальше. Укатонен встал и пошел к радиомаяку. За ним Анито с Джуной. Укатонен сел на корточки возле компьютера и поглядел на Джуну, вопросительно шевеля ушами.

Потом положил руку на серебристую поверхность радиомаяка.

— Что это такое?

Джуна нахмурила брови. Объяснить это будет достаточно трудно.

— Я говорю с моим народом. Мой народ очень далеко. Башня пересылает речь.

— Как ты говоришь? — спросил Укатонен. Перед этой загадкой его уши растопырились еще шире.

Джуна пожала плечами.

— Я покажу тебе.

Она включила передатчик, проверила хронометр и временной лаг между отправлением и получением радиограмм. Слияние с Анито заняло меньше получаса, отметила она с большим удивлением. Субъективное ощущение было совсем другим — казалось, времени прошло во много раз больше. Сейчас 15:00. Близился час последней передачи на корабль, потом он уйдет в гиперпространство и оставит ее здесь одну. Пришло время представить туземцев людям, и наоборот.

Джуна начала передавать на корабль информацию о том, что произошло со времени последнего перерыва, и тут же сообщила, что с ней находятся Укатонен и Анито. Потом помолчала и посмотрела на Укатонена, который разглядывал ее, подняв уши и отливая изумленным пурпуром.

— Каким образом они слышать тебя? — спросил он.

Джуна подумала, как объяснить ему, что такое радио, но ее словарный запас был слишком мал, так что она лишь покачала головой.

— Трудно рассказать, — сказала она, надеясь, что использует правильные символы.

— Я говорить с ними? — спросил Укатонен.

— Ты говорить мне, я скажу им то, что ты говорить мне. Хорошо?

Укатонен выдал символ согласия. Джуна установила компьютер на передачу изображения и запись речи, отвела Укатонена на нужное расстояние от камеры, а затем кивнула ему, чтобы начинал.

— Официально приветствую вас, народ Иирин. Я Укатонен, энкар (непереводимый местный термин, означающий высокий социальный статус). Я говорить с вами через Иирин. Деревня Лайнан (термин неизвестен) находится (непереводимо), потому что (длинный список растений и животных), — здесь Укатонен указал рукой на выжженную дыру в зеленом лесу, — из-за ваших действий, которых тут больше нет. Что может быть сделано для (непереводимо)?

Джуна вздохнула. Да, будет трудно. Она поглядела на обширное пространство выжженного леса, уничтоженного в ходе выполнения обычной программы стерилизации перед отлетом с планеты. Эта программа призвана не дать земным бактериям заразить планету. Если бы экспедиция знала о существовании туземцев, ее сотрудники действовали бы иначе. Теперь Джуна обязана оплатить ущерб.

«Инопланетянин шлет вам официальные приветствия от имени своего народа и хочет знать, что мы намерены сделать в связи с тем участком леса, который был сожжен. По-видимому, он принадлежит соседней деревне. Я сделаю все, что смогу, чтобы компенсировать этот вред. Пожалуйста, дайте совет». Вместе со своим переводом Джуна отправила и видеоклип речи туземца как материал для обработки корабельными компьютерами.

Джуна кивнула Укатонену.

— Готово, — сказала она.

Уши Укатонена широко распахнулись. Он с большим интересом посмотрел на радио.

Джуна тронула Укатонена за плечо. Он тут же повернулся к ней.

— Мой народ далеко, — сказала Джуна, показав на небо. — Они не говорят… — Тут она замолчала: как исчисляется продолжительность времени на языке кожи, Джуна до сих пор не понимала. Вместо этого она указала на солнце, которое стояло уже низко, — яркое пятно, просвечивающее сквозь густые облака. — Будет уже ночь, когда они нам ответят.

Уши Укатонена насторожились еще сильнее.

— Где твой народ? Как он слышит тебя?

Джуна заколебалась. Протокол Контакта запрещал касаться проблем космических путешествий в разговорах с племенами, стоящими на низком технологическом уровне.

Если надо, она могла бы придумать хоть дюжину объяснений, которые вполне могли бы сойти за правду, но лгать Укатонену Джуна просто была не в состоянии.

Поэтому очень медленно, с трудом подыскивая нужные слова, она объяснила, что планета туземцев вращается вокруг вот этого солнца, а ее народ происходит с другой звезды и прибыл сюда на корабле. В качестве учебного пособия Джуне пришлось воспользоваться несколькими камешками, но в конце концов туземцы поняли, что она хочет сказать.

Укатонен покачал головой.

— Этого быть не может, — сказал он, окрасившись в густой пурпур.

Анито, все время следившая за ним, эхом повторила его слова.

— Это правда, — стояла на своем Джуна. — Мой народ там. Я разговариваю с моими людьми. Это (и она показала на серебристую радиобашню) бросает мой… — она остановилась, не зная символа слова «голос» и даже того, есть ли такое слово в лексиконе туземцев, — …мои слова к ним. Они понимают, что я говорю, и дают ответ. — Тут она снова указала на радиомаяк. — А вот это ловит их слова и показывает мне.

Укатонен перевел взгляд с маяка на Джуну, потом обратно, и кожа его приобрела странный красновато-коричневый оттенок, возможно, выражавший сомнение или недоверие.

— Этого быть не может, — повторил он.

— Мой народ делает это, — настаивала Джуна.

Сомнение и удивление с примесью страха рябью пробежали по коже туземца.

— Когда твои люди возвращаться? — спросил он.

Джуна пожала плечами. Она постаралась скрыть внезапно нахлынувшие на нее чувства страха и тоски. Потом покачала головой.

— Много, много, много… — Она снова остановилась и протянула руку, показывая на восточную часть горизонта. Отсюда она провела рукой дугу на запад, а затем изобразила на своей груди символ солнца.

Укатонен подсказал ей символ, который, как она надеялась, соответствовал слову «день».

— Много дней, — сказала Джуна. Она попыталась было объяснить, что такое год, воспользовавшись теми же камнями, к помощи которых прибегала, чтобы показать их солнце и планету, но Укатонен отрицательно покачал головой.

Джуна искала слова для объяснения, но не находила их. Тогда она подняла гальку.

— Корабль моего народа, — сказала она.

Укатонен показал, что понимает.

— Мой народ уходит, — Джуна отодвинула гальку подальше от камня, обозначавшего планету туземцев. — Они уходят так далеко, что… — Джуна взяла гальку и отшвырнула ее на несколько метров. — …что уже не слышат моих слов. Я не могу слышать их слов. — Джуна подобрала другой камень, размером с кулак. — Солнце моего народа. — Взяла другой: — Мир моего народа. — Потом подняла гальку, изображавшую космический корабль, и поместила ее возле камня, символизирующего Землю. — Мои люди покинули ваше солнце, они ушли к своему солнцу. Потом они вернутся. — Она подняла гальку-корабль и кинула ее обратно к солнечной системе туземцев. — Много, много, много дней…

Укатонен опять стал красно-коричневым.

— Мой народ может это, — настаивала Джуна. — Сегодня мои люди слышат мои слова. Когда солнце вон там (она указала на восточную часть горизонта), мои люди больше не слышат моих слов. Я жду много, много, много дней, прежде чем они вернутся. Я… — Она снова умолкла, не зная символа, означающего «одиночество» на языке туземцев. Тогда она окрасилась в темно-серый похоронный цвет и вдруг отвернулась — ощущение полной изоляции нахлынуло на нее.

Костяшки пальцев Укатонена коснулись плеча Джуны. Она подняла глаза.

Анито ушла; они с Укатоненом были одни под тенью сияющего металлического радиомаяка.

— Я такой же, как ты, — сказал Укатонен. — Всегда один. Никогда с другими. Я понимаю. Я — энкар, — закончил он, пользуясь термином, которого Джуна не понимала, хотя и видела его раньше. — Энкар всегда один.

Укатонен встал и по выжженному пустынному берегу пошел обратно к джунглям.

Джуна смотрела вслед туземцу, пока он не исчез в густом переплетении зелени. Только тогда она вернулась к своим докладам, чувствуя, как распускается тугой узел, захлестнувший ее сердце. Она работала упорно, дополняя и завершая доклады, касавшиеся туземцев и их экосистемы. Свою работу она закончила, когда солнце коснулось горизонта. Джуна встала, потянулась, ощущая какую-то опустошенность: последние мелочи, содержавшиеся в ее журнале, теперь перекочевали на корабль. Она ответила на все вопросы, на которые могла ответить. Теперь экспедиция имела все, что Джуна знала о туземцах. Джуна опять подошла к обрыву. Стаи морских птиц кружились над ней, падая вниз и взмывая вверх на воздушных потоках. Одна из птиц, вознесшаяся чуть ли не от подножия утеса, повисла в нескольких метрах от Джуны, удерживаясь в воздухе с помощью слабых, но частых движений своих радужно переливающихся сине-черных крыльев и хвоста. Это была не настоящая птица. Ее голову покрывала чешуя, а сама голова заканчивалась не клювом, а удлиненной пастью ящерицы. Однако в данной экосистеме это животное занимало место чайки. Оно рассматривало Джуну черными бусинками загадочных глаз, а затем скользнуло в воздушном потоке и, планируя, полетело над океаном, пока не скрылось в туче других птиц.

Кто был бы в восторге от такого зрелища, так это мать Джуны. Она всегда восхищалась птицами, особенно морскими. Джуне вспомнилось, что, когда они жили еще на Земле, мать частенько приводила ее на берег. Там они долго сидели, любуясь летающими над ними птицами. Те, так же как эта птица, планировали на восходящих токах воздуха, образующихся у скал. Джуна помнила, как мать стояла на краю обрыва, как ветер развевал ее покрывало, а мать радостно смеялась, глядя на зависшую в воздухе птицу.

Джуна вернулась к радиомаяку. У нее оставался лишь один час, прежде чем захлопнется окошко для ее последней передачи. А ей предстояло еще написать письмо отцу и уладить множество личных дел до того, как корабль войдет в гиперпространство.

«Отец, это я, Джуна, — диктовала она. — Главная хорошая новость та, что я еще жива. К этому времени Исследовательское управление, должно быть, уже сообщило все плохие известия. Пройдет много времени, прежде чем я снова увижу тебя. Мне не хватает тебя, и Тойво, и Данана. Но я не буду тут одинока. Здесь есть туземцы. Они очень странные, но я думаю, мы скоро научимся лучше понимать друг друга. Этот мир прекрасен, и я первый человек, которому довелось жить в нем без специальных защитных скафандров.

Здешние туземцы похожи на воздушных гимнастов в невесомости, только еще более изящны и подвижны. Я здорово научилась карабкаться по деревьям. Приходится, чтобы не отставать от аборигенов. Так что теперь я большую часть времени провожу на деревьях.

Джуна сделала паузу, не зная, как лучше выразить последние и очень важные для нее мысли.

— Если я не вернусь, пожалуйста, отдай мой запасной значок члена экспедиции Данану. Я знаю, ему всегда хотелось иметь его. Половину моих денег сохрани для Данана, вторую половину разделите ты и Тойво.

Перед тем как написать это письмо, я долго стояла на утесах и любовалась птицами, летавшими над океаном. Это заставило меня вспомнить о маме. Пожалуйста, положи за меня цветы на ее могилу. Скажи Тойво и Данану, что я их очень люблю. И тебя тоже. Присматривай за собой получше».

Джуна прослушала письмо. Ей хотелось сказать в нем гораздо больше, но она устала и была измочалена теми длинными докладами, которые надо было так срочно приготовить.

Джуна представила себе отца — плотного, слегка кривоногого, обходящего свой виноградник. На ее глазах выступили слезы. Он стареет. Будет ли он жив, когда она вернется домой?

Джуна отправила и другие письма — родственникам, друзьям, бывшим собрачникам — мужьям и женам. Членам экспедиции не следует связывать себя обычными семейными узами. Групповой брак Джуны не выдержал испытания. Слишком часто приходилось ей отлучаться на слишком долгие сроки. Брак не терпит частых расставаний. И все же у нее остались неплохие воспоминания о том времени, и она иногда навещала или встречалась со своими бывшими собрачниками, чтобы посмотреть, как растут ребятишки.

Хронометр компьютера Джуны тихонько звякнул, напоминая, что у нее осталось всего лишь двадцать минут.

После этого ее послания уже не достигнут «Котани Мару», который сделает гиперпространственный прыжок. Джуна закончила последнее письмо всего лишь за несколько минут до того как должно было захлопнуться окошко ее связи с людьми. Она встала и снова ушла на край обрыва.

Солнце горело красным янтарем у самого горизонта. Джуна подождала немного, наблюдая, как оно погружается в океан и тонет в нем. Потом пошла в лес.

Там ее уже ждали Укатонен и Анито. Они сделали ей знак, указывая место вблизи опушки, где построено их гнездо. Символы их зова горели, как светляки, во тьме джунглей. Джуна с облегчением поняла, что ей сегодня не придется идти в деревню, кишащую любопытствующими аборигенами.

— Когда твой народ будет разговаривать с нами? — спросил Укатонен, после того, как они устроились поудобнее в гнезде.

Джуна пожала плечами. Пройдет еще два часа, прежде чем корабль отзовется на ее перевод послания Укатонена.

— Мы поедим, пойдем и будем ждать. Их слова придут, — ответила Джуна.

Она так выдохлась, что почти с радостью ожидала прибытия последней радиограммы с «Котани Мару». Во всяком случае, после этого она сможет заснуть спокойно.

Они поели. Искупались в ближайшем ручье и гуськом пошли к радиомаяку ждать послания с корабля.

Двадцать минут спустя Кинси — специалист по Контакту с инопланетянами — сообщил Джуне, что он хочет разговаривать с Укатоненом. Кинси подождал несколько минут, чтобы они сумели подготовиться, а затем начал:

— Меня зовут Артур Кинси. По поручению Объединенного Правительства Солнечной системы, Межзвездного Исследовательского управления и межзвездного исследовательского корабля «Котани Мару» я принимаю ваши официальные приветствия и отвечаю тем же. Мы глубоко скорбим об уничтожении леса. Если бы мы знали о существовании разумных инопланетян, обладающих правами собственности на эту часть леса, мы бы никогда не подвергли ее уничтожению. Мы постараемся возместить ущерб, нанесенный лесу, когда вернемся обратно. Мы благодарны вам за заботу и излечение доктора Джуны Саари и просим вас относиться к ней столь же хорошо вплоть до нашего возвращения. Мы постараемся возместить вам все расходы, связанные с этим. Наши люди живут очень далеко. Мы полагаем, что пройдет от четырех до шести ваших лет, прежде чем мы вернемся. Но мы обязательно вернемся за доктором Саари и чтобы узнать больше о вашем народе. А пока желаем вам мира и процветания. Заранее благодарны. Подписано Артуром Кинси.

Джуна нахмурилась и поглядела на Укатонена, прислонившегося к одной из опор маяка, с выжидательно поднятыми ушами. Да, такое нелегко перевести.

— Человек, который говорил, посылает привет вам от всего моего народа. Мы извиняемся за сожжение (далее следует составленное по памяти детальное перечисление ущерба, нанесенного лесу). Мои люди постараются действовать лучше, когда вернутся за мной.

Он также благодарит вас за то, что вы заботились обо мне, и говорит, что мой народ будет очень доволен этим. Он говорит, что наш народ живет очень далеко и что пройдет много, много, много дней, прежде чем они вернутся. Еще он говорит, что мы хотим узнать как можно больше о вашем народе. Он просит обучить меня всему, что касается ваших людей, чтобы я могла учить наших людей, когда они вернутся. Он надеется также, что у вас будет удачная охота и много еды, пока они не вернутся обратно, и благодарит вас за все.

Укатонен выглядел очень озадаченным.

— Все это очень странно, — сказал он наконец.

Джуна дотронулась до его плеча.

— Я сделала не очень хорошую работу. У меня мало слов. Я попытаюсь опять, когда буду знать больше, — предложила она. — Этот человек знает о вас только то, что я ему рассказала. Ваш народ и мой очень различны.

— Да, — сказал Укатонен, сопровождая свои слова светящейся рябью смеха. — Я это вижу.

Джуна улыбнулась и ответила той же рябью, а затем вернулась к своему радио, чтобы выслушать новые инструкции и соображения. Оба туземца дотронулись до ее плеча и почти неслышно ушли в джунгли.

В дополнение к своему посланию Кинси прислал кучу материалов, разработанных Исследовательским управлением, по вопросам контактов с инопланетянами, указаний о невмешательстве в туземные культуры и так далее. Джуна, когда увидела все это, в ужасе закатила глаза. В данном случае эти бумажонки были полностью неприменимы на практике. Она нарушила все инструкции касательно пищи и личных контактов уже минуту спустя после своей первой встречи с Анито. Ее объяснения по поводу космических полетов были прямым нарушением важнейшего из запретов — о передаче туземцам сведений технологического характера. Равно как и пользование компьютером в их присутствии.

Все эти указания и ограничения, может быть, еще годились для кого-то, живущего постоянно на базе и лишь время от времени вступающего с аборигенами в контакт. Она же им просто не могла следовать.

Да и прав у нее заключать договоры и соглашения о компенсациях ущерба тоже не было.

Джуна тяжело вздохнула. Придется время от времени возвращаться к маяку, чтобы посылать дополнения к своим докладам через спутники экспедиции на тот случай, если она пропадет в лесах или будет убита. Ей совершенно необходимо завоевать симпатии жителей соседней деревни. А чтобы сделать это, возможно, придется исправлять ошибки, наделанные ее сотоварищами.

После Кинси опять появилась офицер по проблемам морали Чанг, выступившая с одной из своих дурацких речей. Она выразила глубочайшую тревогу по поводу слияния Джуны с туземцем и категорически запретила ей повторять подобные опыты. Джуна выключила звук. Предоставив компьютеру записывать передачу, она встала и снова отправилась на край утеса. Сидя там со скрещенными ногами, она всматривалась в ночь. Тени пугливых ночных птиц скользили мимо, когда птицы вылетали из своих нор в обрыве берега и летели к морю за рыбой.

Море сегодня фосфоресцировало. Волны вспыхивали зеленым огнем, обрушиваясь на берег. А подальше от берега рыбий косяк оставлял в воде светящийся зеленый след. Бывало, Джуна приходила сюда еще до крушения флайера, приходила в своем громоздком защитном скафандре; приходила, чтобы поглядеть на звезды и океан. Теперь все было не так, теперь она была свободна от скафандра. А раньше было жарко и душно, и до Джуны не долетало дыхание легкого морского бриза. Лязганье и гудение машин на базе и шумы, непрерывно издаваемые самим скафандром, глушили птичьи крики и стрекотание насекомых.

Это была дивная ночь. Лишь редкие облачка время от времени пробегали по небу. Джуна посмотрела на звезды. Ее родное солнце с бриллиантовым ожерельем колоний и ярким больным самоцветом — Землей отсюда не были видны. Их можно было увидеть только из северного полушария этой планеты. «Ну и ладно», — подумала она. Если бы она видела Землю, то тосковала бы о ней еще больше.

Джуна стала мурлыкать песенку, которую любила ее мать, старинную песню, сочиненную еще до Катастрофы. Мать выучила эту песню еще ребенком, а потом передала ее своей дочке. Песня была про альбатроса — про первую из антарктических птиц, которая вымерла, когда озоновая дыра стала расти на север.

Эти прекрасные птицы с огромным размахом крыльев девять месяцев года проводили, летая над океаном, но всегда возвращались к одному и тому же партнеру. Джуна пела об отлетах и возвращениях и о том, что всегда есть кто-то, ожидающий тебя. Она пела, и тоска проходила.

Джуна кожей ощущала молчаливые внимательные звезды. Она вслушивалась в шум прибоя, обрушивающегося на берег, тонкие крики морских птиц и в собственное легкое дыхание.

Звякнул компьютер, отметив время, когда «Котани Мару» вошел в гиперпространственный прыжок. Теперь она была одна — чужая в чужом мире.

Джуна встала и пошла в джунгли, где спали Анито и Укатонен. Все новости и послания с исследовательского корабля она разделит на маленькие порции, чтобы растянуть их на возможно более долгое время. Это будут единственные человеческие голоса, которые ей суждено услышать за долгие годы.