— Это хорошо, — откликнулся Укатонен. — За Иирин надо все время присматривать. Тебе бы пришлось уделять этому слишком много внимания. Пусть Моуки помогает. Это сделает узы между ними еще прочнее.

— Моуки нуждается в слиянии со своим ситиком, — напомнила Анито энкару. — Мне нужна твоя помощь, чтобы убедить Иирин в необходимости слияния с ним.

Укатонен высветил знак несогласия.

— Тут я помочь не смогу. Иирин должна сама, по своей собственной воле, слиться с Моуки.

Анито ответила в серых тонах печального понимания.

— Очень тяжело видеть страдания Моуки. Что произойдет, если Иирин так и не научится сливаться с ним?

Укатонен отвернулся, его кожа приобрела серовато-пурпурный оттенок сомнения.

— Если Иирин не научится сливаться, это убьет Моуки, но если узы между ними укрепятся, тогда у нас будет тенду, который будет понимать новый народ лучше, чем научимся когда-либо ты или я. А нам очень нужен такой тенду. Риск велик, но при удаче и выигрыш будет огромен.

— Ну а если Моуки умрет? — настаивала Анито.

— Тогда в смерть последую за ним и я.

Анито отвернулась. Смерть шла по пятам нового существа, как вторая тень. Как было бы хорошо, если б Иирин умерла до того, как ее нашли. Это спасло бы мир от прихода в него большой боли.

Она повернулась к энкару, чтобы он мог читать ее слова.

— Прости меня, эн. Мне не следовало бы так говорить.

Укатонен коснулся ее плеча.

— Ты начинаешь думать о сложных вопросах. Это хорошо. Ты начинаешь думать как энкар.

Анито бросила взгляд на темно-зеленую воду реки, бурлящую за кормой плота. Ей совсем не хотелось думать о том, что она вскоре покинет деревню.

— Надо будет не спускать с них глаз, когда доберемся до порогов. Ни тот, ни другая никогда не плавали по ним, — сказала Анито, меняя тему.

Укатонен подал знак согласия.

— Особенно трудно будет Моуки. Без поддержки, которую дает слияние, он может растеряться.

— Хотелось бы мне знать, почему Иирин так боится слияния?

— А зачем тебе знать? — спросил Укатонен. Он очень любил это слово «зачем». И хотел, чтобы Анито могла объяснить каждое свое действие или каждую мысль. Он говорил, что заставляет ее учиться мыслить.

— Если б я узнала, чего она боится, я, возможно, нашла бы способ помочь Иирин преодолеть страх. — Слабый серый туман окутал кожу Анито, как печальный вздох. — С ней вообще нелегко. Каждый раз, когда мне кажется, что я начинаю понимать Иирин, она делает что-нибудь такое странное, что я вижу — я ровным счетом ничего не знаю ни о ней, ни о ее народе. Как можно управлять атвой, о которой ничего не знаешь, эн?

Укатонен погладил ее по плечу.

— Я знаю, это трудно, кене, но не думаю, чтобы кто-нибудь мог лучше справиться с этой ситуацией, чем ты.

Анито отвернулась. Она чувствовала, что на ее груди горят и переливаются символы гордости и смущения.

— Спасибо, эн.

Укатонен снова коснулся ее плеча.

— Посмотри, — сказал он, весь покрытый рябью смеха, — посмотри, Иирин поймала рыбу.

Анито подняла взгляд и увидела, как Иирин вытаскивает из воды большущую рыбу. Она схватила ее в руки, вся изумрудная от гордости. Анито выразила свое удовольствие таким же зеленым цветом. Остальные старейшины на плоту тоже смеялись радости этого странного существа. Но в эту секунду рыба сделала сильный рывок и чуть не вырвалась из рук Иирин. Моуки бросился на помощь, оба упали на палубу плота, сражаясь с бьющейся сильной рыбой. Их тела покрывала рябь восторженного смеха. Анито слышала и громкие задыхающиеся звуки, которые издает Иирин всегда, когда ей весело. Моуки и Иирин победили рыбу и положили ее в большую, плотно сплетенную закрытую корзину. Корзину крепко привязали к плоту и пустили плавать, пока рыба не потребуется к обеду.

— Хороший учитель и умный ученик — удивительная комбинация, — сказал Укатонен. — Сегодня мы отлично пообедаем. Давай поздравим наших рыбаков.

Укатонен прыгнул в реку, Анито за ним. К своему плоту они подплыли одновременно. Когда они были уже рядом с плотом, раздался крик впередсмотрящего на переднем плоту. Оказывается, впереди появилась целая вереница чужих плотов. Радуясь возможности поторговать и пообщаться, плотовщики Нармолома принялись усиленно грести, чтобы догнать соседей. Нинто взялась за рулевое весло, стараясь вывести плот на самую быстрину. Анито схватила весло, чтобы помочь Нинто, Иирин и другие последовали ее примеру.

Плоты обеих деревень образовали целую флотилию. Началась веселая перекличка — старейшины обеих деревень принялись торговать и меняться. Вокруг Иирин собралась целая толпа любопытных, которые в ажиотаже обменивались репликами по поводу этого плосколицего гиганта с такими маленькими ушами. Моуки смело встал между чужаками и своим ситиком, что вызвало взрыв веселья среди старейшин чужой деревни. Они стали тут же поддразнивать Моуки. Анито уже сделала шаг вперед, чтобы вмешаться, но Укатонен остановил ее.

— Подожди. Посмотрим, как поведет себя Иирин.

Иирин вышла вперед.

— Все хорошо, Моуки. Им просто интересно. Меня зовут Иирин, а это мой бейми Моуки. Я из очень далеких краев. Люди Нармолома нашли меня и приютили, когда я заблудилась в джунглях. Вы можете смотреть на меня сколько захотите, но только, пожалуйста, не просите о слиянии.

Уши Анито насторожились. Иирин вела себя очень умно. Теперь она жестом подозвала Моуки, и они вошли в толпу любопытных незнакомцев. Она позволила им осматривать свои ладони, ноги, но решительно, хотя и мягко отводила их руки, когда ей не нравилось то, что они делают. Моуки, волнуясь, стоял рядом.

Наконец Иирин умоляюще посмотрела на Укатонена и Анито. Они тут же подошли к гостям, чтобы отвлечь внимание от Иирин. Скоро разговор с темы о незнакомом существе перешел на привычные темы торговли.

Иирин и Моуки отправились на другой плот, подальше от плотов другой деревни, чтобы немного отдохнуть от утомительного наплыва любопытных. Когда Анито на минуту оторвалась от менового торга, она увидела, как Моуки просит Иирин об аллу-а: кожа его стала серо-голубого цвета, говорящего о жажде слияния. Иирин же покачала головой, высветила на коже отказ и протянула руку к Моуки. Тот отшатнулся от ее прикосновения и нырнул в реку.

Спина Анито окрасилась в тона сожаления. Что-то должно быть сделано с этим страхом Иирин перед аллу-а, и сделано как можно скорее. Анито прервала торг и направилась к Иирин. Дотронулась до ее плеча.

— Твой бейми нуждается в тебе, — сказала Анито Иирин, когда та подняла на нее глаза. — Его потребность в тебе куда больше, чем простой голод.

— Я делаю все, что могу, — ответила Иирин.

Анито покачала головой и вернулась к своей торговле. Ясно, Иирин просто не понимает того, на что намекает Анито. Придется найти какой-то другой способ объяснить ей суть дела.

Этой ночью, когда торжества и торжища кончились, Анито, вернулась к своему гнезду. Интерес людей из чужой деревни к Иирин принес неплохой доход. Анито удалось заключить ряд весьма выгодных сделок. Моуки сидел, печально глядя на спящую Иирин. Анито коснулась костяшками пальцев его плеча и села рядом. На мгновение Моуки прислонился к ней, как бы ища утешения, но тут же отодвинулся, чтобы можно было разговаривать.

— Почему Иирин не хочет сливаться со мной? — спросил он. Оранжевые символы страха ярко полыхали во тьме на его коже. — Я плохой?

— Нет, малыш. Я видела вас с Иирин вместе. Ты хороший бейми. Дело вовсе не в тебе, Моуки. Иирин боится слияния — с тобой, со мной, со всеми.

От удивления кожа Моуки стала розовой, потом потемнела. Он явно не находил слов. Светляки, роившиеся в приречных деревьях, напоминали Анито неоконченные слова.

— Почему? — после долгого молчания спросил Моуки.

Анито выдала усталую рябь неуверенности.

— Если бы я знала, мы, возможно, сумели бы излечить ее от страха. Иирин — не тенду, Моуки. Тебе будет очень трудно быть ее бейми. Вот почему Укатонен помогает ей в отношениях с тобой. Сливайся с ним, пусть он учит тебя. Он — один из нас, а Иирин — нет.

— Я понял. Я сливался с ним, но он не… — Моуки покачал головой. Он уже успел перенять многие жесты от Иирин. — Он — не Иирин. Мой ситик она, а не Укатонен. Мне нужна она.

Анито обняла Моуки одной рукой, зная, что этот жест немного успокоит его. Потребность Моуки была гораздо более глубокой, нежели простой голод. Анито вспомнила те дни, когда Илто получил ранение во время охоты. Ему потребовалось целых три дня, чтобы добраться до деревни. Ко времени его возвращения Анито буквально себе места-не находила — так ей необходимо было слияние. А ведь она уже несколько лет как была бейми, то есть потеряла столь острую потребность в слиянии. А Моуки уже девять дней обходится без аллу-а! Этот малыш, должно быть, сделан из каменного дерева, если способен так долго выносить одиночество. Иирин, видимо, умеет лучше определять характеры тинок, чем они.

— Я поговорю с ней, Моуки. Постараюсь объяснить ей, как это важно для тебя, но, может быть, и это окажется напрасным.

Моуки долго сидел отвернувшись.

— Спасибо, кене, — сказал он. Слова были смутны и еле видны из-за эмоциональной бури и путаницы чувств.

На следующий день они проснулись до восхода, чтобы с первыми лучами солнца отплыть от берега. Необходимо было добраться до порогов пораньше, чтобы до темноты успеть провести через них караван плотов. Анито проверила связки плота, убедилась, что они прочны. Ей вовсе не улыбалось, чтобы плот распался на части посередине порогов.

Чье-то прикосновение к плечу заставило Анито подскочить. Это были Нинто и Баха.

— А они готовы? — спросила Нинто, показывая подбородком на Иирин и Моуки.

— Надеюсь, что готовы. Мы показали им, что надо делать. А вот не вылетит ли у них все это из памяти, когда мы пойдем через пороги, это уж дело совсем другое. Ты была очень добра к нам, когда согласилась взять в свою команду двух таких неопытных путешественников.

— Знаешь, такую только что сплоченную пару ведь нельзя разбросать по разным плотам, верно? Кроме того, я заполучила тебя и Укатонена, а это совсем недурная компенсация.

— Да, но…

— А кроме того, ты — моя тарина. Наш общий ситик велел мне присматривать за тобой.

Анито отвернулась. Сверкающая бессловесная волна эмоций прокатилась по ее телу.

Когда она повернулась к Нинто, та протянула ей свои запястья. Они соединились, слив воедино свои чувства — гордость, стыд, любовь к общему ситику, горе, испытанное, когда он умер.

Когда они вышли из контакта, Нинто тихонько сжала плечо подруги и пошла осматривать плот. После такого слияния чувств всякие слова были излишни.

Анито взглянула на светлеющее небо. Время отплывать. Она помогла Нинто спустить плот на воду, потом подтянулась и влезла на палубу. Нинто выбралась на палубу с другой стороны, как раз когда Анито, взяв шест, стала отталкиваться от берега. Моуки и Иирин своими длинными шестами оберегали плот от столкновения с затопленными деревьями. Плот выходил в главное русло реки.

Стая ярких красных гвейс, громко трубя, слетела с вершины одного из деревьев. Анито с сожалением поглядела им вслед. Даже одной такой птицы им вполне хватило бы на сытный завтрак, но сегодня времени на охоту не было. Придется обойтись сухими припасами и фруктами. Она сорвала несколько спелых стручков оороо с лианы, под которой они проплывали, и в качестве утешения бросила в рот острые жгучие семена.

По мере того как солнце поднималось выше, а берега сближались, скорость течения возрастала. Анито нервничала, часто проверяла и перепроверяла, хорошо ли принайтовлены грузы. Там, где начинались пороги, река суживалась, и плоты попадали в места опасные и не прощающие ошибок. Одно несвоевременное действие какого-нибудь члена команды могло перевернуть плот или бросить его в круговерть водоворота. Анито взглянула на Иирин. Сможет ли она пройти через пороги, не запаниковав?

К первым порогам они вышли сразу же после полудня. Уито — их лучший речной лоцман — дала сигнал остановиться, чтобы посмотреть на пороги, прежде чем двигаться дальше. Анито радовалась, что через пороги их поведет Уито. Это была одна из старейших жительниц деревни, она наверняка явилась бы основным кандидатом на пост главного старейшины, если б сама наотрез не отказалась от такой чести. Очень жаль, что так вышло. Из Уито получился бы отличный лидер. Укатонен просил ее пересмотреть решение — знак того, что он высоко ее ценит.

Уито и ее бейми Дейло прошли берегом, почти у самого уреза воды вдоль отвесных обрывов, до того места, где река круто заворачивала за высокую скалистую стену. Вся деревня в возбуждении ожидала их возвращения. Первый порог всегда самый тяжелый. Ниже по течению есть места и похуже, но этот был первой проверкой и для плотов, и для их команд. Выдержат ли связки? Готовы ли команды?

Уито вернулась раньше, чем ее ожидали. Все деревенские столпились вокруг нее, на их телах играли пурпурные блики любопытства.

— Примерно в десяти ли ниже по реке большой оползень, — сказала она. — Я его обойти не смогла. Вода высокая и очень быстрая, большая часть самых опасных скал скрыта под водой, так что необходима особая осторожность. Если я не ошибаюсь, то вам лучше держаться правее большого утеса с деревом лови на его вершине.

Уито протянула руки. Традиция требовала, чтобы все жители деревни сливались в аллу-а перед проходом через первый порог. Вступление в контакт превращало деревню в единую гармоничную общность. Там, на реке, где жизнь целиком зависит от согласованности действий до десятых долей секунды, было исключительно важно, чтобы каждый член общины знал, что и когда будут делать его товарищи. Чувство, что она — часть большого целого, всегда придавало Анито уверенности и смелости. А эти чувства были ей жизненно необходимы. Она с тревогой посмотрела на Иирин и Моуки. Не испугаются ли они на середине бушующей реки, не подвергнут ли жизнь остальных жестокой опасности?

Анито протянула руку, чтобы включить Иирин в общую цепь, но та покачала головой и выскользнула из формирующегося круга. Моуки поглядел ей вслед, серо-голубой цвет его кожи говорил о том, как рвется он к аллу-а. На мгновение показалось, что он сейчас последует за Иирин и выйдет из круга, но Укатонен взял его за руку, и они соединились с остальными жителями деревни.

Анито тоже соединилась и сразу ощутила знакомое присутствие других деревенских. Объединенные, знала Анито, они сильнее любой реки. Присутствие мощного эго Укатонена делало эту силу еще более непобедимой. Она почувствовала и новое, еще не уверенное в себе эго Моуки с его горькой неутоленностью и солоноватой несбывшейся страстью. Надежное тепло общины стремилось укрыть его, растворить его боль в чувстве единения. Боль утихла, но не прошла. Эта боль присутствовала во всеобщем слиянии, как нечто раздражающее, как песок в сосуде с морскими водорослями, как жужжащая надоедливая муха; она мешала общине достичь полной гармонии.

Медленно-медленно всеобщее слияние стало разбиваться на подгруппы и еще меньшие единства — команды плотов, семьи, состоящие из ситика и бейми. Анито обнаружила себя соединенной с Укатоненом и Моуки. Теперь боль Моуки вспыхнула с новой остротой. Они попытались утешить его, но из этого ничего не получилось. Побежденные, они разорвали контакт.

Иирин ожидала их у плота. Анито подавила внезапную вспышку гнева при виде этого непостижимого для нее существа. Если б только она могла объяснить Иирин, сколько боли та принесла Моуки, а через него и всей общине! Если б только… Вспышки, свидетельствующие о раздражении, появились на спине Анито. Мысли, основанные на «если б только», никогда и никому пользы еще не приносили. Когда сегодня они остановятся на ночлег, она поговорит с Иирин. Отказ от слияния с Моуки вызвал нарушение гармонии во всей деревне. Такого терпеть дольше нельзя.

Часть своей злости Анито разрядила, сталкивая с берега на воду тяжелый плот. Она прыгнула на палубу, схватила весло и направила плот туда, где течение реки было самым мощным. Берега неслись мимо со все возрастающей скоростью. Она услышала приближение еще далеких порогов — ровный, все более отчетливый рокот. Моуки апатично уставился в доски палубы, почти забыв о своем весле. Она подтолкнула его ногой.

— Проснись! — сказала она. — Пороги уже близко.

Анито навалилась на весло, стараясь удержать плот на середине реки, когда их втащило между двумя скалами. Река сделала крутой поворот, и прямо на них рванулась белая грива пены. Они влетели прямо в нее. Все внимание Анито было отдано тому, чтобы провести плот между бурными валами и черными оскаленными зубьями утесов. Огромный камень вдруг вынырнул откуда-то из-за стоячей волны. Они свернули влево, чудом обогнули камень, и тут же врезались в скрытую под водой гряду, которая развернула плот поперек течения.

Моуки остолбенело смотрел на стену воды, которая стремительно неслась на него. Весло вдруг вырвалось из его рук, а самого Моуки швырнуло на носовое ограждение. Анито была бессильна помочь — она напрягала все силы, чтобы с помощью весла противопоставить себя мощи всего речного течения и столкнуть плот с камней. Если б она попыталась спасти Моуки, они все были бы обречены на гибель. Наконец плот со страшным скрежетом повернулся, его сняло с подводной гряды и понесло в пенистую стремнину порога. Иирин удалось схватить Моуки за руку, но тут же новая волна обрушилась на нос плота и вырвала Моуки из ее рук. Бейми покатился по скользкой палубе и врезался в кормовое ограждение. Плот налетел на другой камень. Налетевшая откуда-то волна смыла Моуки прямо в кипящую пену порога.

Иирин вскрикнула и попыталась поймать его, когда плот стало крутить вокруг нового подводного камня.

Анито ударила Иирин ногой.

— Нет! — крикнула она яркими оранжево-красными символами. — Греби, или мы все погибнем!

Иирин схватила весло и принялась грести изо всех сил. Плот слез с камня. Где-то впереди из воды вынырнула голова Моуки, прыгающая в белой пене, и тут же исчезла. Плот потащило мимо группы скользких камней. Снова появился Моуки — справа от быстрины, защищенный от напора воды большим утесом. Все налегли на весла, надеясь подойти ближе к бейми, но река крепко держала их в своем кулаке, и они пролетели мимо, прямо в низкий широкий водопад, являвшийся нижней границей гряды порогов.

Плот влетел в тихую воду с бешеной скоростью. Как только они преодолели силу инерции и оказались в спокойной воде ниже порогов, они ввели плот в водоворот, образованный течением сразу же за водопадом. Здесь Укатонен ухватился за свисающую ветвь прибрежного дерева и вскарабкался на его вершину. За ним последовали Иирин и Анито, оставив Нинто и Баху управляться с плотом. Моуки цеплялся за вершину скалы — пылающее оранжевое пятно ужаса на середине покрытой белыми клочьями пены зеленой реки. С верхушки дерева они видели, как какой-то плот пытался подойти к нему, но река унесла его прочь. Другие пять плотов тоже пробовали этот маневр, но тоже безуспешно. Один из плотов при этом чуть не погиб.

— Ему придется спасаться вплавь, — сказал Укатонен.

Моуки продолжал цепляться за камень — маленький и беспомощный в ревущей стремнине реки.

— Ему никогда не выплыть! Он утонет! — выкрикнула Иирин.

Анито это прямо потрясло. Проблема дыхания в насыщенной кислородом пенистой речной воде была самой простой из всех проблем, стоящих перед Моуки.

А потом Анито поняла, что Иирин просто не знает. Она не понимает, что Моуки угрожает опасность разбиться о камни или попасть в зубы огромным хищным рыбам, караулящим у порогов, но никак не опасность утонуть.

— Он не утонет, Иирин, — сказала Анито. — Он не может утонуть. В воде он дышит всей кожей.

— Но как снять его оттуда? Сам ведь он не сможет спастись!

— Придется самому, — сказал Укатонен. — Плот мы к нему подвести не можем, и он находится слишком далеко, чтобы добросить до него веревку.

Моуки увидел их и замахал. Он смотрел на них с надеждой, уши расставлены широко; значит, ждет помощи и указаний.

Укатонен покачал головой.

— Тебе придется плыть, — изобразил он крупными символами. — Постарайся выплыть к берегу чуть выше водопада. Мы будем там ждать тебя и постараемся поймать.

— Будь осторожен, — добавила Иирин.

Моуки кивнул.

— Пошел! — выкрикнул он символами, которые были еле видны на оранжевом фоне страха. И прыгнул. Они, волнуясь, вглядывались в кипящую белую пену, ожидая появления бейми. Укатонен вдруг схватил Иирин за руку и указал куда-то подбородком.

— Вон там!

Безжизненное тело Моуки всплыло на поверхность. Они, оступаясь и падая, сбежали к берегу и схватили бейми, когда течение проносило его мимо. Одна рука бессильно свисала, явно сломанная. Моуки был либо без сознания, либо мертв. Пальцы Укатонена сомкнулись на колене бейми и вытащили его на берег.

Они осторожно положили Моуки на тонкий песок берега. Кожа была порвана и поцарапана, местами вместо нее виднелось нечто, напоминающее мелко нарубленное мясо. Рука сломана в десятке мест. И все-таки он еще дышал. Иирин встала на колени в изголовье, издавая какие-то странные воркующие звуки.

Укатонен взглянул на Анито.

— Помоги мне.

Та высветила согласие. Они соединились и вошли в тело Моуки. Раны оказались менее страшными, чем показалось сначала. Моуки сильно побило о скалы, он потерял много крови. Пострадали и некоторые внутренние органы. Сломавшаяся кость руки проткнула ому. Вот с этим придется повозиться.

Укатонен залечил разорванные кровеносные сосуды и снизил высокое давление крови в мозге. Анито как сквозь сон ощущала, что кто-то снаружи выправляет и бинтует сломанную руку Моуки. Когда все главные ранения бейми были залечены, Укатонен постарался успокоить Моуки, но эго бейми оставалось таким же безутешным и скрученным, отчужденным от внешнего мира стеной безмерного горя. От Укатонена исходили волны печали, когда он разорвал контакт.

— Ну, — спросила Иирин, когда слияние окончилось. — Он будет жить?

Кожу Укатонена покрыла грязноватая рябь — утвердительный ответ, смешанный с большой долей сомнения.

— Его раны не слишком тяжелы, но мне кажется, он не хочет выздоравливать. Он потерял волю к жизни. Ему нужна ты, Иирин. Он нуждается в слиянии с тобой. Ты его ситик. Никто другой тут помочь не может. Ты должна сливаться с ним ежедневно. Без твоей силы, без твоей сущности он умрет.

Иирин стала бледно-оранжевой. На минуту она отвернулась в сторону. Ее губы то сжимались, то разжимались. И вдруг внезапно она приняла какое-то решение, ее окраска, оттеняя силу этого решения, резко и кардинально изменилась.

— Покажи, что я должна делать. — Отсвет былого страха тенью мелькнул по телу.

Анито положила руку на ее плечо.

— Во-первых, ты должна всегда помнить, что Моуки — твой бейми, а потому никогда не причинит тебе вреда. Тебе не надо бояться. Слияние — самое естественное дело. Моуки оно необходимо. Даже когда он здоров, он нуждается в ежедневном слиянии с тобой. А сейчас оно необходимо ему больше, чем когда-либо.

Иирин дотронулась до неповрежденной руки Моуки и коснулась его аллу. Она поглядела на Укатонена и Анито.

— Я должна… Я могу с ним слиться сейчас? Это ему не повредит?

Укатонен кивнул и поглядел на Анито.

— Ты поможешь ей, кене! Я слишком устал.

Анито протянула руки. Она направила руку Иирин к неповрежденной шпоре Моуки, а затем соединилась с Иирин. Вместе они вошли в Моуки. Анито наблюдала, как Иирин обволакивает бейми, как наполняет его уверенностью и ободряет его, насыщая еще чем-то, совершенно чуждым Анито, свойственным лишь этому странному существу. Тугой узел отчаяния, в который было скручено эго Моуки, распустился, и он ответил Иирин тем же чуждым Анито чувством. Когда они слились, Анито помогла телу Иирин поделиться своей силой с телом бейми. После этого она мягко разорвала контакт между ними.

Несколько жителей деревни помогли перенести Моуки на плот. Пора было отправляться в путь. К счастью, худшая часть белых вод осталась уже позади. Река простиралась спокойная, кроме нескольких мест, где пена кипела. Однако даже в таких условиях Анито сомневалась, что может управлять рулевым веслом. Она слишком вымоталась.

Нинто коснулась ее плеча.

— Уито хочет, чтобы ты и Укатонен плыли с ней. Дейло и Кадато пока займут ваши места.

Анито не сопротивлялась, она почти не заметила и того, как Баха передал ей пакет с едой. Ей казалось, что на освещенной солнцем речной ряби пляшет серебристый отсвет смерти. Если Моуки умрет, она последует за ним по стопам Укатонена.

Джуна склонилась к безжизненному телу Моуки. Его изломанная рука была туго забинтована в лубок, изготовленный из рыбачьей сети. Здоровая рука откинута в сторону. Золотые зайчики от только что показавшегося над горизонтом солнца лежали на теле бейми, как опавшие лепестки. Уито объявила суточную стоянку, чтобы дать людям время на отдых и на осмотр и починку плотов, пострадавших при вчерашнем спуске по порогам.

Анито и Укатонен вконец вымотались. Джуна собирала фрукты и ловила рыбу, чтобы накормить их. К счастью, рыбная ловля тут была хороша. Она поймала с полдюжины довольно крупных рыб в одной из маленьких тихих заводей под деревьями. Одна из рыб принадлежала к неизвестному Джуне виду и, прежде чем оглушить ее ударом по голове, Джуна описала ее.

Анито похвалила ее и помогла почистить, выпотрошить и нарезать ломтиками добычу. Джуна улыбнулась. Наконец-то она хоть что-то сделала правильно. Начиная с Лайнана, ее жизнь представляла собой цепь больших и малых ошибок. Она грустно покачала головой, измученная и надломленная всем тем, что с ней случилось.

Джуна услышала шорох веток и взглянула вверх. Из гнезда к ней спускался Укатонен. Он присел рядом с ней на корточки и быстро соединился с Моуки.

— Как он? — спросила Джуна, когда Укатонен разорвал контакт.

— Посмотри сама, — ответил тот, протягивая руку для слияния. — Ты ему нужна.

Джуна проглотила свой страх, вспомнив, как Моуки радостно потянулся к ней при прошлом слиянии. Он походил на ребенка, умирающего от голода. Он льнул к ней, а она успокаивала его, лишь смутно ощущая, как Анито помогает им обоим. Поток силы хлынул от Джуны к Моуки, и он расслабился, наконец-то насытившись. Джуна продолжала укрывать его, тронутая глубиной его потребности в ее помощи. Его тяга к слиянию имела физиологические корни, она была столь же непреодолима, как и потребность человеческого ребенка в том, чтобы его подержали «на ручках».

Но как отразится это слияние на ней самой? Каждый раз, когда Джуна в нем участвует, она ощущает, как с нее сдирается еще один слой ее человеческой сущности. И хуже всего то, что это нравится Джуне. Каждое слияние заставляет ее стремиться к новому. А вдруг аллу-а станет ей необходимым, как наркотик? Останется ли она человеком к тому времени, когда экспедиция явится за ней?

Шпоры Джуны соединились со шпорами Укатонена и Моуки. Она погрузилась в чуждый для нее внутренний мир аборигенов — мир осязания, вкусовых ощущений и запахов. И снова возник старый страх, казалось, он вот-вот целиком овладеет ею. Но тут Моуки кинулся к ней с неуемной радостью веселого щенка. В ее душе поднялись волны любви к нему. Моуки ответил на эту любовь, он принял ее, усилил и вернул Джуне. Они оба как бы стали подниматься по спирали все выше и выше, и каждый усиливал и отдавал эмоциональный порыв другого на более высоком витке, пока наконец Укатонен мягко не положил этому конец. После этого они купались в море эмоций, наслаждаясь покоем и отдыхом, а Укатонен нежно и постепенно выводил их из контакта друг с другом.

Когда Джуна успокоилась, он показал ей, как действует ее собственное сердце, как оно перекачивает кровь в ритме раз-два, раз-два. Потом он заставил это сердце работать в ускоренном темпе, потом медленнее. А потом научил, как самой замедлять и ускорять деятельность сердца. Джуна чувствовала, как оно то спешит, то почти останавливается, как будто в груди у нее поселилось маленькое хитрое животное. Она держала в руках собственную жизнь, похожую на тончайшую нить, сотканную из электричества, пульсирующую от каждого удара сердца. Это было необычайно увлекательно и немного страшно.

А потом Укатонен провел ее в свое тело и показал, как бьется в ритме раз-два-три его собственное трехкамерное сердце. Когда он кончил, Джуна прониклась таким пониманием его и своей сердечной деятельности, пониманием интуитивным, чувственным, какого не могли дать ни вскрытия, ни исследования с применением сложной техники. Потом Укатонен показал ей, как работает сердце Моуки. Билось оно слабее, чем ее собственное, пульс был нитевидный, но работало оно все же лучше, нежели вчера.

Контакт кончился.

— Ну, — спросил Укатонен, — каково самочувствие Моуки?

— Ему лучше, — ответила Джуна.

Укатонен кивнул.

— Пройдет по меньшей мере десять дней, прежде чем его руку можно будет освободить от повязки. — Он помолчал и дотронулся до ее плеча. — Но это слияние с тобой вернуло ему волю к жизни.

— Спасибо, эй. — Джуна отвернулась, стараясь скрыть страх.

— Слияние все еще пугает тебя. В чем дело? — спросил Укатонен.

— Оно слишком… — Она искала слова. — Я чувствую себя захваченной, побежденной, эй. Как будто я тону. Это сильнее меня. Я боюсь, что не смогу остановиться, что забуду, кто я есть, кто я такая.

Укатонен потер подбородок, размышляя.

— Не понимаю. Как можно забыть, кто ты есть?

— Твое присутствие слишком сильно, эн. Я не могу контролировать то, что со мной происходит.

— А когда ты плаваешь, ты контролируешь воду, в которой плывешь? — спросил Укатонен.

— Нет.

— Ты плывешь потому, что находишься в равновесии с водой, потому что понимаешь ее течение и смену давления. Ты учишься двигаться вместе с ней. Ты должна научиться тому же и в аллу-а.

— Но как?

— А ты уже начала учиться. Сегодня я показал тебе, как работает твое сердце. Ты научилась менять скорость его биения. Каждый жизненный ритм, который ты поймешь, будет учить тебя достижению гармонии в аллу-а. Только надо быть терпеливой. Мне и Анито трудно учить тебя, так же как тебе трудно учиться. Мы ведь все это делаем инстинктивно. Говорить об этом так же трудно, как прослеживать полет одной птицы в огромной стае.