4

Не все «отверженные» были счастливы от того, что стали знаменитыми. Ангелам из Фриско серьезно досталось после публикации серии статей в Chronicle, и они смотрели на репортеров, как моряки смотрят на рыбу-лоцмана, предвещающую несчастья и беды. На другой стороне залива, в Окленде, реакция была совершенно другой. Семь лет пресса обходила «отверженных» ледяным молчанием, и теперь байкеров из Ист-Бэй разбирало любопытство, и они совершенно утратили осторожность — за исключением вновь прибывших, особенно тех, кто явился из Берду. Они приехали в Окленд в поисках убежища, а не известности, и уж в чем они нуждались в последнюю очередь, так это в каком-нибудь фотографе из газеты. Некоторых из них разыскивали в Южной Калифорнии по обвинениям в воровстве, избиениях и уклонении от уплаты алиментов. Даже случайно сделанное фото или имя, беспечно выкрикнутое на парковочной стоянке, могло повлечь за собой цепь необратимых событий, в результате которых они оказались бы за решеткой; фотография, сделанная в Окленде, или интервью с упоминанием имен могли быть переданы по телеграфу и напечатаны в Сан-Бернардино на следующее же утро. И тогда уже было лишь вопросом времени, — буквально нескольких часов, — когда свора ищеек вновь возьмет их след.

Известность оказывала отверженным медвежью услугу и при найме на работу. В конце 1964-го из outlaws работало примерно две трети, но спустя год эта цифра сократилась где-то до одной трети. Терри незамедлительно уволили со сборочного конвейера на «Дженерал Моторз» через несколько дней после появления статьи в True. <Август, 1965-го.> «Они просто сказали мне, чтобы я уматывал, — сказал он, пожимая плечами. — Они ничего не объяснили, но парни, с которыми я работал, сказали мне, что мастер аж трясся весь при упоминании об этой статье. Он допытывался у одного парня, видел ли тот хотя бы раз, как я курю траву, и заводил ли я когда-нибудь разговор о групповых изнасилованиях, — такая вот хуйня. А в профсоюзе сказали, что они будут оспаривать это решение, но черт с ними! Я могу и по-другому заработать себе на хлеб».

На рынке труда услуги «отверженных» мотоциклистов большим спросом не пользуются. За редким исключением, даже те из них, кто имеет пользующуюся спросом на рабочих местах профессию, предпочитают садиться на пособие по безработице… Это дает им свободное время, возможность спать целый день, возиться сколько им влезет со своими мотоциклами, и подрабатывать где-нибудь, не надрывая пупок, если им нужны будут какие-то наличные.

Одни практикуют кражи со взломом, другие «раздевают» машины, угоняют чужие мотоциклы или время от времени выступают в роли сутенеров. Многие живут за счет жен или подружек, зашибающих приличные бабки в качестве секретарш, официанток и танцовщиц в ночных клубах. Кое-кто из молодых «отверженных» все еще живет с родителями, но они не любят об этом распространяться и появляются дома, только когда им совсем станет невмоготу — отоспаться после пьянки, очистить от жратвы холодильник или выбить несколько баксов из семейной копилки в виде банки из-под печенья. Те Ангелы, которые работают, обычно нанимаются на полставки или дрейфуют от одной работы к другой, зарабатывая за одну неделю довольно приличные деньги, а за следующую — ни гроша.

Они могут быть портовыми грузчиками, складскими рабочими, водителями грузовиков, механиками, клерками и вольнонаемными готовыми на любую работу, за которую платят без проволочек и от которой не страдает их независимая и вольнолюбивая натура . Наверное, только у одного из десяти Ангелов есть постоянная работа или приличный доход. Скип из Окленда, инспектор по проверке на сборочном конвейере «Дженерал Моторз», зарабатывает около 200 долларов в неделю; у него есть собственный дом, и он как любитель не прочь потусоваться на фондовой бирже. Тайни, парламентский пристав Оклендского отделения и главный проламыватель черепов, контролирует выплату кредитов на местной телевизионной кабельной сети. Он — владелец «кадиллака» и получает 150 долларов в неделю за то, что выбивает из людей деньги, если те задерживают платежи <Многократные вызовы в суд серьезно подорвали финансовое положение Тайни к концу лета 1965 года , и в июне 1966-го он был вынужден взять бессрочный отпуск, чтобы присутствовать на своем собственном процессе по обвинению в изнасиловании при отягчающих обстоятельствах.>. «В этом бизнесе у нас много должников, — говорит он. — Обычно я звоню им первый. И строю из себя настоящего делового, пока не убеждаюсь, что передо мной тот тип, который мне нужен. Затем я говорю ему: „Слушай сюда, мудила, я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты объявился здесь с причитающейся суммой“. Обычно такой приемчик выбивает из них все говно, и они очень быстро раскошеливаются. Если же такого не происходит, я приезжаю к ним домой и ломлюсь в дверь, пока кто-нибудь не отреагирует. Бывает, конечно, попадается какой-нибудь хитрожопый хряк, который пытается дать мне от ворот поворот… Тогда я зову пару ребят, выкладываю им на бочку несколько баксов за оказание необходимой помощи, и мы вместе отправляемся с визитом к этой мрази. Срабатывает всегда безукоризненно. Пока еще ни разу не возникало необходимости отделать кого-нибудь серьезно».

Среди Ангелов есть и те, у кого имеются постоянные доходы, но все же большинство беспредельщиков от случая к случаю берется за всевозможные виды работ, которые вскоре будут выполнять за человека машины. Довольно трудно получить даже такую работу, которая не требует особой профессиональной подготовки, пока носишь волосы до плеч и золотую серьгу в ухе в придачу… Если, конечно, не попадется на твоем пути работодатель, который находится в совершенно отчаянном положении и готов на все, или же если терпение такого джентльмена не знает границ. В любом случае просить взять тебя на работу, когда ты — член известного по всей стране «криминального мотоциклетного заговора», — препятствие, которое может преодолеть лишь суперталантливый человек, а на это способны лишь немногие Ангелы. Большинство из них не обучено никакому ремеслу и необразованно, у них нет каких-либо четких социальных или экономических привязок. Зато в наличии имеется впечатляющий послужной список арестов и задержаний, и нет той силы, которая выбила бы из них прекрасное знание мотоциклов. <К середине 1966 война во Вьетнаме дала кое-кому из Ангелов возможность заработать деньги. Объем военных перевозок через Оклендский Армейский Терминал породил такой спрос на грузчиков и водителей, что Ангелов нанимали на работу даже против их собственного желания.>

Так что их существование основывается не на тоскливой жажде быть востребованными в том мире, к которому они в принципе не имеют никакого отношения. Движущая сила всех их поступков кроется в инстинктивной уверенности в том, что они-то знают, какова удача на самом деле. Они выброшены за борт праздника жизни и прекрасно осознают это. Если бунтари из студенческих кэмпусов, приложив минимум усилий, выплывут на поверхность из глубин своей борьбы с истеблишментом и в руках у них будет надежный пропуск для приобретения места под солнцем, то мотоциклист-outlaw смотрит в будущее мрачным взглядом человека, у которого абсолютно нет каких-либо карьеристских устремлений или особых надежд на положительные сдвиги в его жизни. В мире, конвейер которого с феерической быстротой поглощает и перемалывает специалистов, механиков и фантастически сложную технику, Ангелы Ада — явные аутсайдеры, и сознание этого факта здорово достает их. Но, вместо того, чтобы спокойно покориться уготованной им всем судьбе, они превратили свое аутсайдерство в основу незатихающей кровной мести обществу. Они не ждут, что им улыбнется фортуна, и они что-нибудь выиграют, но, с другой стороны, им и терять-то нечего.

Если первой помехой на пути превращения в общественно значимую фигуру была неспособность найти работу, то второй помехой стало разочарование, постигшее их, когда выяснилось, что можно стать знаменитым и не получать за свою популярность ни копейки. Вскоре после того как еженедельные журналы сделали из них звезд, они начали поговаривать: «как бы разбогатеть за счет всей этой шумихи». Страх, что их быстро забудут и выбросят, как надоевшую игрушку, вскоре уступил место омрачающему радость бытия возмущению по поводу того, что их «поимели по полной программе» в целях увеличения продаж газет и журналов. «Отверженные» точно не знают, откуда берутся деньги или почему эти деньги появляются, и даже не знают, заслужили ли они их. Но, похоже, они пребывают в полной уверенности, что деньги просто валяются на дороге, и их надо только уметь подбирать. Эта уверенность достигла своего апогея в тот момент, когда некий Ангел попал на обложку The Post, и спустя всего несколько недель после этого замечательного события с ними можно было говорить только о деньгах, другие темы не волновали «отверженных» совершенно. У них наметилось заключение всевозможных сделок, на их головы посыпались бесконечные предложения, которые надо было передернуть, как в карточной игре, и принять определенное решение. А главное — надо было определиться — стоит ли быстро, изо всех сил, цепляться за пачки шальных денег или же постараться сохранять хладнокровие и составить схему выплаты авторских гонораров, до бесконечности растянув этот приятный процесс во времени и пространстве.

Ни один из них не понимал, что держит в руках мыльный пузырь на веревочке, до тех пор пока заключенные ими было сделки не стали лопаться одна за другой. Ангелы были слишком толстокожи, чтобы уловить общую тенденцию, потому что все они все еще мнили себя знаменитостями. И вот в один прекрасный день телефон перестал звонить. Игра была закончена. Они продолжали твердить о деньгах, но вскоре разговор завял. Бабок вокруг было, грубо говоря, хоть жопой жуй, но дотянуться до этого изобилия Ангелам никак не удавалось. Позарез был нужен хороший агент или свихнувшийся на деньгах легавый, но они не могли заполучить ни того, ни другого. Не оказалось никого, кто смог бы развести Сэла Минео на три тысячи долларов, которые они хотели получить за то, что помогли ему в съемках фильма. Не нарисовался и такой персонаж, который мог бы вытрясти две тысячи из продюсеров шоу Мерва Гриффина, где речь также шла об этом фильме. ( Видит Бог, я пытался это проделать, и Ангелы до сих пор винят меня, что я заиграл и растранжирил эти две штуки, но правда, как бы печальна она ни была, заключается в том, что люди Мерва просто не собирались платить… вероятно потому, что они знали, что Лес Крейн уже смонтировал фрагмент с Ангелами Ада.) Встречались и такие, кто пытался спровоцировать «отверженных» на получение незаконных доходов: на связь с журналистом из Сан-Франциско, знавшим Ангелов, вышел человек из одной телевизионной компании, который хотел оказаться в нужном месте с командой операторов, когда «отверженным» в очередной раз придет в голову идея вспороть брюхо какому-нибудь маленькому городку. Но сделка сорвалась, когда Ангелы выступили со встречным предложением: по 100 баксов каждому — и они наводят ужас и страх на любой город по выбору телевизионщиков. Получалась заманчивая, но довольно стремная гарантия съемок такого материала, от которого волосы становятся дыбом… Однако эта сделка была отвергнута самими телевизионщиками, вставшими на защиту благополучия и безопасности граждан.

Ангелы чрезвычайно гордились появлением своего собрата на обложке Post, хотя там красовался один из самых малоизвестных и самых нетипичных членов клуба. Несмотря на подвернувшийся шанс пощекотать нервы своим 6.670000 <Данные по распространению приведены на конец 1965 года, согласно отделу дистрибуции Post.> читателям действительно зубодробительной картинкой, Post остановил свой выбор на Скипе Фон Бугеннинге, бывшем рок-н-ролльщике и служащем супермаркета, который выглядел и говорил так, как, по общему мнению, должен был выглядеть и говорить идеальный кандидат от Биржи Труда. Скип — парень хороший, но выставлять его на публику в роли типичного Ангела Ада было равносильно пересъемкам «Дикаря», где главную роль играет не Марлон Брандо, а Сэл Минео. И шести месяцев не прошло с момента появления Скипа на обложке Post, как с него содрали «цвета» и выгнали из клуба. «Он никогда не был настоящим Ангелом, — сказал один из „отверженных“. — Он просто чертов воображала».

По мере того как росла известность «отверженных», их собственная реакция на нее становилась все более двусмысленной. Сначала, когда почти все написанное о них заимствовали из доклада Линча, они были в ярости от того, что такие ответственные журналисты могут быть столь небрежными и предвзятыми. Они высказывались о редакторах и репортерах как о таких безнадежно коррумпированных, невероятных отходах человеческого общества, что с ними невозможно иметь дело ни при каких обстоятельствах. Каждая недоброжелательная статья вызывала взрывы горечи, но Ангелы испытывали настоящий кайф, когда у них брали интервью и фотографировали, и, вместо того чтобы погружаться в злобное молчание, они даже продолжали попытки набить себе цену, раздавая новые интервью направо и налево, дабы поддержать уже установленный рекорд.

Только один раз они проявили серьезную враждебность ко всему, связанному с прессой: сразу же после появления статей в Time и Newsweek. Помню, как я пытался показать статью в Time Крейзи Року, работавшему тогда ночным сторожем в сан-францисском «Хилтоне». Он краем глаза взглянул на журнальную вырезку и отшвырнул ее прочь. «Да я рехнусь, если начну читать эту чушь, — сказал он. — Бессмыслица какая-то. Дерьмо собачье». Ангелы из Фриско хотели из принципа отметелить меня цепями. Позже, когда я встретил Ангелов из Окленда, зашла речь о том, чтобы торжественно поджарить меня на костре из-за редкой гадости, которую напечатала Newsweek. Так продолжалось до тех пор, пока в The Nation не появилась моя статья про мотоциклы, только тогда они по-настоящему поверили, что я все это время не водил их за нос.

Чуть позже, в том же году, в частности после их дебюта на политической арене — схватки с участниками марша за мир во Вьетнаме из Беркли, Ангелы перестали смеяться над газетными и журнальными вырезками, где писалось о них. Тон репортажей менялся, особенно это было заметно по San Francisco Examiner, издании Херста, и Oakland Tribune, издании Уильяма Ноулэнда. Даже в San Francisco Chronicle, газете, которая то и дело поднимала Ангелов на смех, ныне покойный Люций Биби посвятил одну из своих воскресных колонок высмеиванию демонстрантов из Беркли и закончил ее словами: « Судя по всему, у Ангелов Ада есть чувство ответственности и реальности, которое повсеместно отсутствует в районе Ист-Бэй».

С этого момента оставалось только гадать, занимались ли Ангелы мистификацией, вводя в заблуждение прессу, или же наоборот. Беспристрастные наблюдатели и любители газет считали, что если это правда, то правда со странноватым душком. Например, Examiner всегда относился к Ангелам со страхом и отвращением, а тут ни с того ни с сего представил их как истинных патриотов, чье настроение было неправильно понято. Сегодня для Examiner наступили трудные времена, но он все еще остается влиятельным среди тех, кто опасается, что король Генрих III по-прежнему жив и скрывается в Аргентине. The Tribune — газета того же толка, однако она не страдает стыдливыми неточностями, ставшими основными отличительными чертами Examiner. В 1964 году, например, империя Херста отказалась от Голдуотера, в то время как The Tribune продолжала держать марку. И так случилось, мистер Ноулэнд успешно руководил праймериз сенатора в Калифорнии, так что не возникало особых сомнений относительно того места, где оказалась Tribune в ноябре месяце, потеряв практически все свое окружение и свиту. В некоторых кругах Tribune считалась классическим примером того, что антропологи называют «атавистическими стремлениями» <В отличие от Examiner, который в 1965 году в конце концов вылетел в трубу и был поглощен Chronicle, Tribune превратилась в прибыльное предприятие, единственное ежедневное утреннее издание. Вместо того чтобы действовать заодно, Examiner переключился на дневной режим публикаций.>.

Люций Биби был, как тот самый кот, который гулял сам по себе, и его точка зрения не играла решающую роль в каком-либо выпуске издания, особенно после поступившего от него язвительного предложения обнести прерии колючей проволокой… но время от времени он всплывал, являя собой пример действительно классического занудства, и по какой-то причине Chronicle продолжала печатать материалы Люция даже после его смерти где-то в начале 1966-го. Я три года прилежно читал эту газету и ни разу не столкнулся с человеком, который воспринимал бы Биби серьезно, пока несколько Ангелов Ада не процитировали мне его колонку — с серьезным выражением лица и преисполнившись гордости. Когда я расхохотался, они ужасно обиделись. Биби благосклонно сравнивал их с техасскими рейнджерами — и, если принимать во внимание, что они привыкли читать о себе в прессе, это было сравнимо лишь с прорывом к получению золотой звезды. Я попытался было объяснить, что Люций обманщик и шарлатан, но они и слушать ничего не хотели. «Блядь, да в первый раз в жизни я прочитал о нас что-то хорошее, — заявил один, — и ты пытаешься мне доказать, что этот парень — говнюк… черт, да это лучше всего того, что ты сам написал о нас когда-либо».

Слова эти были чистой правдой, и я чувствовал себя из-за этого очень скверно. Мне никогда не приходило в голову сравнивать Тайни с Бэтом Мастерсоном. Или Терри — с Билли Кидом. Или Сонни — с Баффало Биллом. И даже после того, как «Биг Дэдди» положил на это с большой колокольни, я все еще не мог выстроить для себя ассоциативный ряд… И тут является Биби, с его аналогией между Ангелами и техасскими рейнджерами, с которой сами «отверженные» немедленно согласились.

Если и можно сказать еще что-нибудь об Ангелах, то слова эти будут следующими: никто и никогда не обвинял их в скромности, и эта по-новому ориентированная пресса стала настоящим бальзамом для ран их давно оскорбленного Эго. Ангелы начали расценивать неожиданно свалившуюся на них славу как подтверждение правомерности своих старых подозрений — они были редчайшими, очаровательными созданиями («Проснись и врубись, мужик, мы — техасские рейнджеры»). Они испытали настоящий шок от факта признания, которое должно было придти к ним давным-давно (паблисити получилось с просроченным сроком годности), и, хотя чувство времени для них было несвойственно, в общем и целом результат пришелся Ангелам по душе. Тогда же они пересмотрели свой сложившийся годами взгляд на прессу: не все репортеры были врунами и лжецами с рождения — там и сям попадались исключения, люди, обладающие таким мужеством, выдержкой и острым пониманием проблемы, что могли выдавать на-гора настоящий продукт.

5

Климат Калифорнии благоприятен и для мотоциклов, и для занятий серфом, и для прогулок в машинах с откидным верхом, и для плескания в бассейнах, и для купаний вообще. Большинство мотоциклистов — безвредные типы, отрывающиеся в выходные. И они такие же безвредные как лыжники или аквалангисты. Но сразу же после окончания второй мировой войны на Западное Побережье, словно эпидемия чумы, обрушились банды диких молодых людей на мотоциклах, странствующих по хайвеям компаниями от десяти до тридцати человек. Они останавливались где угодно, стоило им только почувствовать жажду или усталость от дороги, чтобы пропустить немного пива и пошуметь. Адское варево из «ангельского» паблисити в 1965-м сделало так, что этот феномен представлялся чем-то необычайно новым. Однако и среди самих Ангелов Ада есть те, кто настаивает, что критический момент для тусовки «отверженных» наступил еще в середине пятидесятых, когда «основоположники» позволили себе опуститься настолько, что начали вступать в законный брак, погрязли в закладах-перезакладах своего нехитрого имущества и выплатах за купленное в рассрочку.

По их словам, вся каша заварилась в конце сороковых. Большинство бывших солдат захотело в те дни вернуться к размеренному, упорядоченному бытию: поступить в колледж, жениться, найти работу, родить детей — короче, обзавестись всеми излишествами мирного существования, потребность в которых человек чувствует, когда ему нечего бояться за свою жизнь. Но так считали не все. В 1945 году оставались тысячи ветеранов, которые решительно отвергали идею возвращения к своим довоенным занятиям и манере поведения. Наподобие дезертиров, сбежавших на Запад после сражения при Аппомэтоксе, они хотели не порядка а уединения, — и времени, чтобы переосмыслить все происходящее вокруг.