Глава 1

Брендон, сидя за решеткой, обдумывает свое положение. — Участливый Хогг пытается его успокоить. — Что скажет Энди своей матушке? — Альберт Розенфельд не зря подозревал доктора Хайвера в некомпетентности, но Уильям исправляет свою ошибку довольно нетривиальным образом. — Энди Брендон помнит лишь первый тост шерифа. — Полное отсутствие иммунитета к спиртному. — Может ли железная дорога вести в никуда? — Как можно доказать, что ты настоящий мужчина. — Миссис Брендон превращается в соляной столп. — Не только одна Кэтрин Мартелл путает числа в бухгалтерских книгах. — Пробуждение Энди. — Никому не дано понять сердце матери.

Офицер Брендон сидел в камере полицейского участка Твин Пикса и, казалось, еще не осознал, что с ним произошло. Помощник шерифа Хогг расхаживал перед дверью с маленьким застекленным окошком, боясь, как бы Брендон чего не сотворил.

Он, честно говоря, не верил в то, что Энди мог убить Лору Палмер, как и в то, что мог изнасиловать ее и Ронни Пуласки в придачу.

Хогг на всякий случай остановился у окошка и заглянул в него. Там, за мутным стеклом, простирался узкий проход, который был отгорожен от камеры толстой стальной решеткой.

Энди сидел на стуле, обхватив голову руками, и раскачивался из стороны в сторону. Самое странное, но Брендона не столько поразило то, что его арестовали за убийство Лоры Палмер, как то, что в анализе его спермы вновь почти не нашли сперматозоидов.

— Боже мой! Боже мой! — шептал Брендон, — от кого же тогда беременна Люси?

Этот вопрос занимал его мысли. И еще одно обстоятельство беспокоило офицера Брендона: он никак не мог представить себе, как глянет в глаза матери.

Он уже представлял, как та негодующим голосом напомнит ему, что он сын последнего настоящего шерифа Твин Пикса. Энди Брендону ничего не оставалось, как просто сидеть на стуле, раскачиваясь из стороны в сторону.

Хогг, который уже довольно долго наблюдал за Энди, не на шутку забеспокоился. Он уж было подумал, что Брендон сошел с ума от горя. Хогг открыл ключом дверь со стеклянным окошком и стал напротив Брендона в узком проходе.

Энди еще некоторое время раскачивался, потом остановился и перевел свой взгляд на Хогга.

Тот участливо спросил:

— Может быть, тебе что-нибудь нужно, Энди?

— Послушай, Хогг, — вскочил со своего места Брендон.

Помощник шерифа уж было подумал, что Брендон начнет просить у него ключи от камеры, но тот только спросил: — Хогг, неужели у меня, в самом деле, слабая сперма?

Хогг не сразу понял вопрос. Он посмотрел сначала на Брендона, потом на ключи от камеры. — Не знаю, — пожал он плечами, — у индейцев никогда не бывает слабой спермы.

— А вот у белых, наверное, бывает, — тяжело вздохнул Брендон. — Послушай, Хогг…

— Да, — насторожился помощник шерифа.

— А ты уже звонил моей матери, или, может, Гарри позвонил?

— Да, — замялся Хогг, — я уже разговаривал с миссис Брендон.

— И что? Как она? Ты что-нибудь ей сказал?

— Да, я сказал, что тебя послали на задание к границе с Канадой.

— Да, — задумался Брендон, — она будет беспокоиться. Но что ты ей скажешь завтра, если она спросит?

— Не знаю, — растерялся Хогг, — тут тяжело что-нибудь придумать.

— Но хоть ты, Хогг, не веришь, что я виновен в убийстве Лоры?

Хогг вновь долго подбирал слова.

— Тут, Энди, смотря с какой стороны глянуть. Если рассуждать как всегда, если бы меня спросили вчера, я скажу что нет. Но Энди, согласись, все факты сегодня против тебя…

— Это не факты. Наверное, и в самом деле права моя матушка, Гарри нельзя было ставить шерифом.

— Энди, лучше успокойся и моли бога, чтобы подозрения Дэйла Купера и Гарри Трумена не подтвердились. Иначе, боюсь, половина Твин Пикса придет линчевать тебя.

— Хогг, но я же… я же боюсь женщин, — признался Энди Брендон. — Неужели ты думаешь, я смог?

— Да нет, конечно, нет, — поспешил ответить Хогг, которому было в этот момент как никогда тяжело говорить с сослуживцем.

Наконец, убедившись, что Энди Брендон не собирается ни вешаться, ни вскрывать себе вены, Хогг вышел за дверь и закрыл ее на ключ.

Офицер Брендон опустился на стул и обхватил голову руками. Он ни о чем не мог думать. Мысли путались у него в голове, перескакивая с анализа спермы на Люси, с Люси на матушку, с матушки на тетушку и так по кругу.

«В конце концов, — подумал Энди, — прав Хогг: мне следует молиться. Единственный, кто знает всю правду — бог, и он должен мне помочь».

Энди опустился на колени перед решеткой, сложил руки и принялся взывать к богу.

Может быть, помогла именно молитва Энди, а может быть, что-нибудь другое. Но в это время как раз напротив полицейского участка остановилась машина доктора Хайвера. Из нее выбежал встревоженный, растерянный Уильям. Он посмотрел на потухшие окна полицейского участка, и уж было собрался поехать дальше, как вдруг заметил свет в окошке подвального этажа.

Доктор Хайвер прямо по газону бросился к нему и заколотил в стекло ключом:

— Эй! Кто-нибудь! Кто тут есть? Кто-нибудь!

Вскоре в окне показалось лицо Хогга. Он приложил ладони к стеклу и попытался рассмотреть, кто же там так настойчиво колотит. — Хогг, это я, доктор Хайвер, скорее открой, у меня есть кое-что новое.

Хогг открыл входную дверь и Хайвер тут же, у стойки дежурного, принялся доставать из портфеля какие-то бумаги.

— Послушай, Хогг, шериф в участке?

— Нет. Его, скорее всего, следует искать дома.

— А мистер Купер, он здесь?

— И его нет.

— Тогда ты сможешь под свою ответственность выпустить Брендона?

Хогг задумался. Он никак себе не мог представить такого предложения от доктора Хайвера.

Увидев замешательство помощника шерифа, доктор Хайвер поднес к его лицу формуляр клиники.

— Послушай, Хогг, произошла ошибка. Не знаю, как это получилось, но в клинике перепутали анализы Брендона и кого-то еще. Понимаешь, Хогг, у Брендона со спермой все в порядке.

— Н-да, — протяжно вздохнул Хогг. — Это кардинальным образом меняет дело.

— Конечно, — тут же подхватил доктор Хайвер, — это абсолютно меняет дело. Понимаешь, Брендон невиновен, его не было вместе с Лорой и Ронни.

— Я думаю, прежде все-таки нужно позвонить шерифу, — Хогг снял трубку и набрал номер. — Шериф, у нас тут небольшие проблемы.

— Что? — встревожился Гарри. — Что-нибудь с Брендоном?

— Да вот, приехал доктор Хайвер и говорит, что в клинике просто спутали анализы спермы. И офицер Брендон тут абсолютно ни при чем.

— Подожди, сейчас приеду, — в трубке послышались короткие гудки.

Таким же образом Хогг известил и специального агента ФБР Дэйла Купера.

Они приехали почти одновременно — шериф и специальный агент ФБР. Доктор Хайвер виновато оправдывался: — Такого у меня в лаборатории никогда не случалось. Всегда анализы были в полном порядке. А тут…— Да ладно тебе, Уильям, со всяким может случиться, — говорил Гарри Трумен. — Хорошо, что здесь нет сейчас доктора Альберта Розенфельда, — процедил сквозь зубы специальный агент. — Извини, Дэйл, — предостерег его шериф, — но, по-моему, такое может случиться с каждым. — Скаждым, но не везде, — возразил Дэйл, — в ФБР такого не бывает. — Да ладно, что мы тут рассуждаем. Энди, наверное, сходит с ума в камере, пока мы тут…

Отомкнув двери с застекленным окошечком, Хогг отошел в сторону. Никто не решался войти первым. Наконец, Гарри подал приглашающий жест рукой доктору Хайверу. — Извини, Уильям, но, по-моему, оправдываться и приносить извинения должен ты. Хорошо, что мы еще не успели сообщить о поимке убийцы Лоры Палмер в газеты.

Представляешь, какой бы был шум? — Ладно, — тяжело вздохнул Уильям Хайвер, — придется говорить мне.

Он зашел в узкий проход и остановился перед сидящим на стуле Энди Брендоном. Доктор никак не мог решиться начать. — Мистер Брендон, — наконец, выдавил из себя он.

Энди встрепенулся и поднял голову. Он явно не ожидал увидеть перед собой доктора. — Энди, — твердо, решившись сказать все одним махом, начал доктор Хайвер, — Энди, ты свободен. Я виноват во всем, — и доктор тяжело опустил голову.

Энди явно не понимал, что происходит. На помощь доктору пришел Гарри Трумен. Он без лишних слов подошел к решетке и отомкнул замок ключом. — Энди, выходи. Случилась маленькая ошибка. В клинике перепутали анализы спермы. — И что? — спросил Брендон. — А то, что ты, парень, тут абсолютно ни при чем. Ты никогда не спал с Лорой Палмер и с Ронни Пуласки.

До Энди, наконец-то, дошло, в чем дело. Он зло посмотрел на доктора Хайвера, потом на шерифа. — Я же вам говорил… А вы мне не верили. — Извини, Энди, во всякой работе бывают ошибки. Ты сам иногда ошибаешься.

Брендон радостно потер руки. — Так что? Я совсем свободен? — Конечно, — ответил Гарри Трумен. — И остаюсь в прежней должности? — Само собой разумеется. Если бы я мог, то назначил бы тебя шерифом, — сказал Гарри Трумен. — Не надо, босс. Что вы? Это абсолютно лишнее, — искренне произнес Брендон. — Ну что ж, мы виноваты перед тобой, — сказал Дэйл Купер, — и, думаю, будет не лишним, если мы устроим праздник по этому поводу за свой счет. Ты не против, Энди? — Да, — радостно отозвался офицер, — к тому же матушка думает, что я сейчас на задании. Так что она волноваться не будет. Ведь ты, Хогг, не обманул меня? — Нет. Конечно, нет. Я никогда и никого не обманываю, — веско проговорил помощник шерифа. — Что ж, — сказал доктор Хайвер, — я думаю, банкет должен устраивать я, за свой счет.

Весело переговариваясь, мужчины вышли из полицейского участка.

Ночной Твин Пикс показался Энди Брендону удивительно привлекательным. Он радостно вдыхал свежий воздух, улыбался и, вообще, был настроен дружелюбно. Первая злость прошла, а вторая еще не успела наступить. Энди Брендон просто радовался жизни. — Послушайте, доктор, — обратился он к Уильяму. — Да, Энди. — А мой настоящий анализ вы проверили? — Конечно. — И что же? — Энди подошел поближе к Хайверу, чтобы остальные не услышали их разговора. — Понимаешь, Энди, теперь я боюсь утверждать что-нибудь наверняка. Но, по-моему, твоя сперма в полном порядке. На всякий случай обратись еще в центральную лабораторию штата. Уж там тебе скажут наверняка. — Доктор, я просто не знаю, как вас благодарить. — Ну что ты, Энди, это я обязан тебе многим. — Хорошо все то, что хорошо кончается, — успокоил доктора Энди.

Все сели в машину доктора Хайвера и отправились в ночной бар.

Официантка удивленно посмотрела на таких поздних гостей, к тому же половина из них была в полицейской форме. — Не беспокойтесь, — предупредил девушку шериф, — мы тут не по служебным делам. Мы просто решили немного отдохнуть, отпраздновать возвращение моего помощника. — А что, офицер Брендон уезжал куда-нибудь далеко? — изумилась официантка. — Конечно, он был на другом конце жизни, — сказал Дэйл Купер. — Пожалуйста, подайте нам чего-нибудь покрепче, — попросил доктор Хайвер.

Мужчины уселись за стол, и вскоре перед ними стояла пара бутылок виски, целый ряд высоких стаканов со льдом и холодная закуска.

Как и что происходило дальше, Энди Брендон так никогда и не смог вспомнить. Сохранился в голове только первый тост, провозглашенный шерифом Гарри Труменом. — За возвращение!

Остальное слилось для него в какое-то одно темное пятно, временами прерываемого вспышками сознания. Он вспоминал то раскрасневшееся лицо доктора Хайвера, то весело подмигивающего ему специального агента ФБР Дэйла Купера.

Сказались усталость и нервное напряжение, а также полное отсутствие иммунитета к спиртному, как любил впоследствии выражаться, объясняя случившееся, доктор Хайвер. — У нас было всего лишь две бутылки виски, — не раз вспоминал потом офицер Брендон.

Правда, он не любил добавлять, что половину всего спиртного выпил сам.

Во всяком случае, офицер Брендон очнулся от порыва холодного ветра. Он с удивлением осмотрелся вокруг, место казалось знакомым. Брендон стоял на перекрестке, 6-ой и 21-ой под самым фонарем.

И тут впервые Твин Пикс показался Энди лабиринтом, из которого невозможно выбраться. Следующей мыслью было, что он — никем не понятый и не оцененный человек. Мать всегда говорила ему, что он растяпа и неудачник.

В Энди взыграла гордость. Ведь все жители Твин Пикса на теперешний взгляд Энди были ничем не лучше его самого. Вспоминая, как с ним говорила и обращалась миссис Брендон, Энди заплакал. Однако, заметив одинокого прохожего, который с любопытством поглядывал на него, Энди вспомнил, что он офицер, решительно вытер слезы и поспешил подальше от фонаря. Он вспомнил, что невдалеке от его дома проходит старая заброшенная железнодорожная ветка и, завидев шпалы с рельсами, уверенно зашагал по ним.

«В конце концов, — подумал Брендон, — не может же железная дорога вести в никуда? Она обязательно выведет меня к дому».

Но через пару кварталов уверенность Энди иссякла. Он вновь остановился и решительно двинулся к освещенному перекрестку. Там, под фонарем, он почему-то решил, что дальше никуда не стоит идти.

«Но почему? Почему? — убеждал себя Брендон. — Почему моя мать так ко мне относится? Почему она считает меня неудачником? В этом виноват только я сам, — с горечью упрекал себя Энди. — Женщина любит, когда с ней обращаются властно, таков ее инстинкт, — задумчиво рассуждал Энди Брендон. — И черт меня побери, — признавался он самому себе, — если моя мать не станет уважать меня, когда я стану по-настоящему решителен». — Убирайся прочь! — крикнул Энди какому-то мальчугану, который остановился прямо перед ним с широко разинутым ртом. — Я очень люблю послушать, — объяснил мальчик. — А разве тут кто-нибудь разговаривает? — Спросил офицер Брендон. — Да вы сами говорите, — ответил мальчик. — Поздно тебе одному ходить по улицам, — зло крикнул офицер Брендон и почувствовал себя увереннее, когда мальчик с криками «мама, мама» бросился к воротам своего дома.

И тут в голове офицера Брендона вновь наступило просветление. Он внезапно понял, как нужно выбраться из этого страшного запутанного лабиринта, который называется Твин Пикс.

Он явно ощутил интуицией дорогу к своему дому. Шагая по улице, Энди обдумывал попутно свою речь: как он будет объяснять матери свою точку зрения на многие вещи.

Фасад дома Брендона свидетельствовал о том, что там уже давно все спят. И это только еще больше обозлило офицера Брендона:

«Как может спать мать, когда ее сын находится неизвестно где? Как можно спать, не беспокоясь, не понадобятся ли ему ее услуги?»

Офицер Брендон прочитав на калитке собственную фамилию, некоторое время в изумлении смотрел на медную дощечку. Затем он ногой открыл калитку, прошествовал к дому. Он принялся что есть силы колотить в дверь. А поскольку дверь тотчас же не распахнулась перед ним, он продолжал стучать и стучать.

Наконец, окно спальни его матери приоткрылось. — Кто это? — спросил голос миссис Брендон.

В голосе чувствовался страх. И это только разохотило офицера Брендона. — Нечего разговаривать со мной, высунув голову из окна. Ты, матушка, не на сцене. Спускайся поживее и отвори дверь, — скомандовал он. — Это ты, Энди? — от изумления испуг у матери прошел, — разве у тебя нет с собой ключа? — удивилась она.

Вместо ответа офицер Брендон вновь забарабанил в дверь. Окно захлопнулось. Через несколько секунд дверь распахнулась столь внезапно, что Энди Брендон прямо-таки ввалился в прихожую.

Миссис Брендон только собиралась дать сыну несколько своих ценных замечаний, но Энди сумел опередить ее. — Где мой ужин? — возмущенно осведомился он, придерживаясь рукой за стену.

Онемевшая от удивления миссис Брендон вытаращила на него глаза. — Где мой ужин? — уверенно повторил Энди, до сознания которого постепенно дошло, что ужина-то для него и нет. — Что ты себе позволяешь? Ложишься спать, когда я еще не поужинал? — Что-нибудь случилось, дорогая? — послышался голос тетушки Элизабет с площадки второго этажа. — Энди, войди в дом, — попросила миссис Брендон, — пожалуйста, войди в дом и дай мне закрыть дверь. — Я требую жареный ростбиф с гренками, — распорядился Энди Брендон, — и чтобы никаких разговоров. Ясно? Я не потерплю никаких разговоров.

Онемевшая миссис Брендон некоторое время стояла как соляной столп. Но на помощь ей подоспела Элизабет. — Что же я буду делать? — недоуменно произнесла мать Энди. — У меня дома нет ростбифа…— Я бы на твоем месте поджарила ему яичницу, — зашептала Элизабет, — только насыпь туда побольше перца, может, он спьяну и не разберет, что это такое.

Наконец, мисс Брендон удалось завести Энди в гостиную. Она усадила племянника за стол и бросилась на кухню помогать своей родственнице. — Я бы никогда этому не поверила, — шептала мать Энди, которая была бледна как полотно, — если бы не увидела своими глазами. Энди на меня кричал. — Ну, дорогая, он просто показал, что в доме есть мужчина. Правда? — в полном восторге от племянника радостно сказала Элизабет.

Когда яичница была готова и обильно посыпана перцем, миссис Брендон остановилась с подносом у двери. — Я не решаюсь войти в гостиную, — сказала она. Элизабет пришлось последовать за ней. — Это что еще такое? — насупился Энди Брендон, глядя на яичницу, — я заказывал отбивные котлеты. — Мне очень жаль, дорогой, — пролепетала миссис Брендон, — но у нас в доме нет ни одной котлеты, к тому же ты, по-моему, заказывал ростбиф…— В налаженном хозяйстве, которое у нас будет с завтрашнего дня, — продолжал Энди Брендон, наливая себе, полный бокал пива, — всегда будут отбивные котлеты и ростбифы. Понятно? — Ростбифы, постарайся запомнить, — зашептала на ухо Элеоноре Элизабет. — Я вижу одно, — продолжал говорить между глотками пива Энди, — ты, мама — не такая хозяйка, какая нужна помощнику шерифа Твин Пикса, боюсь, мне все-таки придется жениться на Люси. — Я постараюсь исправиться, мой дорогой, — умоляюще произнесла миссис Брендон. — А где твои расходные книги? — вдруг ни с того ни с сего спросил Энди Брендон. — Расходные книги? — в изумлении повторила миссис Брендон.

Энди с силой стукнул по столу кулаком так, что большинство вещей в комнате подпрыгнуло. — Лучше не раздражай меня, мама, — пригрозил Энди, — ты отлично понимаешь, чего я хочу, — расходные книги.

Миссис Брендон, как и многие старые женщины в Твин Пиксе, вела расходную книгу, куда заносила все свои денежные расходы: что и по чем она купила.

Книга оказалась в ящике комода. Миссис Брендон вытащила ее и дрожащими руками передала своему сыну. Энди Брендон наугад раскрыл страницу и, склонившись над ней, нахмурил брови. — Я вижу, мама, что ты не знаешь простого сложения, — воскликнул он. — Я… я… — пробормотала миссис Брендон, — я хорошо знаю арифметику. — Мало ли что ты там знаешь? Ну, сколько будет двадцать семь долларов и девять? — свирепо спросил Энди. — По-моему, тридцать шесть, — начала запуганная миссис Брендон. — А вот, по-моему, тридцать девять, — абсолютно уверенный в своей правоте проговорил Энди. — Соглашайся, соглашайся с ним, — кивала тетушка Элизабет.

Но Энди Брендона урезонить было не так уж легко. — А вот таблицу умножения ты точно, мама, не знаешь. — Я… я… знаю, — растерялась миссис Брендон. — Тогда говори, я слушаю, — приказал Энди и вновь подлил себе пива.

Перепуганная мать, как заведенная, принялась читать таблицу умножения, начиная от дважды два, еле сдерживая рыдания.

Возможно, заунывный ритм таблицы оказал на Энди такое действие. Когда мать проговорила, что девятью девять будет восемьдесят один, Энди упал головой на стол. Раздался храп. Миссис Брендон перевела дыхание. — Ты только подумай, — прошептала она Элизабет. — Оставь его здесь, — посоветовала мисс Брендон. — Иди спать, но на всякий случай, закройся на ключ. Самое главное, если он проснется, не попадайся ему на глаза.

И миссис Брендон, благодарная за хороший совет, выполнила все, что ей было сказано.

Когда рано утром солнечные лучи залили гостиную, то они заставили офицера Брендона сначала моргнуть, затем зевнуть и, наконец, приоткрыть один глаз. — Встречай улыбкой каждый день, — сонно пробормотал Энди Брендон одно из наставлений своей матери. Но тут он выпрямился и огляделся.

Нет, он был не в постели. Возле стола валялись осколки бокала и пустая банка от пива. Узор скатерти говорил о том, что по ней вчера размазали яичницу. Тяжесть и шум в голове заставили Энди искать объяснение. Вывод напрашивался сам собой, и тут за дверью спальни его матери послышался какой-то шум.

В двери показалось недовольное лицо миссис Брендон.

Энди выпрямился.

Мать бесшумно вошла в гостиную и прислонилась к дверному косяку спиной. — Я думаю, что ты помнишь все, что натворил, — произнесла она в виде вступления.

Мать говорила замогильным голосом, от которого у бедного Энди мурашки побежали по спине. — Я начинаю кое-что вспоминать, но не вполне ясно, — признался Энди. — Ты вернулся домой пьяный, совсем пьяный, — сообщила ему мать. — Было уже часа два ночи. Ты шумел так, что, наверное, разбудил полквартала.

Жалобный стон сорвался с пересохших губ Энди Брендона. — Ты требовал, чтобы я приготовила тебе ночью горячий ужин. — Я требовал? — Энди явно не верил матери, но потом взглянул на стол, на испачканную скатерть и переспросил. — И ты приготовила его? — Ты был такой буйный, — объяснила мать, — что мы с тетушкой Элизабет не на шутку перепугались. — Не может этого быть, — только и сказал Энди. — А пока ты сидел здесь и ужинал, — безжалостно продолжала мать, — ты заставил меня принести расходную книгу…

Энди перешел уже ту грань, когда что-нибудь могло его удивить. — Ты отчитал меня за неумелое ведение хозяйства. Ты сказал, что я делаю ошибки в сложении, и заставил меня читать вслух таблицу умножения. — Я… заставил? — Энди говорил бесстрастным тоном, словно речь шла о другом человеке, — я заставлял тебя повторять таблицу умножения…— Да, от двух до девяти.

Энди опустился на стул. Его взору представилось самое мрачное будущее. — Что же теперь делать? — произнес он, — ты, наверное, меня никогда не простишь. А может, ты шутишь? — с надеждой в голосе переспросил он. — Я что, в самом деле, все это проделал? — Да, ты сидел на этом же самом стуле, где и сидишь сейчас, и ел яичницу, которую считал ростбифом. А я стояла перед тобой и повторяла вслух таблицу умножения. И, наконец, ты заснул.

Миссис Брендон придвинула стул и села напротив своего сына. — Ну что, Энди, я надеюсь, такое больше не повторится? — Ты считаешь, что можно меня простить? — спросил Энди Брендон. — Я думаю, — замялась мать, и Энди в ужасе продолжал ждать следующих ее слов, — я думаю, ты, сын, поступил правильно. Наконец-то, первый раз в жизни ты поступил как настоящий мужчина.

Энди недоуменно посмотрел на свою мать. — Вот теперь ты напомнил мне твоего отца — настоящего шерифа Твин Пикса. Это только он мог вот так прийти в три часа ночи и потребовать горячий ужин. — Надеюсь, — робко осведомился Энди, — больше ничего лишнего я не проделал?

Было не совсем понятно, что он подразумевает под словом «лишнее». То ли лишнюю рюмку, выпитую им в баре, то ли несколько фраз. — Сын, ты вновь начинаешь быть размазней, — произнесла мать. — Запомни хорошенько, как это у тебя вчера получилось, и я думаю, больше нам не придется ссориться. — Н-да, — только и сказал Энди.

Он с ужасом пытался припомнить, что же еще такого он вчера мог выкинуть. Но, в конце концов, увидев, что его мать довольна им, он не стал больше себя мучить вопросами. Он поднялся из-за стола и, тяжело вздохнув, заставил себя сказать громовым голосом: — Мама, а где мой горячий завтрак? — Сейчас, сейчас я его принесу. Тетушка Элизабет его уже приготовила, — и мать заспешила на кухню.

Энди протер глаза, размял плечи, скептично рассмотрел свои измятые и испачканные в грязь форменные брюки. Он подошел к книжному стеллажу, и тут его удивлению тоже не было конца: на самом видном месте, рядом с томиком библии, стояла годовая подшивка журнала «Мир плоти», которая раньше была надежно спрятана у Энди под кроватью. — Да, теперь я, в самом деле, настоящий мужчина. Люси будет довольна мною.

Энди взял с полки пару журналов, сел за стол и даже не вздрогнул, не попытался спрятать журнал, раскрытый самой интересной картинке, когда мать с подносом в руках вошла в комнату.

Энди лишь краем глаза следил за ее реакцией. — Энди, я тут тебе принесла пиво. Твой отец всегда любил пить его по утрам.

Энди хотел было отказаться, но потом все-таки решил, что настоящий полицейский должен пить по утрам пиво. Он открыл банку и, не наливая его в стакан, влил себе в рот.

Радостная мать присела рядом на стул. — Энди, я так рада за тебя. Наконец-то ты исправился, и я могу гордиться своим сыном. — Да, сердце матери — большая загадка, — тихо произнесла, стоя в дверях, тетушка Элизабет.

Ей, в самом деле, было не понять восторга миссис Брендон, ведь своих детей у нее никогда не было, и она любила Энди таким, каким он был раньше, а не таким, как стал сейчас. Но Энди ободряюще подмигнул своей тетушке, и та поняла, что все в порядке, что просто в доме Брендона с этого дня началась новая жизнь, что здесь не просто маменькин сыночек, а настоящий мужчина, настоящий полицейский, который, возможно, со временем станет шерифом Твин Пикса. — Мама, — поинтересовался Энди, — я, думаю, мне не стоит просить прощения у соседей за ночной шум? — Нет, что ты. Пусть только попробуют быть недовольными, — сказала миссис Брендон, и Энди принялся с наслаждением поглощать завтрак.

Глава 2

В номере Дэйла Купера звенит будильник. — Утреннее послание Даяне и запоздалая находка. — Как могло письмо Одри попасть под кровать специального агента ФБР? — Дэйл Купер не в силах скрыть улыбку. — Прощальный бутерброд Люси и три чашки ромашкового чая, выпитого Хоггом. — Купер напоминает: Хогг не должен забывать об одноруком. — Шейла готовится к возвращению мужа из больницы, в этом ей помогает Бобби, ставший на время двоюродным братом Лео. — Бобби наказан мистером Пинклом, но Шейла находит способ утешить своего любовника. — Будет ли установлен сосновый пандус в доме Джонсонов?

Пронзительно и настойчиво зазвонил механический будильник специального агента ФБР Дэйла Купера. Это был его любимый будильник, он возил его во все дальние поездки. Он был таким же неизменным атрибутом агента, как и черный диктофон.

Дэйл Купер лениво потянулся в постели и полусонный попытался дотянуться до будильника. С первой попытки ему это не удалось. Раны в правом боку продолжали болеть. Наконец, его левая рука нащупала будильник. Холодный металл остудил пальцы. Дэйл Купер нажал на кнопку и пронзительный звонок смолк. — Слава богу. Ну и звонит же он! Никогда не проспишь, — сам себе сказал Дэйл и еще раз лениво потянулся.

На тумбочке, рядом с будильником, лежал тяжелый армейский револьвер, стоял неизменный диктофон.

Дэйл Купер сделал еще одно движение, дотянулся пальцами до диктофона, щелкнул клавишей и поднес его ко рту: — Даяна, Даяна! Ты меня слышишь? Это говорю я, твой друг, Дэйл Купер, специальный агент ФБР. Ты меня слышишь? Доброе утро. Сейчас шесть часов сорок пять минут. В Твин Пиксе утро. Знаешь, Даяна, сегодня, слава богу, мне не снились великаны и кошмары. Но зато мне снилось, что я всю ночь жевал какой-то огромный бесконечный кусок постной жвачки. И только потом выяснилось, что я всю ночь грыз силиконовую затычку для уха. Поэтому она и показалась мне такой пресной и безвкусной. Знаешь, Даяна, надо будет, как можно больше внимания обращать не на эти силиконовые затычки, а на булочки, которые подают здесь к кофе.

Дэйл Купер сбросил ноги с постели и неспеша поднялся. — Знаешь, Даяна, открою тебе одну тайну: здешние булочки ничуть не хуже вишневых пирогов, которых я съел здесь уже такое количество, что можно было бы накормить ими весь огромный аппарат ФБР. Знаешь, Даяна, боль в области ребер никак не проходит. И чтобы избавиться от нее, я каждое утро дисциплинирую себя пятнадцатиминутными упражнениями йоги. Скажу тебе по секрету, я стою на голове.

Дэйл Купер поднялся с кровати, нащупал ногами тапочки и, держа в руках подушку, двинулся к стене. — После этих упражнений моя навязчивая боль куда-то отступает.

Дэйл Купер бросил подушку на пол, наклонился, положил рядом с ней включенный диктофон. — Вот и сегодня, Даяна, я начинаю свой день со стойки на голове.

Дэйл тяжело вздохнул, оперся руками о пол и вскинул ноги, прикоснувшись ими к стене. Потом, постепенно, он опустился головой на подушку, лежащую у стены. — Даяна, если тебя это очень интересует, то я уже стою вверх ногами, — Дэйл продолжал говорить в диктофон. — Мое сознание становится пористым как губка. Оно начинает фокусироваться на планах и задачах предстоящего дня. Кровь приливает к голове, и мозг работает просто замечательно. Мысли становятся ясными. Они перестают разбегаться в разные стороны, прекращают разлетаться как стая испуганных птиц. Я могу кое на чем сосредоточиться.

Дэйл не успел договорить свою фразу до конца, его поразил интерьер, он с интересом осмотрелся по сторонам. Раньше, когда Дэйл до ранения висел вверх ногами на перекладине, то обычно закрывал глаза. Теперь же он забыл это сделать. Его поразил вид комнаты. Он уже стоял на голове несколько минут и успел привыкнуть к необычному расположению вещей, но сообразил это только сейчас. — Даяна, ты знаешь, оказывается, ко всему можно привыкнуть. Вот я уже постоял на голове и у меня верх перепутался с низом. Знаешь, мне страшно смотреть на свою кровать: кажется, одеяло сейчас упадет на потолок. Представляешь, все вещи вверх ногами. А я, как будто бы стою вверх головой. И я теперь боюсь, что когда снова встану на ноги, весь мир так и останется — мне придется ходить по потолку. Это — не лучшее из того, что я придумал за сегодняшнее утро. Ты, конечно, понимаешь мое состояние и понимаешь, что это шутка. Если она не удалась, то прости. Но если я могу еще шутить, значит, я существую, значит, не все так плохо.

Взгляд Купера скользнул по комнате и остановился на белом пятне под его кроватью. — Даяна, кажется, я что-то заметил. Я, в самом деле, о чем-то забыл. Ведь предупреждал же меня великан, я забуду что-то очень важное.

Дэйл быстро встал на ноги и подбежал к кровати. Он опустился на колени и далеко засунул руку под матрац. Наконец, кончиками пальцев, он сумел дотянуться до конверта и подтянул его к себе. На белом конверте без марки и адреса было написано ручкой: «Дэйлу Куперу».

Специальный агент сел на пол возле своей кровати, прислонился к ней спиной, взял в руки диктофон и снова щелкнул клавишей. — Даяна, великан действительно был прав. Я, в самом деле, забыл об одной очень важной вещи.

Специальный агент ФБР отложил в сторону диктофон и разорвал конверт. Из него он достал небольшую картонную карточку. На ней крупными размашистыми буквами было написано совсем немного: «Еду на север. Возможно, найду ответ у „Одноглазого Джека“. Целую, Одри».

Купер задумался. Он сидел у своей кровати, не выпуская из рук карточку, оставленную Одри. Много времени на расшифровку послания у Купера не ушло. Он сразу понял, о чем идет речь, и куда пропала девушка.

Он абсолютно точно представлял, где находится дочь Бенжамина Хорна. Ведь где она могла еще видеть его в смокинге и бабочке? Он ошибочно думал, что она видела его в отеле. Но в этом же смокинге и в этой же бабочке в тот вечер вместе с большим Эдом они посетили казино «Одноглазый Джек». И теперь специальный агент ФБР знал: Одри находится в казино, ее там удерживают силой.

«Но как ее письмо могло попасть ко мне под кровать?» — задумался Купер.

А потом он вспомнил старого портье, который не мог догадаться, что нужно всего лишь вызвать доктора по телефону. Купер вспомнил его шаркающую походку, то, что он не смотрел себе под ноги. Да даже если бы старый портье и смотрел себе под ноги, то навряд ли что-нибудь заметил бы своими подслеповатыми глазами. Скорее всего, старик просто зацепил подошвой подсунутое под дверь письмо и дотащил его до кровати.

«Ну, вот и отлично, — подумал Купер, — еще одной тайной стало меньше. Теперь моя задача в том, как вызволить Одри. Ведь весь этот выкуп, весь этот маскарад, скорее всего, только ширма и никто просто так отдавать Одри, пусть себе и за большие деньги, не собирается. Нужно будет что-нибудь придумать, посоветоваться с Гарри. Вдвоем мы обязательно что-нибудь придумаем». По дороге в полицейский участок специальный агент ФБР не мог сдержать улыбки. Он все время вспоминал то, как сам чуть не стал жертвой обмана, как одна маленькая деталь чуть не привела к непоправимой ошибке.

«Ну, боже мой, — думал Купер, — это же нужно быть таким болваном! Мы чуть не решили, что Брендон — убийца Лоры Палмер, что этот полицейский-недотепа может совершить убийство. Но ведь стоило только посмотреть на его лицо, чтобы стало понятно, он даже кошку не может обидеть, не то, что человека. Нет, все-таки прав Альберт Розенфельд в своей подозрительности к способностям доктора Хайвера. Это же нужно было перепутать анализы спермы! И одна маленькая деталь смогла все изменить. Хорошо, что мы с Гарри не успели рассказать о нашей поимке газетчикам и репортерам телевидения, что никто в Твин Пиксе не узнал о наших ошибках. Ведь они бы растрезвонили на весь мир, что ФБР хватает невиновных, да причем, к тому же, полицейских. Представляю, как бы это смотрелось: офицер полиции Брендон — садист, насильник и убийца. Слава богу, все выяснилось, и Брендон сейчас на своем месте. Правда, проку от него не так уж и много, но вреда, честно говоря, тоже мало. Да и тем более, важно заметить, Брендону везет как никому из полицейских. Он вечно натыкается на какие-то вещи, которые подсказывают ответы на очень важные вопросы. Как с теми наркотиками: если бы не Брендон, если бы он не наступил на доску, если бы она не расквасила ему нос, то мы так бы и не вышли на Лео Джонсона, и у нас не было бы на него никаких материалов. Слава богу, что все закончилось благополучно. Ну конечно, пришлось извиниться перед ним, но я думаю, он сам полицейский и все прекрасно понимает».

А в полицейском участке Твин Пикса все шло своим чередом, как обычно, как каждое утро.

Шериф Гарри Трумен жевал бутерброды, принесенные Люси. Полицейские расхаживали по коридору, звонили телефоны, все обменивались новостями.

Шериф стоял у самого входа с чашкой горячего кофе в руке и с неизменным бутербродом в зубах. Распахнулась входная дверь. Решительно и уверенно вбежал в полицейский участок помощник Хогг.

Хогг сразу же бросился к шерифу. — Тише, тише, Хогг, не спеши, — отставляя чашку в сторону, проговорил Гарри, — не спеши, а то ты можешь толкнуть меня, и я обольюсь горячим кофе. — Слушай, Гарри, — Хогг явно волновался.

Он остановился перед шерифом и замахал рукой. — Хогг, не горячись, сначала объясни, где ты пропадал, — спокойным голосом начал шериф. — Я… — сказал Хогг, — меня очень сильно задержали. Знаешь, Гарри, рядом с домиком Палмеров, на Жемчужных озерах, живут две старенькие учительницы. И, понимаешь, мне к ним пришлось зайти, и они меня принялись угощать ромашковым чаем. — Да? Это, наверное, очень вкусно? — Слушай, Гарри, от этого напитка мне…— Ну, хорошо, хорошо, давай по делу. — Так вот, эти учительницы никогда не видели никакого седого человека. — Да что ты говоришь, Хогг? — Да, да, ну извини меня, Гарри, — Хогг прижал руки к животу, — я отлучусь на одну минуту. Я выпил три чашки ромашкового чая. — Послушай, ты же говорил только — что две. Значит, ты выпил больше? — Нет, я выпил три, извини.

Хогг бросился в туалет.

Шериф понимающе кивнул головой и улыбнулся. Он хотел бросить шутку вдогонку Хоггу, но увидел, как по коридору спешит к нему Люси. Шутка так и осталась у него на губах.

Люси держала в руках большую дорожную сумку из желтой кожи. И тут Гарри вспомнил, что вчера Люси у него отпрашивалась, только он не мог вспомнить, куда и зачем ей надо съездить. Но Люси подошла и, глядя на Гарри, который тщательно прожевывал бутерброд, принялась объяснять, куда и зачем она собралась. — Послушайте, шериф, — она поставила сумку на пол, — я хочу с вами попрощаться, потому что я уезжаю на два дня к своей кузине Риччи. Она со своим мужем Рокки… ну у них, в общем-то, родился маленький ребенок. И я еду проведать свою кузину. — Да? — Да. — Я помню, Люси, хорошо, хорошо. — Они на прошлой неделе родили ребеночка. То есть, не он родил, а она родила ребеночка, и Рокки стал отцом, а Риччи — мамой. И я вот еду их проведать.

Люси принялась поправлять волосы, потом надела ярко-красное полупальто. — Хорошо, Люси, я все запомнил, я все помню. — Как только… шериф, вы меня слышите? Как только моя смена из агентства появится, я ей все объясню: и про бутерброды, и про кофе, и про телефон, и про все дела. — Хорошо, хорошо, Люси.

Шерифу явно уже надоело слушать девушку. Он поспешил выпроводить ее за дверь. Гарри нагнулся, подхватил тяжелую дорожную сумку, обнял Люси за плечи и начал насильно подталкивать ее к двери.

Но Люси не хотела уходить. — Шериф, я ведь могу подождать девушку из агентства, я не очень спешу. А то она может чего напутать, я бы ей сама объяснила. — Ничего, ничего, все будет нормально. В случае чего мы посадим за телефоны офицера Брендона, и он с этим делом справится.

Люси недовольно дернула головой. — Брендона? На мое место? — Ну конечно, я думаю, офицер Брендон не подведет. Правда, он не такой расторопный, как ты, Люси, но работник из него получится. Кофе он сварить, я думаю, сумеет, а вот на счет твоих знаменитых домашних бутербродов… тут, я думаю, тебе нет равных.

Люси самодовольно улыбнулась: — Да что вы, шериф, что вы, я думаю, бутерброды вам принесут из кафе Нормы.

У самой двери Люси вновь остановилась и схватила шерифа за руку. — Послушайте, я могу задержаться, пока ее нет, и пока не пришел офицер Брендон. Я могу подежурить. — Нет, нет, Люси, поезжай, поезжай, пожалуйста. Я сам постою у телефона. В случае чего я смогу ответить. Как ты думаешь, я смогу? — Вы, шериф, конечно, вы сможете ответить. — Ну, тогда все, Люси, иди. — Шериф, а вдруг эта девушка вообще не приедет, они уже раз подвели нас. — Не волнуйся, Люси, пожалуйста, иди.

В дверях Люси столкнулась со специальным агентом ФБР Дэйлом Купером. Мужчина вежливо отворил ей дверь. — Всего доброго, Люси. Счастливо! — Спасибо, специальный агент, вы всегда ко мне очень добры. — Пожалуйста, Люси, поезжай, отдохни, все будет хорошо. Мы здесь справимся, — Дэйл Купер переглянулся с Гарри Труменом.

Они подмигнули один другому, и едва успели спрятать улыбки, как Люси вновь обернулась. Ей явно не хотелось уходить и покидать свое рабочее место. Ведь она хотела всем показать, какая она незаменимая, какой она ценный работник. Ей очень хотелось, чтобы ее ценили и уважали. — Доброе утро, Гарри, — Дэйл Купер потрепал по плечу шерифа. — Привет, Дэйл. Как дела с нашей ночной работой? — Это уже не имеет значения. Пойдем, я кое-что хочу тебе рассказать.

Дэйл Купер обнял за плечи шерифа, и они зашагали по коридору полицейского участка. — У нас теперь перед ними преимущество, — зашептал специальный агент ФБР.

Гарри испуганно посмотрел по сторонам. — То же самое ты мне говорил, когда убеждал арестовать офицера Брендона. — Да нет, Гарри, теперь все в порядке. Теперь я уверен в информации. Нет, Гарри, но теперь я знаю точно, получил письмо. Я знаю, где находится Одри. — И письмо тебе, конечно же, принес великан? — Да нет, Гарри. На этот раз все гораздо серьезнее. Письмо я получил от самой Одри. Я знаю, она находится в «Одноглазом Джеке».

Лицо Гарри Трумена сделалось серьезным. — Да, конечно, мне приходится верить на слово. Но, Дэйл, я не в обиде на тебя за происшествие с Брендоном. Теперь нам и в самом деле предстоит долгое расследование. — Гарри, но сперва мы должны спасти Одри. — Конечно, — Гарри кивнул головой, — главное — спасти Одри Хорн.

Перед самым кабинетом шерифа Гарри и Купер столкнулись с помощником Хоггом, выходящим из туалета. — Кстати, Хогг, — остановил его шериф, — ты не должен забывать об одноруком мистере Жераре. Мы обязательно должны его найти. — Конечно, конечно. Я никогда не забывал про это. Только мне кажется, что он вообще исчез из города. — Нет, Хогг, он должен быть здесь. Ведь не зря он появлялся в моем сне. Один раз мы его уже упустили, — предупредил Хогга специальный агент ФБР. — Хорошо, я всегда буду помнить об этом.

В доме Джонсонов хозяйничал маленький плешивый мужчина — представитель фирмы по производству оборудования для инвалидов мистер Пинкл. Он демонстрировал очередное новшество конструкторов своей фирмы. Это была небольшая телескопическая стрела — подъемник для перемещения неподвижного больного из одного места комнаты в другое. Больной привязывался к концу стрелы ремнями, а потом простым нажатием двух кнопок, укрепленных на стене, подъемником можно было его поднимать, опускать, двигать вправо и влево. Таким образом, предстояло снимать неподвижного Лео Джонсона с кресла, заносить его на кровать, поднимать с кровати и вновь опускать в инвалидную коляску.

Роль Лео Джонсона исполнял Роберт Таундеш. Он сидел, связанный широкими ремнями с проспектом фирмы в руках, а мистер Пинкл бегал вокруг него. — С этим приспособлением вы можете перемещать больного куда угодно. Вы можете опускать его в коляску, а потом в коляске вывозить на улицу, чтобы он мог наслаждаться прекрасными видами, чтобы он мог дышать свежим воздухом. — Да что вы говорите! — Да, да, — продолжал рекламировать продукцию своей фирмы мистер Пинкл. — С помощью этого приспособления больной не будет чувствовать себя ущербным и обреченным. Его можно будет двигать как угодно. Вот сейчас я вам это продемонстрирую.

Роберт недовольно кривился и кивал головой. — Да, да, мистер Пинкл, продемонстрируйте, как это будет выглядеть.

Шейла стояла в двери гостиной с сигаретой в руке. Она не спеша курила, смотрела на мужчин, смотрела на металлическую конструкцию, выросшую за один день в ее доме.

Она уже свыклась с мыслью, что ее муж Лео Джонсон будет до конца своих дней неподвижным. И эта его болезнь была ей на руку. Она с любовью поглядывала на Бобби, который чувствовал себя в доме Лео Джонсона уже почти хозяином. Это он придумал пригласить мистера Пинкла для того, чтобы тот установил свою удивительную конструкцию.

Мистер Пинкл бросился к переключателям. Он надавил пальцем на большую черную кнопку. Электрический двигатель дернулся, заскрипели ремни, но конструкция не сдвинулась ни на дюйм. — Извините, извините, это маленькая задержка, — начал суетиться возле приводного ремня мистер Пинкл, — сейчас все будет в порядке, сейчас я все устрою. — Подождите, мистер Пинкл, — веско проговорил Бобби, — эта конструкция мне кажется не совсем удачной. — В чем же? — изумился представитель фирмы. — Ну, я хочу, чтобы мой двоюродный брат Лео Джонсон, — казалось, что Бобби и сам уже верит в свое родство с Лео, — я хочу, чтобы мой двоюродный брат чувствовал себя свободным человеком, чтобы он никак не был ущемлен в своих движениях. — Хорошо, хорошо, — закивал головой мистер Пинкл, — сейчас мы все наладим. Тут маленькая задержка. Сами понимаете, при перевозке всякое могло случиться… где-то отошел контакт… — и он принялся ковыряться в электроприводе. — О, черт! — резко воскликнул мистер Пинкл, испуганно отдернув руку от контакта, его ударило током. — Сейчас, сейчас, не бойтесь, мистер Таундеш, — я тут обязательно поставлю защитный кожух.

Бобби отложил в сторону рекламный проспект фирмы. Ему стало не по себе — сидеть на инвалидной коляске, предназначенной для Лео. Ему уже перестал нравиться этот суетливый представитель фирмы по производству оборудования для инвалидов.

Наконец, мистер Пинкл обтер руки носовым платком и предложил Бобби: — Давайте попробуем еще раз.

Но тут в разговор вмешалась Шейла. Она стряхнула пепел в блестящую металлическую пепельницу и сказала: — Мистер Пинкл. — Что? — коммивояжер застыл с рукой на пульте управления. — Мистер Пинкл, вы установите пандус у порога, чтобы мой муж смог выезжать на коляске на улицу? — Конечно, у нас большой выбор всяких пандусов. Какой вы предпочитаете?

Шейла задумалась. Она явно не представляла себе, какие могут быть пандусы.

Мистер Пинкл, заметив ее растерянность, тут же принялся перечислять: — Мы можем предложить вам самый дорогой — дубовый.

Шейла пожала плечами. Она и не представляла, сколько такой пандус может стоить. — Ну ладно, если вам не подходит дубовый, то мы можем предложить самый дешевый — из сосновой фанеры, желтый, яркий, покрытый лаком. — А колеса коляски скользить по лаку не будут? — осведомилась Шейла. — Да нет, что вы, миссис Джонсон, у нас все предусмотрено, вся наша продукция много раз проходила испытания, на все имеются сертификаты и лицензии. Так что беспокоиться не о чем. — Хорошо, — сказала Шейла, — я согласна на сосновый пандус. — Я этот пандус установлю прямо завтра, не откладывая, и тогда ваш муж сможет наслаждаться жизнью. Вот теперь, по-моему, все готово, — мистер Пинкл вернулся к пульту управления. — Мистер Таундеш, сейчас я вам продемонстрирую все достоинства нашей телескопической стрелы. Это последнее слово техники, самая последняя модель, поэтому у меня и случились некоторые неполадки. Но я их теперь устранил.

Бобби подергал цепи, которыми был привязан к подъемнику, испытывая, надежны ли они. — Рывка никакого не будет, не беспокойтесь, мистер Таундеш, подъемник вознесет вас очень плавно, и вы сможете попасть в любую точку комнаты. Ну что, приступим? — А как он меня опустит? — поинтересовался Бобби. — Конечно, он опустит так же плавно, как и поднял.

Шейла загасила окурок в пепельнице и с интересом принялась наблюдать за манипуляциями мистера Пинкла.

Тот заговорщическим голосом принялся считать: раз, два, три, пуск… — его палец утопил черную кнопку на пульте управления.

Ровным счетом ничего не произошло. Стрела застыла мертво. — Ну, давай же, давай же, — приговаривал мистер Пинкл, продолжая улыбаться. — Извините, тут иногда приходится применять и силу, — он принялся стучать кулаком по пульту управления. — Одну минуту, не беспокойтесь, мистер Таундеш, сейчас, сейчас все запустится. — Мне это уже начинает надоедать, — сказал Бобби. — Не беспокойтесь, вот пару раз дам кулаком, и она запустится. — Не думаю, — мрачно проговорил Бобби. Но мистер Пинкл настаивал на своем. — Машина требует нежного обращения, как женщина. Но не всегда, — он кулаком еще раз ударил по пульту.

Двигатель завращался, заскрипел ремень. Стрела резко дернулась, Бобби подбросило к потолку и так же резко опустило в кресло. Он даже не успел вскрикнуть. Перепуганная Шейла бросилась ему на помощь. — Бобби, Бобби, с тобой все в порядке?

Мистер Пинкл растерянно улыбался: — Бывает, бывает и такое. Я сейчас все налажу.

Бобби чертыхался, срывая с себя ремни, которыми был привязан к подъемнику. Наконец, он высвободился из них и, сдерживая свою ярость, обратился к Шейле: — Послушай, принеси мистеру Пинклу что-нибудь выпить, а я с ним поговорю. — Хорошо, — кивнула головой Шейла. — Да-да, — крикнул ей вдогонку мистер Пинкл, — если можно, чего-нибудь освежающего, чего-нибудь из холодильника.

Лишь только Шейла скрылась за дверью, как Бобби схватил мистера Пинкла за лацканы пиджака и прижал его к стене. — Послушай, парень, я же говорил тебе, — шептал он на ухо коммивояжеру, — что Лео нужен нам живым, а ты установил здесь прямо гильотину какую-то. Она пару раз его рванет и от Лео ничего не останется. — Успокойтесь, успокойтесь, — шептал мистер Пинкл, — вы же понимаете, страховые компании не так щедры, как игральные автоматы. — Но была же, — настаивал Бобби, — договоренность. Сумма страховки приличная. — Да, но после всех вычетов, после всех налогов, того, что осталось, хватит разве на садовую тачку.

В комнату вошла Шейла. Она несла в руках запотевшую баночку кока-колы. Мистер Пинкл благодарно улыбнулся, потому что Бобби, завидев Шейлу, отпустил лацканы его пиджака. — Спасибо, миссис Джонсон, — мистер Пинкл принялся открывать баночку. — Большое спасибо, вы меня прямо-таки спасли. — От чего? — удивилась Шейла. — От жажды, — проговорил мистер Пинкл, расправляя лацканы своего пиджака. — Бобби, — Шейла подошла к своему любовнику. — Извините нас, мистер Пинкл, мы сейчас, — сказал Бобби, и они с Шейлой отошли за перегородку.

А мистер Пинкл, выпив баночку напитка, решил продемонстрировать достоинства телескопического подъемника на себе, не рискуя на этот раз жизнью заказчика. Он опустился в инвалидную коляску, завел лямки себе подмышки и застегнул все ремни. — Послушай, Бобби, — так, чтобы ее не услышал мистер Пинкл, проговорила Шейла. — Что? Я тебя слушаю. — Мне кажется, следует переговорить с адвокатом Лео. — Да, но ведь процесс начнется сегодня…— Миссис Джонсон, — позвал из гостиной мистер Пинкл. — Одну минуту, — крикнула Шейла. — Когда он, наконец, заткнется?

Шейла вновь зашептала на ухо Бобби. — Послушай, Роберт, ведь у нас с тобой все хорошо? — она пристально посмотрела в глаза парню. — Да, конечно, — Роберт едва заметно улыбнулся. Шейла сделала шаг к Бобби. Она прижалась к нему и обняла за плечи. Бобби взял ее голову в свои ладони и тихо поцеловал.

Из гостиной послышался радостный и возбужденный крик мистера Пинкла: — Ну вот, все готово. Скорее идите сюда, сейчас вы увидите, какая это замечательная машина.

Послышался гул мотора. Заскрежетали приводные ремни. — Послушай, Шейла, пойдем со мной.

Шейла смотрела в глаза Бобби и податливо двигалась в сторону спальни, куда ее подталкивал Роберт.

А мистер Пинкл, вырванный из кресла подъемником, висел под самым потолком. — Ну вот, ну вот, смотрите, как замечательно работает этот механизм. Он просто замечателен! А сейчас я нам покажу, как можно перемещаться в пространстве.

Стрела резко дернулась, и мистер Пинкл со всего размаху ударился спиной о стену. — Господи! Господи! Что это такое? Эта машина взбесилась!

Он болтался как форель, висящая на крючке, из стороны в сторону, ударяясь о стены. — Роберт! Роберт! Миссис Джонсон, снимите меня, помогите!

А подъемник разворачивал его от одной стены к другой.

Но Роберт и Шейла не обращали никакого внимания на крики мистера Пинкла и на звуки ударов о стену.

Шейла мягко опустилась на кровать. Роберт стал перед ней на колени. — Послушай, Бобби, а если сюда войдет мистер Пинкл? — Да нет, что ты, — улыбнулся парень, — ему сейчас не до нас, его машина взбесилась. Слышишь, как его колотит? — Конечно, — Шейла кивнула головой, — я думаю, мы успеем за то время, пока мистер Пинкл будет болтаться в воздухе. — Хорошо бы, если бы это продолжилось подольше, — Роберт принялся стягивать с плеча Шейлы шлейку платья. — Я сама, Роберт, — Шейла встала на кровати и расстегнула молнию.

Платье скользнуло к ее ногам. На какое-то мгновенье Бобби замер: он любовался обнаженной Шейлой, скользя взглядом по ее стройному телу. — Не смотри на меня так, Бобби, я еще не совсем к этому привыкла. Бобби, — зашептала Шейла, — я не могу, мне мешают крики мистера Пинкла. — Привыкай, привыкай, — ответил ей Бобби, — теперь нам придется всегда действовать так. — Я не совсем тебя понимаю…— Ну, как же, Лео будет болтаться на этой дурацкой телескопической стреле, а мы под его крики…

Шейла зажала его рот.

А мистер Пинкл все вопил: — Миссис Джонсон, Роберт, идите сюда, я не могу освободиться, остановите эту чертову машину. — По-моему, — сказал Бобби, — эта стрела нам с тобой, Шейла, очень подходит, лучше ее ничего не придумать. — Конечно, — кивнула она головой, — пусть этот мистер ничего не переделывает.

Глава 3

Судебное разбирательство в помещении бара. — Отпустят ли мистера Палмера под залог? — Шериф всегда за то, чтобы сохранить в городке спокойствие. — На глазах Сарры Палмер слезы благодарности. — Что Донна Хайвер скрывает от Гарольда Смита за синевой своих глаз? — Фальшивая накладка, выдвижная полка и другие тайны Гарольда Смита. — Остывший обед. — Почему же Гарольд боится солнечного света? На этот вопрос Донна так и не нашла ответа.

Судебное разбирательство по делу мистера Палмера проходило в городском баре. На небольшой сцене стоял стол, за которым сидел судья в черной мантии. Он изредка прикасался рукой к своему молотку, поглаживая его лакированную ручку, никак не решаясь начать заседание.

Наконец, он взял молоток и решительно три раза ударил по столу. — Судебное разбирательство по делу Лиланда Палмера объявляю открытым, — громко зычным голосом проговорил судья.

От резких ударов молотка все вздрогнули и посмотрели на мистера Палмера, который сидел напротив судьи в черном костюме, скрестив на коленях руки.

Зрителей на этом судебном разбирательстве было немного. У стойки бара сидел Бенжамин Хорн и забрасывал себе в рот соленые орешки. Он скептично посматривал на все происходящее вокруг. Рядом с судьей сидела секретарша с блокнотом на коленях. Недалеко от мистера Палмера сидели его жена Сарра и племянница Мэдлин.

Среди присутствующих были еще шериф Гарри Трумен, специальный агент ФБР Дэйл Купер и помощник шерифа Брендон.

Энди Брендон держал на коленях большой альбом для рисования и что-то старательно рисовал на белом твердом листе бумаги. Рядом с шерифом и специальным агентом сидел толстый прокурор. Он явно волновался, и это было видно по тому, как дергались его короткие руки, и как он хватался за поручни кресла, пытаясь сразу же предъявить обвинение. — Итак, — продолжал судья, — мистер Палмер не признает себя виновным в преднамеренном убийстве Жака Рено и просит освободить его под залог. Сегодня мы собрались только с той целью, чтобы определить, сможем ли мы согласиться с предложением мистера Палмера освободить его под залог. Обвинение, у вас есть что сказать?

Толстый небритый прокурор нервно вскочил с места и едва не опрокинул маленький круглый стол, на котором лежали его портфель и стопки исписанных листов.

Из кухни то и дело выглядывали служащие бара: им было очень интересно, чем кончится это судебное разбирательство. Они спешили сообщить всем знакомым Твин Пикса, что и как происходило сегодня на суде. — Я решительно настаиваю на том, чтобы не освобождать обвиняемого под залог, — громким голосом начал говорить прокурор.

Он нервно расхаживал перед судьей и секретаршей, время от времени поглядывая на них и бросая взгляд на большой лист бумаги, который держал в руках. — Я настаиваю на этом, во-первых, потому, что мистер Палмер обвиняется в совершении очень серьезного преступления…

На лице обвиняемого не дрогнул ни один мускул. Он все так же продолжал смотреть куда-то в стену над головой старого судьи. — Во-вторых, — вновь выкрикнул прокурор, — этот акт носил явно умышленный характер. А в-третьих, у мистера Палмера в последние дни отмечались явные признаки душевной неуравновешенности, душевных сдвигов.

Жена мистера Палмера от этих слов вздрогнула и посмотрела на мужа. Мэдлин тоже вздрогнула и прикрыла лицо руками. Она вспомнила, как исступленно танцевал ее дядя на ступеньках гостиной. Она вспомнила недавний день рождения в доме Хайверов. От песенки, которую распевал ее дядя, ей сделалось не по себе. — У вас все? — обратился судья к прокурору. Обвинитель кивнул головой и удобно устроился за маленьким круглым столом, перебирая стопку аккуратно исписанных листков. — Тогда я предложу выступить защите. Шериф Гарри Трумен, пожалуйста, вам слово.

Шериф отодвинул стул, спокойно поднялся со своего места, сделал шаг к столу, за которым сидел судья. — Ваша честь, Лиланд Палмер — член нашей общины. Его хорошо знают, любят и уважают в Твин Пиксе.

От этих слов Лиланд Палмер повернул голову в сторону шерифа и приветливо улыбнулся. Он никак не ожидал, что шериф начнет свою речь именно с этого. Жена Палмера Сарра ободряюще посмотрела на мужа. — У мистера Палмера в нашем городке очень глубокие корни. Его дед привез сюда свою семью более 75 лет тому. И все это время семейство Палмеров мирно проживало в Твин Пиксе, не нарушая общественный порядок.

Бенжамин Хорн был явно не удовлетворен услышанным. Он пытался скрыть свое разочарование ходом разбирательства. Чтобы как-то отвлечься он принялся вновь подбрасывать в воздух соленые орешки и ловить их ртом. Это ему время от времени удавалось, и он радовался и улыбался каждому словленному орешку. — И вот что я хочу сказать еще, — продолжал Гарри Трумен, — ведь никто из нас, — он обвел взглядом присутствующих, — не может понять, каково человеку, потерявшему любимую дочь.

Мистер Палмер опустил голову и сжал виски ладонями. — Ваша честь, на этом у меня все. — Благодарю вас, шериф, — ответил судья и взглянул на лист бумаги, лежащий перед ним.

Энди Брендон время от времени бросал косые взгляды на спину мистера Палмера и рисовал в своем альбоме.

Шериф перегнулся и через плечо заглянул в альбом Брендона. Энди перехватил взгляд шерифа и ткнул карандашом в лист. — Послушай, Гарри, мне кажется, что это можно будет продать в газету, ведь они любят всяческие рисунки из зала суда.

Специальный агент Дэйл Купер тоже заглянул через плечо Брендона на рисунок. На листе был изображен затылок мистера Палмера. — Знаешь, Брендон, мне кажется, такие рисунки ми одна газета печатать не возьмет. — Это почему еще? — изумился Брендон. — Ну, здесь же не видно, кого ты изобразил. — Да это же мистер Палмер! — То, что это Мистер Палмер, знаешь только ты, я и специальный агент. Правда, Дэйл? — Да. Брендон, если ты хочешь, чтобы этот рисунок у тебя купили газетчики, надо, чтобы здесь было изображено как можно больше лица. — Лица? — не поверил Энди. — Ну конечно, лица. Человек должен быть похожим па самого себя, тогда этот рисунок будет иметь какую-нибудь ценность. — А так, что, разве мой рисунок плох? — Да нет, в принципе, рисунок ничего. Но я бы никогда в жизни не догадался, что это мистер Палмер, что это — убийца Жака Рено. — Тогда я просто подпишу, что это мистер Палмер, и все поймут. — Ну, знаешь, так зачем тогда рисовать? — Хорошо, и сделаю следующий рисунок, — Энди Брендон решительно перевернул страницу.

Судья вновь взял в руки молоток и вновь три раза стукнул по столу. Все вздрогнули, как и прежде. — Я думаю, — начал судья, — если учесть то, что мистер Палмер всегда был законопослушным человеком и если учесть то, что сказал шериф Твин Пикса Гарри Трумен, то мне думается, мы имеем право и можем выпустить мистера Палмера под залог на свободу до судебного разбирательства.

Мистер Палмер поднялся со своего кресла и одернул пиджак. — Лиланд, — уже несколько другим, более мягким и спокойным голосом сказал судья, — как вам известно, я потребую от вас, чтобы вы никуда не выезжали из города, чтобы вы регулярно информировали шерифа о своем местонахождении.

Бенжамин Хорн, не дожидаясь окончания речи судьи, поднялся с вертящегося табурета у высокой стойки бара, перебросил через руку свое черное пальто и, на ходу продолжая дожевывать свои орешки, двинулся к выходу. — Санди, — обратился судья к своей секретарше, — посмотри, пожалуйста, по календарю, когда мы сможем назначить судебное разбирательство по делу мистера Палмера. Это надо будет сделать в ближайшее время.

Мистер Палмер благодарно смотрел на судью, на шерифа, на специального агента и немного виновато улыбался. На глазах его жены поблескивали слезы.

Когда судья закончил говорить, к мистеру Палмеру подбежали его жена и племянница. Они крепко обнялись. — Ничего, ничего, Лиланд, не волнуйся, все будет хорошо. Я надеюсь, все будет хорошо. — Да, да, мне бы тоже хотелось, чтобы все закончилось хорошо. — Дядя! Дядя! Я так за вас переживала, — сказала Мэдлин. — Все хорошо, все хорошо, моя девочка, — мистер Палмер погладил Мэдлин по волосам, — пойдемте домой, и устроим маленький праздник по поводу моего освобождения.

Возле дома Гарольда Смита притормозил фургон кафе Нормы. Открылась дверь кабины и на тротуар легко спрыгнула Донна. Она открыла дверки фургона и вытащила из контейнера поднос из нержавеющей стали, на котором стоял накрытый крышкой обед для Гарольда.

Услышав звук остановившейся машины, Гарольд поспешил к окну. Он раздвинул планки жалюзи и одним глазом выглянул на улицу. Завидев спешащую к дому Донну, он затаился у дверей и приготовился открыть их, прежде чем девушка постучит. Так и случилось.

Лишь только Донна занесла пальцы для того, чтобы постучать в дверь, как Гарольд распахнул ее на себя и вежливо улыбнулся: — Привет, Донна. — Привет, Гарольд.

Мистер Смит заинтригованно посмотрел на накрытый колпаком обед. — Спасибо, Донна.

Он принял из рук девушки поднос и поставил его на стол, затем приподнял крышку и принюхался. — Чудесно! Чудесно! Ты изучила все мои пристрастия— Но мы же с тобой встречаемся не в первый раз, И теперь многое о тебе знаю и о твоих цветах

Гарольд взял с комода бокал с лимонадом и сделал большой глоток. Ему явно льстили слова Донны. По всему было видно, что он не очень-то избалован женским вниманием. — Послушай, Донна, а что ты сегодня скрываешь от меня? — Я принесла тебе жаркое, — сказала девушка. — Нет, я имею в виду другое. Что скрывается сегодня за синевой твоих глаз!

Донна немного растерянно улыбнулась. Ей тоже польстило внимание Гарольда. — Я поделюсь с тобой и расскажу тебе все. И это будет повой частью твоего живого романа. — Спасибо, Донна, — кивнул головой Гарольд, — я буду очень обязан тебе. — Но у меня есть одно условие, — сказала Донна. — Какое? — насторожился Гарольд. — За то, что я тебе расскажу, ты должен мне позволить прочесть дневник Лоры. — Ты меня заинтриговала, — ушел от ответа на вопрос Гарольд.

Донна уже привыкла к странностям парня, так же как она привыкла к теплому и влажному воздуху его дома, в котором отлично могли себя чувствовать только экзотические орхидеи, но никак не люди. Первое время Донну удивило, как можно здесь жить, не выходя на улицу. Но потом она смирилась и не обращала на это внимания.

Гарольд Смит с бокалом в руках отошел к письменному столу. — Это нужно обсудить, подумать, — проговорил он. — Для этого я и пришла, а обед — только повод. — Я так и догадался, ты неспроста взяла маршрут Лоры. — Ну, так что, — нетерпеливо спросила Донна, — ты согласен на мое предложение? — Хорошо, я решил, — Гарольд едва заметно кивнул головой, повернувшись к девушке, — но только я сам прочту тебе дневник Лоры. И у меня тоже есть одно условие…— Какое? — Дневник Лоры никогда не должен покидать пределов этой комнаты. — Мне не приходится выбирать, я согласна, — произнесла Донна и приблизилась к Гарольду.

Она настороженно смотрела на парня, как бы боясь его спугнуть. Но Гарольд приветливо улыбнулся и указал девушке рукой на кресло возле письменного стола. — Подожди, я сейчас кое-что достану, только не оборачивайся. Посмотри, если хочешь, на этот цветок, — Гарольд поставил перед Донной бледно-розовую орхидею в простом глиняном вазоне.

Потом он отошел к стеллажу и принялся там возиться.

Донна некоторое время смотрела на цветок, но потом, не выдержав, обернулась. Гарольд тут же отпрянул от стеллажа. — Я же тебя просил, Донна, не смотри. — Ты делаешь что-то секретное? — Да нет, но мне будет спокойнее, если ты не будешь на меня смотреть. — Хорошо, Гарольд, я не буду, — Донна вновь повернулась к цветку.

Но тут она заметила, что в стеклянной перегородке, отделявшей гостиную от оранжереи, отражается противоположная стена. И Донна принялась спокойно наблюдать за тем, как Гарольд, сидя на корточках возле стеллажа, открывает потайной шкаф.

Гарольд покрутил деревянную накладку, снял ее, и нижняя полка мягко выехала вперед.

«Ах, вот откуда торчал конверт, который я никак не могла вытянуть, — догадалась Донна. — А этот Гарольд не так уж прост, как кажется на первый взгляд, если у него в доме есть такие штучки».

Гарольд порылся в глубине стеллажа за выдвинутыми книжками и вытащил оттуда тетрадь в кожаной обложке с блестящими медными замочками. Следом он достал большую толстую канцелярскую книгу. Таких уже давно не выпускали, их давно уже нельзя было встретить в магазинах. Книга явно досталась Гарольду с прежних времен.

Парень вернул полку на место и закрутил деревянную накладку. — Ты скоро? — поинтересовалась Донна. Да, я уже нашел то, что мне надо было, — Гарольд вернулся к письменному столу.

Он отложил дневник Лоры в сторону, раскрыл канцелярскую книгу и написал на первой странице: Донна Хайвер. — Так ты начнешь? — обратился он к девушке. — Конечно, мы же с тобой договорились. — Тогда говори, — рука Гарольда с ручкой застыла над чистым листом бумаги. — Ты меня не обманешь? — спросила Донна. — Нет, как же можно, я же обещал. — Ну, хорошо, тогда слушай, только не забудь про свое обещание.

Донна забросила ногу за ногу, сложила руки у себя на коленях и принялась довольно монотонным голосом рассказывать. — Меня зовут Донна Хайвер. Я из городка Твин Пикс.

Ручка Гарольда заскользила по бумаге. — Я даже родилась здесь. Роды принимал мой отец, потому что он врач.

Гарольд, записывая, согласно кивал головой. — А ты откуда? — неожиданно спросила Донна. Гарольд встрепенулся и недоуменно посмотрел на девушку: ведь она должна была рассказывать, а не спрашивать. — Я? — переспросил он. — Конечно, ты, ведь о себе я уже рассказала. — Я — из Бостона, — Гарольд положил себе руку на грудь. — Далековато отсюда, — прикинула Донна. — Да, конечно, но вообще-то я вырос среди книг, — и Гарольд вновь приготовился записывать.

Но Донне не хотелось говорить о себе. Ей не терпелось, как можно больше выведать о хозяине этого таинственного дома. — Есть вещи, — сказала девушка, — о которых невозможно узнать из книг, — она немного подалась вперед, как бы стремясь стать ближе к Гарольду.

Парень отодвинулся вместе со стулом. — Донна, есть вещи, о которых вообще невозможно узнать, но, погружаясь в мир грез, можно найти ответы ми все свои вопросы, побывать там, куда невозможно попасть. Книги — это моя жизнь. Они более реальны, чем то, что ты видишь вокруг себя.

Донна смотрела на парня. Она заметила, что тот стесняется ее и волнуется когда говорит. — Ну ладно, Донна, продолжай, я ведь приготовился записывать, — и рука Гарольда вновь легла на раскрытую книгу. — Возможно, наши мечты более реальны, чем жизнь, — убежденно произнесла Донна. — Продолжай, продолжай, я буду записывать. Донна поднялась из кресла, как бы желая пройтись

по комнате и сосредоточиться. — А теперь — моя очередь, — выкрикнула девушка и, изловчившись, схватила с края стола дневник Лоры Палмер.

Она прижала тетрадь в кожаной обложке к своей груди и принялась отступать к дверям. — Ты что? Ты что? — испугался Гарольд, — мы же так не договаривались. — Я прочту его здесь, на лужайке, — Донна показала рукой на дверь. — Нет, Донна, я же просил тебя, дневник не должен покидать пределов этой комнаты. И вообще, мы же с тобой только начали… Ты же обещала мне, ты же ничего еще не рассказала…— Нет. Нет, — отступала к двери Донна, — мы прочтем его на лужайке. Я должна тебя вытащить на улицу. Сколько можно сидеть в этом горячем влажном воздухе? Я просто с ума схожу! — Донна, остановись. — Нет! — девушка уже взялась за ручку входной двери. — Донна, не надо, — Гарольд протянул к ней свою руку, но так и не решился прикоснуться. — Нет, я все-таки вытащу тебя на улицу, и мы прочтем дневник на лужайке.

Лицо Гарольда стало бледным. Донна распахнула дверь и вышла на крыльцо. Ее тут же ослепил яркий солнечный свет, очень яркий после темной комнаты.

Гарольд остановился на пороге. — Донна, не надо…— Я все-таки вытащу тебя на улицу. — Донна, я прошу…

Девушка сделала еще один шаг с крыльца. — Я прошу тебя, пожалуйста, не надо, — Гарольд умоляюще протянул к Донне руки, но та уже была в нескольких шагах от него. — Ну что же, Гарольд, чего ты боишься, выходи. Парень засомневался. Его лицо стало очень напряженным.

Он умоляюще смотрел па Донну. — Я не могу. — Ну, сделай же еще один шаг, выйди ко мне, — Донна прижимала к груди дневник Лоры Палмер.

Гарольд вздрогнул, как будто его пронзил электрический разряд, и сделал шаг на крыльцо. Он тут же прищурил глаза от яркого света и был не в силах сделать хотя бы еще один шаг. Его руки судорожно задрожали, и пальцы начали сгибаться. Глаза закатились, парень изогнулся, зашатался и рухнул прямо на крыльцо. — Гарольд! Гарольд! — испуганно закричала девушка, — что с тобой?

Парень не отвечал. Он только беззвучно вздрагивал, Хитам раскрытым ртом, побелевшими губами воздух.

Донна выронила дневник и бросилась к распростертому па крыльце парню. — Гарольд, Гарольд, прости меня, я не хотела.

Но Гарольд Смит ничего не отвечал. На его губах появились белые сгустки пены. Он судорожно открывал и закрывал рот. Парень напоминал рыбу, выброшенную на берег. — Гарольд! Гарольд! Сейчас, сейчас. Сейчас я тебе помогу.

Донна попыталась приподнять голову парня и положить ее себе на колени. Он все так же беззвучно вздрагивал, но его правая рука потянулась к дневнику Лоры Палмер и буквально сжала его, смяв твердую обложку. — Гарольд! Гарольд! Прости, я сейчас, я сейчас. — Все. Все, — прошептал парень. — Что все? Гарольд, что случилось? Тебе плохо? — Да, мне плохо, — прошептал он.

Донна, упираясь, принялась тащить его в дом. Ей не хватало сил. Гарольд все так же вздрагивал, глаза его были закрыты. — Я сейчас, подожди меня, секундочку, — девушка оставила парня на крыльце и бросилась в дом.

Она судорожно оглядывалась, нервно металась по 1'остиной в поисках воды. Наконец, она увидела лейку, которая стояла в оранжерее. Донна распахнула дверь, вбежала в оранжерею.

Два горшка с бледно-фиолетовыми орхидеями рухнули на пол. Осколки рассыпались у ее ног. Но это уже не интересовало Донну. Она схватила лейку и бросилась

на крыльцо. — Гарольд, Гарольд, ну как ты? Я сейчас, — девушка плеснула на лицо парня воду.

Он открыл глаза и тут же от яркого солнечного света моментально закрыл их, пытаясь рукой еще больше прикрыться от солнца. — Гарольд, Гарольд, я сейчас, — Донна схватила парня под руки и потащила в дом.

Она едва смогла уложить его на диван. — Дай, дай мне книгу. Выбрось ее! Выбрось этот дневник!

Донна попыталась вырвать дневник Лоры Палмер из рук Гарольда, но тот сжимал его настолько крепко, что казалось, он сросся с его руками. — Сейчас, сейчас, где твои лекарства?

Гарольд не отвечал.

Донна бросилась к секретеру, распахнула его. Лекарств там не оказалось. — Я позвоню отцу… Сейчас, — девушка побежала к телефону. — Где у тебя телефон? Где?

Гарольд молча вздрагивал. — Господи, да где же эти лекарства? Что мне делать? — шептала Донна. — Не надо, не надо, — вдруг она услышала спокойный голос Гарольда Смита. — Тебе уже лучше? Тебе уже хорошо? — спросила она, подбежав к нему. — Да, Донна, мне уже лучше. — Прости меня, Гарольд. Я не хотела… Я же не знала…— Ничего, ничего, бывает…— Гарольд, Гарольд, я не хотела, поверь. Я не хотела тебя обидеть. — Я тебе верю, Донна, я тебе верю. Ты такая…— Гарольд, не надо. — Донна, но ты такая… красивая, такая… почти как…— Гарольд, не надо, успокойся. — Ты как Лора…— Гарольд, успокойся, я тебя прошу, — Донна принялась гладить парня по волосам. — Сейчас не время, Гарольд. — Хорошо, Донна, — шептал Гарольд Смит.

Его глаза были прикрыты. Тонкие губы вздрагивали, грудь тяжело вздымалась. — Тебе очень плохо, Гарольд? — Нет. Нет, Донна, мне уже лучше. С тобой мне хорошо. — Прости меня. — Я тебя простил. Я не держу на тебя зла. Сейчас все пройдет. Еще немного времени…

Донна с изумлением смотрела на бледное как мел лицо Гарольда, на его тонкие губы, на смятый дневник Лоры Палмер. Она чувствовала себя виноватой. Она чувствовала, что очень сильно обидела парня и что едва не открыла какую-то страшную тайну. — Гарольд, там, в оранжерее, упала орхидея. Я случайно зацепилась за горшок. — Ничего, Донна, орхидеи вырастут и расцветут вновь. Они будут очень красивыми, и я их обязательно подарю тебе. — Спасибо, Гарольд. Ты уже простил меня? — Да, Донна. Ты, пожалуйста, не обращай на меня внимания, хорошо? — Хорошо. — А теперь, Донна, иди, пожалуйста, домой. Уезжай. Я хочу остаться один. — Но как же, Гарольд, а вдруг с тобой вновь что-нибудь случится? — Не беспокойся, мне уже лучше, — Гарольд тяжело приподнялся и сел на диван. — Видишь? Вот видишь, Донна, мне уже лучше.

Девушка сидела на коленях у дивана и держала холодную руку Гарольда Смита в своих ладонях. — Прости меня, я не хотела тебя обидеть. Поверь. — Ничего, Донна, ничего. Уже все прошло. Я спокоен. Все хорошо.

Он открыл глаза и с изумлением рассматривал свои орхидеи. Казалось, что он видит их впервые или после очень длительной отлучки. Он с вниманием присматривался к лепесткам орхидей, смотрел на раскрытую дверь. — Послушай, Донна, закрой, пожалуйста, дверь. — Да, да, — Донна суетливо заспешила к двери и захлопнула ее. — Вот так мне гораздо лучше. — Я тебя понимаю, Гарольд.

Донна уселась на диван рядом с парнем. Ей показалось, что нечто подобное она уже недавно видела. И она вспомнила, когда видела похожее происшествие. Это было в ее же доме, когда к ним в гости приходили Палмеры и Мэдлин. Она вспомнила безумную песню Лиланда, вспомнила, как он рухнул на пол и забился в конвульсиях. Что-то очень похожее случилось сейчас и с Гарольдом Смитом.

«А все же он очень странный парень, очень необычный. Я даже не знаю, на кого он похож» — подумала Донна. — Гарольд, у тебя часто такое бывает? — Что? — спросил парень. — Ну, ты что, вообще никогда не выходишь на улицу? — Не надо об этом, Донна, я тебя прошу…— Хорошо, Гарольд, как хочешь, я не буду об этом говорить. Но можно, я к тебе приду еще? — Да, Донна, приходи, я тебя буду очень ждать. А сейчас иди.

Донна несколько мгновений раздумывала: она боялась оставить его одного, боялась, что с ним что-нибудь случится, что он опять рухнет на пол, что ему будет плохо, а ее не будет рядом. Рядом вообще никого не будет и никто не сможет помочь парню. — Ты очень странный, Гарольд. — Да, я это знаю, Донна. — Ты совсем не такой, как мои друзья. — Но что же сделаешь. Это судьба. — Судьба? — изумилась девушка. — Ну да. Я ничего не могу с собой поделать. Иди. — Хорошо.

Донна неторопливо пошла к двери. Но на пороге она вновь обернулась. — Гарольд, твой обед совсем остыл, — она притронулась рукой к почти холодному подносу. — Ничего, ничего, Донна, — успокоил ее Гарольд. — Но ты же приедешь ко мне вновь? — Конечно.

Донна ступила на плиты дорожки. За ее спиной щелкнул замок.

Подходя к машине, Донна еще раз обернулась. Она увидела раздвинутые жалюзи и за ними лицо Гарольда Смита. Донна села за руль, махнула на прощанье рукой, завела мотор, и фургон помчался к следующему клиенту маршрута «Обеды на колесах».

Глава 4

Чем маленький Твин Пикс отличается от большого Вашингтона? Ответ знает Дэйл Купер, а шериф предпочитает консервированному сок свежих фруктов. — Вместо самого Лео Джонсона пытаются судить его фотографию. — Судья Клинтон знает не только то, как действуют коктейли, но и разбирается в особенностях местных лесов. — Кажется, все самые сложные проблемы в городке великолепно решаются за стаканом спиртного. — Кто же не знает старика Хилтона? — Гарри Трумену приходится утешать Шейлу. — Судебное разбирательство откладывается. — Становится ясным, почему судья Клинтон выглядел таким грозным.

Хоть судебное разбирательство по делу Палмера и было закончено, но судья и прокурор не спешили уходить. В здании бара также остались шериф, офицер Брендон и специальный агент ФБР Дэйл Купер.

Через некоторое время должно было начаться судебное разбирательство по делу Лео Джонсона, который в это время, не приходя в сознание, лежал в больнице.

Чтобы как-то скоротать время Дэйл Купер и Гарри Трумен подошли к стойке бара. Молодая официантка готовилась к вечеру: откупоривала бутылки, протирала стаканы. — Послушай, Гарри, — сказал Дэйл, — мне в последнее время все меньше и меньше начинает нравиться ваш маленький Твин Пикс. — А я думал, Дэйл, ты без ума от нашего городка. — Нет, городок у вас что надо, но как ни копнешь, каждый человек, получается, мог совершить преступление. — Но это, по-моему, беда всех городов. Не думаю, что у вас в Вашингтоне дела с этим обстоят лучше. — Ну, ты сравнил, — призадумался Дэйл, — Вашингтон и Твин Пикс. — А что, по-моему, сравнение вполне корректное, — немного обиделся Гарри Трумен, — по-моему, нет никакой разницы между большим и маленьким городом. — Нет, разница есть, — возразил специальный агент ФБР. — Интересно, какая же? — Гарри Трумен жестом подозвал к себе официантку и заказал два коктейля. — Вам, шериф, с виски или без? — осведомилась официантка. — Конечно же, без. Нам фруктовые. Специальный агент ФБР не выносит спиртного. — Хорошо, — официантка отошла к столу и принялась смешивать ингредиенты. — Извините, мисс, — оторвал от занятий официантку Купер. — Что вам? — та обернулась. — Только, пожалуйста, никаких консервированных соков. Выжимайте из свежих фруктов. — У нас по-другому и не делают, — немного обиделась официантка. — Ну, так что, Гарри, вернемся к нашему разговору. Разница между Вашингтоном и Твин Пиксом огромная. Здесь ты знаешь почти каждого человека, знаешь кто и на что способен. У тебя тут все как на ладони. Тебе остается лишь только перебирать возможных преступников. — Ну, что-то у меня не очень получается, да и у тебя тоже, — возразил Гарри. — Конечно, в каждой работе бывают проколы. А представляешь, как трудно работать в большом городе, где человек может потеряться, залечь на дно и ты должен его найти. — Да, действительно, я здесь знаю все о всех. Я знаю об их предках. Знаю даже места семейных могил на местном кладбище. — Ну, Гарри, а если ты чего-нибудь и не знаешь, то всегда можешь обратиться за советом к старику Хилтону или к Леди-С-Поленом. — О, да, Леди-С-Поленом нам очень многим помогла, особенно ее Полено. — Не стоит, Гарри, так иронизировать. Как видишь, мои беседы с великаном кое-что дали. Может быть, в конце концов, заговорит и Полено. — Да, беседы с великаном нас уже довели. Мы чуть не упекли за решетку моего помощника Брендона. — Знаешь, Гарри, великан тут ни при чем. Это все доктор Хайвер. — Нет, Дэйл, по-моему, и с этим анализом спермы не все в порядке. Доктор Хайвер — очень пунктуальный человек. Сам он вряд ли попутал пробирки с анализом. Я думаю, кто-то мог их подменить. — Ну что ж, — сказал Дэйл Купер, принимая от официантки прохладный стакан с коктейлем, — нам с тобой еще многое предстоит расследовать в этом деле. И хоть я нахожусь здесь уже двенадцать дней, еще много чего не понимаю. — Ну, тогда воспользуйся своим советом, — Гарри Трумен отпил большой глоток коктейля, и его губы растянулись в блаженной улыбке, — воспользуйся своим собственным советом, Дэйл, поговори с Хилтоном и с Леди-С-Поленом. — Господа, прошу занять свои места! — громко сказал судья Клинтон, заходя в помещение бара.

Он расправил свою черную мантию и уселся за стол. Постепенно заполнились и места для участников судебного разбирательства.

В глубине помещения, стараясь оставаться незаметной, устроилась Шейла. На ней было скромное темное платье.

Заняли свои места прокурор и адвокат Лео Джонсона. Судья трижды ударил молотком по столу и объявил судебное разбирательство открытым. — Защита, можете начать представление своих доказательств.

Со своего места поднялся пожилой, щуплого вида адвокат Лео Джонсона. Он установил по правую руку от судьи два больших фотографических портрета Лео.

С одного в зал смотрел улыбающийся крепкий парень с туго связанными в косичку волосами. На другой фотографии Лео лежал с закрытыми глазами в больничной палате. К его носу и ко рту тянулись прозрачные трубки аппарата искусственного дыхания.

На этой фотографии Лео больше походил на мертвеца, чем на живого человека. Адвокат Лео долго выбирал, перед судебным разбирательством, именно эту, вторую фотографию, из десяти ей подобных, и, наконец, выбрал самую впечатляющую — такую, чтобы все в зале сразу могли поверить в то, что Лео никоим образом не может предстать перед судом.

Установив фотографии, адвокат неторопливо вернулся на свое место к круглому столику. По левую руку от него сидела помощница, которая услужливо открыла большую папку и вытащила несколько листов бумаги.

Адвокат взял их в руки и стал разворачивать. Бумаги представляли собой длинные ленты с перфорацией по краям. На каждой из этих лент шли ряды извилистых черных линий. — Господа, я хочу представить на ваш суд вот эти энцифаллограммы. Будьте внимательны, первая, — адвокат показал лист бумаги судье, потом присутствующим, потом толстому прокурору, — так вот, эта энцифаллограммы снята с меня и она показывает работу моего мозга — нормальную работу мозга, нормального мозга.

Прокурор тут же подхватился со своего места. — Ваша честь, я протестую! — В чем дело? — поинтересовался судья. — Ваша честь, я прошу снять определение «нормальная работа нормального мозга». — Хорошо, ваше замечание учитывается. Это определение мы снимаем, и не будем учитывать при дальнейшем судебном разбирательстве.

Адвокат недовольно посмотрел на прокурора. — А вот вторая энцифаллограмма, — он развернул второй лист бумаги, на котором черные линии, идущие параллельно одна другой, были почти ровными и однообразными. — Вот это — график работы мозга мистера Джонсона. Вы видите, что активность мозга почти минимальная, едва-едва только заметны колебания вот этих черных линий.

Адвокат показал лист судье, потом прокурору, потом присутствующим в зале. Барменша перегнулась через стойку: так ей хотелось видеть энцифаллограмму Лео Джонсона.

Судья бросил на девушку недовольный взгляд, и та тут же принялась перебирать стаканы, расставляя их на большом сверкающем подносе. — Мне кажется, все присутствующие заметили разницу между этими двумя энцифаллограммами, — адвокат сложил бумаги и передал судье. — В ранее представленном медицинском заключении на Лео Джонсона сказано, — продолжал адвокат, — что мистер Джонсон перенес очень обширную травму мозга и на сегодняшний день он не обладает даже минимальной способностью, чтобы пройти даже судебно-медицинскую экспертизу, — адвокат виновато и обреченно развел руками, дескать, вот какие нехорошие дела, а вы тут собираетесь устроить судилище над инвалидом.

Судья Клинтон рассматривал представленные доказательства. Он водил пальцем по черным линиям энцифаллограмм, как будто его палец мог прочесть показания приборов. — И поэтому, господа, я имею честь сообщить вам, — адвокат вышел из-за стола, прошелся по залу, приблизился к фотоснимку, на котором был изображен Лео Джонсон на больничной кровати весь в трубках приборов, и рукой указал на фотографию, — господа, я думаю, что судилище вот над этим человеком будет полной профанацией над всем процессом судопроизводства. Посмотрите, посмотрите внимательно на эту фотографию, она, по-моему, более красноречива, чем все мои доказательства, чем все те факты, которые я могу вам представить. Посмотрите внимательно.

Шейла оторвала взгляд от ключа, который вертела в руках, и посмотрела на фотографию своего мужа: она едва скрыла испуг на своем лице. — Этот молодой человек, — адвокат развел руки в стороны, — даже не осознает происходящего, он даже не будет понимать, что происходит, зачем происходит, чего от него хотят. На сегодняшний день он даже не слышит и не видит. Неужели мы можем судить такого человека? У меня все, ваша честь, — адвокат поклонился судье и не спеша, с видом победителя, пошел на свое место.

Судья Клинтон прикоснулся указательным пальцем к седому виску: — Теперь я хочу предоставить слово обвинению. Прокурор, пожалуйста.

Толстый и рыхлый прокурор поднялся из-за своего столика и вновь чуть не опрокинул его. — Извините, извините, господа. Я сейчас. Я прекрасно знаю и понимаю, что Лео Джонсон на сегодняшний день не в лучшей форме, скажем так, — прокурор сунул руки в карманы и посмотрел на миловидную Шейлу, которая нервно перебирала пальцами, — и это может показаться нелепым — заставить этого человека предстать перед судом.

Прокурор, так же как и раньше адвокат, принялся расхаживать по залу и говорить, как будто он рассуждает наедине сам с собой.

Каждое его слово было рассчитано, каждый его жест был обдуман и выверен. Он делал все, чтобы произвести совершенно противоположное впечатление речи адвоката. — Я думаю, вы все, господа, прекрасно понимаете, что задача суда не только в наказании преступника, но суд еще должен показать общине, что свершается правосудие и воздается по заслугам возмездие всякому, кто посягнул на законы нашего общества, на наши устои, на наши порядки.

Адвокат посмотрел на судью Клинтона, тот кивнул головой, как бы соглашаясь со словами прокурора. Присутствующие насторожились. — Господа, ведь обвиняемый Лео Джонсон обвиняется во многих преступлениях, в том числе и в убийстве Лоры Палмер, и оттягивание суда над преступником будет травмировать весь город, всю нашу общину. Поэтому я полагаю… — веско продолжал прокурор. — Достаточно, достаточно, я понял вашу мысль, — судья Клинтон поднял вверх правую руку, прокурор осекся. — Преступник заслуживает суда настолько, насколько наша община ожидает решения. — Достаточно, достаточно, прокурор, я же вам сказал… — судья начал нервничать, — сядьте, пожалуйста, мистер Людвиг.

Прокурор недовольно развернулся и удобно устроился в своем кресле. — А сейчас, господа, все могут немного отдохнуть, потому что мне надо кое-что обдумать. Мистер Купер, шериф Трумен, будьте так любезны, составьте мне компанию.

Судья поднялся со своего места, поправил лежащий на столе молоток и направился к стойке бара.

Услужливая официантка быстро подошла к стойке, за которой уже сидели специальный агент ФБР Дэйл Купер, шериф Твин Пикса Гарри Трумен и окружной судья мистер Клинтон. — Нам, пожалуйста, три пунша «Черный Юкон», — махнул рукой официантке судья Клинтон.

Та услужливо принялась исполнять заказ судьи. — Еще довольно рано для спиртного, — возразил Дэйл Купер. — Ничего, ничего, специальный агент, день скоро кончится, так что все будет хорошо. А вы, шериф, надеюсь, не откажитесь?

Шериф пожал плечами. — Так сколько вам, два или три? — Пока три, — ответил судья, — а дальше посмотрим. Знаете, господа, — начал судья, — прокурор всерьез уперся и решил бросить мне вызов. Он обязательно станет настаивать на обвинении Лео Джонсона в убийстве. Купер, как вы считаете? — Знаете, судья, я так, в общем-то, не считаю, — Купер расправлял салфетки на стойке бара. — А вы, Трумен, как думаете? — Я не совсем понял ваш вопрос. — Я спрашиваю о том, чего хотят в городке, судить или линчевать? — Знаете, ваша честь, я думаю, в нашем городке — все хотят только правосудия, все хотят, чтобы оно свершилось, и преступник был наказан. Но настоящий преступник. — Конечно, конечно. Значит, цирк устраивать не надо, правда? — Да, ваша честь, по-моему, все-таки, должно свершиться правосудие. — А как там Лео Джонсон? — судья посмотрел на Дэйла Купера.

Тот продолжал разглаживать салфетку на стойке бара. — Мне кажется, он превратился просто в качан капусты. Знаете, судья, я чувствую, мы, в конце концов, найдем преступника.

Официантка с приветливой улыбкой поставила на стол три высоких стакана, почти доверху наполненных темной жидкостью.

Судья прикоснулся к своему стакану, весело улыбнулся своим компаньонам. — Господа, вы будьте осторожнее с этим пойлом, оно только на вид такое безобидное, но действовать начинает неожиданно и как раз в тот момент, когда этого никак не ожидаешь, — он отпил пару глотков и промокнул губы краешком судейской мантии.

Дэйл Купер не решался: пить ему напиток «Черный Юкон» или отставить. Но когда он увидел, как решительно Гарри Трумен осушает свой бокал, то поднял свой и сделал несколько маленьких глотков. — Так, господа, — как бы смакуя напиток, сказал судья, — я хочу объявить после этого короткого перерыва, что Лео Джонсон не может явиться на судебное заседание и что его нужно будет отправить из больницы домой. Но это можно будет сделать лишь только тогда, когда получим разрешение врачей. Я думаю, что, понимая, в каком состоянии находится Лео, все согласятся и особых возражений ни у кого, кроме прокурора, не будет. Как ты считаешь, Гарри?

Шериф согласно кивнул головой. Тогда судья посмотрел на специального агента ФБР Дэйла Купера. Тот вертел в руках высокий стакан, но, почувствовав на себе взгляд судьи, тоже кивнул головой. — Гарри, я хочу тебя попросить об одном одолжении. — Да, слушаю, ваша честь. — Я хочу, чтобы ты сообщил об этом маленькой леди прямо сейчас. Мне кажется, она очень переживает. Взгляни на нее.

Гарри благодарно кивнул головой и взглянул на Шейлу. Та сидела в одиночестве в зале нервно перебирала пальцами подол платья.

Едва шериф пошел к Шейле Джонсон, судья поинтересовался у специального агента: — Купер, как давно вы у нас в Твин Пиксе? — Уже двенадцать дней. — И как вам наш городок? — Знаете, судья, по-моему, Твин Пикс — замечательный городок. Красивые леса, водопад под самыми окнами отеля, форель… А особенно… знаете, что мне нравится больше всего? — Знаю, знаю, — судья положил свою руку на плечо специального агента ФБР, — все говорят, что вам больше всего в Твин Пиксе нравится вишневый пирог. — Вот, я только об этом хотел вам сказать. А как вы догадались? — По-моему, догадаться об этом не сложно. У нас в городке каждый знает все о каждом. А особенно с большим вниманием и пристрастием относятся к новым людям, тем более, к таким как вы.

Купер сделал маленький глоток из своего стакана. — Знаете, Купер, я бы посоветовал вам повнимательнее понаблюдать за нашим лесом, тем более, что он вам так нравится. — Понаблюдать за лесом? — удивился Дэйл Купер. — Да, да, именно за лесом. Леса здесь красивые, но очень странные, — сказал судья Клинтон.

И Дэйлу Куперу в этот момент показалось, что он уже когда-то слышал подобные слова. Вернее, даже не слова, а интонации, с которыми слова произносятся. Он напряг свою память и тут же в ней возник образ старика Хилтона, который рассказывал ему об окрестных местах, о лесах, о деревьях, о птицах и о животных. И действительно, что-то таинственное, показалось Дэйлу Куперу, существует в окрестных лесах, в них прячется какая-то неразгаданная тайна, темная и мрачная. — Знаете, ваша честь, — признался Дэйл Купер, — леса и в самом деле показались мне какими-то мрачными. Я многое слышал о них. — И что же вам тут рассказывали? — осведомился судья. — Рассказывали всякое… — замялся Дэйл. — Конечно, многому не стоит верить, но все же… — настаивал судья. — Вы, наверное, знаете, в вашем городке есть такой знаменитый старик — Хилтон…— Конечно, знаю. Если честно признаться, сказал судья, — то именно он мне больше всего рассказывал о вас, специальный агент. Это вполне нормальный старик, несмотря на его возраст. — Мне показалось немного иначе, — признался Дэйл Купер. — Нет, конечно, он довольно странен, но сохраняет свежесть ума. И если бы вы прожили столько лет, сколько он, не выезжая из нашего городка, то, я думаю, вы показались бы всем странным. — Конечно, — согласился специальный агент, — мне кажется, старик Хилтон знает куда больше, чем говорит.

Судья заулыбался. — Нет, конечно же, если бы старик знал имя убийцы Лоры Палмер, ведь это вас больше всего волнует, специальный агент, он бы вам его сразу назвал. А так он просто любит поговорить. Конечно, кое о чем он догадывается, но сказать наверняка ничего не сможет. — Ну что вы, ваша честь, мне его истории и рассказы во многом помогли. Они навели меня на определенные мысли, на определенные догадки. — Ну, вот и отлично, — сказал судья, — так что, специальный агент, присмотритесь не только к нашим людям, но и к нашим лесам. Они и в самом деле загадочные. — Спасибо, ваша честь, но у меня нет времени, чтобы ходить по лесам. — Зря. Я думаю, времени на расследование ушло бы куда меньше, если бы вы вплотную занялись лесом.

Дэйлу Куперу разговор с судьей Клинтоном показался немного странным. Но тут он вспомнил предупреждение судьи о том, что коктейль «Черный Юкон» начинает действовать неожиданно.

Дэйл посмотрел на пустой стакан перед судьей и мысленно улыбнулся:

«Ну, конечно же, „Черный Юкон“ начинал свое действие, да в самый неожиданный момент, тогда, когда не подозреваешь».

Дэйл Купер решил не рисковать и отставил свой почти полный стакан в сторону.

Судья усмехнулся: — А вы очень осторожны, специальный агент ФБР. — Конечно, осторожность в моей профессии никогда не повредит, особенно, если по неосторожности ты уже получил три пули в живот. — Да, — сокрушенно покачал головой судья, — я слышал об этом. — Уж, не от старика ли Хилтона? — отшутился Дэйл Купер. — Да нет, об этом все говорят в городке. Не так уж часто в Твин Пиксе звучат выстрелы.

Официантка услужливо прибрала пустой стакан, который стоял перед судьей. Она замерла в ожидании, разрешит ли специальный агент ФБР убрать и свой. Судья испытующе посмотрел на Дэйла Купера. Тот набрал полные легкие воздуха и осушил свой стакан до дна. — Ну, вот и хорошо, мистер Купер, теперь вы стали настоящим жителем Твин Пикса, теперь вы тут свой человек, — судья ободряюще похлопал Дэйла Купера по плечу.

От этого похлопывания Дэйл закашлялся. Крепкий коктейль обжег ему горло. Официантка ехидно улыбнулась. — Мистер Купер, — насторожился судья, — кстати, как там ваши раны? — Да ничего, побаливают, а так — терпеть можно, — лицо Дэйла Купера исказила гримаса боли. — Вы осторожнее со здоровьем, а то никогда не проживете так долго как старик Хилтон, — предупредил специального агента ФБР судья. — Я на столько и не рассчитываю, — признался Купер. — А зря, — покивал пальцем судья Клинтон. — Хотя, кто знает, сколько, кому отпущено… Вот Лео Джонсон тоже видимо рассчитывал прожить долго, а теперь, даже не знаю, как сложатся обстоятельства. Во всяком случае, мистер Купер, не пренебрегайте спиртным. Это еще никому не повредило, если употреблять его в умеренных дозах.

Шейла Джонсон, которая до этого сидела в глубине помещения и напряженно прислушивалась к разговору судьи, специального агента ФБР и шерифа, но не могла разобрать ни слова. Она обрадовалась, когда Гарри Трумен направился к ней.

Шериф опустился на стул рядом с ней и испытующе посмотрел на Шейлу. — Ну, Гарри, что решил мистер Клинтон? Гарри Трумен оттягивал начало разговора. — Как ты, Шейла? — спросил он. — Да вроде, ничего. Ты же понимаешь, я страшно волнуюсь. Что будет с Лео? — Могу тебя обрадовать. С Лео, во всяком случае — пока, ничего страшного не случится. Судья Клинтон обещает отложить судебное разбирательство до того времени как Лео придет в себя. А я думаю, в себя он придет не скоро, если вообще придет. Извини меня, Шейла.

Женщина благодарно взяла руку шерифа в свои ладони. — Спасибо, Гарри. — Я думаю, ты скоро сможешь забрать его из больницы домой. Конечно, хлопот у тебя прибавится…

Шейла отвела свой взгляд в сторону. Она боялась, что шериф сейчас напомнит ей о Роберте Таундеше. Она и сама еще не знала, радоваться ей или нет тому, что Лео скоро окажется дома. — Ничего, Шейла, — успокоил ее Гарри Трумен, — все будет хорошо. — Хуже уже не будет, — призналась Шейла. — А ты сегодня чудесно выглядишь, хоть и смотришься немного усталой. — Спасибо, Гарри. — Как там Норма? Как Хэнк? — Да все нормально. По-моему, дела у них идут прекрасно. — Ладно, я пойду тогда к судье, а ты сильно не переживай. — Знаешь, Гарри, я как-то в последнее время уже не переживаю. Мне кажется, что-то оторвалось у меня внутри, что-то исчезло, что-то безвозвратно уходит. А что будет впереди, я так и не знаю. — Впереди? Впереди у тебя будет хорошая жизнь. Во всяком случае, мне так хочется, — сказал Гарри. — Ну что ж, спасибо тебе, ты, пожалуй, единственный, кто меня сегодня утешил. — Да что ты, Шейла. За тебя волнуются все, даже специальный агент.

Шейла с благодарностью взглянула на специального агента, который сидел, сжав в руках стакан рядом с судьей Клинтоном. — Знаешь, Гарри, я бы хотела с тобой поговорить, но только не сейчас. В следующий раз. — Хорошо, Шейла. Я, если ты хочешь, могу заехать к тебе вечером, и мы обо всем поговорим. — Заедь, пожалуйста, Гарри. — Договорились, заеду. А теперь, извини, меня ждут. Шериф поднялся, кивнул Шейле Джонсон и направился к судье Клинтону и Дэйлу Куперу.

На лице молодой женщины было очень странное выражение, по которому почти невозможно было понять: то ли она радуется тому, что отпускают ее мужа из больницы домой, то ли это ее очень сильно огорчает. А еще на лице была странная растерянность, как будто человек не знает, что ему делать дальше, как поступать, каким должно быть его поведение.

И действительно, Шейла в этот момент подумала о Бобби, подумала о том, как сложатся их дальнейшие отношения. Она очень любила парня, и ей очень хотелось, чтобы и он любил ее.

«Но Лео, Лео. Как теперь быть с Лео? Ведь он всегда будет дома. И они с Робертом не смогут больше встречаться, не смогут быть наедине кроме как в кафе, или в лесу, или в мотеле».

А быть вместе с Робертом ей очень хотелось. Но напоминание о Лео ее очень странно сковывало, она чувствовала себя очень виноватой перед ним. Шейла вспомнила, как видела его в больнице, вспомнила его холодные руки, безжизненное лицо. — Боже, зачем мне эти испытания? — шептала Шейла, — зачем все это? Почему нельзя, чтобы все было хорошо? Чтобы все было как у остальных людей?

Но тут же она подумала, что не у всех людей все складывается хорошо. Она вспомнила Лору Палмер, Ронни Пуласки, вспомнила мистера Палмера, и ей сделалось очень грустно. Ей показалось, что жизнь ее уже закончилась, что ничего она не успела сделать, ничего не удалось и пошло по неизвестно чьей воле прахом.

Судья Клинтон поднялся с вертящегося табурета у стойки бара, подошел к своей секретарше, что-то прошептал ей на ухо. Адвокат и прокурор настороженно следили за каждым движением судьи. Но мистер Клинтон, казалось, не замечал этих настороженных взглядов. Он подошел к столу, переложил бумаги с одной стороны на другую, поправил черную мантию, одернул рукава, переложил молоток под правую руку и громко, три раза, ударил по столу. — Господа, прошу всех вас занять свои места. Продолжается дальнейшее слушание дела Лео Джонсона, который обвиняется в нескольких преступлениях.

Все заняли свои места и пытливо смотрели на судью, ожидая его слов.

Но судья, не вдаваясь в детали, объявил свое решение. Он сказал, что Лео Джонсон по состоянию своего здоровья не может предстать перед судом и поэтому судебное разбирательство откладывается на неопределенное время, до того момента, когда Лео Джонсон окончательно не придет в себя, и не будет воспринимать окружающее как каждый нормальный человек.

Судья подчеркнул слово «нормальный», при этом адвокат самодовольно заулыбался, а прокурор недовольно поморщился. Он хотел что-то возразить судье, но тот предостерегающе поднял руку. — Все, судебное разбирательство откладывается. Больше никакие замечания не принимаются.

Судья вышел в соседнее помещение.

Шейла подбежала к Гарри Трумену. — Спасибо тебе, Гарри, — прошептала она, — эти пять минут, которые ты мне дал, сообщив о решении судьи заранее, очень мне пригодились, я о многом успела подумать. — Хорошо, Шейла, только нужно благодарить не меня, а судью Клинтона.

Шейла растерянно поискала взглядом судью, но того уже не было. Он в этот момент находился возле гардероба.

Судья Клинтон аккуратно стащил свою мантию через голову, сложил ее и запаковал в портфель. Теперь он уже не выглядел таким грозным и внушительным. На нем был самый обыкновенный серый костюм и цветастый галстук.

Глава 5

Советы доктора Хайвера, которые он дал Эду Малкастеру. Советы простые, но их очень тяжело соблюсти. — Надин вновь распевает о влюбленных кроликах. — Школьница Надин на приеме у доктора Хайвера. — Тетушка изумляется, откуда у них в доме взялся взрослый племянник. — Чей портрет повесил Большой Эд в ванной? — Куда исчезла дверца платяного шкафа? — сон Надин. — Обещание Большого Эда. — Звонок Нормы. — «Увези меня отсюда…»

Эд Малкастер стоял на крыльце больницы Твин Пикса. Его под руку держала Надин. Она щурила свой единственный глаз от яркого солнца и недоуменно посматривала по сторонам. К Эду и Надин подошел доктор Хайвер. — Эд, можно с тобой переговорить один на один? — доктор Хайвер вопросительно посмотрел на Надин.

Та даже не отреагировала на его слова. — Хорошо, доктор, сейчас.

Эд заботливо подвел жену к скамейке, усадил ее, наставил воротник ее пальто. — Посиди здесь, дорогая, я сейчас. Надин все так же смотрела куда-то вдаль.

Эд Малкастер и доктор Хайвер отошли к стволу большой ели. — Послушай, Эд, — начал доктор Хайвер, — надеюсь, ты понимаешь, что я сделал все возможное? — Конечно, Уильям, спасибо. Я так благодарен. — Тебе будет непросто теперь с женой. Эд согласно кивнул головой.

Этот большой крепко сложенный мужчина казался растерянным как ребенок. — Эд, с Надин нужно быть очень осторожным. Ее нельзя ничем волновать.

Эд призадумался. — Я понимаю, Уильям. — Эд, ей нельзя ни в чем перечить, нельзя ничем расстраивать. Так, может, она еще и вернется, — доктор замолчал. — Откуда вернется? — испуганно спросил Эд. — Понимаешь, она сейчас не с нами. Ей стало плохо в этой жизни, и она решила вернуться туда, где ей было хорошо. — Да, понимаю, — кивнул головой Малкастер.

А доктор Хайвер продолжал: — Эд, ей было хорошо в детстве. Она решила вновь вернуться туда, в школьные годы. — Да, — сказал Большой Эд, — нам, в самом деле, было тогда хорошо: и мне, и Надин, и Норме.

На последних словах Эд осекся. Ему было тяжело вспоминать те, пусть себе и счастливые времена. Его невыносимо жгла вина за то, что случилось с Надин. Ведь если бы не он, ее жизнь могла сложиться удачливо и счастливо. А это только он все испортил. Это он, один раз решившись остаться навсегда с Надин, не удержался и временами вновь возвращался к Норме.

Эд обернулся к жене, которая все так же сидела на скамейке и, казалось, не обращала внимания на холодный ветер. Она смотрела в одну точку, не отводя взгляда ни влево, ни вправо, ни вверх, ни вниз.

Вдруг Надин запела. На ее лице появилась странная улыбка. — Ты кролик и я кролик и мы вместе с тобой пойдем на высокую гору, на угасший вулкан…

Надин распевала все громче и громче. Наконец, она как школьница, вскочила на скамейку, принялась хлопать в ладоши и кланяться в разные стороны.

Эд испуганно смотрел на нее. Доктор Хайвер подошел к Надин, взял ее за руку. Женщина улыбнулась ему: — Здравствуйте, доктор. Мы с вами давно не виделись. — Да, Надин, мы с тобой давно не виделись. Присядь, пожалуйста, ты сейчас на приеме у врача. Хорошо? — Хорошо, мистер Хайвер, я на приеме у врача. О чем мы с вами будем разговаривать? — А о чем бы ты хотела поговорить, Надин? — Знаете, доктор, вчера мне поставили тройку, и я хотела бы с вами обсудить этот вопрос. — Ну, Надин, знаешь ли, я не преподаватель и оценки не обсуждаю. Я хочу поговорить о твоем здоровье. — О моем? О здоровье? Со здоровьем у меня, доктор, все замечательно. Я бегаю по утрам, плаваю, и вообще я веду очень здоровый образ жизни. — Я понимаю, Надин, очень хорошо, что ты ведешь здоровый образ жизни. Но послушай, я хочу сказать тебе, что ты должна относиться к своему здоровью внимательнее. — Внимательной? Как можно быть внимательной к нему? — ребячливым голосом спросила Надин. — Что, как все пожилые женщины: ходить осторожно, нигде не прыгать, да? — Не совсем, Надин. Не совсем так. Ты просто не должна волноваться, не должна очень громко кричать, громко кричать. — Доктор, а петь мне можно? — Петь, конечно, можно. — Тогда я сейчас вам спою песенку о двух веселых кроликах, о двух влюбленных. — Нет, Надин, не сейчас. Эту песенку ты споешь мне в другой раз, когда мы с тобой встретимся. — Доктор, почему нельзя сейчас? — Потому что я — доктор, а не преподаватель музыки. И к тому же здесь холодно и ты можешь простудить горло. — Я? Доктор, вы знаете, я могу съесть три порции мороженого, и у меня даже не будет ангины. — Но сейчас ты немного помолчи, а я скажу, как ты должна себя вести.

Надин удобно уселась и внимательно посмотрела на доктора. Доктор не сразу нашелся, с чего начать разговор. — Знаешь, Надин, ты должна быть очень внимательной и ты должна слушаться вот этого человека, — и он показал рукой на Большого Эда. — Эда? А мы с ним очень дружны и я всегда его слушаю. Правда, Эд?

Эд не знал, что ответить и только кивнул головой. — Доктор, а вы знаете, что Эд очень влюблен в Норму? Это девочка из нашего класса. И Эд очень любит Норму. Они встречаются и даже целуются, — Надин хихикнула.

Доктор недовольно повертел головой и почесал затылок. — В этом нет ничего плохого, Надин. Это их дело. А сейчас Эд будет присматривать за тобой, будет с тобой разговаривать. — Эд… Я очень хочу, чтобы он со мной дружил. Мне очень нравится Эд. А вообще, она… А вообще, доктор, мне нравится Эд и мне кажется, я в него влюблена, мне бы очень хотелось с ним целоваться и встречаться. А еще мне бы очень хотелось поехать с ним путешествовать. — Вы обязательно поедете с Эдом путешествовать, только не волнуйся, Надин, успокойся. — Хорошо доктор, хорошо, я успокоюсь. Доктор, а вы придете на футбольный матч с соседней школой? — Обязательно приду, Надин, и мы вместе будем болеть. — А вы знаете, как хорошо Эд играет в футбол? — Да, Эд — очень хороший парень, он отлично играет в футбол. — А потом, доктор, — Надин опять наклонилась к мистеру Хайверу, — эта Норма его обнимает, и они целуются, радуются, а мне очень плохо от этого. — Надин, успокойся, я все прекрасно понимаю. Эд, возьми, пожалуйста, Надин и езжайте домой. — Домой! Домой! Ура! Я очень хочу домой, — закричала Надин и захлопала в ладоши. — Дома я буду есть мороженое. Дома я буду есть конфеты и торт. Я очень хочу домой. Мне надоела эта больница. И вообще, я не понимаю, зачем меня сюда приводили. — Понимаешь, Надин, нам нужно было посмотреть, как ты себя чувствуешь, проверить тебя. — И что, как я себя чувствую, доктор? — Чувствуешь ты себя замечательно, Надин, но нужно быть более внимательной к своему здоровью. — Хорошо, доктор. Пусть тогда Эд ухаживает за мной, мне это будет очень приятно. — Вот видишь, Эд, — доктор обратился к мужчине, — она хочет, чтобы ты за ней ухаживал. Ты согласен? — Да, доктор, я согласен. Я все понимаю. — Ну вот, если ты все понимаешь, тогда бери Надин и поезжайте домой. Постарайся уложить ее в постель и никаких волнений. Никаких. Старайся ей не возражать ни в чем, не спорь с ней. И тогда, тогда все, может быть, вернется на прежние места. Все будет хорошо. — Конечно, доктор, все будет хорошо, все будет замечательно. Самое главное — нам нужно выиграть этот футбольный матч. — Футбольный матч? — вспоминая о чем-то проговорил доктор, — вы его обязательно выиграете, Надин, обязательно. — И самое главное, чтобы Эд забил гол. Когда он забьет гол, я буду подскакивать на трибуне, радоваться и хлопать. Вот так, — Надин вновь вспрыгнула на скамейку и принялась колотить в ладоши. — Вот так, вот так, доктор, я буду хлопать, стучать ногами и радоваться. Ведь мы победили, правда? Правда, Эд? — Да, да, Надин. Пойдем, пойдем, машина нас ждет.

Эд взял Надин под руку. Потом, видимо испугавшись, что она может вырваться, обнял ее за плечи. У машины он оглянулся на доктора, который виновато смотрел на них.

Доктор кивнул головой. — Не волнуйся, не волнуйся, Эд. Все может быть, еще будет хорошо. — Спасибо вам, доктор, — проговорил Эд и захлопнул дверку машины.

Но Надин не захотела сидеть на заднем сиденье. Она распахнула дверку, выскочила из машины, подбежала и села рядом с Эдом. — Эд, Эд, я хочу сидеть впереди, я хочу смотреть на дорогу. — Сиди, Надин, пожалуйста, сиди.

Надин нажала на клаксон, машина засигналила. — Ура! Ура! Эд, видишь, она сигналит. Давай быстрей помчимся по городу, и все время будем сигналить. Пусть все видят, что мы с тобой едем вместе. Пусть все завидуют. Давай поедем у дома Нормы, пускай она увидит нас вместе. Эд, давай, давай, я тебя очень прошу. — Успокойся, Надин. Сейчас мы проедем у дома Нормы, а потом мы поедем домой. — Домой? К тебе, Эд? А что скажут твои родители? Эд вздрогнул от напоминания о родителях. — Нет, мы поедем в наш дом. У нас с тобой, Надин, теперь есть свой дом. — У нас дом? Эд, это же просто замечательно… У нас с тобой большой дом и там все наши книги, игрушки… Да, Эд? — Конечно, Надин, в нашем доме есть все. — Ну, тогда давай быстрее поедем, чего мы стоим? Эд завел машину и повез Надин домой.

По дороге Надин осматривалась по сторонам. Ее интересовало, казалось, все: вывески на магазинах, витрины кафе, окна домов.

Эд осторожно обратился к жене: — Надин, во что ты так напряженно всматриваешься? — Знаешь, Эд, мне кажется, город стал каким-то другим, пока я лежала в больнице. Вот этого, — Надин показала рукой на большую вывеску над универмагом Хорна, — раньше не было. — Конечно, Надин, — попытался успокоить жену Эд Малкастер, — этот магазин открыли только вчера. — Конечно, конечно, — закивала головой Надин, — а мы пойдем с тобой туда?

Эд замялся. Раньше, в присутствии доктора Хайвера, он чувствовал себя увереннее, а теперь растерялся. — Я хочу купить себе коротенькую юбочку, вот такую, — Надин провела рукой по своим бедрам.

Эд улыбнулся: он вспомнил, в самом деле, в очень короткой юбке ходила в школе Надин. — Я хочу, чтобы она была короче, чем у Нормы. И тогда ты никогда не оставишь меня, — она схватила Эда за руку и он с удивлением почувствовал какие у нее сильные руки.

Он чуть не выпустил руль. — Осторожнее, Надин, так мы обязательно врежемся в столб и никогда не доедем до дома. — А вот и наша школа, — радостно воскликнула Надин, — давай зайдем в школу. — Да нет, сейчас каникулы. Занятий нет, — отрезал Эд и прибавил газу.

Ему хотелось как можно скорее приехать домой. Он надеялся, что дома Надин увидит знакомые стены, и что-то ей напомнит о прежней жизни.

Наконец, их машина остановилась у заправочной станции. — Куда ты меня привез? — спросила Надин, — у нас что, кончается бензин? — Да, да, я заправлю машину, а ты иди в дом. — В дом? — удивилась Надин. — Конечно, — Эд уже и не знал, что говорить жене. Он обнял ее за плечи и подвел к двери дома. Что-то, казалось, шевельнулось в душе Надин. Эду на какое-то мгновенье показалось, что жена узнала их дом, узнала дверь, ручку, к которой столько раз прикасалась. — Эд, кто здесь живет? — Конечно, мы с тобой, это ведь наш новый дом. Эд открыл дверь и пропустил впереди себя Надин.

Та остановилась посреди гостиной и осмотрелась.

Услышав голоса своего дяди и Надин, в коридор вышел Джозеф. Он поздоровался с Надин и пожал руку Эду. — А ты кто такой? — изумилась Надин, ткнув пальцем в грудь Джозефа. — Я? Я — Джозеф. — Джозеф? — задумалась Надин. — А что ты делаешь тут? Эд мне сказал, что это наш дом. Эд, кто это такой? — Надин, но это же Джозеф, наш племянник. — Наш племянник? Такой большой? — переспросила Надин. — Ну да, конечно, познакомься, это — Джозеф. — Надин, — протянула руку женщина. — А ты, наверное, учишься в другой школе, потому что я бы обязательно тебя видела.

Эд подмигнул Джозефу, чтобы тот не возражал Надин.

Джозеф, еще не привыкший к такому обращению, растерянно проговорил: — Конечно, я учусь в другой школе. — Да, ты, наверное, на целый год старше Эда, — рассматривая племянника, как будто первый раз его видела, говорила Надин. — А у вас в школе, Джозеф, играют в футбол?

Упоминание о футболе неприятно задело Джозефа. Ему сразу же вспомнился его соперник Бобби, который считался лучшим футболистом в школе. Но тут же парень спохватился: — Конечно, конечно, тетя, — и тут же осекся. Надин недоуменно смотрела на племянника. — Какая тетя? — изумилась она. — Ты что, Джозеф?

Джозеф не знал, что и сказать. Но тут нашелся Большой Эд. Понимая, что разговор может завести в тупик, он взял Надин и подвел к ванной. — Надин, тебе нужно умыться. — Хорошо, — Надин послушно кивнула головой, — я сделаю все, что ты скажешь, Эд.

Эд Малкастер прикрыл за женой дверь. В ванной полилась вода, и дядя с племянником переглянулись. — Послушай, Джозеф, доктор Хайвер сказал, что Надин нельзя ничем волновать, так что попробуй не прекословить ей, не спорь. — Боюсь, это плохо у меня получится, — признался Джозеф, — я никак не могу привыкнуть, что тетя стала такой.

Джозеф, казалось, не мог подобрать слово, сказать так, чтобы не обидеть Большого Эда. Но Эд понял своего племянника и сокрушенно покачал головой. — Вот видишь, что получилось. И во всем виноват я. — Не нужно, Эд, — Джозеф словно был старше своего дяди, обнял его за плечи, — не думай так, теперь все равно уже ничего не исправишь. — Да, — кивнул головой Эд, — теперь остается только ждать и надеяться. Надеяться, что Надин снова станет прежней. Теперь, если с ней будет все хорошо, я поклялся, слышишь, Джозеф, я поклялся, что больше не буду встречаться с Нормой. Ведь ты знал о нас? — Конечно, — сказал Джозеф, — про вас говорят во всем Твин Пиксе. Нужно было быть поосторожнее. — Нет, Джозеф, нам вообще не нужно было с Нормой встречаться.

В ванной полилась вода, и сквозь шум слышалось радостное пение Надин. Она вновь пела про кроликов, про потухший вулкан, про дружбу.

Эд напряженно прислушивался. — Джозеф, я боюсь, что Надин навсегда останется такой как сейчас. — Ну, что уж сейчас об этом думать, — возразил Джозеф, — придется воспринимать жизнь, такой как она есть. — Конечно, — кивнул головой Эд.

В это время в ванной смолкла вода, и внезапно наступившую тишину вдруг прорезал крик Надин. Послышался звон разбиваемого стекла. В коридор выскочила Надин. Она сжимала в руках пустую рамку от зеркала. Лишь один осколок чудом удержался в углу. — Эд! Эд! — в испуге кричала Надин. — Что такое? — бросился к ней муж.

Джозеф, который уже догадался, в чем дело, тоже поспешил на помощь своей тете. Он попытался отобрать у Надин рамку от зеркала, но та вцепилась в нее и не отпускала. — Эд, чей портрет ты повесил в ванной? Эд с недоумением смотрел на жену. — Что это за уродину ты повесил в ванной? Чей это портрет? — настаивала Надин. — Норму я бы тебе еще простила, но эту…

Надин повернула к себе пустую рамку от зеркала и внезапно вновь увидела свое отражение в маленьком осколке зеркала. — Она еще и одноглазая! — зло выкрикнула женщина, отбрасывая раму. — Хорошо, Надин, — спохватился Эд, — я больше никогда не буду вешать ее портрет. — Думаешь, если меня забрали в больницу, то можешь выделывать все что хочешь? -кричала Надин, — нет, я тебе этого не позволю!

Эд пытался успокоить жену, и та вдруг как-то странно обмякла. Она опустила свою голову на грудь Эду и заплакала. — Эд, ты же никогда не оставишь меня, правда? Эд погладил жену по спине. — Конечно, Надин, дорогая, мы всегда будем вместе. — Да, вместе, — всхлипнула женщина, — мы теперь всегда вместе будем ходить в школу. — Конечно, дорогая, как же иначе, — Эд попытался знаками показать Джозефу, чтобы тот быстро спрятал все зеркала в доме.

Джозеф вначале не понял его, но потом догадался и бросился в спальню.

Эд Малкастер стоял, обнимая свою жену, посреди гостиной. Его сильные руки прижимали Надин, которая плакала навзрыд. Слезы блеснули и в глазах Большого Эда.

Из дверей спальни появился Джозеф. Он нес в руках снятую дверцу шкафа с большим зеркалом. Он старался ступать бесшумно, чтобы не привлечь внимание тети. — Ведь ты не оставишь меня? — вновь принялась причитать Надин. — Никогда в жизни, слышишь? — искренне сказал Эд.

И женщина вновь заплакала. Она уже не могла вымолвить ни слова. И странное дело: Эду от этих слез стало легче. Ведь когда Надин плакала, она казалась прежней, казалась вновь нормальной. — Хорошо, дорогая, — Эд отстранил от себя Надин и провел ее в спальню.

Женщина осмотрелась по сторонам. — Как хорошо, Эд, — сквозь слезы проговорила она, — что тут нет ни чьих портретов, — ее взгляд остановился на пустой дверце шкафа. — А это что такое? — спросила женщина. — Это… — замялся Эд, — знаешь, просто пока тебя не было, я поскользнулся и упал на дверцу шкафа, а она сломалась. — А-а, — успокоенно проговорила Надин, — другой раз, Эд, будь осторожней. Это чья кровать? — указала она на большую, застланную большим стеганым покрывалом кровать. — Это твоя, — Эд усадил Надин.

Та послушно принялась раздеваться. Оставшись в одном белье, Надин откинула покрывало и улеглась на подушку. — Послушай, Эд, — прошептала женщина, прикрыв глаза. — Что? Я здесь. — А где мама и папа? Если они придут и застанут нас вместе, нам несдобровать. — Хорошо, хорошо, дорогая, я пойду, посмотрю, где они. Наверное, еще на работе. — Если у нас есть еще время, возвращайся ко мне, — Надин потянулась и удобней устроилась на подушке.

Эд, плотно не закрывая дверь, вышел в гостиную. Возле телевизора сидел вконец расстроенный Джозеф. — Ну, как она? — спросил племянник. — По-моему, ничего, — сказал Эд. Мне кажется, я никогда не смогу простить себе того, что случилось.

В это время зазвонил телефон. Племянник и дядя переглянулись. Первым подошел Эд. — Слушаю, — бросил он в трубку. — Эд, это ты? — на другом конце провода зазвучал растерянный голос Нормы. — Да, — сухо ответил Малкастер. — Мне только что звонил доктор Хайвер, — немного дрожащим голосом, в котором чувствовались слезы, проговорила Норма. — Да, я понимаю, — сказал Эд. — Он говорил, чтобы мы с тобой были поосторожнее…— Да. — Где сейчас Надин? — По-моему, спит. Послушай, Норма, я должен тебе сказать одну вещь. Пойми, я не волен сейчас распоряжаться собой. — Можешь ничего не говорить, Эд, я тебя прекрасно понимаю. Мне самой очень тяжело.

Эд ответил немного раздраженно: — По-моему, сейчас не время думать, кому из нас тяжелее, тебе или мне. Тяжелее всех Надин. — Я согласна, — заспешила с ответом Норма. — Но неужели, Эд, у нас все так и кончится? — Не знаю, — растерянно протянул Эд. — Может быть, все и кончится. Во всяком случае, я еще не решил окончательно.

Джозеф смотрел на скупые слезы в глазах своего дяди. Ему было и жаль его, и в то же время он страшно жалел Надин. Он не знал, что может тут посоветовать. Ведь он и сам запутался в своих отношениях с Донной, с Мэдлин, не знал, кому отдать предпочтение, к кому пойти. — Эд, я тебя прошу, — настойчиво сказала Норма, — ты должен ко мне приехать. — Нет, я не могу. — Эд, ты обязательно должен ко мне приехать! Мы просто обязаны увидеться. — Нет. — А если я тебе пообещаю, что это будет в последний раз? — Этого я не могу пообещать даже самому себе. Я боюсь, что не сдержусь, что лишь только увижу тебя, вся моя решимость пройдет. — Эд, не надо. Мы должны увидеться. — Ну, хорошо, Норма, но пусть это будет в последний раз.

Джозеф осуждающе посмотрел на Эда. Тот зло бросил трубку. — Джозеф, я тебе обещаю, это будет в последний раз. Надин сейчас спит и может быть, мне больше никогда не представится случая поговорить с Нормой. В конце концов, это наши дела. — Но ты обещал, — напомнил ему Джозеф. — Ладно, — махнул рукой Эд.

Он, не прощаясь, вышел на улицу, сел в свой автомобиль и резко тронул с места.

Джозеф так и остался стоять в открытой двери, глядя вслед удаляющейся машине.

В спальне что-то во сне шептала Надин. Джозеф осторожно подошел и заглянул в спальню.

Надин спала почти как ребенок, подложив под голову кулак. Она шевелила губами, но что именно говорила, Джозеф не мог расслышать. — Дай бог, чтобы с тобой было все хорошо, — тихо проговорил Джозеф и прикрыл дверь.

Надин вздрогнула от щелчка дверной задвижки. Она перевернулась на другой бок и вновь погрузилась в сон.

Ей снилось, что она стала взрослой женщиной, и Надин было неприятно ощущать себя в этом новом качестве. Ей снилось, что они с Эдом поженились, что Эд купил заправочную станцию и их дом стоит невдалеке от шоссе. Надин снилось, как она вместе с Эдом выбирает карнизы в универмаге Хорна, и то, как Эд приколачивает их на окна. Надин снилось, как она раздвигает эти карнизы и ее страшно нервирует этот назойливый звук: вжик, вжик, вжик.

Эд Малкастер так быстро гнал машину, что чуть было не проскочил Норму, которая в накинутом на плечи пальто ждала его перед самым поворотом к ее кафе.

Эд резко затормозил, машину занесло и Малкастер чуть справился с управлением. Норма подбежала к автомобилю, как будто боялась, что Эд передумает и рванет с места, не дождавшись ее. Она прыгнула на сиденье, захлопнула за собой дверцу и принялась дуть на свои озябшие пальцы.

Некоторое время Эд и Норма молчали. Женщина сосредоточенно рассматривала свои пальцы с аккуратно подпиленными и накрашенными ярко-вишневым лаком ногтями.

Первым прервал молчание Эд: — Кажется, ты хотела со мной поговорить…— Да, хотела, но когда увидела тебя, поняла, что все мои слова будут бессмысленны. — Конечно, — согласился Эд. — Ведь ты понимаешь, что все решили за нас. Мы теперь не можем выбирать. — За что? За что все это свалилось на нас? — горестно воскликнула Норма и осторожно положила свою ладонь на плечо Эда.

Она словно боялась, что мужчина сбросит ее руку.

Но Эд этого не сделал. Он потянулся к приемнику, щелкнула клавиша и из динамика полилась спокойная музыка. — Знаешь что, Эд, — призналась Норма, — мне кажется, когда я с тобой, что ничего не произошло, что все будет по-прежнему. Но так ведь невозможно, правда? — Конечно, теперь уже ничего не вернуть, ничего не изменить. Нам останется только вспоминать. — Но воспоминания будут не из худших, — усмехнулась Норма, но улыбка получилась вымученной и несчастной. — Даже если Надин придет в себя, все равно мы не сможем больше встречаться, — сказал Эд, — иначе все может повториться. — Но все же… Малкастер ей не ответил. — Эд, — предприняла последнюю попытку Норма, — увези меня отсюда, слышишь? Давай сейчас поедем и, будем ехать долго, не останавливаясь, столько, на сколько хватит бензина. Эд, слышишь? Поехали! — Норма потянулась рукой к ключам зажигания.

Эд схватил ее за запястье и больно сжал. — Нет, Норма, не надо искушать меня. Думаешь, мне этого не хочется? — Тогда… тогда я не знаю, что сделаю с собой, — крикнула Норма, — сейчас же пусти мою руку, слышишь?

Эд испуганно разжал пальцы. Раньше Норма никогда не позволяла себе кричать на него. — Только не это, — наконец проговорил он, — знаешь, мне и так плохо. — А мне, а мне хорошо? — кричала Норма. — Но ты же сама захотела вызволить Хэнка раньше срока из тюрьмы, — наконец позволил и себе перейти в наступление Эд.

Но Норма внезапно вновь успокоилась. — Эд, послушай, мне кажется, мы просто настроились поругаться сейчас, наговорить друг другу такого, чтобы потом невозможно было встречаться. Слышишь, Эд, этот номер у тебя не пройдет. — Не я первый начал, по-моему, начала ты. — Я не хочу, не хочу, — Норма схватила Эда за руки, — мне не нужен никто, слышишь? Я не хочу думать ни о Надин, ни о Хэнке, ни о Джозефе. Есть только мы, Эд. — Конечно, я всегда буду помнить тебя, — Эд освободился от ее объятий. — Какой сегодня длинный день, — внезапно сказала Норма.

Ее лицо стало спокойным и умиротворенным. Эд облегченно вздохнул, но так и не понял, к чему клонит женщина. — Длинный день? Ты говоришь, что сегодня длинный день? — переспросил он. — Да, очень длинный день, потому что в него вмещается вся наша прежняя жизнь. Эд, ты понимаешь, что у нас уже с тобой жизнь прожита, что ничего лучшего, чем было, нам пережить не дано. Ты останешься с Надин, мне остается только быть с Хэнком.

Вся решимость Эда куда-то исчезла. Ему стало невыносимо жаль Норму. Ему вновь захотелось, чтобы она принялась психовать, колотить его, требовать, но та, казалось, уже смирилась со своей участью.

И именно это подвело Эда. Он запустил двигатель и, ни слова не говоря Норме, вывел машину на середину дороги. Они медленно проехали возле кафе и Эду даже показалось, что он увидел Хэнка, стоящего в белом фартуке за стойкой бара. — Куда мы едем? — спросила Норма с надеждой в голосе. — Далеко, — ответил Эд, — ты же сама просила. — Нет, Эд, не надо, — Норма положила ему руку на плечо. — Я понимаю, что я… Я понимаю, что я истеричка, не обращай на меня внимание. Эд, не надо.

Но Малкастер упрямо надавил на педаль акселератора, и машина понеслась, набирая скорость. Норма протянула руку к ключам зажигания и выключила двигатель.

Машина катилась по инерции.

Она ехала все медленнее и медленнее и, наконец, остановилась. — Я сделал все что мог, — Эд отпустил руль. Норма благодарно взглянула ему в глаза: — Послушай, я люблю тебя…— И я тоже…— И поэтому мы никуда не поедем. Мы останемся здесь, каждый со своим горем. Ведь, правда, Эд? — Я даже не знаю, что мне сейчас делать, — прошептал Малкастер.

Норма обняла его за шею и поцеловала в губы. Эд сначала не отвечал на поцелуи, крепко сжимая губы, но постепенно он стал податливым, принялся отвечать на ласки. — Я люблю тебя Норма, слышишь? Люблю. И никто и ничто не сможет разлучить нас. — Хорошо, хорошо, Эд, — шептала Норма. — Мы всегда будем с тобой вместе, но только ты не должен забывать про Надин.

По шоссе проносились редкие машины. Водители и пассажиры с удивлением смотрели на стоящую на обочине машину, в кабине которой, казалось, никого не было.

Глава 6

Почему Роберту Таундешу не сидится дома в Твин Пиксе? — Дорога к океану вдвоем кажется короче. — На вершине скалы Лысая Голова. — Почему на скалах не ставят диваны и кресла? — Кого Бобби взял бы с собой жить на безлюдную вершину. — Неужели Джозеф — убийца Лоры? — Над океаном сгущаются сумерки. — Могут ли кирпичи выдвигаться из стены как шуфлядки, а если могут, то, что в них лежит? — Скала чуть не уплывает в океан. — Хорошо все то, что хорошо кончается.

В этот день Бобби Таундеш решительно не хотел оставаться в Твин Пиксе. Ему не терпелось куда-нибудь выехать за город. Ведь он не мог сегодня быть рядом с Шейлой, которая должна была присутствовать на судебном разбирательстве по делу Лео Джонсона.

Бобби сел в свою машину, завел мотор и задумался, куда бы поехать. Он сразу почувствовал, что одному ему в такой день будет очень тяжело. И он решил заехать за Майклом, к тому же они долго не виделись, ребятам было о чем поговорить, хотя бы о тех 10 000 долларов, которые так и зависли в воздухе. Ведь оставалось неизвестным, найдется ли кому их востребовать: Жак Рено мертв, а Лео навряд ли сможет вернуться к нормальной жизни. — Ну конечно, к Майклу, — вздохнул Боб и проехал пару кварталов.

Майкл как на счастье оказался дома. Он страшно обрадовался предложению Бобби поехать за город. Ведь так появлялась возможность улизнуть от задания, которое дал ему отец: выкрасить задний фасад дома под американский флаг.

Майкл тут же спрятал в гараж кисти, ведра с краской и позвонил на службу отцу. — Слушай, папа, тут за мной Боб заехал…— И что, ты не будешь красить дом? — Нет, папа, но понимаешь… у Боба срочное дело, я ему должен помочь. — Ну, извини, у меня нет времени больше говорить. Как-нибудь в другой раз докончишь.

Майкл бросил трубку на рычаги, и они вместе с Бобом отправились к машине. — Я думаю, стоит поехать к океану, — сказал Бобби, — потому что живем в двух шагах от него, а побывать там никогда не хватает времени. — Странно, — засомневался Майкл, — зимой не так уж и приятно быть у океана…— Да что ты понимаешь, — возразил Боб, — по-моему, самое время успокоить душу, а лучшего места, чем океан, для этого не придумаешь.

Ребята сели в машину и она, вскоре, выехала за пределы городка. На самом выезде автомобиль попытался остановить какой-то мужчина в полосатых брюках, который стоял на углу с собачьим поводком в руке. Он взмахнул рукой с поднятым большим пальцем. — Может, возьмем? — предложил Майкл. — Да нет, я хочу побыть в нормальной компании, — Бобби проехал не останавливаясь.

С каждой новой милей, с каждым новым пейзажем казалось, что ребята отряхиваются от городских звуков и запахов. Их обогнал небольшой прогулочный фургон. Из его окон выглядывали любопытные девушки. Они замахали молодым ребятам разноцветными флажками. Но Бобу, казалось, было не до того, он даже не ответил им улыбкой. Он вел машину вперед, сжимая в губах незажженную сигарету. Майкл, наоборот, присмотрелся к проезжавшему мимо них фургону и, узнав в проехавшем мимо фургоне знакомую, высунулся в окно. Он замахал ей рукой и крикнул: — Бэтти, Бэтти!

Но та, казалось, не заметила стараний Майкла, а может, просто успела уже подзабыть его лицо и голос, которые когда-то, наверное, снились ей по ночам.

Майкл вдохнул свежий воздух полной грудью и вновь сел на свое сиденье. — Воздух, Боб, здесь совсем другой. Ты молодец, что вытащил меня. Здесь можно дышать. Да еще, к тому же, и морем пахнет. Дыши, Бобби, поглубже и сразу же выбьешь из себя весь никотин. — Да, во мне все еще городская копоть, — признался Боб, откладывая в сторону незажженную сигарету.

Ребята проехали около группы загородных домов. Все они были одинаковы: при каждом гараж, крытый железом, собачья конура на заднем дворике, аккуратно подстриженная лужайка. Возле одного дома, на высоком шесте, возвышался разрезанный пополам кокосовый орех — кормушка для птиц. — Нет, знаешь, Майкл, — сказал, наконец, Боб, — я все-таки закурю. Хоть мой отец и ругается, но я не привык отказывать себе в удовольствии. — Делай, как знаешь, — сказал Майкл, — дело твое, но я бы не советовал.

Боб закурил, глубоко затягиваясь табачным дымом. — Знаешь что, Майкл, в последнее время я прямо как сам не свой. Мне все-таки не хватает наркотиков. Майкл озабоченно посмотрел на Боба: — Ну, парень, не думал, что ты так серьезно втянулся. Я-то думал, это у нас с тобой игра. — Конечно, можно прожить и без них, — сказал Боб, — но все-таки, жизнь тогда кажется какой-то бесцветной. Поэтому, честно говоря, мне и захотелось выехать за город. Может быть, смена обстановки вернет меня в норму. — Ну, тогда и не думай о наркотиках. Давай скорее выедем к океану.

Машина неслась то через лес, то по узкому коридору среди скал. Наконец, впереди мелькнула серая полоска океана, мелькнула и тут же скрылась за чередой скал. — Знаешь что, Майкл, давай-ка двинем к скале Лысая Голова, оттуда так далеко видно, — предложил Боб. — По мне, так все равно куда ехать, — отозвался Майкл.

На узком подъеме, сразу за поворотом, задумавшийся Бобби чуть было не сбил зазевавшегося пешехода с рюкзаком. Тот отпрянул к скале, беспомощно взмахнул руками и съежился. — Черт возьми, Бобби, я смотрю, с тобой и в самом деле не все в порядке, — проговорил Майкл, оборачиваясь на пешехода в заднее стекло. — Да нет, со мной все в порядке. Как он там? — Да ничего, успел отскочить.

И парни вновь принялись смотреть на дорогу, которая неслась под колеса машины.

Наконец, впереди мелькнула высокая, почти круглая скала Лысая Голова. — Мы уложились в приличное время. Не прошло и получаса, как мы добрались. — Прямо-таки рекорд, — радостно сказал Бобби. Попетляв по проселку Бобби как мог близко подвел

машину к скале. Но до нее еще оставалось добрых полмили. Дальше тянулась узкая тропинка.

Ребята бросили машину и направились прямо к скале. Был отлив. По скользким камням они, наконец, добрались до открытой всем ветрам вершины. Там была чудовищно густая высохшая трава. Даже в тихие дни вдоль вершины всегда дул ветер.

На самом конце горбатой скалы скопилось много чаек. Они кричали, вздымались стаями в воздух, опускались. Вся скала была усеяна белыми пятнами помета. Здесь над океаном, звуки птиц, казалось, усиливались до оглушительного раскатистого крика. Ветер словно крутился в закоулках какой-то гигантской раковины и хлопанье птичьих крыльев становилось громче грома.

Бобби встал на краю, широко расставив ноги, подбоченился и прикрыл глаза от солнца. И вдруг ему почудилось, что он остался один на пороге какого-то страшного сна, когда кажется, что ноги у тебя растут, вздымая туловище выше и выше, а земля теряется где-то во тьме. Сердце колотится так, что могло выскочить из груди. Но вместо того, чтобы почувствовать себя гигантской песчинкой на этой скале, летящей между небом и океаном, Бобби почувствовал свое величие: он как будто бы стал огромным как башня. Даже не открывая глаз, как бы боясь расстаться с этим впечатлением, Бобби крикнул против ветра: — Майкл, а почему бы нам не жить здесь всегда? Построили бы себе здесь дом, черт возьми, и зажили бы чудесно.

Его слова прогремели, и чайки, казалось, шарахнулись в сторону, испуганные его криком.

Бобби перепрыгнул на соседнюю вершину и балансируя на краю, посмотрел на Майкла. Тот пожал плечами: — Да, по-моему, это место ни с чем не сравнить. Но тут было бы слишком скучно жить: ни тебе баров, ни девочек, ни развлечений. — Майкл, смотри, такое впечатление, что мы находимся в открытом океане, будто эта скала плывет.

Майкл никак не мог воспринять восторгов Бобби. Он терпеливо ждал когда, наконец, Роберт угомонится. — Да, для городской крысы здесь слишком дико, — подтрунил над приятелем Бобби. — Сам ты городская крыса. — Я знаю, Майкл, что тебе тут не нравится, в чем дело: тебе обстановка не по вкусу, нет кресел и диванов. — Тоже мне, — ответил Майкл, — строишь из себя деревенского жителя, эдакого ковбоя или индейца. А сам, честно говоря, не можешь отличить корову от лошади. — Послушай, Майкл, я совсем не об этом хотел сказать. Я просто предположил, что было бы хорошо уехать из Твин Пикса, никого больше не видеть, не думать про эти проклятые деньги и наркотики. — По-моему, нас никто силой не тянул в компанию, Бобби, свой выбор мы сделали сами. — Но все-таки ты представь, Майкл, если бы мы навсегда уехали из города и поселились на этой скале…— Нет, с тобой бы я тут не жил, — сказал Майкл, — ты слишком непредсказуем. Я никак не могу понять, чего ты от меня хочешь. — Ну ладно, не хочешь жить со мной, то кого бы ты взял с собой на эту скалу?

Майкл задумался. Он застыл, глядя вдаль на океан, изборожденный большими волнами. — Я бы взял сюда Лору Палмер. Это самый удивительный человек на свете, которого мне только приходилось встречать. Я думаю, таких уже больше никогда на земле не будет, для меня. — Да, Лора… — задумчиво проговорил Бобби. — Уже столько времени прошло после ее смерти, а я никак не могу с этим смириться.

Но Майкл был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обратить внимание на последние слова приятеля. Он думал о своем и как бы вслух рассуждал:

«Лора, когда ты была живая, казалось, ты самая обыкновенная девушка, такая же, каких сотни. Но сейчас, когда тебя нет, я начинаю думать иначе. Ты перевернула всю жизнь в нашем городке, заставила задуматься нас о многом». — Эй, приятель, — остановил рассуждения приятеля Бобби, — ты что-то слишком задумчивый сегодня. — Мне все же, — наконец, сказал Майкл, как бы приходя в себя, — мне все же очень не нравится этот Джозеф. Что-то, подозрительное есть в его поведении. Какого черта он повсюду шныряет с Донной, с Мэдлин? Ты не знаешь, Боб? — Я его никогда особо не любил, и знаешь, Майкл, это не из-за футбола, не из-за того, что мы всегда играем друг против друга. Все началось с Лоры. Понимаешь, он по-моему, хотел забрать Лору у нас и это ему почти удалось. — Конечно, — согласился Майкл.-Может и мы не каждый раз были справедливы к Лоре, но нам она всегда раньше верила, а в последнее время стала доверять этому придурку Джозефу. — Да, да, — согласился Бобби. — Он ее попытался вывести на путь истинный, наставить, так сказать. — И что? — проговорил Майкл, — по-моему, Боб, ты чего-то не договариваешь. — Да нет, я тебе все скажу, что думаю о нем. Мне кажется, Джозеф мог убить Лору. — Это зачем ему? — удивился Майкл. — Ну как, неужели ты не понимаешь? — Бобби спрыгнул с вершины, на которой стоял, и вплотную подошел к приятелю, зашептал ему на ухо, так, как будто их кто-нибудь на этой пустынной скале, под которой расстилался океан, мог услышать его слова. — По-моему, этот Джозеф — просто сумасшедший. Лора не согласилась бы оставить нашу компанию ради него. Она слишком привыкла к наркотикам. А этот Джозеф возомнил себя спасителем, решил перевоспитать Лору. — Для спасения, по-моему, убивать не стоит, — засомневался Майкл. — Нет, ну как же ты не понимаешь. Он понял, что Лору невозможно избавить от ее пристрастий и решил рассечь узел одним махом. — Не знаю, по-моему, все это очень сомнительно. И не стоит нам с тобой Бобби, лезть в расследование всего этого дела. Тут и так уже и полиция и ФБР… хватает кому заниматься. — Да, но мы же с тобой знаем о Лоре больше, чем шериф, чем этот специальный агент. Я тебе признаюсь, — сказал Бобби, — что кокаин, который нашли в баке мотоцикла Джозефа, подбросил я. — Кокаин? — изумился Майкл, — и ты решился на такое, не пожалел последней нашей партии, той, которую мы покупали еще вместе с Лорой? — Да, это я подбросил Джозефу кокаин в бак. Я думал, что его арестуют и посадят в тюрьму. Но шериф слишком доверяет Джозефу, не мешало бы подстроить что-нибудь новое, такое, из чего Джозефу не выкарабкаться. — Нет, Бобби, я не согласен. Мы и так с тобой уже слишком много наворотили. У нас еще много долгов и не стоит влезать в новые. — Ты слишком легко отказываешься от начатого, Майкл, — Бобби все больше и больше раздражался, — мы же поклялись отомстить Джозефу, а ты идешь на попятную. — Знаешь, что, Бобби, мне все это уже порядком надоело. Я не хочу больше ввязываться ни в какие истории. Я рад, что смог избавиться от тяги к наркотикам и тебе того же желаю. К тому же ты теперь не один, у тебя есть Шейла, так что силы найдешь куда приложить.

Солнце уже начало садиться, разрезанное пополам потемневшим океаном. В туче брызг из волн поднимался холод, и казалось, что это не вода, а темнота подступает к скале. Ветер, перелетая через вершину, прохватывал ребят насквозь, и Майкл испуганно посмотрел на Бобби. — По-моему, сейчас самое время возвращаться, Боб. — Нет, нет, не сейчас. Я должен еще побыть здесь. Я должен подумать. Мы как-то приезжали сюда вместе с Лорой, и мне кажется, она сказала тогда что-то важное, я только не могу вспомнить что именно…

Майкл настороженно всматривался в лицо приятеля. Бобби, зажмурив глаза, пытался вспомнить слова Лоры Палмер, по они не приходили ему на ум.

Он все напрягал и напрягал намять, до боли сжимал пальцы. Его суставы побелели, губы казались в наступающих сумерках фиолетовыми. — Бобби, ты выбрал не самое удачное место и время для воспоминаний. Я уже начинаю жалеть, что поехал с тобой. — Подожди, подожди, Майкл, я обязательно должен вспомнить. Лора говорила что-то про огонь, через который мы должны пройти. — Да, — припомнил Майкл, — я тоже слышал от нее эти слова. Какие-то странные… Я думал, это стихи какие-нибудь, ведь Лора любила мигать наизусть стихи. — Нет, нет, — шептал Бобби, — она это говорила каким-то особенным голосом, так, будто эти слова я должен был запомнить… Она даже просила повторить их… Огонь, огонь, — повторял Бобби. — Лоре вообще нравился красный цвет, она была к нему неравнодушна. — Слушай, Боб, я уже устал повторять, мне надоело здесь. Я хочу вернуться домой. Мне надоело вспоминать. — Нет, Майкл, мы не зря приехали сюда. Только тут, вдалеке от города, вдалеке от суеты я смогу вспомнить то, что нужно. Ну, давай, припомни, что же могла говорить Лора.

Майкл задумался… — Нет, что-то ничего такого я не могу припомнить. — А ты постарайся, — настаивал Бобби.

Майкл посмотрел на исчезающий за горизонтом диск солнца. — Я могу вспомнить только одно. — Что же? — насторожился Бобби. — Я вспомнил, как впервые попробовал с Лорой наркотики. Тогда тебя с нами не было. Мы были вдвоем. — Ну? Ну? — Бобби напряженно всматривался в лицо своего приятеля. — Да, мы тогда боялись, очень боялись, чтобы кто-нибудь не застал нас за этим занятием. Мы тогда отошли от школы подальше, к заброшенному складу. Ты же знаешь, там раньше был какой-то пакгауз…— Конечно, знаю. Это такое невысокое здание…длинное, из красного кирпича? — Да, именно слово красное и заставило меня вспомнить это здание. Там такая глухая, без окон, кирпичная стена. Много-много кирпичей, от них прямо рябит в глазах. Мы устроились с Лорой на штабеле бревен. Она достала маленький пакетик с белым порошком, и мы принялись его нюхать через обрезок пластиковой трубки. Ну, знаешь, такие, как в капельницах в больнице. — Да, у меня и сейчас в кармане лежит такая, — Бобби зачем-то полез в карман и достал оттуда короткий обрезок пластиковой трубки. — Так вот, мы устроились на бревне и принялись нюхать кокаин. Мы были еще очень неопытными. Мы не знали, сколько можно вдохнуть, а сколько нельзя, и перебрали дозу. Да-да, именно перебрали, потому что со мной больше такого никогда не было. Сперва мне показалось, что все осталось на своих местах, лишь только легкое головокружение. Я попробовал подняться, но ноги не слушались, и я вновь опустился на бревна. Лора улыбнулась, глядя на меня, и сказала: «Подожди, сейчас начнется, сейчас увидишь сны. Они будут цветными и фантастическими.»— И что же произошло? — поинтересовался Бобби. — Я сидел и смотрел в стену. Мне не хотелось ни шевелиться, ни говорить. Просто было очень хорошо, смотреть на кладку. И тут, Бобби, представляешь, эти кирпичи вдруг начали, как шуфлядки из тумбочки письменного стола, выдвигаться одна за другой. Они выдвигались из стены и задвигались: маленькие красные керамические шуфлядки. — А что Лора? Что тогда было с ней? — Лора… она как будто бы знала, что со мной происходит. Я каким-то образом видел и стену и ее, хотя она сидела рядом. Я видел как выдвигаются и задвигаются шуфлядки. Мне не нужно было прикасаться к ним руками: они повиновались моему взгляду. И в каждой шуфлядке обязательно что-нибудь лежало: какая-нибудь вещица, фотография. Я хоть и сидел внизу, но как-то, сквозь дно, умудрялся увидеть, что лежит в ящичке. — Чьи, чьи фотографии ты видел? — Многих. Я видел знакомых, родственников, друзей. Там были фотографии всего нашего класса. Я видел Донну Хайвер, видел Джозефа, тебя, Бобби, твоего отца. — А кого-нибудь незнакомого там не было? — Да. Вот именно про это я и хотел рассказать. Когда мне начало казаться, что эти шуфлядки никогда уже не остановятся, и будут выдвигаться и задвигаться без конца, внезапно наступило затишье. Стена вновь стала монолитной. И тут посередине выдвинулся один кирпич, и из него вылетела фотография. Она была абсолютно красной. На красной бумаге. Таких в жизни я никогда не видел. — И кто же, кто был на ней? — Там был какой-то странный человек, скорее всего, карлик. Он сидел на стуле и стул этот казался огромным, или же человек казался маленьким. И эта фотография, Бобби, она была как живая, — Майкл встряхнул головой, словно отгоняя воспоминания.

Бобби смотрел на него, ожидая продолжения, но тот молчал. — И что же, что было дальше, Майкл? — Все… Я тогда закрыл глаза и провалился в небытие. Когда я очнулся, рядом, поджав под себя ноги, на бревне лежала Лора. Она спала, но я тогда, испугавшись, подумал, что она мертва. Я принялся ее трясти и никак не мог привести в чувство. А она все шептала про красный цвет, про огонь, через который нужно идти…— Ты рассказывал потом о своем видении Лоре? — Конечно. — И что же она? — Она смеялась. — Не может быть… Она ведь очень любила всякие Странные истории, любила рассказывать о том, что с ней самой происходит, когда она принимает наркотики.I

Мне кажется, что она и принимала их из-за того, чтобы потом иметь возможность рассказывать. — Нет, — задумался Майкл, — тогда она просто засмеялась, сказала, что такого не может быть, что красных карликов не существует на свете, а уж тем более не могут выдвигаться из стены кирпичи, как шуфлядки. — По-моему, Майкл, — заговорщицким шепотом промолвил Бобби, — ты вспомнил, в самом деле, важную вещь. — Не думаю, — немного растерянно проговорил Майкл.-Что может быть важного в моих наркотических видениях? — Я теперь понял. Я понял кое-что в смерти Лоры. Майкл заинтригованно посмотрел на Бобби, как будто тот мог назвать имя убийцы. — Нет, Майкл, я немного не о том. Просто, согласись, вся наша жизнь — как эта большая кирпичная стена. Она кажется монолитной и все то, что находится внутри, скрыто от чужих глаз. Но стоит лишь задуматься, повнимательнее посмотреть на нее, как начнут выдвигаться маленькие шуфлядки, в каждой из которых спрятана или тайна, или безделушка, или какая-нибудь гадость. И вот я сейчас понял, Майкл, что в моей жизни, в моей стене, есть только несколько шуфлядок, куда стоит заглянуть, а остальные не нужно и выдвигать: в них нет ничего интересного. Одни пусты, а в других — только хлам. — А у Лоры? — спросил Майкл,-у Лоры, по-твоему, было что-нибудь интересное в шуфлядках? — Лора… — мечтательно протянул Бобби,-Лора -это совсем другое дело. Ее стена — это сплошная тайна. И просто никто не знает, ни шериф, ни специальный агент то, как можно заставить шуфлядки выдвигаться. Нужно найти потайной рычажок, и они сами начнут показываться одна за другой, будет появляться на свет их содержимое. И вот так, в беспорядочном движении можно будет найти систему, понять, почему одна выдвигается раньше другой, почему третья не открывается вовсе. И тогда из пестрой разрозненной мозаики можно будет составить картину жизни Лоры Палмер. Ведь никто не знает ее жизни целиком. Каждый знает только маленький кусочек. И мы все действуем поодиночке. Каждый ищет свое, зная заранее ответ. — Конечно, — догадался Майкл, — и поэтому ответ у каждого свой. Вот если бы можно было договориться, все сложить воедино, тогда… Бобби прервал его фразу: — Но, Майкл, такого никогда не получится. Мы даже с тобой не можем договориться, тем более, нам не дано понять Лору до конца. Каждый знает только часть ее жизни.

Майкл сокрушенно покивал головой. Он был согласен со своим приятелем.

И только тут ребята заметили, что начался прилив, что вода поднялась и отрезала им путь к отступлению. Вода уже плескалась за скалой, отделяя ее от берега. — Эй, Бобби, что мы с тобой тут стоим? Нужно скорее идти, — Майкл принялся спускаться со скалы.

Бобби, поняв, в чем дело, бросился за ним. Волны ревели, разбиваясь о скалу. — Вот черт, — шипел Майкл, обдирая до крови руки, — какого черта я поехал с тобой! Чтобы рассказывать свои бредни? Это можно было сделать и в Твин Пиксе. — Нет, нет, Майкл, в самом деле, нужно было приехать сюда, чтобы понять, что же такое случилось с Лорой, что привело к ее смерти. — Скорее, Боб, скорее! — Майкл спустился на каменный карниз, прямо под которым одна за другой прокатывались волны. — Майкл, я, наверное, не смогу стать рядом с тобой, тут слишком мало места. — Ну, давай же! Я поддержу тебя,-Майкл сложил руки замком и подставил их под ногу Боба.

Тот осторожно, удерживаясь за выступы скалы, припадая к камню животом и грудью, принялся опускаться. Наконец, он нащупал ногой еще один выступ и не воспользовавшись подставленными для страховки руками, соскочил на карниз. — Ну что, дождались? — зло спросил Майкл. — Теперь вода будет прибывать, и мы вообще не сможем выбраться отсюда. — Ну ладно, успокойся, из каждого положения бывает выход, — Бобби растерянно осмотрелся.

В один из моментов, когда наступающая вода схлынула, Бобби разглядел ряд больших камней, которые то исчезали, то появлялись из бурунов. — Слушай, Майкл, нужно скорее попробовать пробраться по ним, пока вода не поднялась слишком высоко.

Не дожидаясь, согласится ли Майкл на это рискованное предприятие, Бобби бросился вперед. Он успел проскочить только три камня, как волна накатила на него и сбросила.

Барахтаясь в пене, Бобби успел зацепиться за выступ скалы, и когда вода схлынула, побежал по хрустящей гальке к берегу.

Выскочив на пляж, он обернулся. Майкл убегал от вала вспененной воды. Казалось, парень вот-вот успеет оторваться. Но вода нагнала Майкла, сбила его с ног и потащила по гальке. Бобби бросился вдогонку, схватил приятеля за руку и, упав на колени, все же удержал его. — Спасибо тебе, Бобби, — прошептал Майкл. Они, чертыхаясь, выбрались на сухое. — Все-таки зря ты вытащил меня сюда, — признался Майкл. — А вот это мы еще посмотрим, — сказал Бобби. Пробравшись сквозь темный лес, ребята вышли к машине. — Ну и вид у меня, — осмотрелся Бобби, — интересно, что скажет на это Шейла.

Глава 7

Незваные гости в кабинете Бенжамина Хорна. — Небольшая голубоватая бумажка стоимостью в пять миллионов долларов. — Долгое прощание с восточными гостями. — Потайная дверь в кабинете Хорна приоткрывается. — Пунктуальность Дэйла Купера просто феноменальная. — Короткий телефонный разговор с Канадой. — Дэйл Купер уносит с собой в кейсе сто двадцать пять тысяч наличными, а Хэнк крадется за ним следом. — Боже мой, как трудно Донне уговорить Мэдлин совершить новое преступление. — Кто из троих: Донна, Мэдлин или Джозеф окажется за решеткой?

У отеля Бенжамина Хорна, где размещался его офис, было многолюдно: сновали многочисленные туристы, щелкали фотоаппараты, мелькали яркие вспышки фотокамер, стояли роскошные автомобили.

Бенжамин Хорн с черным кейсом в руках едва успел вбежать в свой кабинет, как раздался звонок. По громкоговорящей связи секретарша сообщила: — Сэр, вас ожидают в приемной мистер Накамуро и его секретарь. — Кто? — переспросил Бенжамин Хорн. — Мистер Накамуро. — Извини, а я назначал им встречу? — Они говорят, что это очень срочно. Бенжамин Хорн положил на стол черный кейс и быстро открыл его: тот был полон пачками денег. — Хорошо, хорошо, значит, все идет нормально. В банке все деньги подобрали по сериям и аккуратно запаковали. Все хорошо.

Бенжамин защелкнул кейс, и как раз в это время в его кабинет вошли два низкорослых японца. Они, не представляясь, пересекли кабинет и один из них, с жидкими усами, сразу же уселся в кресло перед Бенжамином Хорном, а второй услужливо остановился рядом со своим хозяином. Тот, который остановился, сжимал в руках толстую папку в блестящей кожаной обложке. — Извините, сэр, — поинтересовался Бенжамин Хорн, — а вам назначали встречу? — Мистер Накамуро, — плохо выговаривая слова, по-английски проговорил сидящий в кресле. — Не понял, — поинтересовался Бенжамин Хорн. — Мистер Накамуро, — ответил японец и слегка кивнул головой.

Секретарь, который стоял рядом, склонил голову в учтивом поклоне. — Господа, разве я назначал вам встречу? Что-то не припомню… — Бенжамин Хорн хотел показаться важным человеком.

Но японец не обратил внимания на замечание Бенжамина Хорна. — Я представляю Восточный инвестиционный картель, — все так же плохо выговаривая английские слова, проговорил японец. — Не понял, господа, что вы представляете? — Я представляю Восточный инвестиционный картель,-отчеканил каждый звук на плохом английском японец. — У нас к вам просто прекрасное предложение по одному из очень важных проектов, — проговорил японец, не обращая внимания на то, что Бенжамин Хорн уже хотел было возмутиться и выставить незваных гостей из своего шикарного кабинета.

Секретарь японца услужливо раскрыл папку и положил на стол несколько скрепленных вместе листов бумаги. — Это, господин Хорн, письмо, — японец ткнул пальцем в бумаги, лежащие на столе Бенжамина Хорна. — Это обязательства сторон с подтверждением намерений из Токио. Мне бы хотелось решить этот вопрос немедленно, потому что все действия по этому проекту нужно производить быстро, почти молниеносно.

Слово «молниеносно» японец выговаривал очень долго, путаясь в звуках. Но наконец, он сказал его и взглянул на Бенжамина Хорна сквозь стекла массивных очков в роговой оправе. Его секретарь все так же услужливо кивал головой. — Извините, господа, но у меня буквально через полминуты очень важное совещание по телефону,-Бенжамин Хорн посмотрел на свои дорогие часы, как бы демонстрируя гостям, что и он не простак во всевозможных переговорах. Но движения Бенжамина Хорна не произвели на японца никакого впечатления.

Мистер Накамуро, все так же сидя в кресле, прикоснулся к своим жидким усам и посмотрел на Бенжамина Хорна, тот осекся. — У меня есть проспект.

Едва японец произнес эти слова, как его секретарь вновь открыл папку и вынул оттуда голубоватую бумажку. Мистер Накамуро повертел ее в руках, как будто несколько секунд играл с ней, а потом небрежно швырнул прямо на стол Бенжамину Хорну. — Но господа, господа, поймите, у меня нет времени. Давайте отложим наш разговор. — Вы вначале взгляните на наш проспект, — процедил сквозь зубы японец.

Бенжамин Хорн двумя пальцами взял в руки голубоватую бумажку. — Мне бы очень хотелось, мистер Хорн, чтобы вы внимательно ознакомились с нашим проспектом.

Японец-секретарь принялся очень уж усердно кивать головой.

Бенжамин Хорн повертел голубоватую бумажку в руках. И только сейчас он понял, что держит в руках чек солидного японского банка, на котором проставлена сумма. От нулей Бенжамин Хорн слегка растерялся.

Японец, увидев растерянность на лице Бенжамина Хорна, понял, что выиграл. — Пять, — отчетливо сказал он. — Пять миллионов? — переспросил Бенжамин Хорн. — Да, ровно мять миллионов. Как вам это нравится?

Бенжамин Хорн улыбнулся: его лицо стало сразу же угодливым и приветливым. — Да, мистер Накамуро, я думаю, мы можем решить этот вопрос сию же минуту. Я согласен на все ваши предложения. Пять миллионов. — Пять миллионов -это только начало, — бросил мистер Накамуро. — Да, да, — закивал головой Бенжамин Хорн, — я понимаю, что это только начало. Именно об этом я и хотел вам сказать. — Тогда разговор окончен, — мистер Накамуро поднялся и на несколько мгновений застыл над столом Бенжамина Хорна: между ними лежал голубой листочек с семизначной цифрой.

Прощание с восточными гостями у Бенжамина Хорна оказалось довольно затянутым. Они долго раскланивались друг с другом, пожимали руки. — Извините, мистер Накамуро, я хочу оставить эти бумаги своим людям, чтобы они познакомились с ними. — Конечно, конечно, мистер Хорн, для того я и здесь. Именно поэтому мы прилетели сюда. — Но, в общем, я даю предварительное согласие. — Конечно, конечно, мистер Хорн, но нам очень бы хотелось, чтобы ваш ответ был незамедлительным.

В это время по коридору отеля в направлении офиса Бенжамина Хорна решительной походкой прошел Хэнк Дженнингс. Он вошел в кабинет Хорна через черный ход и слышал весь разговор Бенжамина с восточными гостями. Сквозь щель Хэнк наблюдал, как Бенжамин Хорн угодливо кивает японцам головой, как он пожимает им руки, как они раскланиваются на пороге кабинета.

Следом за Хэнком по коридору отеля в направлении офиса Бенжамина Хорна весело насвистывая, прошел специальный агент ФБР Дэйл Купер. Он сжимал в правой руке небольшую губную гармошку и пытался извлечь из нее незатейливую местную мелодию, которую слышал в ресторане отеля.

Наконец, Бенжамин Хорн выпроводил своих гостей. Он самодовольно потер руки, подбежал к столу, перегнул чек на пять миллионов и спрятал его в карман.

Открылась потайная дверь за спиной Бенжамина Хорна, и из нее высунулся Хэнк. — Слушай, Бен, сюда идет этот…— Кто сюда идет? — Специальный агент ФБР.

Бенжамин Хорн нервно взглянул на часы: действительно, назначенный звонок должен был прозвучать с секунды на секунду. — Хорошо, спрячься пока, Хэнк.

Хэнк закрыл за собой панель в стене и исчез. Бенжамин Хорн еще раз взглянул на часы: до звонка оставалось три секунды. — Да, Дэйл Купер — не очень пунктуальный человек, он может опоздать к самому важному разговору.

Бенжамин Хорн не успел произнести эти слова, как распахнулась дверь, и в кабинет вошел специальный агент ФБР. Он уже спрятал гармошку в карман своего светлого плаща и, не останавливаясь у порога, проследовал в кабинет, удобно уселся на мягкий обитый кожей диван.

Заработала связь. Из динамика послышался голос. — Мистер Хорн, вам звонят из Канады. — Это наш звонок? — поинтересовался специальный агент ФБР. — Да, да, это наш звонок, — испуганно, дрожащим голосом произнес Бенжамин Хорн. — Вы не слишком-то пунктуальны, мистер Купер. — Почему не слишком пунктуален? По-моему, я пришел секунда в секунду, мгновение в мгновение. Так что ко мне с вашей стороны, мистер Хорн, никаких претензий быть не может.

Владелец кабинета нажал на кнопку телефонной связи, переводя разговор на громкоговоритель. Из динамика послышался резкий, несколько скрипучий мужской голос: — Бенжамин Хорн, вы готовы продолжать игру? Хорн пытливо взглянул на Дэйла Купера. Тот кивнул головой и губами произнес только одно слово. — Одри.

Его по движению губ прочитал Бенжамин Хорн. Он склонился над телефонным аппаратом. — Я хочу поговорить со своей дочерью, — как можно решительнее произнес Хорн. — Подождите до вечера, — раздалось из динамика. — А теперь слушайте внимательно, и если у вас слабая память, то лучше запишите.

Бенжамин Хорн схватил ручку с золотым пером и принялся записывать. — Сегодня вечером вы пересечете границу в пяти милях на запад от старого форта. Вы попадете к бару «Колумбия». За этим баром находится заброшенная площадка детского аттракциона. Вы должны будете прийти туда и оставить чемодан с деньгами у карусели, рядом с фигуркой безголовой лошади. Вы меня поняли? Вы меня поняли, слышите? — Да, да, — закричал в микрофон Бенжамин Хорн. — И еще. Все это должно произойти в полночь, и вы должны быть один. — Хорошо, я пошлю своего представителя. Бенжамин Хорн хотел еще что-то услышать, но из динамика раздались гудки.

Дэйл Купер внимательно следил за каждым суетливым движением хозяина кабинета. Он постукивал губной гармошкой себя по колену и пытливо смотрел на Бенжамина Хорна.

Тот выпрямился, одернул полы пиджака, достал из внутреннего кармана толстую гаванскую сигару, сунул ее в рот. Он явно пытался скрыть волнение, охватившее его. — Ну что ж, все понятно, — сказал Дэйл Купер. — Неужели? Неужели вам все понятно? — засуетился Бенжамин Хорн и принялся открывать замки тяжелого черного кейса.

Наконец, он справился с этой задачей, развернул его к Дэйлу Куперу и поднял крышку. — Посмотрите сюда, специальный агент. — Я вижу. — Все банкноты, как мы и договаривались, подобраны по сериям.

Сверху на толстых пачках купюр лежала короткая записка Бенжамина Хорна. Дэйл Купер успел ее прочесть. Он прикоснулся кончиками пальцев к кейсу и защелкнул замочки на его крышке. — Запомните, специальный агент, жизнь моей дочери теперь только в ваших руках.

Дэйл Купер небрежно кивнул головой и положил свою руку на черный кейс. Без дальнейших разговоров он снял его со стола и направился к двери.

Бенжамин Хорн нервно прошелся по кабинету. По нему было видно, что он сильно волнуется. Но было трудно понять, из-за чего он так беспокоен: то ли из-за того, что его дочь Одри находится в опасности, то ли из-за того, что ему пришлось расстаться со ста двадцатью пятью тысячами долларов.

В двери специальный агент ФБР Дэйл Купер резко обернулся и прежде чем щелкнул замок, бросил: — Самое главное, чтобы вы сейчас не отходили ни на минуту от телефона. Вам ясно? -и не дожидаясь ответа, специальный агент ФБР удалился.

Бенжамин Хорн еще долго стоял, прислушиваясь к четким шагам Дэйла, гулко звучащим в длинном коридоре офиса. — Хэнк, я надеюсь, ты все слышал? — громко сказал Бенжамин Хорн.

Открылась фальшивая панель, и из-за нее вышел Хэнк. Он был одет в черную куртку.

Хэнк недовольно посмотрел на дверь, через которую несколько мгновений тому ушел специальный агент ФБР с чемоданом, наполненным стодолларовыми банкнотами. — Хэнк, ты все понял? — Да, мне кажется, я все понял. Есть какие-нибудь указания? — Конечно, есть. Выслушай меня. — Слушаю, — сказал Хэнк. — Так вот. Ты пойдешь за ним, — Бенжамин Хорн показал рукой в сторону двери. — Зачем? — Меня очень волнует один вопрос. — Какой? — Я хочу, чтобы и деньги и специальный агент ФБР попали по назначению. — А как же Одри? — поинтересовался Хэнк. — Одри? Одри ты привезешь сам, — Бенжамин Хорн вытащил из кармана дорогую зажигалку, щелкнул ей.

Вспыхнул желтый огонек. Бенжамин Хорн долго раскуривал уж, было погасшую сигару. Наконец, раскурил, блаженно затянулся и устроился в кресле за столом. — Послушайте, а разве не Купер должен привезти к вам Одри? — Купер? — ехидно улыбнулся Бенжамин Хорн, не выпуская сигару изо рта, — Купер, дорогой мой, сюда больше никогда не вернется. — Не вернется? — изумился Хэнк. — Никогда, никогда он сюда не вернется. — Д-а-а, ну и дела, — протяжно проговорил Хэнк. — Ничего, я тебе плачу немалые деньги и думаю, что со всем ты сможешь справиться один, а Хэнк? -Бенжамин Хорн повернул голову и пристально глянул в лицо Хэнку.

Тот как-то сразу подобрался, его лицо сделалось суровым. — Так что, Хэнк, запомни. Ты должен будешь привезти сюда и мою дочь Одри и мои деньги. А денег — сумма приличная. Повторю тебе, чтобы ты запомнил: там, в черном кейсе, сто двадцать пять тысяч долларов. А это, как ты понимаешь, деньги немалые. — Я понимаю, что сто двадцать пять тысяч — это нормальные деньги. — Ну, вот и хорошо, если ты понимаешь такие простые вещи.

Когда за Хэнком захлопнулась потайная дверь, Бенжамин Хорн нежно, двумя пальцами, извлек из внутреннего кармана пиджака голубую бумажку банковского чека. Он бережно развернул ее, поднес к самым глазам и прошептал: — Пять миллионов долларов. Пять миллионов… не больше и не меньше. Всего пять миллионов. Как приятно держать такую бумажку у сердца. И это всего за один день. Совсем, даже неплохо, — Бенжамин Хорн глубоко затянулся гаванской сигарой, открыл потайную шуфляду своего стола и спрятал туда банковский чек.

Когда над Твин Пиксом окончательно спустились сумерки и густая темнота залила город, в домах зажглись огни. По темной улице, лишь местами освещенной фонарями, пробежала Донна. Она остановилась у калитки дома Палмеров, не нажимая звонка, толкнула ее и вбежала в дом.

В прихожей ее уже поджидала Мэдлин. — Тише, тише, — давай, скорее, поднимемся ко мне.

Девушки, осторожно ступая, чтобы не шуметь, поднялись на второй этаж в комнату Мэдлин. Племянница Палмеров еще раз высунулась за дверь, посмотрела по сторонам, не видели ли ее дядя или тетя. Наконец, удостоверившись, что все в порядке, она закрыла дверь и замкнула ее на ключ.

Донна присела возле стола, Мэдлин -напротив нее. — Знаешь, Донна, я, честно говоря, не очень поняла по телефону, чего ты от меня хотела. — Мэдлин, я узнала кое-что важное. Помнишь, я рассказывала о Гарольде Смите? — А, это тот, который назвался стариком? — Конечно, странный молодой человек. На маршруте Лоры, в программе «Обеды на колесах» только он один молодой, все остальные — старики. — Ну, так и что? — пожала плечами Мэдлин. — А дело в том, что он очень странный молодой человек. Раньше мне такие не попадались. — Он что, пристает к тебе? — изумилась Мэдлин. — По-моему, раньше ты отзывалась о нем хорошо. — Да нет, не в том дело. Понимаешь, Мэдлин, он прячет в своем доме очень странные вещи. — Донна, и в нашем доме есть множество странных вещей, которые просто лень выкинуть. — Да нет, у него слишком уж странные вещи. — Какие, например? — Ну, во-первых, он выращивает орхидеи. Представляешь, у него не дом, а целая оранжерея. В его доме так влажно и жарко, что там невозможно находиться. — Это и в самом деле странно. Но при чем тут я? — изумилась Мэдлин. — Дело в том, — зашептала Донна, — что Гарольд Смит держит у себя дома дневник Лоры Палмер.

Последние слова Донна произнесла чуть слышно, но Мэдлин от них вздрогнула. — Дневник Лоры? — изумилась она.-Но ведь дневник был тут, дома. Мой дядя передал его агенту ФБР. — Да нет, я же говорю тебе, у него совсем другой дневник. Наверное, Лора вела два: один для тех, кто мог случайно заглянуть в него и другой, уже совсем тайный — только для самой себя. — А как же он очутился у Гарольда? — спросила Мэдлин. — Вот этого я не знаю. — Так что ты хочешь? — Дневник нужно украсть. — Украсть? — А что. Нам не привыкать. Кассету же мы украли? — Ну, знаешь, подруга, потом посадили в тюрьму Джозефа, а доктор Джакоби попал в больницу. — Думаю, до этого не дойдет,-Донна открыла сумочку, извлекла из нее сложенный вчетверо лист бумаги, развернула его на столе. — Что это такое? — Мэдлин с интересом рассматривала начерченный на бумаге план. — Это дом Гарольда Смита. Вот тут у него растут орхидеи. Видишь, больше половины дома занимают. Я даже не знаю, есть ли у него где-нибудь спальня, кухня… Это очень странный дом. Знаю только гостиную. Вот, — Донна обвела пальцем вокруг большого прямоугольника, начерченного нетвердой рукой на листе бумаги. — И что? — спросила Мэдлин, — ты хочешь совершить кражу именно сегодня? — Мы должны действовать без промедления. Ведь Гарольд догадывается, что дневник слишком уж меня заинтересовал и может его перепрятать. — Я еще как-то не решилась, — сказала Мэдлин. — Ну ладно, ты мне расскажи все по порядку, может я и соглашусь. — Нет, Мэдлин, если ты не согласишься, я не буду тебе рассказывать. И тогда стану рассчитывать только на себя, и успех будет минимальным, — Донна сделала вид, что собирается складывать план.

Любопытство Мэдлин взяло верх над осторожностью. Девушка согласно кивнула головой. Но чтобы придать еще больше убедительности своим словам, Донна прикрыла план, нарисованный ее собственной рукой и посмотрела на подругу. — Знаешь, Мэдлин, все-таки Лора — твоя сестра, а не моя. — Да, она моя сестра. — Ну вот, видишь, она твоя сестра и тебе придется сделать все, чтобы дневник оказался в наших руках. — Да, но она и твоя подруга. — Я тебе об этом и говорю, ведь действовать ты станешь не одна. Я в это время буду стараться отвлечь Гарольда Смита. — А как? Как ты это сделаешь, а? — поинтересовалась Мэдлин. — Давай по порядку, как договаривались. Я тебе сейчас все объясню и покажу. Но только обещай, что не передумаешь. Скажи, что ты согласна.

Мэдлин на какое-то время задумалась. Ей очень не хотелось вновь совершать кражу. Она прекрасно помнила, как посадили в полицейский участок Джозефа, и чем их ночной визит кончился для Джакоби. Но Донна говорила настолько убедительно, а в ее словах звучала такая просьба, что Мэдлин молитвенно произнесла: — Клянусь, что я не подведу, — и подняла вверх два пальца. — Ну, вот и хорошо, значит, мы договорились обо всем. — Конечно, договорились, рассказывай дальше. Донна вновь развернула листок бумаги и принялась указательным пальцем с длинным наманикюренным ногтем водить по бумаге. — Вот здесь, видишь, Мэдлин? — Да, вижу. — Вот здесь у него стоит книжный шкаф, вернее, это даже не шкаф, а стеллаж со шкафом внизу и где-то справа…— Где, где, покажи…

Мэдлин начертила ногтем крестик. — Где-то вот здесь, справа, должна находиться какая-то ручка или деревянная панель, на которую Гарольд нажимает. А в этом шкафу — тайник. — Тайник? — изумилась Мэдлин,-откуда может быть тайник у этого парня? — Я тебе говорю, я точно знаю, что у него есть тайник. Он поворачивает эту ручку и тайник открывается. Помнишь, я тебе как-то рассказывала о том, что хотела вытащить письмо? — Ты мне ни о каком письме не говорила. — Ну ладно, может быть, я хотела тебе рассказать, но не рассказала. Я однажды хотела вытащить письмо. Оно меня очень заинтересовало. Оно торчало из-под книг, но мне тогда это не удалось, потому что я не знала, как открыть тайник. — Но теперь-то ты знаешь? — Конечно, знаю. Вот здесь, справа, я тебе уже второй раз повторяю, есть ручка или накладка. Ручку надо повернуть или нажать на накладку и тогда тайник откроется. Знаешь, Мэдлин, у него там очень много одинаковых блокнотов, на которых Гарольд записывает всякую ерунду. — У него? Блокноты? А зачем он это делает? — Ну как тебе сказать… Он, вроде бы, кроме цветов увлекается еще и литературой. — А-а-а. Это как твоя сестра? — Да я не знаю, мне не приходилось читать, о чем он там пишет. — Ну, скорее всего, такую же ерунду. Списывает из хороших книжек цитаты, а потом зачитывает таким глупым девушкам как ты, Донна. — Нет, Мэдлин, подожди, сейчас разговор не об этом. Так вот, все блокноты Гарольда очень похожи друг на друга. Они одинаковые. — Хорошо, я поняла, они все одинаковые. Но как же я найду дневник Лоры? — А вот дневник Лоры -совсем другая книга. Она в кожаной обложке и на ней блестящие медные замочки. Он небольшого формата. — Какого? — Ну вот, примерно, такого, с ладонь или чуть больше,-Донна показала руками какого, примерно, размера дневник Лоры Палмер. — Ты поняла? — А как я попаду в дом? — Вот об этом мы с тобой сейчас и будем говорить. — Послушай, Донна, но ведь его как-то нужно будет выманить на улицу и только потом можно будет проникнуть в гостиную? — Его не надо никуда выманивать. На улицу он вообще ни за что не выйдет, — Донна взяла массажную щетку и принялась расчесываться.

Мэдлин с завистью посмотрела на прическу своей подруги, на ее густые пышные волосы. — Так вот, Мэдлин, я возьму с собой карманный фонарь и через окно дам тебе сигнал, когда можно входить, когда Гарольд будет чем-то занят в своей оранжерее. Во всяком случае, я попытаюсь его отвлечь. — Знаешь, Донна, а мне казалось все время, что этот Гарольд тебе нравится. — Гарольд? Мне? — скептично произнесла Донна, продолжая прихорашиваться. — Перестань притворяться. — Вообще-то, знаешь, он мне даже чем-то и нравится. Но это несколько другое. — Что ты хочешь сказать, Донна, что значит другое? — Ну, как, понимаешь, я еще не могу тебе ответить ни этот вопрос четко и ясно. Я еще сама не сформулировала свое отношение к этому странному парню. — Нет, Донна, ты скажи, нравится тебе этот парень или нет? Честно скажи. — Гарольд, Гарольд, — несколько раз произнесла Донна, — ты знаешь…— Он тебе нравится. Он тебе нравится больше чем Джозеф? — Джозеф? А зачем ты их сравниваешь? — Я просто не знаю, с кем его можно сравнить. Я же никогда его не видела. — Если тебе повезет, то ты увидишь его через окно. И может быть, он тебе тоже понравится. — Понравится? — изумилась Мэдлин, — но ведь мы… ведь я должна буду украсть у него дневник, заняться воровством. — Ну и что. Главное, не бойся. Ведь дневник нужен для того, чтобы помочь разобраться в смерти твоей сестры и моей подруги, не правда ли? — Правда, конечно, правда. Мне так жаль Лору. — Вот видишь, тебе жаль Лору. И мне ее очень жаль. И мы с тобой хотим разобраться, помочь шерифу и этому… из Вашингтона. — Ай, Донна, этот специальный агент меня совершенно не интересует. — Но почему? Мне кажется, он очень привлекательный мужчина и в Твин Пиксе таких нет. — Ну да. В Твин Пиксе таких нет, но знаешь… — Мэдлин уже хотела сказать, что в Твин Пиксе ей больше всего нравится Джозеф, но тут вспомнила об отношениях Донны, и Джозефа и это ее удержало. — Послушай, Донна, — зашептала прямо в ухо своей подруге Мэдлин, — так ты мне все-таки расскажи подробнее об этом Гарольде. Ты можешь не говорить, нравится он тебе или нет, можешь не отвечать на этот вопрос. Ты просто расскажи, что он из себя представляет. — Что из себя представляет Гарольд Смит? Я же тебе говорила, он разводит орхидеи. Они очень красивые и какие-то трогательные и…— Ну ладно, не надо о цветах, ты мне расскажи о парне. — Мэдлин, иногда мне кажется, что он какой-то не настоящий, что он не взрослый… Даже не взрослый, а какой-то маленький. Он мне напоминает сказочных героев, таких, какими нас пугали в детстве, помнишь? — Меня никем не пугали в детстве. — Хорошо, тебя не пугали. Но представь себе маленького карлика со слабым вкрадчивым голосом. Представила? — Подожди, Донна, я пытаюсь. Представляю… маленький такой… карлик. — Так вот, иногда мне кажется, что этот карлик, хотя он никакой и не карлик, а вполне нормальный парень — выше среднего и даже симпатичный, но иногда мне кажется, что он — карлик. У него бывает временами тихий вкрадчивый голос и такие странные движения, что я, честно тебе скажу, пугаюсь, хотя стараюсь не показывать ему свой испуг. — Донна, а ты с ним целовалась? — Да что ты, Мэдлин, честно тебе скажу, никогда не целовались. Но возможности, поверь, у меня были. — Конечно, верю. — Так вот. Он, в общем-то, дружелюбный парень, но он никогда не отдаст дневник Лоры. Это я прекрасно понимаю. — Подумай, а как этот дневник попал к нему? -поинтересовалась Мэдлин. — Хм, если бы я знала… Скорее всего, Лора ездила по маршруту «Обеды на колесах» и часто с ним встречалась. Может, он что-то для нее сделал, может, они часто о всяком разговаривали, и Лора решила подарить ему свой дневник. Или, скорее, не подарить, а спрятать у него, чтобы никто никогда не нашел. — А зачем ей прятать этот дневник? — Зачем? Может быть, там, скорее всего так оно и есть, написано что-то очень важное, что-то, что поможет нам разгадать, почему погибла Лора. — Так если мы украдем это дневник, то узнаем тайну смерти Лоры? — воскликнула Мэдлин. — Ну, конечно же, конечно. Зачем же тогда мы все это затеваем? Зачем же мы тогда полезем в чужой дом воровать? — Хорошо, Донна, я согласна. Мы обязательно должны проникнуть в дом и выкрасть Лорин дневник. И если в нем будет что-нибудь важное, нам нужно будет пойти к шерифу и показать ему. — К шерифу? — произнесла Донна, — ты знаешь, идти в полицию мне не очень хочется. У меня не очень приятные впечатления от полицейского участка. — Ну конечно, ведь ты ходила туда проведать Джозефа, а я там никогда не была. — Боже, зачем тебе туда ходить? Это совсем не интересно. — А знаешь, Донна, если бы в полицию забрали моего парня, я обязательно пошла бы к нему на свидание. Я бы обязательно припала к решетке камеры и поцеловала его. — Что? — как бы не поняла Донна, — ты бы поцеловала его? — Конечно, поцеловала. И очень сильно.

Донна на мгновение задумалась. Она вспомнила свое свидание с Джозефом, вспомнила тот деланный поцелуй, свое поведение и ей стало немного стыдно. Она вспомнила взгляд Джозефа, когда парень смотрел на нее сквозь толстые стальные прутья. — Я думаю, Мэдлин, что у тебя будет еще возможность побывать в полицейском участке, хотя лучше бы ни тебе, ни мне, ни Джозефу туда не попадать. — Да, — призадумалась Мэдлин, — после того, что мы с тобой задумали, еще не известно кто к кому будет ходить на свидание. Быть может, мне придется смотреть из-за толстых стальных прутьев. — Тогда я приду и поцелую тебя, — просто ответила Донна, — крепко-накрепко, так что не расстраивайся. Можешь решаться на воровство. — Ну ладно, тогда, если мы все решили, стоит приступать к делу.

Глава 8

Дождливая ночь за канадской границей. — Жан Рено любит кормить Блэкки клубникой прямо с лезвия ножа. — Репетиция убийства Дэйла Купера. — Черная Роза не всегда расплачивается за наркотики, иногда она их и крадет. — Нэнси — прилежная ученица Жана Рено,-Что видится во сне Одри Хорн? — Маленькая рыбка, которая умеет широко открывать рот. — Помощник шерифа Энди Брендон отвечает на телефонные звонки: здоровье кобеля, икрометание форели и другие тонкости службы Люси. — Офицер Брендон безмерно счастлив -в нем целый город.

А за канадской границей все так же ярко и призывно горела вывеска казино «Одноглазый Джек». Чуть слышно потрескивали под дождем неоновые трубки, все так же загорались и гасли ярко раскрашенные лампочки.

На втором этаже казино, в кабинете Блэкки сидели двое: сама хозяйка — Черная Роза и Жан Рено. Перед ними на столе стояло блюдо, полное свежей клубники. Казалось, ягоду только что сняли с грядки, хотя ее и доставили в Твин Пикс на самолете из Флориды пару дней назад.

Мужчина сбросил свой пиджак и остался в светло-голубой рубашке. Черная Роза криво улыбнулась и выдвинула ящик стола. — Эй, подожди, я сам, — сказал Жан, — механические приспособления не любят женских рук.

Он достал из шуфляды сложную конструкцию, состоящую из двух кожаных ремней с застежками, станины и выкидного острого лезвия. Он положил руку на стол и принялся прикреплять к левой руке ремни. Но управиться одной рукой Жану было неудобно, и он кивнул Черной Розе: — Эй, Блэкки, помоги, пожалуйста. — Ты же отказывался. — Да нет, теперь я передумал. Все-таки, Блэкки, без тебя я как без рук.

Блэкки подошла к нему со спины, склонилась и укусила за мочку уха. — Эй, Блэкки, только не сейчас. Ты видишь, какое острое лезвие, я могу порезаться. — Да, Жан, колоть других лезвием ты не боишься, а пустить себе капельку крови из пальца страшно. — Да, Блэкки, это совсем разные вещи, резать других и резать себя. — Хорошо, Жан, сейчас я тебе помогу, — Блэкки перегнулась через него и привычным движением туго затянула кожаные ремни, аккуратно заправив рукав рубашки. — Ну, все, — Жан Рено принялся сгибать и разгибать руку, — теперь не слетит. Ты, Блэкки, молодец, но мне все-таки кажется, что ты затянула туговато. Это все же не манжет тонометра. — Ну ладно, Жан, как хочешь, могу расслабить. Блэкки так же быстро, как и застегнула, ослабила ремни на одно деление. Жан Рено принялся напрягать и расслаблять руку. — Вот теперь совсем другое дело. Теперь то, что надо. Я даже не чувствую, что у меня на руке что-то есть.

Блэкки уселась рядом с Жаном за стол и взяла двумя пальцами, манерно отставив мизинец, ягоду. Она высунула свой длинный острый язык, положила клубнику на кончик и игриво посмотрела на Жана. Но тому было не до развлечений. Он поднял руку и несколько раз согнул в локте. — Смотри сюда, Блэкки. — Я смотрю, конечно, это очень интересно.

Жан Рено щелкнул приспособлением, и тонкое острое лезвие вылетело из ножен. Жан правой рукой нажал на кнопку, и лезвие со щелчком влетело обратно в небольшой блестящий цилиндр. — Смотри, как все это будет. — Как? — поинтересовалась Блэкки. — Я подхожу к этому мистеру Куперу, он протягивает мне руку, вот так. — Вот так? — изумилась Блэкки, глядя на то, как Жан вытягивает вперед левую руку. — Да, вот так. Я принимаю из его рук чемодан с деньгами, а потом делаю легкое движение. — Ну, делай, делай, я слежу.

Жан прикоснулся к кнопке механизма. Лезвие со щелчком вылетело и проткнуло две больших сочных ягоды. — Вот и все. Купер падает замертво, — Жан снял со сверкающего лезвия ягоду и протянул ее Блэкки. — Угощайся, я тебе дарю эти райские плоды.

Женщина взяла ягоды, придирчиво осмотрела отверстие в них и довольно заулыбалась. — Послушай, Жан, а ты многих уже зарезал вот этим своим ножом? — Подобные вопросы, Блэкки, не задают. Я же не спрашиваю у тебя, сколько ты зарабатываешь? — Да, — изумилась Блэкки, — а что, ты зарабатываешь и убийствами? — Как тебе сказать… если ты будешь много спрашивать, то я могу продемонстрировать действие этого механизма на тебе, — Жан криво улыбнулся и развернулся к Блэкки. — Эй, нет. Нет-нет, я не хочу напороться на эту очень острую железку. — Вот и я думаю, что ты не хочешь на нее напороться. Тогда не задавай глупых вопросов. Ведь ты не журналист, я — не преступник, и я, пока еще, не в камере смертников, а ты, Блэкки, не работаешь в Вашингтон Пост. — Слава богу, что я работаю не в Вашингтон Пост, а в казино. — Вот-вот, слава богу, — Жан Рено двумя пальцами старательно протер лезвие выкидного ножа, а потом сладострастно облизал пальцы. На его губах поблескивали капли, клубничного сока. — Жан, меня, кроме этих райских плодов, интересует еще один маленький вопрос…— Так задай его. — Жан, мне бы хотелось знать, что будет с Бенжамином Хорном, с этим идиотом. — С Бенжамином Хорном? — Жан посмотрел на Блэкки, — мне кажется, его роль на этом в «Одноглазом Джеке» закончится, а? Тебе нравится мое предложение?

Блэкки жадно пожирала клубнику. — Да, такой ответ меня устраивает. — Ну вот, видишь, как хорошо мы с тобой поговорили. — Действительно, на этот раз мы с тобой разговариваем миролюбиво, не то, что раньше. — Ну что ж, на все свое время: время разбрасывать камни и время собирать их. — О, какой ты умный, Жан. — Знаешь, Блэкки, иногда неплохо почитать книги. — Эта книга лежит на каждой тумбочке, даже в маленьких провинциальных гостиницах, не говоря уж о моем публичном доме. Где ты ее читал? — Блэкки, если ты будешь приставать ко мне с глупыми вопросами, я не посмотрю на то, что мы очень давно с тобой знакомы и на то, что мы с тобой нормально сотрудничаем. Тебе все ясно? — Да, Жан, мне ясно, — Блэкки забросила в рот очередную крупную ягоду. — Жан, еще один маленький вопрос. — Блэкки, ты меня уже утомила своими вопросами. — Когда умрет его маленькая дочь? — Чья? — Как это чья? Дочь Бенжамина Хорна, эта маленькая проститутка. — А, ты говоришь об Одри? — Конечно, о ней.

Жан поднялся из-за стола, любовно оглядел приспособление на своей руке, потом потрогал кобуру револьвера под мышкой. — Послушай, Блэкки, мне кажется, что ты очень любишь хорошо приготовленные бифштексы, не правда ли? — Конечно, люблю. — Но ведь тебя не интересует, кто и как их зажаривает? — В общем-то, нет. — Так вот, тогда и не задавай подобные вопросы. Блэкки, к делу надо относиться очень серьезно, — Жан Рено обнял Блэкки за плечи левой рукой, той, на которой красовалось приспособление с острым выкидным лезвием.

От этого движения Блэкки немного передернуло. Ей стало не по себе. Она щекой ощутила прикосновение холодного металла. — Так как, все-таки, Жан, ты собираешься с ней покончить? — Voila, — по-французски ответил Жан и показал правой рукой на маленький поднос, где лежали шприц, жгут для перетягивания вен и несколько порций героина.

В этот момент в дверь постучали. — Этим? — изумилась Блэкки. — Конечно.

Жан набросил на плечи пиджак с замшевыми наплечниками и направился к двери. Блэкки посмотрела на поднос. Пока Жан шел к двери, она стащила одну упаковку героина и сунула в карманчик своего яркого клетчатого пиджака. Обрадованная тем, что ей досталась порция наркотика, тем более, ей не пришлось за него платить, Блэкки довольно улыбнулась.

Черная Роза направилась к выходу из своего кабинета. В двери она столкнулась с младшей сестрой Нэнси. Та едва заметно кивнула Блэкки и прошла к Жану. — Ну, как там наша маленькая девочка? Спит? — поинтересовался Жан Рено.

Блэкки улыбнулась его словам. — Знаешь, она сейчас, как ты любишь говорить, Жан…— Ну, скажи, как я люблю говорить, ведь ты уже выучила все мои фразы. — Жан, мне больше не у кого учиться. Ты — мой единственный учитель. — Так что там с нашей маленькой девочкой? — Она находится в сонном царстве, — Нэнси сладко и приторно улыбнулась.

Эта улыбка очень понравилась Жану Рено. Он обнял Нэнси за талию и увлек к низкой кушетке. — Иди, иди сюда, моя маленькая птичка, — проговорил Жан Рено, укладываясь на кушетке. — Иди сюда, присядь.

Нэнси послушно уселась рядом с ним.

Он положил свою руку ей на колено, приподнял подол юбки и скользнул по бедру в черном шелковом узорчатом чулке. — О, — сказал он, — какой красивый чулок. — Да нет, Жан, это просто очень красивая нога. — И действительно, нога очень даже ничего, — рука Жана нащупала ремни, к которым был прикреплен стальной стилет. — Да, очень даже ничего, особенно мне нравится твое бедро, Нэнси.

Жан вытащил стилет и повертел перед глазами. — Милая игрушка, не правда ли, Нэнси? — Но эта моя игрушка предназначена для очень серьезных целей. — Что ты говоришь! Для серьезных целей? Ты, маленькая Нэнси, будешь играть ножиком? — Конечно, Жан, ведь ты меня всему научил. — Да, ученица из тебя получилась. Пожалуй, ты одна из лучших, кто прошел мою школу.

Монитор, который стоял у кушетки, показывал лицо спящей Одри. — Так ты говоришь, наша маленькая девочка спит? Она находится в сладкой сказке? — Да, она уснула. Я сделала ей укол. — Ты? Ты даже научилась делать укол? — Ну конечно, Жан. — Очень хорошо, Нэнси. Наша девочка сейчас спит и видит подводное царство, колышущиеся водоросли, загадочных рыб, — мужчина поглаживал бедро женщины, и та сладострастно закатывала глаза и облизывала губы. — Послушай, Жан, ты целый день вертишься с этой Блэкки. Я целый день тебя ждала. — Ничего, Нэнси, сегодня ночью мы отыграемся, — Жан поводил перед глазами Нэнси остро отточенным стилетом, — сегодня ночью мы решим все наши вопросы, поверь мне.

Он обнял Нэнси за шею, привлек к себе и острием стилета провел по ее шее. Провел едва слышно. От прикосновения острой холодной стали, Нэнси вздрогнула, и еще теснее прижалась к груди Жана Рено. — А теперь, Нэнси, поцелуй меня, и поцелуй как можно сильнее.

Нэнси широко открыла рот и буквально прилипла к губам Жана Рено. Она вздрагивала, просовывала свой язык ему в рот. Жан поглаживал Нэнси по плечам, его рука скользила по ее спине. — Неужели сегодня ночью — все… Неужели мы разберемся с Блэкки? — Ну, давай сейчас не будем говорить о работе. — Да, давай не будем, Жан. — Снимай это свое чертово платье. Я хочу, чтобы ты осталась только в шелковых чулках, и чтобы больше на тебе ничего не было. — Хорошо, как скажешь. Но сегодня вечером мы решим все вопросы. — Все вопросы мы решим уже сейчас… уже сейчас, — Жан принялся помогать Нэнси стаскивать через голову платье.

Нэнси игриво не позволяла ему этого сделать, она вновь прилипла к мужчине.

Наконец, отдышавшись после поцелуя, тот сказал: — Ну, Нэнси, ты такая маленькая, а умеешь так широко раскрывать рот. — Но ведь я же рыбка из подводного царства, а рыбы очень широко умеют открывать рот, — она вновь впилась в Жана.

Тот, казалось, уже был и не рад своей затее, но отступать ему не позволяло самолюбие. Он вновь опустился на кушетку и отстранил от себя Нэнси. — Ну ладно, ты сначала походи передо мной вот так, в одном белье, а я посмотрю, — и Жан принялся смотреть на то, как Нэнси, покачивая бедрами, ходит по комнате.

Его взгляд недолго был прикован к полуобнаженной женщине. Жан Рено снова посмотрел на монитор. Одри все так же неподвижно лежала на кровати.

«Интересно, а что, в самом деле, Одри видит во сне?» — подумал он. Но Жан не любил долго задерживать свое внимание на чем-нибудь одном, если это не сулило развлечения и поманил к себе пальцем Нэнси. — Ну, все, хватит, иди теперь ко мне.

Нэнси лениво опустилась подле Жана на кушетку, и мужчина притянул ее к себе за руки.

Несмотря на позднее время, в полицейском участке Твин Пикса работа была в полном разгаре. За перегородкой, которая отделяла приемную шерифа от холла, сидел офицер Брендон. Перед ним красовалась медная табличка, на которой белыми буквами было написано: Люси Моран. Энди так и не догадался заклеить ее хотя бы листком бумаги. И все, кто не проходил мимо, старались спрятать свои улыбки, настолько имя Энди Брендона связалось в участке с секретаршей шерифа.

Брендон старательно выполнял работу секретарши.

Как и подозревали Люси, девушка из агентства так и не явилась, и поэтому Брендону предстояло еще неизвестно, сколько сидеть на телефоне и отвечать своим высоким голосом, который звонившие обычно путали с женским.

Брендон прямо-таки запутался в том, кому и когда нужно позвонить, кому и что нужно передать. Каждый телефонный звонок, пусть даже ошибочный, Брендон записывал на маленький листик бумаги и приклеивал липкой лентой к стеклянной перегородке.

Сам офицер напоминал рождественскую елку, потому что места на стеклянной перегородке уже не осталось, и Брендон принялся прикреплять листки бумаги к своей форменной рубашке. — Алло, — офицер Брендон схватил трубку.

Твердый мужской голос произнес: — Скажите, пожалуйста, я уже 15 минут ожидаю скорую ветеринарную помощь. Моему кобелю очень плохо. — А вы знаете, куда звоните? — Да, я знаю.

Офицер Брендон напряженно думал. — Так когда, черт побери, наконец, приедет этот ветеринар? — Ветеринар? Я не знаю, когда приедет ветеринар, — изумился Брендон. — Так зачем же вы тогда сидите за телефоном? — негодовал мужчина на другом конце провода, — вы что, за что вам платят деньги, если вы секретарь? — Я? Я — офицер Брендон. — Офицер? — изумился мужчина, — тогда какого черта вы сидите и не можете отдать приказ, чтобы ветеринар ехал как можно скорее. Моему кобелю очень плохо. — Извините, извините, — ответил Брендон, — а что с вашим кобелем? — Да какая разница, что с моим кобелем. Моя жена уже несколько минут нервничает и скандалит. Кобель подавился рыбьей костью. — А-а, — обрадовался Брендон, — тогда вам нужно вызвать ветеринара. Одну минуту, я сейчас скажу вам номер ветеринара…— Какого черта ветеринара? Я с кем разговариваю? — Вы разговариваете с шерифом Твин Пикса, вернее, с помощником шерифа -офицером Брендоном. — Извините, извините, — послышался испуганный мужской голос, — извините, извините, — в трубке раздались короткие гудки.

«О, черт, еще этот ветеринар. Уже было общество рыболовов, которое ошиблось номером, уже был страховой договор, который я, почему-то должен подписывать, и как это Люси со всем справляется? Как она умудряется отвечать на эти дурацкие звонки?»

Офицер Брендон прижал телефонную трубку к аппарату. Но тут резко и пронзительно зазвонил соседний телефон. — Шериф Твин Пикса Гарри Трумен вас слушает. Извините, не шериф, а помощник шерифа офицер Брендон вас слушает, — из трубки послышались короткие гудки. — О, слава богу, хоть не рассказывали мне про кобелей и про икрометание форели, -громко выругался Брендон.

Не прошло и минуты, как вновь зазвонил телефон. Брендон неохотно потянулся к трубке и взял ее. — Алло. — Люси, здравствуй, это ты? — мужчина говорил медленно и вкрадчиво. — Что? — высоким голосом ответил Брендон. — Люси, как твои дела? — послышалось из трубки. — Мои дела отлично, — громко закричал Брендон, — идите вы все к черту со своими звонками! — А почему вы кричите? Это звонит портной Люси. Она заказывала костюм и сегодня должна его забрать. — Извините, извините, насчет костюма Люси мне ничего не говорила. — Так вот, передайте Люси, ее костюм готов и она может забрать его когда угодно. — Хорошо, передам.

Брендон вытер вспотевший лоб и принялся записывать на карточке послание к Люси.

Он записал и сунул бумажку под стекло. — Алло, это Энди? — послышалось из трубки. — Да, это Энди. — Позовите, пожалуйста, моего мужа, он должен быть где-то рядом. — Ваш муж, рядом со мной? — Энди огляделся по сторонам, но никого в приемной не было. — А кто ваш муж? — Мой муж — Майкл. — Майкл? Извините, миссис, у нас Майкл не работает. — Как не работает? Он же уже пять часов, как ушел на работу и должен мне позвонить…— Ну, знаете, миссис, может, он еще и позвонит. — Энди, зачем вы меня разыгрываете? Позовите, вам же не сложно. Отойдите от стойки и позовите моего мужа. Он где-нибудь на кухне. — Миссис, вы знаете хоть куда звоните? — Конечно, знаю. Энди, пожалуйста, не разыгрывай меня, мне надоело ждать. — Да, я Энди, но, скорее всего, не тот, какой вам нужен. — Да мне все равно, какой ты там Энди. Может, ты уже порядочно выпил? — Я? Выпил? — изумился Брендон. — Вы звоните в полицию. — Ой, Энди, перестань, какая может быть полиция в ресторане? — Вы звоните в полицейский участок, в приемную шерифа. — Ну и хорошо, пускай себе в приемную, пускай ты будешь Энди, офицером, но все равно, оторви свою задницу от стула, поднимись и позови Майкла. — Послушайте, миссис, какого Майкла вам надо? — Моего мужа, Энди, не разыгрывай меня, ведь вы же еще вчера были у нас в гостях и ели пирог с корицей. — Я? У вас в гостях? Да я вчера…— Энди, хватит разыгрывать, позови Майкла. — Миссис, вы звоните в полицию и разговариваете с помощником шерифа Брендоном, понимаете? — Энди, если ты не прекратишь выдуриваться, то я расскажу обо всем Майклу, и он рассердится.

Энди не выдержал и бросил трубку. Но телефон тут же зазвонил. — Полицейский участок, шериф Твин Пикса Энди Брендон вас слушает…— Энди, с каких это пор ты стал шерифом, тебя что, повысили? — Алло, а кто это говорит. — Это говорит судья Клинтон. — О, ваша честь, извините, это офицер Брендон. Я тут дежурю, а шериф куда-то вышел. — Так вот, офицер Брендон, скажите шерифу, чтобы он мне завтра обязательно позвонил. Я очень буду ждать. — Хорошо, хорошо, ваша честь, я обязательно передам ему.

Энди схватил очередной листок бумаги и принялся записывать то, что ему сказал судья Клинтон. Потом он очень долго искал место, куда прилепить записку, чтобы не забыть, потом передать ее шерифу.

«Господи, как здесь работает Люси? Можно сойти с ума. Эти звонки… эти ненужные разговоры, вопросы, ошибки. Господи, как я ее понимаю. Теперь-то я уж точно знаю, от чего она такая нервная. Это все от проклятых телефонных разговоров».

Но потом Энди Брендон призадумался: он что-то не мог припомнить, чтобы телефон так разрывался в полицейском участке в его присутствии.

И тут Брендона осенило: ведь Люси не столько слушает чужие разговоры, сколько звонит сама. Сколько он ни помнит, вечно сидит Люси с телефонной трубкой в руках. Вечно она болтает со своими подругами о нарядах, о новых знакомствах.

И тут Брендон решился: он снял трубку, потом долго рылся в бумажках, ища записанный им номер телефона лаборатории штата, куда он сдал свой новый анализ, не доверяя больше профессиональным способностям доктора Хайвера. Наконец, найдя номер, он прикрыл другим листком название лаборатории, куда звонил. Еще раз убедившись, что приемная пуста, Брендон набрал номер. Из трубки послышался приятный женский голос: — Лаборатория исследования спермы вас слушает. Брендону показалось, что в пустой приемной голос девушки прозвучал как раскат грома. И он зашептал в микрофон, на всякий случай прикрывая его рукой. — Я звоню узнать результаты анализа. Доктор Хайвер говорил мне…

Но голос перебил его: — Что вы, конкретно, сдавали? Брендон принялся шептать еще тише: — Я сдавал на анализ сперму. — Повторите, я не слышу. Что вы сдавали? — Сперму, — выдохнул Брендон. — А, ну хорошо. Как ваша фамилия? — Брендон, Энди Брендон. — Я сейчас найду результаты ваших анализов. Да, вот, нашла. Доктор назначил вам анализ на олигоспермию. — Как? Как? — Олигоспермию. — Простите… мисс, или миссис, я не успеваю записывать. Помедленнее, пожалуйста. — О-ли-го-спер-мию, — растяжно, по слогам проговорила девушка.

Брендон старательно, печатными буквами так и вывел его на бумаге, зачем-то тоже разбив на слоги. — Это ужасно,-проговорил Брендон. — Что? Что ужасно? — Ну, как, о-ли-го-спер-мия, — загробным голосом повторил Брендон, — и она у меня есть? — Нет, ну что вы, — рассмеялась девушка, — это было у вас раньше. — А-а-а, — облегченно вздохнул Брендон. — А кстати, что это такое? — Слишком мало половых клеток, — объяснила девушка. — Но не бойтесь, мистер, это просто на такой параметр проверяют вашу сперму. Сейчас я посмотрю окончательный результат. — Ну, ну, — шептал Брендон, ожидая ответа. — Мистер, вы меня еще слушаете? — Конечно, я прямо весь — нетерпение. — Так вот, у вас все в порядке. У вас очень сильная сперма. — Как сильная? — напрягся Брендон. — Дышите спокойней, ваших сперматозоидов, сданных в пробирке, хватило бы, чтобы оплодотворить целый город, — пошутила девушка. — Целый город? — не мог поверить Брендон. — Извините, сэр, у меня много посетителей, звонки, я не могу больше с вами разговаривать. Еще раз поздравляю вас. — Спасибо, — успел проговорить в трубку Брендон, прежде чем из нее зазвучали короткие гудки.

Брендон еще раз огляделся, сложил пополам бумажку и сел на нее. Потом призадумался, вынул из-под себя записку и спрятал ее в кобуру пистолета. Это было самое надежное место. — Я — целый город. Энди, я тебя поздравляю, в тебе сидит целый город… За один раз… Представь себе, Энди, за один раз ты можешь оплодотворить всех женщин Твин Пикса, и еще останется на мелкие поселки до самой канадской границы. Через некоторое время все женщины будут ходить беременными, как Люси. А если нет, то это можно повторить. Я — всегда, пожалуйста.

Энди Брендон широко расправил плечи и радостно вскрикнул: — Я — целый город.

Хлопнула дверь туалета, и из нее вышел, на ходу застегивая ширинку, Гарри Трумен. — Энди, что случилось? — Я — целый город. Гарри, можешь поздравить меня. — С чем? Ты — целый город? — Гарри, я могу оттрахать целый город, и все будут беременными. — Ну, знаешь, Брендон, целый город — это уже слишком. Ты можешь оттрахать только его половину. — Как это половину? Мне только что сообщили из лаборатории, что меня хватит на целый город. — Брендон, неужели ты собираешься трахать и мужиков?

Энди призадумался. — Да, хотя, вообще-то, не стоит. Они никогда не станут беременными. — А вообще, Брендон, я тебе посоветую: займись-ка ты хотя бы одной Люси, чтобы она, наконец, была довольна жизнью. А так у вас ни то ни се. Ведь ты же сумел справиться со своей матерью, поставить ее на место? — Конечно, — гордо поднял голову Брендон, — мне это удалось. — Ну, так вот, проделай то же самое с Люси. — Гарри, я как-то стесняюсь. Вот думаю про нее — и я смелый, а подойду — и вся решительность куда-то исчезает. — А ты, Брендон, вспомни про то, что тебе сказали в лаборатории. Ведь в тебе — целый город, и направь весь этот город в Люси. — Хорошо, шериф, я так и сделаю. Но только для смелости мне придется выпить. — А вот этого, Брендон, не стоит делать. У нас с тобой уже было два случая, и оба кончились не очень удачно. Так что остерегись. — Господи, Гарри, ты себе не можешь представить, какой я счастливый! Наконец, наконец, я себя почувствовал полноценным мужиком. Ну, вот таким как… — Брендон на мгновение задумался, — ну, как ты, или как… специальный агент. — Ну, на счет специального агента ты переборщил немного. — Нет, я же не в том смысле, не в смысле там сотрудничества с ФБР, я говорю о нем, как… о мужчине. — А, как о мужчине… — шериф посмотрел на молнию своих брюк и поправил замок. — Ну, Энди, я могу только поздравить тебя со всем этим. — Спасибо, Гарри, спасибо, ты настоящий друг, настоящий мужчина. — Ну что ж, Брендон, успехов тебе, — Гарри развернулся и направился к своему кабинету.

У него за спиной пронзительно зазвенел телефон. Брендон сорвал трубку и пронзительно закричал: — Офицер Брендон слушает. Полиция Твин Пикса. Что случилось? Говорите быстро и отчетливо.

Шериф покивал головой:

«Да, тяжело будет Люси с этим парнем, очень тяжело. Но, слава богу, она тоже не подарок, и думаю, что из Брендона она сделает человека. Быстрее чем вся наша полиция».

Глава 9

Специальный агент ФБР не теряет времени даром.-Как пройти по лабиринту казино «Одноглазый Джек»? — Хогг, кажется, кое-что заподозрил. — Похож ли Гарри Трумен на бандита? — Еще один телефонный звонок офицера Брендона.-В самом ли деле в доме Палмеров кончился кофе? — Нарочито поздний визит Донны Хайвер в дом Гарольда Смита.-Тайные мысли Донны, высказанные вслух, правда, с умыслом. — Почему так холоден Гарольд? По этому поводу Мэдлин недоумевает. — Кажется, Донна все-таки смогла заинтриговать Гарольда Смита.

Шериф открыл дверь и вошел в кабинет. Там, низко склонясь над столом, сидел специальный агент ФБР Дэйл Купер и остро отточенным карандашом водил по большому листу, на котором был изображен какой-то план. Шериф подошел к Дэйлу и через его плечо принялся разглядывать план. — Смотри, Гарри, вот это — «Одноглазый Джек». Видишь большой зал? Это — казино. Вот здесь, правее, находится бар. Я его обвел. — Да, а как можно попасть из казино в бар? — поинтересовался шериф. — Вот здесь находится большая дверь, через нее вход в бар. Ясно? — Ясно, Дэйл, давай дальше. — Вот здесь где-то находится кабинет управляющей казино Блэкки. — А как мы попадем туда? — Туда? Смотри, Гарри, вот здесь есть лестница. По ней мы попадаем в коридор, а из коридора мы проберемся в кабинет. — Но это только в том случае, Дэйл, если Одри находится в кабинете. Они могли спрятать ее где-нибудь в другом месте, в какой-нибудь комнате? — Здесь ничего не поделаешь. Наша задача — обязательно отыскать девушку. — А как мы сможем попасть в эти комнаты? — Знаешь, Гарри, честно говоря, я тебе не могу ответить на этот вопрос. Обо всем я тебе расскажу, когда мы попадем в казино.

В это время распахнулась дверь кабинета шерифа, и вошел Хогг. Дэйл Купер быстро перевернул план казино тыльной стороной вверх и облокотился на него.

Шериф отошел к окну и прислонился к стене. Хогг с любопытством посмотрел сначала на специального агента, потом на шерифа, который изображал из себя саму невинность. — Я, — Хогг прошелся по кабинету, — нашел эти наркотики в отеле «Гнездо малиновки», где остановился однорукий торговец обувью. Отель находится на пересечении шестьдесят шестого шоссе с двадцать вторым.

Шериф подошел к Хоггу и посмотрел на пакет с белым порошком в его руках. — Вот уже сутки как однорукого никто не видел, но комната в отеле выглядит довольно обжитой. А вот это, — Хогг потряс пакетом с наркотиком, — я нашел у него под кроватью. И самое интересное, что этот наркотик -такой же, как и в прошлый раз. Это не совсем кокаин, какой-то сильный и странный запах исходит от него, — Хогг склонился над пакетом и принюхался, потом он передал его шерифу.

Гарри Трумен поднес пакет к лицу и сделал легкий вдох. — Действительно, запах странноват. Дэйл, ты неплохо разбираешься в наркотиках, может, сможешь определить, что это за дрянь?

Дэйл Купер широко открыл пакет и сделал несколько взмахов ладонью, как бы подгоняя к себе воздух. Но как он ни старался, как ни принюхивался, как ни морщил лоб, он так и не мог сказать ничего вразумительного, кроме: — Послушай, Гарри, вот если бы здесь был небезызвестный тебе и Хоггу мой приятель Альберт Розенфельд, то вот он, я думаю, смог бы дать очень толковый ответ, что это за наркотик и чем он пахнет. А я, извини, хоть и занимаюсь расследованиями преступлений, но не собака-ищейка и нюх у меня не настолько острый, чтобы определить, какое вещество подмешано в этот порошок. Ты молодец, Хогг. — Да, молодец, но как-то не очень. — Почему не очень? Ты нашел наркотики, теперь мы знаем, где остановился однорукий. — Дэйл, — перебил шериф, — так ты хочешь сказать, что нам придется ждать результатов анализа? — Конечно, Гарри. Нужно будет немедленно отправить эти наркотики на экспертизу, и тогда мы будем знать абсолютно точно. — Спасибо тебе, Хогг, — шериф и специальный агент переглянулись, — Хогг, теперь, до утра ты можешь быть свободен.

Хогг с изумлением посмотрел на шерифа, потом на специального агента, но спрашивать и спорить не стал. Он круто развернулся и вышел из кабинета. А Дэйл Купер и Гарри Трумен вновь склонились над самодельным планом. — Ну, как, Гарри, по-твоему, Хогг о чем-то догадался? — Не знаю, Дэйл, у него глаз наметанный. Думаю, он заподозрил, что мы затеваем аферу. Но он привык выполнять все мои приказы. Если я сказал, что он может быть свободным до утра, думаю, пойдет домой. — Ладно, скорее всего, так и будет. Будем надеяться, — промолвил Дэйл. — Мне бы не хотелось, чтобы в дело ввязывался кто-нибудь еще. Я и так обещал Бенжамину Хорну, что никому не скажу ни слова. — Давай. О Бенжамине Хорне поговорим после. Так как мы попадем в казино? На месте, конечно, ориентироваться легче, но сперва нужно составить точный план.

Дэйл вновь скользнул карандашом по плану. — Вот как, Гарри. Мы зайдем со стороны леса. Тут есть черный ход, с которого обычно подвозят продукты. Я думаю, кто-нибудь откроет нам на стук. — А если не откроет? — поинтересовался Гарри Трумен. — Тогда придется открывать самим. — Послушай, Дэйл, все-таки нужно прикинуть, где может быть Одри.

Дэйл наморщил лоб, лихорадочно соображая, где могли разместить Одри. — По-моему, она вот здесь, на втором этаже. Это место — наиболее удаленное от всех входов, к нему сложнее всего подобраться. — Ну и как же мы туда попадем? — Вот этого, Гарри, невозможно предсказать. Все будет зависеть от того, кто встанет у нас на пути. Все будет зависеть от обстоятельств. — Я согласен с тобой, Дэйл. А что там с охраной? Ты же был в казино. — Да, в прошлый раз я осмотрелся. Охрана, по-моему, у них небольшая: пара человек в зале для карточных игр, один у кассы, пара, может быть, у входа. Так что серьезного сопротивления мы не встретим. А вообще, Гарри, лучше все сделать тихо и незаметно. Прийти так, чтобы никто нас не увидел и так же уйти. Но самое глинное, мы должны найти девушку и уйти вместе с ней. — Конечно, Дэйл, все остальное — ерунда, главное, спасти Одри. — Так ты, Гарри, не боишься, что казино находится па территории соседнего государства и это не твоя юрисдикция? Если мы попадемся — нам несдобровать. — Да нет, что ты, Дэйл, ты же не испугался, когда мы тебя привели на книжный склад, и когда я познакомил тебя со своими ребятами? — Знаешь, в общем-то, честно говоря, мне было немного не по себе.

Мне и сейчас немного не по себе. Но для друга — чего не сделаешь. Ведь мы друзья?

Конечно, Гарри, мы с тобой друзья и мы обязательно спасем Одри. — Ну что ж, тогда пойдем. Мужчины поднялись из-за стола.

Дэйл Купер сложил вчетверо план, потом повертел его и руках, переложил еще несколько раз и спрятал в карман пиджака. Шериф снял с вешалки свою широкополую ковбойскую шляпу, натянул ее прямо на глаза и самодовольно улыбнулся, глядя на себя в большое настенное черкало. — Дэйл, тебе не кажется, что я похож на бандита? — Ну да, ты похож на бандита, особенно со звездой шерифа и с револьвером на боку. — Нет, я не имею в виду бандита сегодняшних дней, а бандита, например, конца столетия. — Ты похож на ковбоя. — А вот о тебе, Дэйл, я этого не могу сказать, — Гарри придирчиво осмотрел идеально отутюженный костюм Дэйла Купера. — Если ты имеешь в виду костюм, то я его сниму. Так что, Гарри, тебе не будет за меня стыдно. — Я понимаю, что ты не пойдешь в казино в этом костюме. — Вот и хорошо.

Дэйл перебросил через руку свой светлый плащ, и мужчины направились к выходу. За стеклянной перегородкой, почти полностью залепленной квадратными листками бумаги, суетился Энди Брендон. — Шеф, а вы куда, уже уходите? — Да, Брендон. Счастливо тебе оставаться, счастливой тебе службы. — А вам, шеф, спокойной ночи. И вам, специальный агент, тоже всего хорошего. — Спасибо, Энди.

Едва только хлопнула дверь за шерифом и специальным агентом, Энди Брендон вновь принялся раскладывать многочисленные бумажки, скопившиеся на столе Люси.

Его взгляд наткнулся на небольшой листок. Он по почерку узнал, что записка была написана рукой Люси. Вверху был телефонный номер, а в центре написано: «Я буду находиться по этому телефонному номеру». Брендон страшно обрадовался, он решил сообщить Люси радостную новость. Энди вытащил из-под стекла маленький квадрат бумаги, аккуратно расправил его перед собой, разгладил и без того ровную бумажку, снял телефонную трубку и блаженно улыбнулся:

«Сейчас она узнает, сейчас я скажу ей все, что собирался сказать много раз. Сейчас смелости у меня хватит».

Брендон прижал трубку к уху и неторопливо набрал телефонный номер. — Алло, алло, — проговорил он когда услышал, что трубку сняли. — Женская клиника вас слушает. — Что? — не понял Энди,-мне нужна Люси, позовите ее, пожалуйста, к телефону. — Что? Кто? Люси? Извините, это женская клиника. Назовите номер палаты. — Не может быть! — воскликнул Брендон и испуганно бросил трубку на рычаги аппарата. — Люси в женской клинике… боже, боже. Люси в женской клинике…

В кафе Нормы в этот вечер почти не было посетителей. Джозеф в своей кожаной куртке сидел у стойки. Перед ним стоял кофейник, а на тарелке лежал кусок пирога.

Парень лениво жевал вишневый пирог. Его мысли вертелись вокруг отношений с Донной, вокруг всего того, что происходило с девушкой в последнее время. Он упорно искал разгадку странно изменившемуся поведению своей подруги. Джозеф пытался понять, почему она стала так холодна к нему, почему нервничает, почему избегает встреч. А ему хотелось сказать ей очень многое, ему хотелось признаться ей в своей любви.

Джозеф, вообще, после случившегося с Надин, стал куда осмотрительнее. Он боялся лишний раз обидеть Донну, продемонстрировать ей свою предрасположенность к Мэдлин. Он боялся, чтобы с Донной не случилось чего-либо подобного. — Да еще этот Гарольд Смит, — вспомнил Джозеф, — кто это такой? Я никак не могу понять: все время слышу о нем от Мэдлин, от Донны… Нужно будет разузнать поточнее.

Джозеф подлил и свою пустую чашку уже почти совсем остывший кофе. Он отхлебнул уже ставший почти безвкусным напиток и поморщился. — Я же знаю всех в Твин Пиксе, исколесил его вдоль и поперек на своем мотоцикле и никогда Гарольд Смит не попадался мне на глаза. Кто же это такой? — недоумевал Джозеф.

И этот момент прозвенел звоночек входной двери. В помещение кафе вошла Мэдлин.

Она сразу же заметила Джозефа и, может быть, даже слишком поспешно подошла к нему. Джозеф с удивлением посмотрел на девушку. Обычно в такое позднее время она никогда не выходила из дому, к тому же теперь на ней была довольно странная одежда: черное трико и теплая куртка. Было такое впечатление, что она собралась на лыжную прогулку.

«Но ведь снега нет, — подумал Джозеф. — Что за ерунда? Неужели опять девчонки что-то затеяли?»

Мэдлин очень старательно улыбнулась Джозефу и парень сразу понял, что она хочет от него что-то скрыть. — Привет, Джозеф, — крикнула Мэдлин. — Привет. Куда это ты собралась?

Но Мэдлин оставила его вопрос без ответа. — Пожалуйста, можно мне несколько чашек кофе?

Джозеф с недоумением посмотрел на Мэдлин. — Ты Донну сегодня не видела? — Нет, а ты? — Я? — Джозеф пожал плечами, — я думал ты видела,

В это время Норма подала Мэдлин три чашки горячего кофе. Мэдлин вынула из сумки небольшой термос и вылила туда все три чашки кофе. — Послушай, Мэдлин, зачем тебе столько кофе, да к тому же в термосе? — Это, — замялась Мэдлин, — для дяди Лиланда. — У вас что, нет кофеварки?

Но Мэдлин не схватилась за спасительную идею о том, что кофеварка сломалась. Она сказала проще: — У нас в доме кончился кофе.

И Джозефу, который уже приготовился к тому, чтобы словить Мэдлин на вранье, нечего было ей возразить. — И вообще, Джозеф, мне с тобой, честно говоря, некогда разговаривать, — Мэдлин заспешила к двери. — Постой, Мэдлин, куда? — Я должна идти. — Так куда ты должна идти? — Конечно же домой. Кофе остынет, а дядя не пьет остывший кофе. Так что до свидания, Джозеф, — Мэдлин быстро распахнула дверь и выскользнула на улицу.

Джозеф сообразил -здесь что-то не так. Он попробовал отогнать от себя навязчивые гнетущие мысли, но понял, что пирог теперь доедать ему не придется. Он резко поднялся, и не дожидаясь пока Норма подойдет к нему за расчетом, положил на стойку банкноту и бросился вслед за Мэдлин.

Ему казалось, что прошло всего несколько секунд с того времени как она вышла. Но улица была пуста. Он только увидел, как вдалеке мигнули огни какого-то фургона.

И Джозеф немного постоял, но потом, сообразив, вскочил на свой мотоцикл, резко запустил двигатель и помчался следом.

Фургон кафе Нормы остановился невдалеке от дома Гарольда Смита. Донна соскочила со ступеньки автомобиля и заспешила к крыльцу. Она увидела, как повернулись пластинки жалюзи, как из-за них выглянул Гарольд Смит. Она даже не стала стучать в дверь, потому что та послушно распахнулась прямо перед ней. Донна вошла в дом. — Добрый вечер, Гарольд. — Здравствуй, Донна, — удивился Гарольд, — что привело тебя в столь поздний час?

Донна немного смутилась. — Решила поговорить с тобой. — Со мной? Сейчас? Но ведь уже очень поздно. — Я хочу выполнить свое обещание. Ведь я собиралась тебе рассказать о своей жизни. — Да, я готов выслушать, Донна, проходи. Я помогу тебе раздеться.

Гарольд взял куртку Донны, аккуратно повесил ее на вешалку и указал на глубокое мягкое кресло.

Донна послушно села. Смит занял место за письменным столом и раскрыл тетрадь. Он несколько секунд возился с ручкой и наконец, посмотрел на Донну. — Ну что, начинай. Рассказывай.

Донна сцепила пальцы рук и обхватила колени. — Я не знаю с чего начать. — А ты говори всё, что тебе хочется. Я буду послушно записывать. — Говорить о чем-то тайном? Мне кажется, это самое главное, это то, чего ты ждешь. — Нет, Донна, ты можешь говорить обо всем, что тебя волнует или волновало. И не обязательно, чтобы события, о которых ты мне расскажешь или переживания, были тайными. Мне интересно все. — Хорошо, — Донна напряглась, собираясь с мыслями, — тогда слушай. Только пообещай, что кроме тебя об этом не узнает никто. — Конечно, конечно, что ты, Донна, клянусь, что никто больше об этом не узнает. Все будет храниться у меня. Если ты не знаешь с чего начать, тогда я запишу в своей тетради: «Донна пришла ко мне седьмого марта. Это наш второй сеанс». — Гарольд подчеркнул запись в тетради толстой жирной чертой.

Донна сосредоточенно думала. Она никак не могла решить, с чего начать свою исповедь. Наконец, словно стряхнув с себя оцепенение, Донна проговорила с улыбкой на губах: — Дорогой дневник.

Гарольд удивленно посмотрел на девушку. — Ничего, если я буду говорить о том, что случилось со мной давно? — Ничего-ничего, — кивнул головой и склонился над тетрадью Гарольд. — Мне было тогда лет тринадцать или четырнадцать, точно не помню. Да это, в принципе, и неважно. — Я записываю, говори. — Мы с Лорой Палмер одели на себя самые короткие и узкие юбки. Это Лора меня уговорила. Мы пришли с ней в «Дом-у-Дороги» на свидание с мальчиками. Их звали Джордж, Рик и Тим, — Донна как будто вспомнила о чем-то очень приятном и смешном, улыбнулась сама себе.

Гарольд оторвал взгляд от тетради и посмотрел на девушку. Но взгляд Донны казался отсутствующим. Парню показалось, что она настолько глубоко погрузилась в свои воспоминания, что вообще не видит ничего вокруг, а если и видит, то воспринимает совершенно в другом свете, чем он. — Парням было лет по двадцать, и они вели себя с нами очень мило.

Донна вытащила из своей сумочки сигареты, потом большую зажигалку, щелкнула ей, прикурила, неглубоко затянулась, выпустила дым и посмотрела на Гарольда, как бы проверяя, какое впечатление ее слова производят на парня. Ведь для нее основной задачей сегодняшнего вечера было усыпить бдительность Гарольда, сделать так, чтобы ее подруга Мэдлин могла войти в гостиную, открыть потайной шкаф и похитить дневник Лоры Палмер.

Пока, как казалось Донне, она прекрасно справляется со своей задачей: Гарольд был весь внимание и впитывал каждое произнесенное ей слово.

А в это время подруга Донны — Мэдлин сидела, притаившись в кустах, и бросала недовольные взгляды на завешанные окна Гарольда Смита. Она уже выпила две чашки кофе и ее начал пробирать холод. — Но, боже мой, сколько можно там сидеть! О чем можно говорить с этим Гарольдом? Я себе не представляю, — шептала Мэдлин потирая озябшие руки. — Неужели столько времени нужно, чтобы соблазнить парня? По-моему, это делается очень легко, или я ничего не понимаю в мужчинах. По-моему, на Донну каждый должен клюнуть. Правда, она слишком манерна, слишком любит себя представлять взрослой и опытной женщиной. Хотя… — Мэдлин задумалась, — наверное, Донна для Гарольда слишком худая. У нее прямо-таки торчат кости: колени, ключицы, локти. Я даже не представляю, что Джозеф нашел в ней?

Но тут же Мэдлин словила себя на мысли, что нехорошо так думать о подруге, вместе с которой они задумали совершить ограбление. Ее мысли тут же переключились с Донны на личность почти неизвестного ей Гарольда. — Неужели он такой холодный? Неужели он не понимает, что Донна, в общем-то -привлекательная девушка? Неужели он не бросится на нее? А может, этот Гарольд, какой-нибудь импотент и совсем холодный? — подумала Мэдлин. — Может, его вообще ничто не интересует кроме экзотических орхидей и дурацких записей и тетради? А что бы сделала я на месте Донны? -Мэдлин призадумалась и как-то сразу не смогла найти ответ. — А на ее месте находиться лучше, чем на моем. Там хоть тепло. И я бы с удовольствием променяла свое убежище под кустом, с которого сыплются капли дождя, даже ни душную и жаркую гостиную, даже на оранжерею. Если я еще посижу здесь полчаса, то обязательно схвачу воспаление легких, и доктору Хайверу придется меня лечить. Ну, Донна, что она там возится? Неужели так тяжело затянуть Гарольда куда-нибудь… — на слове «куда-нибудь» Мэдлин задумалась. — Куда можно затянуть Гарольда в его собственном доме? Ну, я бы, например, спровадила его в погреб за каким-нибудь старинным вином, сказала бы, что люблю старые вина. Он бы пошел в погреб, перебирал бы бутылки, залепленные сургучом, и в это время можно спокойненько вскрыть потайной шкаф, найти дневник Лоры, потом еще пококетничать с ним для виду минут десять-пятнадцать. А потом, сказав, что очень волнуются родители, уйти из его дома. А вообще-то, может, у этого Гарольда нет вовсе никакого винного погреба, может он пьет только лимонад. Тогда… — Мэдлин опять задумалась, — тогда…

Но здесь Мэдлин так и не додумалась, куда можно, кроме постели, отправить Гарольда. — А вообще-то, можно поступить и по-другому, — решила Мэдлин. — Не будет же он вечно сидеть и записывать бредни, которые выдумывает Донна? Выйдет же он когда-нибудь и в туалет. Тогда для надежности можно закрыть его там и украсть дневник. Не будет же он ломать дверь? Хотя, если он живет один, зачем ему защелка в туалете? — подумала Мэдлин и тут ее осенила догадка.-Какого черта вообще, я сижу в кустах. Если Донна выпроводит Гарольда из комнаты так, что сможет дать мне сигнал фонариком в окно, то почему сама она не может открыть тайник и вытащить дневник? Но потом Мэдлин пожалела Донну. — Все-таки мы с ней подруги и должны действовать заодно, сообща. Если рискует Донна, то должна рисковать и я. Вот это будет правильно, — и девушка принялась пристально следить за узкими полосками жалюзи на окнах дома Гарольда, из-за которых пробивался скупой свет желтой настольной лампы.

А задача Донны и в самом деле была не из легких. Гарольд оставался холодным. Казалось, он только слушает слова и не глядит на Донну, которая старалась, как могла. Она закидывала голову, выгибала спину. — И вот, Гарольд, мы с этими парнями почувствовали себя старше. Я не знаю, знакомо ли тебе такое чувство, но для девушки это очень важно, если с тобой обходятся так, как будто ты лет на пять старше, так, как будто ты равная среди парней… — Донна вновь затянулась сигаретой и посмотрела на Гарольда.

Тот в ответ лишь только кивнул головой и продолжал записывать. — Ты успеваешь писать? — поинтересовалась Донна. — Конечно, я пишу очень быстро, к тому же у меня есть своя система значков. — Так вот, Рик спросил, не хотим ли мы поехать на пикник. Я не знала, что ответить, я никогда не попадала в такие ситуации. А Лора, та сразу согласилась. И вместе с ней мне стало как-то смелее, я чувствовала, что ничего плохого не должно произойти — Лора обязательно выручит, если будет что не так. И я согласилась тоже. И знаешь, Гарольд, я не жалею об этом, — Донна посмотрела прямо в глаза парню.

Тот не отвел взгляда и даже не моргнул. Донна, чтобы как-то скрыть свое разочарование, вновь затянулась сигаретным дымом. — Но когда мы подошли к машине, — продолжала Донна, — страх вновь поднялся в моей душе. Я не знала что делать, я смотрела на Лору, хотела просить ее вернуться. Но спокойствие подруги передалось и мне. Я теперь уже боялась не ехать с парнями, я боялась одна остаться на дороге. У них был небольшой грузовичок, ну знаешь, такой — легковая машина с небольшим кузовом. Лора забралась в кузов, и мне ничего не оставалось, как залезть следом за ней.

Гарольд сосредоточенно записывал, и Донна поняла, что сидя в кресле, она ничего от него не добьется. И тогда девушка подумала, что если она будет прохаживаться по комнате, то заставит его обратить внимание не только на рассказ, но и на самое себя. — Представляешь, Гарольд, река… лес… ночь… полнолуние, шум ветра, шум воды, где-то кричат птицы…

Гарольд отложил на какое-то мгновение ручку, и Донна уже понадеялась, что он, наконец, взглянет на нее. Но Гарольд взял бокал с лимонадом, сделал большой глоток и вновь принялся записывать.

Донна обошла стол так, чтобы Гарольд ну никак уже не мог не заметить ее. Она уперлась одной рукой в бедро и качнулась. — Гарольд, там все было залито лунным светом. Ты просто не представляешь себе, какая это прелесть: ночь, лунный спет, большие крупные звезды. Гарольд, Лора начала танцевать. Это было чудесно. Да посмотри же, я сейчас покажу тебе, как Лора танцевала.

Донна взмахнула руками и несколько раз повернулась. Гарольд пожал плечами. — Нет, ты не представляешь себе, это было чудесно. Лора танцует, она качает бедрами, вот так, из стороны в сторону, — Донна сперва провела руками по бедрам, потом скрестила их на низу живота.

Гарольд, отложив ручку, как завороженный следил за Движениями Донны. И тут она поняла: нельзя сейчас смотреть в глаза парню, нужно делать вид, будто не замечаешь его, что ты перенеслась в тот далекий, наполовину вымышленный вечер. И Донна принялась лицедействовать дальше.

Лора качала бедрами, и Рик принялся хлопать в ладоши. Меня это почему-то злило, страшно злило то, как он хлопал в ладоши. Ведь хлопали не мне, но Лоре. А и не хотела быть хуже, чем она. Мне тоже хотелось быть такой же раскованной и непринужденной. Но я не Могла заставить себя поступить так же как Лора. И тогда и поняла, как это сделать. Я так, как будто это были самые привычные мои слова, предложила: «Давайте пойдём купаться голыми»… мы раздеваемся… — Донна полуприкрыла глаза и взялась руками за вырез блузки.

Казалось, она вот-вот сбросит ее с себя. Гарольд уже и не думал записывать. Он нервно крутил в руках бокал с недопитым лимонадом и пожирал глазами Донну. Та заметила это боковым зрением и как можно более томным голосом продолжала: — Мы с Лорой раздевались. Я знала, ребята смотрят на нас. Я чувствовала на себе их взгляды, чувствовала, как они касаются своими взглядами наших тел, залитых лунным светом и отблесками костра. Мы раздевались — я и Лора — медленно-медленно, — Донна слегка потянула вырез блузки вниз, — все было как во сне, прямо как сейчас, — Донна, полуприкрыв глаза, шептала. — И тут Лора начала целоваться с Джорджем, а мне ничего не оставалось, только, как пойти плавать, потому что я была одна, ко мне никто не подошел. Это так обидно, когда ты хочешь чтобы кто-то был рядом с тобой, кто-то подошел, обнял тебя, принялся целовать, а никто не подходит, — Донна резко запахнула вырез своей блузки и сделала шаг назад.

Она услышала, как звенит стекло бокала о зубы Гарольда. — И я плыву в темной воде и слышу на берегу смех Лоры, голоса парней. Мне хочется исчезнуть, убежать, уплыть, не знаю что еще. Но я остаюсь в воде, я не могу заставить себя отплыть далеко от берега, я все время надеюсь, что хоть кто-нибудь подойдет ко мне. Но я не могу заставить себя и подплыть к берегу, ведь я же не могу сделать первый шаг, не могу же я сама напроситься в чьи-то объятия. Я слышу смех Лоры, ее счастливый смех. Я слушаю смех и не замечаю, как ко мне подплывает Тим. Он берет меня за руку, его рука такая теплая в прохладной воде. Он целует мне руку, потом перебирает губами выше, выше, целует шею, щеки, лоб и, наконец, губы, — Донна застыла в напряжении, ее голова была высоко запрокинута, рот приоткрыт. — И Тим целует меня в губы, — Донна пальцами провела по своим полуоткрытым губам, — он целует меня в губы. Я до сих пор помню этот поцелуй, ощущаю его на своих губах.

Донна провела языком по и без того влажным губам. — Его губы были мягкими и сладкими. Я помню этот поцелуй, я просто ощущаю его, даже сейчас, он всегда со мной.

Донна с закрытыми глазами ждала, когда же Гарольд, наконец, поднимется из-за стола и подойдет к ней. Она принялась прерывисто дышать и наконец, не дождавшись Гарольда, произнесла: — Мое сердце билось так, что готово было выпрыгнуть из груди, — девушка приложила ладонь к сердцу и как бы прислушалась к его биению. — Оно билось сильно-сильно, вот так. Мне казалось, его биение слышно всем, и я не стеснялась этого, потому что мне было хорошо. Было хорошо Лоре, мне, Тиму.

Тим что-то говорил мне, но я не слышала его слов, слышала только интонацию.

На глазах Донны блеснули слезы, она, наверное, перестаралась. Воспоминания, и в самом деле, подействовали на девушку больше чем на Гарольда.

Парень смотрел на блестящие глаза Донны. Казалось, он вот-вот встанет и подойдет к ней. Но он не встал и не подошел. Он все так же сжимал в пальцах бокал с лимонадом.

И тогда Донна прошептала:

Вот так. Больше этого парня я никогда не встречали, но поцелуй запомнила. Навсегда.

Как бы сбросив с себя оцепенение, Донна встряхнула головой и опустилась на диван. Она виновато взглянула на парня и промолвила: — Ну вот, собственно, и все, Гарольд, это все, что я хотела рассказать тебе сегодня.

Парень задумался. Он отложил в сторону ручку и посмотрел прямо в глаза девушки.

Глава 10

Дверь в казино «Одноглазый Джек» удобнее всего открывать головой охранника. — Блуждание по лабиринтам коридоров. — К чему в публичном доме картины Тициана? — На чьей спине перекрещиваются ремни от Кобуры? — Какую смерть предпочитает Блэкки. — Шериф еле уворачивается от пуль. — Стоит ли рисковать жизнью Одри? — Хогг как всегда приходит на помощь вовремя.

У входа в казино «Одноглазый Джек» стоял плечистый телохранитель в черном костюме. Он нервно покуривал, стряхивая пепел прямо на крыльцо. За стеклянной дверью были видны силуэты еще двух крепких мужчин. — Послушай, Дэйл, давай попытаемся войти с черного хода, потому что здесь их слишком много. — Да, Гарри, ты прав, лучше сделать обходной маневр.

Дэйл Купер и Гарри Трумен вновь нырнули в кусты. Они были одеты в черные одежды, на боках висели револьверы. — Давай, давай, осторожно, старайся не скрипеть, — прошептал Гарри. — Да я и так ступаю как настоящий индеец, — ответил Дэйл Купер. — Хорошо. — Да и к тому же сейчас такой ветер, что наших шагов не услышит даже волк. — Хорошо, не услышит, так не услышит.

Мужчины обошли казино с другой стороны. Из кустов, где они затаились, был хорошо виден черный ход. У крыльца расхаживал телохранитель с толстой сигарой в руке. Он поглядывал в темноту ночи, как будто кого-то ожидал.

Дэйл Купер запрокинул голову и взглянул на темное ночное небо. Плыли рваные облака, изредка обнажая белый диск луны. — Ну и погодку мы выбрали для операции, — сказал Дэйл Купер, вытирая капли дождя, которые сыпанули с ветви ему на лицо. — Погода — что надо, лучше и не придумаешь. — Да, можно сказать, нам с тобой повезло. Что будем делать? — спросил Дэйл Купер. — Как это что? Будем действовать дальше. Ведь мы пришли сюда не за тем, чтобы сидеть в кустах и слушать шум ветра? — Конечно.

Гарри Трумен прикоснулся рукой к плечу Дэйла Купера и, пригнувшись, двинулся к черному ходу. Он со стороны подошел к плечистому охраннику, который вглядывался в темноту и легонько прикоснулся к его шее.

Охранник неосторожно развернулся. И тогда шериф Твин Пикса нанес резкий удар ему в пах. Мужчина скорчился, толстая сигара выпала из его зубов. Гарри Трумен затолкал ему в рот теннисный мяч и тут же залепил губы липкой лентой. Потом он нанес еще два коротких и резких удара в живот охранника. Глаза мужчины, казалось, вот-вот выкатятся из орбит. Гарри Трумен спокойно развернул его лицом к двухстворчатой двери и сильно толкнул в спину. Охранник ударился головой и переплет двери, пошатнулся и рухнул на крыльцо.

В это время из кустов уже выскочил специальный агент Дэйл Купер. Он бежал, придерживая кобуру с тяжелым револьвером. Дэйл с шерифом схватили охранника за руки и втащили в помещение. Несколько мгновений они стояли в коридоре, прислушиваясь к шуму, который доносился из казино.

Оглушительно гремела музыка, слышались пьяные мужские голоса, визг и хохот женщин. — А здесь ничего, тепло и весело, — сказал шериф Твин Пикса. — Да, я уже говорил Эду, что здесь можно провести всю жизнь и ни в чем не нуждаться: вино, карты, девочки и еда. Все, шериф, что требуется настоящему мужчине. Может, ты останешься здесь? — Хорошо, Дейл, этот вопрос мы обсудим позже, а сейчас давай заниматься тем, ради чего пришли.

Мужчины прижались к стене и глянули туда, где пересекались два коридора. Они увидели, как две полуобнаженные девушки ведут под руки пожилого пьяного мужчину в черном смокинге. Тот пытался подпрыгивать, делал невразумительные движения, хватался за девушек. Они визжали и, хохоча, тащили его в номер. — Девчонки, девушки, нам будет очень хорошо. Я заплачу вам много денег. Вы берете наличными? — Мы берем, как вы пожелаете, мистер… — мистер от этих слов приостановился, оттолкнул девушек и полез во внутренний карман смокинга. Он извлек большой кожаный бумажник, развернул его и принялся заталкивать деньги девушкам в трусики. Те от этого еще пуще принялись хохотать и чмокать в щеки лысого мужчину.

Специальный агент вытащил из-за пазухи сложенный план казино. Он развернул его и показал шерифу. — Смотри, Гарри, нам надо идти в ту сторону. — Ты думаешь в ту? — Да, по этому длинному коридору. — Слушай, Дэйл, а ты не знаешь, куда он ведет? — Пока не знаю, Гарри, но скоро мы будем знать здесь все ходы и выходы. — Тогда пошли.

Шериф взвел курок своего револьвера. Дэйл Купер тоже положил руку на рукоятку револьвера, и, прижимаясь к стенам, они двинулись по обитому цветастым шелком коридору. На стенах висели копии известных картин. Здесь был и Тициан, и Тинторетто, и Веронезе. Все картины изображали пышногрудых обнаженных девиц. Дэйл Купер хотел приостановиться у картины Тициана и поговорить об искусстве, но передумал. На это не было времени.

Они, не спеша, прижимаясь к стенам, шли по узкому коридору. Из-за темных дубовых дверей слышались стоны, хохот, крики мужчин и вздохи женщин. Дэйл Купер и Гарри Трумен прислушивались, останавливаясь у каждой двери. На дверных ручках красовались цветастые таблички: Роза, Сюзанна, Лиза, Магнолия. — Черт побери, ну и имена у них, — сказал шериф, — как будто собачьи клички. — Да это и не имена, это действительно клички. У них самые обыкновенные имена и они самые обыкновенные девушки. — Да, — заметил шериф, — обыкновенные, но обыкновенные сюда не ходят, а сидят дома. — Ну, знаешь, Гарри, этот вопрос мы обсудим с тобой в полицейском участке. — Послушай, Дэйл, а если мы не найдем Одри? — Как это не найдем? Тогда зачем мы сюда пришли? Вдруг прямо перед ними появился толстый мужчина в клетчатом пиджаке. Пиджак был расстегнут, галстук сбился набок. — Ребята, у вас не будет огонька? — мужчина трясущимися пальцами пытался вставить себе в рот сигарету. — Что? — не понял Дэйл Купер. — Говорю, огонька…— А-а, огонька? — шериф вытащил из кармана зажигалку, услужливо поднес ее мужчине.

Тот прикурил и, похлопав Гарри Трумена по плечу, сунул ему в карман десятидолларовую купюру. — Спасибо, спасибо. Хорошая тут охрана. Приятно смотреть на ваши пистолеты. — Да, охрана что надо, — сказал Дэйл Купер.

Из двери вышла девушка, схватила мужчину в клетчатом пиджаке за локоть и увлекла к себе в комнату. Послышался радостный смех и стук падающего на мягкий ковер тела. Дэйл Купер и шериф блуждали еще какое-то время по коридорам, пока не уперлись в стену. — Послушай, Дэйл, мне кажется это тупик. — Да, Гарри, подожди меня здесь, я осмотрюсь, — Дэйл Купер прижался к стене и принялся искать выход из лабиринта однообразных коридоров. Наконец, он появился и махнул Гарри. — Шериф, пошли!

Тот, все так же держа руку на рукоятке револьвера, двинулся за ним следом. — Слушай, Дэйл, пока ты блуждал, я чуть не кончил в этом коридоре. Тут из всех дверей стонут, стенают, хохочут, представляешь? — Представляю. По-моему, нам следовало взять на эту операцию Энди Брендона. Ему бы здесь понравилось. — Брендона? — изумился шериф. — Ну да, Энди. — Хм. Дэйл, а ты знаешь, что Брендону позвонили из лаборатории и сказали, что у него сперматозоидом хватит, чтобы оплодотворить всех женщин Твин Пикса. — Серьезно? — Да, серьезно. А чего ты думаешь, он такой радостный сидит у телефона? — А-а, теперь я понял, отчего он так расцвел. Наконец, специальный агент и Гарри Трумен добрались в то место, где коридор немного расширялся. — Гарри, ты не знаешь, почему тут такие путаные коридоры?

Шериф задумался. — Нет, я как-то не придавал этому никакого значения. — А, по-моему, — сказал Дэйл Купер, — тут коридоры специально рассчитаны на пьяных. Пьяный человек всегда найдет выход, а трезвому — не разобраться. — Но это и к лучшему, — сказал Гарри, — тут, по-моему, и в самом деле все пьяные, так что вряд ли на нас кто-нибудь обратит внимание, и мы зря с тобой прячемся.

И тут мужчины услышали из-за неплотно прикрытых дверей спокойный мужской голос: — Блэкки, — говорил Жан Рено. — Что, дорогой? — отозвалась Черная Роза. — По-моему, сегодня должно все получиться. — Конечно, как же иначе, — тут Блэкки заметила, что дверь их комнаты приоткрыта, подошла и захлопнула ее.

Гарри Трумен предупредительно поднял руку. — Подожди, Дэйл, мы сейчас разберемся. По-моему, в этой комнате занимаются не тем, чем в остальных.

Гарри Трумен, присев на корточки, подобрался к большой застекленной двери, ведущей в кабинет Блэкки. Стекло прикрывала лишь легкая тюлевая занавеска, через которую Гарри довольно отчетливо мог видеть то, что происходит в комнате.

Гарри обернулся к Дэйлу и показал ему, подняв руку, два пальца. — Двое? — одними губами переспросил Дэйл. Гарри кивнул. — Одри?

Гарри отрицательно покачал головой. — Ну, тогда я пошел искать Одри,-шепнул Дэйл и пригнувшись пробрался под дверью.

Гарри посмотрел ему вслед. — Дэйл, я останусь здесь, мне что-то не нравится эта комната. — Хорошо, — бросил специальный агент и исчез за поворотом.

Шериф, сидя на корточках, смотрел сквозь кружевную занавеску в комнату. Он увидел включенный экран монитора. На нем был остановлен кадр. Гарри изумился: за карточным столом сидел специальный агент ФБР Дэйл Купер, а спиной к камере стоял… — сперва Гарри не мог разобрать, кто, но быстро узнал грузную фигуру покойного Жака Рено. — Да, тут что-то нехорошо, — прошептал самому себе Гарри, — и самое плохое, что они засекли Дэйла, узнали, что это именно он приходил сюда в казино. Нужно его предупредить.

Но Гарри бросил взгляд на длинный коридор и понял, что не заметил, в какую сторону свернул Дэйл. — Нет, лучше подождать здесь. Дэйл — то меня найдет, а я его — нет. Если мы будем оба блуждать по коридорам, то можем не встретиться до самого утра.

Гарри Трумен вновь припал к стеклу. Шерифа неприятно поразила широкая мужская спина, ее перекрещивали ремни, поддерживающие кобуру пистолета.

«Кто же это может быть?»

Но этого шериф не мог знать. Он никогда прежде не видел Жана Рено. Если бы тот повернулся к нему лицом, он, возможно, и узнал бы его, но, скорее всего, так решил Гарри, он никогда не встречался с этим мужчиной.

Тот стоял к нему спиной и с чем-то возился, что-то соединял над столом. Рядом с ним стояла черноволосая женщина, и они о чем-то разговаривали. Конечно, шериф не мог знать, что это брат покойного Жака Рено -Жан, и то, что рядом с ним стоит управляющая казино Блэкки, которая имела еще одно имя -Черная Роза.

Жан Рено наполнил шприц героином и надел на иглу пластиковый колпачок. — По-моему, Блэкки, это будет чудесная смерть: тихая, спокойная и мягкая. Она ничего не почувствует кроме удовольствия. — Знаешь, Жан, скорее всего, и я не отказалась бы от такой смерти. — Правда? — Мое время еще не пришло. — Конечно, конечно, Блэкки, мы с тобой, надеюсь, будем жить долго и переживем всех этих уродов. Послушай, Блэкки, а наша маленькая девочка одна? — Да нет, с ней моя сестренка Нэнси. — А-а, тогда хорошо. — Нэнси? Хорошо? — изумилась Блэкки. — Ну да, а почему бы и нет. — Послушай, Жан, — Блэкки прижалась к его плечу,-что тебе дает эта Нэнси, чего не могу дать я?

Она сладко улыбалась, заглядывая в глаза мужчины. — Она? Ну, знаешь, Блэкки, мужчин всегда тянет на что-то новенькое, на молодое. — Понятно, понятно, — женщина попыталась обнять мужчину, но он резко отстранил ее. — Погоди, видишь, я со шприцем. — Ясно. Так, когда все это произойдет? — Что ты имеешь в виду, Блэкки? — Ну, когда наша девочка уснет навсегда? — Это уже мои проблемы, но думаю, навсегда она уснет очень скоро. — Мне бы хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее и как можно тише. — Что это будет очень тихая смерть, я тебе могу пообещать.

Специальный агент Дэйл Купер уже три раза сворачивал в цветастых узких коридорах, пока лицом к лицу не столкнулся с выходящей из дверей цветочной комнаты сестрой Блэкки Нэнси. — О! — воскликнул, не растерявшись, специальный агент, — добрый вечер. — Добрый вечер, — ответила она, пытливо вглядываясь в лицо мужчины, которого раньше здесь никогда не видела.

Но тут же она сообразила, что это — специальный агент ФБР, что это тот мужчина, которого она видела на экране монитора, хотя одежда была совсем другой и выражение лица — непохожим.

Мужчина протянул ей руку. Нэнси несколько секунд медлила, не могла принять решение. Но потом подала ему руку. Купер сильно сжал пальцы и заломил ей руку за спину. — Спокойно, спокойно, детка, теперь ты отведешь меня в комнату Одри Хорн. Тебе все ясно? — сказал он ей на самое ухо.

Нэнси испуганно уронила бокал с коньяком, который держала в руках. — Знаете, я не думаю, что Одри в этот момент свободна, — попыталась соврать Нэнси. — Я думаю, ты догадалась, что мне она нужна совсем для другого.

Нэнси едва заметно кивнула головой, показывая в направлении комнаты.

Специальный агент втолкнул Нэнси в комнату и отпустил руку. Он быстро закрыл за собой дверь. Дэйл увидел, что на широкой кровати под тяжелым бархатным балдахином лежит связанная Одри. Специальный агент сразу же бросился к кровати. Он внимательно смотрел на бледное лицо Одри, на подрагивающие ресницы. — Поверь, — зашептала Нэнси, — я здесь совершенно ни при чем, я не виновата,-она явно боялась связываться с ФБР. — Поверь, я ни при чем, это они все подстроили. — А ты для них…

Специальный агент оглянулся. — Давай, говори. — А ты для них — просто приманка, кусок мяса на крючке. Это ты понимаешь? — Прекрасно понимаю, — Дэйл Купер положил ладонь на горячий лоб Одри. — Одри, Одри, ты меня слышишь? — зашептал он. В ответ Одри что-то невнятно произнесла, и ее губы вновь сомкнулись. — Одри, Одри, очнись! — специальный агент похлопал девушку по щекам.

Одри приоткрыла глаза. Но ее взгляд был туманный и специальный агент не понял, узнает она его или нет. Скорее всего — нет. Он перевел свой взгляд на зеркало, закрепленное у кровати, и увидел, что в нем отражается Нэнси. Он внимательно следил за ее движениями и увидел, как та приподнимает подол платья и достает из кожаных ножен острый тонкий стилет. Девушка зажала его в руке и, осторожно ступая, двинулась к специальному агенту, заходя со спины.

И в этот момент Одри очнулась. — Мои молитвы… мои молитвы… — произнесла она,-бог услышал меня, я звала вас, специальный агент, я молилась богу, просила, чтобы он прислал тебя ко мне, я очень просила бога. — Одри, Одри, успокойся, я увезу тебя отсюда, я заберу тебя.

Нэнси в этот момент уже высоко подняла руку с блестящим стилетом. Не отворачиваясь от Одри, специальный агент перехватил занесенную над ним руку Нэнси, с силой рванул девушку на себя, потом толкнул на стену.

Нэнси вскрикнула, больно ударившись головой о дубовую панель, стилет выпал на пол. Но этого показалось специальному агенту мало. Он развернулся и нанес резкий короткий удар в живот. Нэнси выдохнула из себя воздух, переломилась надвое и рухнула. А специальный агент схватил сверкающий стилет, перерезал веревки, связывающие руки Одри, приподнял ее, забросил на плечи и, пригнувшись, двинулся из комнаты. Он взглянул на неподвижно лежащую Нэнси. Та не подавала никаких признаков жизни. — Да, хорошо я ей врезал, не скоро придет в себя, — произнес Дэйл Купер и открыл дверь, ведущую в коридор.

Но, правда, он не вышел до тех пор, пока не уловил слабого дыхания Нэнси.

Гарри Трумен, сидя на корточках перед застекленной дверью в кабинет Черной Розы, все так же напряженно всматривался в происходящее за стеклом. Он никак не мог сообразить, что же там происходит.

Жан Рено надел пиджак. Блэкки отошла к столу и недовольно посмотрела на своего партнера. — Жан, мне кажется, ты задумал что-то недоброе. — Да нет, что ты, Блэкки, мы же всегда работали вместе. Мне незачем тебя подводить. — Нет, Жан, у меня ничего такого против тебя нет, но чувство…— Да брось ты, Блэкки, я тебя не подведу. — Хорошо, Жан. Ты бы не мог мне оставить немного героина?

Жан Рено широко улыбнулся: — Нет, моя дорогая, просто так я тебе героин оставить не могу. За все нужно платить. — Но ты же сам сказал, теперь мы во всем разберемся и казино будет моим. Я с тобой за все расплачусь. — Блэкки, вот когда казино будет твоим, ты и расплатишься, и я тогда дам тебе героин. А так я не согласен.

Жан Рено двинулся к выходу. Гарри немного отодвинулся в сторону, чтобы быть готовым в каждый момент спрятаться за углом. Он уже решил, что на всякий случай схватит этого мужчину, когда тот будет выходить из комнаты.

Но Блэкки остановила Жана у самой двери: — Жан, подожди. — Чего тебе еще? — Неужели ты уйдешь без поцелуя? — А-а, — расплылся в самодовольной улыбке Жан.

Все складывалось для него как нельзя лучше. Он, все так же продолжая улыбаться, приблизился к Блэкки. — Если ты, Блэкки, и в самом деле этого хочешь, то прекрасно.

Черная Роза прикрыла глаза и обняла Жана за плечи. Тот прижал ее к себе и поцеловал. Блэкки попыталась отстраниться, но Жан держал ее крепко. — Хватит, хватит, Жан, зачем? — Подожди, подожди, Блэкки, — шептал Жан Рено, высвобождая свою левую руку.

Он подвел ее прямо к сердцу Черной Розы и нажал на кнопку. С легким щелчком выскочило тонкое лезвие и вонзилось прямо в сердце Черной Розы. Женщина вздрогнула, глубоко вздохнула, и ее голова откинулась назад.

Жан еще некоторое время держал обмякшее тело Блэкки, а потом осторожно положил его на ковер.

Гарри Трумен, наконец-то сообразивший, что произошло, привстал возле двери и положил руку на кобуру. Жан Рено боковым зрением заметил движение за стеклянной дверью, но сразу виду не подал.

Жан Рено отошел в сторону, не спеша, сунул руку под пиджак и, резко выхватив свой револьвер с глушителем, три раза выстрелил в стекло.

Гарри Трумен успел отпрянуть, и пули, разбив вдребезги стекло, впились в деревянную обшивку стены. Гарри Трумен выхватил свой револьвер и, выставив его перед собой, встал возле дверей. Но комната была уже пуста. Только мертвая Блэкки лежала на ковре. Из уголков ее рта стекала тонкая струйка крови.

Гарри Трумен услышал шаги за спиной и резко обернулся. Перед ним стоял Дэйл Купер с Одри на плечах и недоуменно смотрел на осколки стекла на ковре.

Гарри предупредительно поднял руку, мол, остановись. Дэйлу повторять было не нужно. Он тут же прижался к стене. — А теперь уходим,-кивнул головой Гарри Трумен. Я тебе потом все объясню.

Пригнувшись, шериф нырнул в коридор. Дэйл Купер бросился за ним следом. Но, дойдя до поворота, Гарри пришлось остановиться. Он абсолютно не ориентировался, в какую сторону идти.

Дэйл показал рукой. — Сюда, Гарри. Я пойду вперед.

Дэйл Купер, абсолютно не задумываясь, сворачивал туда куда нужно, и уже через полминуты они подошли к черному ходу из казино. Но лишь только специальный агент распахнул дверь перед тамбуром, ведущим на улицу, как ему в грудь уперся ствол револьвера -прямо перед Дэйлом и Труменом стоял широкоплечий охранник. — Назад, отойдите назад! — скомандовал он, взводя курок.

Гарри Трумен было потянулся к револьверу, но ствол оружия охранника тут же нацелился ему в голову. — А ну, бросай револьвер!

Гарри, который уже было, вынул немного оружие из кобуры, поднял руки вверх. — А теперь повернитесь спиной, — приказал охранник, — и станьте лицом к стене.

Дэйл и Гарри переглянулись: если бы они были одни, то можно было бы что-нибудь предпринять, но с ними девушка и рисковать было опасно.

Дэйл Купер и Гарри Трумен повернулись спиной к охраннику. В это мгновение распахнулась дверь, ведущая на улицу.

Дэйл Купер и Гарри Трумен услышали скрип дверной пружины, а потом тяжелый удар. Они оглянулись: охранник лежал на полу, а из его спины торчал огромный индейский нож с тяжелой костяной ручкой. Такие ножи были гордостью местных индейцев. Обычно рукоять делалась из толстого лосиного рога, с такими ножами индейцы смело в былые времена ходили на медведя.

В дверном проеме, широко расставив ноги, стоял Хогг. — Хорошо, что вы не умеете хранить тайн, — негромко сказал Хогг.

Дэйл Купер и Гарри Трумен переглянулись: помощь Хогга пришлась к месту и вовремя.

Они двинулись к выходу, а Хогг подошел к охраннику, уперся ногой в его спину, схватился двумя руками за костяную рукоятку ножа и с усилием вырвал длинное лезвие из мертвого тела. — Спасибо, Хогг. — Всегда рад оказать вам услугу, специальный агент. — Хогг, ты просто молодец! — Да, шериф, я это знаю.

Трое мужчин с Одри Хорн побежали сквозь кусты к автостраде, туда, где была спрятана их машина. Из кустов за ними наблюдал Хэнк. Он поднес микрофон рации ко рту, нажал кнопку и сказал: — Бенжамин, Бенжамин, Бен, ты меня слышишь? — Да, слышу. Как дела? — Дела очень плохи. — Что такое? — Понимаешь, специальный агент ФБР Дэйл Купер, Гарри Трумен и Хогг уезжают с твоей дочерью. По-моему, здесь была очень сильная передряга. Они здесь почти всех разогнали.

Хэнк не успел договорить: холодный ствол пистолета уперся в его висок, а шею мертвой хваткой сжал Жан Рено. — Кто же это может быть? — прошептал в ухо Хэнку Жан и принялся обшаривать его нагрудные карманы. Наконец, он нашел водительское удостоверение и прочитал: Дэйл Лодвиг.

Глава 11

Над головой Мэдлин подозрительно мрачно ухает сова. — Последняя чашечка холодного кофе. — Почему Гарольд подарил Донне именно тот цветок, который хотел отослать на могилу Лоры Палмер? — Трижды загорается и гаснет фонарик. — Простая ваза многое может решить в жизни одинокого парня. — Еще одно применение рыхлителю почвы. — Гарольд не желает расставаться с дневником Лоры. — Если бы не Джозеф…

А бедная Мэдлин все еще сидела в кустах возле дома Гарольда Смита. Ей казалось, там вообще ничего не происходит. Все так же ровно лился слабый свет настольной лампы сквозь жалюзи.

Мэдлин с сожалением вылила в пластиковую чашечку остатки остывшего кофе. Она смаковала его долго, как только могла.

«Боже мой, сколько можно говорить с этим Гарольдом? Почему Донна не подает мне сигнал? В конце концов, я скоро соберусь и пойду домой. Она совсем забыла про меня».

Прямо над головой Мэдлин глухо ухнула сова. Девушка вздрогнула, холодные капли посыпались ей прямо на голову.

«О черт! Не дай бог такая сядет на плечи — подумала Мэдлин, — так можно и от страха помереть. В конце концов, я жду только полчаса и иду домой. Но нет, так же нельзя, — остановила себя Мэдлин, — я тогда просто пойду и постучу в дом Гарольда, скажу, что ищу свою подругу Донну. А потом пусть что хотят, то и делают. А может быть, — задумалась Мэдлин, — Донна решила сама выкрасть дневник, я же не знаю, что у них там происходит. Может ей и в самом деле будет самой легче добраться до тайника. Так что лучше подожду, все равно ведь, если пойду домой — не засну, любопытство меня замучает».

А в это время Гарольд Смит водил Донну по своей оранжерее. Девушка уже страшно устала. Ей казалось, что стоит на все махнуть рукой и сказать, что пора идти домой, что родители будут беспокоиться. Но все-таки она сдерживала себя.

«Ведь не зря же я угробила столько времени на этого Гарольда. Должна же я добраться до дневника Лоры, иначе к чему, к чему мои старания».

Гарольд подошел к большой пятнистой орхидее. Он аккуратно, деревянным пинцетом, развел лепестки и принялся объяснять Донне. — Почему-то все люди считают, что орхидеи могут расти только во влажном теплом тропическом климате. А это совсем не так. Вот видишь, они же растут и у меня дома. — Но извини, Гарольд, по-моему, в твоем доме — самый что ни на есть тропический климат. Я удивляюсь, как у тебя по всем стенам не пошла плесень. — О, это мой секрет. Я знаю специальную пропитку, и все в моем доме пропитано ей. Вот посмотри, какой чудесный цветок! — Гарольд подал Донне большую линзу в металлической оправе.

Девушка нагнулась над цветком и принялась рассматривать сквозь увеличительное стекло его сердцевину. — Это чудесный цветок, — разочарованно произнесла Донна.

Ей уже успели надоесть все эти цветы, растения, распылители воды. — Он тебе нравится, Гарольд? -произнесла Донна, стараясь вложить в голос как можно более ласки. — Конечно, — мечтательно сказал Гарольд, — главное тут — влажность. И не столько она, а контроль за ней. — Донна растерянно смотрела на Гарольда Смита. — Так он тебе нравится? — спросил парень. — Конечно, это чудесный цветок. — Тогда я дарю его тебе. Это мой самый любимый цветок. Вначале я хотел, чтобы именно его ты отнесла на могилу Лоры.

Донна растерялась и даже не знала, что сказать. А Гарольд продолжал: — Излишек влаги способствует развитию болезней, а у меня, видишь, все цветы здоровы. Им всем очень хорошо здесь. — Прямо как мне, — сказала Донна. — Да, да, — кивнул Гарольд. — Видишь, — он принялся показывать пинцетом на цветке, который подарил Донне, — тут три чашелистика, три лепестка. А вот этот лепесток, в форме нижней губы, называется лабелла.

Донна поднесла палец к лепестку и легонько надавила на него. Цветок закачался на тонком стебле. — Какое красивое название, — прошептала Донна. — На самом деле это только взлетно-посадочная площадка для насекомых-опылителей, — произнес Гарольд и совершил то, на что уже никак не надеялась Донна, — он взял ее руки в свои ладони.

Донна благодарно посмотрела в глаза Гарольду. — Это так романтично, правда? — произнесла Донна и тут, как бы спохватившись, глянула на свою руку, которую держал Гарольд.

Парень, некоторое время поколебавшись, робко приподнял руку и поцеловал в ладонь. Донна склонила голову и прикрыла глаза.

Гарольд прошептал: — Донна! — Да. — Твои руки пахнут орхидеями. — Конечно, — прошептала Донна.

Гарольд выпустил ее руку, склонился и поцеловал девушку в губы. Его поцелуй был робким, но нежным. Он неумело тыкался своими губами в лицо Донны. Девушка положила ему руки на плечи и прошептала: — Гарольд…— Извини, извини, — сказал парень и немного отстранился, он как бы ждал, что скажет ему сейчас Донна.

Но он, так и не дождавшись, произнес: — Подожди меня, Донна, я сейчас. Я сейчас сделаю тебе еще один подарок.

Гарольд взял цветок, который только что подарил Донне, и отправился в глубину оранжереи.

Оставшись одна, Донна огляделась. Она увидела, как в конце оранжереи Гарольд склонился над столом и принялся выбирать вазу. Он придирчиво осматривал то одну, то другую. И тогда Донна поняла, что ее время настало.

Она бесшумно открыла застекленную дверь оранжереи, вбежала в гостиную и достала из своей сумочки маленький фонарик. Она подбежала к окошку, оттянула жалюзи и три раза включила и выключила лампочку.

Мэдлин вздрогнула от неожиданности. Она уже вконец отчаялась увидеть условленный сигнал. Девушка даже не стала прятать термос в сумку, положила его на землю и подбежала к входным дверям.

Когда Мэдлин вошла в гостиную, там никого не было. Она изумленно оглянулась. Мэдлин, хоть и помнила план дома, но никак не могла сориентироваться в полутемной гостиной. Тогда Мэдлин заметила, что за стеклом освещенной оранжереи ей подает знаки Донна. Та пальцем указывала ей на большой стеллаж возле стены. — Туда, туда, — одними губами шептала Донна, — вниз, на нижней полке.

Мэдлин кивнула ей и подбежала к стеллажу. Она одну за другой показывала Донне полки, но та все время отрицательно качала головой. Наконец, Мэдлин нашла. Она попробовала вытащить одну из книг, стоящих на нижней полке, но та не поддавалась. Донна согласно закивала головой.

И тут Донна увидела, что теперь уже Мэдлин подает ей какие-то непонятные сигналы.

А Гарольд в это время дрожащими пальцами перебирал разнообразные хрустальные вазы на своем столе. Он поднял одну узкую граненую вазу и придирчиво рассматривал ее.

«Нет, эта не подойдет для бледно-фиолетовой орхидеи, слишком она высока. Ведь орхидеи лучше смотрятся в неброских скромных вазах».

Он поставил вазу на стол и пошел к дальней стене оранжереи, там, где росли самые красивые цветы, там, где стояли самые простые вазы. Он мгновенно понял, что эта узкая цилиндрическая ваза с большим плоским дном будет именно той, которая поможет подчеркнуть всю красоту цветка. Он придирчиво осмотрел ее, наполнил водой и вставил в нее орхидею. Несколько мгновений помедлил, пошел к столу, взял ножницы и немного укоротил стебель: все было очень красиво, цветок и ваза казались единым целым, они дополняли друг друга. — Конечно, эту. Вот это именно то, что подойдет Донне. Ведь Донна такая же красивая девушка, как и этот цветок. Она так же нежна и загадочна, даже более загадочна, чем ее подруга Лора Палмер. Вот эту я ей и подарю, — шептал Гарольд Смит.

А Донна в это время, прижавшись к стеклу, показывала своей подруге Мэдлин, где может быть ручка, поворотом которой открывается потайная дверь шкафа. — Там, там, правее, — беззвучно шептала Донна, — махая рукой перед стеклом. — Ну что ты, Мэдлин, совершенно в другом месте, не там.

Мэдлин испуганно поглядывала на Донну и ощупывала гладкое полированное дерево. Ее ладонь скользила, не цепляясь ни за что. Она попыталась нажать на доску, но это не привело к успеху. — Да нет, нет же, правее и ниже…

Наконец, Мэдлин сообразила. Ее рука нащупала квадратную накладку на толстой дубовой панели. Она сжала ее в руке и попыталась повернуть, но накладка не сдвинулась. — Да нет, нет, ты не в ту сторону ее поворачиваешь, — шептала Донна.

Мэдлин, конечно, ничего не слышала. И тогда Донна принялась объяснять, как надо повернуть накладку: — Против часовой стрелки, против часовой стрелки… — она даже показала на свои маленькие часы на левой руке.

Мэдлин все поняла. Она кивнула головой и повернула накладку.

Донна так увлеклась манипуляциями, так активно пыталась помочь Мэдлин, что не услышала, как с простой стеклянной вазой и с бледно-лиловой орхидеей в руках, сзади к ней подошел Гарольд Смит.

Он прикоснулся к плечу девушки. Донна испуганно вздрогнула и отшатнулась от стекла. Гарольд удивленно посмотрел в глаза Донне. — Что с тобой, Донна? Что-нибудь случилось? — цветок в его руках подрагивал. — Все нормально, все нормально, Гарольд. Это просто…— Что, Донна? Что с тобой? Скажи мне. — Это… от поцелуя. Я никак не могу прийти в себя… Но по глазам девушки Гарольд понял: она лжет, и что-то от него скрывает. — Донна, мне кажется, ты что-то от меня утаиваешь и пытаешься обмануть, только я не пойму зачем. — Да нет же, нет, Гарольд, я тебя не обманываю, — Донна попыталась стать так, чтобы прикрыть спиной Мэдлин и чтобы Гарольд не увидел происходящего в гостиной.

Но Гарольд оставался неподвижным. Он недоверчиво посматривал на Донну. — Гарольд, иди сюда, иди сюда, — Донна попыталась привлечь его к себе, но Гарольд испуганно отстранился от девушки. — Послушай, Гарольд, — Донна прошла несколько шагов вглубь оранжереи, — расскажи мне, пожалуйста, вот об этом цветке, — она прикоснулась к первому попавшемуся цветку, — вот об этом.

Донна положила свой указательный палец на белое соцветие орхидеи. Гарольд с недоверием посмотрел на нее. — Донна, но мне показалось, что мои орхидеи тебя совсем не интересуют…— Нет, Гарольд, нет. Это не так. Меня очень интересуют цветы и именно вот этот. Подойди сюда, объясни.

Гарольд сделал шаг к Донне.

В гостиной с грохотом вывалилась нижняя панель потайного шкафа с фальшивыми книгами. Мэдлин запустила туда обе руки и принялась перебирать стопку записных книжек.

Наконец, она увидела небольшую тетрадь в кожаном переплете с металлическим замочком.

«Вот она, вот она, наконец-то я нашла то, что искала, наконец-то мне повезло».

Мэдлин попыталась затолкнуть потайную секцию назад, но от ее неумелого движения фальшивые книги с грохотом рухнули на пол.

Гарольд вздрогнул и резко обернулся. Он увидел, как у его тайника возится темноволосая девушка. Парень опустил руки. Казалось, он получил очень сильный удар. Его лицо стало бледным, губы задергались и скривились. — Гарольд, Гарольд, — зашептала Донна, — я хочу, чтобы ты понял меня.

Парень невидящим взглядом посмотрел на Донну, на Мэдлин, которая стояла у потайного шкафа, прижимая к груди дневник Лоры Палмер, медленно как во сне поставил рядом с горшками вазу с бледно-лиловыми орхидеями, блуждающим взглядом обвел полку, на которой лежали инструменты.

Его рука нащупала короткий острый трезубец для рыхления земли. Он сжал трезубец и бросился из оранжереи в гостиную. Донна тоже метнулась в гостиную, но через другую дверь. Мэдлин испуганно отшатнулась к стене и пронзительно закричала: — Нет! Нет! Я не виновата! Донна влетела в гостиную раньше Гарольда. Она встала, прикрывая своим телом Мэдлин, которая сжимала дрожащими пальцами дневник Лоры Палмер. — Мэйди! Мэйди! — кричала Донна, — убегай!

Но бежать Мэдлин было некуда. Гарольд заслонил собой входную дверь. Его рука медленно возносилась с острым трезубым рыхлителем почвы. Девушки испуганно прижались к стене и обнялись. — Донна, Донна, что сейчас будет? Я ужасно боюсь. — Мэдлин, я тоже боюсь. — Вы хотели узнать страшные тайны? — не своим голосом прошептал Гарольд Смит. — Гарольд, Гарольд, успокойся, мы тебе все объясним, мы ни в чем не виноваты, — шептала Донна.

Мэдлин расширенными от ужаса глазами смотрела на стальной трезубец в руке парня. На потемневшие глаза Гарольда, на его бледное лицо и на трясущиеся губы. — Мэдлин, Мэдлин, он нас сейчас убьет! Он нас убьет! — Спокойно, спокойно, Донна. — Так вы хотели знать страшные тайны? И ради этого вот это затеяли? — Гарольд покивал головой, его взгляд был все таким же безумным, — и поэтому, Донна, ты меня обманывала? — Нет, нет, Гарольд. Ты пойми…— Да, ты меня обманывала, и я купился на твои истории. — Нет, Гарольд, я говорила тебе правду. Мэдлин может подтвердить. Да, Мэдлин? — Да, да, — залепетала Мэдлин, — Донна говорила правду, она мне все рассказывала…— Она всем рассказывает одно и то же, — зло проговорил Гарольд, поднимая стальной трезубец к своей голове. — Ну что ж, я могу вам помочь. Я расскажу вам очень страшные тайны.

Казалось, что вот-вот глаза Гарольда выскочат из орбит. Его рот нервно дергался. — Гарольд, я не обманывала тебя, — пыталась убедить его Донна. — Сейчас это уже не имеет значения. Ты обманула меня и неважно, что ты при этом думала, и какие у тебя были цели. — Нет, Гарольд, не нужно, поверь мне…— Нет, Донна, ты хотела знать страшные тайны, и я тебе открою их.

Донна и Мэдлин от этих слов прижались друг к другу еще теснее и задрожали. Рука Гарольда с острым рыхлителем почвы застыла прямо возле его щеки. Донна с ужасом смотрела на этот страшный инструмент: загнутые крючья напоминали острые когти орла. — Этот дневник, — говорил Гарольд, — не такая уж и тайна. Ты хотела знать страшную тайну — вот она. Лора ее знала…

Гарольд на некоторое мгновение смолк. Донна и Мэдлин напряженно слушали его. — Лора знала, — произнес Гарольд, — она знала, кто убил…

Рука Гарольда прижала острия рыхлителя почвы к щеке и, закрыв глаза, парень провел ими по своей коже: из разрезов потекли тонкие струйки крови. Мэдлин, не выдержав, заверещала. Донна вскрикнула. Казалось, что по лицу парня ударил лапой страшный зверь. Три кровавых борозды пролегли по лицу Гарольда — они тянулись от самого глаза ко рту.

Гарольд Смит стоял, освещенный неверным светом настольной лампы. Он прижимал свою левую руку к щеке, из-под пальцев из раны сочилась кровь. Второй рукой он высоко вознес рыхлитель почвы с острыми зубьями, испачканными в кровь. — Ты обманула меня, — торжественно и страшно вещал Гарольд Смит,-ты вошла в мою жизнь обманом, Донна. — Гарольд, я все тебе объясню…— Что? Что ты мне объяснишь? — Я хотела…— Нет, теперь объяснять уже поздно. Ты обманом вошла в мое сердце. — Она хотела только его прочесть, — вступилась за подругу Мэдлин.

Но Гарольд не обратил внимания на ее слова, как будто они находились наедине с Донной. — А ты, Донна, оказалась такой, как все. Я думал, ты другая. Я думал, ты лучше. А ты, Донна, такая же, как все остальные. — Гарольд, ведь что-то же было…— Да, но это все обман. Ты заставила меня поверить, что я снова смогу вернуться в мир, туда, где есть люди. Что все забудется, все станет на свои места. — Но, Гарольд…— Нет, я не хочу слушать тебя. Ты обманула меня. — Гарольд, послушай. Я только хотела прочесть. Ну что от этого изменилось бы? Ты же сам хотел дать мне дневник Лоры. Я просто немного нетерпелива. — Нет, ты — обманщица! — кричал Гарольд Смит, размахивая рыхлителем почвы.

Донна и Мэдлин щурились от этих движений. Трезубый рыхлитель со свистом рассекал воздух. Девушки вздрагивали и жались к стене, а Гарольд не спеша, наступал на них. Зубья рыхлителя все ближе и ближе хищно проносились перед их лицами. — Ты обманула меня! — кричал Гарольд. — Нет…— Нет, Донна, ты такая же, как все! Ты лжешь и предаешь! — Послушай…— Ты предала меня. Ты решила посмеяться надо мной, над моими чувствами. Но ты же видишь, Донна, ты сама смешна. Мне смешон твой страх. — Гарольд! Не надо!

Донна еще сильнее обняла Мэдлин. — Ты обманула меня, — Гарольд сделал резкий шаг к Донне.

Мэдлин еще крепче прижала к себе дневник Лоры. — Ты должна отдать его мне, — Гарольд протянул руку. — Нет, ты его не получишь. — Теперь он мой, — крикнула Донна.

Гарольд вскинул руку и схватил дневник. Донна обеими руками ухватилась за тетрадку и не отпускала. Тогда Гарольд Смит высоко поднял руку с нацеленными на девушек блестящими зубьями рыхлителя. — Отдайте! Отдайте дневник! — прошипел он.

Пальцы Донны разжались, дневник упал на пол. Гарольд хотел согнуться, но в это время дверь распахнулась, и в полутемную гостиную буквально ворвался Джозеф. Он в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от Гарольда Смита, Донны и Мэдлин.

Джозеф резко оттолкнул Гарольда, тот, взмахнув руками, отлетел к стеллажу и, зацепив горшок с бледно-лиловой орхидеей, рухнул на пол. Цветок покачнулся и упал рядом с ним. Гарольд резко подхватился, наступил на цветок. Раздавленные бледно-лиловые лепестки остались лежать у стеллажа.

Девушки испуганно визжали. Гарольд Смит потянулся к дневнику. Донна и Мэдлин тоже попытались схватить тетрадь в кожаной обложке. — Убегайте, убегайте отсюда! — Джозеф буквально вытолкнул из дому Мэдлин. Донна выбежала следом. — Убегайте! — Джозеф бросился следом за девушками.

Гарольд Смит с высоко поднятым рыхлителем и со страшным рычанием бросился вслед. Но на пороге замер, как будто наткнулся на невидимую преграду. Парень зашатался, размахивая перед лицом рыхлителем. — Предатели! Предатели! Обманщики! Меня все предали! Все! Все, — шептал он, пошатываясь в дверях. — Он сейчас нас догонит! Скорее, скорее! — Не бойся, Джозеф, не бойся. Дальше двери он не пойдет. Он не умеет это делать. Он боится…

Мэдлин едва унимала дрожь в руках. Она смотрела на Джозефа и Донну. — Донна, с тобой все в порядке? — Да, да-да. — Джозеф? — Со мной все в порядке, все хорошо.

Донна буквально бросилась на грудь Джозефу, она обняла его за шею и медленно опустилась перед парнем на колени. — Ну что ты, ну что ты, Донна. Не надо, успокойся.

Слезы текли по щекам Донны.

Мэдлин тоже плакала. Страх понемногу уходил, руки переставали дрожать. — Джозеф, Джозеф, — говорила Мэдлин, — как хорошо, что ты пришел. Ты успел вовремя. Он… он бы нас убил.

А Гарольд Смит корчился в это время в своей гостиной, прижимая к груди дневник Лоры Палмер. — Ты со мной. Ты со мной, я тебя никому не отдал. Никому. Никто не сможет забрать тебя. Никто и никогда. Никто не узнает тайну, которую ты хранишь.

— Прости, прости меня, Джозеф, я сама во всем виновата. — Успокойся, Донна, успокойся, — Джозеф гладил Донну по плечам, по волосам, — успокойся, ты ни в чем не виновата. Ты самая лучшая, самая лучшая. — Нет, я виновата. — Ты самая лучшая, успокойся. А сейчас, Донна, мы должны поехать к шерифу и все ему рассказать. — Нет, нет, Джозеф. Не сейчас. Я сама во всем виновата, и сама поеду к нему. У тебя, по-моему, и так хватало неприятностей из-за меня.

Мэдлин, глядя как обнимаются Донна и Джозеф, едва сдерживала слезы. Она завидовала Донне. Джозеф ей очень нравился, ей казалось, что и она нравится Джозефу. — Джозеф, обними вначале меня крепко-крепко. — Донна, мы поедем вместе…— Нет, Джозеф, я поеду одна, я сама во всем виновата.

Когда Гарольд Смит услышал звук удаляющегося автомобиля, он поднялся с пола, на четвереньках вполз в оранжерею, схватил опрыскиватель цветов и принялся разбрызгивать воду, поливая цветы. Но в какое-то мгновение он как бы застыл, глядя в потолок. По его телу прошла судорога, пальцы рук скрючились, опрыскиватель упал на пол. Он немигающим взглядом смотрел в потолок, по его щеке текли густые капли крови. Наконец, его рот открылся, и весь дом наполнился страшным полукриком-полувоем. Гарольд, не мигая, смотрел в потолок и кричал. Потом он упал на пол и принялся биться в жутких судорогах.

Глава 12

Неужели будет погоня? — Хогг вспоминает об индейской тропе. — Одри на какое-то время приходит в сознание, но объясняться со специальным агентом не спешит. — Ну и трудная дорога! — Как пересечь границу, оставшись незамеченным. — Впереди горят огни Твин Пикса. — Хогг бежит за врачом. — Донна и Джозеф не спешат расставаться. — Признание в любви. Естественно, в вечной и нерушимой.

Дэйл Купер с Одри Хорн на плече, которая еще не пришла в себя, выбежал на автостраду. Следом за ним выскочили шериф Гарри Трумен и Хогг. — Скорей, скорей, — торопил Хогг, — сейчас в казино спохватятся, и за нами будет погоня. Мы должны оторваться.

Гарри Трумен всмотрелся в ночь. — Да, Хогг, стоит нам оторваться на одну милю, и нас они больше не найдут. — Погоди, шериф, по какой дороге мы сюда приехали? — Как по какой? По автостраде. — Да? По автостраде, по-моему, слишком долго. — У тебя есть другое предложение, Хогг? — Да, у меня есть верная тропа. — Слушай, ты что, предлагаешь ехать на машинах через лес? — Да, через лес. Тогда нас никто не догонит. — Дэйл, ты слышишь, что предлагает Хогг? — Да, нам нужно отсюда скорее уносить ноги.

Хогг подбежал к Дэйлу и помог уложить Одри на заднее сиденье своего автомобиля.

Гарри, ты поедешь за нами следом. Веди машину очень внимательно, дорога не из легких. — Какая дорога? Мы что, поедем не по автостраде? — Нет, мы поедем по старой индейской тропе, которая носит название «Лосиная». — Слушай, так ведь на карте нет никаких троп? — На карте? На карте такие дороги не обозначаются. Эта дорога есть только в моей памяти. Когда-то мой дед водил меня по ней, и она сохранилась до наших дней. По ней я и смог так быстро добраться к казино. — А-а, понятно, — ответил шериф. — Послушай, Хогг, а этот нож тебе тоже достался от предков? — Да, с этим ножом мой дед ходил на медведя. — Не позавидую этим медведям, которые встречались твоему деду на Лосиной тропе. — Хватит разговаривать, шериф, давайте быстрее уносить ноги.

Мужчины быстро загрузились в машины и Хогг, с места набрав огромную скорость, помчался по автостраде. В одном, только ему заметном месте, он притормозил, резко свернул вправо, и машина оказалась в густом, почти непроходимом лесу. Шериф, который ехал следом, чертыхался, как мог, потому что он не мог сообразить, как Хогг ориентируется среди этих непролазных чащоб, как его автомобиль, петляя, находит дорогу, не цепляется за деревья и ни во что не врезается. — Да, с помощником мне повезло. Хогг — настоящий проводник, на него можно положиться.

А Хогг, пристально вглядываясь в ветровое стекло, крутил руль то вправо, то влево. Автомобиль бросало из стороны в сторону, но он все равно двигался сквозь лес.

Густые ветви елей стучали по крыше, по ветровому стеклу, загораживая дорогу. И даже специальный агент ФБР Дэйл Купер несколько раз зажмурил глаза от страха, думая, что вот-вот их полицейский джип свалится в пропасть. Дэйл поддерживал Одри, которая так и не пришла в сознание. Он расстегнул блузку на ее груди, слегка приспустил стекло, чтобы в кабину залетал свежий ветер. — Одри, Одри, — кричал Дэйл Купер.

Девушка шевелила губами, что-то шептала. Дэйл склонил к ней свою голову и попытался услышать, какие слова произносит Одри. Ему показалось, что она называет его имя. — Одри, Одри, — склонившись к уху девушки, зашептал Дэйл. — Дэйл, Дэйл, ты со мной, я счастлива, я рада, что он услышал мои молитвы. Я так тебя звала…

Глаза девушки открылись и она, как бы ничего не понимая, посмотрела на специального агента. Дэйл Купер приподнял рукав ее белой кружевной блузки, увидел следы уколов на сгибе ее руки. — Боже, Хогг, они кололи ее наркотиками, кололи, чтобы она все время находилась в забытьи. — Да, эти сволочи умеют это делать. — Послушай, а как ты узнал, что мы поехали в казино «Одноглазый Джек»?

Хогг хмыкнул и еще сильнее надавил на педаль газа. Машину затрясло, и она с ревом начала подниматься в гору. — Хогг, так ты не ответил на мой вопрос. Как ты узнал? — Специальный агент, я же сказал, что вы и мой шериф совершенно не умеете хранить тайны. — Да, это я слышал, — перекрикивая шум мотора орал специальный агент, — но как ты все-таки узнал? — Это было несложно: я увидел план на вашем столе и еще я увидел, как пристально вы рассматривали карту. — Ну и что? Мало ли куда мы могли поехать и мало ли о чем мы могли говорить? — Да, только я заметил еще, как вы взяли одежду для этого путешествия, и какую одежду, и тут же определил, куда и зачем вы собрались. — Спасибо тебе, Хогг, ты нас по-настоящему выручил. — Ну что ж, специальный агент, я думаю, что вы когда-нибудь вернете мне долг. — Обязательно, Хогг, при первом же удобном случае. Две машины тяжело и натужно ревя моторами, взобрались на перевал. — Так это и есть Лосиная тропа? — поинтересовался Дэйл. — Да. — И что, по ней ходят лоси? — Да нет, специальный агент, просто когда-то, может быть, тысячу лет тому ее назвали так мои предки. Возможно, по ней и ходили эти красивые животные. — Хорошо, Хогг, что ты знаешь здесь все дороги. — Да, неплохо. Как там Одри? — Хогг оглянулся на девушку. — Ей очень плохо, Хогг, ее явно накачали наркотиками и теперь неизвестно, когда она придет в себя. — Да, — промолвил Хогг, не зная, что посоветовать Дэйлу.

Специальный агент вновь склонился над Одри. Та еще была в забытьи. Дэйл сначала хотел вновь попробовать привести ее в себя, но передумал: «Пусть она лежит. Может, ей станет легче».

Дэйл как можно удобнее устроил голову Одри у себя на коленях. Машину страшно трясло, и Дэйл придерживал Одри руками. Та вздрагивала в бреду, шептала, вскрикивала, а Купер гладил ее по голове, пытаясь успокоить.

Хогг спустил машину на тормозах с крутого склона. Гарри Трумен чуть не врезался в их джип на спуске. Хогг немного улыбнулся, глядя как шериф не может вывести машину из большой лужи. Но все-таки Гарри Трумен сумел выбраться на сухое, и их машины выехали на открытую местность. — Послушай, Хогг, — спросил Дэйл. — Да. — Где мы сейчас? Я уже перестаю ориентироваться. — Ну, мы уже не так далеко от дома. — Что, мы уже пересекли границу? — Давно, еще на перевале, — спокойно ответил Хогг. — Ну, вот и отлично! — воскликнул Дэйл, — теперь нам ничто не угрожает — мы на своей территории.

Но первый восторг Дэйла Купера прошел. — Хогг, я думаю, теперь все будет не так просто. — Почему? — Я думаю, в казино нас засекли, и теперь будут знать кто мы такие. Представляешь, какие разборки начнутся в ФБР? Специальный агент действует на чужой территории, за границей…— Да бросьте, майор Купер, ничего страшного нет. Вы же сами говорили, что если дело касается наркотиков, вам все равно, чья юрисдикция на этой территории. — Конечно, — сказал Дэйл, — я смогу выкрутиться, главное, ведь, результат. — К тому же, — сказал Хогг, — вряд ли владельцам казино захочется выносить эту историю для широкого обсуждения, потому что если посетители узнают, что тут появляются агенты ФБР и полиция, то вряд ли решатся еще раз приехать в это злачное место. — Конечно, репутацию мы им подпортили, — усмехнулся Дэйл.

В этот момент Одри вновь открыла глаза. — Где мы, Дэйл? — прошептала она. — Успокойся, все хорошо. Мы едем к твоему отцу. — Нет! Нет! — зашептала Одри. — Но почему? Он же сам просил меня приехать за тобой. — Нет, я не хочу его видеть, — на глазах Одри блеснули слезы.

Одри приподнялась на локти и попыталась сесть. Но она была так слаба, что оставила эту попытку и вновь легла головой на колени Дэйлу Куперу. — Ты не хочешь видеть своего отца? — изумился специальный агент.

Одри замялась. Ей тяжело было бы рассказать Дэйлу о всем том, что произошло в публичном доме. — Одри, но в чем дело, мне-то ты можешь сказать? — Нет, специальный агент, — покачала она головой, — именно вам я и не могу сказать об этом. — Но что ты там делала вообще? Ты можешь объяснить? Тебя похитили? — Нет. Я хотела помочь вам.

Силы вновь оставили девушку и ее голова бессильно откинулась в сторону. Дэйл Купер не стал дальше расспрашивать Одри. Он понимал, что ей тяжело вспоминать, тяжело говорить.

Гарри Трумен еле поспевал за машиной Хогга. Наконец, они подъехали к автостраде. Но повсюду откос был таким высоким, что взобраться на него не представлялось возможным.

Машины, переваливаясь с бока на бок, пробирались к кюветам. Наконец, они подъехали к развязке. Джип Хогга, натужно ревя, взобрался на укрытый густой высохшей травой откос и покатился по бетонной полосе.

Гарри Трумен разогнал машину, насколько было возможно, но лишь только передними колесами коснулся обочины, как вновь начал сползать в кювет. Шериф стал сигналить. Он подумал, что Хогг не заметил того, что он отстал. Хогг развернул машину и подъехал к шерифу, который доставал трос. — Парни, давайте все делать быстрее! — выбрался из машины Дэйл, — Одри совсем плохо, ее нужно срочно привезти в город. — Сейчас, сейчас, — Хогг завел трос на сцепку своего джипа и, казалось, почти без видимых усилий его машина вытащила машину шерифа на дорогу. — Ну, все, теперь уже никаких препятствий впереди нет.

Они понеслись по ночной дороге. Мелкий дождь сыпал на ветровые стекла, мерно двигались стеклоочистители. Наконец, впереди замелькали огни. Дэйл облегченно вздохнул. — Ну вот, все. Мы почти что приехали. Твин Пикс. Хогг посмотрел на специального агента. — Ну, как там Одри? — По-моему, ей немного лучше. — Да, — покачал головой Хогг, — ее, наверное, укачало в машине. — По-моему, Хогг, мы можем один другого поздравить. — Конечно, операция прошла отлично.

Дэйл призадумался. — Да, и мы сделали даже больше, чем я надеялся. Деньги мистера Хорна у нас, Одри у нас. — Единственное, чего мне не хотелось делать, так это убивать охранника, — признался Хогг. — Потому что индейцу можно убивать только на войне или на охоте. — Но Хогг, по-моему, это и есть настоящая война. — Я бы иначе и не поступил, — ответил помощник шерифа, — там, где наркотики, там всегда война. Она никогда не кончается. — Нет, Хогг, я надеюсь, что все-таки мы окончим эту войну, хотя бы в Твин Пиксе. Мы очистим ваш город от этой дряни. — Не знаю, — покачал головой Хогг, — по-моему, дело еще не сделано.

Специальный агент ФБР бегом вбежал на лестницу, несмотря на то, что нес на себе Одри. Шериф Гарри Трумен и Хогг еле поспевали за ним. Вбежав в комнату, Дэйл Купер осмотрелся. — Вот сюда, сюда, — показал рукой Гарри Трумен. Дэйл опустил Одри на кровать и склонился над ней.

Девушка бессвязно шептала. Дэйл наклонился еще ниже в надежде расслышать ее слова. Но он никак не мог разобрать, кого зовет Одри.

Шериф Гарри Трумен приложил палец к губам. — Тише, Хогг, не шаркай так.

Дэйл напряг весь свой слух. — Папа, папа, — чуть слышно прошептала Одри. И тут Дэйл Купер взял себя в руки. Профессионал поборол в нем чувства. Он нащупал пульс девушки и поднял глаза на Хогга, как бы ища в нем поддержки. — Пульс нормальный.

Хогг кивнул головой. Дэйл Купер приподнял веко Одри. — Зрачки расширены.

Он закатал рукав блузки Одри и вновь посмотрел на следы уколов. — Да, Хогг, это нам не показалось. Ее кололи, скорее всего, героином. — Дэйл, мы можем сейчас привести ее в чувство? — спросил Гарри. — Боюсь, что нет. Дыхание прерывистое и очень неглубокое. — Может быть, вызвать врача? — предложил Хогг. — Конечно, но он быстро не приедет и вряд ли сможет чем-нибудь помочь. Главное — не дать ей сейчас заснуть. — Одри, Одри, не спи, — принялся трясти девушку специальный агент.

Гарри Трумен пробормотал: — Бедная…

Одри раскрыла глаза, и по ее лицу было понятно, что Дэйла она не видит. — Папа, папа, — прошептала она. — Ты видишь меня? — Папа, папа, — она приподнялась, как бы ожидая ответа.

Дэйл Купер молчал.

Одри вновь прикрыла глаза. — Ты не должна засыпать! Одри, слышишь? — почти истерично выкрикнул Дэйл. — Папа, — улыбнулась Одри, — ты меня услышал. Теперь ты сможешь меня поймать.

Дэйл Купер удивленно посмотрел на Гарри. Он не понял, что имела в виду Одри, говоря о том, что отец может поймать ее. — Я лисичка и у меня есть домик. Ты сможешь меня поймать, папа…— Что за ерунду она несет? — изумился шериф. — Не знаю, это бред и вряд ли она скажет сейчас что-нибудь связное, главное — не дать ей уснуть. — Одри, Одри, — вновь принялся кричать Дэйл и трясти ее за плечи, — слышишь, не засыпай! — Папа, — шептала она. — Одри, тебе нельзя спать. — Ты даже не представляешь, какой у меня сейчас тяжелый язык…— Одри, не засыпай!

Слова девушки становились все тише и тише, она шептала: — У меня такое впечатление, что мне в рот засунули руку, такой у меня тяжелый язык…— Одри, не спи, — пытался привести в себя девушку специальный агент. — Мне больно… Как мне больно… — Одри принялась извиваться.

Дэйл Купер с трудом удерживал ее. — Одри, Одри, успокойся. — Как мне больно… — шептала девушка.

Она на мгновенье раскрыла глаза, и ее невидящий взгляд скользнул по Дэйлу Куперу. — Как мне больно… Я прямо изнемогаю… О боже, как мне больно… Черная стужа… я не могу дышать…— Одри, Одри, только не засыпай, только не засыпай, — кричал Дэйл Купер.

А Одри вновь бредила. Она вспоминала отца, но ее слова становились все менее связными. — Я тону… Помогите… Вокруг меня черная вода, я вижу водоросли, рыб…— Не спи, только не засыпай.

Девушка, казалось, начала проваливаться в сон. — Одри, только одно, прошу тебя, — шептал ей в самое ухо Дэйл Купер, — не засыпай. — Черные водоросли… Черная стужа… Холодная вода… Медленные рыбы… Все колышется, я тону, спасите! Спасите меня!

Дэйл Купер, что было силы, сжал ладонь Одри. — Черная вода обволакивает меня. Не надо, не надо меня спасать, мне тут хорошо. — Одри, очнись, я спасу тебя. — Нет… Мне становится тепло, хорошо…-на лице Одри проступала блаженная улыбка.

Шериф присел на корточки рядом с кроватью, на которой лежала Одри. — Дэйл, Хогг уже побежал за врачом. По-моему, от нас тут будет мало пользы. — Только не засыпай, только не засыпай, — шептал Купер. — Вода, водоросли… Рыбы… Мне тепло и хорошо, — губы Одри еле заметно шевелились. — Гарри, я боюсь, что мы потеряем ее, — признался Дэйл Купер. — Не думай, не думай сейчас об этом, Дэйл, — ответил шериф, — думай, как ее спасти. Ведь мы же с тобой думали только об этом весь день, понимаешь? — Конечно, Гарри, как тут не понять. — Я тону, я под водой… — прошептала девушка. — Я вижу, как навстречу мне плывут рыбы. Я — русалка. Свет меркнет, делается темно…— Одри! Одри! — закричал Дэйл Купер, — я с тобой, Одри, очнись. Одри!

И тут Одри вздрогнула. Она вновь открыла глаза. На этот раз ее взгляд был осмысленным. Она некоторое время с недоверием и недоумением смотрела на Дэйла, как будто видела его впервые, как будто не разговаривала с ним в машине. На какое-то время наркотик отпустил ее мозг. — Дэйл, — воскликнула Одри и бросилась ему на шею, — я молилась, Дэйл, молилась не богу, а тебе. Молилась, чтобы ты пришел.

Дэйл ласково погладил Одри по щеке. — Одри, я счастлив, понимаешь? Как я счастлив! — Я молилась, Дэйл, и ты пришел. Ты здесь. — Конечно, Одри, конечно, — Дэйл покрепче прижал к себе девушку. — Одри, ты снова вернулась, правда? — Конечно, я больше не попаду в эту противную темноту. Я вновь не опущусь туда. Дэйл, что со мной?

Слова застряли в горле у Дэйла Купера. Ему страшно было сказать Одри правду. Он боялся признаться даже самому себе в том, что Одри накачивали наркотиками.

А Одри все спрашивала: — Дэйл, Дэйл, что со мной? — Успокойся, дорогая, успокойся, теперь все позади. Теперь все хорошо. Теперь ты со мной и никто не посмеет тебя обидеть.

Донна и Джозеф, проводив Мэдлин домой, стояли под фонарем не в силах расстаться. Они смотрели друг на друга, не зная, как начать новый разговор или как продолжить старый. Ведь им так много чего нужно было сказать друг другу.

Джозеф, увидев, как вздрагивает Донна, снял свою кожаную куртку, подбитую мехом, и набросил на плечи Донны. Девушка благодарно улыбнулась в ответ. И этот нехитрый жест Джозефа как бы разрушил барьер отчуждения, который стоял между ними. — Знаешь, Джозеф…— Что, Донна? — А Мэдлин — очень смелая девушка. Я даже не ожидала от нее…— Да, Донна. Мэдлин — наш настоящий друг. И мы, мне кажется, не имеем права рисковать жизнью посторонних людей. — Но, Джозеф, ведь Мэдлин нам не посторонняя.

Она сестра Лоры. — Я понимаю, она сестра Лоры. Но ведь это мы с тобой втянули ее во всю эту историю. Ведь это из-за нас с тобой доктор Лоуренс Джакоби попал в больницу? — Да, Джозеф, это все произошло из-за нас, из-за нашей неосмотрительности. Джозеф, ты понимаешь, у нее в руках был дневник Лоры. — Да? Она держала его? — Да, она вытащила его из тайника, но не успела убежать. — Так это та красная тетрадь в кожаной обложке, которая упала? — Да, да, это дневник Лоры Палмер. — А ты откуда знаешь, что это дневник? — Я видела. Там рукой Лоры написано имя, фамилия. Я видела, я по почерку знаю, это ее дневник. — Хм, интересно. Почему же ты не сказала мне раньше, что у этого Гарольда есть дневник Лоры Палмер и то, как он к нему попал? — В общем, это странная история. Я о ней не все знаю, но я абсолютно уверена в том, что это настоящий дневник Лоры Палмер.

Джозеф пожал плечами. Холод уже начал проникать под рубашку. — Но ведь этот сумасшедший Гарольд мог ее убить? — Да, Джозеф, все получилось ужасно глупо. — Но ведь ты, ты, Донна, знала, что он за человек? — Нет, Джозеф, откуда я могла знать… Откуда я могла знать, что Гарольд такой… такой странный? — Но ты же сама говорила, он не такой как мы все. — Ну, это я… это я специально, я престо очень разозлилась на тебя, на Мэдлин и мне хотелось сказать что-нибудь резкое, чтобы вы задумались о том, как себя ведете. — У тебя получилось, даже чересчур. — Прости меня, Джозеф, я не хотела обидеть ни тебя, ни Мэдлин. — Ясно. Ясно, Донна. Я тоже, честно говоря, об этом не думал.

Они прошли несколько десятков шагов и остановились у черного мотоцикла Джозефа. Парень прислонился, присел на мотоцикл. Донна стояла перед ним. Несколько минут парень и девушка молчали. Наконец, Джозеф тряхнул головой. — Знаешь, Донна, после смерти Лоры события начали развиваться так стремительно, как будто камни посыпались с высокой горы. Они увлекли нас и потащили за собой. — Да, так оно все и есть на самом деле. — И вот, Донна, ты меня слышишь? — Да, Джозеф, я тебя слушаю…

По голосу, каким говорил Джозеф, она поняла, что сейчас он скажет нечто очень важное, что-то очень сокровенное. — Помнишь, в ту ночь…— Да, помню. — В ту ночь я понял, что если мы сумеем соединить наши сердца и сбережем наши чувства, то с нами ничего не случится. Я в этом убежден…— И я буду с тобой? — Да. — Ты и я? — Да. Только ты и я. И навсегда. Да, отныне и навеки. Донна, ты слышишь меня? — Джозеф, Джозеф, как давно я ждала этих слов. Повторяй, говори: «Донна, мы навеки будем вместе», — Донна запрокинула голову и подалась к парню.

Джозеф обнял ее за плечи и поцеловал в шею. Девушка прикрыла глаза, обняла его и прижалась тесно-тесно.

Глава 13

Стоит ли пить за успех, если нарушен закон? Пусть даже не виски, а остывший кофе… — Бенжамин Хорн нервничает в ожидании звонка Хэнка, но появление Дэйла Купера не приносит ему облегчения. — Лео Джонсон возвращается домой. Его встречают любящая жена и еще один ранее не существовавший родственник Боб. — Донна только собралась сказать шерифу нечто важное, как его уводит с собой мистер Холл. — Хогг, наконец, нашел однорукого. — Бенжамин Хорн навещает дочь, но та предпочитает для возвращения машину специального агента. — Надин хочет позабавляться с Эдом, пока ее родители не вернулись из Европы. — Джози и ее странный разговор с соотечественником.

Шериф Твин Пикса Гарри Трумен поздней ночью сидел в своем кабинете. Он сильно устал, забросил ноги на стол, удобно устроился в большом кресле, положил на колени толстый альбом и принялся перелистывать его страницы. Какие лица смотрели с фотографий в этом альбоме! Что ни лицо, то образец. Но образец чего… Все люди, сфотографированные и помещенные в этот альбом, были связаны с наркобизнесом и игорными домами.

Шериф пристально рассматривал одну фотографию за другой, неспешно перелистывая страницы. У него было глубокое убеждение, что где-то он уже видел мужчину, который убил Черную Розу. Но вот где и когда, он не мог вспомнить. И поэтому, как за спасительную соломинку он схватился за толстый альбом со снимками преступников. Тем более, что этот альбом был прислан в полицейский участок коллегами из Канады.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился специальный агент ФБР Дэйл Купер. Он устроился в мягком кресле напротив шерифа и тоже забросил ноги на стол. — Как она там? — оторвав взгляд от мерзких рож на фотографиях поинтересовался шериф. — Уже немного лучше. Но знаешь, Гарри, это героин. — Героин, говоришь? — Да, они укололи очень большую дозу, почти смертельную.

Шериф посмотрел на Дэйла Купера. В его глазах нетрудно было прочесть сочувствие. — Знаешь, Гарри, нелегко представить себе подобную жестокость. — Да, но им к этому не привыкать. Я тебе хочу показать тоже кое что достаточно интересное, — шериф поднялся со своего кресла, развернул альбом к Дэйлу Куперу. — Смотри, вот это — убийца Черной Розы.

Дэйл Купер подвинул себе поближе альбом. — Этот, говоришь, фотоснимок? — Да. Вот этот под номером 428359. Это — убийца Блэкки. Я узнал его еще там, еще в казино. Лицо показалось мне подозрительно знакомым, но я никак не мог вспомнить, где, же я его видел. И вот здесь нашел фотоснимок. Хорошо, что помогли канадские коллеги. — Да, рожа что надо, — сказал Дэйл Купер. — А я могу тебе сообщить и другое. Зовут его Жан Рено. Он брат Жака и Бернарда Рено. — Что? — изумился Дэйл Купер. — Да-да, не удивляйся. — Жан Рено. Ну и семейка! — воскликнул Дэйл Купер. — Но эти двое — наш Бернар и Жак — по сравнению с ним — милые дети. Этот контролирует все северные территории: игорный бизнес, наркотики, проституция, вымогательство… Он занимается почти всем, что запрещено законом. — Да, талант, талант, ничего не скажешь. — Да, ты знаешь, Дэйл, Жан Рено поталантливее своих братьев. — Я думаю… Если бы он был такой же, как они, то был бы уже мертвым. — А еще, Дэйл, я хочу тебе сказать про другую интересную вещь…— Я тебя слушаю, говори, шериф. — Когда ты искал Одри и блуждал по коридорам казино, я увидел видеозапись, которая крутилась в комнате Блэкки. Так вот, на этой записи — ты. В смокинге, в очках, с бабочкой. А перед тобой, за столом, Жак Рено. — Из этого совсем нетрудно сделать вывод, — сказал Дэйл Купер, — что Жан Рено ждал меня. Ведь это я поймал его брата. — Да, да, Дэйл, ты правильно рассуждаешь. — Так значит, он использовал Одри как приманку. Он хотел завлечь меня в казино вместе с деньгами Бенжамина Хорна и убить.

Дэйл Купер заволновался. Он нервно подскочил со своего кресла и выпрямился, стоя у стола. — Я уже дважды выходил за пределы своей юрисдикции, уже дважды нарушал законы и инструкции, а Одри за это расплачивается. — Послушай, Дэйл, что ты разволновался? Ведь мы спасли Одри именно, выйдя за пределы юрисдикции, именно нарушив закон. — Да, да. Ты тысячу раз, Гарри, прав, но… Но пора бы нам научиться кое-чему. — Что ты имеешь в виду? Девушка сейчас здесь, а не в «Одноглазом Джеке»…

Шериф ничего не ответил на столь пространную тираду специального агента ФБР, а Дэйл Купер устало опустился в кресло и глубоко задумался.

Гарри Трумен взял со стола кофейник, чашку, налил в нее кофе и подал Дэйлу Куперу. — Знаешь что, мне кажется, ты самый лучший представитель закона, каких я знал. Но ты, Дэйл, слишком много мудришь.

Дэйл вздрогнул от этих искренних и простых слов своего друга. — Спасибо, спасибо тебе, Гарри.

Гарри поднял свою чашку, Дэйл поднял свою, и они чокнулись уже остывшим кофе.

Этой ночью не спал и Бенжамин Хорн. Он, нервно расхаживая по своему офису, ожидал звонка своего помощника Хэнка. Ведь он не мог понять, почему так резко оборвался их разговор. Неужели что-нибудь случилось? Неужели Хэнк не смог выполнить порученное задание? И тогда, если Хэнк не справился, то не будет ни его денег, ни его дочери. Не будет и помощника Хэнка. Хотя помощником Бенжамин не очень дорожил. Но позвонил ему не Хэнк, а специальный агент ФБР Дэйл Купер и предложил встретиться. — Где бы вы хотели встретиться? — поинтересовался Бенжамин Хорн. — Мне все равно, но лучше чтобы там никого не было кроме нас. — Тогда приезжайте ко мне в офис. Я один. — Через несколько минут буду.

Дэйл Купер вошел в полутемный офис с кейсом в руках.

За его спиной прозвучал голос Бенжамина Хорна. — Агент Купер, вы звонили не просто так? — Да, я вам звонил, — сказал Дэйл, ставя на стол тяжелый кейс. — Что случилось? Почему деньги здесь? — глядя на кейс, спросил Бенжамин Хорн. — Мне удалось освободить вашу дочь, ничего не заплатив преступникам. — Слава богу! — развел руки в стороны Бенжамин Хорн, — и правая рука его тут же легла на кейс. — Ее держали в борделе «Одноглазый Джек», — веско сказал специальный агент, глядя прямо в глаза Бенжамину Хорну. — Вам известно такое заведение? И там девочку кололи наркотиками. — Нет, — растерянно произнес Бенжамин Хорн.

По этому «нет» тяжело было понять, к чему оно относится: то ли к тому, что он не знает заведения «Одноглазый Джек», то ли к тому, что он не верит, что его дочь могли насильно колоть наркотиками. — Нет, нет, — еще два раза повторил Бенжамин Хорн. — Это заведение находится недалеко от канадской границы, — все так же глядя в глаза Бенжамину Хорну, спокойно продолжал специальный агент ФБР Дэйл Купер. — Похоже, содержательница борделя отчасти виновна в похищении Одри. — Нет, — вновь прошептал Бенжамин. — Она так же подозревается мной в шантаже. — Вы ее арестовали? — осторожно поинтересовался Бенжамин. — Нет, она была убита — холодно ответил специальный агент. — И мы не смогли ее допросить. — Неужели? — едва выдавил из себя Бенжамин Хорн. — Убийца — человек по имени Жан Рено. Это имя вам ничего не говорит? — А этот… — как бы напрягая память, наморщил лоб Бенжамин Хорн, — этот… Жан Рено, вы, что его поймали? — Нет, он убежал, ему удалось скрыться. — Жаль, жаль, — проговорил Бенжамин Хорн, положил кейс на стол, приподнял крышку. Он ласково прикоснулся к пачкам банкнот, и Дэйлу даже показалось, что Бенжамин Хорн глазами успел пересчитать их всех. — Ну что ж, кажется, все в порядке, — Бенжамин Хорн взял одну из пачек и быстро прошелестел купюрами. — Все в порядке, — он положил пачку на то же место и щелкнул крышкой кейса. — Ваша дочь сейчас приходит в себя. Ваша дочь приходит в себя после большой дозы наркотиков. — Большая доза наркотиков? — повернул голову, отвлекшись от замков кейса, Бенжамин Хорн. — Да, очень большая доза, почти смертельная. — О, боже! — Бенжамин Хорн бессильно уронил голову. — Ничего, не волнуйтесь, она, надеюсь, поправится. — А можно мне ее увидеть? — поинтересовался Бенжамин Хорн. — Пожалуй, еще рано. Не надо ее сейчас тревожить, пускай немного отдохнет и придет в себя. — Послушайте, специальный агент, а когда я ее могу увидеть? — Я вам обязательно позвоню, — спокойно ответил Дэйл Купер. — Да. Да. Обязательно, агент Дэйл Купер, обязательно позвоните мне, — Бенжамин Хорн стоял перед Дэйлом Купером, держа в руках кейс. — Я был рад вам помочь, — так же спокойно сказал Дэйл Купер.

Бенжамин Хорн поставил кейс на стол, пожал руку Дэйлу Куперу, но потом ему показалось, что этого мало, что это недостаточная плата за все, что сделал специальный агент. Он крепко обнял его, прижал к себе. — Спасибо вам, спасибо вам, Дэйл, за то, что вернули мне Одри. Спасибо за Одри.

Дэйл Купер стоял, опустив руки. Он дорого дал бы за то, чтобы увидеть сейчас лицо Бенжамина Хорна. Ведь он не знал, есть ли у того на глазах сейчас слезы или, может быть, его взгляд полон разочарования. Но Дэйл не мог взглянуть в лицо Бенжамину. Он так и остался в неведении, холодно отстранился от мистера Хорна и кивнул головой. — Не нужно, мистер Хорн, ведь это моя служба, моя обязанность. Для этого я и приехал к вам в Твин Пикс. — Ну, как же, мистер Купер, ведь это же моя дочь. Я вам так благодарен! — Мы уже как-то с вами говорили о моих отношениях с Одри и, мне кажется, мистер Хорн, вы меня в чем-то упрекнули тогда. — Какие могут быть упреки? — изумился Бенжамин Хорн, — я так благодарен вам.

И Бенжамин Хорн со словами «я так благодарен вам» взял в руки тяжелый кейс с деньгами. Казалось, что теперь уже мистер Хорн никогда не расстанется со своим чемоданом, доверху заполненным деньгами.

Утром страховой агент явился в дом Лео Джонсона. Его встретили Шейла и Бобби Таундеш. — Ну, где здесь наш больной, которому мы должны уплатить медицинскую страховку? — недоверчиво поинтересовался агент. — Сейчас, сейчас, — ответил Бобби.

Он сунул в рот сигарету и прошел в спальню. Послышался грохот, скрип колес. Шейла и страховой агент увидели, как Бобби цепляясь за мебель, ударяясь об углы, едва протолкнул в дверь, ведущую в гостиную, инвалидную коляску, на которой сидел с отсутствующим взглядом вымытый, причесанный и аккуратно одетый Лео Джонсон. Его голова безвольно моталась из стороны в сторону. До пояса он был укрыт толстым клетчатым пледом. — О, как я вас теперь понимаю, — воскликнул страховой агент. — Да, наша жизнь не сладкая, — Бобби перебросил сигарету из одного уголка рта в другой. — Знаете, вы замечательные люди, — патетично воскликнул страховой агент. — Многие пошли бы по другому пути. Они отправили бы Лео Джонсона в больницу или богадельню, а вы… Я восхищен вами, — страховой агент посмотрел сначала на Бобби потом на Шейлу.

Парень и женщина скромно кивнули в ответ. — Знаете, — глядя прямо в глаза страховому агенту начал Бобби, — мы по-своему привязаны к Лео. Он нам очень дорог. И как вы могли допустить такую мысль что мы… — Бобби посмотрел на Шейлу, потом на рукав своего пиджака, — могли оставить его в беде. Ведь он так нам дорог. — Да, мы с кузеном очень привязаны к Лео, — Шейла закивала головой и взглянула в погасшие глаза своего мужа. — Знаете, я слышал, что домашний образ жизни, то есть, я хочу сказать жизнь дома, когда ухаживают близкие любящие родственники, делают с больными, подобными Лео просто чудеса. — Да, да, — быстро заговорила Шейла,-мы тоже надеемся, что все это пойдет на пользу Лео.

По голосу Шейлы и Бобби было нетрудно догадаться, что они с нетерпением ожидают от страхового агента не слов участия, а совершенно другого, что они как можно скорее хотят получить чек за медицинскую страховку Лео Джонсона. — Скажите, пожалуйста, — поинтересовался страховой агент, — а няню вы найдете ему постоянную или приходящую? — Да нет, что вы, мы сами будем за ним ухаживать. — О, вы такие добрые, я просто в восторге от вас. Я давно не встречал таких милых молодых людей, таких отзывчивых к чужой беде. — Да, да, а что поделаешь, — сказала Шейла, глядя на Бобби Таундеша.

Тот кивал головой, а страховой агент уже копался в своем портфеле, вытаскивая оттуда тоненькую папку белых сшитых листов. — Ну, молодые люди, знаете ли, я просто потрясен вашей преданностью.

Бобби кивнул, развел руками, а Шейла скромно улыбнулась и ничего не сказала на замечание страхового агента. — Ну, кажется все, теперь перейдем к делу. Я все же должен выполнить свои обязанности.

Шейла через плечо страхового агента заглянула в его бумаги и недовольно поморщилась. — Подпишите вот это, — мужчина протянул Шейле бумаги.

Та, не глядя, широко расписалась. — А розетку я вам советую закрыть пробкой, не дай бог, он сунет туда пальцы. — Что вы, он даже рукой не шевелит. Как он может туда сунуть пальцы? — Нет-нет, надо закрыть, так будет надежнее. — Хорошо, конечно, закроем, обязательно закроем, не волнуйтесь, — успокоила его Шейла. — Спасибо, вы расписались, прекрасно, — страховой агент оглядел подпись, — а вот ваш чек.

Он протянул голубой конверт и принялся складывать свои бумаги в портфель. Шейла подскочила от восторга и тут же распечатала конверт. Но когда она увидела сумму, выражение лица мгновенно изменилось: на нем появилась растерянность, а потом огорчение.

Увидев выражение лица женщины, тут же к ней подошел Бобби. Выхватив у нее бумажку, он познакомился с ее содержанием. — Послушайте, послушайте, мистер, здесь, видимо, произошла какая-то ошибка, — заговорила Шейла.

Страховой агент уже перебросил через руку свой плащ, а в другой руке держал шляпу, готовясь ее надеть. — Тысяча семьсот долларов? Всего тысяча семьсот долларов? — изумленно проговорил Бобби, глядя прямо в глаза страховому агенту. — Но я ничего не могу поделать, — ответил мужчина, понимаете? Медицинские расходы увеличились непомерно. — Извините, но ведь нам должны платить не меньше чем пять тысяч долларов в месяц, — нервно кричал Бобби. — Понимаете, они вычли за все — все налоги, за лечение взяли деньги, это сегодня стоит намного дороже, чем раньше. И вот вы получили в результате такую сумму. — Что, тысяча семьсот? — вновь возмутился Бобби. — Извините, я вам все уже сказал. — Что? Что вы сказали? Но ведь мы рассчитывали на пять тысяч долларов!

Страховой агент подошел к Лео Джонсону и положил руку ему на плечо. — Знаете, молодые люди, вы произвели на меня просто неизгладимое впечатление и я думаю, что мистер Джонсон рядом с вами будет прекрасно обеспечен.

Шейла и Бобби растерялись. Они переглядывались и не знали как себя повести. — Ну, вот и все, — обрадованно сказал страховой агент, надел шляпу и заспешил к двери. — Провожать меня не надо, не надо, я и сам прекрасно найду дорогу. Всего вам наилучшего! — Да пошел ты… — едва слышно прошептал Бобби. Когда за страховым агентом закрылась дверь, Шейла ткнула пальцем в чек. — Бобби, ты понимаешь, ведь я бросила работу… Бросила работу из-за тебя. Как же я теперь проживу на эти деньги?

Бобби Таундеш развел руками. — Черт! Черт! Какая ерунда! Как они нас обманули! — Но ведь ты говорил, что все будет хорошо, что у нас все получится…— Черт! — снова выкрикнул Бобби и с ненавистью посмотрел на Лео Джонсона.

А тот сидел с отсутствующим взглядом в инвалидном кресле. Казалось, что его глаза смотрят в одну точку — точку, невидимую никому. — Ты вот сейчас ругаешься, кричишь, говоришь, что не знаешь… — начала Шейла. — Да помолчи ты, помолчи, черт тебя побери! — Боб, но ведь это ты предложил забрать его из больницы и привезти сюда. — Да, я, конечно я. — Конечно, ты, Боб, ты придумал все с этой страховкой и видишь, что из этого получилось?

Бобби нервно заходил по комнате. Со злости он ударил по телескопической стреле: цепи зазвенели. — Но я что-нибудь придумаю, черт их всех возьми, этих страховых агентов, врачей, всех…— Да уж, Бобби, ты обязательно что-нибудь придумай, ты уж постарайся, иначе у нас ничего не выйдет, иначе я просто умру с голода. — Черт! — нервно бегал по комнате Бобби, — черт, как все это надоело.

Вдруг они услышали какой-то странный хрип и скрежет. Бобби и Шейла с изумлением взглянули друг на друга. Потом они перевели взгляд на Лео Джонсона. Им показалось, что это он попытался что-то сказать. Но они сами не поверили своим ушам. — Что это было? — спросил Бобби.

Но Шейла пожала плечами и вновь пристально посмотрела на неподвижного Лео.

Донна Хайвер сидела в кабинете шерифа Твин Пикса Гарри Трумена. Над ними покачивалась большая лампочка под широким черным абажуром. Донна сидела напротив шерифа. — Донна, послушай, я тебе могу сказать абсолютно точно: дневник Лоры Палмер у нас. — Нет, нет, этот дневник — совсем другой. — Что значит другой? — Это тайный дневник Лоры Палмер, понимаете? — И она отдала этот тайный дневник Говарду Смиту? — Не Говарду, Гарольду Смиту, шериф. — Зачем?

Донна пожала плечами и принялась сосредоточенно думать. Шериф ждал. Наконец, она сказала: — Скорее всего, чтобы спрятать. Шериф кивнул в ответ. — А он тебе показывал этот дневник, или это плод фантазии? — Да, я сама видела его. Я узнала почерк Лоры Палмер. — Но ты знаешь, что там написано? — спросил шериф. — Да, Гарольд мне кое-что зачитывал. Шериф недовольно поморщился. — Опять, Донна, вы с Джозефом впутались. Я же просил его и тебя ни во что больше не вмешиваться. — Шериф, поверьте, Джозеф здесь ни при чем. — Донна, неужели ты не понимаешь, что игра, в которую вы решили поиграть, очень опасна и после нее доктор Джакоби, наш психиатр, оказался в больнице. Хорошо еще, что ему повезло, и он оказался не на кладбище. — Поверьте, шериф, это не игра. — Хм, — шериф вновь недовольно поморщился, — хорошо, Донна, я тебе верю. Я обязательно пошлю кого-нибудь в дом этого Говарда, то есть Гарольда Смита, но сейчас я тебе обещать не могу, потому что у меня очень много работы.

Из коридора послышался громкий голос: — Я ищу шерифа, мне нужен шериф.

Гарри Трумен поднялся из-за стола и направился, уж было, к двери. Но шериф не успел дойти до выхода, как появился мужчина в строгом черном костюме, при галстуке и в светло-голубой рубашке. Мужчина держал в руках тяжелый кожаный портфель. — Я ищу шерифа Твин Пикса Гарри Трумена. — Это я, — кивнул шериф. — А я, — мужчина оперся на дверной косяк, — Федеральное Бюро Расследований, директор регионального бюро Гордон Холл. Титул, конечно, длинноватый, но я, извините, ничего не слышу.

И здесь шериф, и Донна заметили, что два тонких проводка ведут к ушам мужчины. — Очень рад, сэр, — шериф сильно сжал и потряс руку директора регионального Бюро Расследований. — Я ищу Дэйла Купера. Но хотел бы поговорить с вами. — Хорошо, сэр. Донна, ты меня извини, я сейчас вернусь, — сказал Гарри Трумен и заспешил вместе с мужчиной.

Когда шериф закрыл дверь комнаты, где он сидел с Донной, мужчина встал перед ним и посмотрел прямо в глаза. — Как вы говорите, вас зовут? Кто вы такой? — маленькие глазки директора регионального Бюро буквально впились в лицо Гарри Трумена. — Только, пожалуйста, не спрашивайте, что это такое, — мужчина показал на проводки, которые тянулись к его ушам, — это очень длинная история, ну очень длинная, а эти штуки — повернуты на максимум. Так что я слышу очень плохо. Мужчина говорил невероятно громко. Его голос был какой-то ровный, как будто металлический. Гарри Трумен даже немного поморщился — так громко говорил мужчина. — Вы ищете агента Купера? — так же громко спросил шериф.

Мужчине это явно понравилось. Он прикоснулся указательным пальцем к груди Гарри. — Я всегда навещаю моих агентов, когда они выезжают из Вашингтона. Это моя обязанность. — Дэйла Купера здесь нет.

Но мужчина, казалось, пропустил эти слова мимо ушей. — А вот Альберт Розенфельд сюда не приедет, но его отчет у меня. Вот он, — мужчина сунул руку в карман пиджака и вытащил небольшой листок бумаги. — Во-первых, — начал он металлическим громким голосом, — Альберт обнаружил волокна на полу у номера Дэйла. Эти волокна — из шерсти ламы, они из пальто. — Пальто из ламы, понятно, — шериф кивнул головой.

Мужчина кивнул ему в ответ и продолжил: — Второе. Спасибо, шериф, но я уже пообедал. Итак, продолжим. Второе. Альберт Розенфельд сообщает, что в шприце однорукого обнаружен очень сильный наркотик. Альберт сообщает, что ему в его практике еще не попадался такой сильнодействующий наркотик. — Сильнодействующий наркотик, — Гарри Трумен кивнул в ответ директору регионального Бюро Расследований.

Тот понял, что шериф услышал и кивнул ему. — Итак, дальше. Бумага…— Что бумага? — не понял шериф. — Я говорю бумага, бумага из блокнота, которая найдена вместе с окровавленным полотенцем на железнодорожных путях.

В это время в коридоре полицейского участка появился помощник шерифа Хогг. Он буквально под руки тащил седовласого мужчину с короткой бородой. Рукав рубашки был заправлен в брюки. — О, мистер Жерар! — радостно воскликнул шериф. Директор регионального Бюро Расследований громко сказал: — А вот и однорукий. Это тот, о котором мне рассказывал Альберт Розенфельд. — Послушайте, шериф, что в этом противозаконного? Ведь я только торгую обувью, -возмущался однорукий. — Мистер Жерар, мы хотим задать вам всего лишь несколько вопросов и вообще, я думаю, лучше всем нам пройти в мой кабинет. — В кабинет? — поинтересовался директор регионального Бюро Расследований. — Да, да, в его кабинет, — закивал Хогг. — Правильно, правильно, — очень громко сказал директор регионального Бюро Расследований и пошел вслед за шерифом.

Дверь, у которой шериф разговаривал с директором регионального Бюро Расследований открылась. Из нее выглянула Донна Хайвер и проводила взглядом удаляющихся мужчин. Ей явно хотелось посмотреть на этого однорукого и куда его повели.

Специальный агент ФБР Дэйл Купер, как и обещал, как только Одри Хорн стало немного лучше, как только она пришла в себя и стала немного разговаривать, тут же позвонил ее отцу. Бенжамин Хорн явился через десять минут.

Одри лежала в постели, отвернувшись лицом к окну. Отец склонился над дочерью. Специальный агент стоял немного в стороне, скрестив руки на груди. Наконец, специальный агент подошел к девушке, положил ей руку на плечо и слегка потряс. — Одри, Одри, ты меня слышишь? Пришел твой отец, Одри.

Девушка кивнула головой и перевернулась на спину. — Слава богу! Слава богу! — начал шептать Бенжамин Хорн, глядя на дочь.-Я так волновался за тебя! — Бенжамин Хорн присел на край постели, — я так за тебя волновался, переживал. — Правда? — как бы не веря отцу спросила Одри. — В такие моменты начинаешь понимать ценность жизни. Каждой капельки дождя, каждого заката, каждого рассвета, — рассуждал Бенжамин Хорн, глядя в глаза дочери. — Я тоже очень многое поняла, папа, очень многое поняла.

Бенжамин Хорн закивал головой.

Одри встретилась взглядом со специальным агентом и тот, немного задержавшись на лице девушки, отвернулся. — Сейчас, Одри, мы отвезем тебя домой, и ты будешь в безопасности. — В безопасности? — переспросила Одри. — Да, да, в безопасности. — В безопасности, — уже несколько другим голосом повторила Одри. — Какое ужасное испытание, какие злые люди, — Бенжамин Хорн поправил плед, которым была укрыта девушка. — И чего ты только не насмотрелась, бедняжка.

Одри резко дернула головой. — Я столько насмотрелась, папа, я столько насмотрелась…

Бенжамин Хорн слегка отпрянул от дочери. — Мы с этим разберемся, дочка, вместе, — Бенжамин Хорн потрепал Одри по плечу. — Да, папа, разберемся. — Обязательно разберемся, доченька. — Да, только вдвоем, ты и я, — ответила Одри. Бенжамин Хорн попытался улыбнуться, но улыбка получилась виноватой и нерешительной.

Одри отвернулась к стене не в силах больше смотреть на отца. Бенжамин Хорн поднялся, потер руки, одернул полы пиджака, застегнул его на все пуговицы. Он взглянул на специального агента, который молчаливо стоял у стены. — Я заберу ее сейчас. Машина уже здесь. Специальный агент пожал плечами. — Папа, — позвала Одри. — Да, дорогая, я тебя слушаю. — Папа, если ты не возражаешь, то я очень хочу, чтобы меня завез домой специальный агент Купер. — Прекрасно, прекрасно, — с деланной радостью засмеялся Бенжамин Хорн, — а может, мы все поедем? — он широко развел руки, — а? — и посмотрел на специального агента. — Устроим праздник, как вы?

Но ни Одри Хорн, ни Дэйл Купер ничего не ответили на предложение Бенжамина Хорна, и ему пришлось молча удалиться.

Надин буквально ворвалась в дом. Эд даже вздрогнул, когда увидел, как она вбежала в гостиную размахивая большими пакетами. — Представляешь, я купила такое прелестное платье, такое прелестное! — Надин потрясла в воздухе большим пакетом с ярко-красным платьем внутри. — Да? Я тебя поздравляю. — И ты представляешь, они сразу же взяли у меня кредитную карточку.

Надин побросала в разные стороны всевозможные пакеты и кульки, принялась подскакивать как маленькая девочка и бегать по гостиной. — Ты представляешь, они приняли у меня кредитную карточку!

Она посреди комнаты сбросила туфли и зашвырнула их в разные углы гостиной. — Послушай, Эд, а когда мои родители возвращаются из Европы?

Эд замялся: он явно не знал что ответить, но потом сообразил. — Знаешь, Надин, в общем, они возвращаются уже скоро.

Надин вначале немного огорчилась, а потом расхохоталась и принялась хлопать в ладоши и подскакивать. — Ну, пока они еще приедут… Дом принадлежит тебе, и мне и мы можем делать все что захотим. Неправда ли, Эд? — Да, Надин, мы можем делать здесь все что захотим. — Ура! Ура! Значит, мы поедем к озеру. Прямо сейчас едем к озеру. — К какому озеру? О чем ты Надин? — Ну, прямо к озеру. И там будем заниматься этим…— Чем мы будем заниматься? О чем ты говоришь, Надин? — Ну, как же, как же, Эд, там мы будем целоваться. Эд недовольно поморщился. — А вообще, можно и не ехать к озеру… — Надин вскочила на диван и как маленькая девочка принялась подскакивать на упругом пружинном матраце, — можно никуда и не ехать, дом большой и он весь принадлежит нам, родители приедут не скоро…— Что ты, Надин, успокойся…— Да что мне успокаиваться, Эд, ведь все так здорово, так прелестно, прямо чудо какое-то.

Надин подскакивала все выше и выше, визжала, хохотала и хлопала в ладоши. — Эд, все просто превосходно. — Да, Надин, все хорошо, не волнуйся, все очень хорошо. — А еще, Эд, мне кажется, что мы муж и жена, во всяком случае, мы можем с тобой жениться. — Конечно, конечно можем, — проговорил Эд. — Но мы можем и еще кое-что другое… — Надин спрыгнула с дивана, приблизилась к Эду и заглянула ему в глаза.

Эд попытался улыбнуться, но улыбка получилась не очень веселой.

Но Надин не обратила на это внимания. Она развернулась и ударила Эда кулаком в живот, как бы шутя. Но удар получился такой силы, что Эд буквально переломился надвое. Надин обняла его за шею и не обращая внимания на то, что ему плохо, принялась целовать и шептать на ухо: — Эд, Эд, ты понимаешь, мы с тобой можем сейчас целоваться, обниматься и делать все что угодно…— Да, да, — едва слышно выдавливал из себя слова Эд. — Да, Надин, можем делать все что угодно.

Она толкнула Эда на диван, и он рухнул, держась руками за живот, в угол. Надин бросилась на Эда, уселась на него верхом. — Послушай, Эд, нам не надо ехать ни к озеру, ни в лес — никуда. Родителей еще не будет два дня, правда? — Да, Надин, да, — шептал Эд. — Тогда нам никуда не надо ехать и мы можем прямо здесь…

Эд хотел запротивиться, но Надин прямо-таки впилась своими зубами в его губы. Эд от боли прикрыл глаза.

— А ты неплохо устроилась, Джози, — говорил мужчина, заправляя в брюки ремень, — очень даже неплохо.

Джози молча смотрела в сторону. Она лежала полуодетая на диване, положив под голову руки. На ее лице был сильный испуг и злость. Но она пыталась скрыть их легкой улыбкой. — Я смотрю, ты совсем неплохо устроилась: сапфировые сережки, кашемировые блузки, французские духи, жемчуга, совсем неплохо.

Мужчина застегивал пуговицы рубашки. — Ты неправ. Ты не совсем прав.

Но мужчина только улыбнулся на ее слова. Он вытащил из кармана авиационный билет и швырнул его на низкий журнальный столик. — Это билет. В одну сторону. Билет в одну сторону, запомни: Сиэтл-Гонконг. — Слушай, уходи, я тебя прошу… — сказала Джози и привстала с дивана. — У меня есть еще один день. — Хватит! — мужчина приподнял ладонь и его, и без того узкие глаза, сделались еще уже. — Надо сохранять то, что есть. Быстренько уложи как можно больше вещей. Уложи как можно больше вещей, — повторил китаец, — ведь сегодня мы летим.

Джози застегнула молнию платья, поднялась с дивана и стала прямо перед мужчиной. — У меня еще есть долги, — начала говорить она, — я еще не получила страховку, да и Бен Хорн мне еще не уплатил.

Китаец пожал плечами. — Понимаешь, я ведь ждала этого пять лет. Пять лет, — Джози показала ладонь с раскрытыми пальцами. — Знаешь, Джози, мистер Экфорд тебе компенсирует все это, — китаец зло посмотрел на женщину. — Ты не можешь заставить меня уехать, — сказала Джози и отвернулась.

Китаец мягко, по-кошачьи подошел к девушке, взял ее за шею и сжал. — Джози, не упрямься.

Она смогла прошептать: — Но ведь мы же договорились…

Он резко развернул ее лицом к себе и пристально посмотрел в глаза. Он крепко сжал Джози за плечи и тряхнул. — Слушай, шериф Твин Пикса Гарри Трумен что-то значит для тебя, или нет?

Джози отвернула голову, но китаец все время пытался смотреть ей в глаза. — Отвечай, значит что-то? Ведь ты обманываешь его, дурачишь, но все-таки он для тебя что-то значит. Но меня это мало волнует, — китаец сжал Джози руками за виски и посмотрел в глаза, — но все же ты поедешь со мной. — Он ничего не знает, — Джози вырвалась и отошла на несколько шагов. — Самолет вылетает в полночь, — китаец обнял Джози за плечи и поцеловал в шею. — Я буду ждать тебя в аэропорту.

Джози хотела что-то сказать, но китаец зажал ей ладонью рот. — А если нет, то придется заняться и тобой и твоим шерифом. Ясно?

Джози кивнула головой и попыталась вырваться из объятий. — Очень хорошо. Вот так и решим, — в самое ухо прошептал китаец и оттолкнул от себя Джози.

Его косичка на затылке дернулась как хвост игрушечной лошадки.

Глава 14

Долгое прощание у озера. — Неужели это последняя встреча Джозефа и Мэдлин? — Каким вином предпочитает угощать незваных гостей Бенжамин Хорн? — Чей ключ тяжелее? Чья папка толще? Чей сейф больше? Синий конверт. Голубой чек… А так же другие странные игры Бенжамина Хорна и Джози Пэккард. — У Шейлы Джонсон теперь есть два мужа и оба они идеальные. — Легко ли пить виски, лежа на спине? — Никогда не стоит зажигать свечи заранее.

Джозеф остановил свой мотоцикл у озера. Он издалека заметил Мэдлин, которая сидела у самой воды на низком парапете. На девушке было светлое пальто и нежно-розовый шелковый шарф. Джозеф поставил мотоцикл на подножку, неспеша подошел к Мэдлин и сел рядом. — Привет, Мэдлин. — Привет, Джозеф, — девушка смотрела на воду, не поворачивая к парню голову. — Знаешь, Мэдлин… — начал Джозеф. — Что? — Я должен перед тобой извиниться, — Да перестань, о чем ты говоришь, — ласково произнесла Мэдлин. — Знаешь, Мэдлин, когда мы с тобой были рядом и разговаривали, то возникло какое-то странное чувство, — Джозеф смотрел по сторонам и не находил слов, он нервно сжимал и разжимал ладони.

Мэдлин с пониманием взглянула на него. — Ну, говори, говори же, чего ты…— Я думаю, Мэдлин. Понимаешь, возникло какое-то чувство, очень странное…— Я знаю, о чем ты хочешь сказать, но боишься. Ты принимал меня за Лору. Да?

Джозеф в ответ только кивнул, а потом сказал: — Мэдлин, ты правильно все поняла. Я действительно… вернее мне казалось, что ты и Лора — это одно и то же. — Ну, знаешь, Джозеф, я скажу тебе кое-что еще более интересное…— Что? — Джозеф пристально взглянул в глаза Мэдлин. — А вот что. Мне самой очень нравилась эта игра. — Какая игра? — Мне нравилось то, что ты принимаешь меня за Лору. Мне нравилось ощущать себя моей кузиной. Что-то в этом было интересное и очень необычное. Поверь. — И тебе это нравилось? — Да. Понимаешь, Джозеф, мы с Лорой были настолько близки, что порой становилось страшно. Я чувствовала ее мысли, понимала чувства. Мне казалось, что мы соединены какой-то незримой нитью, невидимой, но очень прочной. Когда она умерла, у меня появилась возможность стать Лорой. И многие люди, вот даже ты, Джозеф, принимали меня за Лору. — Но ведь это нехорошо, Мэдлин. — Почему? — девушка улыбнулась,-это было не хорошо и не плохо, Джозеф. Просто понимаешь, некоторое время я была кем-то другим. А сейчас… а сейчас я стала сама собой. Вновь я стала Мэдлин. И еще, Джозеф…— Что, Мэдлин? — Я хочу тебе сказать, что вы просто созданы с Донной друг для друга.

Мэдлин положила ладонь на колено Джозефу, а он смотрел на разноцветные искристые блики на волнах озера. — Но знаешь, Мэдлин, иногда это очень трудно. — Почему? — Потому что когда любишь, тебе кажется, что ты находишься будто бы в луче яркого света. Очень яркого… Только мне кажется, что это не может продлиться всю жизнь. — Нет, Джозеф, ты не прав. Иногда так бывает. Иногда бывает всю жизнь и даже больше. — Больше? — Да, Джозеф, бывает, что больше чем всю жизнь. — Мэдлин, именно этого я и хочу. Я хочу навеки, понимаешь? Хочу сохранить то, что чувствую в своем сердце, то, что происходит в моей душе. — Завтра, Джозеф, я еду домой, — Джозеф вскинул голову и посмотрел на Мэдлин, — ты ведь понимаешь меня, Джозеф, я приехала сюда на похороны Лоры, а потом как-то так получилось, что меня захватили дела, закружили, и я застряла здесь, в Твин Пиксе, а теперь пора уезжать. — Значит, мы прощаемся? -Джозеф посмотрел на

Мэдлин.

А Мэдлин смотрела прямо ему в глаза и улыбалась. — Пожалуй, Джозеф.

Она как-то робко и нерешительно наклонилась к Джозефу и поцеловала его в щеку. — До свидания, Джозеф. — До свидания, — парень кивнул головой.

Мэдлин поднялась и ушла. А он еще долго сидел на парапете и следил за движением волн на озере. Блики проплывали перед его глазами и мысли его были светлыми и чистыми.

Бенжамин Хорн отошел от огромного камина, обложенного диким камнем. Он аккуратно поставил кочергу, приблизился к столу, вытер салфеткой руки. Несколько мгновений он раздумывал, потом вытащил пробку, посмотрел на этикетку: вино его явно устраивало. Он поднял бутылку, наполнил два бокала и предложил своей гостье выпить.

Джози неспешно подошла к столу, взяла в руку бокал и долго смотрела сквозь темно-красное вино на огонь. То на просвет вспыхивало тревожными темно-красными бликами. — Это хорошее вино, Джози, очень хорошее вино, из моего погреба. — Я тебе верю, Бен, понимаю, что ты не будешь угощать меня лишь бы чем. — Да, Джози, я уже давно не пью подделки и дешевку. Я достаточно богат, чтобы пить только хорошие вина, привезенные из Европы. — Да, — Джози пригубила напиток, — действительно, Бен, вино хорошее. — Ну вот, видишь, теперь ты, надеюсь, веришь, что я не собираюсь тебя отравить. — Ты? Меня отравить? — изумилась Джози. — Я пошутил. — Я прощаю шутку, — ответила женщина. Бенжамин Хорн и Джози легко чокнулись бокалами, сделали по глотку и опустили их на стол. — Ты понимаешь, Джози, что мы выпили за огонь? — За огонь? — китаянка задумалась, — ну конечно, Бенжамин, мы выпили за огонь. — Да-да, огонь -это наш большой товарищ. Он очень сильно помог мне, и я думаю, помог тебе. — Знаешь, Бен, мне бы не хотелось сейчас вспоминать о пожаре. — Да нет, я говорю не о пожаре, я говорю просто об огне, о пламени…— Хорошо, об огне, о пламени мы поговорим, быть может, позже, а теперь давай начнем разбираться с нашими делами. — С делами? — изумился Бенжамин Хорн. — Конечно, я пришла к тебе по делу. — Так чем я обязан визиту столь красивой гостьи? — мистер Хорн уселся за стол. — Знаешь, Бенжамин, у меня в кармане лежит контракт с подписью Пита. — Да? С подписью? — Конечно, с подписью Пита. И я хочу получить свои деньги.

Бенжамин Хорн внимательно посмотрел на Джози. Та молчала. Она приоткрыла сумочку, но не спешила доставать документы. — Это понятно. Всем хочется получить деньги. — Да, но я, Бенжамин, хочу получить сейчас и наличными, — Джози вытащила из сумочки голубой конверт и поводила им перед глазами Бенжамина Хорна.

Тот как завороженный следил за рукой женщины. — Джози, Джози, — начал Бенжамин Хорн, — конечно, такому разумному человеку как ты совсем не трудно… — Бенжамин прикоснулся пальцем к своей голове.

Джози не реагировала на слова Бенжамина Хорна, продолжала сжимать в руке голубой конверт и коситься на пламя в камине. — Я думаю, тебе нетрудно догадаться — ведь ты умная женщина — в каком сложном положении мы все сейчас находимся.

Бенжамин Хорн поднялся с кресла, взял бокал и обошел вокруг Джози. — Надеюсь, ты, Джози, понимаешь, что в данный момент я не могу мобилизовать резервы наличности, тем более, когда их у меня нет.

Бенжамин Хорн снял очки, повертел их в руках и вновь уселся за стол. — Ты слишком много говоришь, Бенжамин. — Конечно, но мы же с тобой должны обсудить дело в подробностях. — Я хочу ясности, — сказала Джози. — Так вот, если ты хочешь ясности, тогда слушай. Очень скоро я должен получить платежи из Норвегии и тогда смогу с тобой рассчитаться. Ты, безусловно, получишь свои проценты. — Бен, без денег я из этой комнаты не уйду и ты это обязан запомнить. — Но Джози, ты должна понять и меня. — Я не хочу больше ничего понимать. Мне нужны деньги, наличные и сегодня.

Бенжамин Хорн привстал и удивленно посмотрел на Джози. Он хотел, было нагнуться и поцеловать ее в щеку. Но китаянка легко отстранилась. — А знаешь, Джози, у меня такое чувство, что ты готова уступить.

Джози вновь пригубила вино. — Это тебе только кажется, Бен. — Нет, чувства меня почти никогда не обманывают. — Ну что ж, посмотрим, — сказала китаянка и поставила бокал на стол. — Мне кажется, что на тебя, Джози, кто-то давит, — Бенжамин Хорн ткнул пальцем Джози в бок, — я правильно догадался? — Знаешь, Бен, не играй со мной в эти игры.

По ее голосу мужчина понял, что женщина ему не уступит. — Ну что ж, тогда перейдем к более конкретному разговору, — Бенжамин Хорн вынул из кармана маленький блестящий ключ и поднес его к глазам Джози. — Ты видишь, это ключ от моего сейфа в этом отеле. — Да? Я вижу, Бенжамин Хорн, что у тебя в руках ключ. И я догадываюсь, что он от твоего сейфа. — Да, он от моего личного сейфа. А в сейфе лежит довольно пухлая пачка документов, которые касаются тебя, Джози. — Говоришь, документы? И они касаются меня? — Да, тебя, Джози. Документы непосредственно касаются тебя и смерти твоего мужа. Ты помнишь ту маленькую лодочку? Так вот, Джози, в этом сейфе лежит досье на тебя и там есть бумаги проливающие свет на то, как погиб твой муж. И поэтому я хочу тебе дать один маленький совет: держи себя в руках, не суетись.

Бенжамин Хорн вертел ключом перед глазами Джози. Он был явно доволен, что так легко смог найти управу на строптивую китаянку. — Так вот, Джози, я смогу похоронить тебя рядом с твоим мужем. Это тебе понятно?

Джози пристально смотрела в глаза Бенжамину Хорну. Наконец, ее губы пришли в движение: — Экая беда, Бенжамин. Знаешь, Хорн, если со мной что-нибудь случится, если с моей головы упадет хоть один волос, то это приведет полицию Соединенных Штатов совсем к другому сейфу совсем в другом городе.

Джози тоже вытащила из кармана блестящий ключик и повертела им перед лицом Бенжамина Хорна. — Так вот, в другом городе тоже есть сейф, а в сейфе тоже лежат бумаги. И если полиция ознакомится с ними, то в них хватит фактов, Бенжамин Хорн, чтобы усадить тебя на три пожизненных срока, — Джози ехидно улыбнулась, глядя прямо в глаза Бенжамина Хорна. — И тогда нас похоронят бок о бок. Ты в это веришь?

Джози улыбалась. Бенжамин Хорн тоже попытался улыбнуться. Он явно не ожидал от этой хрупкой женщины такого отпора. — Ну что же, — задумчиво проговорил он, — тогда можно констатировать, что в нашей схватке — ничья, не правда ли, Джози? — Да, Бенжамин, пока ничья. Давай спрячем свои ключи подальше и попытаемся сделать следующий ход. — Ну что же, попробуем, — сказал мужчина. — Мне кажется, у тебя есть только один ход -наличными и сейчас. Это тебе ясно?

Джози резко отвернулась от Бенжамина, подошла к камину и принялась разглядывать бушующее пламя. — Если ты так ставишь вопрос, то тогда,-Бенжамин Хорн вновь вышел из-за стола,-я могу тебя удовлетворить, Джози. Но учти, это не вынужденный жест, а жест доброй воли.

Бенжамин Хорн вытащил из верхней шуфлядки своего большого письменного стола чек и быстро подписал его. Потом, обойдя стол, он подошел к Джози, которая стояла лицом к камину. — Этот чек -из токийского банка. Смотри, — он обнял Джози и поднес к ее лицу чек, — здесь стоит сумма — пять миллионов долларов. Понимаешь, Джози, пять миллионов долларов…

Джози смотрела на бледно-голубую бумажку в руке Бенжамина Хорна. Она видела, как подрагивают пальцы мужчины, она понимала, как нелегко ему расстаться с деньгами, но она этот момент ощутила -выиграла! — А вот это, — она достала из кармана голубой конверт, — контракт.

Бенжамин Хорн тут же двумя пальцами вцепился в голубой конверт, а Джози ухватилась за чек. — Раз, два, три, — посчитал Бенжамин Хорн и разжал пальцы.

Джози тоже отдернула руку. Контракт оказался в руках мужчины, а чек -в руках женщины. Все это напоминало детскую игру «Руки в руки».

Бенжамин Хорн и Джози самодовольно улыбнулись. — Вот теперь, Бен, все. Наши с тобой дела окончились.

Джози, не оборачиваясь, направилась к двери. Бенжамин Хорн с контрактом в руках направился к столу. Он быстро просмотрел текст и громко позвал китаянку: — Джози!

Женщина остановилась в двери и обернулась. — Неужели ты хочешь дать мне что-нибудь еще? На тебя это не похоже. — Ты просто прекрасно провела партию. — Да, Бен, я провела ее, по-моему, неплохо. — Нет, Джози, ты просто прекрасно ее провела.

Этим вечером в доме Лео Джонсона было слишком уж шумно, слишком суетливо и ненатурально весело.

Сам Лео сидел в инвалидном кресле за столом. У него на макушку был нахлобучен дурацкий бумажный колпак. На глазах -темные очки, изо рта торчал мундштук от саксофона. Лео Джонсон сидел неподвижно, лишь изредка его голова слегка вздрагивала. А вокруг стола бегали, смеялись, громко хохотали Бобби Таундеш и Шейла.

Даже стекла звенели от их радостных восклицаний и криков. На Бобби и Шейле тоже были надеты бумажные шутовские колпаки. Длинные разноцветные ленты свешивались с их шей. Они бегали вокруг стола друг за другом, целовались, хохотали. — Лео, Лео, посмотри как нам хорошо, посмотри, как мы целуемся, — кричал Бобби, буквально впиваясь в губы Шейлы. — Муж, ты что, не видишь? Здесь целуют твою жену, а ты сидишь как истукан. — Ладно, ладно, Шейла, он сделал для нас больше чем мог. Давай еще, давай на столе. — Хорошо.

Шейла забралась на стол, легла на спину. Бобби припал к ее губам. Его нисколько не смущало, что прямо перед ними сидит Лео. — Извини, Лео, — оторвался от губ Шейлы Бобби, — он поднял бутылку и сделал прямо из горла несколько глотков виски, — понимаешь, Лео, мы решили по поводу того, что тебя выписали из этой чертовой клиники устроить небольшую вечеринку. Надеюсь, ты не против? — Я не против, — кривляясь, дурацким голосом ответила Шейла. — А я у тебя не спрашиваю, — сказал Бобби, — ведь он хозяин. — Так я отвечаю за него, ведь я же его половина.

Я его жена. — А-а, ну раз так, то тогда хорошо, ваше согласие, Лео, принимается. Я хочу выступить с небольшой речью, — Бобби буквально припал к уху Лео и закричал, — я приветствую тебя, Лео, в твоем доме. Я очень рад, что ты с нами и что теперь мы будем все вместе. Мы будем жить весело и радостно. Правда, Шейла? — Да, да, нам будет очень хорошо, Бобби. — Ведь ты же, Лео, — необыкновенный парень, — Бобби постучал по плечу парализованного мужчины, — и мы хотим, чтобы ты знал, какой ты замечательный человек и как много ты сделал для нас.

Абсолютно неподвижный Лео почти не подавал признаков жизни. Только протяжный свист вырывался из мундштука, торчавшего из его губ. — Поэтому мы хотим тебе напомнить о том, что ты сделал для нас. — Да-да, — стоя с бокалом виски в руках прокричала Шейла, — мы тебе сейчас все припомним. — Так вот, Лео, ты заставлял свою жену стирать грязное белье, протирать пол, мыть посуду. А еще ты ее бил. — Да, да, Лео, ведь ты меня очень сильно и часто бил. Ты, наверное, об этом уже не помнишь? Ты, наверное, уже ничего не понимаешь?

Из мундштука Лео вырывался свист, который показывал, что Лео Джонсон дышит. — Так вот, Лео, ты ее бил так, чтобы на ней не оставалось синяков. Во всяком случае, ты старался наносить такие побои, от которых не остается следов. Не правда ли, Шейла? — Да-да, он бил меня мылом, засунутым в носок, чтобы у меня не было синяков. А все мои внутренности болели…— Видишь, Лео, какой ты нехороший парень? Ты бил свою жену, а это грех.

Бобби и Шейла поцеловались прямо перед носом Лео. — А вообще, Лео, ты классный парень, особенно в таком виде, — Бобби Таундеш несколько раз щелкнул по носу Лео Джонсона.

Голова парализованного качнулась и откинулась на спинку кресла. — О, ты классный парень. — Да, Лео, ты просто замечательный мужик. Я просто мечтала о таком муже. — И последнее, что я хочу сказать, — закричал Бобби, — перед нами сейчас Лео Джонсон, — замечательный мужчина, настоящий убийца. — Ура! Ура! — закричала Шейла, усевшись на середине стола. Она высоко подняла бокал и постучала им по лбу Лео Джонсона. — Я с тобой с удовольствием чокнусь. — Лео, ты додумался до замечательной вещи. Ты связал жену, затащил ее на лесопилку, подвесил за руки, потом поджег доски и оставил ее гореть. Ну, точно как кусок мяса. Да, Шейла? Я прав? — Прав, прав, Бобби, ты всегда прав, — Шейла произнесла это грустным голосом.

Она вспомнила страшный пожар, грохот обваливающихся балок, вспомнила, как едкий дым заполнял помещение, как трещал огонь и рушились конструкции. Ей на глаза навернулись пьяные слезы. — А теперь, Лео, ты никому не говори, что ты умеешь обращаться с женщинами. Тебя перестанет уважать вся наша община, все будут рассказывать о тебе анекдоты и смеяться над тобой.

Бобби приподнял дурацкий колпак на голове Лео и вновь водрузил его, сдвинув на самые глаза. — Мы рассказали тебе всю твою жизнь, Лео. Бобби и Шейла обнялись и закружились вокруг стола.

В руках Шейлы был бокал, а в руках Бобби -бутылка с виски. — Так что, Лео, сейчас ты можешь радоваться своему и нашему счастью. Все сложилось как нельзя более удачно.

Бобби подхватил женщину на руки, поднес Шейлу к столу и опрокинул ее на столешницу. Он склонился над Шейлой и принялся расстегивать пуговицы ее блузки. Голова Лео Джонсона пришла в движение: она качнулась и бессильно упала вперед. Но целующиеся не видели этого. Рука Бобби скользила по бедру женщины, задирая подол короткой юбки, потом легла на грудь.

Шейла слегка откинула голову, и ее взгляд упал на мужа, который, казалось, безразлично взирает на все это. Вдруг голова Лео дернулась, темные очки съехали на нос. — Бобби, Бобби, — взвизгнула Шейла и соскочила со стола, — он дернулся, он дернулся, я это видела. Он, наверное, понимает что происходит. — Да ну, Шейла, о чем ты говоришь? Он всего лишь кусок мяса и ничего не может понимать. Просто здоровенный кусок мяса.

Но все равно Шейла и Бобби испуганно жались к стене и смотрели на Лео Джонсона. — Ничего, ничего, дорогая, может, ты и права, — Бобби обнял Шейлу. — Знаешь, вообще-то, мне сейчас не очень хочется пользоваться его состоянием. Извини, Лео, я буду трахаться с Шейлой в другой комнате. Как-то нам не очень удобно делать это у тебя на глазах. — Бобби, но он точно дернулся. — Ничего, сейчас я с ним поговорю.

Бобби подошел к Лео Джонсону, сдернул дурацкий колпак, снял очки и вытащил мундштук из его губ. — Лео, мы не будем усугублять твое состояние. Мы немного увлеклись, и поэтому ты нас извини. Ты, конечно, нас извиняешь? Шейла, он нас уже извинил. — Да-да, он нас извинил, и мы все равно будем делать это, правда, Бобби? — Конечно же, будем. Доктор говорил, что тебе, Лео, нужны привычные стимулы. Вот мы, поэтому и решили повеселиться, — Бобби принялся расхаживать вокруг Лео, размахивая руками. — Ты же всегда любил следить за своей женой, за мной. Ведь ты же пытался меня убить? Неправда ли, Лео?

Бобби склонился к Лео Джонсону и заглянул в его неподвижные глаза. — Знаешь, Лео, мы с Шейлой сделаем все, чтобы ты чувствовал себя в полной безопасности, и оставался очень доволен своей жизнью. Правда, Шейла? — Конечно, Бобби, мы сделаем для Лео все, что в наших силах.

Шейла нервно поводила плечами. Она явно была испугана непроизвольным движением головы своего парализованного мужа. — А где наш торт? Ведь у нас же праздник, — закричал Бобби и бросился к холодильнику.

Через несколько мгновений он извлек большой бисквитный торт и поставил его напротив Лео. Поверх крема была сделана надпись: «Лео, поздравляем тебя с возвращением домой. Бобби. Шейла». — И еще, самое главное, надо же праздничные свечи… — Бобби схватил несколько свечей и воткнул их в торт. — Шейла, где спички? — Не знаю, наверное, на кухне.

Бобби бросился на кухню, по дороге хлопнув Лео по плечу. Тот качнулся и с размаху упал головой в торт. — Бобби, Бобби, — остановила парня Шейла, — смотри…

Бобби оглянулся. — Э-э, Лео, так у нас дела не пойдут.

Он подбежал, схватил Лео Джонсона за хвостик и буквально оторвал от торта. Все лицо Лео было залеплено шоколадным кремом.

Бобби Таундеш принялся снимать крем. Его движения напоминали движения ребенка, который лепит снеговика. Сначала он отодрал крем с глазниц и заглянул в глаза Лео. Потом принялся снимать крем со щек, носа и губ.

Шейла, глядя на работу Бобби Таундеша, улыбалась, скрестив руки на груди. — Послушай, Бобби, а хорошо, что мы не успели зажечь свечи. — Да, хорошо, что я не успел добежать до кухни. Еще долго продолжали веселиться и куражиться над неподвижным парализованным Лео Джонсоном Шейла и Бобби. Они скакали по столу и ели торт, пачкались в крем. Зажгли свечи, курили, пили и целовались. Но потом, решив, что пора заняться серьезным делом, привязали Лео к спинке стула, чтобы он снова не упал в торт, и удалились в соседнюю комнату.

Раздался скрип кровати и вздохи Шейлы. Голова Лео Джонсона вновь дважды вздрогнула. Но ни Бобби, ни Шейла этого не видели. Они слишком были заняты собой. Они спешили насладиться жизнью и получить от нее все, что только возможно.

Глава 15

Самые поздние посетители в кафе Нормы. — Старик Хилтон рассказывает: привидение, которое сожгло дом Палмеров. Нудистские наклонности Дугласа Палмера и как дед Хогга избавлял предка Лоры от них; страшилище, о котором когда-то говорил весь Твин Пикс, которого никто не видел, но когда, наконец, правда открылась, то все о нем забыли. — Карлик под столом и блондин с крепкими зубами: есть ли между ними связь? — Откуда у старика Хилтона рваные доллары?

Когда специальный агент ФБР Дэйл Купер вошел в кафе Нормы, его поразило то, что там почти никого не было. Дэйл осмотрелся: в углу, за небольшим столиком сидел старик Хилтон. Его черная шляпа лежала на столе.

Перед стариком стояла большая чашка кофе и стакан с виски. Мистер Хилтон приподнял руку и пальцем поманил специального агента к себе.

Дэйл Купер подошел, остановился в нескольких шагах от столика и учтиво поклонился Хилтону. — Присаживайтесь, присаживайтесь, мистер Купер. Специальный агент снял свой светлый плащ и повесил

на вешалку. Затем он уселся напротив старика. — Я уже давно хотел с вами встретиться, мистер Купер, — начал старик Хилтон. — Да что вы говорите? — Да, я хотел с вами встретиться, но все как-то наши пути не пересекались. — А как вы узнали, что я сегодня приду в кафе? — Это совсем несложно, — ответил старик.

Через минуту к столику подошла Норма. Она как всегда приветливо улыбнулась и посмотрела на Дэйла. — Мистер Купер, вам как всегда черный кофе? И вишневый пирог? — Конечно, Норма. Я вижу, здесь уже выучили мои привычки и знают мои слабости. — Конечно, мистер Купер. — Сейчас. Два куска вишневого пирога и кофе. — Да-да, два куска пирога и кофе. — Ну что ж, мистер Купер, я вижу вам, очень понравился вишневый пирог в Твин Пиксе, не правда ли? — Да, мистер Хилтон, мне очень нравится вишневый пирог. — А самое главное, вы сейчас даже знаете секрет его приготовления. — Конечно, вы же мне его рассказали во время нашей прошлой встречи. — Ну, вот и прекрасно. Сегодня я хочу поговорить с вами немного о другом. — Что, мы не будем говорить о вишневом пироге? — Нет, о вишневом пироге мы говорить не будем. Я хочу кое-что рассказать вам о Твин Пиксе и о его жителях. Но не о тех, кто живет сегодня, а о тех, кто жил здесь в начале века. — Я вас слушаю. — Мистер Купер, надеюсь, у вас для меня найдется немного времени? — Да, да, конечно, для вас, мистер Хилтон, у меня всегда найдется время. — Хотя, — проскрипел старик, — думаю, я не очень долго займу вас. Пока вы будете есть ваш пирог и пить кофе, я кое-что расскажу.

Старик поправил свой большой черный зонт, прикоснулся к нему, переложил его с одного конца стола на другой. — Ну что ж, если вы готовы, то слушайте. Подошла Норма, поставила перед Дэйлом Купером кофейник с кофе, блюдо с вишневым пирогом и большую белую чашку. — Спасибо, Норма, я очень признателен. — Не за что. Вы всегда у нас желанный гость, мистер Купер. — Я смотрю, вас здесь полюбили и уже считают почти что своим, — сказал старик Хилтон. — Да, мне и самому иногда кажется, что я живу в Твин Пиксе почти всю жизнь. Мне уже здесь многое знакомо и я знаю большинство жителей. — Нет, всех жителей вы не знаете, — ответил старик Хилтон. — Чтобы говорить о жителях Твин Пикса надо знать предков тех, кто здесь живет, а вы их, насколько я понимаю, не знаете. И поэтому многие вещи, возможно, вам кажутся странными, а отношения между людьми непонятными. Но так бывает всегда, когда чего-то не знаешь. — Да, да. Конечно же, откуда я могу знать, откуда родом, например, родители Гарри Трумена, Нормы…— Вот-вот, знать вы их не можете. И потому я кое-что расскажу.

Дэйл Купер отхлебнул горячий кофе и на его лице появилась улыбка. — Знаете, мистер Купер, я расскажу вам то, что творится у меня на душе. Первое, что узнаешь в жизни, это что ты — дурак, — начал мистер Хилтон. — Последнее что узнаешь, это что ты все тот же дурак. Многое передумал я за свою долгую жизнь и сказал себе: да ведь ты слепой, Хилтон, слепой. Столько много прожил на земле, а так ничего и не понял.

Дэйл Купер внимательно посмотрел на старика. Казалось, каждое слово тот старается выговорить как можно более отчетливо, и Дэйл Купер понял, что мистер Хилтон рассказывает ему о том, что его давно волнует, о чем он давно думает. — Когда-то, не очень давно, но вас еще, мистер Дэйл, не было на свете, в Твин Пиксе произошел один странный случай. — Да? — Так вот. В Твин Пиксе случился большой пожар. Конечно, не такой большой, как на лесопилке Пэккарда, но все равно разговоров в городке было очень много. Тогда это было, дай бог памяти, — старик принялся загибать пальцы на левой руке, — это было осенью сорок шестого года. Тогда сгорел дом Палмеров. Он стоял на том же месте, что и сейчас и сгорел весь дотла. — Как? — поинтересовался Дэйл Купер, — вроде бы у них прекрасный дом и не видно никаких следов пожара…— Да, сейчас уже не видно. Выросли деревья, дом отстроили заново. А тогда, осенью сорок шестого, он сгорел до самого фундамента. На пожар сбежались все соседи и не соседи, были тут и дед шерифа, и отец Хогга и много людей, с чьими детьми вы знакомы. Пришло и несколько стариков из другой части города, из той, которая за водопадом. Вот тогда-то я и услышал, что сказал дед Гарри Трумена. Он стоял и смотрел на пожар. Он смотрел на высокий столб дыма, вздымавшийся к самому небу:

«По-моему, это большое счастье, что у Палмеров сгорел дом и они, скорее всего, после этого уедут из Твин Пикса». — А почему сгорел дом Палмеров, тогда, в сорок шестом? — поинтересовался Дэйл Купер, после того как старик Хилтон надолго замолк. — Почему сгорел? Кто-то просто поджег его. — Кто поджег? — не выдержал Дэйл Купер. — Кто поджег? Этого не знает никто. Это осталось загадкой. — Но вы-то, мистер Хилтон, знаете, кто поджег дом Палмеров? — Я? — старик посмотрел на свои тонкие желтые дрожащие пальцы,-я, пожалуй, теперь знаю, кто совершил поджог. — Ну? И кто же? — А его никто не поджигал. — Как? — А вот так. Никто не поджигал. Его подожгло привидение. — Что? Привидение? -изумился Дэйл Купер. — Да, привидение. — Но этого не может быть! — Это вы так думаете, что не может быть. А сейчас, когда мне уже очень много лет, когда я уже очень много чего знаю, но уверен, что все равно ничего не знаю, я могу сказать вам абсолютно четко: дом Палмеров подожгло привидение. Это был знак, предупреждение, если хотите, мистер Купер. Силы, над которыми мы не властны и которые находятся всегда рядом, сделали предупреждение. Они подали знак, чтобы Палмер уезжал из Твин Пикса. — А чем все это кончилось? — поинтересовался Дэйл Купер. — Кончилось? Палмеры вновь отстроили свой дом и вновь остались жить в Твин Пиксе. После очень долго разбирались, искали виновного. Это дело хотели приписать пришлым людям, но из этого ничего не получилось, и пожар остался для всех загадкой. — Но вы-то, вы-то откуда знаете, что дом подожгло привидение? Хотя я в это, честно говоря, не очень верю. — А это ваше дело, мистер Купер. Я просто вам хотел рассказать о том, что действительно, в Твин Пиксе не все так благополучно как может показаться на первый взгляд. Я хотел это вам рассказать для того, чтобы вы искали не только реальных преступников и злоумышленников, а для того, чтобы вы обратили внимание на то, что порой многие вещи невозможно объяснить исходя только из здравого смысла. — Но ведь этого не может быть! Сейчас конец века, а вы мне рассказываете о привидениях. — Да, действительно, конец века, а мне приходится рассказывать вам о потусторонних силах. Но я вам рассказываю это только для того, чтобы вы сделали правильные выводы и для того, чтобы вы, в конце концов, не ошиблись, и чтобы меньше стало загадок в нашем Твин Пиксе. — Спасибо, конечно, мистер Хилтон, но я не очень верю в истории с привидением. — Можете, конечно, не верить, это ваше дело, но то что там были потусторонние силы и что пожар дома Палмеров — знак, это я могу вам сказать абсолютно точно. Весь их род проклят за страшные грехи. — За какие такие грехи? — изумился специальный агент ФБР, — за какие? — А это уже другая история. Если у вас есть немного времени, то я с удовольствием расскажу ее вам.

Дэйл Купер ничего не ответил, но по его лицу старик Хилтон догадался, что специальный агент будет слушать его рассказ. — Так вот, мистер Купер, кто может сказать, где кончается город, а где начинается лесная глушь? Кто скажет, город врастает в нее или она врастает в город? Издавна и навеки существует некая неуловимая грань, где борются две силы и одна на время побеждает, завладевает просеками и лощинами, лужайками, деревом и кустом. Бескрайнее море трав и цветов плещется далеко в полях вокруг одиноких ферм. А летом зеленый прибой яростно подступает к самому городу. Ночь за мочью чащи, луга, дальние просторы стекают по оврагам все ближе, захлестывают город запахом воды и трав. И город словно пустеет, мертвеет и вновь уходит в землю. И каждое утро лес все глубже вгрызается в город и грозит поглотить дома, гаражи, точно дырявые лодчонки, и пожрать допотопные автомобили, оставленные на милость дождя и разъедаемые ржавчиной. — Вы очень интересно рассказываете, мистер Хилтон. Иногда мне кажется, что я это уже где-то читал и слышал в детстве. — Что ж, вполне может быть. Предания и старые истории всегда приобретают вкус хорошего и выдержанного вина. Знаете, весь наш Твин Пикс, начиная от своего рождения и до сегодняшних дней, в конце концов, напоминает мне лишь небольшой потрепанный бурями корабль. На нем полно народу, все хлопочут без устали, вычерпывают воду, откалывают ржавчину. Порой какая-нибудь шлюпка, дом -детище корабля, смытая неслышной бурей времени тонет в молчаливых волнах леса. И чтобы ощутить это исчезновение нужно выйти на край города и посмотреть на наши темные леса, на густые трапы. Нужно посмотреть на пелену тончайшей пыли, на смолу, которая стекает по стволам елей, и тогда вы поймете, что существует связь между городом и лесом. И что природа всегда будет наказывать человека, если он попытается силой и без ее на то желания вырвать у нее кусок земли. Что даже не вся природа, а просто наши страшные мрачные леса будут наказывать людей за их вторжение в свое сердце. — Погодите, мистер Хилтон, но какое все это имеет отношение к деду Лиланда Палмера? — Не спешите, мистер Купер, всякая история должна рассказываться по порядку, от самого начала. Так вот, дед мистера Палмера — Дуглас приехал сюда еще в прошлом веке. Но тогда он пожил в Твин Пиксе недолго — всего несколько лет. У него случился большой скандал с местными лесорубами. Они его сильно избили и попросту вышвырнули из Твин Пикса. И он уехал. Уехал бедным, а вернулся лет через пятнадцать богатым человеком. Вернулся и купил очень большой участок земли. Никто не понимал, зачем старый Палмер купил эту землю. И вообще, он был очень странным человеком. Он любил все делать сам, в одиночку. Он не создавал никаких кампаний, не строил заводов: он просто скупал земли, скупал участки окрестных лесов. Его владения начали простираться очень далеко, на много миль вокруг Твин Пикса. А потом Дуглас Палмер принялся продавать лес пришлым в Твин Пикс людям. Они и пригнали сюда множество лесорубов, построили лесопилки и принялись вырубать окрестные леса. Охотники, которые промышляли в округе, очень сильно возмущались. Но больше всех возмущались не охотники, которые жили дружно с местными индейцами, хуже всех стало индейцам. В лесах появилось полно лесорубов, тут и там стояли их бараки, визжали пилы, падали огромные ели Добсона. Если бы все продолжалось такими же темпами, то от окрестных лесов не осталось бы и следа. Реки бы обмелели, и Твин Пикс находился бы в пустыне. Но…

Дэйл Купер приподнял свою голову, оторвав взгляд от чашки с кофе, и внимательно посмотрел в почти бесцветные водянистые глаза старика Хилтона. Тот вытащил из кармана большой ярко-красный носовой платок, вытер подрагивающие губы и слезящиеся глаза. Он долго складывал платок и, наконец, спрятал его в нагрудный карман своего черного длинного плаща. — Так вот, Дуглас Палмер завладел почти всеми окрестными лесами. Он начал выгонять индейцев и многие из них просто умерли с голода. И тогда, это мне рассказал человек, которому я всегда верил, и вот тогда индейцы собрались на свой совет…— Так что, может, индейцы сожгли дом Палмеров? — Нет, индейцы не сжигали дом Палмеров, но они помогли привидению. — Как? Как индейцы могли помочь привидению? — Они вызвали это привидение, оно пришло и дотла сожгло дом Палмеров. Индейцы, как я знаю, сварили какие-то снадобья, очень долго молились своим богам, приносили им жертвы. Они очень хотели избавиться от Дугласа Палмера, но они не хотели его убивать, они просто наслали привидение. — Все это, конечно, очень интересно, мистер Хилтон, но как-то я в :»то не очень верю. — Ну что ж, я рассказываю не для того, чтобы вы верили, мистер Купер, а для того, чтобы вы знали, для того, чтобы вы были знакомы с кое-какими фактами. Так вот, дом Палмеров и все накопленные им сокровища сгорели. Семья осталась жива. В огне не погиб ни один человек. Мистер Палмер был страшно огорчен, он долго лежал в беспамятстве. С ним случился страшный нервный припадок, и все говорили, что в Дугласа вселился бес. В связи с этим и жене Дугласа пришлось обратиться к индейцам. Пришел, знаете кто? — Кто? — Пришел дед Хогга — помощника шерифа. Он был колдуном в индейском племени, и он изгнал беса из души Дугласа Палмера. После этого Палмеры отстроили свой дом. Земли они вернули индейцам, но не все. Огромный участок оставался за ними. Иногда с Дугласом Палмером случались странные вещи: он голый бродил по окрестностям Твин Пикса, бегал по лесу. И самое интересное -он ничего не помнил. Все это продолжалось недолго, правда, жители Твин Пикса боялись старого Дугласа, дети перестали ходить в лес, потому что их родители были напуганы этим злым человеком. — Так что, мистер Хилтон, вы хотите сказать, что дед Лиланда Палмера и прадед Лоры Палмер был одержим дьяволом? — Нет, не совсем, чтобы был одержим дьяволом, но что-то там было очень подозрительно. Несколько раз я видел, как его связывали врачи, как ему делали уколы. Но все это не помогало. И вновь приходилось вызывать старого индейского колдуна, который вливал в рот Дугласу снадобье из трав, накрывал его старыми шкурами убитых животных, осыпал какими-то сухими травами… И на несколько месяцев, иногда и до полугода, темные силы покидали Дугласа, и он становился нормальным. А сейчас, мистер Купер, я вам расскажу еще одну историю. Она тоже может показаться вам очень странной, и вы можете подумать, что я бросился в воспоминания, потому что мне нечего больше вам сказать. Но знаете, если покопаться в моих воспоминаниях, то там ведь есть очень много интересного. — Да нет, мистер Хилтон, я совсем так не думаю. Я не хочу вас обидеть, рассказывайте, пожалуйста.

Старик отхлебнул виски, вытащил свой большой красный платок, протер губы и продолжил рассказ. — Да, сейчас я вам расскажу о своем детстве и еще об одном странном человеке, который жил у нас в Твин Пиксе. Но начать следует с другого. — Да-да, я вас слушаю, рассказывайте. — Твин Пикс — город не очень старый. Но когда я его узнал, он уже устал от долгой жизни. В дождь улицы раскисали, и под ногами хлюпала рыжая глина. Тротуары заросли травой, здание суда на площади осело и покосилось. Почему-то в те времена было жарче, чем теперь и черным собакам приходилось плохо. На площади тень старых елей Добсона не спасала от зноя. Крахмальные воротнички мужчин уже размокали к десяти утра. Дамы принимали ванны около полудня, затем после дневного сна -в три часа, но все равно к вечеру походили на сладкие булочки, покрытые глазурью с пудрой и потом. Тогда уже Твин Пикс славился своим вишневым пирогом…— О, да, вишневый пирог у вас что надо. — А вот люди в те годы двигались довольно медленно. Разгуливали по площади, обходили одну лавку за другой, все делали с расстановкой, не торопясь. В сутках были те же двадцать четыре часа, но казалось — больше. Никто никуда не спешил, потому что идти было некуда, покупать нечего, да и денег ни гроша и ничто не влекло за пределы нашего округа. Это было время смутных надежд. Незадолго перед тем нашему округу объяснили, что ничего не надо страшиться кроме страха. Эти слова из речи президента Франклина Рузвельта, думаю, вам знакомы. Наш дом стоял тогда на главной улице, в жилой части города. На лето к нам в Твин Пикс из соседнего штата привозили моего двоюродного кузена Джимми. Он был сыном брата моего отца. Этот парень был очень любопытным и все хотел знать. Но вообще, эта история несколько о другом. В одном из домов нашего городка жил мистер Дикси. Вот этот дом и околдовал моего кузена, потому что все в Твин Пиксе говорили, что в этом доме живет страшное и ужасное существо -страшилище, так говорили у нас в Твин Пиксе. Мы не очень-то в это верили, потому что никому из нас не удавалось увидеть это страшилище своими глазами. — Да что вы говорите? Что-то у вас слишком много для одного городка всяких привидений и страшилищ? — Почему много? Совсем нет. Бывает больше, я думаю,-старик Хилтон на минуту задумался. — Так вот, мистер Купер, дом Дикси стоял в том месте, где улица, к югу от нас, описывает дугу. Если идти в ту сторону, то, кажется, что вот-вот упрешься в их крыльцо, но тут тротуар поворачивал и огибал их участок. Дом был низкий, когда-то выбеленный известкой, с большой террасой и зелеными ставнями. Но давно-давно уже облез и стал таким же грязно-серым, как и весь двор. Прогнившая дранка свисала с крыши террасы, густые ели Добсона не пропускали солнечных лучей. Поредевшие колья забора, шатаясь, как пьяные, ограждали двор перед домом. Двор никто никогда не подметал и он весь зарос сорной травой. Так вот, в этом доме обитал злой дух — так все говорили. Но мы с моим братом никогда его не видели. Говорили, что этот страшный злой дух выходит по ночам когда нет луны и заглядывает в чужие окна. Если вдруг похолодает, и у кого-то мерзнут цветы — значит, на них дохнул злой дух. Все мелкие тайные преступления, какие только совершались тогда в Твин Пиксе — это его рук дело. Как-то на город посыпались, одно за другим непонятные и устрашающие происшествия: кур, кошек и собак находили поутру жестоко искалеченными. И хотя виновником оказался совсем другой человек, которого звали Сумасшедший Билл -он потом утонул и водопаде — все всё равно по-прежнему косились на дом Дикси, словом, не хотели отказываться от первоначальных подозрений. Ни один лесоруб не решался ночью пройти мимо этого дома — уж непременно перейдет на другой тротуар и начнет насвистывать для храбрости. Рядом с домом росли высоченные деревья, спелые орехи сыпались с их ветвей прямо на школьный двор, Но никто к ним не притрагивался — орехи Дикси ядовиты. А если вдруг залетал мяч, то он пропадал безвозвратно и о нем никто никогда не заикался. — Да, странные истории вы рассказываете, мистер Хилтон. — Не перебивайте, пожалуйста, меня, я расскажу дальше. Тайна окутала этот дом задолго до того, как родился я и как родился мой двоюродный брат. Перед семейством Дикси всегда были открыты все двери в городе, но они держались замкнуто — грех в Твин Пиксе непростительный. Сам Дикси и все члены его семьи не ходили в церковь, хотя в Твин Пиксе это самое главное развлечение, я думаю, вы это уже поняли. А молились богу у себя дома, можно было пересчитать по пальцам случаи, когда миссис Дикси выходила из дому, чтобы выпить чашку кофе с соседкой. А на собраниях миссионерского общества ее не видели ни разу. Мистер Дикси каждое утро в половине двенадцатого отправлялся в город и уже через полчаса возвращался, иногда с пакетом в руках, с продуктами из бакалейной лавки, как догадывались соседи и мы, детишки. Я так и не понял, как старик Дикси зарабатывал свой хлеб. Но мой брат мне объяснил, что он перепродает лес. У нас так в Твин Пиксе говорили о тех, кто бьет баклуши. По воскресеньям двери и ставни у Дикси были закрыты, тоже наперекор твинпикскому обычаю — у нас закрывают двери только, когда очень холодно или если кто-нибудь заболел. А по воскресеньям в Твин Пиксе такой обычай — все делают визиты. Так было, когда я был еще ребенком. Женщины ходили в корсетах, мужчины в пиджаках, дети в башмаках, но никто из соседей в воскресный день не поднялся бы на крыльцо Дикси и не окликнул бы его «Привет». Двери у них были сплошные. Я как-то спросил у своего брата, был ли когда-нибудь кто-нибудь у Дикси, но он сказал, что не знает. И этот же вопрос мы задали одному уже взрослому парню. Он ответил, что вообще никто и никогда не заходил в дом Дикси. Рассказывали, что когда младший сын Дикси был подростком, он свел дружбу с каким-то многолюдным и загадочным племенем, обитавшим на севере нашего округа. И впервые за всю историю Твин Пикса они сколотили что-то вроде шайки. Они не так уж много буянили, но и этого было достаточно, чтобы о них судил и рядил весь город, а священник увещевал их с церковной кафедры. Парни слонялись возле парикмахерской. По воскресеньям ездили в соседний городок, к канадской границе, ходили на танцы и в известный всему округу игорный притон, который тоже был у канадской границы, и даже пробовали пить виски. Ни один человек в Твин Пиксе не отваживался сказать мистеру Дикси, что его сын связался с дурной компанией. Но однажды, все же, люди вошли в дом Дикси. — Вошли? — переспросил Купер. — Да, вошли. Их сын вляпался в одну очень нехорошую историю, связанную с пожаром в соседнем штате. Приехал шериф, судья и еще несколько лесорубов, постучали в дверь и вошли в дом. И вот тогда шерифу Твин Пикса, стоящему у стола, разговаривающему со старым Дикси, что-то воткнулось в ногу. Шериф закричал, пригнулся и увидел под столом страшного карлика. У этого карлика были длинные и светлые волосы. Лицо у него было как у взрослого человека. Он сидел и что-то вырезал ножницами из оберточной бумаги и эти же ножницы он воткнул в бедро шерифу. Карлика вытащили. Мистер Дикси неохотно объяснил, что это его сын. Тогда все и стало на свои места, тогда все и стало понятно. Многие вещи вытворял вот этот карлик. Он по ночам вылезал на улицу, бегал по Твин Пиксу резал кошек, собак, душил кур. Все сразу же поняли что к чему. Конечно, сослались на то, что этот карлик — совершенно сумасшедший и не в своем уме. Его хотели забрать в сумасшедший дом, но мистер Дикси настоял на том, чтобы его оставили дома. Человек он был со средствами и смог убедить шерифа и семью, что его сын ни при чем. — Извините, мистер Хилтон, — Дэйл Купер уже допил свой кофе и съел пирог, — извините меня, но я не совсем понимаю какая связь между вашей историей, пожаром на лесопилке Пэккардов, убийством Лоры Палмер, карликом, сидящим под столом у этого вашего Дикси… А кстати, где они сейчас? — Кто? Дикси? Дикси уехали из Твин Пикса лет 65 тому назад. Так что о них никто ничего не знает. — Да? Тогда зачем вы мне все это рассказали? — А это совсем другой вопрос. Смотрите, — старик Хилтон полез во внутренний карман своего черного двубортного сюртука и вытащил оттуда сложенный вчетверо белый лист бумаги.

Он долго дрожащими пальцами разворачивал его, разглаживал, потом перевернул и показал Дэйлу Куперу. — Смотрите внимательно.

Дейл Купер увидел ксерокопию портрета мужчины, того, которого они безуспешно разыскивали. Этими портретами был заклеен весь Твин Пикс. Их почтальон опустил в почтовые ящики всем горожанам.

Так что вы хотите сказать, мистер Хилтон?

Я хочу сказать, что вот этот человек и тот карлик, который жил под столом у старого Дикси — одно и то же лицо. Во всяком случае, они очень похожи. — Карлик? — от этой мысли у Дэйла Купера вздрогнули руки. — Карлик, карлик и мужчина — одно и то же лицо? Послушайте, мистер Хилтон, так, сколько лет назад, вы говорите, уехал мистер Дикси из Твин Пикса? — Шестьдесят пять лет. — Шестьдесят пять лет? А портрет сделан пять дней назад. Этого не может быть, этого просто не может быть. — Что ж, не может, так не может, — сказал старик Хилтон, — но мне кажется, что в этом мире могут случаться и еще более странные вещи. Так что, мистер Купер, мне кажется, не стоит ничему удивляться. — Спасибо вам, мистер Хилтон, я подумаю обо всем этом. — Конечно, стоит задуматься.

Старик встал со своего места, полез в карман, чтобы достать деньги, но специальный агент взял его за руку. — Не надо, мистер Хилтон, я уплачу. Хоть как-то я смогу отблагодарить вас за помощь. — Нет, что вы, мистер Купер, Хилтоны всегда платили за себя сами. Так что не надо.

Старик вытащил из кармана банкноту с надорванным краем, развернул, посмотрел ее на свет и положил на стол. — Всего доброго, мистер Купер. — Всего доброго. Спасибо вам, мистер Хилтон. Я думаю, эта наша встреча -не последняя. Мы еще встретимся с вами и поговорим. — Конечно, мистер Купер.

Когда прозвенел звонок входной двери и мистер Хилтон исчез на улице, Дэйл Купер обхватил голову руками и задумался. — Странные истории, — сказал он сам себе, — очень странные. И мне кажется, что здесь есть какая-то связь. Ведь недаром старик Хилтон рассказывал их мне.

Дэйл Купер обратил внимание на зеленую банкноту, оставленную стариком Хилтоном. Он аккуратно взял ее, развернул и присмотрелся: банкнота была очень старого образца, такие уже почти не ходили, и видеть их можно было очень редко.

«Да, и деньги, какие у этого старика Хилтона старые, да и сам он такой, как будто прожил на этой земле тысячу лет. Все ему видятся призраки, темные силы. Хотя, преступления никогда не совершают призраки. Преступления -это удел реальных живых людей. И любое преступление совершается по реальным мотивам: деньги, ревность, любовь, политика… Просто так в этом мире ничего не делается».

Дэйл Купер вытащил из нагрудного кармана своего пиджака неизменный черный диктофон. Он несколько мгновений вертел его в руках, как бы думая, что сказать Даяне, хотя он знал, ему есть что сказать. Но с чего начать? Поверит ли, поймет ли Даяна то, что он сейчас скажет?

К столу подошла Норма. — Мистер Купер, может, вам еще кофе и пирога? — Нет, Норма, спасибо. А вот деньги, которые оставил вам старик, мистер Хилтон.

Норма взяла деньги, посмотрела на купюру. — Знаете, мистер Купер, ведь этот старик всегда рассчитывается со мной старыми банкнотами. — Да? -удивился Купер. — Да. Что бы ни покупал, он всегда достает из кармана старые надорванные деньги и отдает их нам. — И что? Вы их всегда берете? — Конечно, а что нам остается. Не хочется обижать старого человека, вот и приходится брать. А потом возникают проблемы. — Понятно. Спасибо, Норма, кофе мне больше не хочется.

Норма приветливо улыбнулась, взяла блюдо, кофейник, чашку и ушла на кухню.

Дейл Купер щелкнул кнопкой диктофона. — Даяна, Даяна, ты меня слышишь? Я уже тринадцать дней в Твин Пиксе. Тебе не кажется, что это странное число? Тринадцать дней… Преступление все еще не раскрыто. Я уже в третий раз встретился со стариком Хилтоном, и он в третий раз рассказывает мне странные истории. Вот сегодня он рассказал мне о предках Лоры Палмер, о том, что в сорок шестом году сгорел их дом, что его поджег не реальный человек, а какие-то потусторонние силы, какое-то приведение. Возможно, все это и правда, а возможно — нет. Я еще не знаю ответа на этот вопрос. И еще, Даяна, старик Хилтон сказал, что карлик, живший шестьдесят пять лет назад в Твин Пиксе очень похож на мужчину, которого разыскивает вся полиция округа. Ты меня слышишь, Даяна? На этом я заканчиваю свою запись. Всего доброго. А знаешь, Даяна, вишневый пирог и черный кофе в Твин Пиксе по-прежнему прекрасны. Обслуживают здесь приветливо, с улыбкой и большим уважением. И мне начинает казаться, что я, как и старик Хилтон прожил здесь уже тысячу лет и что я знаю всех его жителей, их далеких и близких родственников и бывал почти в каждом доме. Меня уже мало что здесь удивляет. Я привык к этим огромным зеленым мохнатым елям, я даже знаю, как они называются — ели Добсона. Ну, все, Даяна, мне пора в полицейский участок. Меня ждет шериф, его помощник и, возможно, пришли какие-то сообщения из управления. Возможно, Альберт Розенфельд смог кое-что открыть и его открытия очень могут нам помочь разобраться во всем том загадочном, что здесь происходит. Да, Даяна, поинтересуйся, пожалуйста, какие травы и какие растения, из произрастающих в окрестностях Твин Пикса, обладают наркотическим воздействием. Возможно, это очень пригодится в дальнейшем расследовании. И вообще, подобная информация никогда не помешает. А если сказать честно, то мне уже страшно хочется отдохнуть, ведь я работаю две недели без перерыва. Хочется отдохнуть… А самым большим счастьем для меня была бы поездка в Тибет. Я страстно желаю увидеть белоснежные вершины, увидеть синее небо над горами, попробовать сосредоточиться на самом главном, на том, что является смыслом существования на земле. Даяна, ты меня слышишь? Мне кажется, я подхожу к разгадке самого важного: к разгадке того, зачем человек появляется на свет. И еще: у меня предчувствие, что старика Хилтона скоро не будет. У него на руках я заметил едва видимые розовые пятна. Такие пятна мне приходилось уже видеть. Но это так, к слову, это как запись в дневнике, которая потом может мне очень сильно помочь, может натолкнуть на мысль. Все, Даяна, пока. Спешу в полицейский участок».

Дэйл Купер выключил диктофон, сунул его в карман, перебросил через руку свой светлый плащ, подошел к стойке.

Он расплатился с Нормой, которая снова ему приветливо улыбнулась. — Заходите, мистер Купер, завтра у нас будет не вишневый пирог, а черничный. Он тоже очень хорош. — Нет, Норма, я поклонник вишневого пирога. — Ну, все равно, заходите, завтра будет и вишневый. Дэйл учтиво поклонился Норме, та приветливо улыбнулась.

В двери специальный агент ФБР обернулся, и ему внезапно показалось, что за столиком, где он только что беседовал со стариком Хилтоном, сидит какой-то мужчина: джинсовая куртка, длинные светлые волосы. Но стоило Дэйлу на мгновенье прикрыть глаза, моргнуть, как видение исчезло.

«Наслушаешься всякого, а потом мерещится разная дрянь,-подумал Дэйл Купер,-но нет, слишком реально, слишком похоже на правду…»

Глава 16

Директор регионального Бюро Расследований называет Дэйла Купера маленькой мексиканской собачкой, но Дэйл на него не в обиде. — В конверте анонимного письма всего лишь запись шахматного хода… — Дэйлу Куперу обещают, если что, прикрыть его со спины. — Бенжамин Хорн проверяет, не повредился ли в уме Лиланд Палмер. — Пучок шерсти, вырванный из чучела белого песца. — Кто мешает Бенжамину и Лиланду обняться покрепче? — Внезапный отъезд Джози.-Несговорчивость мистера Накамуро. — Еще одна песенка Лиланда Палмера, на этот раз в стиле «кантри». — Чего хочет мистер Накамуро от Питера Мартелла?

Директор регионального Бюро Расследований уже успел перезнакомиться с половиной полицейского участки Твин Пикса. Теперь он сидел в кабинете шерифа.

Гарри Трумен уже устал от присутствия этого немного странного мужчины. Он старался заняться каким-нибудь своим делом и радовался когда звонил телефон. Гарри Трумену не хотелось класть трубку на рычаги. Он старался как можно дольше затянуть разговор. А Гордон всё сидел и сидел в ожидании Дэйла Купера.

Наконец, дверь распахнулась, и в кабинет прямо-таки влетел специальный агент ФБР. Полы его плаща развевались.

Гордон радостно вскочил со своего места, поправил наушники слухового аппарата. — Надеюсь, Гордон, я не заставил долго тебя ждать, -выкрикнул Дэйл Купер, протягивая руку директору регионального Бюро Расследований. — Ничего, Дэйл, — закричал, как все глухие, Гордон. — Не надо извиняться. За время твоего отсутствия я познакомился с чудесными ребятами, — он показал рукой на Хогга и Гарри Трумена, те согласно закивали. — Ну и как они тебе показались? — Замечательные парни. И вообще, правоохранительные органы в Твин Пиксе на высоте. — Ну что ж, — сказал Дэйл Купер, — это очень приятно слышать. — Дэйл, — сказал Гордон, — сегодня ты напоминаешь мне маленькую мексиканскую собачку.

Дэйл удивленно посмотрел на Гордона, не будучи в состоянии понять, что тот имеет в виду. — Можно с тобой поговорить наедине? -предложил Гордон. — Гарри, — бросил Дэйл, — можно нам поговорить с Гордоном в твоем кабинете?

Гордон пытался по движению губ понять, что тот говорит. Но подумал, что Дэйл пересказывает шерифу комплименты, сказанные в адрес его участка. Он на всякий случай крикнул: — Эй, шериф, мы можем с Дэйлом переговорить в вашем кабинете? — Конечно, — уже привыкнув к глухоте директора регионального Бюро Расследований, сказал шериф.

Дэйл Купер показал Гарри Трумену большой палец, дескать, все отлично, ты уже понял, как нужно общаться с Гордоном.

Гордон, думая, что жест относится к нему, тоже показал большой палец. Все рассмеялись. Смеялся и Гордон, громче всех.

Шериф и Хогг вышли в коридор и еще не успели закрыть за собой дверь, как Гордон закричал: — Дэйл, я попросил оставить нас с тобой наедине, потому что должен сказать тебе очень важные вещи. Я не хочу, чтобы нас слышали.

Дэйл согласно кивнул. А Гордон продолжал: — Начальство считает, что ты, Дэйл, зашел слишком далеко. Это твоя болезнь.

Хогг прикрыл дверь, но из-за нее все равно отчетливо доносился голос Гордона. — Дэйл, я считаю себя ответственным за все то, что происходит в Твин Пиксе. — Кто это тебе доложил о том, что здесь происходит?

Гордон замялся: — Альберт Розенфельд. — А ты говорил мне, что начальство. И, по-моему, это дело поручено мне, а не Альберту. — Дэйл, я хочу иметь двойную, нет, даже тройную гарантию того, что подобное здесь никогда больше не повторится. — Я был ранен, Гордон, и по-моему, между расследованием убийства Лоры Палмер и происшедшим со мной нет ничего общего.

В наушниках Гордона послышалось потрескивание. Он недовольно завертел головой и поправил их. — Дэйл, ты выглядишь неважно. У тебя под глазами круги, зрачки расширены. Бессонные ночи не идут на пользу. Запомни это, Дэйл.

Но потом Гордон смягчился. — Хотя, я, конечно, понимаю, что такое состояние характерно для нашей работы. Главное, что ты занимаешься делом. — Гордон, мне предстоит еще много работы, но душой, телом и духом я крепок и готов с ней справиться, — патетично воскликнул Дэйл.

Гордон согласно кивнул головой. — Я в отличной форме, — вновь доложил Дэйл Купер. — Я горжусь тобой, — радостно воскликнул Гордон и сильно хлопнул специального агента по плечу. — Мне нравится работать с такими парнями как ты. На вас можно положиться. — На тебя, Гордон, тоже, — ответил Дэйл. — Что ты сказал? — переспросил Гордон, поправляя наушник слухового аппарата. — На тебя — тоже, — крикнул Дэйл. — А-а, да я всегда поддерживал любые начинания моих агентов, — невпопад ответил директор регионального Бюро. — А теперь, Гордон, после того как мы обменялись любезностями, объясни, пожалуйста, что ты имел в виду, назвав меня маленькой мексиканской собачкой?

Гордон запустил руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда конверт. — Перед тобой, Дэйл, проблема особого рода. Дважды дна — не всегда четыре. — Охотно верю, — кивнул Дэйл Купер.

Дверь кабинета приоткрылась, и в нее заглянул шериф. Дэйл Купер бросил на него недовольный взгляд. — Извини меня, Дэйл, — сказал Гарри Трумен, — но ваш разговор слышен даже в туалете, и нам с Хоггом просто некуда уйти. — Ну что ж, тогда можешь присутствовать при нашем разговоре.

Гордон некоторое время колебался, но потом продолжил: — Нам в Бюро поступило анонимное письмо… — На кого? — спросил Дэйл. — Конечно же, на тебя. Что это тебе напоминает? — спросил Гордон.

Дэйл некоторое время всматривался в картонную карточку, которую только что извлек из конверта. На ней печатными буквами было написано: «Р-2, К-4».

Он некоторое время раздумывал. — Так что это тебе напоминает? — напомнил ему о своем присутствии Гордон. — Очень похоже на шахматный ход,-предположил Дэйл Купер. — Конечно, похоже на шахматный ход, — подтвердил его догадку Гордон. — Это первый ход Уиндома Эрла, — уточнил Дэйл Купер. — Да, скорее всего, это Эрл, — согласно кивнул головой Гордон. — И в таком случае, Купер, — он похлопал специального агента по спине, — нам придется прикрывать тебе спину.

Гарри Трумен озабоченно смотрел на сотрудника ФБР.

Массивная двойная дверь в офисе Бенжамина Хорна распахнулась, и в кабинет вошел сам хозяин в обнимку со своим юристом Лиландом Палмером.

Лиланд, который здесь уже давно не был, внимательно осмотрелся по сторонам. Как бы почувствовав замешательство своего компаньона, Бенжамин Хорн потрепал его по плечу. — Лиланд, теперь я прекрасно понимаю, что пережил ты в последние дни.

Лиланд улыбнулся в ответ. — Я ценю это, Бен, и благодарю тебя за доверие, благодарю, что ты снова предложил мне работать вместе с тобой. — Да что ты, Лиланд, какая тут благодарность. Я же без тебя как без рук. Садись, Лиланд, — Бенжамин указал рукой на большой кожаный диван.

Лиланд Палмер уселся и сложил руки на коленях. — Но есть одна закавыка, — начал Бенжамин Хорн, и Лиланд немного напрягся. — Какая? — Знаешь, если бы не предстоящий суд, я бы мог вернуть тебя на твое прежнее место. — Но, Бенжамин, ведь мы столько пережили вместе! У нас столько начатых дел! — Да, Лиланд, я согласен, но это же бизнес, и прежде всего я должен быть уверен в том, что ты в норме.

Лиланд немного подался вперед. — Бенжамин, я в отличной форме, я могу тебе это доказать…— Не горячись, Лиланд, выслушай все по порядку. — Но, Бен…— Подожди, я же тебе сказал, выслушай меня. — Хорошо, я спокоен.

Лиланд откинулся на спинку дивана и скрестил на груди руки, приготовившись слушать своего компаньона. Бенжамин запустил руку в нагрудный карман пиджака, вытащил оттуда футляр с сигарой и долго ее раскуривал. Лиланд терпеливо ждал, когда же Бенжамин начнет. Наконец, тот окончил раскуривать сигару, глубоко затянулся дымом и выпустил большое кольцо прямо в потолок своего кабинета. — Так вот, Лиланд, мы уже получили платеж по проекту с норвежцами. — Так это же отлично, Бен, — воскликнул мистер Палмер. — Отлично-то оно отлично, но я же говорил тебе, что не все тут так просто. К этому проекту хочет подключиться еще одна группа -из Азии. Они прямо-таки горят желанием подключиться. — Надо бы их проверить, — предложил Палмер. — Конечно, я этим уже занялся. Джерри выехал в Токио, и он как раз сейчас занят проверкой надежности наших возможных партнеров. — Ты доверил такое дело Джерри? — изумился мистер Палмер. — А кому я еще мог его доверить? Ведь ты же был занят.

Мистер Палмер смутился. — Да, конечно, — продолжал Бенжамин Хорн, — я думаю, Джерри там занялся не столько проверкой платежеспособности фирмы, сколько проверкой всех гейш на сто миль вокруг Токио.

Палмер улыбнулся в ответ. — Японцы тут? — спросил мистер Палмер. — Да, — кивнул мистер Хорн, — я собираюсь пригласить мистера Накамуро на ужин.

Пока Бенжамин Хорн говорил, мистер Палмер поглаживал чучело белого песца, стоящее на подоконнике. Улучив момент, когда Бен отвернулся к камину, он вырвал из чучела небольшой клочок шерсти и спрятал во внутренний карман пиджака. Когда Бенжамин Хорн повернулся, Палмер вновь сидел себе спокойно на диване, скрестив на груди руки и закинув ногу за ногу. — Но, Лиланд, нам придется немного потянуть время. Я вынужден так поступить, — продолжал Бенжамин. — Если ты хочешь услышать мое мнение, — вставил мистер Палмер, — то я бы предложил начать повторную геодезическую съемку всех земель, отходящих под новое строительство. — И чем мы это объясним? — спросил Бенжамин. — Ну, как же, это можно объяснить большим пожаром на лесопилке. Что во время спасательных работ немного изменился рельеф.

Бенжамин Хорн довольно улыбнулся. — А если этого покажется мало, — продолжал мистер Палмер, — мы напустим целую ораву инспекторов, которые будут мешать нам осуществлять контракт, — он подмигнул Бену. — И что, Лиланд, ты думаешь, компаньоны нам поверят, если это будет продолжаться долго? — Ну, знаешь ли, у нас же столько инспекторов, столько всяких инспекций… Сначала напустим на них инспекцию из мэрии, потом пожарную, потом земельную… Если этого покажется мало, перейдем на другой уровень и все повторим на уровне штата. — А потом? — спросил Бенжамин. — А потом можно подключить зеленое движение, экологическую инспекцию. Так что времени у нас будет, хоть отбавляй, до самого возвращения Джерри из Токио, пусть он даже обследует всех гейш в радиусе двухсот миль. — Ну, ты и хитер! — рассмеялся Бенжамин Хорн. — Я же тебе говорил, Бен, я в полном порядке.

На лице мистера Палмера заиграла лучезарная улыбка. Такой же улыбкой ответил ему Бенжамин. Улыбки мужчин становились все шире и шире и, наконец, превратились в два хищных оскала. — Вот теперь я узнаю своего Лиланда, — рассмеялся Бенжамин Хорн и направился к сидящему на диване мистеру Палмеру.

Тот, радостно улыбаясь, поднялся ему навстречу. — А я узнаю прежнего Бенжамина Хорна. Беды не сломили нас, ведь, правда?

Они сошлись на середине комнаты. Сначала Бенжамин хотел обнять Лиланда и притянуть его к себе. Но тот немного отстранился. Они так и стояли, похлопывая друг друга по плечам вытянутыми руками и улыбаясь. Они стояли так, будто между ними был кто-то третий, невидимый человек.

Вечером того же дня шериф Твин Пикса решил навестить свою любовницу — китаянку Джози. Он подъехал на джипе и остановил машину невдалеке от Дома На Холме.

Шериф быстро выскочил из машины и побежал по дорожке к дому, в котором ярко горели окна гостиной. Он постучал, но ему никто не открыл. Тогда Гарри Трумен толкнул дверь и вошел в дом.

Первое, что он увидел -это был невысокий мужчина, китаец с черной косичкой на затылке. Мужчина, нагруженный чемоданами и сумками, шел к двери. За ним, и шубе накинутой на плечи, следовала Джози. Гарри Трумен замер у входа. Женщина увидела его и громко воскликнула: — О, Гарри. — Джози? — в ответ воскликнул шериф.

Мужчина-китаец недовольно посмотрел на вошедшего шерифа. Но он не стал ставить чемоданы на пол, а так и застыл с ними в руках. — Гарри, ты еще не знаком с моим помощником мистером Ли? — Джози указала рукой на китайца с чемоданами.

Тот едва заметно кивнул головой и улыбнулся шерифу. — Что происходит, Джози? Я ничего не могу понять, — спросил шериф. — Ли, пожалуйста, все чемоданы — в машину. Китаец кивнул и двинулся к выходу. — Джози, я не могу понять, что происходит, — шериф остановился в шаге от своей любовницы. — Гарри, я уезжаю. — Что? — не понял шериф. — Я тебе говорю, что сейчас уезжаю.

Китаец задержался у порога, чтобы услышать хотя бы начало разговора Джози и шерифа Твин Пикса. — Надолго, Джози? — спросил Гарри и попытался обнять китаянку.

Но та осторожно сняла его руку со своей талии и кивнула головой. — Не знаю. Не знаю, Гарри. Я не хочу об этом сейчас говорить.

Несколько мгновений они стояли и молча глядели друг другу в глаза. На лице Джози была растерянность, а на лице шерифа -недоумение. — Джози, — наконец выдохнул шериф. — Гарри, — ответила на его восклицание женщина. — Знаешь, ведь я всегда звонила тебе отсюда.

Шериф кивнул головой. — Гарри, я всегда могла звонить тебе отсюда и разговаривать с тобой. Я даже могла быть такой, какой ты хотел меня видеть, такой, какой я, может быть, не была на самом деле. — Джози, я не понимаю… о чем ты? Что случилось? — Гарри сжал ладони Джози, — к чему весь этот отъезд? — Я продала лесопилку, — Джози виновато опустила голову и поцеловала руку Гарри. — Я уезжаю домой. — Нет, нет, Джози, нет, — быстро заговорил Трумен. — Да-да, — ответила женщина, глядя прямо в глаза шерифу.

Наконец, не выдержав напряжения, они бросились друг к другу и принялись жадно целоваться. Скрипнула входная дверь и Джози резко отпрянула от Гарри. — Прости меня, прости, не думай обо мне ничего плохого.

Китаец застыл в двери. — Мистер Ли, — увидев китайца сурово сказал Гарри, — оставьте нас двоих, нам надо поговорить.

Китаец согласно закивал головой и вышел за дверь. — Джози, но ведь ты не можешь уехать. — Я должна ехать, Гарри. — Нет, нет, Джози, — пытался убедить и остановить женщину шериф. — Гарри, будет лучше, если ты обо мне забудешь. На ее лице появились слезы, она отвернулась от Гарри Трумена и пошла к двери. Шериф остался стоять один посреди гостиной.

Застыв в пороге с небольшим кожаным кейсом в руках, Джози обернулась. Казалось, еще мгновенье, еще секунда и она бросится в объятья шерифа и навсегда останется в Твин Пиксе. Это мгновенье показалось Гарри вечностью. Но Джози, сжав губы, решительно отвернулась. На ее глазах сверкнули слезы. Она вышла на крыльцо, а Гарри так и остался стоять посреди гостиной. — Джози, но ведь я люблю тебя, Джози, — последние слова шерифа заглушил звук захлопнувшейся двери.

Шериф стоял неподвижно, пока не услышал шум удаляющейся машины. — Что ты наделала? Зачем? Что-то, наверное, случилось, а я… я ничего не знаю. Все прошло мимо. Почему я ничего не знаю? — сам с собой рассуждал шериф.-Ведь казалось, все хорошо. Ведь казалось, мы можем быть вместе. Но опять, опять какие-то тайны и этот отъезд… Я ничего не понимаю. И это, скорее всего, неспроста. Что-то в этом кроется… — шериф сжал кулаки.

Бенжамин Хорн, как и обещал Лиланду Палмеру, пригласил своего возможного партнера мистера Накамуро на ужин в ресторан. Они сидели за отдельным столиком в ресторане отеля, которым владел Бенжамин Хорн.

Бенжамин раскуривал сигару, пытался заговорить с японцем, но все его слова натыкались на недовольное молчание гостя. На вопросы Бенжамина японец отвечал односложно. И Бенжамин понял, что мистера Накамуро ничего не интересует из того, о чем он пытается ему сообщить, что этот человек приехал сюда по важному делу и у него одна задача -как можно скорее подписать контракт. — Не хотите ли выпить, мистер Накамуро? — предложил Бенжамин, глубоко затягиваясь сигарой. — У меня прекрасное вино, его привозят из Европы.

Ни один мускул не дрогнул на лице мистера Накамуро. Он немного поправил очки и зло посмотрел на Бенжамина. — Мистер Хорн, у вас в руках, в столе или в кармане мой чек на пять миллионов долларов, а вы мне пытаетесь предлагать вино, девочек. Неужели вы так и не поняли, меня это не интересует, мне нужен контракт. — Но мистер Накамуро… — попробовал вставить Бенжамин Хорн. — Нет, это вы меня послушайте, — японец подался вперед, — я дал вам чек на пять миллионов долларов. Он у вас, не правда ли? — Конечно, — кивнул Хорн. — А у меня, — сказал мистер Накамуро, — пока еще ничего нет, кроме ваших голословных обещаний. — Но, мистер Накамуро, я так мало о вас знаю… Мне хотелось бы познакомиться поближе, узнать, что вы за человек…— Но у меня ничего нет, — сказал японец, — я должен получить контракт. — Еще раз прошу извинить меня, — Бенжамин Хорн отложил сигару в пепельницу, — но у нас тут в Твин Пиксе община и я должен вести себя осторожно…— Конечно, осторожность никому не помешает, — сказал мистер Накамуро, — но я уже повел себя неосторожно, преждевременно отдав вам чек. — Ну что вы, мистер Накамуро, неужели вы сомневаетесь в моей порядочности? — Пока еще не сомневаюсь, — процедил сквозь зубы

японец. — Я же объясняю вам, — твердил Хорн, — у нас в Твин Пиксе очень тесная община и я должен считаться с общественным мнением, я должен уважать мнение большинства.

Японец, похоже, впервые за этот вечер, согласился с мистером Хорном. Тот, приободренный хоть и таким незначительным успехом, продолжил: — И я должен прозондировать, как отнесутся местные жители к реализации нашего с вами проекта. — Согласен, — кивнул японец. — Я должен их подготовить, а на это уйдет время и немалое…

Наконец, терпение японца иссякло. Он сжал кулаки и зло проговорил: — По-моему, я только зря теряю с вами время, мистер Хорн, я решил: мы сейчас же выходим из игры. — Нет-нет, — замахал руками Бенжамин Хорн, — войдите, пожалуйста, в мое положение. Все было бы хорошо, но в Твин Пиксе сейчас такие события…— Что такого особенного происходит в вашем городке? — осведомился японец. — Ну, как же… А пожар на лесопилке? Он многое изменил, — Хорн подался к мистеру Накамуро. — Пожар изменил очень многое. Исчезло столько рабочих мест… А я как лидер общины должен содействовать улучшению психологической обстановки в городе.

Японец подался вперед. — Чего вы хотите от меня, мистер Хорн? — Я хочу отсрочки. Временной, конечно, — немного неуверенно предложил Бенжамин Хорн.-Ведь, мистер Накамуро, осторожность в бизнесе не помешает…— Я знаю, что такое пожар, — процедил сквозь зубы японец, — моя семья была в Нагасаки.

Бенжамин Хорн откинулся на спинку стула. — Я сожалею об этом,-растерянно проговорил он.

Продолжать разговор казалось бессмысленным, и Бенжамин Хорн в растерянности обхватил свою голову руками. Он молча сидел напротив японца. А тот, немного улыбаясь, смотрел на хозяина отеля, на то, как тот сосредоточивается, готовя свое новое предложение.

В этот момент с эстрады зазвучала музыка, и послышался благозвучный тенор мистера Палмера. Он стоял у самого камина с микрофоном в руках и распевал незатейливую ковбойскую песню в стиле «кантри» о девушке, которая ждет своего парня-ковбоя, а тот в это время скачет на своей белой лошади по прериям, размахивая кнутом, и сгоняет огромное стадо. Мистер Палмер забирал все выше и выше. Его голос становился все громче и громче. Пианист едва поспевал брать темп, и мистер Палмер пел:

Девушка очень любит своего парня,

Не спит по вечерам, сидя у окошка,

И поглядывает в сторону прерии.

А парня все нет и нет.

Может, он ее разлюбил?

Может, он ее променял на другую девушку?

Но в следующем куплете говорилось о том, что парень тоже думает о девушке и мечтает, о скорейшем возвращении домой. Парень тоже переживает, не изменила ли ему девушка и не вышла ли она за кого-нибудь замуж.

Мистер Палмер весело распевал незатейливую песню. Слушатели аплодировали каждому новому куплету. Они даже принялись подтягивать припев. Мистер Палмер, очень довольный отзывчивыми слушателями, распевал все более задорно и радостно:

И вот уже ковбой на белой лошади

Мчится к маленькому поселку.

А девушка, оставив свою работу,

Вышла и машет ему стоя на крыльце дома.

— Я прошу меня простить, мистер Накамуро, — Бенжамин Хорн резко поднялся из-за стола, одернул полы пиджака, застегнул пуговицы и направился к весело распевающему и расхаживающему среди посетителей мистеру Палмеру.

Японец тоже поднялся из-за стола, подошел к стойке бара, облокотился о нее спиной и с нескрываемым интересом рассматривал поющего Лиланда Палмера и Бенжамина Хорна, который просил его перестать петь, кивая в сторону японца.

А мистер Палмер, как бы не замечая движений Хорна, наклонился к одному из сидящих за столиком и поинтересовался: — Вы, из какого города? — Я? Из Твин Пикса, — гордо ответил седой мужчина. — Прекрасно, тогда мы споем этот куплет вместе и с другими словами.

И вот девушка Твин Пикса уже ждет своего ковбоя,

Который скачет все скорее и скорее,

Все сильнее и сильнее настегивая лошадь,

В свой родной Твин Пикс.

Мужчина замахал руками, отказываясь от предложенного ему микрофона, и весело засмеялся.

Бенжамин Хорн пытался шептать на ухо Лиланду Палмеру, пытался остановить его концерт, но тот обнял Хорна и принялся раскачивать его, как будто они танцевали.

Наконец, он подсунул микрофон к самым губам Бенжамина Хорна, и тому ничего не оставалось делать, как подхватить припев:

Скачет ковбой к своей девушке,

Девушка машет рукой.

Скоро, очень скоро они встретятся

И будут очень счастливы.

Зрители с восторгом смотрели на Бенжамина Хорна и Лиланда Палмера и довольно улыбались. Наконец, прозвучали последние такты песни. Лиланд Палмер поклонился благодарным слушателям, сорвал аплодисменты, и хотел, уже было, спеть еще одну песенку о скалолазах, как его остановил Бенжамин. Он буквально вырвал микрофон из рук Лиланда Палмера. — Добрый вечер, уважаемые гости отеля. Публика у нас, как всегда, самая лучшая в мире. Доброй вам всем ночи и будьте, пожалуйста, осторожнее за рулем,-Бенжамин Хорн положил микрофон на рояль.

Бенжамин Хорн отвел Лиланда в сторону, склонился к нему и прошептал на ухо: — Лиланд, я тебя прошу, отдохни. — Почему? Я бы еще спел. — Нет, Лиланд, отдохни. И так все идет очень неплохо. Остается надеяться, что кто-то из присутствующих окажется среди присяжных, когда тебя будут судить, и это пойдет тебе на пользу.

Мистер Накамуро с интересом посмотрел на пожилого мужчину, сидящего на высоком табурете у стойки бара. Скорее всего, его заинтересовало то, что этот странный человек даже в помещении не снял свою видавшую виды шляпу. Мужчина почувствовал на себе взгляд незнакомца и обернулся. — Скажите, вам нравится мюзикл?

Мистер Накамуро не нашелся что ответить, но, немного подумав, жестко сказал: — Нет, я не люблю фантазий. — Фантазий? — изумился Пит Мартелл, ведь это был он.

Питер пришел в бар, чтобы выпить пару стаканов виски. Ведь у него было так тяжело на душе из-за исчезновения Кэтрин. — Послушайте, мистер, вам что, не нравится даже такая замечательная вещь как «Скрипач на крыше?»— Нет, — все так же жестко ответил японец. — А я… я не могу слушать ее без слез. Я сразу же начинаю рыдать. — Я считаю, что предаваться фантазиям очень неразумно. Очень неразумно,-отрезал мистер Накамуро. — Да, но… — Пит Мартелл замялся, не зная, что сказать, но потом осмотрел собеседника с ног до головы и до него дошло. — Э, да я вижу, вы вообще-то не местный? — Да, я — приезжий, — веско сказал японец. — Тогда позвольте угостить вас сакэ, — Пит хотел показать свою осведомленность, но из этого ничего путного не вышло.

Японец отрицательно качнул головой: — Я не пью.

Но Пит уже не мог остановиться. — А как насчет стаканчика холодного молока? — он взял со стойки бара большой стакан с ручкой и поднес к лицу японца.

Тот посмотрел сначала на стакан, потом на подвыпившего навязчивого мужчину. — Но ведь я же сказал вам, я не пью. — Но ведь это молоко…— Я не пью молоко на ночь и вам не советую. — Почему?

Японец ничего не ответил. — Ну, тогда давайте традиционный напиток нашей местности — по двойному виски?

Японец ничего, не ответив, пошел к столу, где его уже ждал Бенжамин Хорн.

Глава 17

Продавец обувью просит лекарство, но Хогг неумолим. — Метаморфозы мистера Жерара. — Огонь, иди за мной. — Оказывается, Боб вот уже сорок лет живет рядом с людьми. — Подготовка к операции. — Хогг получает специальное задание.-Никто из постояльцев отеля не должен избежать проверки. — Страшная находка в доме Гарольда Смита. — Как хорошо, что Дэйл Купер знает французский язык. — Наконец-то тайный дневник Лоры Палмер найден. — Зачем могут потребоваться парализованному Лео Джонсону сапоги? Но, кажется, Роберт Таундеш знает ответ на этот вопрос.

В полицейском участке Твин Пикса было полупустынно. Вымершие коридоры, безжизненная без Люси приемная. Лишь только в комнате для совещаний горел свет. В торце стола, в низком кожаном кресле, сидел, даже скорее полулежал, продавец обуви мистер Жерар. Его тело содрогалось от конвульсий. Седовласого мужчину обступили специальный агент ФБР Дэйл Купер, шериф Гарри Трумен, Хогг и директор регионального Бюро Расследований Гордон. — Лекарство, мое лекарство, — шептал мистер Жерар.

Дэйл и Гордон переглянулись. — Лекарство… — твердил продавец обуви.

Его губы побледнели, на лице проступили синие пятна. — Что с ним? — спросил Дэйл у Гордона. — Лекарство, мое лекарство… — тянул руку к присутствующим мистер Жерар.

Он попытался привстать в кресле, но Хогг положил ему руки на плечи и буквально вдавил назад в кресло. — Лекарство, лекарство…— Зачем оно вам? — спросил Дэйл Купер. — Лекарство, лекарство, я чувствую перемены…-вновь попытался приподняться мистер Жерар. — Что это за лекарство? — спросил Дэйл у Гордона. — Это наркотик, — ответил ему директор регионального Бюро Расследований, — но в нем присутствуют какие-то специфические элементы. Мы еще не смогли разобраться какие именно, но это очень сильнодействующий наркотик.

Дэйл, удовлетворенный ответом, кивнул. — Лекарство, мое лекарство, — настаивал мистер Жерар,-дайте его мне, мне плохо. — Вы страдаете шизофренией? — спросил Дэйл Купер у мистера Жерара.

Тот недоуменно посмотрел на специального агента и Дэйл уточнил: — Раздвоением личности?

Мистер Жерар как будто испугался этих слов и отшатнулся от специального агента.

Дэйл Купер попытался протянуть к нему руку, чтобы успокоить, но мистер Жерар только дальше отодвинулся вместе с креслом от специального агента. Он бы так двигался и двигался вместе с креслом, если бы его не остановил Хогг. — Спокойнее, — сказал он. — Я думаю, нам есть, о чем поговорить, — сказал Дэйл Купер, доставая из кармана листок бумаги.

Он развернул его и поднес к самому носу мистера Жерара. Тот испуганно вскрикнул. Прямо на него с листка бумаги смотрел ксерокопированный портрет разыскиваемого блондина с крепкими зубами. — Вы знаете этого человека, — настойчиво сказал Дэйл Купер,-и вы должны помочь нам. — Нет, нет, — шептал мистер Жерар. — Почему вы мне солгали, что не знаете его, когда я вас допрашивал в прошлый раз? — настаивал на своем специальный агент ФБР.

Было трудно понять, что больше подействовало на мистера Жерара: портрет или отсутствие наркотика. Его тело вновь начало содрогаться в конвульсиях. Он судорожно вцепился рукой в подлокотник кресла так, что суставы пальцев побелели.

Хогг положил ему руку на плечо. — Успокойтесь, успокойтесь. Отвечайте на вопросы специального агента ФБР.

Гордон достал из футляра шприц, наполненный синеватой жидкостью, и снял с иголки колпачок. Мистер Жерар жадным взглядом прямо-таки впился в острие иглы. Но Гордон так и застыл со шприцем в руке. — Дайте, дайте лекарство, — шептал мистер Жерар уже посиневшими губами. — Шеф, дайте ему лекарство, — попросил Дэйл Купер.

Гордон не шелохнулся. — Дэйл, — сказал Хогг, — ему нельзя давать лекарство, иначе вы никогда не увидите его вторую, истинную сторону. — Дайте, дайте ему лекарство, — настаивал Дэйл Купер, видя, как мистер Жерар изгибается в кресле.

Даже Хогг и шериф не могли удержать его вдвоем.

Голова продавца запрокинулась, ноги напряглись, и он чуть не соскользнул на пол. — Дайте, дайте же ему лекарство! — закричал Дэйл Купер.

Но Хогг невозмутимо покачал головой. — Нельзя, Дэйл, нужно перетерпеть.

Нечеловеческий хрип прозвучал из широко раскрытого горла мистера Жерара. Он внезапно обмяк, его рука бессильно свесилась с подлокотника кресла. Шериф и Хогг еще какое-то мгновенье держали его за плечи. Но потом, видя, что это бесполезно, отступили в стороны.

Мистер Жерар медленно поднялся и сел в кресло. Он обвел помещение уже другим, спокойным взглядом. Дэйлу Куперу показалось, что перед ним совсем другой человек, не тот которого он видел раньше. Хотя, в общем-то, это был все тот же мистер Жерар: седая борода, изрезанное морщинами лицо. Но от взгляда этого, теперешнего мистера Жерара, Дэйлу сделалось не по себе. Ему показалось, что он уже когда-то сталкивался с таким вот взглядом, что когда-то он уже видел этого человека и слышал этот голос. Но он никак не мог вспомнить, где именно.

Гордон стоял со шприцем в руке. Мистер Жерар усмехнулся. — Нет, теперь мне уже не нужно лекарство. Я не чувствую боли. — Я же говорил тебе, Дэйл, — вставил Хогг,-теперь это уже не мистер Жерар, это другой человек. Это — его другая сторона.

И Дэйл Купер, наконец-то, смирился с мыслью, что •округ него происходит нечто совсем невероятное. — Как тебя зовут? — спросил он у сидевшего перед ним однорукого мужчины.

Тот немного хриплым изменившимся голосом проговорил: — Мое имя — Майк. — Кто ты? — спросил Дейл Купер. — Я — вселившийся в него дух. — А кто же тогда мистер Жерар? — Он, — мужчина положил свою единственную руку на грудь, — он всего лишь моя телесная оболочка. — А что ты можешь сказать о Бобе? — Боб… — растяжно прохрипел однорукий мужчине, — мы были с ним знакомы.

Дэйл Купер настороженно всматривался в лицо однорукого мужчины. — Откуда он является, этот Боб? — как бы боясь, что мистер Жерар вновь станет прежним, спросил Дэйл Купер. — Этого я не могу вам сказать.

Дэйл Купер и Гордон переглянулись. — А чего он хочет, этот Боб? — Боб — жадный до развлечений. У него улыбка, от которой все убегают прочь.

Дэйл Купер немного отпрянул, потому что сам мистер Жерар, или точнее, тот человек, который сейчас сидел в кресле, улыбнулся: это была страшная улыбка.

Не дожидаясь следующего вопроса, однорукий продолжал: — Вы знаете, что такое паразиты? Они поселяются в живом существе. И вот Боб постоянно паразитирует на людях. Его пища — это страхи, удовольствия и наслаждения. Я -такой же, как Боб.

Дейлу Куперу стало не по себе от этой страшной улыбки. Люди так улыбаться не могут: это был хищный оскал зверя.

Гарри Трумен покосился на однорукого и подошел к Гордону, который все еще сжимал в руке шприц, наполненный синеватой жидкостью. — Когда-то мы с ним были партнерами, — прохрипел мистер Жерар.

Дэйл вспомнил, где он слышал этот голос: он слышал его во сне. И Купер вспомнил даже стихи, склонился как можно ближе к однорукому и громко сказал: — Сквозь грядущее прошлого мрак чародей разглядеть стремится… — процитировал специальный агент Дэйл Купер, пристально глядя в глаза однорукому. — Выход единый меж двух миров, — как бы подхватив цитату, продолжил ее однорукий, — огонь иди со мной.

Однорукий встрепенулся и откинулся на спинку кресла, а потом на его лице вновь появилась прежняя улыбка. — Я увидел лик господа, — он закатил глаза, уставился на потолок, — и я, я очистился. Я лишил себя левой руки.

Однорукий прикоснулся к тому месту, где когда-то была левая рука. — И теперь я не отхожу далеко от этого сосуда,-он положил единственную руку себе на грудь,-я вселяюсь в него только с одной единственной целью.

Специальный агент ФБР резко подсунул портрет разыскиваемого мужчины прямо к лицу мистера Жерара. — Остановите его, остановите, — однорукий ткнул пальцем в портрет, — это его подлинное лицо. — Но как?

Он говорил нервно, нетерпеливо, его голос срывался: — Но мало кому дано его увидеть, — однорукий переводил взгляд с Дэйла Купера на шерифа, на Гордона, на Хогга.

Те недоуменно пожимали плечами, не понимая, о чем говорит этот сумасшедший, и не бредит ли он. — Только одаренным и проклятым дается возможность увидеть его истинное лицо. — Он здесь? — резко спросил Дэйл Купер. — Вот уже сорок лет. — Где? — не сбавляя темпа, задавал вопросы специальный агент. — Он в большом доме, построенном из дерева, — однорукий откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и принялся, как бы вспоминать. — Он в большом доме, очень большом доме, окруженном старыми деревьями. Там очень много комнат, похожих одна на другую, и каждый день в нем меняются люди. Туда вселяются новые души.

Однорукий открыл глаза и посмотрел на специального агента. — Ночь за ночью там появляются новые души…

Хогг с Дэйлом Купером переглянулись. — Так это же отель, отель над водопадом. Тот, в котором я живу.

Хогг кивнул.

Через час после допроса Жерара Дэйл Купер, директор регионального Бюро Расследований, помощник шерифа офицер Брендон и сам мистер Жерар стояли с чашками кофе в руках в вестибюле полицейского участка. От телефонного аппарата к ним подошел шериф Твин Пикса Гарри Трумен. — Мне только что сообщили из отеля, что все готово.

Торговец обувью приподнял чашку с кофе, сделал небольшой глоток и посмотрел в окно. — Да. Дом, выстроенный из дерева и окруженный большими деревьями. Там очень много комнат и каждую ночь… каждую ночь, — повторил торговец обувью,-новые души заселяют эти комнаты,-казалось, мужчина бредит -настолько глухо произносил он слова.

Специальный агент Дэйл Купер закивал головой. — Да, это, конечно же, отель, отель, в котором я живу.

От слов торговца обувью офицер Брендон криво заулыбался и дернулся. По всему было видно, что он немного побаивается этого странного человека. Но чтобы скрыть свой испуг он спросил: — Скажите, шериф, а в отеле будут постояльцы? Может, кто-нибудь из них уйдет? — Конечно, я же тебе говорил, Брендон, я обо всем договорился. — Тогда хорошо, значит, Боба мы не упустим, — Брендон, как будто он был здесь самый главный, закивал головой.

Шериф осмотрел всех, кто собрался в вестибюле полицейского участка. Его взгляд остановился на Хогге. — Слушай, Хогг, а ты уже получил ордер на осмотр дома Гарольда Смита? — Да, да, сейчас, шеф. — Не затягивай, — сказал шериф, — поезжай немедленно. — Хорошо, вот только допью кофе и сразу же еду. — О’ кей, — шериф кивнул головой.

Вдруг ни с того ни с сего, глядя на разговаривающих Хогга и шерифа, резко вступил в диалог директор регионального Бюро Расследований Гордон. Он отставил чашку и громко, как все глухие, сказал: — Листок… Я сказал, что листок, вырванный из блокнота, найденный рядом с окровавленным полотенцем возле места преступления… Так вот я еще раз утверждаю, — директор регионального Бюро Расследований поднял указательный палец,-этот листок вырван из записной книжки. — Да-да, Гордон, ты абсолютно прав,-закивал головой Дэйл Купер.

Тот, казалось, на этом и успокоился, предоставив дальше действовать Куперу. — Хогг, послушай, — сказал специальный агент,-Донна Хайвер говорила, что в доме Гарольда Смита есть тайный дневник Лоры Палмер. Если там будет что-нибудь интересное, если ты обнаружишь что-нибудь непонятное, обязательно сообщи мне. — Слушаюсь, сэр, — Хогг кивнул головой и отставил чашку с кофе. — Гордон, — громко заговорил Дэйл Купер,-насколько я понимаю, ты выезжаешь в Бен?

Гордон встрепенулся. — Да, я выезжаю в Бен по служебным делам. А сейчас хочу пожелать вам удачи. — Гордон сперва отошел на три шага от всех собравшихся в полицейском участке, а потом по очереди принялся трясти каждому руку. — Очень был рад с вами познакомиться. — Очень приятно было с вами встретиться. — Вы очень хороший полицейский, — говорил, останавливаясь возле каждого, директор регионального Бюро Расследований. — Купер, позаботься, пожалуйста, о Майкле. — Есть, шеф, — громко выкрикнул Дэйл Купер. Чтобы сделать свое прощание более торжественным,

Гордон взял чашку кофе и чокнулся со всеми присутствующими.

После этого помощник шерифа Хогг заспешил к джипу, чтобы ехать к дому Гарольда Смита. А все остальные сели в автомобиль и поехали к отелю.

В отеле, действительно, уже все было приготовлено. Как только пришли полицейские и специальный агент Дэйл Купер, они тут же усадили в центре большого обшитого светлым деревом холла торговца обувью, стали около него, и два дюжих полицейских по очереди принялись подводить к нему сотрудников и постояльцев отеля. — Нет, нет, — качал головой мужчина, — нет, не этот, — мистер Жерар был озабочен и сосредоточен. На его лбу выступили капли пота, а его рука крепко вцепилась в подлокотник мягкого кресла. Пальцы сжимали подлокотник так, что даже побелели суставы. — Нет, нет, господа, тоже не этот.

По очереди подводили к нему девушек в форменных платьях, полотеров, швейцаров и на всех мистер Жерар отрицательно качал головой, утирая рукавом вспотевший лоб.

Шериф и Дэйл Купер стояли рядом с ним. Возможно, осмотр постояльцев и сотрудников в отеле Бенжамина Хорна продолжался бы еще довольно долго -ведь там работало около шестидесяти человек, и как раз был наплыв туристов.

Но осмотру помешал сам хозяин отеля Бенжамин Хорн, он нервно выбежал из своего офиса и, дымя сигарой, торопливо шагал по коридору: — Что за черт? Что за черт? Что они устроили у меня в отеле? У меня под носом, а я ничего не знаю.

Он буквально ворвался в холл, когда мистер Жерар, торговец обувью начал корчиться. Он конвульсивно трясся, не в силах вымолвить больше ни слова. Жерар вздымал к потолку свою единственную руку, глаза его закатились и он, привстав с кресла, рухнул на пол, продолжая извиваться и корчиться на гладко начищенном полу. — А-а-а…— Он что-то пытался говорить, — Дэйл Купер даже склонился к нему в надежде услышать какое-нибудь слово.

Но мистер Жерар бормотал, выкрикивал что-то очень невнятно, понять что-либо было невозможно. — Что за чертовщина? Почему меня не поставили в известность? Кто разрешил все это самоуправство? — орал Бенжамин Хорн, не обращая внимания на корчащегося мистера Жерара.

Шериф и офицер Брендон едва удерживали извивающегося и бьющегося в судорогах мистера Жерара. Дэйл Купер внимательно смотрел то на мистера Жерара, то на Бенжамина Хорна. Но суматоха в отеле длилась недолго. Мистера Жерара подняли, усадили в автомобиль и увезли. Вскоре из холла разошлись сотрудники отеля. Постояльцы с удивлением смотрели на то, что происходило внизу. Они буквально перевешивались с перил, глядя в холл.

Пока в отеле шел осмотр постояльцев и сотрудников, помощник шерифа Хогг мчался на полицейском автомобиле по лесной дороге к дому Гарольда Смита. Он остановился у самых ворот, ловко соскочил с подножки, захлопнул дверцу и заспешил к дому. На крыльце он остановился: из дома не доносилось ни звука. Хогг постучал в дверь. — Гарольд, мистер Гарольд, разрешите войти?

Но ему никто не ответил.

Хогг, повернув ручку, толкнул дверь. В гостиной все было разворочено. Пол усыпали осколки горшков. Валялись изодранные в клочья бумаги, перевернутая мебель, разбитая посуда. — О черт, а что же здесь произошло? — прошептал Хогг внимательно осматривая и осторожно пробираясь по гостиной, боясь наступить на что-нибудь.

Помощник шерифа с интересом посмотрел на орхидеи, которые валялись изломанные и скомканные по всей гостиной. — Мистер Смит! Мистер Смит! — вновь негромко крикнул Хогг. — Мистер Смит, где вы?

Он все еще никак не мог понять, что же произошло в доме Гарольда Смита. Но его рука уже машинально легла на рукоятку револьвера. Наконец, Хогг поднял глаза от пола и взглянул в ярко освещенную оранжерею. Там, за стеклянной перегородкой, вверху, он увидел побелевшие ноги. Ступни не касались пола. Он тут же понял, что Гарольд Смит повешен или сам повесился в оранжерее.

Когда Мэдлин спустилась в гостиную, то она увидела, что ее дядя Лиланд и тетя Сарра сидят, удобно устроившись на диване, с газетами в руках, а перед ними на маленьком журнальном столике стоят чашечки с дымящимся кофе. — Доброе утро, — негромко сказала Мэдлин и поправила полы халата. — Доброе утро, — ответила миссис Палмер и приветливо улыбнулась. — Здравствуй, племянница, — мистер Палмер оторвал свой взгляд от газеты, поднял чашечку и пригласил Мэдлин присесть рядом.

Девушка налила себе кофе, села между миссис Палмер и дядюшкой. — Как ты сегодня спала, Мэдлин? — поинтересовалась миссис Палмер. — Спасибо, как раз ничего. В общем, все хорошо. — Я очень рада за тебя, девочка, — закивала миссис 11алмер. — И я за тебя рад, Мэдлин. Хороший сон — это признак здоровья. — Да, дядюшка, сегодня я спала лучше, чем раньше. Вы знаете, что я вам хочу сказать? — Что? — спросила миссис Палмер. — Поверьте, мне у вас было очень хорошо. В самом деле, очень хорошо. Но теперь я думаю, пришло время возвращаться домой.

Мэдлин участливо взглянула на миссис Палмер. Та прикоснулась к своим глазам, кивнула племяннице и погладила ее по руке. — Знаете, мне действительно пора уезжать, — Мэдлин поднесла к губам чашечку горячего кофе.

От ее слов Лиланд Палмер отложил газету и повернулся к Мэдлин. — Вы же знаете, там у меня работа, квартира, знакомые, я очень соскучилась по своей жизни, — Мэдлин сделала ударение на слове «своей».

Мистер Палмер согласно кивнул, делая вид, что он во всем поддерживает и понимает племянницу. — Я решила, — продолжала Мэдлин,-мне завтра надо возвращаться домой.

Миссис Палмер встрепенулась. Она никак не ожидала услышать, что племянница уезжает именно завтра. — Как? Почему так скоро? Почему завтра, а не через три дня? Не через неделю, Мэдлин?

Мистер Палмер заглянул в глаза девушке, обнял ее за плечи и тихо сказал: — Знаешь, Мэдлин, а ведь нам будет недоставать тебя, — он гладил девушку по руке. — Мы, конечно, понимаем тебя, дорогая…— Правда? — изумилась Мэдлин. — Правда, мы тебя очень хорошо понимаем, — поддержала мистера Палмера жена. — Безусловно, девочка, мы тебя понимаем,-миссис Палмер тоже принялась гладить руку Мэдлин. — Ты нам так сильно помогла, ты нам…

Казалось, миссис Палмер вот-вот расплачется. Ресницы начали подергиваться, а уголки рта скривились. — Не надо, Сарра, не расстраивайся, ведь у нее есть своя жизнь… Верно ведь, Мэдлин? — Да, дядюшка Лиланд, у меня есть своя жизнь. — Это очень хорошо, Мэдлин, но ведь мы… мы хотели бы тебя видеть чаще. Ты же будешь к нам приезжать? — Конечно, конечно, дядюшка, я обязательно к вам приеду. — Да вообще, ты же живешь от нас не так уж далеко, — сказала миссис Палмер. — Да, я очень скоро к вам приеду вновь, — Мэдлин улыбнулась.

Миссис Палмер улыбнулась ей в ответ, а Лиланд продолжал гладить руку племянницы, смотреть ей в глаза и говорить: — Обязательно приезжай, Мэдлин, мы всегда будем тебе рады. Ведь ты для нас…— Да, я все понимаю, дядюшка Лиланд. Не надо, не надо… Давайте не будем расстраиваться. — Приезжай, пожалуйста, Мэдлин, я тебя очень прошу, — сказала миссис Палмер. — Знаешь, а мы ведь тебя очень любим,-мистер Палмер приподнял руку Мэдлин и поцеловал. — Я вас тоже очень люблю, дядя. И вас люблю, тетя, — Мэдлин чмокнула в щеку сначала мистера Палмера, а потом его жену.

После обмена такими любезностями они еще долго сидели молча, пили кофе и слушали пластинку, которая вертелась на диске проигрывателя. Мистер Палмер медленно покачивался в такт музыке, а его жена прикладывала к глазам влажный носовой платок.

Мэдлин обнимала миссис Палмер и говорила: — Ну что вы, тетя, не расстраивайтесь. Мне тоже очень грустно. Мне не хочется уезжать. Мне не хочется нас оставлять. Но ведь это же необходимо, вы же понимаете…— Да, конечно, Мэдлин, я все понимаю. — Сарра, не надо, не расстраивайся, все будет хорошо, все будет прекрасно, — мистер Палмер улыбнулся, но тут же постарался скрыть свою усмешку, прикрыв рот рукой.

Увидев, что Гарольд Смит повешен, помощник шерифа Хогг тут же сообщил в полицейский участок о том, что произошло и о том, что он увидел в доме Гарольда Смита.

Уже буквально через полчаса несколько полицейских машин со включенными мигалками и машина скорой помощи стояли у дома Гарольда Смита. Щелкала вспышки фотоаппарата эксперта.

Шериф Твин Пикса Гарри Трумен и специальный агент ФБР Дэйл Купер вместе с офицером Брендоном пытались снять труп Гарольда Смита. Но в этот момент специальный агент заметил записку, зажатую в руке покойного. — Пинцет! Дайте мне пинцет.

Один из экспертов тут же подал Дэйлу Куперу блестящий пинцет. Он аккуратно вытащил бумажку из руки Гарольда. — Что это, Дэйл? — Как что, скорее всего, записка, — ответил Дэйл Купер и вышел, держа в руках пинцет с небольшим клочком бумаги, из оранжереи в гостиную. — Что там написано? — поинтересовался шериф. — Сейчас, сейчас все узнаем, -ответил специальный агент. — Это не по-английски, — сказал шериф, заглядывая через плечо Купера. — Тут по-французски. «Я — одинокая душа», — перевел Дэйл Купер несколько неразборчивых слов. — Несчастный парень… — глядя на записку, сказал Гарри Трумен и развел руками. — Да, и не говори, парню не повезло.

Шериф подозвал эксперта. Дэйл Купер передал записку. Эксперт быстро запечатал ее в целлофановый пакет.

В это время помощник шерифа Хогг расхаживал по гостиной. Он поднимал одну за другой бумаги, которыми был усыпан весь пол. Наконец, его взгляд упал на помятую небольшую тетрадь в кожаной обложке с медными замками. Он поднял ее и раскрыл. — Шериф, шериф, — позвал Хогг. — Что? — Подойдите сюда, шериф, посмотрите, я нашел то, за чем приезжал сюда.

Шериф подошел к Хоггу и осмотрел тетрадь. «Дневник Лоры Палмер» — прочел надпись на титульном листе шериф Твин Пикса. — Хогг, молодчина, это — наша награда, — Дэйл Купер склонился над тетрадью в кожаной обложке.

Хогг еще долго оставался в доме Гарольда Смита. Он производил тщательный осмотр. Тело покойного положили на носилки, вынесли из дому и скорая помощь, включив мигалку, помчалась по дороге к больнице. В морге уже ждали тело покойного Гарольда Смита.

А в доме Лео Джонсона Бобби Таундеш и Шейла занялись подсчетами. Они сидели за столом, разложив листки бумаги, складывали, вычитали и множили ряды цифр. Бобби время от времени бросал недовольные взгляды на Лео Джонсона, который сидел в своей инвалидной коляске. Голова Лео была наклонена вперед, глаза прикрыты. Он сидел неподвижно, как изваяние, как сломанная кукла.

Бобби Таундеш уже докуривал третью сигарету. Время от времени он чесал затылок и бросал укоризненные взгляды на Шейлу, которая отвечала ему такими же недовольными взглядами. — Итак, — сказала Шейла, — здесь счетов на тысячу четыреста долларов. — Сколько ты говоришь? — Тысячу четыреста, — ответила Шейла. Бобби записал цифру на своем листке. — Если вычесть отсюда медицинскую страховку, то остается только…— Сорок два доллара, — вдруг сказала Шейла, и ее лицо сразу же сделалось недовольным. — Бобби, ты представляешь, сорок два доллара…— Конечно, представляю, сорок два доллара, — Бобби поднялся из-за стола, потом сел. — Хорошенькое начало, — парень недовольно посмотрел на Лео Джонсона, у которого по подбородку текла слюна. — Бобби, ведь это на целый месяц…— Ну да, — парень заглянул в бумаги, — получается, что эти сорок два доллара — на месяц. — Но, Бобби, Бобби, — возмутилась Шейла, — как же мы проживем на сорок два доллара целый месяц, ведь я же уволилась. — Мы? — изумился Бобби Таундеш и широко развел руки, — ты говоришь мы?

Шейла все поняла. — Знаешь, — Бобби приподнялся, — мне надоело врать. Мне надоело говорить родителям, что я чуть ли не каждую ночь провожу у Майкла.

Шейла посмотрела на Бобби с нескрываемым удивлением. — Бобби, что ты такое говоришь? — Что ты слышишь, то я и говорю. Мне надоело преть родителям. А вообще, честно говоря, я опаздываю. — Куда ты так спешишь, Бобби? — Как это куда, я опаздываю на занятия.

Глаза Шейлы округлились от удивления. Она никак не ожидала услышать подобное от своего любовника. — Бобби, когда я говорила «мы», это означало не я с тобой, а мы с Лео. Как мы с ним проживем на сорок два доллара целый месяц? Ведь ты обещал нам помогать…— Конечно, Шейла, я буду вам помогать, обязательно буду.

Парень обхватил голову руками. Шейла нервно вскочила из-за стола, далеко отбросив стул. — Я хочу, чтобы ты, Бобби, вернул мою цепочку, — Шейла говорила зло, не глядя на парня.

Тот вздрогнул. — Шейла, я верну ее, — Бобби ударил кулаком по столу, — я обязательно верну ее тебе.

Но женщина уже убежала из гостиной в спальню. Через несколько секунд она вернулась и бросила в лицо Бобби красивую коробочку, в которой хранилась цепочка. — Бобби, я хочу, чтобы ты это сделал немедленно. Нам с Лео нужны деньги. — Но, Шейла, Шейла…— Я ни о чем не хочу слышать. Мне нужна цепочка. — Ну, я же сказал, я тебе ее верну. Но, вообще-то, я не понимаю, зачем тебе ее продавать? — Мне нужны деньги. А что, ты хочешь, чтобы я ее надела, когда буду мыть Лео, или когда буду его кормить овсянкой? Ты думаешь, у меня теперь будет всегда хорошее настроение, да, Бобби?

Парень пожал плечами, глядя на пустую коробочку. — Послушай, Шейла, а что с его грузовиком? — Бобби посмотрел на неподвижного Лео, — ведь он навряд ли сможет гонять на нем по дорогам Америки, а?

Шейла стояла, опершись о стол, и смотрела в потолок. — Он стоит, где и должен стоять. — Но послушай, Шейла, ведь мы можем его забрать, — Бобби с интересом посмотрел на свою подругу. — Знаешь, если грузовик использовался в преступных целях, то тогда он является собственностью штата и забрать мы его не сможем. — Но Лео не предъявлены пока еще обвинения? — Бобби, не я придумала эти правила,-Шейла начинала нервничать, ее губы кривились. — Ну, хорошо, хорошо, Шейла, успокойся. — Слушай, Бобби, мне кажется, что ты меня в чем-то обвиняешь, а? — Успокойся, не нервничай, Шейла, — Бобби протянул Шейле руку, но она ее отбросила. — Знаешь, Шейла, ведь Лео был замешан во многих делах и поэтому… — Бобби посмотрел на Лео, посмотрел на то, как по его подбородку течет слюна, — так вот, Лео был замешан во многих грязных делишках, и у него должны были быть деньги. — Бобби, не говори ерунду. Ты лучше посмотри вокруг, посмотри, — Шейла обвела взглядом гостиную, — откуда у него деньги? Ты посмотри, как мы живем…— Но я же знаю… — начал Бобби. — А вот чековая книжка Лео Джонсона, — Бобби раскрыл книжку. — Судя по ней, он никогда не относил заработанные деньги в банк. Значит, они где-то должны быть?

Шейла презрительно улыбнулась. — Значит, он их где-то прятал.

И вдруг в это мгновенье раздался пронзительный визг. Бобби вскочил из-за стола. Шейла испуганно закричала и отпрянула к стене. А казавшийся до этого неподвижным Лео Джонсон продолжал истошно визжать. Его визг напоминал звук тормозящего автомобиля. Изо рта обильно текла слюна. — Бобби, Бобби, — запричитала Шейла, прячась за спину парня, — он все понимает, он все понимает…

Лео Джонсон сплюнул и едва слышно прохрипел: — Новые сапоги…— Бобби, Бобби, да он все понимает, — от слов Лео Джонсона мороз пробежал по коже Бобби Таундеша. Он сжал кулаки и прикрыл собой Шейлу, с изумлением смотрел на Лео Джонсона, боясь, что тот может подняться и двинуться на него. Несколько минут Бобби и Шейла смотрели на неподвижного Лео.

Наконец, Бобби превозмог страх, взял его за ухо и сильно подергал. Голова Лео Джонсона моталась из стороны в сторону. — Да ни черта он не понимает, — сказал Бобби и сел да стол рядом с Лео. — Но ведь он же говорил, Бобби, я сама слышала… И он хрипел…— Ну и что с того, что он говорил. Ну и что с того, что он хрипел…— Бобби, но ведь он говорил о каких-то сапогах…— А, это все полная чепуха, ничего он не понимает. Знаешь, Шейла, мне кажется, что он просто срыгнул после еды. Ведь ты его неплохо покормила? — Да нет же, нет, Бобби. — А я тебе говорю, что это именно так, — парень недовольно посмотрел на Лео Джонсона, который нарушил спокойное течение событий. — И это ты называешь «срыгнул»? Он же говорил очень понятно, ты что, не слышал? — А-а, Шейла, перестань, — Бобби подвинул лист бумаги и принялся на нем что-то чертить.

И вдруг Лео Джонсон тихо прохрипел: — Мои новые сапоги. Сапоги.

Но сейчас уже Бобби и Шейла не испугались. Они посмотрели на парализованного и переглянулись. Бобби пожал плечами, как бы спрашивая, что это значит. Шейла развела руками. — Послушай, Шейла, вспомни, пожалуйста, Лео недавно покупал какую-нибудь обувь?

Шейла посмотрела на Лео, пожала плечами, потом прошла по комнате. — Да нет, вроде бы он ничего не покупал. — Шейла, подумай хорошенько, это может быть очень важно. — Хотя… хотя послушай, Бобби, одну пару сапог он просил меня отнести в починку. — Когда это было, Шейла? — Да не очень давно… Недели три назад. — Недели три назад? — Да нет, Бобби, не три. На прошлой неделе. Неделю назад. — Неделю назад? А почему ты об этом никогда не говорила? — Да я как-то и забыла об этих сапогах…— Шейла, а у тебя есть квитанция? — Конечно, есть. Только ее надо найти. — Скорее, найди ее. Это очень важно.

Шейла бросилась искать квитанцию, а Бобби подхватился из-за стола и заходил вокруг Лео Джонсона. — Новые сапоги… Новые сапоги… Ты говоришь, новые сапоги? -разными интонациями говорил Бобби, поглядывая на Лео Джонсона.-Слушай, Лео,-Бобби наклонился к нему и припал к уху,-отдай, пожалуйста, нам, что мы хотим. И тогда я куплю тебе целую обувную лавку. Целую лавку, ты слышишь, Лео?

Лео Джонсон едва заметно шевельнул головой и вновь прохрипел: — Сапоги… сапоги… новые сапоги-Бобби Таундеш испуганно смотрел на Лео, как бы пытаясь понять, что этот парализованный человек вкладывает в свои слова, что он хочет ему сказать. — Бобби, Бобби, подойди, пожалуйста, сюда,-позвала Шейла.

Бобби еще раз пристально посмотрел на Лео Джонсона, прикоснулся к его плечу. — Говоришь сапоги? Ну что ж, я куплю тебе новые сапоги. — Бобби, да где ты там? Подойди, пожалуйста, сюда! Чего ты там? — Сейчас иду.

Бобби отошел от Лео Джонсона, присел и заглянул ему в глаза. Тот снова прохрипел: — Сапоги. Сапоги. — Прекрасно. Прекрасно. Чего ты меня зовешь, Шейла? — Бобби, я нигде не могу найти эту квитанцию. — Да ты что, Шейла, найди, это очень важно. С этими сапогами не все так просто. — Да ну их к черту! Ее нигде нет. — Послушай, ты посмотри в сумке. — Думаешь? — Шейла принялась искать сумку.-Ага, вот она.

Бобби подбежал к Шейле и вырвал из ее рук сумку. Он вытряхнул содержимое на стол и принялся перебирать бумажки, отбрасывая в сторону счета из кафе Нормы. Наконец, он восторженно воскликнул: — Вот она, Шейла, вот она.

Шейла пожала плечами. Она еще не понимала, зачем Бобби нужна эта квитанция на сапоги. — Вот она! Вот она! — Бобби буквально запрыгал от радости.

Шейла, глядя на своего приятеля, тоже немного развеселилась и улыбнулась. — Ты думаешь, она нам поможет? — Конечно же, Шейла. Она обязательно нам поможет. — И что, ты хочешь сказать — у нас будут деньги? — Шейла, у нас будут деньги. Или, если не деньги… то все равно у нас будут деньги.

Шейла не очень поняла, что хотел сказать Бобби, но принялась радоваться вместе с ним. — Шейла, я сейчас ухожу. Мне нужно спешить. — Но ведь ты же вернешься, Бобби? — Конечно, Шейла. Я обязательно вернусь.

Ни парень, ни женщина не слышали, как вновь и вновь Лео Джонсон повторял: — Сапоги… сапоги… мои сапоги.

Наконец, его голова дернулась, и он уснул.

Глава 18

Наконец-то Одри Хорн находит подходящие место и время для беседы со своим отцом. — Неужели владелец «Одноглазого Джека» по-настоящему любил Лору Палмер? — Шейла Джонсон просит Норму об одном одолжении… Ведь должен кто-то, в конце концов, присмотреть за парализованным Лео.-Появление Надин и Эда Малкастеров на люди кончается не очень удачно: треснутый стакан, перепачканная одежда.-В каком же классе учится Шейла? — Надолго ли Надин хватит воздуха? — Что же такого прячет Лео Джонсон под каблуком своего башмака? — Лора Палмер обвиняет Бенжамина Хорна. — Дэйл Купер требует ордер на арест убийцы. Гарри Трумен не очень-то верит догадкам, но все же идет навстречу своему другу.

Одри Хорн сидела в кабинете своего отца и грела руки у камина. Бенжамин Хорн подписывал какие-то бумаги. Вдруг Одри поднялась с кресла, отошла к столу и села на подлокотник кресла своего отца. — Послушай… — начала она. — Что, Одри, что ты хочешь сказать? Извини, я занят. — Послушай меня внимательно. Бенжамин Хорн на время отложил бумаги. — Ну? — Мне все известно об «Одноглазом Джеке». — Об «Одноглазом Джеке»? — как бы не понимая, о чем говорит дочь, проговорил Бенжамин Хорн. — Да, мне известно о Блэкки, об Эмери, я знаю о Ронетт, я знаю о Ронни Пуласки и так же я все знаю о Лоре. — Извини, я тебя не совсем понимаю…— А мне кажется, ты меня понимаешь прекрасно. Бенжамин Хорн и его дочь смотрели в глаза друг другу. В тишине слышалось, как потрескивают дрова в камине. — Хорошо, — наконец проговорил Бенжамин. — Ничего хорошего, — ответила Одри. — Я была там и видела тебя. — Ты была там и видела меня? — Помнишь девушку? — Какую? — Девушку, у которой была белая маска. — Девушка? Белая маска? О чем ты, Одри? Я не понимаю. — Маска кошечки, которую ты принял за лисичку, с такими мерзкими шелковыми лентами.

Бенжамин Хорн отвел взгляд от дочери. Его рот приоткрылся от удивления. Блики огня испуганно дрожали в стеклах его очков. Он отвернулся от дочери и крепко сцепил пальцы рук.

Одри услышала, как он вздохнул. — Послушай, я хочу тебя спросить…

Бенжамин Хорн напрягся. — Ну что ж, раз пошел такой разговор, то спрашивай.

Одри запрокинула голову, посмотрела в потолок. Она не решалась начать важный и тяжелый разговор. — Как давно ты стал хозяином «Одноглазого Джека»?

Бенжамин Хорн вздрогнул, посмотрел на свои холеные руки и произнес: — Пять лет.

Ему был неприятен этот разговор, но он не мог вот так просто подняться и уйти. Он начинал бояться своей дочери и не хотел верить этому. — Ты знал, что там работала Лора? — Она была там недолго, — Бенжамин Хорн как-то растерянно махнул рукой.

Его дочь не сводила с него глаз, а он старался не смотреть на нее. — И ты все это знал и содействовал работе, потакал ей в этом? — Нет. Нет. Она просила только устроить ее в универмаг, — Бенжамин Хорн вновь нервно взмахнул рукой. — Не верю. — Я тебе еще раз повторяю, не смотри на меня так. Лора просила устроить ее в универмаг, и я это сделал. А туда… туда ее послал Беттис.

Одри молчала. Она как бы готовилась задать следующий, самый главный вопрос. — Послушай, а у тебя было что-нибудь с ней? — С кем? — С Лорой.

Бенжамин Хорн не отвечал на этот вопрос. Его руки дрожали, губы подергивались. — У тебя было с ней что-то? — вновь, только очень тихо прошептала Одри.

Бенжамин Хорн шевелил губами, как бы пытаясь что-то сказать. Наконец, он не выдержал взгляда дочери и односложно ответил: — Да.

На его письменном столе стоял небольшой фотографический портрет Лоры Палмер, и Бенжамин посмотрел на лицо девушки.

После недолгого молчания, наконец, Одри, окончательно осмелев, спросила: — Ее убил ты? — она говорила очень тихо, но каждое слово заставляло Бенжамина Хорна вздрагивать. — Нет. Нет, Одри. Знаешь, навряд ли ты это поймешь, навряд ли… Знаешь, я любил ее… — произнес Бенжамин Хорн.

Выражение его лица было таким, что казалось, он вот-вот разрыдается или начнет биться в истерике.

Одри смотрела то на отца, то на фотографию Лоры Палмер. Она никак не могла понять, почему и как произошло то, что ее отец полюбил Лору Палмер.

А еще она никак не ожидала услышать подобное признание от своего отца. Хотя Одри с определенных пор уже совершенно ему не верила. Она презирала его и ненавидела. Но что-то мешало ей высказать все то, что накопилось в душе. И сейчас, вот этот разговор сделал их отношения еще более сложными, более запутанными и непонятными. — Ах, Лора, — прошептала Одри и увидела на глазах отца слезы. — Что я тебе могу еще сказать…— Правду. — Ты же сама не хочешь ее знать. — А ты попробуй.

В кафе Нормы царила тишина, чистота и покой. Посетителей еще не было. Норма подписывала счета у стойки бара. Рядом с ней стояла Шейла. Она время от времени поглядывала на Норму, занятую делом, переминалась с ноги на ногу, как бы не в силах решиться начать разговор. Наконец, поправив волосы, она вздохнула и начала. — Норма, можно с тобой поговорить? Норма отложила бумаги, посмотрела на Шейлу. — Конечно, а почему бы и нет?

Шейла постаралась приветливо улыбнуться. Норма улыбнулась ей в ответ. — Понимаешь, Норма, сейчас, когда Лео дома, я не могу быть прежней…— Ну что, говори, чего ты…— Понимаешь, ведь я должна быть с ним рядом, — Шейла нервно теребила пальцами клочок бумаги. — Я должна быть с ним все время рядом. Он должен быть под присмотром. Лео совсем беспомощен. — Я тебя понимаю, Шейла. — А сидеть с ним, как мне кажется, придется целыми днями,-Шейла всхлипнула и обхватила плечи руками. — Целыми днями, представляешь, Норма? Поэтому… поэтому я буду вынуждена…— Ну что, говори, не тяни…— Поэтому я буду вынуждена на некоторое время бросить работу.

Наконец, Норма все поняла. Она ласково улыбнулась. — Прости меня, Норма. Прости. Ведь я же не думала, что так получится…— Ничего, дорогая, не переживай, — улыбалась в ответ Норма. — Мне так неудобно, поверь. Мне очень неловко перед тобой.

Шейла ощутила сочувствие, с которым смотрит на нее Норма, и тоже постаралась улыбнуться. Она принялась вытирать слезы. — Знаешь, Норма, а ведь ты мне очень нравишься, мне очень нравится здесь работать.

Норма кивнула головой. — Послушай, ты не обидишься на меня? — дрожащим голосом спросила Шейла. — Ну, конечно же, нет, что ты. Почему я должна на тебя обижаться? Ведь я все прекрасно понимаю. Это с каждым может случиться. — Правда, Норма, ты не обижаешься на меня? — Конечно, нет.

Норма внимательно посмотрела в большие заплаканные глаза Шейлы. — Знаешь что, мне кажется, тебе нужно задуматься о своей жизни и очень хорошо задуматься. А здесь, — Норма обвела взглядом свое кафе, — все будет в порядке, я справлюсь одна. — Ты уверена? — спросила Шейла. Норма кивнула. — А ты позаботься о себе. Когда у тебя будет все в порядке, ты вернешься сюда снова, и у тебя будет такое впечатление, что ты и дня не пропустила. — И ты, Норма, позволишь мне вернуться? — А ты только попробуй устроиться в другое место, вот тогда увидишь, — шутливо сказала Норма. — Спасибо тебе, — Шейла вытерла слезы. — Вот-вот, успокойся и не плачь. — Я не знаю, что и сказать. — А ты ничего не говори, — Норма продолжала улыбаться.

Женщины бросились друг к другу и обнялись. — Все будет хорошо. Все будет хорошо, Шейла. Поверь мне. — Спасибо тебе, Норма. Спасибо.

Возможно, они бы еще долго признавались друг другу в своей привязанности. Но тут прозвенел звоночек входной двери, и в кафе буквально ворвалась Надин, а за ней, испуганно озираясь по сторонам, вошел Эд Малкастер. — Я сказала, что путешествовала по Европе с родителями и хотела записаться на весенний семестр.

Громко топоча, выкрикивая слова, Надин пробежала по кафе, остановилась у стойки, села на вертящийся табурет и несколько раз крутанулась. — Эд, Эд, давай, присаживайся за стойку. Мне очень хочется выпить шоколадный коктейль, — Надин продолжала вертеться и дурачиться.

Норма и Шейла с удивлением и испугом смотрели на одноглазую Надин. Наконец, Шейла оторвала свой взгляд от Надин и взглянула на Большого Эда. Тот виновато опустил глаза. — Эй, Норма, — неприятно-скрипучим голосом закричала Надин,-привет! — Здравствуй, — ответила Норма. — Послушай, а ты давно тут работаешь? — Надин буквально легла на стойку.

Эд уселся рядом и смотрел то на лицо жены, то на свою любовницу. — Знаешь, Надин, в апреле будет двадцать лет с того времени…

От удивления у Надин открылся рот. — Ты что, шутишь? Слышишь, Эд, это она так шутит? Ну и шуточки,-говорила Надин, похлопывая ладонью по стойке. — Послушай, Норма, но ведь ты работаешь здесь около шести недель. Верно? -Эд смотрел на Норму так, что она все поняла.

Норма запрокинула голову, улыбнулась Надин и быстро сказала: — Да-да, конечно, всего лишь шесть недель. — Вот видишь? — скривились в улыбке губы Надин,-вот видишь?

Было непонятно к кому она обращается, то ли к Эду, то ли к Норме, то ли к Шейле, которая с удивлением рассматривала Надин. — Знаешь, Норма, я была в Европе целый месяц, а когда вернулась, мне показалось, что отсутствовала целую вечность. Представляешь? Меня здесь не было лет сто. Целых сто лет…— Понимаю, бывает, — согласно кивала Норма. Шейла ткнула тихонько в бок Норму. Та посмотрела

на нее и женщины перемигнулись. — Знаешь, Норма, раз уж ты здесь работаешь, то тогда нам, пожалуйста, два шоколадных коктейля. — Мне не надо, — сказал Эд. — А это еще почему тебе не надо? — Мне кофе. — И еще, — попросила Надин, — мне, пожалуйста, — двойную порцию взбитых сливок, — ее рот скривился в глупой улыбке.

Надин осмотрелась вокруг и увидела привлекательную Шейлу. — О! А ты кто такая? Как тебя зовут? — глядя в упор на Шейлу, спросила Надин. — Я? — как бы не поняла Шейла. — Ну да, что-то я тебя раньше не видела. Ты не из нашего класса?

Шейла слегка замешкалась с ответом, но нашлась. — Нет, я не думаю, что я учусь в вашем замечательном классе.

Но, боясь, что Надин спросит еще что-нибудь, Шейла обратилась к Норме. — Я, пожалуй, принесу коктейль и кофе.

Норма кивнула Шейле и перевела взгляд на Надин. — Европа, говоришь?

Надин встрепенулась. — О, да, конечно, Европа. Мои родители решили там остаться, а мне позволили пожить у Эда.

Надин повернулась к Эду Малкастеру и улыбнулась ему так, что у того мурашки побежали по спине. Видя замешательство Эда, Надин спросила: — Ведь я правду говорю? — Да, Норма, она говорит правду. — Послушай, Норма, скажи, пожалуйста…— Да, я тебя слушаю, Надин. — Ведь ты не сердишься? — За что? — Ну, за то, что Эд пригласил меня. — На тебя, Надин? — Ну да, на меня. — На тебя, Надин, я не сержусь. А почему я должна, собственно, сердиться? — Норма с сочувствием посмотрела на Эда. — Знаешь, Норма, ведь Эд сказал, что вы с ним расстались…

Эд Малкастер поежился от слов Надин. — Норма, ведь я так влюблена в него… — Надин придвинулась к Эду и, положив ему голову на плечо, глупо-глупо улыбнулась. — Знаешь, Норма, мне вообще кажется, что он самый лучший, самый лучший в мире.

Надин поглаживала плечо Эда и смотрела на Норму. — Надин, не надо… Надин, прекрати. Я очень прошу тебя…— Знаешь, Норма, я ведь жду не дождусь начала футбольного сезона. А ты? — Я? — Норма пожала плечами, — да, я тоже жду. Это прекрасно.

В это время подошла Шейла, подала Эду чашку кофе, а перед этим поставила напротив Надин высокий стакан с шоколадным коктейлем.

Надин сразу же, как ребенок, схватила коктейль, подвинула к себе и сжала стакан двумя руками. — Норма, я так счастлива, так счастлива, — восторженно прошептала Надин, сжимая пальцы.

Стакан хрустнул, осколки разлетелись во все стороны, и все оказались перепачканными кусками мороженого, кофе и шоколадом. — Вот и еще один… — робко проговорила Надин и крутанулась на вертящемся кресле, разглядывая ладонь, из которой густо текла кровь. — В последнее время я что-то стала такая неловкая… — спокойно говорила Надин,-что мне даже не удобно…— Шейла, сходи за пластырем, а я принесу полотенце, ей нужно помочь.

Надин медленно поворачивалась на вертящемся табуреете, и рассматривала струйки крови, которые, срываясь тяжелыми каплями с ладони, падали на пол. — О, Эдди, я так счастлива! Так счастлива! — говорила Надин, глядя прямо в глаза Большому Эду, — я так счастлива, что мне хочется зацеловать тебя ну прямо до смерти, прямо сейчас.

А с ее ладони все капала и капала кровь. Мужчина смотрел на свою жену, не зная, что предпринять. Но за него решение приняла Надин. Она бросилась к нему на шею и буквально впилась в губы. — Надин, Надин, — пытался выкрикнуть Эд.

Но Надин так крепко держала его одной рукой за шею и так крепко прижалась к губам, что он не мог вырваться, и терпеливо ждал, когда же у Надин кончится воздух. — Боже мой, Надин, боже мой, — наконец, когда жена оторвалась от него, прошептал Эд.

А Надин безумным взглядом смотрела на размазанное по стойке мороженое.

Дверь дома Лео Джонсона распахнулась, и в гостиную вошли Бобби Таундеш со своим приятелем Майклом. — Шейла, Шейла, — властным голосом позвал Боб, — Шейла, ты, где пропала?

Ему никто не ответил.

На плече Бобби висели башмаки. — Смотри, вот он, Майкл, — Бобби указал на Лео Джонсона, который сидел в инвалидной коляске в углу гостиной.

На Лео был теплый махровый халат, его голова свешивалась на грудь, а изо рта текла слюна.

Майкл и Бобби подошли к Лео Джонсону и остановились рядом с ним. — Послушай, Бобби, — сказал Майкл, — это с ним сделал Хэнк? — как бы не веря своим глазам, спросил Майкл, ведь он никогда не видел Лео Джонсона таким беспомощным как сейчас. — Да, Майкл, это сделал Хэнк, он стрелял вон из того окна, — Бобби повернулся и указал на окно. — Ничего себе…— Лео, а я сходил в мастерскую, — громко проговорил Бобби, — сходил туда, показал им квитанцию и вот посмотри, что они мне дали.

Бобби снял с плеча тяжелые башмаки и повертел ими перед лицом Лео Джонсона. Голова Лео качнулась и запрокинулась назад.

Изо рта Лео брызнула слюна, и он прохрипел: — Новые сапоги? — Да нет, нет, какие они новые? Это старые сапоги, — Бобби вновь повертел перед лицом Лео сапогами. — Послушай, а он окончательно спятил? — Ну да, — не задумываясь, ответил Бобби на вопрос своего приятеля. — Хорошо, чтобы действительно он спятил навсегда, — Майкл с нескрываемым подозрением смотрел на Лео, на пузыри слюны на его губах.

Бобби наклонился и громко, и самое ухо несчастного Лео закричал: — Знаешь, приятель, а я слишком хорошо тебя знаю, чтобы вот так все это оставить. Мне кажется, что с этими сапогами что-то связано. Лео, ты меня слышишь? Что-то тут не то с этими сапогами, а Лео?

В ответ изо рта Лео Джонсона тягучей струей потекла слюна. — Знаешь, Бобби, — позвал приятеля Майкл, — иногда в сапогах прячут деньги. — Да ты что? — воскликнул Бобби, — ты что? Думаешь, я не проверял эти сапоги?

Но на всякий случай Бобби вновь сунул руку поочередно в каждый сапог. — А еще… ведь можно спрятать что-нибудь в подошве? Слушай, Бобби, принеси-ка молоток, — Майкл перевел взгляд с Лео на Бобби.

Тот согласно кивнул головой и бросился в соседнюю комнату. Через полминуты парень вернулся с тяжелым молотком в руках, бросил башмаки к ногам Лео Джонсона, уселся на пол и принялся отбивать каблуки. Майкл придерживал подошвы. Наконец, каблук отлетел. — О боже, — воскликнул Майкл, просовывая пальцы и образовавшуюся щель. — Что это, Бобби? — Не дергайся, Майкл, спокойно.

Он вытащил из-под каблука магнитофонную микрокассету. Голова Лео Джонсона в этот момент сильно дернулась и вновь упала на грудь. — А ты-то чего дергаешься? Сиди тихо, — глянув не Лео, рявкнул Бобби.

Бобби Таундеш вертел кассету в пальцах, разглядывал ее с разных сторон. — Это, конечно, не деньги, но кто знает… — прошептал он.

Глаза Лео Джонсона открылись.

Специальный агент ФБР Дэйл Купер сидел в полицейском участке в большой комнате для совещаний на краю длинного стола. На другом конце стола стояло огромное блюдо с бутербродами.

Но Дэйл Купер не глядел на эти бутерброды. Он сосредоточенно пытался складывать остатки изодранных листков. Потом, когда ему это удавалось, внимательно изучал содержание и переворачивал листок на другую сторону.

Наконец, он устало потянулся, вытер вспотевший лоб и достал свой неизменный черный диктофон, немного подумав, щелкнул клавишей. — Даяна, сейчас 14.43. Я нахожусь в комнате для совещаний в конторе шерифа. Передо мной остатки тайного дневника Лоры Палмер. Многое из того, что сообщил однорукий, подтверждается записями в этом дневнике. На его страницах, которые удалось расшифровать, очень часто упоминается некий Боб, который был угрозой — вечной угрозой в ее жизни. Лора Палмер признает, что регулярно подвергалась актам насилия и растления с его стороны. Его же она неоднократно называет другом своего отца.

Дэйл Купер внимательно присмотрелся к склеенному листку дневника. — Даяна, ты меня слышишь? Вот здесь я обнаружил запись, сделанную менее чем за две недели до смерти несчастной Лоры:

«В один прекрасный день я поведаю всему миру о Бене Хорне. Я всем расскажу, кто такой Бен Хорн».

В дверь кабинета для совещаний постучали. Дэйл Купер щелкнул клавишей диктофона и отложил его в сторону, но не очень далеко. — Да, войдите.

Дверь медленно распахнулась, и в комнату вошла Одри Хорн. — Одри? — изумился Дэйл Купер, подхватился со своего места и бросился к девушке. — Мне было необходимо с тобой встретиться. — Зачем? — спросил специальный агент ФБР. — Я говорила с отцом…— И что? — Он спал с ней… Понимаешь? Он спал с ней.

По глазам Дэйла Купера Одри сообразила, что он не понимает, о ком она говорит. — Дэйл, пойми, мой отец спал с Лорой. Сколько это продолжалось, я не знаю. — Ну и дела… Вот это да… — недоуменно сказал Дэйл Купер, пытаясь сопоставить информацию, полученную от Одри и почерпнутую из дневника Лоры Палмер.

Он сразу как-то не смог соотнести факты, прочитанные в дневнике и услышанные от Одри. — Дэйл, Лора работала в «Одноглазом Джеке», в этом страшном заведении. А принадлежит оно…

Дэйл напрягся. — … а принадлежит оно ему. — Кому? — спросил Купер. — Неужели ты не понял? Оно принадлежит моему отцу. — Это он тебе сказал? — Да, — ответила Одри. — И что ты намерен теперь предпринять? — после долгого молчания спросила Одри у специального агента ФБР.

Дверь, у которой они стояли, распахнулась, едва не ударив Дэйла Купера. В комнату заглянул шериф. Он внимательно посмотрел на Одри Хорн, потом на Дэйла Купера. Но Одри не обратила никакого внимания на приход Гарри Трумена. Она смотрела только на Дэйла. — Послушай, ты его арестуешь?

Шериф сделал шаг назад, но Купер остановил его движением руки. — Одри, я тебя попрошу только об одном…— О чем, Дэйл? — Я тебя попрошу: о том, что ты сейчас мне рассказала, больше никому ни слова. — Хорошо.

Дэйл Купер взял девушку за плечо. — А теперь возвращайся домой. — Дэйл, что тут, собственно, происходит? — шериф недоуменно проводил взглядом Одри Хорн, а потом повернулся к специальному агенту. — Гарри, помнишь эту фразу? — Какую фразу? — Великана…— Ну, ты, Дэйл, как всегда…— «Он укажет без всякой химии».

Шериф почему-то заглянул в чашку кофе, которую держал в руках. — Сегодня утром, когда какой-то человек вошел в вестибюль отеля, Майкл, или Жерар как тебе будет угодно, протянул руку и потерял сознание, — говорил Купер, глядя прямо в глаза шерифу. — Гарри, и поэтому нам надо получить ордер. — Когда? — Гарри, немедленно надо получить ордер на арест… — Дэйл Купер на мгновение задумался. — На чей арест получить ордер? — глянув ему в глаза, спросил шериф. — На арест Бенжамина Хорна. — Дэйл, да ты что, не понимаешь, это будет сделать очень сложно? — Понимаю, Гарри, но это необходимо. Все сходится воедино. — Что сходится? — Все. Все. И слова Майкла и дневник Лоры Палмер, и то, что в этот момент в отеле находился Хорн. Ты помнишь это, Гарри? — Но ведь… Дэйл, пойми, Бенжамин Хорн — очень важная фигура в нашем городе и получить ордер на арест такого человека будет не очень просто. — Я понимаю, шериф, но это необходимо. Ведь это он, скорее всего, убил Лору Палмер. Понимаешь, здесь очень многое сходится в одну точку. Очень многое указывает на то, что Хорн виновен. — Хорошо, хорошо, Дэйл, я сделаю все, что будет в моих силах. — Вот за это спасибо. Теперь, Гарри, мне кажется, мы на верном пути. — Хорошо, чтобы это было так. — Гарри, мне кажется, убийца у нас в руках и мы очень близки к цели. Близки как никогда к разгадке страшной тайны. Мне кажется, что я уже знаю, кто убил несчастную Лору Палмер. — Послушай, Дэйл, так ты знаешь, кто убил? Или тебе кажется? — Гарри, сейчас это неважно. Самое главное — получить ордер и арестовать Бенжамина Хорна. И неважно, какой он человек в городке. Самое главное — ордер.

Шериф кивнул.

Дэйл еще некоторое время прислушивался к тому, как затихают его торопливые шаги в коридоре полицейского участка. А сам он подошел к столу и еще раз внимательно принялся перечитывать дневник Лоры Палмер, найденный в доме Гарольда Смита помощником шерифа Хоггом. — Все сходится. Все сходится.

Дэйл Купер сдвинул страницы в кучку, аккуратно сложил их в кожаную обложку. — Наконец-то. Наконец-то мы у цели.

Он вытащил из кармана черный диктофон, щелкнул клавишей и сказал: — Даяна, ты меня слышишь? Сейчас 15.45. Теперь, мне кажется, я знаю, кто убил Лору Палмер. Ведь все нити ведут к нему. Даяна, Лору Палмер убил Бенжамин, и сейчас мы идем его арестовывать.

Глава 19

Досадное вмешательство полиции в дела Бенжамина Хорна. — Энди Брендон может быть спокоен: его камера в полицейском участке получила нового постояльца. — Леди-С-Поленом предупреждает: к Дому У Дороги слетаются совы. — Преображение мистера Накамуро. — Зачем японцу целовать Питера Мартелла? — Сможет ли Питер сдержать обещание, данное своей сгоревшей на лесопилке жене? — Белая лошадь в гостиной дома Палмеров. — Лиланд очень любит рассматривать свое отражение в зеркале. — Почему Мэдлин не предупредила Донну о своем отъезде? — Леди-С-Поле-ном появляется в обществе двух обходительных кавалеров.-Дэйл Купер вновь встречается с великаном. Новое предупреждение. — Мэдлин пытается спастись.

А в кабинете Бенжамина Хорна в это же время происходило следующее. Сам хозяин кабинета с толстой папкой, набитой документами, расхаживал вдоль длинного письменного стола. За его движениями с интересом наблюдали мистер Накамуро и его неизменный помощник.

Бенжамин Хорн, как бы спохватившись, посмотрел на своих гостей и радостно воскликнул: — А у меня для вас, мистер Накамуро, очень хорошие новости.

Наконец-то, безучастный, казалось, ко всему японец оживился. Он пытливо посмотрел на Бенжамина Хорна. А тот пояснил. — Мой брат Джерри проверил ваши счета в токийском банке. — Ну и что? — улыбнулся японец. — А у вас все в порядке. Вы надежные партнеры, с вами можно работать. — Так каким будет ваш ответ на наше предложение? — спросил мистер Накамуро.

Бенжамин Хорн с восторгом вскинул вверх большой палец правой руки. — Наш ответ — это согласие по всем пунктам, мистер Накамуро. — Мне нравится ваша оперативность, — немного сдержанно сказал мистер Накамуро. А Бенжамин Хорн уже расцвел в добродушной улыбке. Он развел руки в стороны и хотел, было, уже обнять японца, но тот отстранил его.

Но неуемную веселость мистера Хорна было тяжело остановить. — Я хочу сказать вам, мистер Накамуро, от имени общины, от имени всей нашей большой общины, лидером которой я являюсь…

Бенжамин Хорн широко улыбался, оперся о стол и выпятил вперед грудь. Его нисколько не смущала некоторая холодность мистера Накамуро. — Очень вам благодарен, — сухо ответил японец. — Я тоже. — Так давайте контракт, — мистер Накамуро протянул руку.

Бенжамин Хорн ловким движением, как фокусник вытаскивает из своего волшебного цилиндра за уши зайца, вытащил из шуфлядки письменного стола лист бумаги.

Мистер Накамуро некоторое время смотрел на контракт, проверяя, все ли подписи и печати на месте.

Наконец, он согласно кивнул головой. — Все прекрасно.

Мистер Хорн заулыбался еще шире, если это только было возможно. Он хотел произнести еще одну длинную речь, в которой бы восхвалял самого себя и свое предприятие, как дверь в его кабинет с шумом распахнулась. На пороге стоял помощник шерифа Хогг.

Хогг обвел взглядом кабинет Хорна.

Бенжамин встревожился. Он увидел за спиной у Хогга шерифа Гарри Трумена и специального агента ФБР. — Шериф, что это значит? — недовольно начал Бенжамин Хорн.

Хогг, шериф и Дэйл Купер вошли в кабинет. Следом за ними, неуверенно ступая по идеально гладкому паркету, шествовал Энди Брендон.

Все полицейские остановились напротив длинного письменного стола. Бенжамин Хорн, не скрывая своего раздражения, смотрел на них.

Мистер Накамуро, казалось, не был удивлен появлением полицейских в такое неурочное время. Он просто отошел к стене, дав возможность полицейским и хозяину кабинета выяснить свои отношения. — Мистер Хорн, — резко сказал шериф, — я предлагаю вам пройти с нами. — Замечательно, — зло бросил Бенжамин Хорн. Стекла его очков сверкали. — Я сказал, не могли бы вы пройти с нами? — А не можете быть конкретнее? — взорвался Бенжамин Хорн.

Он раздосадовано взмахнул рукой, но лицо шерифа оставалось непроницаемым. — Вам, мистер Хорн, предстоит допрос в связи с обвинением в убийстве Лоры Палмер, — веско докончил он, не вдаваясь в подробности. — Что? — выдохнул Бенжамин Хорн. — Вы сами просили сказать конкретнее. — Да вы что, с ума сошли, — изумился Бенжамин Хорн, переводя испуганный взгляд с шерифа на специального агента ФБР.

Но когда он понял, что ничего изменить невозможно, то обратился к мистеру Накамуро: — Извините, здесь произошла какая-то досадная ошибка. Сейчас все выяснится. — По-моему, вы ошибаетесь, — сказал Гарри Трумен, — нам придется вести вас в наручниках. — Что? — мистер Хорн, казалось, не поверил словам шерифа.

Трумен отрицательно покачал головой. — Это что, какой-то идиотский розыгрыш? Не забывайте, шериф, у меня достаточно связей, чтобы разобраться с вами.

Бенжамин погрозил шерифу и специальному агенту ФБР пальцем. — Мистер Хорн, я думаю, вам лучше всего будет подчиниться, — довольно спокойно сказал Дэйл Купер.

И этот спокойный голос как бы урезонил Хорна. Он потерял всю свою воинственность и спесь.

Уже спокойным и миролюбивым тоном он сказал: — Убирайтесь отсюда, убирайтесь, быстро-быстро, и я забуду обо всем.

Бенжамин Хорн поняв, что эти слова не подействовали, попятился к стене. — Я только сейчас, я сейчас вернусь. Захвачу сэндвичи и поеду с вами.

Бенжамин Хорн уже успел открыть потайную панель в стене, чтобы проскользнуть черным ходом. Но помощник шерифа Хогг и офицер Брендон опередили его.

Хогг обхватил Бенжамина Хорна за плечи и заломал ему руки. Энди Брендон суетился рядом, не зная, что ему делать. Но достаточно было стараний и одного Хогга. — Нет! Нет! — кричал Бенжамин Хорн, пытаясь вырваться.

Его очки соскользнули с носа и упали на пол.

Наконец-то и для офицера Брендона нашлась работа. Хогг свел руки Бенжамина Хорна за спиной и Энди ловко защелкнул на них браслеты наручников. — Нет! Нет! — еще раз закричал Бенжамин Хорн, но полицейские уже выволакивали его из кабинета.

Мистер Накамуро невозмутимым взглядом следил за всем, что происходит в кабинете. — Я думаю, вы управитесь, — вдогонку Хоггу и Брендону бросил Дэйл Купер.

Полицейские и специальный агент ФБР поклонились японцам и удалились. Мистер Накамуро и его помощник остались одни в кабинете Хорна. Когда шаги полицейских затихли в конце коридора, мистер Накамуро вопросительно посмотрел на своего помощника. Тот согласно кивнул головой.

У машины Бенжамин Хорн сделал еще одну попытку! вырваться. Ему даже на несколько секунд это удалось. Он сразу же попытался скрыться в кустах. Но поскользнувшись на мокром от дождя откосе, он упал лицом в мокрую холодную траву. И когда Хогг поднял его за шиворот, Бенжамин Хорн, казалось, был уже безучастен ко всему. — Эй, поосторожнее с ним! — резко крикнул Гарри Трумен.

Хогг дотащил Бенжамина Хорна до полицейской! машины и прямо-таки бросил на заднее сиденье. Заревел мотор и полицейский джип понесся к участку.

Когда мужчины оказались в приемной, Бенжамин Хорн словно бы вновь почувствовал интерес к жизни. Но теперь он уже не был так самоуверен и нагл. — Шериф, — начал Бенжамин Хорн, — это страшная ошибка… Ее необходимо исправить.

Гарри Трумен подтолкнул мистера Хорна в спину. — Ничего, мы разберемся.

Хогг вопросительно посмотрел на шерифа. Тот отдал приказ: — Помести его в ту камеру, где сидел Брендон.

Энди Брендон счастливо улыбнулся, подхватил Бенжамина Хорна под руки и вместе с Хоггом потащил его по ступенькам вниз к той камере, из которой всего лишь несколько дней тому сам вышел на свободу.

Дэйл Купер и Гарри Трумен проводили их взглядом. Когда снизу послышалось лязганье замка решетки, Дэйл Купер огляделся. Лишь только теперь он заметил, что в приемной есть еще один человек. Это была Леди-С-Поленом. Она стояла в стороне, прижимая к груди своего неизменного друга — Полено.

Она поглаживала отполированный до блеска сучок. Заметив на себе взгляд специального агента ФБР, Леди-С-Поленом вздрогнула и медленно двинулась к мужчинам.

Подойдя к ним вплотную, она слегка склонила голову в приветствии. — Я вас давно жду здесь, шериф, — сказала она почему-то глядя на Дэйла Купера. — Что такое? Что случилось? — осведомился специальный агент. — Мы не знаем, — начала Леди-С-Поленом.

Дэйл Купер сперва не понял, почему она говорит о себе во множественном числе, и спросил: — Кто, мы? — …?

Но потом спохватился: — Ах, да…— Так вот, мы не знаем, — продолжала Леди-С-По-леном, поглаживая отполированный сучок, — что и когда произойдет, но мы знаем точно: к дому у дороги слетаются совы.

Дэйл озабоченно взглянул в лицо женщины. — К дому у дороги слетаются совы… — ему показалось, что он уже где-то слышал эти странные слова. — Да, мы знаем точно, к дому у дороги слетаются совы. Они уже слетелись.

И не добавив больше ни слова, Леди-С-Поленом развернулась и, шаркая ногами, двинулась к выходу из полицейского участка. — Подождите, мэм, — крикнул ей вдогонку Дэйл Купер.

Женщина вздрогнула, но не обернулась. — Там что-то произойдет? Или уже произошло? Она тяжело вздохнула и только ответила: — Не знаю…

Женщина вышла из полицейского участка. — Гарри, по-моему, нам следует пойти за ней. По-моему, она и в самом деле знает о чем-то важном. Ведь говорил же мне великан о совах…— Дэйл, я по-моему, начинаю верить во все твои бредни и соглашусь пойти куда угодно и с кем угодно, лишь только бы узнать что-нибудь новое о всех тех ужасах, которые творятся в Твин Пиксе.

Дэйл Купер и Гарри Трумен бросились вслед за Леди-С-Поленом. Они догнали ее у самого шоссе. — Мэм, поедем с нами. Леди-С-Поленом согласно кивнула головой. — Для этого я и пришла, но думала, что вы нам не поверите, — она любовно поглаживала полированный сучок на полене.

Дэйл Купер распахнул дверку полицейского автомобиля перед Леди-С-Поленом, и та важно опустилась на заднее сиденье.

Шериф сел за руль. — Так куда мы? — обернулся он к Дэйлу. — Ну, конечно же, к дому у дороги. Ведь там что-то должно произойти. Я правильно вас понял?

Леди-С-Поленом не ответила ни слова, только лишь кивнула головой. — Скорее, Гарри, мы должны успеть.

Машина резко рванула с места и помчалась по пустынным улицам. В небе висели низкие рваные облака, дорогу призрачным светом заливала полная луна.

Пит Мартелл хозяйничал на кухне. Он уже начал привыкать к одиночеству, к своей неустроенности, к тому, что все по дому должен делать один. Пит не заметил, как стемнело. Свет уходил постепенно, его глаза привыкли к полумраку, к тому слабому свету луны, который пробивался сквозь полузанавешенные окна.

Питер включил один из ночников и принялся готовить кофе. Но разбавлять кофе холодным молоком Пит Мартелл не любил. Он поставил на плиту маленькую кастрюльку и налил в нее из пакета молоко.

Пит не отходил от плиты, боясь, что молоко может убежать. Он настолько был поглощен приготовлением ужина, что даже не услышал, как скрипнула входная дверь, и на пороге возник темный силуэт.

Так же тихо, как и открылась, дверь захлопнулась.

Вошедший человек уверенно, словно бы зная расположение мебели в чужом доме, ни за что, не цепляясь, подошел к плите и остановился в двух шагах за спиной Питера. Когда хозяин дома обернулся, он прямо-таки вскрикнул от изумления: он никак не ожидал увидеть в кухне кого-нибудь еще. Перед ним стоял его недавний собеседник мистер Накамуро, которому так не нравились мюзиклы, и который никак не мог взять в ум, почему это Пит Мартелл плачет, глядя на «Скрипача на крыше».

И тут Питер растерялся уже окончательно. От страха он вскрикнул еще раз. Широко раскинув руки, японец бросился ему на шею и поцеловал прямо в губы. От неожиданности Пит выронил кастрюлю с горячим молоком и белая вспененная жидкость растеклась по ковру.

Наконец, мистер Мартелл насилу оторвал от себя японца и отскочил в сторону. — Что ты себе позволяешь, мерзавец? — гневно вскричал он, брезгливо вытирая губы после поцелуя тыльной стороной руки.

Японец смотрел на него, слегка улыбаясь, но выражение его глаз Питер не мог видеть, потому что глаза мистера Накамуро прятались за толстыми стеклами очков. — Знаете, мистер Мартелл, я испытываю к вам какую-то непонятную тягу, — скрипучим голосом с восточным акцентом сказал мистер Накамуро. — Убирайтесь к черту! — взбеленился Питер, — вон отсюда! — он показал рукой на дверь.

Но японец даже не шелохнулся. Его губы все шире расплывались в улыбке.

Пит Мартелл, не готовый к такому повороту событий, совсем растерялся. В голову ему приходили совсем уж нелепые мысли.

«А может, у японцев так заведено? — думал он,-может, у них в норме любовь мужчины к мужчине? Но и не такой уж и мальчик, чтобы в меня влюбиться».

И Питер вновь крикнул: — Вон отсюда! Вон из моего дома! — Из твоего дома? — переспросил мистер Накамуро. — Да, да, из моего дома. Вон! И поскорее!

И тут японец кокетливо кивнул Питеру, и уже избавившись от акцента, знакомым Мартеллу высоким женским голосом произнес: — В твоих глазах, Пит, есть что-то такое… Мистер Мартелл содрогнулся. Он никак не ожидал

услышать этот голос. — В твоих глазах есть что-то теплое и глубокое. И эта голубизна — Японец, плавно покачивая бедрами, вплотную приблизился к Питеру. Тот расширенными от ужаса глазами смотрел на него. И тут как раз японец оказался в луче лунного света. Блеснули стекла очков.

Питер Мартелл неверной рукой потянулся к оправе и снял очки с лица мистера Накамуро. — О! — только и смог воскликнуть Питер. — Ну, конечно, же «о»! — ответил японец, — что же ты еще можешь сказать, дурачок ты мой? Конечно же, это я — твоя жена. — Кэтрин? — не мог поверить Питер, протирая слезящиеся глаза. — Да-да, а кто же еще. — Кэтрин? — Конечно это я. — Ты жива? — А что ты думал, увидел привидение? — Конечно, Кэтрин. Я сразу узнал твой голос. — Глупый…— Кэтрин, так ты не сгорела на лесопилке? — А ты что, хотел, чтобы я сгорела? — Нет, что ты… Кэтрин, я совсем этого не желал. Как можно…— Нет, Пит, ты знаешь, здесь очень многие желали моей смерти, даже не хватит пальцев на обеих руках чтобы пересчитать. — Кэтрин, неужели это ты? — Пит дотронулся пальцем до пиджака, в который была облачена его супруга. — Пит, да ты что, не веришь своим глазам? Пит покрутил головой и вновь протер глаза. — Знаешь, если честно тебе сказать, я не верю. — Ну, Пит, Пит, ты посмотри на меня внимательно. Пит буквально вытаращился, глядя на свою супругу, а Кэтрин улыбалась все шире и шире. Наконец, Пит узнал ее белозубую улыбку. Но эти противные черные усы над верхней губой… они так портили вид его жены. — Пит, да ты посмотри на меня внимательно. — Да я смотрю, я очень внимательно на тебя смотрю. — И что, не узнаешь? — Знаешь, Кэтрин, — Пит тряс головой, его щека подергивалась от нервного тика.-Знаешь, Кэтрин, выглядишь ты, честно тебе скажу, неважно.

Было непонятно, к чему относится это восклицание Пита: то ли к усам, которые топорщились под носом мистера Накамуро, то ли к черным волосам. — Ну что, смотри внимательнее, — вновь повторила Кэтрин. — Ты выглядишь просто ужасно… ужасно… ужасно, — повторял Пит Мартелл.

С каждым словом он начинал улыбаться шире и шире. До него, наконец, уже дошел смысл всего происходящего. В конце концов, он уже понял, что его супруга просто загримировалась, переоделась и сейчас предстала перед жителями Твин Пикса в виде мистера Накамуро, в виде загадочного восточного гостя.

Пит широко раскинул руки в стороны. Кэтрин тоже раскинула руки и они бросились в объятья друг другу. Пит буквально захлебывался от рыданий на плече своей жены. — Кэтрин, Кэтрин, ты жива, жива, — шептал он. — Пит, Пит, дорогой, наконец-то мы вместе, — Кэтрин хлопала своего мужа по плечам.-Пит, ты рад, что я здесь? — Да, Кэтрин, конечно же, рад. Но я все еще не могу поверить, что ты жива. — А кого же ты тогда обнимаешь, призрак? — Не знаю, Кэтрин, — шептал Пит Мартелл. — А ты, Пит, хотел бы, чтобы я сгорела? — Да нет, что ты. Ты же знаешь, я очень переживал, я очень расстроился, когда все это случилось. — Ты это серьезно, Пит? — Ну, конечно же, Кэтрин. Я говорю тебе правду. — Ну, тогда все прекрасно.

Кэтрин взяла мужа за плечи, слегка отстранилась от него и буквально впилась в губы Пита.

Наконец, первый восторг улегся. Пит сел на стул и, тяжело дыша, смотрел на свою внезапно возникшую из небытия жену. — Кэтрин, — наконец сказал он. — Что тебе, Пит? — Ты совсем бессовестная женщина. — А ты этого раньше не знал? — Ну, как же, Кэтрин. Неужели ты не могла мне сообщить, что жива? — Нет, не могла. — Почему, Кэтрин, дорогая? — Пит, ты слишком искренний человек и повел бы себя неестественно. А мне надо было, чтобы весь Твин Пикс был уверен, будто я сгорела на лесопилке. — А зачем тебе это? — изумился мистер Мартелл. — Поймешь позже. А еще мне будет нужна твоя помощь. — Моя? — оживился Питер. — Твоя. — Всегда рад. Я тебе помогу в чем угодно. — Так вот, Пит, ты пока никому не должен говорить о том, что я жива. Понял? — Конечно, Кэтрин, я никому не скажу. — Это очень серьезно, — Кэтрин поднесла указательный палец к губам, — никому ни слова. — Конечно, — успокоил ее мистер Мартелл. — Пит, чтобы никому не говорил. Это поможет и мне и тебе. — В чем? — шепотом спросил, Пит и огляделся, не подслушивает ли их кто.

Но дом оставался все так же тих. — Это поможет мне сохранить деньги и даже приобрести новые. — Наше состояние? — переспросил Питер. — Конечно. Ты же не хочешь стать нищим? — Знаешь, Кэтрин, после этого пожара я совсем перестал думать о деньгах. Я решил, что это именно они сгубили тебя. — Ну и напрасно. Как видишь, они вытащили меня с того света.

Если бы кто-нибудь в это время заглянул через окно в Дом На Холме, то он изумился бы. В кухне, на полу которой валялась перевернутая кастрюля и на ковре уже засохла большая лужа молока, сидел вконец растерянный и счастливый мистер Мартелл. Напротив него сидел мистер Накамуро и тоже счастливо улыбался.

Посторонний подумал бы, что тут что-то не так. Ведь не могут же с такой любовью смотреть друг на друга бывший лесоруб и японский бизнесмен.

Миссис Палмер чувствовала себя ужасно плохо. Сердце билось так, что готово было выскочить из груди. Она извивалась на полу, лежа в коридоре второго этажа своего дома.

Сперва она пробовала слабым голосом звать на помощь Лиланда, Мэдлин, но никто не слышал ее. Она вновь собрала все свои силы и принялась ползти по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж в гостиную, изредка выкрикивая «Лиланд!», но ей вновь никто не отвечал. Лишь только снизу доносилась одна и та же повторяющаяся фраза песни из динамика старомодного проигрывателя.

Поцарапанная пластинка крутилась на диске, и адаптер все время перескакивал к началу одной и той же фразы: «Приди ко мне». Голос певицы был высоким и веселым. — Лиланд! — вскрикивала Сарра Палмер, цепляясь пальцами за ковер. — «Приди ко мне!» — звучало из гостиной. — Лиланд!

Сарра, сдирая в кровь ногти, боясь сорваться вниз, поползла по ступенькам. Ей становилось все хуже и хуже. Сознание уже почти покинуло женщину, когда она выползла на середину гостиной.

Она приподнялась на локтях и попробовала дотянуться до старомодного проигрывателя. — «Приди ко мне… приди ко мне., приди ко мне…» — без умолку неслось из динамиков.

Сарра обессилено опустила руку. И вдруг ей покачалось, что сердце в груди остановилось, что она совсем уже не чувствует своего тела. И лишь только назойливые слова песни звучали у нее в ушах.

Комната качнулась и Сарра Палмер удивилась, как это не падают вазы с полок, как не опрокидываются стулья, не сыплются книжки со стеллажей. Но вот гостиная качнулась в другую сторону. — Лиланд! — слабым голосом позвала Сарра.

Она слышала какие-то шаги у себя за спиной, но были не в силах обернуться. В надежде, что это муж, она еще раз крикнула: — Лиланд!

Но шаги затихли в конце коридора. Миссис Палмер испуганно глядела перед собой. Ей начинало казаться, что гостиную наполняет белый упругий туман. Он сгущался под потолком и тонкими струями спускался к полу. Валик тумана, клубясь, подбирался к женщине. — Нет! Нет! — закричала она.

Туман тонким слоем уже струился между ее пальцев. Сарра почувствовала как сердце, еще раз громко стукнув, остановилось у нее в груди. — Лиланд! — еще раз попробовала позвать она, но поняла, что губы и язык уже не слушаются ее.

И тут белый туман стал приобретать неясные очертания. Сперва Сарра Палмер не могла сконцентрироваться и понять что же такое перед ней. И вдруг, очертания клубов тумана стали более точными и отчетливыми.

Миссис Палмер вздрогнула: прямо перед ней, в центре гостиной, стояла огромная белая лошадь. Животное склонило голову, и Сарра Палмер увидела свое отражение во влажном коричневом глазу лошади. — Что это? Что это? — прошептала она. Лошадь нервно стригла ушами и легонько вздымала переднюю ногу, постукивая копытом по паркету. Но странно: от удара копыта не было никакого звука. — Что это? Это белая лошадь? — изумленно произнесла женщина.

Но ей только казалось, что она произносит слова, с ее губ срывался едва различимый шепот, едва различимые вздохи. А лошадь спокойно смотрела на распростертую в углу гостиной, у края ковра женщину. Она все так же стригла ушами и косила на нее влажным каштановым глазом.

«Белая лошадь» — подумала женщина, и сознание покинуло ее.

«Приди ко мне, приди ко мне, приди ко мне» — неслось с вращающейся на проигрывателе пластинки.

Но Сарра Палмер уже не слышала этих слов.

Лиланд Палмер что-то весело бормотал себе под нос. Он легко сбежал по ступенькам в гостиную, бросил взгляд на жену и недовольно поморщился.

Затем, вместо того, чтобы броситься к Сарре, поднять ее, привести в чувство, он пренебрежительно отвернулся, подошел к зеркалу и принялся поправлять галстук. Он несколько раз попытался посадить узел на положенное место, наконец, ему это удалось. От напряжения на шее у Лиланда Палмера вздулись толстые вены.

Наконец он вздохнул и широко улыбнулся, глядя на себя в зеркало. Потом он подмигнул своему отражению в стекле. И в это мгновение из зеркала на него глянул совсем другой человек. Это был длинноволосый блондин с крепкими белыми зубами. В глазах отражения блуждал бешеный огонь. Лиланд Палмер прижмурился, а когда вновь открыл глаза, то увидел свое прежнее лицо и растерянную улыбку.

Эта странная метаморфоза с Лиландом Палмером повторилась несколько раз, но он нисколько этому не удивился, а вытащил из кармана тонкие резиновые перчатки, натянул их на руки, сцепил пальцы, вгоняя и насаживая резину на руки. И наконец, самодовольно улыбнулся, показав белые крепкие зубы.

Все так же кружилась пластинка на проигрывателе, но уже ни одно слово не доносилось из динамика, слышалось только противное поскрипывание иглы.

В Доме-у-Дороги было очень многолюдно. Молодежь, лесорубы, водители трейлеров собрались в этот вечер в большом просторном зале. На сцене играл инструментальный квартет, стояла молодая певица с крашеными волосами. На ней было бледно-розовое платье, которое подчеркивало ее бледность, губы певицы, были ярко накрашены. Она распевала незатейливую песенку о любви.

Вечерние посетители лениво потягивали напитки, курили, пялились на сцену. Все в Доме-у-Дороги было как всегда, как каждый вечер. Среди посетителей, за небольшим угловым столиком, удобно устроившись друг против друга сидели Донна и Джозеф.

Они молча смотрели друг на друга. Донна нервно курила уже третью за этот вечер сигарету. А Джозеф недовольно поглядывал на сигарету в руке своей подруги. Наконец, сигарета сгорела до фильтра, Донна брезгливо раздавила ее в пепельнице, подняла стакан с коктейлем и сделала большой глоток. — Слушай, Джозеф, — начала девушка. — Я весь внимание, Донна. — Ты уже, наверное, знаешь, что случилось с Гарольдом Смитом? — Да, — ответил Джозеф и заметил, как изменилось выражение лица Донны.

По этому выражению Джозеф понял, что она очень переживает. — Послушай, — тихо произнес он,-ведь это не наша вина, что так получилось. — Ты думаешь, Джозеф? — Да, Донна. В городе говорят, он был очень больным человеком. — Знаешь, Джозеф, это была такая боль, что я даже представить себе не могла. — Каждый человек несет в себе свою боль, — задумчиво сказал Джозеф, глядя прямо в глаза Донне. — В этом доме заключалась вся его жизнь, а я взяла и нагло вторглась в него. — Не надо, Донна, убиваться. Не бери это так близко к сердцу. — Но я не могу, Джозеф. — Твоей вины в этом нет. Ты ведь просто хотела узнать тайну Лоры Палмер, а он скрывал ее. — Джозеф, Джозеф, но ведь он умер. И мне кажется, что он не заслуживал смерти,-Донна вновь потянулась к стакану с коктейлем, но Джозеф удержал ее РУКУ-

Широко распахнулась дверь и Леди-С-Поленом с двумя кавалерами вошла в зал. Ее сопровождали специальный агент ФБР Дэйл Купер и шериф Твин Пикса Гарри Трумен.

Шериф внимательно осмотрел зал, цепляясь взглядом за все, что могло выглядеть подозрительным. Дэйл Купер прошел к столику, отодвинул стул. Леди-С-По-леном благодарно кивнула ему и важно уселась. Шериф и Дэйл Купер сели рядом с ней.

Тут же к столу подбежала официантка, услужливо убрала два пустых стакана и посмотрела на Дэйла Купера. Но Дэйл не спешил делать заказ. Он ждал, что закажет дама.

Леди-С-Поленом, не глядя на девушку, отчетливо произнесла: — Пожалуйста, корзинку орехов.

Официантка кивнула и бросилась исполнять заказ. — А вот и специальный агент ФБР Дэйл Купер,-Донна посмотрела на шерифа, на Леди-С-Поленом, на специального агента ФБР. — Да, не понятно, что им надо здесь в столь поздний час? — ответил Джозеф на недоуменный взгляд своей подруги.

А певица в бледно-розовом платье все так же продолжала распевать свою незатейливую мелодичную песенку, вихлять бедрами и улыбаться. — Донна, ты знаешь, что Мэдлин уезжает? — нервно теребя в пальцах салфетку, сказал Джозеф. — Да, я это знаю. А куда она уезжает? Джозеф не задумываясь, ответил: — Она уезжает домой. — Странно. А мне Мэдлин об этом не сказала. Донна убрала руки со стола. Леди-С-Поленом удобно устроилась и принялась

лущить в пальцах земляные орехи. Дэйл Купер, глядя на свою соседку, занялся тем же. Только шериф все продолжал рассматривать собравшихся в этот вечер в зале.

То ли от щемящих слов песни, то ли от настроения, которое вдруг резко изменилось у Донны, она очень внимательно посмотрела на Джозефа и произнесла: — Я хочу, чтобы ты всегда жил в моем сердце. Я хочу, чтобы ты снова жил в моем сердце, — Донна повторяла слова певицы.

Джозеф ласково улыбнулся.

Ни парень, ни девушка уже не обращали внимания на Гарри Трумена, Дэйла Купера и Леди-С-Поленом.

А немолодая женщина поглаживала свое Полено в такт музыке и тихо что-то ему нашептывала. Дэйл Купер как завороженный следил за певицей. Он видел ее сквозь густые клубы табачного дыма. Силуэт девушки менялся у него на глазах. Что-то было в этом притягательное, магическое.

Дэйл Купер даже слегка приоткрыл от удивления рот. Он зажмурился от резкой вспышки. Все так же продолжала звучать музыка, но на сцене уже не было певицы в бледно-розовом платье и с белым как гипс лицом.

На сцене стоял великан.

На великане были все те же черные брюки, белая рубашка. Но бабочка на шее стала черной. Великан пристально смотрел сквозь весь зал, сквозь густые синеватые клубы табачного дыма прямо в глаза Дэйлу Куперу.

Специальный агент ФБР понял, никто кроме него не видит, что на сцене вместо певицы стоит таинственный великан. Он весь напрягся, приготовившись услышать что-то очень важное, какое-то таинственное сообщение, которому он, даже еще не услышав его, верил безраздельно.

Великан открыл рот и произнес: — Это снова происходит.

Дэйл Купер подался вперед. Великан пристально смотрел прямо в глаза Дэйлу Куперу. Но специальному агенту показалось, что великан заглядывает в его душу. Клубы дыма, казалось, застыли. Никто в зале не двигался, как будто все были заморожены. И только лишь рука Леди-С-Поленом поглаживала шершавую поверхность бревна. — Это происходит снова, — повторил великан своим бесцветным голосом.

Лиланд Палмер стоял в гостиной напротив большого настенного зеркала. Руками в резиновых перчатках он поправлял свои и без того аккуратно уложенные седые волосы. Довольная улыбка блуждала на его губах. Но взгляд, взгляд у мистера Палмера был не таким как обычно, это был пронизывающий хищный взгляд зверя, жесткий как лезвие ножа.

Сарра Палмер все так же неподвижно лежала на полу гостиной. Клубы густого тумана устилали пол. — Тетя Сарра! — послышалось сверху, и по коридору зазвучали каблуки туфель Мэдлин. — Тетя Сарра! Почему вы не отвечаете?

Лиланд Палмер отвернулся от зеркала. Он провел рукой по своим губам, как бы убирая с них улыбку. — Дядя Лиланд! — каблучки Мэдлин уже стучали по лестнице. — Дядя Лиланд!

Но Палмер не спешил отвечать. Он отошел в сторону от зеркала и спрятал руки, облаченные в резиновые перчатки за спину.

Мэдлин выбежала в гостиную и громко крикнула: — Тетя Сарра! Дядя Лиланд! Тут какой-то странный запах. Мне кажется, что-то горит.

И тут взгляд девушки упал на распростертую без движения миссис Палмер. — Тетя Сарра! — воскликнула Мэдлин, присаживаясь возле нее на корточки.-Тетя Сарра!

Она принялась тормошить миссис Палмер за плечо, но та не приходила в сознание. Тогда, ища помощи и поддержки, Мэдлин оглянулась. Она с удивлением заметила спокойно стоявшего в углу гостиной мистера Палмера.

И тут его очертания расплылись. Мэдлин вскрикнула: перед ней был не дядя Лиланд, перед ней стоял высокий длинноволосый блондин с крепкими ровными зубами. Он хищно улыбнулся и вытянул вперед руки, которые облегали матово-белые резиновые перчатки.

Мэдлин испуганно вскрикнула и поднялась с колен. Она сделала несколько шагов назад, но, уперевшись в стену, остановилась. — Дядя Лиланд! Тетя Сарра! — громко позвала она.

Ее голос был истеричен, и казалось, она вот-вот лишится чувств. Блондин все так же, широко и хищно улыбаясь, двинулся к девушке. Он тянул к ней скрюченные пальцы, и Мэдлин даже слышала, как поскрипывает резина перчаток.

И тут вновь силуэт приближающегося к ней мужчины расплылся, Мэдлин вновь увидела перед собой своего дядю мистера Палмера в строгом черном костюме при галстуке, но на его руках были все те же резиновые перчатки. И тут Мэдлин нашла в себе силы оторваться от стены и броситься вверх по лестнице, ведущей на второй этаж.

Она истошно вопила, ощущая за собой тяжелые приближающиеся шаги. Крепкие руки схватили ее за плечи, не дав ей пробежать и пяти ступеней. Мэдлин уцепилась за перила, пытаясь вырваться, но руки, схватившие ее, были неимоверно сильными.

Мэдлин пнула обхватившего ее сзади мужчину ногой, сумела вырваться, и все так же визжа и вереща, сбежала в гостиную.

Но убегать ей было некуда: в дверях застыл, широко расставив руки, словно играя в жмурки, дядя Лиланд. Но это был не прежний любящий мистер Палмер. В его глазах блуждал сумасшедший огонь, он на широко расставленных ногах маленькими шагами подбирался все ближе и ближе к насмерть перепуганной Мэдлин.

Но тут он вошел в полосу лунного света, и его лицо и вновь изменилось. Вновь перед Мэдлин предстал длинноволосый блондин, на плечах которого был не строгий черный пиджак, а потертая джинсовая куртка. Блеснули ровные белые зубы: это был оскал смерти.

Мэдлин истошно вскрикнула и, как парализованная, замерла на месте. Руки мужчины сомкнулись на ее плечах и потянулись к горлу.

Мэдлин царапалась, кусалась, пыталась вырваться, но хватка была железной. Руки все ближе подбирались к горлу девушки.

Мэдлин, набрав полные легкие воздуха, вновь истошно закричала. Ее дядя занес правую руку и сильно ударил Мэдлин в лицо. Она отскочила к стене и осунулась на пол. Но тут же подхватилась. — Нет! Нет! — закричала Мэдлин.

Но блондин, широко расставив руки, загонял ее в самый угол. — Помогите! Помогите! Спасите! Я прошу вас, — кричала девушка, мечась по гостиной.

Но белозубый блондин приближался к ней, делая осторожные, но уверенные шаги. Он понимал, что девушке некуда скрыться и что она всецело принадлежит ему. Он как бы затягивал игру, отодвигая развязку. — Нет! Нет! — истошно вопила девушка.

А белозубый блондин все подходил и подходил к ней. Мэдлин казалось, что все происходит как во сне, что ее движения — заторможенные, нерешительные. Она сделала обманное движение, но мужчина никак на него не среагировал, его ладони как бы подзывали девушку к себе, как бы приглашали в объятия.

Мэдлин, округлившимися от ужаса глазами, смотрела на сгибающиеся пальцы в резиновых перчатках, и холод пробегал по ее спине, и странно поднывало внутри. Сердце казалось, вот-вот остановится или вырвется из груди, так бешено судорожно и неровно оно билось.

Наконец, Мэдлин решилась — она быстро бросилась в сторону, но мужчина успел ее опередить. Он как бы угадал движение девушки. — Нет! — выкрикнула Мэдлин.

Но рука мужчины уже схватила ее за талию и крепко прижала к себе. — Нет, нет! — Мэдлин не останавливаясь, колотила кулаками по лицу, по груди, по плечам все так же безумно скалящегося мужчины. — Нет! — кричала она, вырываясь из его цепких объятий.

Мужчина резко развернул ее лицом к себе. — Не-е-ет! — сколько было силы истошно завопила Мэдлин.

Мужчина развернул ее и изо всей силы швырнул — лицом на стену. Мэдлин, пролетев несколько шагов, ударилась головой о литографию, висевшую на стене.

Посыпалось разбитое стекло, оборвалась рама и с грохотом упала на пол. — Нет, — не в силах уже кричать чуть слышно прошептала девушка.

По ее лицу текла кровь, она пошатнулась и сделала несколько неверных шагов, но обернувшись, увидела перед собой прежнего мистера Палмера, который горестно качал головой и испуганно тянул к ней руки. — Нет, — вновь прошептала Мэдлин и буквально рухнула на диван.

Мистер Палмер участливо склонился над ней, но Мэдлин вновь увидела не мистера Палмера, а блондина с ровными белыми зубами, его страшную улыбку. Она завизжала, а мужчина занес кулак и принялся бить ее в лицо.

Мэдлин на мгновение потеряла сознание, но потом вновь очнулась и, судорожно отбиваясь, отползла в угол дивана. Мужчина подхватил ее, обнял, прижал к себе, закружил по гостиной. — Лора, Лора, девочка моя, Лора,-шептал мужчина, уткнувшись в ее волосы.-Лора, девочка моя…

Мэдлин беззвучно рыдала, вздрагивая всем телом, пытаясь высвободиться. Но объятья мистера Палмера казались железными. Казалось, он навсегда прижал ее к своему телу. — Лора, Лора, девочка моя. Я так тебя люблю…— Нет! — выдавила из себя Мэдлин.

Она слышала какие-то странные хрипы, вздохи, рычания, исходящие из груди мужчины. — Нет! — шептала она.

Но ее голос, ее слова никак не действовали на обезумевшего Лиланда.

Мэдлин на мгновение открыла глаза. И вновь перед ней мелькнули длинные белые волосы. Она почувствовала, как холодные губы скользят по ее шее.

Собрав остаток своих сил, Мэдлин рванулась, и это разозлило мужчину. Он схватил ее за плечи и вновь бросил головой о стену. — Так ты уезжаешь домой… — зло проговорил мужчина,-ты уезжаешь домой.

Он вновь превратился в Лиланда Палмера. Руки его дрожали. — Ты хочешь нас оставить? Ты хочешь покинуть меня одного? Лора… моя девочка… — мистер Палмер заплакал и тут вновь лунный свет упал на его лицо, мгновенно преобразив Лиланда.

Длинноволосый блондин резко поднял обмякшее тело Мэдлин, вытащил его на середину гостиной и бросил возле лежащей без движения миссис Палмер.

Но потом вновь схватил Мэдлин, поднял ее, развернул лицом к камину и со всего размаху швырнул головой о выступающий край камня. Послышался хруст, Мэдлин упала на пол. Из ее ушей текла кровь.

Лиланд Палмер схватил девушку и выволок на середину гостиной. Затем он склонился над неживой Мэдлин, взял ее окровавленную руку, выхватил из кармана остро отточенный нож, на острие которого белел маленький квадратик бумаги с буквой «О».

Он приподнял палец Мэдлин и буквально вкрутил лезвие ножа с кусочком бумаги под ноготь. Затем он довольно ухмыльнулся и зарычал, удовлетворенный содеянным.

Безмолвный великан продолжал стоять на сцене. На него были нацелены огни всех прожекторов и софитов. Дэйл Купер напряженно всматривался в его лицо. Но губы великана были сомкнуты. Они так и не разжались.

Специальный агент ФБР посмотрел на сидящих в зале. Все замерли, словно это была фотография, а не живые люди. Застыли клубы дыма, застыли, покачнувшись, языки огоньков свечей.

Дэйл Купер приподнялся со своего места и хотел что-то спросить у великана, но тот начал таять в воздухе. Его тело становилось прозрачным, и вот уже Дэйл Купер видел складки занавеса за его спиной.

Дэйл Купер ощутил странный холод в своей душе, как будто кто-то невидимый ледяными пальцами сжал его сердце. Купер зажмурился, как бы не веря в происходящее. А может, и от боли, которая внезапно пронзила его душу.

Когда специальный агент ФБР вновь открыл глаза, в зале уже клубился дым, мирно переговаривались сидящие за столиками посетители, потягивая виски, коктейли. Сквозь толпу танцующих пробирался старый официант. И Дэйл Купер тут же вспомнил, где видел этого старика: он заходил к нему в номер, когда он, Дэйл, лежал на полу раненый в живот.

Старик, шаркая ногами, миновал танцующих и остановился у самого столика, за которым сидели Леди-С-Поленом, Дэйл Купер и шериф Гарри Трумен, положил свою дрожащую руку на плечо специальному агенту, склонился к самому его уху и прошептал: — Мне очень жаль.

Старик несколько раз участливо похлопал Купера по плечу, развернулся и такой же шаркающей походкой направился к стойке бара.

Дэйл Купер не понял, к чему относились слова старого официанта: то ли к тому, что он тогда не смог помочь раненому человеку, то ли к тому, что сейчас видел Дэйл Купер на сцене. А может, в городе произошла еще одна трагедия, о которой он сам не догадывается, а этот старик знает?

Вновь звучала протяжная мелодия. Пышногрудая девица, покачивая бедрами, низко склонилась к микрофону. Леди-С-Поленом участливо посмотрела на онемевшего Дэйла Купера.

Донна Хайвер вздрогнула, почувствовав что-то неладное. Холодок пробежал по ее спине, и девушке покачалось, что ее сердце останавливается. — Донна, что с тобой? Но та не отвечала. — Донна!

На глазах девушки появились слезы. Она закрыла лицо руками, ее тело начали содрогать рыдания. Джозеф вскочил со своего места, оббежал стол и сел рядом с Донной. Он обнял ее за плечи, и девушка склонила свою голову ему на плечо. Она безудержно, навзрыд плакала, не в силах остановить слезы. — Успокойся, ну что случилось?

Но Донна не могла объяснить. Она и сама не понимала, что с ней сейчас происходит. Слезы сами текли из ее глаз. Джозеф зло взглянул на певицу. Он подумал, что это музыка, что это слова незатейливой песни произвели на Донну такое неизгладимое впечатление и она начала плакать.

От стойки бара, поставив на нее недопитый стакан виски, поднялся Боб Таундеш. Он был весь напряжен и испуган. Он тоже чувствовал, что какой-то холодок пробежал по его душе, но он не понял, с чем это связано. Он с изумлением осматривал зал, певицу, Донну, которая рыдала на плече Джозефа, специального агента ФБР, который сидел неподвижно за столом и смотрел на сцену, шерифа Гарри Трумена, который нервно крутил пальцами соломинку от коктейля, на Леди-С-Поленом, которая буквально замерла, положив дрожащую руку на гладко отполированный сучок.

Глава 20

Лиланд Палмер играет в гостиной в гольф. — Ранние гости: Донна и Джозеф. — Почему Мэдлин уехала, не попрощавшись с друзьями? — Тяжелая дорожная сумка на плече Лиланда Палмера. — Из Джерри вряд ли получится хороший адвокат. — Воспоминания детства: зажженный фонарик, темная комната, двухъярусная кровать, Лиза Домбровски.

Утром следующего дня мистер Палмер стоял посреди гостиной. С каминной полки на него смотрели портреты Лоры. На них она была изображена радостно смеющейся в возрасте двух лет, потом пяти и потом… Последний портрет был сделан буквально за несколько недель до ее трагичной гибели.

Но Лиланд Палмер недолго смотрел на портреты. По всей гостиной было рассыпано дюжин пять шаров для игры в гольф. А сам Лиланд Палмер стал в центре гостиной, новенькой никелированной клюшкой подкатывал к себе шар и мягко ударил по нему.

И вот уже следующий шар летел через всю гостиную, громко ударялся о стену и отскакивал в сторону. Вся гостиная была усыпана белыми шарами. Лиланд Палмер самодовольно ухмылялся, радуясь каждому удачному удару своей новенькой клюшки.

В дверь постучали. Мистер Палмер замер с занесенной для удара клюшкой, потом оглянулся на дверь.

«Кто бы это мог быть в такое раннее время?»

Стук в дверь повторился. Мистер Палмер пружинистой походкой заспешил к двери. Когда он открыл ее, то увидел на пороге Донну Хайвер и Джозефа. — О, Донна, Джозеф, как я вам рад! — весело воскликнул мистер Палмер,-входите, входите. — А мы, мистер Палмер, пришли к Мэдлин. — К Мэдлин? — изумился мистер Палмер, — но вы уже опоздали.

Он оперся на свою клюшку, как фокусник опирается на трость, и немного участливо посмотрел на обескураженных парня и девушку. — Знаете, ребята, вы опоздали не намного. Минут двадцать тому я отвез ее на автобусную станцию. Так что… — мистер Палмер развел руки в стороны, — увидеться вам не придется.

Донна и Джозеф переглянулись. — Но ведь мы договаривались… — разочарованно сказал Джозеф. — Да, да, я помню, она говорила, она вас ждала вчера целый вечер.

Донна вновь посмотрела на Джозефа. Тот с досадой кивнул головой. — Мистер Палмер, а она сказала вам что-нибудь? — спросил Джозеф. — Может, она просила вас что-нибудь передать? — поинтересовалась Донна. — Да нет,-мистер Палмер весело усмехнулся,-но она была очень грустна.

Продолжить разговор не дала миссис Палмер. Она перегнулась через перила и громко позвала мужа: — Лиланд, Лиланд, дорогой, — мелькнули шелковые полы ее незастегнутого халата. — Извините, ребята… — мистер Палмер заспешил на второй этаж, куда его позвала жена.

Оставшись одни, Донна и Джозеф огляделись. Джозеф едва подавил в себе порыв рассмеяться. Донна тоже едва сдержалась. Вокруг по всей гостиной валялись шары для игры в гольф. Они были на креслах, на диванах, на столе, на подоконниках. Они даже лежали на каминной полке. А посреди гостиной, на большом ковре, лежала целая горка новеньких сверкающих белых шаров.

Буквально через минуту по ступенькам весело сбежал мистер Палмер. Он поигрывал клюшкой для игры в гольф, вертя ее в руках. — Знаете, ребята, если вы хотите, можете ей написать, — его улыбка казалась очень искренней,-я уверен, что Мэдлин обрадуется вашему письму. — Конечно, конечно, мы напишем, — сказала Донна. — А теперь извините нас за беспокойство, мистер Палмер, мы пойдем. — Да что вы, ребята, какое беспокойство. Мужчина прикоснулся к плечу Донны, как бы говоря: вы славные ребята, и я очень рад вас увидеть в своем доме. Заходите в любой момент, вы всегда будете желанными гостями. А то, что Мэдлин уехала не простившись… Ну, понимаете, молодая девушка… у нее свои дела, а у меня свои.

Донна и Джозеф перехватили взгляд мистера Палмера, вновь посмотрели на рассыпанные по всей гостиной шары и улыбнулись.

Мистер Палмер улыбнулся в ответ. — До свидания, мистер Палмер. — До свидания, Джозеф, до свидания, Донна. — Всего вам доброго, мистер Палмер. — Спасибо, не огорчайтесь, ребята. Я думаю, что вы еще встретитесь.

Мистер Палмер аккуратно закрыл входную дверь, остановился у большого зеркала и вновь поправил узел галстука. Из зеркала на него смотрел блондин с крепкими зубами. Мистер Палмер этому нисколько не удивился. Он отошел от зеркала, поигрывая никелированной клюшкой. — Лиланд! — послышалось сверху. — Да, дорогая, я тебя слушаю. — Не забудь записаться в городском клубе на вечер Глена Миллера. — Да, конечно. Конечно же, Сарра, запишусь.

Мистер Палмер приподнял клюшку для удара. Отослав мяч точно в цель, Лиланд Палмер потер рука об руку и, довольный собой, подбежал к гардеробу. Он открыл его дверь и прислушался. Но шагов Сарры не было слышно. Он надел черное пальто, посмотрел на огромную дорожную сумку, стоящую внизу гардероба.

Лиланд расстегнул молнию и небрежно сунул туда новую клюшку для игры в гольф. Зашелестел полиэтилен. От неосторожного движения мистера Палмера его край отошел, и показалась окровавленная рука Мэдлин. Мистер Палмер аккуратно прикрыл ее пленкой и вновь застегнул молнию.

Мистер Палмер легко вскинул на плечо тяжеленную дорожную сумку. Он, неслышно ступая, подошел ко входной двери и открыл ее. — Лиланд, ты куда? — послышался голос его жены. — В клуб. Пока, дорогая, пока.

Мистер Палмер аккуратно прикрыл за собой дверь и легкой походкой направился к машине. Он бросил сумку в багажник, защелкнул его, на какое-то мгновение перевел дыхание, а потом сел за руль, запустил двигатель. Он посмотрел сквозь ветровое стекло на яркое солнце, довольно улыбнулся и щелкнул рукояткой.

Брезентовый верх его кабриолета начал медленно подниматься. Наконец, дождавшись, пока материя соберется в гармошку и уляжется на багажник, мистер Палмер вывел машину задним ходом на шоссе. Он посмотрел на окна своего дома и принялся напевать:

Вораклось, хлипкие шарьки

Пырялись по маве

И хрюкотали зезюки,

Как мюмзики в маве.

О, бойся бормоглота сын,

Он так свирлеп и дик.

А в глуше рымет исполин

Злопастый брондошмыг.

Вслед удаляющейся машине махала рукой из окна своей спальни миссис Палмер.

Бенжамину Хорну впервые за его жизнь довелось провести бессонную ночь в камере. Наутро, в измятых рубашке и костюме, он поднялся с топчана и недовольно осмотрелся. Его раздражала грязь, раздражали толстые ржавые прутья решетки. Он, недовольно морщась, подошел к умывальнику, сорвал бумажную обертку с дешевой зубной щетки и принялся чистить зубы. Он думал, что если почистит зубы, то ему станет легче.

Но облегчения не наступило. Бенжамин Хори зло выругался и бросил щетку в умывальник. За дверью его камеры послышались торопливые шаги и прозвучат веселый голос младшего брата: — Ну, вы его, ребята, и запрятали!

За зарешеченным стеклянным окошком двери мелькнуло сияющее лицо Джерри Хорна. — О, черт, только его здесь не хватало! — сказал Бенжамин Хорн, отпрянув от умывальника.

Дверь отворилась, и толстый сержант полиции пропустил перед собой низкорослого Джерри Хорна. — Джерри, где тебя так долго носило? — Знаешь, Бен, это все после Токио. Смена часовых поясов, перепады во времени, день… ночь… я уже все перепутал. До сих пор не могу прийти в себя.

Джерри взялся за прутья решетки и весело улыбнулся, глядя на своего измученного старшего брата. Затем он потряс прутья, как бы пробуя, надежны ли они, а потом радостно сообщил: — Ну, Бен, тебя и упрятали…

Бенжамин Хорн попробовал пригладить свои растрепанные волосы, а Джерри участливо заметил: — Бен, ты все-таки ужасно выглядишь. — Ну, ты и идиот, — сказал Бенжамин Хорн,-как я, по-твоему, должен выглядеть сидя в камере?

Джерри почувствовал внезапный прилив родственной нежности. — Бен, — протяжно сказал он и протянул свои руки сквозь решетку. — Джерри, — воскликнул Бенжамин Хорн, и братья обнялись.

Хорны долго стояли, обнявшись, хлопали друг друга руками по спинам. Наконец, Бен оторвался от Джерри и, обиженно глядя на сержанта, сказал: — Сержант, ну неужели вы не можете открыть дверь? Я же отсюда никуда не убегу. И тем более, пришел мой личный адвокат. — Извините, сэр, я забыл.

Сержант отпер ключом дверь, решетка скрипнула, а братья вновь бросились навстречу друг другу. — Да, Бен, ты догадлив, — наконец-то сказал Джерри. — Поскольку твой адвокат Палмер сам обвиняется в убийстве, твоим делом придется заняться мне.

Сказав это, Джерри поставил на стол большой кожаный портфель, который придавал ему солидности не меньше, чем очки в. толстой роговой оправе. — Спасибо тебе, Джерри, — чуть не прослезился Бенжамин Хорн.

Джерри подошел к брату и снизу заглянул ему в покрасневшие глаза. — Послушай, Бен, это ты ее убил?

Бенжамин Хорн буквально опешил от этого откровенного вопроса. — Ты что, идиот, Джерри? — зашипел он. — Извини, извини, брат, — сказал Джерри, усаживаясь на топчан, — защитнику совсем не обязательно знать правду о своем клиенте. Если хочешь, пожалуйста, можешь мне не признаваться.

Джерри расстегнул свой солидный портфель и принялся в нем копаться. Бенжамин Хорн с интересом смотрел, что же такое достанет его брат. Но вопреки ожиданиям Бенжамина Джерри извлек из портфеля трубку, молча набил ее, сунул пачку табака в карман и закурил.

Бенжамин разнервничался не на шутку. — Джерри, так ты вытащишь меня отсюда или нет, в конце концов?

Джерри молча затянулся дымом, выпустил его в потолок камеры и посмотрел на своего старшего брата. Маленькое помещение камеры заполнил сладкий аромат дорогого табака. — Бен, чего ты горячишься? — А что, по-твоему, я должен сидеть спокойно и радоваться? — Радоваться не обязательно, но без предъявления обвинения они имеют право продержать тебя 24 часа. Десять ты уже отсидел, — Джерри похлопал ладонью по своему толстому портфелю.-Вот здесь лежит кодекс законов нашего штата. Я его знаю наизусть, так что можешь быть спокоен, скоро тебя отпустят.

Бенжамин Хорн некоторое время нервно ходил по камере, потом, наконец, поняв, что от этого ничего не изменится, уселся на топчан рядом с братом и искренне признался: — Ну, Джерри, и влип же я!

Младший брат участливо обнял за плечи старшего и похлопал его по спине. — Держись, Бен, держи себя в руках. — Ничего лучшего ты посоветовать не можешь? — А теперь, — сказал Джерри, — перейдем к делу. — Давай, — воодушевился Бенжамин Хорн. — Так, Бен, где ты был в ночь убийства Лоры Палмер? Быстро отвечай!

Бенжамин Хорн смутился. Он похлопал себя по карманам и вытащил из нагрудного кармана толстую гаванскую сигару. — Знаешь, Бен, я в ту ночь был с Кэтрин. — С кем? — изумился Джерри. — С Кэтрин Мартелл. — Ты знаешь, брат, это очень неудачный выбор. Придумай что-нибудь получше.

Но от взгляда старшего брата Джерри стало немного не по себе. — А что я могу придумать? Что? Я и в самом деле был с ней. — Бен, а от нее хоть что-нибудь осталось? Хоть зубы или пара костей?

Бенжамин Хорн принялся шарить по карманам, ища зажигалку. Джерри смотрел на него, ожидая ответа. — Послушай, Бен, а может, от нее действительно остались зубы или какая-нибудь обгоревшая записка, подтверждающая, где ты был?

Бенжамин Хорн, наконец, нашел зажигалку, щелкнул, прикурил сигару и жадно затянулся. Хотя он не любил курить натощак и знал, что это вредно, но выбора у него не существовало. — Боюсь, Джерри, что нет ни записки, ни зубов. — Ну, знаешь, Бен, ты меня просто огорчаешь, — Джерри недовольно поднялся с топчана и отошел от своего брата.

Бенжамин Хорн молча курил, нервно откидывая со лба волосы. Джерри подошел к умывальнику, заглянул в него, как будто там могла валяться обгоревшая записка или что-нибудь в этом роде. Потом он перевел взгляд на своего брата и увидел, что тот, как и прежде сидит на топчане. — Слушай, Бен, да ведь у тебя здесь двухъярусный топчан, почти такой же, как у нас был в детстве. Джерри ловко подбежал к топчану и взобрался на второй ярус. Он по-детски устроился набок и подпер щеку рукой. — Ты помнишь, Бен, нашу кровать?

Бен задумчиво повертел головой, не понимая, куда клонит Джерри. Он вновь глубоко затянулся и выпустил синий дым тонкой струйкой. — Я спал наверху, вот как сейчас, а ты спал внизу, — ностальгично проговорил Джерри.

Лицо Бенжамина Хорна изменилось. На нем появилась мечтательная улыбка. — А помнишь, как к нам по вечерам приходила Лиза Домбровски и танцевала с фонариком в руках?

Джерри и Бенжамин мечтательно задумались.

Им на мгновенье показалось, что в камеру проскользнула Лиза Домбровски, шестнадцатилетняя стройная девушка с не по годам развитой грудью. В ее руках был зажженный маленький фонарик. Она изгибалась, поднимала вверх руки, вихляла бедрами, вертелась и танцевала в темной комнате перед двумя подростками, которые лежали на двухъярусной кровати.

Лиза то и дело направляла луч фонаря на свое тело, а потом переводила его на восторженные лица то Джерри, то Бенжамина. Ребята жмурились от яркого света и облизывали пересохшие губы. — Так ты помнишь, Бен? — Конечно, конечно помню, Джерри, — прошептал, не открывая глаз, Бенжамин Хорн. — И я, и я помню. Мне кажется, как будто это происходило вчера, как будто это происходит…— Что? Что происходит? — Ну, это… танцует Лиза. Ее фонарик высвечивает твое лицо… Помнишь, Бенжамин? — Нет, он высвечивал твое…— Своего ты не мог видеть. — Да, Джерри, я все помню. Я помню, как луч фонарика скользил по стенам нашей маленькой комнаты. Помню, как она светила на свои ноги, на свое улыбающееся лицо. Я помню, как она приподнимала подол платья. — Неужели ты все это помнишь? Бенжамин. — Конечно, Джерри, а ты? — И я, и я помню. Я помню, какие у нее были округлые колени, и как вздымалась ее грудь. — Неужели ты помнишь и это? — Ну конечно, Бенжамин. Я даже помню запах ее дешевых духов. — Знаешь, о духах я забыл. А какие тогда у нее были духи? — Да черт их знает. Таких в нашем универмаге нет. А если бы были, то я купил бы флаконов двадцать и обливал всех девушек. — Ну, Джерри, ты даешь. — Да, Бенжамин, это самые лучшие воспоминания моей жизни. — Неужели? — Конечно, мне кажется, что я никогда не забуду.

И видишь, мне помогло все это вспомнить то, что тебя посадили в камеру. — Черт, действительно, и мне кажется, что сейчас Лиза Домбровски танцует вот здесь, возле умывальника…

Бенжамин Хорн мечтательно описал дугу рукой с зажженной сигарой. — Вот здесь. — Да, Бен, именно вот здесь, перед нами. И никто не видит, никто. — Конечно, нас тогда никто не видел. Мы были с тобой вдвоем. — Я помню, как блестели твои очки. Я помню, как ты смотрел на Лизу. — Да. А твои разве не блестели? — Что? — Очки. — И мои блестели. — Я вспомнил, — зашептал Джерри, свешивая свою голову с топчана, — как Лиза быстро водила рукой с фонариком, и его слепящий луч чертил в темной комнате линии. — Да, и они сливались в окружности, потом были зигзаги, а потом, Джерри, она нарисовала сердце, пронзенное стрелой…— Да нет, Бен, сердце, пронзенное стрелой, нарисовать фонариком невозможно, просто сердце — можно. — Ну, значит, стрелу я придумал. — Слушай, Бен, — вкрадчивым голосом спросил Джерри,-скажи честно, вот сейчас, в этой камере ты тогда трахнул Лизу? — Да ты что, Джерри? — Ну, признайся. Признайся, сейчас ты ведь можешь это сказать? — Сейчас могу. — Значит, трахнул, да? — Как тебе сказать…— А вот так и скажи, как было. Трахнул или нет? — настаивал Джерри. — Знаешь, брат, не я ее трахнул. — А кто? Кто? — Когда ты уехал на каникулы, то она пришла ко мне в комнату, в нашу маленькую комнату и трахнула меня. — Тебя? Она? Сволочь! Ну, сука. Я так и знал, что она сука. — Да успокойся, Джерри. Не нервничай. — А я то думал, а я ей верил. Я так и знал, Бен, что ты всегда, всегда перейдешь мне дорогу. — Какую дорогу, Джерри? Где я тебе, когда и что перешел? — Ну, с этой… с этой стервой… с Лизой Домбровски, а? — Да, ладно, успокойся. Ведь это было сто лет назад. — Сто? Нет, Бен, это было не сто лет назад. Мне кажется, это было вчера. — Ну что ты, успокойся. Сейчас надо думать о другом. — О другом? О другом думать не хочется. — Тебе надо сейчас думать о другом — как отсюда выбраться. — Но, Джерри, ведь ты мне поможешь? — Ладно, помогу, — сказал Джерри и спрыгнул со второго яруса, — но самое главное, Бен, что это не ты трахнул Лизу. — Как не я? — Ну, ты же сам сказал, что это не ты. — А кто же тогда? — Да ты же признался, только что признался, что это она, она пришла, и трахнула тебя. Так что ты ни в чем не виноват. И можешь не приписывать себе этот подвиг. — А я и не приписываю, Джерри. Чего ты завелся с полуоборота? — Знаешь, как-то противно. Как будто что-то самое чистое и светлое ты взял и вымазал в грязь. — Ладно, Джерри, не заводись. Давай лучше думать о другом. — Хорошо, — Джерри вновь принялся раскуривать свою трубку, — так ты убил Лору Палмер? — Джерри, идиот, заткнись! У меня есть свидетель, что в ту ночь я был в мотеле. — Да? — И этот свидетель Кэтрин. — Засунь ты себе в задницу то, что от нее осталось, если найдешь. — Что с нами стало, Бенжамин, — Джерри Хорн нервно расхаживал по камере, — в кого мы с тобой только превратились? — Да, брат, — согласился Бенжамин.

Глава 21

Один из бесценных рецептов кузины Люси: как сделать синий палец розовым. — Акробатические этюды с клюшкой в руках в исполнении мистера Палмера. — Смех и плач так похожи, если смотреть на человека со спины. — Бенжамину Хорну жаль расставаться даже с малой толикой своей крови. — Очередной муж матери Нормы. — Почему не приехал журналист — ресторанный критик? — Мистер Жерар просит сиделку принести стакан воды, но на уме у него другое…

Пока Бенжамин Хорн и его брат Джерри за тюремными прутьями предавались мечтам, дверь в полицейский участок отворилась. В приемную вошли две женщины. Это были Люси и ее кузина. Кузина держала на руках завернутого в одеяльце младенца. — Врачи мне сказали, — обратилась кузина к Люси, — что это мочевой пузырь. — Что, мочевой пузырь? — изумилась Люси. — Ну, там что-то не в порядке, и они попросили меня сдать анализ. — Ну и как? — поинтересовалась секретарша шерифа. — А ничего. Оказывается, белок был оттого, что на моей ноге выскочил мозоль, палец на моей ноге, представляешь Люси, прямо-таки посинел…— И что, он и сейчас у тебя синий? — Люси нагнулась и посмотрела на ногу своей кузины. — Да нет. Я сделала ванночку из питьевой соды, и палец порозовел. — Ух, — облегченно вздохнула Люси, — а то я уже было за тебя испугалась. — А потом, Люси, у меня начались такие колики, будто я проглотила кусок садового шланга…

Занятые разговором женщины наткнулись на неподвижно стоящего Хогга, который сжимал в руках хрупкую чашку, наполненную кофе.

Кузина Люси с изумлением посмотрела на высокого статного мужчину. — О, Люси, — ткнула она пальцем в грудь Хогга, — так это тот самый индеец, о котором я столько от тебя слышала? Его зовут, по-моему, Орлиный Глаз?

Люси немного смутилась. — Да, это Хогг. — А это твоя кузина? — спросил Хогг, ткнув пальцем в белокурую женщину с ребенком на руках. — Да, это моя сестра.

Кузина как могла приветливо улыбнулась и раскланялась, а потом участливым тоном осведомилась: — Вы, мистер Хогг, наверное, ненавидите белых после всего того, что мы с вами сделали? — Как ни странно, некоторые из них мои друзья, — сказал в ответ помощник шерифа.

Тут мальчик на руках кузины Люси расплакался, и та принялась его трясти. От этого спеленутый ребенок закричал еще громче.

Хогг недовольно поморщился и отошел от женщин. Люси кинулась успокаивать малыша. Мать, посмотрев на Люси, вдруг сказала: — Пойдем отсюда, у нас болит животик.

Люси испуганно посмотрела на свою кузину, она не поняла, у кого болит животик -то ли у малыша, то ли у его матери.

Дэйл Купер и Гарри Трумен шагали по широкому коридору отеля. На ходу Дэйл надиктовывал в диктофон: — Даяна, ты меня слышишь? Сейчас десять часов сорок минут утра. Я нахожусь в отеле, рядом со мной Гарри Трумен. Мы с ним только что навестили однорукого. Точнее, Даяна, то, что от него осталось. В своем мире он, наверное, был провидцем или шаманом, не знаю. Но в нашем — он всего лишь торгует обувью.

По широкой лестнице, застланной ковром, Дэйл Купер и шериф вышли в холл отеля. На стульях, расставленных вдоль стены, сидело трое постояльцев. Все они с изумлением и восхищением наблюдали за мистером Палмером, который, жонглируя блестящей клюшкой для игры в гольф, как горный козел вскакивал на стулья, на столы, перепрыгивал через них и пританцовывал.

Дэйл Купер и Гарри Трумен застыли у входа. — По-моему, — сказал Дэйл, — с мистером Палмером не все в порядке. — По-моему, с ним все не в порядке, — мрачно ответил шериф.

Мистер Палмер вспрыгнул на стол, легко оттолкнулся от него и опустился на стул. Потом поставил одну ногу на спинку. Стул плавно наклонился, но мистер Палмер, не потеряв равновесие, как заправский акробат, соскочил на пол и низко поклонился присутствующим. Он отбил несколько тактов чечетки и взмахнул сверкающей клюшкой. Зрители восторженно зааплодировали. — Гарри, — наклонился Дэйл Купер к самому уху шерифа, — как, по-твоему, он знает, что ты арестовал Бенжамина Хорна?

Гарри Трумен отрицательно покачал головой. — По-моему, еще нет. Во всяком случае, я сужу по его поведению. — Думаю, будет лучше, Гарри, если ты сам ему об этом скажешь. Может, хоть это приведет его в чувство.

Дэйл Купер остановился, а Гарри Трумен направился к мистеру Палмеру, который все еще раскланивался перед зрителями. Наконец, когда Лиланд в очередной раз выпрямился, то заметил стоящего перед ним шерифа. Он широко улыбнулся и игриво вскинул руку с клюшкой в приветствии. — Привет, Гарри. — Привет, Лиланд, — растерянно проговорил Гарри Трумен. — Знаешь, я решил немного развлечься. Тебе это показалось странным? — Нет, я не имею ничего против развлечений, но я по другому делу.

Лицо мистера Палмера стало напряженным. — По какому? — Извини, Лиланд, но я хочу сообщить тебе не очень приятную новость. — Какую? — Мы арестовали Бенжамина Хорна по подозрению в убийстве Лоры. — Что? — только и смог выдавить из себя Лиланд Палмер и крепко сжал двумя руками свою никелированную клюшку для игры в гольф. — Обвинение еще не предъявлено, но улики против Хорна у нас уже имеются. — Улики против Хорна? — изумился мистер Палмер. — Да, — кивнул шериф. — Но это, должно быть, какая-то ошибка? Этого не может быть. Бенжамин — убийца моей дочери? — клюшка в руках мистера Палмера подрагивала.-Бен? Не может быть… Он же мой друг…— Да, — сказал Дэйл Купер, который стоял за спиной шерифа. — Бен? Но я же думал, что Жак Рено…— Нет, — покачал головой шериф. — У вас серьезные улики против него? — мистер Палмер говорил очень взволнованно. — Да, серьезные улики, — с сожалением в голосе произнес шериф. — Боже, — прошептал побелевшими губами Лиланд. Его лицо исказила гримаса боли, и он отвернулся в сторону.

Гарри Трумен положил ему руку на плечо. — Как ты себя чувствуешь, Лиланд? — Мне тяжело, — прошептал мистер Палмер. — Во всем разберется суд. — Конечно, так и должно быть, — твердо сказал Дэйл Купер. — До свидания, Гарри, — заспешил проститься мистер Палмер. — До свидания, мистер Купер.

Лиланд осторожно снял руку шерифа со своего плеча и быстро пошел к выходу. Но постепенно его шаги замедлялись, походка стала шаркающей, и мистер Палмер придержался рукой за стену. Казалось, за несколько мгновений мистер Палмер постарел лет на двадцать.

Чувствуя, что ему в спину пристально смотрят и шериф и специальный агент ФБР, мистер Палмер остановился. Он нагнул голову, его плечи задрожали. Но если бы Дэйл Купер и Гарри Трумен могли видеть его лицо в этот момент! Нет, мистер Палмер не плакал: его губы растянулись в мерзкой улыбке, глаза были веселы как никогда прежде, а его плечи сотрясали не рыдания, а смех. — Извини, Гарри, — шепнул Дэйл Купер шерифу, — я тебя догоню, ты сейчас иди.

Специальный агент ФБР двинулся к Палмеру. Тот стоял перед зеркалом, закрыв лицо руками. Его плечи все еще вздрагивали. — Лиланд, — резко позвал его специальный агент ФБР.

Мистер Палмер вздрогнул и изменившимся голосом испуганно спросил: — Что? — Лиланд, если вспомните что-нибудь необычное в поведении Бенжамина Хорна в ночь, когда погибла Лора, сообщите мне об этом, пожалуйста. — Конечно, — заспешил с ответом мистер Палмер. — Спасибо, — Дэйл Купер развернулся и пошел догонять Гарри Трумена.

Оставшись один, мистер Палмер самодовольно улыбнулся. — Ну что, Дэйл, с ним все в порядке? — поинтересовался Гарри Трумен.

Дэйл Купер пожал плечами. — Я не уверен, Гарри, не уверен. — Ты что-то подозреваешь? — Да нет, просто какие-то предчувствия. Ничего конкретного. — Опять твои предчувствия? — Да, что поделаешь.

Едва за специальным агентом и шерифом Гарри Труменом закрылась входная дверь отеля, как Лиланд Палмер осмотрелся. Увидев, что никого рядом нет, он принялся весело и радостно отплясывать, отбивая каблуками чечетку, размахивая сверкающей клюшкой для игры в гольф. Он плясал минуты три. Его лицо покрыли крупные капли пота. На губах блуждала радостная улыбка, взгляд был безумен. Но ни шериф, ни специальный агент уже не видели этого страшного танца.

Из ностальгических воспоминаний Бенжамина Хорна и его брата Джерри вывело появление специального агента ФБР, шерифа и доктора Хайвера. Ни слова не говоря, доктор Хайвер открыл свой чемоданчик, извлек оттуда бумажный пакет и, разорвав, достал из него пару резиновых перчаток.

Пока доктор Хайвер натягивал перчатки на руки, Бенжамин Хорн начал нервничать. — В чем, собственно, дело? — спросил он у специального агента ФБР. — Не спешите, сейчас все узнаете. — Они собираются брать у тебя анализ крови, — догадался Джерри и тут же, возмущенный происходящим, бросился к своему портфелю.

Он извлек на свет Конституцию и принялся потрясать ей в воздухе. — Это нарушение всех конституционных норм! — кричал Джерри, — вы не имеете права так бесчеловечно обходиться с моим клиентом! — Успокойтесь, мистер Хорн, — зло проговорил Дэйл Купер, — это совсем не больно. И если ваш клиент ни в чем не виновен, то ему от этого не будет никакого вреда. Правда, доктор Хайвер? — Конечно, это как укус комара, — сказал Уильям, доставая иголку для забора крови. — Но я все разно протестую, — вновь взвился Джерри Хорн.

Не найдя поддержки, в следующий раз он решил обратиться к шерифу. — Послушайте, Трумен и это после того, что мой брат сделал для города? — Чего ты так волнуешься, Джерри? — Гарри Трумен скрестил на груди руки.

Поняв, что его слова не достигают цели, Джерри опустился на стул рядом со своим братом и принялся раскуривать трубку.

Доктор Хайвер взял руку Бенжамина Хорна и уколол его средний палец иголкой: Бенжамин вскрикнул, как будто ему было больно.

Брат участливо положил ему руку на плечо. — Не беспокойся, Бен, я с тобой.

Доктор Хайвер взял пробу крови и, посмотрев на Шерифа, сказал: — Анализ крови будет через два часа. — Но только смотри, Уильям, чтобы не было как ют раз с Брендоном. — Да что ты, Гарри, такого не произойдет. Я теперь за всем слежу сам. — Ну, тогда хорошо, — кивнул шериф. — Джентльмены, — поднялся со своего места младший Хори, — я требую, чтобы моего клиента или освободили, или предъявили ему какие-нибудь обвинения. А так вы держите в заточении невиновного человека. Мне ещё никогда в моей практике не приходилось такого вопиющего попрания конституционных прав.

Дейл Купер поднял вверх руку, резко остановив тираду Джерри. — Могу вам всем представить проходимца — Джерри Хорн, — говорил специальный агент ФБР, — он окончил университет в 1974 году, кстати, последним из всех студентов своего курса.

Джерри Хорн хотел что-то возразить, но Дэйл вновь оборвал его. — Он сдал экзамен по специальности всего лишь с третьей попытки. Ему запрещена практика в трех штатах: Иллинойс, Флорида и Аляска.

Джерри, желая оправдаться, полез, было в портфель за документами, но потом махнул рукой и вновь вставил себе в зубы трубку. Было слышно, как позванивает мундштук. — Сядьте, мистер Хорн. — Бен, — кивнул Джерри своему брату, — не обращай внимания на эти слова. — Сядьте, сядьте, — Дэйл Купер извлек из кармана красную тетрадь в кожаной обложке с медными замочками и подошел к столу, за которым сидели братья Хорны. Тетрадь легла перед ними. — Что это такое? Вы знаете? — спросил Купер у Бенжамина Хорна.

Тот пожал плечами. — Тетрадь, — подсказал ему Джерри. — Тетрадь, — повторил Бенжамин Хорн. — Посмотрите получше, мистер Хорн.

Бенжамин полез в карман, достал очки, долго протирал их галстуком, потом водрузил себе на нос. Он склонился над тетрадью так низко, что можно было подумать, он не рассматривает, а нюхает ее.

Потом Бенжамин откинулся на спинку кресла и посмотрел на своего брата. — Что ему отвечать? Джерри пожал плечами. — Что отвечать? — шептал Бен, вопросительно глядя на Джерри. — Это тетрадь, — шепнул тот брату. — Тетрадь, — сказал Бен. — Да, это тетрадь, — согласился Дэйл Купер, — но не просто тетрадь, это еще и дневник Лоры Палмер.

Он взял тетрадь в руки и, пролистав несколько страниц, нашел нужное место.

Бенжамин с нетерпением ожидал, что же вновь скажет специальный агент ФБР. — Так вы узнаете эту вещь? — Нет, не узнаю, но теперь знаю, что это дневник Лоры Палмер. — Вы знаете о таком заведении «Одноглазый Джек?» — поинтересовался Дэйл Купер.

Братья ничего не ответили. — Ну, тогда я прочту одну цитату из дневника, поскольку об «Одноглазом Джеке» знала и Лора.

Дэйл Купер принялся читать:

«Настанет день, и я скажу всю правду о Бенжамине Хорне, и все узнают кто он».

Дэйл Купер захлопнул дневник. Бенжамин Хорн пожал плечами. — А такой возможности у Лоры теперь нет, ведь, правда, мистер Хорн?

Бенжамин Хорн не ответил. Тогда Дэйл Купер присел на край стола и сказал: — Мы ведь с вами взрослые люди, мистер Хорн. Согласитесь, такая хорошенькая молоденькая девушка как Лора однажды становится угрозой не только для вашего бизнеса, но и для вашей семьи. Я думаю, вы согласитесь со мной, это не могло вас не взволновать.

Бенжамин Хорн и в самом деле разволновался. Он хотел что-то сказать, но Джерри удержал его: — Молчи, молчи,-зашептал младший брат старшему.

Но Бенжамин Хорн сбросил его руку с плеча и зло выкрикнул: — Вы не имеете права угрожать мне! — Возможно, — согласился с ним Дэйл Купер, — возможно, вам и нечего скрывать, но здесь, в дневнике, говорится обратное.

Бенжамин Хорн, не выдержав, вскочил со своего места. — Вы не имеете права! Вы не имеете права так разговаривать со мной.

Джерри пытался унять его, но тот все вырывался и кричал: — Вы не имеете права! Вы не имеете права! Шериф понял, что настало время вмешаться. Он

подбежал к Бенжамину Хорну и громко крикнул: — Бен!

От зычного голоса шерифа Бенжамин Хорн пришел в себя. Джерри, улучив момент, схватил брата за плечи и усадил за стол. — Разговаривай повежливее. Но и вы, мистер Купер, тоже обращайтесь с ним помягче, ведь он, все-таки мой клиент. Хотя он мой брат. — Вам самим следует успокоиться, ведь мы уже поговорили, — бросил Дэйл Купер и они вместе с шерифом вышли из камеры.

Когда за ними закрылась дверь, Джерри припал к уху Бенжамина и зашептал: — Бен, если ты намерен во всем признаться, то возможности защиты будут сведены к нулю. — Я ее не убивал, — прошептал Бенжамин Хорн. — Но твое алиби сгорело вместе с лесопилкой, и они легко могут вычислить мотив преступления, — пытался уговорить Бенжамина Джерри, — возможно, они даже могут найти Лорины отпечатки пальцев в «Одноглазом Джеке».

Бенжамин Хорн нервно вскочил со своего места и буквально забегал по тесной камере. — Бен, как твой адвокат, как твой друг и, наконец, как твой брат, я настоятельно советую тебе найти другого защитника.

Бенжамин Хорн подошел к столу, оперся о него руками и презрительно посмотрел в лицо своего младшего брата. Тот отвел взгляд.

Боб Таундеш сидел на низенькой табуретке, держа в руках маленький магнитофон. Он щелкал клавишами, гоняя пленку то в одну, то в другую сторону, внимательно прислушиваясь к голосам, звучащим из динамика. — Хорошо, хорошо, просто замечательно, — шептал Боб Таундеш, слушая голоса.

«Итак, это твой последний шанс, Лео. Смотри, не разочаруй меня», — слышался голос Бенжамина Хорна, записанный на магнитофонную ленту.

Таундеш отогнал запись немного назад, потом включил второй магнитофон, поднес маленький диктофон к микрофону и щелкнул клавишей. Из диктофона послышался голос Бенжамина Хорна.

«Лео, ты все понял? Действуй очень осторожно. Слово „поджог“ не должно вызвать у страховых агентов никаких подозрений. Ты понял? — Да, Бен, я все понял, — послышался голос Лео Джонсона». — Итак, я слышал два голоса: Лео Джонсона и Бенжамина Хорна, — Боб Таундеш склонился к низенькому столику и сделал запись на листке блокнота. На его лице блуждала радостная улыбка. Наконец, он закончил записывать. На листке осталась надпись:

«Бенжамину Хорну. Спецдоставка. Лично».

Бобби подчеркнул жирной чертой последнее слово и вырвал листок из своего блокнота, спрятал кассету в большой конверт, положил туда сложенный вдвое листок из блокнота и тщательно заклеил конверт. Из гостиной послышался недовольный голос Шейлы: — Бобби, Бобби! Мне уже все это чертовски надоело. Где ты? Где? Иди сюда, скорее! Как мне надоело. У меня больше нет сил. — Ну что там такое? — громко поинтересовался Боб Таундеш. — Да, ничего. Сейчас сам все увидишь.

В комнату вошла Шейла, ее лицо было заляпано томатной пастой. — Теперь твоя очередь, Бобби, мыть Лео. Иди скорее, — она остановилась у стола и укоризненно посмотрела на своего приятеля.

Боб подошел к Шейле, бросил на неубранный стол запечатанный конверт, наклонился к ней и поцеловал в шею. — Бобби, что это такое? — Шейла приподняла увесистый конверт. — Это? Это мое послание одному человеку. — Ничего не понимаю, объясни.

Боб Таундеш положил руки на плечи Шейле, склонился к ее уху и зашептал: — Понимаешь, Шейла, поскольку наша дойная корова не оправдала надежд…— Что ты имеешь в виду? — вставила вопрос Шейла. — Я же тебе говорю, наша дойная корова оказалась просто-таки дерьмом, и поэтому я решил сделать карьеру в бизнесе, — Боб Таундеш прижал к себе Шейлу и поцеловал ее в висок. — Ничего не понимаю, Боб, объясни, что значит — ты решил сделать карьеру в бизнесе. — Ну, как тебе сказать, Шейла? Я просто решил стать крутым бизнесменом. — Насколько я понимаю, ты решил стать продавцом? — Да ты что, Шейла? — Боб Таундеш отстранился от женщины, — я думаю, что у меня будет кабинет управляющего кампании.

Шейла лукаво улыбнулась. — Да неужели, Бобби? — Да, Шейла. — Ну, знаешь, это просто замечательно, — Шейла повернулась к нему боком.

Боб указательным пальцем снял с ее плеча томатную пасту и сунул палец ей в рот. Он смотрел на Шейлу веселым взглядом. Та улыбалась. — Тогда, дорогая, я смогу дать тебе все, что ты захочешь. — Да неужели? — снова повторила Шейла. — Конечно, дорогая. У тебя будет все. — А знаешь, чего я хочу больше всего? — Говори. — Я хочу, чтобы у нас была постоянная сиделка, которая будет ухаживать за Лео. — А может ты хочешь горничную-француженку? — Боб, перестань так шутить, — Шейла легонько ударила Бобби в грудь.

Он взял ее голову и крепко поцеловал в губы.

Норма аккуратно протерла большую тарелку, положила на нее мясо, картофельный гарнир, овощи и поставила перед толстым бородатым лесорубом. Тот заправил носовой платок за ворот своей рубашки и приготовился приступить к трапезе.

К стойке бара подошла немолодая седоволосая женщина. — Привет, Норма. — Мама? — изумленно воскликнула Норма. — Ну да, как видишь. — Мама, ты здесь? — Да-да. А это что, из настоящего картофеля? — мать Нормы взглянула на тарелку, стоящую перед лесорубом.

Потом она смело взяла вилку и попробовала картофельный гарнир. — О, по-моему, это из настоящего картофеля. — Конечно же, из настоящего, — подтвердила догадку своей матери Норма.

Лесоруб недоуменно посмотрел сначала на Норму, потом на седовласую женщину. — Мама, какой сюрприз! — не очень радостно проговорила Норма. — Ты знаешь, это очень даже неплохо приготовлено. Мне кажется, твоего Хэнка кое-чему научили в тюрьме.

Лесоруб вновь перевел взгляд с седовласой женщины на Норму. — Понимаешь, мама, Хэнка сейчас нет. — Да я и сама это вижу, — ответила женщина. — Мама, позволь спросить, что тебя привело сюда? Женщина оперлась о стойку бара, посмотрела на свою дочь и немного хитровато улыбнулась. За ее спиной появился высокий брюнет в клетчатом пиджаке и голубой рубашке. Немолодой мужчина внимательно посматривал на Норму. — Позволь, Норма, познакомить тебя с моим очередным новым мужем. — Мужем? — изумилась Норма.

Немолодой брюнет подошел к матери Нормы, положил ей руку на плечо и прижал к себе. Он все так же радостно улыбался, глядя в лицо Норме.

Норма, обратясь к мужчине, сказала: — Седовласая женщина.

Мужчина улыбнулся еще шире. — Норма? — сказал он, — как дела, Норма? Норма не нашлась что ответить. Тогда разговор продолжила ее мать. — Знаешь, дочь, у нас медовый месяц. Мы с мужем решили немного попутешествовать. — Простите, — обратился мужчина к Норме, — можно у вас попросить чашечку кофе? — Конечно, — ответила Норма, повернулась и направилась готовить кофе. — А она у тебя хорошенькая, — мужчина даже присвистнул. — Да.

Через несколько минут Норма вернулась с большой чашкой горячего кофе. Ее мать, пристально глядя в глаза дочери, сказала: — Ты знаешь, а он у меня финансист. А вообще-то, мне очень нравится твой кафетерий.

Норма не знала, что сказать, поэтому просто улыбнулась и осмотрела помещение своего кафе. — Спасибо. Большое вам спасибо, — мужчина взял чашку кофе и вновь обнял мать Нормы. — Ты знаешь, приятно видеть, что твоя красота сохранилась в следующем поколении, — он с пристрастием осмотрел Норму.

Затем он вынул трубку радиотелефона, набрал номер, приложил трубку к уху и с чашкой кофе направился к свободному столику. — А ты, Норма, отлично выглядишь, и тебе очень идет это форменное платье, — сказала мать своей дочери. — Спасибо, мама. — У тебя такая же прекрасная фигурка и ты почти не изменилась. — Мама, я не хочу показаться бестактной, но как долго вы пробудете у нас в Твин Пиксе? — Знаешь, дочь, пару дней Эрни просто хотел осматривать местность. А в чем, собственно, дело?

Норма поставила на стойку бара еще одну чашку кофе, только чашка была немного поменьше. — Знаешь, ты могла бы меня и предупредить, — сказала Норма. — О, дочка, ты знаешь, я совсем не хотела, чтобы ты суетилась, волновалась… Послушай, дочь, но мне кажется, тебя что-то беспокоит. — Да нет, ничего меня не беспокоит. — Ну, нет, дочь, мне кажется, ты что-то не договариваешь. — Мама, просто должен приехать ресторанный критик, — Норма взяла в руки блокнот и что-то в нем торопливо записала. — Критик? — изумленно воскликнула седовласая женщина, — так ты, видимо, поэтому постаралась, чтобы твое кафе так привлекательно выглядело?

Норма пожала плечами. — По-моему, у меня всегда хорошо и всегда мое кафе выглядит как надо. — Ну, извини, извини. Ведь я же здесь никогда не бывала раньше.

Женщина взяла чашечку кофе и сделала маленький глоток.

К разговаривающим матери и дочери подошел мужчина в клетчатом пиджаке. — Вивиан, — обратился он к своей жене,-меня в гостинице ждет факс из Токио, так что ты уж извини, но я думаю, вы встретитесь за разговором вечером, а сейчас нам надо вернуться в отель.

Вивиан согласно кивнула, посмотрела на свою дочь, потом на мужа. — Я жду вас в отеле вечером. Так что приходите. — Жаль, правда, что я не застала Хэнка, — сказала мать Нормы.

Вивиан, отвернулась и направилась к входной двери.

Ее муж торопливо шагал рядом. Уже стоя в пороге он обернулся. — Спасибо за кофе. Рад нашему знакомству. Норма едва заметно кивнула головой.

Торговец обувью мистер Жерар спал в номере. Рядом с ним сидела пожилая женщина в белом халате. Она от нечего делать вязала носок. Спицы так и мелькали в ее руках. Вдруг женщина услышала, что мистер Жерар ворочается в своей постели. Она внимательно посмотрела на него. Глаза мистера Жерара открылись, он исступленно смотрел в потолок, потом принялся ощупывать правой рукой левое плечо — там, где у него когда-то была рука. — О-о, о-о, — нервно вздыхал мистер Жерар.

На его глазах была странная туманная поволока. Волосы были всклокочены. — Наконец! — встряхнул головой мистер Жерар и поднялся с постели, — он близко, он уже близко. — Кто? Кто? — спросила пожилая женщина. — Я вам говорю, он близко, где-то рядом…— Кто? Где рядом? О чем вы, мистер Жерар? — Он близко, — каким-то потусторонним странным голосом повторил мистер Жерар. — Я вам могу чем-нибудь помочь? — женщина наклонилась прямо к лицу мистера Жерара. — Да. Принесите, пожалуйста, стакан холодной воды. — Сейчас, сейчас, мистер Жерар, — женщина суетливо заспешила к выходу.

Она вышла из номера отеля. Прямо у двери сидел занятый чтением газет рослый полицейский, женщина кивнула ему, полицейский поднялся, отложил газету в сторону и неторопливо вошел в номер.

В номере полицейский огляделся: мистера Жерара не было в постели, он уже хотел обернуться, но получил страшный удар по затылку и рухнул на пол. — Извини, приятель, — как-то с сожалением в голосе произнес мистер Жерар, покидая номер отеля.

Глава 22

Где же пропадал Хэнк 48 часов, и кто за ним охотился из старых знакомых? — Приятная перспектива провести вечер в обществе матери и ее мужа Эрни не очень-то прельщает Норму. — Беседа о дятле-вертишейке приобретает новое направление. — Даже грудной ребенок может сразить офицера Брендона наповал. — Соблазнительное предложение, сделанное Бенжамину Хорну покойной Кэтрин Мартелл. — Лиланд Палмер — плохой водитель. — Как жаль, что Дэйл Купер не успел заглянуть в дорожную сумку Лиланда. — Хогг обнаружил мистера Жерара.

Норма готовила бутерброды прямо у стойки бара. Прозвенел звонок входной двери и в кафе торопливо вбежал Хэнк. Норма повернула голову и бросила на него испепеляющий взгляд. Хэнк поднял вверх обе ладони: — Спокойно, спокойно, Норма. — Я и так спокойна, — ответила Норма, а острый нож в ее руках продолжал мелко крошить ветчину.

Хэнк немного замялся: — Извини меня, Норма. Я немного задержался. — Сорок восемь часов — это ты считаешь немного, Хэнк? — Ну, извини, — Хэнк быстро сбросил с плеч черную кожаную куртку, расстегнул рубаху, схватил накрахмаленный белый фартук.

Ему хотелось как можно скорее переодеться. Норма бросала на него недовольные взгляды. — Понимаешь, Норма, было неотложное дело…— Неотложное дело? — возмутилась Норма, — неотложное дело вот здесь — в кафе. Его надо делать.

Вивиан, которая пришла к своей дочери, с изумлением поглядывала на ссору Нормы с мужем. — Так ты меня понял, Хэнк? Здесь твое место, ты должен работать здесь и никуда не ходить.

Хэнк попытался обнять ее за плечи, но Норма зло вырвалась. — Послушай, ты можешь меня выслушать? — Я не хочу тебя слушать. И не прикасайся ко мне, Хэнк, иначе я могу послать тебя…— Что? — спросил Хэнк. — Иначе я могу послать тебя ко всем чертям или еще дальше. — Норма, ведь ты не знаешь, в чем дело. И даже не хочешь поинтересоваться…— Зачем мне интересоваться? Если бы ты хотел — ты бы рассказал все сам. — Хорошо, Норма. Сейчас я тебе все расскажу. — Нет, сейчас не надо. — Погоди, Норма, не злись, не заводись.

Нож все быстрее и быстрее крошил ветчину. Хэнк со страхом смотрел на сверкающее лезвие в руках жены. — Знаешь, Норма, когда-то я ошибся, и теперь люди из моего прошлого очень хотят видеть мое поражение.

Хэнк вновь попытался обнять Норму за плечи. На сей раз она — не вырывалась. — Что дальше, Хэнк? — Понимаешь, я попытался бороться с ними, но запутался еще больше. Я хотел убежать, я хотел опередить их, но всегда находился кто-то…— Кто? — переспросила Норма. — Находился тот, кто бегал быстрее меня. — Конечно, конечно. — Понимаешь, Норма, человек не должен так жить, как живу я, — Хэнк уже поглаживал волосы Нормы, — не должен, я это понимаю. Но иногда лучше забиться в нору, ты согласна, Норма? — Не совсем. — Лучше спрятаться, переждать, пока пронесется буря. Согласись, лучше переждать. — Да, Хэнк, я это прекрасно понимаю. Да, Хэнк, невеселая история. — Какое уж тут веселье? — Да, — вновь повторила женщина. — Знаешь, Норма, я все-таки попытаюсь удержаться на плаву. Попытаюсь.

Норма, наконец, повернулась к Хэнку. Они улыбнулись друг другу. — Но в другой раз, когда ты будешь чувствовать, что тонешь, обратись ко мне за помощью. — К тебе? — изумился Хэнк. — Ну да, ко мне. — Хорошо, Норма, спасибо тебе.

В этот момент Хэнк увидел мать Нормы. Он широко развел руки, улыбнулся, как можно шире, и произнес: — Вивиан, ты прекрасно выглядишь! — Эта сцена напоминает мне библейскую притчу «Возвращение блудного сына», — с издевкой произнесла седовласая женщина. — Вивиан, вы просто прекрасно выглядите! — Хэнк опустился на колено и поцеловал руки женщины. — Послушай, Хэнк, мне кажется, тюрьма пошла тебе на пользу? — О, Вивиан, это такая неприятная история. — Но, в общем-то, я вижу, ты выглядишь прекрасно, дорогой Хэнк. — Да, я рад, — ответил мужчина. — Так ты говоришь, в тюрьме было неплохо? — пошутила женщина. — Я расскажу. — А я с большим удовольствием послушаю сегодня вечером твои истории. — Сегодня вечером? — Да, сегодня вечером я приглашаю вас на ужин к себе в отель.

Норма стала рядом с матерью. — Знаешь, я, навряд ли смогу. — Сможешь, сможешь, — сказал Хэнк и обнял жену, — Вивиан, мы обязательно придем, так что жди. — Не забудьте, — сказала мать Нормы, — в восемь сорок я жду вас в отеле, внизу в ресторане. — Хорошо, Вивиан, мы обязательно будем. — Но, мама, я точно тебе не обещаю. — Да что ты, Норма, мы обязательно будем. — Конечно, приходите, я очень хочу послушать длинные истории Хэнка.

Мужчина как можно более приветливо улыбнулся немолодой женщине, она ответила ему такой же радостной улыбкой.

В это время шериф Твин Пикса Гарри Трумен стоял у окна своего кабинета и сквозь планки жалюзи смотрел в бинокль на окрестные деревья. Он повернул голову, услышав в коридоре шаги.

Прямо к нему в кабинет неторопливо вошел Пит. Гарри опустил бинокль и посмотрел на него. Мартелл остановился на пороге кабинета, снял шляпу, пригладил всклокоченные седые волосы. — Гарри, здравствуй! — А-а, Пит!

Гарри пригласил Пита Мартелла войти в кабинет. Тот не заставил долго себя упрашивать, вошел и уже через несколько секунд тоже стоял у окна. — Что ты делаешь? — спросил Пит, увидев бинокль в руках шерифа. — Любуюсь на птицу. — Какую птицу? — поинтересовался Пит Мартелл. — На, посмотри, если хочешь.

Пит взял в руки бинокль, навел резкость и долго вглядывался в деревья. Наконец, он увидел то, за чем наблюдал Гарри. На стволе ели Добсона сидел небольшой пестрый дятел. — Да это же дятел. — Да, дятел, — А ты знаешь, как он называется, шериф? — Откуда же я могу это знать. Я не орнитолог. — Так вот я могу тебе сказать — это дятел-вертишейка. Один из самых красивых в наших лесах. — Да что ты говоришь? — Точно.

Шериф взял бинокль из рук Питера Мартелла. И несколько минут наблюдал за изящной птицей, которая пыталась достать жучка из-под коры старой ели. — Какой он красивый, Пит. — Да, этот дятел украшение наших лесов, жалко только что их последнее время становится все меньше и меньше в окрестностях Твин Пикса. — Серьезно? А я и не знал, — сказал шериф. — Да, их уже совсем мало. А вот во времена моего детства их было так много, что казалось, только ими и населен лес.

Мужчины несколько минут помолчали. — Слушай, Гарри, — начал Мартелл. — Я слушаю. — Джози уехала. — Да, я знаю, — шериф оторвался от окуляров бинокля и бросил на Пита быстрый взгляд.

Пит стоял, отвернувшись, спиной к окну, и теребил в руках свою старую фетровую шляпу. — Я вернулся домой вечером и увидел записку на кухонном столе. — Записку? — переспросил шериф. — Да, Гарри, на столе была записка. Простой листок бумаги, сложенный вдвое. — И что там было написано? — Да ничего особенного, Гарри. Никаких извинений, самая обыкновенная записка.

Шериф с досады покивал головой. — Знаешь, она продала лесопилку Бену Хорну. — Знаю, Пит, знаю. — И я знаю, Гарри. — Пит, да ты ничего мне не обязан объяснять. — Нет, Гарри, — Пит тяжело вздохнул, казалось, поперхнулся, закашлялся, но просто таким нехитрым способом он хотел скрыть свои чувства. — Я все знаю, знаю…— Гарри, но ведь я ее любил… — дрогнувшим голосом сказал Пит, — я очень ее любил.

Шериф вновь опустил бинокль. — Я ведь, Пит, тоже ее любил. — Да, Гарри, я это знаю. Давно… Не обижайся, пожалуйста, Гарри. — Да ну, Пит, — Гарри пожал плечами,-я ведь тоже любил ее, ну что тут поделаешь. — Единственное, что я хочу тебе сказать, здесь очень много непонятного. — Знаешь, Пит, я стоял и смотрел,-Гарри развел руками,-как ее помощник выносит чемоданы. — Помощник? — быстро переспросил Пит. — Ну да, помощник, только я никогда его раньше не видел. — Раньше не видел, — Пит тоже пожал плечами, — а как он выглядел? — Обыкновенно, — начал объяснять Гарри, — средний такой, среднего телосложения. Обыкновенно, в общем, выглядел… китаец. — О, так это никакой не помощник. Это ее брат, Джонатан. — Брат? — переспросил теперь шериф. — Ее брат. — Мне она сказала, что это ее помощник, мистер Ли.

Лицо Пита стало напряженным, кожа на лбу собрались в складки. Пит задумался, сведя брови к переносице. — Ты говоришь, помощник, а я думал, что это ее брат Джонатан Ли,-задумчиво произнес Пит, глядя в стену. — Да, Пит, обыкновенный такой. — Мистер Ли, мистер Ли, — повторил Пит, — Знаешь, Гарри, скажу тебе честно…— Скажи, Пит. — У меня какое-то нехорошее предчувствие, — Пит поднял голову и посмотрел прямо в глаза шерифу.

На лице Трумена была растерянность. — Я его разделяю, разделяю твое предчувствие. — Вот видишь, Гарри, значит, действительно, не все так хорошо. — Думаю, что да, Пит.

Договорить мужчинам не дал специальный агент ФБР Дэйл Купер. Он буквально вбежал в кабинет. Полы его светлого плаща развевались. — Привет, Пит, — на ходу бросил Дэйл Купер, — Гарри, ты знаешь? — Что? — Продавец обуви исчез, а перед этим убил твоего полицейского. — Извини, Пит, — Гарри сразу же напрягся, хлопнул Пита Мартелла по плечу, — извини. — Да что, Гарри, какие тут могут быть извинения, — Пит с изумлением смотрел, как Трумен быстро натянул на голову шляпу, набросил свой пиджак со звездой шерифа на лацкане и заспешил следом за специальным агентом ФБР Дэйлом Купером. — Мне кажется, далеко ему не уйти. — Думаешь? — спросил специальный агент ФБР. — Я уверен, Дэйл, никуда он не уйдет, очень уж он приметный, и все его здесь знают. — Хорошо бы его задержать, как можно быстрее. — Задержим, не волнуйся, мои ребята постараются. — Давай, давай, Гарри.

Они заспешили к выходу из полицейского участка. В дверях они столкнулись с офицером Энди Брендоном. — Привет, Гарри, — громко сказал Энди. — Привет, Энди. — Добрый день, мистер Купер. — Привет, Энди.

Помощник шерифа офицер Энди Брендон решительно распахнул дверь полицейского участка и вошел в вестибюль. Первой, кого он увидел, была секретарша шерифа Люси. Она поливала цветы из ярко зеленой лейки. У нее на руках, завернутый в бледно-зеленое одеяльце, спал младенец. Брендон буквально застыл в двери. Он окаменел как соляной столб. Его брови медленно поползли вверх, глаза округлились, уголки рта опустились вниз. — Люси? — едва шевеля губами, промолвил Энди. Ребенок, завернутый в голубое одеяльце, едва слышно вскрикнул и высунул розовую ручонку, зашевелил пальцами, потянувшись к ярко-красным губам Люси. — Люси? — еще раз прошептал Брендон и сделал неверный шаг навстречу девушке.

Та попыталась улыбнуться Брендону как можно более ласково и весело. Брендон переводил взгляд то на розовую ручонку ребенка, то на Люси. Он никак не мог сообразить, а Люси продолжала стоять не двигаясь. Из лейки на пол тонкой струйкой лилась вода, но Люси этого не видела. — Что это? — вновь прошептал Энди Брендон, глядя на ребенка. — Что? — переспросил Люси.

Но Энди уже не слышал этого вопроса. Он как подрубленное дерево рухнул на пол, потеряв сознание. Люси испуганно взвизгнула. — Энди! Энди! — закричала Люси и бросилась к бесчувственному Брендону.

Пит Мартелл, видя что в полицейском участке шерифа нет, Дэйла Купера нет, Брендон лежит без сознания, Люси пытается привести его в чувство, подошел к коридору, который вел в камеру, не спеша открыл тяжелую дверь с небольшим окошечком, огляделся. Его никто не видел. И тогда он проскользнул в узкий коридор и остановился у стены, глядя сквозь толстые прутья решетки на Бенжамина Хорна, который сидел, сжав коленями руки. — Заходи, Пит, — проговорил Бенжамин Хорн, глядя на Пита Мартелла, — преступники, наконец-то, хорошо заперты за толстыми прутьями решетки.

Пит Мартелл, как бы не веря словам Бенжамина Хорна, подбежал к решеткам и потряс их. Но прутья были плотно и надежно вцементированы в бетонный пол и в перекрытия. Они держались мертво. — Да, Бен, действительно, решетки здесь что надо. И я думаю, отсюда будет не так-то легко выбраться. — Да, да, Пит, я все это знаю. Ты что, принес мне привет от рабочих лесопилки? — Да нет, не совсем, сейчас все узнаешь. Мартелл не обратил внимания на слова Бенжамина

Хорна. Он расстегнул большую сумку, которая висела на его плече, и медленно извлек оттуда портативный магнитофон.

Бенжамин Хорн скривился. — Что, Пит, ты хочешь вначале пустить немного легкой музыки? — Не совсем, не совсем, Бен. — Ну-ну, не совсем, ты, видимо, решил поднять мне настроение? — Сейчас все узнаешь, Бен, не спеши.

Бенжамин Хорн напрягся. Он буквально весь подался вперед, к решеткам. Но Пит на шаг отступил от прутьев. Он долго возился с клавишами магнитофона, наконец, сообразил, что к чему и нажал одну из них. Завертелась бобина, и из динамика послышался голос:

«Привет, Бенжамин, извини, что не пришла сама тебя навестить» — громко зазвучал голос Кэтрин.

Бенжамин Хорн подхватился со своего топчана, вытащил, зачем-то, из кармана пиджака очки и надел их, как будто они могли помочь ему лучше слышать.

Голос Кэтрин звучал настолько явственно, что на лбу Бенжамина мгновенно выступила испарина. Его пальцы затряслись. — Пит, что это?

Но Пит только показал пальцем на магнитофон, дескать, не спрашивай, а лучше внимательно послушай и тебе все станет ясно.

Бенжамин Хорн, действительно, напрягся и стал вслушиваться в голос Кэтрин.

«Знаешь, Бенжамин, я бы конечно, обязательно пришла тебя навестить, но у меня очень сильная неприязнь к тюрьмам». — Она жива, жива,-прошептал Бенжамин Хорн, глядя на крутящиеся бобины магнитофона. — Жива, Пит? — Да, да, — Пит зло улыбался, глядя в лицо Бенжамину Хорну. — Да неужели? Неужели она жива, — все более радостным голосом говорил Бенжамин Хорн. — Пит, это правда? — Да, Бен, это правда.

А из динамика вновь зазвучал голос Кэтрин:

«Ты помнишь ту ночь? Ночь, полную любви, нежности, ласк… Помнишь, Бенжамин?»

Бенжамин Хорн, как загнанный зверь метался за решеткой своей маленькой камеры. Он хватался за прутья, пытался их трясти, но решетки были намертво вцементированы в бетонный пол и в перекрытия.

«Когда же это было? Когда же это было? — как бы вспоминая, рассуждала Кэтрин. — Кажется, так давно, будто бы сто лет тому назад… Нет, это было не сто лет. Я припоминаю… Это было в ночь… Бен, ты помнишь ту ночь? Так вот, это было в ночь, когда умерла Лора Палмер».

Бенжамин Хорн как зверь бросился на решетки, просунул сквозь прутья руки, пытаясь схватить магнитофон, пытаясь вырвать его из рук Пита Мартелла. Но тот вовремя отскочил к стене.

Бенжамин Хорн был вынужден продолжать слушать голос Кэтрин.

«Знаешь, Бен, ведь память так ненадежна. Возможно, это просто сон. Тебе не кажется, что это наш сон? Общий. Что ты и я видели одно и то же?»

Бенжамин Хорн рычал. Он тряс решетки так крепко, вцепившись в них руками, что суставы побелели. По его лицу катились крупные капли пота.

«Я, Бенжамин, больше ни в чем не уверена. Совершенно ни в чем» — говорила Кэтрин. — Сколько она хочет? — истерично закричал Бенжамин Хорн, — я заплачу, я заплачу наличными… чем угодно. Я заплачу, мне все равно…

Бенжамин схватился руками за топчан и принялся его трясти. — Сколько, Пит? Сколько она хочет? — Послушай, Бенжамин, с тобой все в порядке? — спокойно продолжая улыбаться, спросил Пит Мартелл. — Да, все в порядке, — Бенжамин не отреагировал на этот вопрос.

А из динамика вновь звучал голос Кэтрин:

«Так вот, Бенжамин, я хочу только одного: чтобы в обмен на мои показания ты переписал на меня лесопилку и готствудскую кампанию».

Бенжамин рванул галстук, пытаясь ослабить узел. Он буквально вырвал верхнюю пуговицу, стягивающую воротничок рубашки, ему явно не хватало воздуха, он был напуган и ошарашен услышанным.

«А еще, Бенжамин, я очень хорошо подумаю: а стоит ли мне оставлять тебе твой драгоценный отель? Сегодня к тебе придет мой представитель с бумагами. Он придет к тебе, Бен, в течение этих суток. И если ты не согласишься, то я уверена, что в федеральной тюрьме ты сделаешь блестящую карьеру заключенного».

Бенжамин Хорн опустился на топчан и принялся сжимать и разжимать пальцы. Он смотрел в пол. Его лицо искажала судорога.

«Как приятно мне тебя вновь видеть!» — звучал из динамика голос Кэтрин.

Пит, прижавшись к стене, громко хохотал. Он буквально сполз на пол от смеха. — Она подставила меня, подставила… подставила как мальчишку, — шептал Бенжамин Хорн. — Да, Бенжамин, это Кэтрин. Ты должен был ее знать. Ты должен был ожидать от нее такого. — Подставила… подставила… — шептал Бенжамин Хорн, щелкая пальцами, — подставила как мальчишку.

Пит Мартелл, громко хохоча, вышел за дверь и хлопнул ею. Бенжамин Хорн подскочил и как загнанный зверь принялся метаться по камере.

Через несколько секунд лицо Пита Мартелла показалось в окошечко дверей. — Знаешь, Бенжамин… Хорн припал к решеткам. — Что тебе еще? — Знаешь, ведь никогда нельзя предугадать, чего можно ожидать от Кэтрин. Ведь правда?

И Пит вновь громко захохотал в лицо Бенжамину Хорну. Тот как ошпаренный отскочил от решеток, подбежал к топчану, схватил тюфяк и принялся размахивать им. Потом он разорвал подушку и белые перья, как крупный снег, разлетелись по камере.

Бенжамин Хорн прыгал от стены к стене, рычал, хохотал. С ним случилась истерика. Он был весь обсыпан белыми перьями, отплевывался от них, истошно кричал.

Наконец, дверь распахнулась, и вошел сержант полиции. Он с изумлением посмотрел на Бенжамина Хорна, который спокойно сидел на опрокинутом топчане. По камере медленно кружили большие белые перья. — Я еще доберусь до тебя, сука. Я еще обязательно до тебя доберусь. И тогда мы с тобой поквитаемся… За все. За все. Я тебе устрою… — шептал Бенжамин, глядя на то, как кружатся по камере перья. — Ух, гадость! Не жить тебе! Не жить!

Полицейский с изумлением смотрел на этого респектабельного мужчину, на одного из лидеров городской общины. Сержант никак не мог понять, почему Бенжамина Хорна засадили в камеру. Его простоватое крестьянское лицо буквально сморщилось от желания понять: почему такой человек сидит в камере? — Сержант, понимаешь, она меня подставила, подставила…— Что? Что, мистер Хорн? — Да она меня подставила… Эта сука. — Кто, мистер Хорн? — Какая разница… Она меня подставила, — Бенжамин Хорн поправил узел галстука,-подставила… — вновь прошептал он.

Сержант понял, что ничего от Бенжамина Хорна не добьется, пожал плечами и медленно вышел, тихо притворив за собой дверь. Щелкнул засов.

Бенжамин Хорн вновь подскочил со своего места и бросился на решетку. Он пытался трясти, пытался сломать, но толстые стальные прутья были намертво зацементированы в пол и в бетонные перекрытия. Бенжамин Хорн со стоном опустился на холодный пол.

Мистер Палмер в своей дорогой машине с поднятым верхом ехал по шоссе. Погода стояла прекрасная, светило теплое солнце. Мистер Палмер, полностью довольный жизнью, и удовлетворенный всем, что свершил, громко распевал незатейливую песенку:

Ты прости меня, дорогая,

Ты прощай меня всегда.

Никогда мы с тобой не встретимся

Только помни, ты помни меня.

Мистер Палмер так увлекся, распевая песенку, что его автомобиль ехал уже не прямо, а буквально петлял по дороге. Лиланду и самому это очень нравилось. Он легонько поворачивал руль, и автомобиль пересекал осевую линию.

Но дорога в это время была пустынной. Большие лесовозы и трейлеры уже давно проехали, поэтому на трассе можно было выделывать все, что захочется. Мистер Палмер улыбался, поглядывал на себя в маленькое зеркальце, приглаживал рукой в черной кожаной перчатке свои белоснежные волосы. — Как все прекрасно, как все хорошо, какое солнце, какое синее небо! Я еду играть в гольф, — шептал мистер Палмер.

Навстречу мистеру Палмеру мчался полицейский джип, за рулем которого сидел шериф Твин Пикса, а рядом с ним — Дэйл Купер. От яркого солнца, от хорошей погоды Дейл Купер тоже насвистывал мотив ковбойской песенки. А шериф внимательно следил за дорогой и уверенно на большой скорости гнал свой полицейский джип. — Слушай, Гарри, — обратился специальный агент ФБР Дэйл Купер к шерифу Твин Пикса,-ваша система предусматривает специальную подготовку водителя? — Да, конечно. А почему ты спрашиваешь? Дэйл Купер кивнул головой, указывая на автомобиль, который, петляя, ехал по дороге. — Гарри, по-моему, это двоечник! Берегись! — резко крикнул Дэйл Купер.

Но шериф успел среагировать, он резко вывернул руль, и машины разошлись буквально в нескольких дюймах друг от друга.

Шериф тут же затормозил и развернул свой джип. Он включил мигалку и помчался вдогонку за кабриолетом Лиланда Палмера. Тот, услышав вой сирены и увидев мигание за спиной, весь сжался, выражение его лица мгновенно изменилось. Казалось, что он просто переодел одну маску, заменив ее другой. Уголки губ опустились книзу, на глазах заблестели слезы.

Лиланд Палмер с досадой выключил мотор, и машина мягко остановилась. Буквально в десяти ярдах за ним остановился полицейский джип. И шериф с Дэйлом Купером заспешили к автомобилю Лиланда Палмера, тот прикрыл лицо руками. Но когда шериф и специальный агент ФБР подошли к нему, Лиланд отнял руки от лица и, горестно улыбаясь, посмотрел на подошедших к нему мужчин. — Лиланд! — Гарри, мистер Купер! Извините, пожалуйста, меня. Я доставил вам беспокойство. Вы не пострадали? — участливо спросил он. — Мы? — шериф посмотрел на Дэйла Купера, тот отрицательно покачал головой. — Нет, Лиланд, мы не пострадали, а ты? — Я? — Лиланд Палмер как бы взглянул на свои руки, потом на щиток автомобиля, — а что я? — А ты, Лиланд, не пострадал? — Да нет, Гарри, я не пострадал. Понимаешь, я ехал вот сюда, — он показал пальцем на зеленый газон поля для игры в гольф,-и задумался о Бене. Я все время думаю о Бенжамине. Думаю, думаю…

Гарри Трумен и Дэйл Купер переглянулись. — Знаешь, Лиланд, — перебил его специальный агент ФБР Дэйл Купер, — когда садишься за руль, то все заботы и размышления лучше оставлять дома, потому что можно нарваться на очень крупные неприятности. — Вы правы, мистер Купер. Я еще раз приношу вам свои извинения.

Тут лицо Лиланда Палмера мгновенно изменилось. Оно стало напряженным и озабоченным. — Мистер Купер, Гарри, я кое-что вспомнил, — Лиланд Палмер замахал указательным пальцем перед своим лицом, — я кое-что вспомнил о той ночи, когда погибла моя Лора. Я вспомнил.

Дэйл Купер и Гарри Трумен подались поближе к нему. — В ту ночь, когда умерла Лора, я допоздна задержался в конторе с Бенжамином. Было часов десять, Бен вышел из комнаты, чтобы позвонить. Так вот, он вышел, чтобы позвонить, но говорил на очень высоких тонах, очень нервно. — Ас кем? С кем говорил? — Ну, это… — Лиланд Палмер пожал плечами, — это мне неизвестно. Но он упоминал какую-то тетрадь, он был взволнован. — Что? — переспросил Гарри. — Может быть, дневник? — Да-да, именно дневник. Это слово произносил Бенжамин Хорн. Он повторял его очень часто, кричал, голос его срывался.

Вдруг из салона полицейского джипа раздался испуганный голос секретаря: — Шериф, вы меня слышите? — звучал из динамика взволнованный голос Люси.

Шериф, сдвинув на затылок свою широкополую шляпу, бросился к автомобилю. Дэйл Купер и Лиланд Палмер остались вдвоем. Шериф сорвал микрофон рации с рычага и принялся вызывать Люси. — Мистер Купер, скажите, вы играете в гольф? — обратился Лиланд Палмер и прикоснулся к руке специального агента. — Да, играю,-коротко ответил специальный агент ФБР. — Я тоже играю. И я бы хотел пригласить вас как-нибудь на игру.

Дэйл Купер пожал плечами. — Меня гольф привлекает своей точностью,-сказал Лиланд Палмер.

Дэйл Купер услышал тревожный голос Люси. — Шериф, шериф, у меня к вам важное и срочное сообщение от Хогга.

Шериф захлопнул дверь автомобиля и Дэйл Купер уже ничего не мог слышать.

Лиланд Палмер распахнул дверь своего автомобиля и ступил на дорогу. — Мистер Купер, я хочу показать вам свою новую клюшку для игры в гольф. Замечательно сделанная вещь! — Конечно, конечно, мистер Палмер, — чтобы не обидеть человека проговорил Дэйл Купер. — Сейчас, сейчас, — Лиланд Палмер заспешил к багажнику своей машины, быстро сунул ключик и поднял крышку.

Купер уже хотел подойти к Лиланду Палмеру и заглянуть в багажник, чтобы тому не надо было доставать тяжелые клюшки, но помешал ему сделать этот один шаг Гарри Трумен. Он распахнул дверь и громко закричал: — Дэйл, Дэйл, ты слышишь меня? — Да, Гарри, что там? — Послушай, Хогг нашел Жерара. — Да? — радостно воскликнул Дэйл Купер. — Ну да, он нашел его возле большого водопада. — И что? — Надо немедленно ехать. — Ну что ж, тогда поехали.

Мистер Палмер расстегнул молнию своей большой дорожной сумки. Край полиэтиленовой пленки вновь задрался, и показалась бледная окровавленная рука. Лиланд Палмер двумя пальцами взял целлофан, прикрыл руку, потом вытащил сверкающую никелированную клюшку.

Но Дэйл Купер уже спешил к автомобилю шерифа. — Лиланд, ты меня, конечно, извини, я посмотрю твои клюшки в другой раз, хорошо?

Дэйл Купер кивнул Лиланду Палмеру и буквально бросился к машине шерифа.

Мистер Палмер остался один на дороге со сверкающей клюшкой в руке. В багажнике его машины стояла сумка, в которой лежал труп его племянницы Мэдлин. — Мистер Купер! Мистер Купер! — громко закричал Лиланд Палмер, — если я хоть что-нибудь интересное вспомню, я вам сообщу. Можете на меня положиться.

Захлопнулась дверь полицейского джипа. Дэйл Купер и Гарри Трумен умчались допрашивать Жерара. А Лиланд Палмер несколько раз взмахнул клюшкой для игры в гольф, потом подошел к машине, бросил клюшку в багажник и закрыл его.

Милая моя, никогда-никогда

Не будем мы вместе.

Милая моя, никогда-никогда

Не будем мы вместе.

Лиланд громко принялся распевать, садясь за руль машины. На его лице блуждала самодовольная улыбка. Он обхватил маленькое зеркальце, закрепленное над ветровым стеклом, немного повернул его в сторону и взглянул на свое отражение. Из-за стекла смотрел на него блондин с крепкими белыми зубами и нагло улыбался прямо в глаза Лиланду Палмеру.

Глава 23

Первая помощь, оказанная офицеру Брендону. — Кузина Люси стала бы миллионером, если бы ей платили по пять центов за каждое услышанное от офицера Брендона слово. — Вновь про лососей, идущих на нерест. — Мистер Жерар чувствует присутствие Боба. — Так кто же убил Лору Палмер, если это не Бенжамин Хорн? — Гарри Трумен впервые не доверяет Дэйлу Куперу. — Оказывается, и у Хэнка среди друзей попадаются профессора.

Когда помощник шерифа Хогг привел однорукого Жерара в помещение полицейского участка, первое, что он увидел: офицер Энди Брендон, сидел на полу с резиновым пузырем, наполненным льдом, приложенным к голове. По обе стороны от него сидели женщины.

Хогг с изумлением заметил, что Люси и ее кузина очень похожи друг на друга: такие же белые крашеные волосы, такие же глуповатые улыбки. Но долго задерживаться рядом с девицами и Брендоном Хоггу было некогда. Он провел Жерара в кабинет для допросов. — Бедняга Энди, — говорила кузина Люси, — со мной произошло такое же. Я потеряла сознание, когда впервые забеременела. — Как с тобой это было? — поинтересовалась любопытная Люси. — Ну, как, я пришла в овощной магазин и там потеряла сознание. Очнулась вся в синяках и с раздавленными фруктами, а вокруг меня стояли незнакомые люди и смотрели. — А что они смотрели? — поинтересовался офицер Брендон. — Ну, как это что… Люди обычно любят смотреть подобное. Им всегда хочется, чтобы кто-то умер прямо у них на глазах. — Да ну, — Энди отвернулся от кузины Люси. — Всегда и всем хочется, чтобы ужасные вещи происходили с другими, не правда ли, Люси?

Та, поддерживая холодный компресс на лбу Брендона, согласно закивала в ответ. Энди повернулся к Люси. — Послушай, послушай, Люси… — зашептал помощник шерифа. — Что, Энди? — Люси, послушай…— Ну что, Энди? Говори.

Кузина Люси тоже вся напряглась и подалась вперед. — Понимаешь, Люси, я должен поговорить с тобой о моих сперматозоидах. — О сперматозоидах? — лицо Люси вытянулось от любопытства.

Кузина Люси откинулась на спинку кресла и громко рассмеялась. — О, эти мужчины, у них всегда только одна тема для разговора.

Энди зло и недовольно посмотрел на громко смеющуюся женщину. — Мне вообще кажется, что мужчины ни о чем другом и думать не могут, — повторила кузина Люси. — Я помню, когда родился мой малыш, — она приложила руки к груди, — его положили мне вот сюда.

Энди хотел вставить слово, но так и не успел этого сделать. — Это было такое маленькое беззащитное существо… Я даже вздрогнула.

Энди, к голове которого Люси прикладывала холодный компресс, смотрел на разговорившуюся кузину своей подруги и быстро-быстро помаргивал. Он не успевал следить за ее словами: так быстро те срывались с ее губ. — И тогда я подумала, — продолжала кузина, — что на свет появился еще один счетчик сперматозоидов. Только его еще не хватало!

При слове «сперматозоидов» Энди напрягся и немного подался вперед. Люси еле успела удержать холодный компресс на месте. А счастливая мамаша так и не поняла, почему лица Энди и Люси сделались такими напряженными. — Я сказала что-то не так? — удивилась она. — Нет-нет, дорогая, все нормально, — попробовала успокоить ее Люси. — Нет, ну что вы, я так подумала. Может, мне не стоит быть настолько откровенной? — Да что ты, все нормально, — Люси погладила Энди по голове.

Наконец, на его лице возникло какое-то подобие улыбки, жалкой и беспомощной. Энди, которому не терпелось рассказать Люси про свои приключения, отвел ее руку с компрессом в сторону и сказал: — Их пересчитывали дважды, Люси. И первый раз они все оказались мертвыми.

Любопытная кузина привстала со своего места, чтобы лучше расслышать слова Энди. Но, поняв, что вновь разговор зашел о сперматозоидах Энди, она рассмеялась и махнула рукой. — Если бы мне платили по пять центов каждый раз, когда я слышу о них, то я была бы сказочно богата. — А второй раз, — с гордостью продолжал офицер Брендон, — они прямо-таки прыгали как лососи, идущие на нерест против течения. — Что-что? — засмеялась кузина. — Ну, конечно же, как лососи. Они у меня такие сильные…

Люси захихикала. — Вы что, никогда не видели, как идут на нерест лососи? Я вас когда-нибудь завезу на наши горные реки и посмотрите. — Да нет, — сказала Люси, — я просто никогда не видела, как прыгают через порог сперматозоиды. — Сперматозоиды? — удивился Энди,-вы что, никогда их не видели? — Да, по-моему, вы… — махнула рукой кузина, — ни о чем другом, кроме как о сперматозоидах с Люси думать не можете. — Почему не можем? Мы еще можем думать о нересте лососей…— И вообще, дорогая, — наконец-то рассердилась Люси, — я прошу тебя: заткнись. — Что? — изумилась кузина. — Заткнись, дорогая, — в один голос повторили Люси и Энди.

Кузина, обиженно поджав губы, на какое-то время замолчала. — Ну, как хотите, — пожала она, наконец, плечами, поднялась и, зло развернувшись на высоких каблуках, вышла из комнаты.

Энди, уже привыкший говорить о своих сперматозоидах шепотом, вновь приблизил свои губы к уху Люси. Та с интересом ждала, что же такого он скажет ей на этот раз. И Энди, верный своей прежней теме, продолжил: — Люси, когда ты сказала мне, что беременна…— Я помню, — сказала Люси, — у тебя было такое странное выражение лица…— Да, дорогая, я же думал, что это не от меня, что все мои сперматозоиды дохлые, как осенние мухи… А они же, как лососи, идущие на нерест…— Да надоел ты мне уже с этими лососями и сперматозоидами… Но, вообще, Энди, я рада за тебя. — Спасибо, Люси. — Да не за что. — А я рад, Люси, что ты беременна. — В самом деле? — Я рад, если это от меня, — уточнил Энди. — А ты сомневаешься? — Ну… есть над чем подумать.

Но Брендон все равно решил вернуться к своей излюбленной теме. — Люси, ты же понимаешь, мои сперматозоиды поправились. Они теперь очень резвые. И думаю, что они должны были опередить сперматозоиды этого торговца готовыми платьями из универмага Хорна. — О боже, — вздохнула Люси, вновь закрывая лицо руками.

Казалось, она сейчас упадет в обморок, как полчаса назад упал Брендон, увидев ее с ребенком на руках. — Люси, ты сомневаешься, что я отец? — Да нет, Энди, это ты сомневаешься, — раздраженно бросила Люси.

Но поругаться им не дала кузина Люси, вошедшая с ребенком на руках в комнату. Она поддерживала голову ребенка и кивала ему на свою кузину. — Посмотри, посмотри, на эту злую тетушку Люси. Посмотри, какая она злая, не то, что твоя мама. Твоя мама — добрая.

Ребенок в ответ закричал. — Вот видишь, Люси, даже дети тебя боятся, такой у тебя страшный вид. О боже, какой же ты у меня хорошенький, — говорила счастливая мама, покачивая ребенка.

А Люси и Энди восторженно смотрели друг на друга.

Сразу после того, как Люси передала сообщение Хогга о том, что ему удалось найти торговца обувью Жерара, специальный агент ФБР Дэйл Купер и шериф Гарри Трумен так и не договорив, оставили на дороге Лиланда Палмера и помчались со включенной сиреной к зданию полицейского участка. И вот теперь, сразу же, только сбросив одежду, они прошли в камеру, где сидел подозреваемый в убийстве Лоры Палмер Бенжамин Хорн. Как и положено, рядом с ним был его адвокат, младший брат Джерри.

Бенжамин, обрадованный тем, что теперь он знает точно, -свидетельница у него есть, и на ночь убийства Лоры Палмер у него существует надежное алиби, чувствовал себя довольно-таки уверенно.

Но шериф и специальный агент еще об этом ничего не знали. Они смотрели на Бенжамина Хорна с видом победителя. — Хогг, приведи, пожалуйста, этого торговца обувью, мистера Жерара.

Хорн старший с удивлением смотрел на абсолютно незнакомого ему человека. А шериф без лишних предисловий подвел мистера Жерара к подозреваемому, и однорукий торговец обувью принялся ходить вокруг Бенжамина Хорна кругами, глядя в потолок. Он то останавливался, бросая мимолетный взгляд на лицо Бенжамина, то вновь принимался ходить. Наконец, мистер Жерар остановился и прямо-таки принюхался к спине Бенжамина Хорна. — Ну что? — кивнул ему специальный агент. — Я чувствую Боба, — шепотом проговорил торговец обувью, — он где-то близко, но не здесь. Тут, в камере, его нет.

Дэйл Купер и Гарри Трумен переглянулись. В их взглядах чувствовалось разочарование. Наконец, поняв, что задуманное у шерифа и специального агента не удалось, Джерри Хорн оживился.

Он подбежал к Дэйлу Куперу и, ехидно улыбаясь, проговорил: — Может быть, специальный агент, вы все-таки удосужитесь нам объяснить, что такое здесь происходит?

Дэйл Купер молчал. Тогда Джерри Хорн обратился к шерифу. — Может быть, вы шериф, можете объяснить? Шериф отрицательно покачал головой. — Ну ладно, ладно, как хотите, — раздраженно проговорил Джерри Хорн, возвращаясь к своему брату.

Мистер Жерар прямо-таки сверлил пристальным взглядом братьев Хорнов.

Джерри не выдержал и прямо-таки крикнул: — Ну если вы не хотите ничего объяснять нам, то хотя бы скажите своему парню, — он указал на торговца обувью, — чтобы он не пялился на меня как на ювелирное украшение в витрине. — Но Боб совсем рядом, — вновь проговорил мистер Жерар и посмотрел в потолок.

Все встрепенулись. Дэйл Купер глянул туда, куда смотрел мистер Жерар. Но потолок был чист, и на нем не было ничего, кроме противопожарного спринклера. — Так вы хоть мне можете объяснить, кто такой Боб и почему вы его ищете в этой камере? — взъерепенился Джерри Хорн. — Спокойно, спокойно, господин адвокат, — сказал шериф. — Что значит спокойно? Вы что, не знаете, как меня зовут? Меня зовут Джерри, моего брата зовут Бенжамин. Фамилия у нас — Хорн. Это очень известная фамилия, здесь, в Твин Пиксе, а вы приписываете нам…— Мы вам пока еще ничего не приписываем, — спокойно ответил шериф. — Так какого черта вы ищете среди нас Боба? Меня зовут Джерри, брата — Бен. — Джерри, успокойся, — сказал Бенжамин Хорн, — ведь мы-то знаем, что не имеем к Бобу совершенно никакого отношения. — Да нет, не буду, подожди, Бенжамин, они-то не понимают этого.

Шериф и специальный агент ФБР переглянулись. На их лицах было недоумение. Они никак не ожидали, что эксперимент закончится настолько плачевно. А мистер Жерар отвернулся к стене и буквально сверлил ее взором. — Послушайте, послушайте, Боб совсем рядом, он совсем рядом.

Шериф недовольно посмотрел на специального агента. Ему уже явно начинала надоедать вся эта мистика и чертовщина. Джерри Хорн, уловив настроение шерифа, сразу решил, что тот станет благодарным слушателем. — Послушай, Гарри, по-моему, у этого парня, — Джерри показал большим пальцем через плечо на мистера Жерара, — у этого парня явно не все дома, а специальный агент почему-то слушает его, будто это большой начальник из ФБР. — Помолчи, Джерри. — Нет, я, конечно, не знаю, кто такой этот мистер, но мне кажется, Гарри, лучше будет, если ты сам во всем разберешься. — Джерри, я сам решу, что мне делать. — Нет, поздно уже что-нибудь решать, — Джерри поднес циферблат своих наручных часов прямо к глазам шерифа. — Почему поздно? — Прошло уже двадцать четыре часа с момента задержания моего брата, а вы до сих пор не удосужились предъявить ему обвинение. Так что — или предъявляйте его или отпускайте на свободу. Другого выбора у вас нет.

Шериф отвел руку Джерри в сторону и сделал шаг к Бенжамину. Официальным голосом, не терпящим возражений, Гарри Трумен проговорил: — Бенжамин Хорн, вы обвиняетесь в убийстве Лоры Палмер. — Да-а, — призадумался Бенжамин Хорн, — ловко тебе это удалось, Джерри.

Хогг вопросительно посмотрел на шерифа. Тот повернулся к нему и бросил: — Заведешь мистера Жерара обратно в отель. Проследи, чтобы заколотили все окна, а у двери поставь не одного полицейского, а двух. И смотри в оба.

Мистер Жерар хотел возмутиться, но почувствовал на своем плече сильную руку Хогга.

Вот кто не собирался смиряться, так это Бенжамин Хорн. Он не мог потерпеть такого отношения к себе, он отбросил пытающегося удержать его Джерри в сторону, схватил шерифа за отвороты форменной рубашки и принялся трясти: — Ах ты, дровосек копеечный! Тебе, Гарри, конец в этом городе, я тебе обещаю. — Посмотрим, — зло процедил шериф, — кому из нас конец. — Нет, Гарри, я тебя размажу по стенке! — крикнул Бенжамин Хорн. — По-моему, Бен, ты не понял, я обвиняю тебя в убийстве Лоры Палмер, обвиняю официально.

Бенжамин зло улыбнулся: — Нет, Гарри, ты просчитался. И тебе будет конец, ты слишком самонадеян. И слишком ты доверяешь этому агенту. Здесь, в Твин Пиксе, он строит из себя большого начальника, а, в самом деле, он захудалый майоришко из ФБР, с которым никто не считается.

Шериф еще бы мог потерпеть оскорбление в свой адрес, но оскорбление в адрес своего друга Дэйла Купера он слушать не стал. Одной рукой схватив Бенжамина Хорна за шиворот, он прямо-таки приподнял его от пола и отбросил к стене.

Джерри принялся поправлять рубашку на своем брате, который испуганно смотрел на разгневанного Гарри Трумена. Дэйл Купер встревать в спор не стал. Он спокойно подошел к шерифу и сказал: — Гарри, давай выйдем с тобой отсюда на минуточку, я должен тебе кое-что сказать. — Успокойся, Бенжамин, успокойся, — приговаривал Джерри, затягивая узел галстука на шее брата. — Ты же знаешь, правда на нашей стороне.

Когда дверь камеры захлопнулась, и шериф со специальным агентом ФБР оказались в ярко освещенном коридоре, Дэйл Купер отвел Гарри Трумена в сторону и зашептал: — По-моему, мы с тобой уже оседлали лошадь, но куда ехать, не знаем. — Я тебя не понял, Дэйл. — Сейчас объясню. Лору Палмер Бенжамин Хорн не убивал, — сказал специальный агент ФБР. — Ты что, Дэйл? — Нет, мы должны его освободить. — Купер, ты что? Я всегда поддерживал тебя, я даже послушался тебя несколько раз и арестовывал невинных людей. Но я, Дэйл, сыт по горло всей твоей чертовщиной, мистикой и вещими снами. — Неужели ты перестал доверять мне? — спросил Дэйл Купер. — Тебе я доверять согласен. Но я не собираюсь слушаться всяких там великанов, гномов, тибетских умников. У меня же есть улики против Бена Хорна, и я обязан его арестовать.

Дэйл Купер понял, что в данный момент переубедить шерифа ему не удастся. — Ты прав, Гарри. Ты здесь хозяин и делай, что хочешь, а я чужак и поэтому могу ошибаться. Ты вправе мне не доверять. — Но мы останемся друзьями? — спросил Трумен.

Специальный агент ФБР ничего не ответил, быстро развернулся и удалился. Гарри Трумен не двинулся с места, он стоял и слушал, как затихают в глубине коридора шаги специального агента ФБР.

Вечером в 20.40, как и договаривались, Норма под руку с Хэнком вошли в ресторан отеля Хорна. Они подошли к столику, где их уже поджидали мать Нормы Вивиан и ее очередной муж Эрни.

После дежурных обменов любезностями все принялись есть, особенно, усердствовал Эрни. Казалось, что его не кормили чуть ли не несколько дней — с такой скоростью он поглощал пищу. Мать Нормы изредка недовольно косилась на мужа, но потом неизменно улыбалась — ей нравилось, что у Эрни такой здоровый аппетит.

Наконец, когда с горячим было покончено, мать Нормы отодвинула от себя тарелку и громко произнесла: — По-моему, лосось был неплохим, только немного пережаренным. — Конечно, дорогая, — согласился Эрни, — но именно поэтому он был такой рассыпчатый. — Неужели ты еще что-то заметил, по-моему, ты глотал, а не ел. — Ну что ты, Вивиан, я ведь гурман. Просто проголодался за время нашей прогулки по свежему воздуху. А как вам понравился ужин? Ведь блюда заказывал я, — повернулся Эрни к Норме и Хэнку. — По-моему, прекрасно, — не глядя на собеседника, произнес Хэнк, продолжая подбирать вилкой с тарелки остатки жареного картофеля.

Норма вопросительно посмотрела на свою мать. Та кивнула ей головой. — Я оставлю вас на минутку, — Норма положила руку на плечо своего мужа и поднялась из-за стола. — Одну минутку, — проговорила ее мать, — я с тобой, дорогая.

Эрни поднялся, оббежал стол и услужливо отодвинул стул, выпуская свою жену из-за стола. — Ты такой любезный, Эрни! — Вивиан поцеловала сто в щеку.

А Хэнк даже не сдвинулся с места, так он был занят салатом. — Возвращайтесь поскорее, леди, мы без вас будем скучать, — бросил вдогонку женщинам Эрни.

Лишь только Норма и ее мать скрылись за дверью, как Хэнк отложил салфетку в сторону и ехидно улыбаясь, посмотрел на Эрни. Тот не знал, улыбаться ему в ответ или же лучше выйти из-за стола.

Хэнк, не отрывая взгляда от немного напуганного Эрни, облизал один за другим все пять пальцев левой руки и потом, не вытирая их о салфетку, похлопал по плечу Эрни. — Ну, как, приятель?

Наконец-таки, Эрни засмеялся, немного нервно и натянуто.

Пока Хэнк допивал пиво, Эрни незаметно вытер свое плечо салфеткой и брезгливо бросил ее под стол.

Хэнк не спешил начинать разговор. Он ждал, что же скажет ему Эрни. Тот не выдержал, подался вперед и, оглядываясь по сторонам так, чтобы его никто не слышал, попросил: — Хэнк, но ты же ни о чем никому не скажешь, ведь, правда? — Ты это о чем? — деланно изумился Хэнк. — Ну, как же… Ты же все знаешь и можешь сказать…— Я всегда все знаю и о всех. — Но, Хэнк, Вивиан не знает о моем прошлом… Прошу тебя…— А что, ты так боишься своей новой жены? — Хэнк, если Вивиан хоть когда-нибудь узнает, что я сидел, она тут же выставит меня за дверь, — сказал Эрни, подмигнув своему собеседнику. — А-а, ты о своем прошлом, — широко улыбнулся Хэнк. — Ну, конечно, конечно, о нем, — зашептал Эрни, — для меня это очень важно. — А знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, — сказал Хэнк и откинулся на спинку стула, рассматривая приятеля. — Ну и? — напряженно спросил Эрни. — Лучшее в тебе — это новый цвет волос, — рассмеялся Хэнк.

Эрни тоже засмеялся, чтобы польстить Хэнку. — Ну что ж, рад был познакомиться с тобой, профессор. Профессор Эрни Наст, — и, продолжая хохотать, Хэнк протянул Эрни руку.

Тот с готовностью бросился пожимать ее. — Ну а ты когда освободился? — спросил в свою очередь Эрни. — Да всего пару недель назад. — Но все равно раньше срока, — проговорил Эрни. — Знаешь, — признался Хэнк, — последние полгода, проведенные мной в тюрьме без тебя, были хуже каторги. — А что такое? — Да не с кем было пойти в библиотеку, не с кем было штамповать номерные знаки…— Да-а, помню, — растяжно проговорил Эрни, вспоминая свое тюремное прошлое. — А теперь признайся мне, профессор, честно и откровенно…— Я всегда честен и откровенен, — развел руками Эрни, — тем более с тобой, Хэнк. — Так что ты задумал совершить с этой миссис Денежный Мешок? — Ты имеешь в виду Вивиан? — А кого же еще? — Ничего с ней я не задумал…— Ты брось, приятель, у нас же никогда не было секретов. Признайся, ведь Вивиан купается в деньгах. — Я встретил Вивиан на одной из вечеринок, мы с ней познакомились и, как видишь, поженились.

Хэнк явно усомнился в правдивости Эрни. Он ехидно улыбнулся и отхлебнул пива, — Если оно так и было, Эрни, то представляю, какую историю ты для нее сочинил. Настоящий роман! Наверное, Вивиан, плакала и вздыхала? — Конечно, — признался Эрни,-кое-что пришлось присочинить, но еще о большем пришлось умолчать.

Хэнк согласно кивнул головой. — Конечно, приятель. — Ну, а теперь, Хэнк, я стараюсь больше не врать. Лучше говорить одну только правду и никто тебя не словит на вранье. — Как в суде? — спросил Хэнк,-ты, наверное, поклялся на Библии? — Да ладно тебе вспоминать всякие гадости — суды, тюрьмы, полицию… Я теперь, Хэнк, хочу стать совсем другим человеком…— Профессором? — язвительно уточнил тот. — А почему бы и нет? Я еще достаточно молод, — сказал Эрни, — могу выучиться и стать настоящим профессором с дипломом. — Это с твоими-то способностями? — засомневался Хэнк. — Знаешь, Хэнк, Вивиан уверена, что я очень крутой финансист. — Ты такой и есть, только с криминальным уклоном. — Да нет, Хэнк, говори потише — нас еще могут услышать. — Я и так говорю достаточно тихо. Ты просто слишком пуглив, Эрни.

Эрни посмотрел на своего приятеля и схватил его за рукав: — Хэнк, пожалуйста, будь осторожнее, не сболтни лишнего. Ведь Вивиан хочет доверить мне все свои капиталы, хочет, чтобы я ими распоряжался. — А ты, Эрни, потом попытаешься их крутануть, приумножить и улизнуть с ними? — Да что ты, Хэнк! Я же покончил с прошлым, я хочу стать приличным, честным человеком. — И в чем это выражается? — спросил Хэнк. — Как в чем? Я теперь хожу на общественные собрания…— Неужели? — Я даже хожу в церковь, ты не поверишь, Хэнк. — Действительно не верю. — А вот представь себе, Хэнк, я регулярно хожу в церковь. — И это после того, как ты скрылся с денежками приходского фонда? — Хэнк, я же просил тебя — не вспоминай такого далекого прошлого. Последнее время я же специализировался по банкам, кассам взаимопомощи. А это была ошибка молодости, болезнь, я за нее расплатился. — И теперь ты, конечно же, начал новую жизнь? — ехидно заметил Хэнк. — Да, — абсолютно серьезно ответил Эрни, — теперь я чист, я уплатил долги и могу начинать жизнь снова, честную жизнь. — А что? — изумился Хэнк, — Вивиан и в самом деле ничего не знает, ни о чем не догадывается? — Конечно, она считает меня ангелом, — Эрни испуганно огляделся, не идут ли Вивиан с Нормой.

Но женщин все еще не было. Хэнк отодвинул от себя тарелку с недоеденным салатом, промокнул губы салфеткой и признался: — Эрни, меня, в самом деле, это очень сильно занимает, потому что семья для меня стала сейчас самым главным. И я хочу узнать, неужели, в самом деле, можно покончить с темным прошлым? — Не совсем понимаю тебя, Хэнк. — Ну, как же, Эрни. Семья для мужчины в определенном возрасте становится самым главным, и он должен уметь защитить ее. — Да, Хэнк, я с тобой полностью согласен.

В этот момент открылась дверь, и в ресторан вернулись Норма и ее мать.

Хэнк торопливо проговорил: — Эрни, мы с тобой еще как-нибудь вернемся к этой теме. Еще поговорим. — Конечно, конечно, — согласно закивал тот. — А теперь вспомни какую-нибудь басенку из своей профессорской жизни, — добавил Хэнк,-я думаю, Вивиан она должна понравиться. — Хорошо, что мы с тобой поговорили как мужчина с мужчиной, как бывший заключенный с бывшим заключенным, — совсем уже еле слышным шепотом, с придыханием, произнес Эрни.

Эрни отвернулся от Хэнка и сделал вид, что очень занят тем, будто складывает полотняную салфетку. К столу подошли женщины. Наконец-то и Хэнк поднялся, чтобы пропустить на свое место Норму. Эрни обнял свою жену и услужливо отодвинул стул. — Садись, дорогая. — Спасибо, Эрни, — Вивиан поцеловала мужа в щеку и села.

Хэнк подождал пока все усядутся, взял бокал в руку и поднялся. — Я хочу выпить за Эрни и Вивиан, за молодых, за успехи в жизни, за их счастье, за то, чтобы им везло во всех начинаниях. — Конечно, конечно, — подхватила Норма.

Эрни благодарно посмотрел на Хэнка и кивнул головой. — Это отлично, что вы так хорошо поладили с моим Эрни. Я, честно говоря, думала, вы воспримите его прохладнее, но он такой изумительный человек…— Конечно, — сказал Хэнк, — я сразу понял, что он очень необычен.

Эрни под столом лягнул Хэнка, чтобы тот замолчал и не сболтнул чего-нибудь лишнего. — Да, это был очень милый тост, — сказала Норма, и все сдвинули бокалы над центром стола.

Прозрачным звоном зазвенел хрусталь, и все дружно выпили. Норма с завистью посмотрела на свою мать, потом она перевела взгляд на Эрни.

«Боже мой, как повезло моей матери! Как ей повезло с новым мужем. Такой интеллигентный, воспитанный человек, не то, что мой Хэнк, тюремщик проклятый».

Специальный агент ФБР Дэйл Купер, уставший за весь день, вернулся в свой номер. Все ему не нравилось, он чувствовал, что где-то произошла ошибка. Но где? И в чем? Этого он не смог понять.

Дэйл разделся, сбросил рубашку, сел на постель, взял свой диктофон. На тумбочке стоял приготовленный на ночь стакан молока. Дэйл Купер поднес диктофон ко рту и несколько минут думал, что он может сказать своей неизменной Даяне. Но мысли все время рассыпались, и Дэйл Купер никак не мог собрать их воедино, в стройную логическую цепочку. Наконец, он решился и нажал клавишу диктофона. Бобины завертелись. — Даяна, сейчас двадцать три ноль пять,-ровным и спокойным голосом продиктовал Дэйл Купер,-я нахожусь в своем номере в отеле. Погода сегодня скверная, на небе, вот сейчас я смотрю за окно, нет ни одной звездочки, плывут только тяжелые тучи. Бенжамин Хорн арестован, тропа сужается, Даяна. И шериф уже успел предъявить обвинение. Но последние шаги, как ты знаешь по опыту нашей работы, всегда самые трудные и ответственные. Здесь нельзя допустить даже малейшую оплошность, потому что любая ошибка влечет за собой человеческие жертвы.

Но додиктовать Дэйлу Куперу не дал едва слышный стук в дверь. Специальный агент осторожно, стараясь не скрипеть, поднялся, набросил на плечи рубашку, подошел к тумбочке, взял пистолет и только тогда тихо повернул ключ в дверном замке.

Когда дверь распахнулась, Дэйл Купер увидел Одри Хорн. — Привет, Дэйл, — широко улыбнулась девушка. — Одри? — изумился специальный агент,-добрый вечер.

По тому, как он говорил, было ясно, что Дэйл никак не ожидал увидеть в столь поздний час такую гостью. — Дэйл, ты разрешишь мне войти? — Конечно, — специальный агент кивнул головой, и Одри, пряча руки за спиной, прошла в номер.

Девушка увидела повязку на животе Дэйла Купера и участливо поинтересовалась. — Дэйл, тебя ранили здесь? — Да, именно здесь, извини — Дэйл Купер запахнул рубашку, отвернувшись, застегнул и заправил ее.

Он не любил, когда посторонние видят его неодетым по всей форме. Затем незаметным движением он спрятал пистолет. — Вы его арестовали? — проходя в глубину номера, спросила Одри. — Да. — А как ты думаешь, Дэйл, он виновен? — Это решит суд. — А как думаешь ты? — Одри, приблизившись, пытливо смотрела ему в глаза. — То, что думаю я, не имеет никакого значения.

Одри смутилась. — Отца арестовали из-за того, что я рассказала?

Дэйл задумался, он не знал, что ответить Одри на этот вопрос. — Нет, Одри, не переживай. Все это не из-за тебя. — Но разве то, что я рассказала, хоть немного не помогло тебе? — Да, Одри. — Знаешь, Дэйл, а ведь мне всегда хотелось, чтобы он меня любил, — девушка смотрела на специального агента так, что Дэйл подумал, она вот-вот заплачет.

Ему вдруг захотелось подойти к ней, обнять, утешить, сказать хорошие ласковые слова. Но он не находил таких слов и не решался сделать первый шаг навстречу девушке. Единственное, что он придумал и тут же, глядя в глаза Одри прошептал: — Он любит, Одри. — Нет, Дэйл, он стыдится меня, — грустно ответила Одри. — Не думай так.

Одри повернулась, осмотрела номер специального пгента, потом ни слова не говоря, забралась с ногами ни его разобранную постель. — Послушай, специальный агент, когда я была в «Одноглазом Джеке», — говорила она, сидя в центре широкой кровати и глядя прямо в лицо Дэйлу Куперу, — я ни разу никому не позволила…— Одри, — перебил девушку Дэйл, — ты не должна ничего говорить, ты не должна передо мною оправдываться. — Дэйл, Дэйл. — Нет, не надо, ничего не говори, я тебе верю. — Но я хочу, я хочу, Дэйл, чтобы ты это знал. — Я знаю, — Дэйл оперся на спинку кровати, — я знаю, знаю, Одри, и я тебе верю.

Мужчина и девушка потянулись друг к другу. Казалось, что еще секунда, еще мгновение, и они бросятся в объятия и их губы сольются в поцелуе.

Но в этот момент пронзительно зазвонил телефон. Одри вздрогнула, Дэйл тряхнул головой, как бы сгоняя наваждение. — Одри, я должен взять трубку, — словно извиняясь перед ней, прошептал Купер. — Конечно, возьми, — тихо ответила она.

И еще несколько мгновений они не двигались с места, не отрывая взгляда друг от друга.

А телефон продолжал долго и настойчиво звонить. Дэйл еще раз извинился и подошел к телефону, сорвал трубку и прижал к уху. — Специальный агент ФБР Дэйл Купер слушает, говорите. — Что? Не понял. — Как давно? — Не может быть! Точно? — Да? Так что? — Я еду. Выезжаю, сейчас. Прямо сейчас. Дэйл Купер бросил трубку на рычаг аппарата. — Что случилось, Дэйл? — всполошилась Одри. — Так. Сейчас ты немедленно вернешься к себе домой. — Зачем? — Я прошу тебя, я тебе приказываю, вернись немедленно домой. — И что дальше? — Когда вернешься, запри дверь на ключ. Тебе, Одри, все ясно? — Не совсем. Что произошло? — Потом узнаешь. А сейчас домой и поскорей. Дэйл Купер набросил на плечо ремень кобуры и пристегнул ее под мышкой. — Но, Дэйл, что же такое ужасное произошло? — Делай, что я тебе говорю, — уже другим более строгим голосом сказал специальный агент. — Хорошо, Дэйл, только не злись. — Быстро, Одри, быстро домой и запри за собой дверь на ключ. — Хорошо, хорошо, — девушка быстро спрыгнула с кровати и бросилась к двери.

Дэйл Купер выбежал следом за ней.

Внизу у дверей отеля уже стоял полицейский автомобиль. Ярко мигали предупредительные фонари на крыше полицейского джипа, за рулем сидел Гарри Трумен. По его лицу Дэйл понял, что случилось что-то очень ужасное. — Гарри, так что? — Сейчас все увидишь сам.

Дэйл Купер уже сидя в машине, натягивал на плечи пиджак. — Что же все-таки произошло? — Пока я знаю только, что нашли тело Мэдлин. — Где? — быстро спросил Купер. — В лесу, недалеко от дороги. — В каком направлении? — За полем для игры в гольф.

Автомобиль шерифа Твин Пикса мчался по автостраде на предельной скорости. Истошно гудела сирена, мелькали сигнальные лампы. — Гарри, ты знаешь, что это значит? — Знаю. Знаю, что Мэдлин мертва, что появилась еще одна жертва. — Гарри, это значит, что Бенжамин Хорн не при чем. — Я это уже понял, Дэйл. Но меня интересует кто, кто убил ее? — А вот на этот вопрос нам еще предстоит ответить. Но я думаю, что тропа, по которой мы идем, стала слишком узкой. Нам осталось сделать несколько последних шагов. — Ты думаешь, мы близки к разгадке? — Да, Гарри, в нескольких шагах. — О, черт, как тяжело стало продвигаться! Как выбрать правильный ход, чтобы наши шаги не привели и тупик, чтобы в камеру снова не попали невиновные? — Знаешь, Гарри, мы должны поторопиться. Мы должны успеть раньше убийцы, чтобы не было еще одной жертвы. — Ты думаешь, такое возможно? — Я этого себе никогда не прощу.

Впереди на шоссе мелькнули огни полицейской машины. На разделительной полосе стоял Хогг и махал руками. Шериф резко затормозил, джип занесло, и он съехал на обочину. Не дожидаясь пока Дэйл Купер и шериф выйдут из машины, Хогг подбежал к окошку. — Она там, Гарри, — показал он рукой вглубь леса. Шериф выхватил электрический фонарик. Желтый конус скользнул по замшелым стволам елей. Спотыкаясь о корни, путаясь в длинной сухой траве, мужчины бежали сквозь лес.

Наконец, они выбрались на большую поляну у оврага. Тут двое полицейских вытащили из оврага что-то завернутое в полиэтилен. Шуршала пленка, Дэйл Купер отчетливо слышал, как тяжело дышит сержант и его молодой напарник. Шериф первым подбежал к страшному свертку, он опустился на колени и отвернул пленку, Хогг направил луч сильного фонаря на лицо мертвой Мэдлин.

Дэйл Купер стоял в оцепенении. Он смотрел на девушку, на ее лице не было ни кровинки, на щеке темнел синяк. — Дэйл, — спросил Гарри, — ты не знаешь, синяк может появиться на трупе после смерти? — Нет, это было еще при жизни, — проговорил Дэйл. — Почерк один и тот же, — констатировал шериф, — тело, как и в прошлый раз, завернуто в пленку. — Да, — Купер кивнул головой, — посмотри, Гарри, как она похожа на Лору Палмер, особенно сейчас.

Глава 24

Альберт Розенфельд вновь навещает своих друзей в Твин Пиксе. — Что бы без Альберта делал Дэйл? Но и Розенфельд не может обойтись без Купера. — Клочок шерсти, выдернутый из чучела белого песца. — Разговор на свежем воздухе. — Хогг уверяет Дэйла Купера, что ни одна из тропинок не может вести к обрыву. — Помощник шерифа офицер Брендон говорит по-французски. — Куда исчезла миссис Тримейн и ее внук? — Еще одно посмертное послание Гарольда Смита. — Может ли двум людям в разное время сниться один и тот же сон?

Три дня прошло в напряженном ожидании. Наконец в Твин Пикс приехал Альберт Розенфельд, он зашел в кабинет к шерифу и холодно поприветствовал его. — А где специальный агент ФБР Купер? — поинтересовался Альберт. — Сейчас, все будем вместе.

Гарри Трумен вышел на несколько минут и, наконец, вернулся вместе с Дэйлом и Хоггом.

Альберт Розенфельд не стал возражать против того, что их компания будет несколько больше, чем он первоначально предполагал. — Давайте пройдемся, — предложил Альберт Розенфельд,-потому что после долгой дороги мне не хочется сидеть в помещении.

Мужчины шли по бетонной дорожке, вокруг шумели высокие деревья, низкое дождливое небо, казалось, касалось их верхушек.

Дойдя до конца дорожки, Альберт Розенфельд остановился, сунул руки в карманы своего широкого белого плаща и извлек на свет тонкий пластиковый пакетик, который без промедления отдал Дэйлу Куперу. Дэйл принялся рассматривать маленький квадратик глянцевой бумаги, запаянной в прозрачный пластик. — Это сделал тот же, кто убил Лору, — веско проговорил Альберт Розенфельд, — и вот теперь нам снова послание — под безымянным пальцем Мэдлин был квадратик бумаги с буквой «О»…— Этого и следовало ожидать, — вставил специальный агент ФБР Дэйл Купер. — А в левой руке девушки был зажат клочок белой шерсти…— Что? — удивился Дэйл. Альберт уточнил. — Да-да, клочок шерсти белого песца, я проверил в лаборатории, мех пропитан формалином, значит, мех выдернут из чучела. — Спасибо тебе, Альберт, — Дэйл вернул ему пакетик с квадратиком бумаги. — Я позвоню Лиланду, он поможет мне связаться семьей Мэдлин. — Не надо, никуда не звони, Гарри, — остановил шерифа Дэйл Купер, — Почему? — изумился тот. — Мне, Гарри, нужны двадцать четыре часа, думаю, я за это время справлюсь. — Зачем? — Что бы все закончить, все расставить по своим местам.

Альберт Розенфельд отошел в сторону и подозвал к себе Дэйла Купера. — Что ты хотел, Альберт? — Я даже не знаю, как начать, — замялся Альберт Розенфельд, — но…— Зачем же ты позвал меня? Тебе ведь что-то нужно сказать наедине, не так ли? — Не знаю, — пожал плечами Альберт, — не знаю, куда все это может завести? Но ты единственный из всех нас, кто располагает хоть какой-то информацией, какими-то координатами. — По-моему, и ты располагаешь информацией…— Да нет, Дэйл, я не о том. Мой ум слишком рационален, я не могу поверить во всю эту чертовщину, но я начинаю понимать, что именно твои видения сбываются, именно твои потусторонние подсказки помогают идти по следу.

Дэйл Купер пожал плечами. — А я сомневаюсь. — Дэйл, я теперь полностью доверяю твоей интуиции. Куда бы ни вели тебя твои видения, чтобы ни говорил тебе великан, слушайся его. Если понадобится, стань на краю кратера вулкана и исполни какой-нибудь индейский танец, лишь бы только ты смог найти убийцу.

Альберт Розенфельд взял своего приятеля за плечи и пристально посмотрел ему в глаза. — Хорошо, Альберт. По-моему, я до сих пор только так и поступал. — Дэйл, делай что угодно, но только не допусти, чтобы была еще одна жертва. — Постараюсь. — Слышишь меня, Дэйл? — Постараюсь. — Одного старания мало. — Я делаю что могу…— Если великан вновь посетит тебя — спроси у него кто убийца?

И не дожидаясь ответа, Альберт Розенфельд отпустил своего приятеля и, широко шагая, двинулся по бетонной дорожке прочь.

Шериф с недоумением посмотрел на стоящего в раздумье Дэйла Купера,

Тот медленно подошел к Гарри Трумену и Хоггу. — Я даже не знаю, с чего теперь начать. Все, что я делал раньше, потеряло смысл. — Ты уже ступил на тропу, — сказал ему Хогг, — и не важно, знаешь ли ты, куда она ведет, просто иди по ней и она обязательно выведет к цели. — А что мне еще остается делать? — согласился с предложением помощника шерифа Дэйл Купер. — Тропинки не ведут к обрывам, — глубокомысленно подытожил разговор Хогг.

Донна Хайвер уже полчаса ожидала своего приятеля в кафе Нормы. Она сидела у окна и не отводила от него глаз. Она смотрела на дорогу, по которой должен был прийти в кафе Джозеф.

Но того все не было.

Донна вздрогнула, когда услышала, как зазвенел звонок входной двери, и услышала, что в кафе вошел Джозеф. На нем была все та же неизменная черная кожаная куртка, подбитая мехом.

Джозеф, широко улыбаясь, спешил к столику, за которым сидела Донна. — Привет.

Девушка ласково улыбнулась ему в ответ. Парень устроился напротив Донны, положил руки на стол и посмотрел ей прямо в глаза. — Знаешь, Джозеф…— Что, Донна? — Я тебя уже очень давно жду. — Вот я и пришел. — Джозеф, а я думала, что ты уже никогда не придешь, что ты пропал. — Почему? — Не знаю, мне просто так показалось.

Утром я поехал прокатиться на своем мотоцикле, — Джозеф улыбаясь, смотрел на Донну. — Ветер пел в ушах как тысячеголосый хор, — сказал Джозеф. — И о чем же он тебе пел? — Донна положила свои руки на руки Джозефа. — А ты как думаешь? — Я бы, на его месте, спела о прошлой ночи… Джозеф перебирал пальцы Донны в своих руках. — Знаешь, Донна… — робко начал Джозеф. — Что? — насторожилась девушка. — Я тебе кое-что принес…

Донна с интересом взглянула на Джозефа. Тот немного помедлил, но потом опустил руку в карман и вытащил аккуратную коробочку. Он бережно передал ее девушке.

Донна с волнением подняла крышку. — Какая прелесть, Джозеф, — сказала Донна. — Я не уверен, подойдет ли он тебе.

Донна двумя пальцами вытащила из бархатной коробочки перстень с небольшим бриллиантом, повернула его к свету. Камень сверкнул. — Какая прелесть! — еще раз повторила Донна. Джозеф довольно улыбался. — А теперь мы посмотрим, — Джозеф взял перстень, потом взял руку Донны и одел украшение на палец. — Вот так, оцени.

Перстень оказался впору. — Я могу биться об заклад, что он подошел просто идеально. — Джозеф… — не зная, что сказать пролепетала Донна. — Я думаю, мы всегда должны быть вместе, — говорил парень, поглаживая руки девушки. — Да, да, Джозеф, мы всегда должны быть вместе, неизменно. — Конечно, Донна, если только ты согласна…— Это прекрасно, Джозеф.

Парень и девушка потянулись друг к другу через стол и нежно поцеловались, не разжимая сцепленных рук. Донне и Джозефу казалось, что никого вокруг нет, что никто на них не смотрит.

Но за парнем и девушкой из-за стойки с улыбкой наблюдала Норма. Ей было забавно глядеть на этих молодых ребят, на их счастливый поцелуй. Ей нравилась их непосредственность. — Норма, — вдруг услышала женщина строгий голос своей матери.

Она подошла к столику, за которым ее мать завтракала. Вивиан недовольно ковырялась вилкой в омлете, отправила один кусок себе в рот, но потом, передумав, выплюнула его на тарелку. — Тебе что, не нравится? — настороженно спросила Норма. — Послушай, дочь, где ты только нашла курицу, которая несет такую дрянь? — Тебе не понравилось? — Понравилось? — с негодованием в голосе переспросила мать. — Ну конечно, я думала, ты скажешь мне что-нибудь хорошее…— Да нет, дочь, я просто боюсь, что в этом омлете мне попадется канцелярская кнопка. — Мама, неужели тебе трудно хоть раз в жизни сказать мне что-нибудь ласковое и приятное? — По-моему, важнее быть искренней. — Мама, но ведь я так старалась! Я ужасно старалась, чтобы угодить тебе. — Тебе не вредно будет услышать правду. — Мама, тебе просто невозможно угодить. Тебе не нравится все, что я делаю, начиная от омлета и кончая женитьбой. — Ты хочешь услышать приятное? — Вивиан взяла со стойки бара меню, раскрыла его и пробежала глазами названия блюд. — Вот что я могу тебе сказать. Твое меню — очень хорошее, великолепное. Но это просто слова, за которыми ничего не стоит. — Мама, ты просто издеваешься надо мной…— Да нет, я просто хочу тебе помочь. Если хочешь, чтобы твой омлет кому-нибудь понравился, то его нужно готовить обязательно с телячьей колбасой и маслятами, иначе это будет вот такая дрянь.

Норма недовольно вскинула голову, провела рукой по волосам. — Конечно, мама, — женщина решительно отошла от стойки. — Куда ты, Норма? — крикнула вдогонку мать. — Собирать маслята, в марте…

За соседним столиком, в одиночестве, сидел помощник шерифа Энди Брендон и доедал вишневый пирог.

Энди с набитым ртом шептал иностранные слова, которые с большой натяжкой могли сойти за французские: — Je suis une ame solitaire… Je suis une ame solitaire…

На него с удивлением покосилась Норма. Она никогда не думала, что Энди сможет заняться изучением французского языка.

«Может, он собрался переехать в Канаду?» — подумала Норма.

Потом вспомнила о его матушке, ведь та ни за что в жизни не согласится отпустить Энди.

«Но ему не везет еще больше, чем мне» — наконец, успокоила себя Норма. — Je suis une ame solitaire, — все громче и громче повторял Энди, как будто от повторения он мог глубже вникнуть в смысл этих слов.

Наконец, он сказал так громко, что его услышали Донна и Джозеф.

Парень и девушка недоуменно переглянулись. — Тебе не кажется, Джозеф, что Энди Брендон просто спятил? — Давай сейчас узнаем.

Донна высвободила свои руки из пальцев Джозефа и подбежала к Энди. Джозеф последовал за ней. Они стали по бокам жующего и глядящего в стену Энди Брендона. Он, как заведенный, повторял с набитым ртом: — Je suis une ame solitaire. — Энди, — наклонилась к самому уху помощника шерифа Донна, — повтори, что ты сказал.

Энди чуть не подавился от неожиданности вишневым пирогом. Он никак не ожидал того, что его кто-то подслушивает. Наконец, Энди сумел прожевать пирог и уже более отчетливо произнес: — Je suis une ame solitaire. Это по-французски, — уточнил Энди. — Донна, что ты к нему пристала к расспросами? — спросил Джозеф. — Еще раз, Энди, повтори еще раз, — настаивала Донна Хайвер. — Je suis une ame solitaire.

Девушка от изумления опустилась на табурет рядом с Энди. — Ты знаком с миссис Тримейн? — Миссис Тримейн? — переспросил Энди.

По его глазам было видно, что это имя он слышит впервые. — Да, миссис Тримейн, ее внук всерьез увлекается магией…— Да… — пожал плечами Энди,-но это слова мистера Смита, его последние слова. — Гарольда? — переспросила Донна. — Да. Перед самоубийством он оставил записку, где были только эти слова, написанные по-французски. И они означают — я посмотрел в словаре — «я — одинокая душа». — Я должна срочно идти, — сказала Донна и поднялась со своего места. — Куда ты должна идти? — изумился Джозеф. — Не останавливай меня, я знаю, в чем дело. Я должна посоветоваться со специальным агентом.

Джозеф бросился вслед за Донной, а Энди Брендон остался сидеть перед пустой тарелкой, продолжая повторять как заведенный: — Je suis une ame solitaire.

Но, выбежав на улицу, Донна остановилась. К ней подбежал Джозеф. — Я с тобой. — Нет, не надо, Джозеф. Я должна сама переговорить со специальным агентом.

Джозеф в нерешительности отступился. Но тут Донна спохватилась: — А где, где сейчас искать специального агента Дэйла Купера?

И тут ее осенило: она вбежала в кафе и, улыбаясь как можно любезнее, обратилась к Энди: — А ты не знаешь, где можно сейчас найти специального агента ФБР? — Конечно, знаю, — расплылся в любезной улыбке помощник шерифа. — В моей машине есть рация. Мы позвоним Люси, и она мне по старой дружбе отыщет твоего друга Дэйла Купера.

Не удержавшись, Донна поцеловала Энди Брендона в щеку. Лицо того залила густая краска. Он испуганно огляделся вокруг, не видел ли кто этого поцелуя. Но, заметив, что Норма и ее мать заняты разговором, Энди Брендон аккуратно стер со своей щеки следы помады и заспешил к автомобилю, на ходу натягивая рукава куртки с блестящей звездой помощника шерифа на груди.

Через 15 минут, захватив с собой специального агента ФБР, Энди Брендон, Донна Хайвер подъезжали к дому Миссис Тримейн. Они оставили машину на обочине дороги и двинулись по аккуратно вымощенной дорожке к высоким деревянным воротам одиноко стоящего одноэтажного дома. — Все это очень странно, — говорила Донна, обращаясь к специальному агенту, — ведь это именно миссис Тримейн направила меня к Гарольду Смиту. — Неужели? — изумился Дэйл. — Конечно, именно она. Иначе наша встреча не состоялась бы. И еще одно, специальный агент…— Что же? — У нее есть внук, который увлекается магией. Это он впервые сказал мне те же самые слова, которые были в предсмертной записке Гарольда Смита. Если бы я узнала о них раньше, может, это что-то могло изменить…— Может, это простое совпадение, какая-нибудь пословица? — предположил Дэйл Купер. — Да нет, что вы, — возразила ему Донна. — Для Гарольда Смита в словах был свой смысл. По-моему, в словах для него вообще заключалась жизнь. И в своей предсмертной записке он хотел сказать что-нибудь очень важное…

Наконец, они подошли к застекленной двери дома. Донна легонько постучала пальцами по стеклу. Дэйл Купер напряженно всматривался в пустую гостиную.

Наконец, раздались приглушенные шаги и в дверях остановилась немолодая полная женщина в черных очках. Она некоторое время колебалась, как бы раздумывая, открывать ли дверь незнакомым людям. Наконец, она приоткрыла ее только наполовину. — Чем могу вам помочь? — Миссис Тримейн дома? — спросила Донна. — Миссис Тримейн? — переспросила женщина. — Должно быть, я разговаривала по телефону с вашей мамой… — предположила девушка. — С моей мамой? — изумилась женщина. — Да, с вашей мамой, с миссис Тримейн. Женщина была явно озадачена. Наконец, она нашлась, что сказать. — Но моя мама умерла три года назад…— Ну, как же… — сказала Донна. — Я живу здесь одна, дорогая. — Но как же… я говорила с ней… Она жила здесь вместе со своим внуком…— С внуком? У меня нет детей, — растерявшись, ответила женщина. — Послушай, Донна, обратился к девушке Дэйл Купер, — по-моему, нам лучше уйти. — Донна? — расслышав фразу Дэйла, спросила женщина, — ты Донна Хайвер? — Да, — кивнула девушка. — Подожди минутку, у меня кое-что для тебя есть, — и женщина заспешила вглубь гостиной.

Донна обернулась к специальному агенту ФБР и в изумлении произнесла: — Я ее вижу первый раз в жизни. Раньше мы никогда не встречались.

Дэйл Купер тяжело вздохнул: — По-моему, это не самое странное из того, что происходит в Твин Пиксе.

Наконец, к двери вернулась полная женщина в черных очках. Она держала в руке прямоугольник конверта. — Это я нашла у себя в ящике на следующий день после смерти Гарольда Смита. Я хотела отдать на почту, но как-то не успела, — женщина протянула конверт Донне. — Спасибо, — девушка взяла конверт в свои руки. — Не за что.

Женщина закрыла дверь и долго смотрела сквозь стекло на специального агента ФБР и девушку, неторопливо идущих по вымощенной дорожке к автомобилю. — «Донне Хайвер» — рассматривала надпись девушка. — Это почерк Гарольда Смита. — Открой конверт, — предложил ей специальный агент ФБР.

Донна некоторое время колебалась. Ей было страшно распечатывать этот конверт, читать письмо человека, которого уже не было среди живых. — Не медли, Донна, это может быть очень важно. Может, тут решают дело секунды, — подстегнул Донну специальный агент ФБР.

Девушка, наконец, резко раскрыла конверт и вынула из него сложенный вчетверо лист бумаги. Некоторое время она смотрела на него, не понимая в чем дело. — Что там? — перегнулся через плечо девушки Дэйл, пытаясь заглянуть в написанное. — Это почерк Лоры, — выдохнула Донна, — это страницы из ее дневника. — Читай! — приказал Дэйл Купер. — «Двадцать второго февраля» — начала Донна. — Это за день до смерти, — уточнил Дэйл. — Да, двадцать второго февраля. — «Вчера мне снился очень странный сон».

Дэйл Купер напряженно слушал, боясь пропустить каждое слово. Ему казалось невероятным, что этот небольшой листок бумаги, который он уже считал потерянным, дошел до него. И он боялся, что он может так же внезапно исчезнуть, как и появился. — «Я была в комнате, — продолжала читать Донна, — в странной комнате. Вокруг были красные портьеры. И еще там был какой-то карлик, он тоже был одет в красное, а передо мной сидел старик. Я хотела сказать этому старику, кто такой Боб, объяснить ему… Мне казалось, он может мне помочь. Почему мне так казалось, я не знаю. Но я в последние дни уже привыкла полагаться на свои чувства, не доверять логике. Старик был какой-то странный, и это начало меня раздражать. Тогда я поднялась со своего места, подошла к нему, нагнулась и прошептала на ухо свою тайну. Кто-то должен остановить Боба. Но он боится только одного человека по имени Майк. Быть может, это именно он, Майк, явился ко мне во сне? Это и в самом деле, был сон и я надеюсь, что он меня услышит».

Дэйл Купер слушал то, что читала ему Донна, и у него в памяти возник тот самый сон, когда он видел красную комнату, красного карлика и Лору Палмер. Он вспомнил, как Лора нагнулась к нему и отчетливо прошептала на ухо свою страшную тайну.

А Донна Хайвер продолжала: — «В реальном мире мне никогда не поверят». Дэйл Купер посмотрел сначала на Донну, потом на Брендона. Если Донна Хайвер еще что-то понимала в происходящем, хотя бы самую малость, то Энди Брендон был озадачен донельзя. Он слушал все это как китайскую грамоту. — «Двадцать третье февраля, — продолжила чтение Донна. — Сегодня ночью я умру. Я знаю, что должна умереть, потому что это единственная возможность спастись от Боба, вырвать его у себя изнутри. Я чувствую, его огонь, но если я не умру, я знаю, он добьется меня. А если я умру, то он не сможет причинить мне боль, не завладеет мною».

На глаза Донны навернулись слезы. Ее плечи задрожали. Дэйл Купер погладил девушку по плечу и сказал: — Донна, мы с Лорой видели один и тот же сон. — Такое невозможно, — изумился Энди Брендон. — Нет, Энди, именно такое возможно. Мы видели ту же самую красную комнату, того же карлика и Лора видела меня, а я видел ее. — Но во сне Лоры был какой-то странный старик, — вспомнила Донна. — Этот старик — я, задумчиво проговорил специальный агент ФБР. — Так не бывает. — Во сне может быть все. — Тогда это неправда. — Не знаю. — Неправда. — А дневник Лоры говорит о другом.

Донна стояла, словно соляной столп, не в силах сдвинуться с места. Она сжимала в руках листок, вырванный из дневника Лоры Палмер. — Помощник шерифа, — официально обратился к Энди Дэйл. — Слушаю, — встрепенулся Энди. — Отвезите Донну Хайвер домой. — А вы? — спросил Энди. — А я должен навестить мистера Жерара. Когда специальный агент ФБР завернул за угол, Энди Брендон посмотрел в заплаканные глаза Донны. — Послушай, Донна…— Чего тебе, Энди? — Послушай, что специальный агент ФБР хотел этим сказать? — Чем, этим? — Ну, этим… про этот свой сон…— Какой сон? — изумилась Донна. — Ну, то, что он видел сон, и Лора Палмер видела сон, и их сон одинаковый…— По-моему, Энди, он абсолютно все сказал, что хотел сказать. — Но послушай, Донна, ведь мы взрослые люди… — Энди как бы посмотрел на себя со стороны, — разве такая чепуха может произойти? — Наверное, Энди, в этом странном мире может произойти все. — Да перестань ты, по-моему, это полностью не реально, чтобы два человека могли видеть один и тот же сон, к тому же в разное время. — Знаешь, Энди, раньше я бы тоже в это не поверила, а сейчас я… даже и не знаю. — Так что, Донна, ты этому веришь? — Приходится, Энди. Ведь вокруг, в последнее время, происходит настолько много всего удивительного и странного, что диву даешься…— Да ничего странного, ничего удивительного. Все очень просто, даже чересчур просто, — и Энди уже захотелось рассказать Донне о том, как произошла путаница с анализами спермы, ему захотелось еще с кем-нибудь поделиться своей радостью.

Но, глядя на заплаканные глаза девушки, на ее подрагивающие пальцы, на измятые листки дневника Лоры Палмер, Энди решил воздержаться от этого серьезного разговора. Он услужливо отворил дверь полицейского джипа, помог Донне устроиться, запустил двигатель. — Послушай, Донна, так может, тебя не домой завезти, а куда-нибудь еще?

Но потом он вспомнил, что завезти домой приказал специальный агент ФБР, и решительно тряхнув головой, сказал: — Нет, Донна, домой так домой. — Хорошо, Энди, завези, пожалуйста, меня домой. — Вот это другое дело.

Энди включил обогреватель и на всякий случай зажег мигалку. Машина помчалась по улицам Твин Пикса к дому Хайверов.

Глава 25

Неуловимый Боб снова бродит где-то рядом. — Бывает, что молоко и остывает, но сейчас оно становится горячее… — Так вот откуда клочок шерсти белого песца! — Люси, похоже, и сама не знает, от кого у нее будет ребенок. — Зачем Накамуро-сан красит ногти ноги ярко-красным лаком? — Даже сидя в тюрьме можно подписывать миллионные контракты. — Медленный вальс в пустой гостиной.

У двери одного из номеров отеля, в комнате, где находился торговец обувью Жерар, как и приказывал Дэйл Купер, на сей раз, стояло двое полицейских. Ставни окон были наглухо закрыты.

Дэйл Купер довольно улыбнулся. Он прошел в комнату и увидел склонившегося над кроватью мистера Жерара доктора Хайвера.

Лицо торговца обувью было осунувшимся и бледным, на голове лежал холодный компресс. Доктор Хайвер недовольно и сокрушенно кивал головой, глядя на подрагивающие ноздри мистера Жерара. Он то и дело клал свои пальцы на запястья торговца обувью и поглядывал на свои наручные часы. — Как он, доктор? — осведомился специальный агент ФБР. — Знаете, его организм ужасно обезвожен и он все время просит наркотик. А дыхание больного становится все более затрудненным, вы слышите? — Да, доктор, слышу. — Так, может, вы разрешите дать ему наркотик?

Вместо ответа Дэйл Купер сбросил свой светлый плащ, опустился на колени у изголовья кровати, положил свою холодную руку на руку Жерара и зашептал прямо в ухо: — Майкл, Майкл, ты меня слышишь?

Больной только нервно вздрагивал. Доктор Хайвер вновь наклонился к Дэйлу Куперу. — Ему немедленно нужно ввести наркотик, промедление убьет его.

Но Дэйл Купер не обратил на слова доктора никакого внимания. — Майкл, мне нужно с тобой поговорить.

Больной вздрогнул, до него явно дошли слова специального агента ФБР. Он повернул к Дэйлу свое небритое лицо и приоткрыл глаза. — Майкл, Боб снова здесь.

От этих слов больной сбросил со своей головы холодный компресс и уже ясным испуганным взглядом посмотрел на специального агента ФБР.

Мистер Жерар закивал головой: как бы приглашая Дэйла Купера к разговору. Специальный агент ФБР зашептал прямо в ухо торговцу обувью. — Я видел Боба во сне. Там же была Лора Палмер. Накануне своей смерти Лора видела тот же сон, что и я.

Мистер Жерар согласно кивал головой. — Майкл, нужно помочь мне разрешить эту загадку, Нужно помочь.

Мистер Жерар схватил своей единственной рукой ладонь специального агента и больно сжал ее. Его губы дрогнули, и он начал говорить: — Боб и я, когда мы вместе убивали… это было такое совершенство… — дрожащим голосом говорил мистер Жерар, глядя прямо в глаза специальному агенту ФБР. — Это была гармония и удовольствие.

Мистер Жерар вырвал свою руку и поднял вверх указательный палец. — Это был золотой круг… золотой круг…— Золотой круг? — переспросил специальный агент ФБР.

От этих слов у него по спине пробежали мурашки. — Золотой круг… золотой круг… — прошептал он. — Да, это была гармония. Золотой круг…

А мистер Жерар свел указательный и большой пальцы своей единственной руки и показал Дэйлу Куперу круг. — Кольцо, кольцо, — догадался Дэйл Купер, — мое кольцо! — он, не отрываясь, смотрел на пальцы мистера Жерара, изображавшие кольцо. — Но я отдал свое кольцо великану…— Он нам известен, — прохрипел мистер Жерар. — Он что, существует реально? — поинтересовался Дэйл Купер. — Так же реально как я, — улыбаясь, проговорил мистер Жерар. — Он, этот великан, поможет тебе найти Боба. — Как? — Сначала ты должен его попросить, — принялся объяснять мистер Жерар.

От напряжения его лицо обсыпали крупные капли холодного пота. — Но как? Как это сделать? — спрашивал специальный агент ФБР. — У тебя для этого есть все что нужно, — слабеющим голосом проговорил мистер Жерар. — Ответ не здесь, — мистер Жерар приподнялся с постели и прикоснулся ко лбу специального агента ФБР, — не здесь. — А где? Где? — Вот здесь, — мистер Жерар положил свою ладонь на грудь Дэйла Купера.

Специальный агент ФБР услышал, как под ладонью торговца обувью бьется его сердце. — Я не совсем понимаю…— Это большая ответственность… — последнее, что смог сказать мистер Жерар.

Он изогнулся, захрипел и откинулся на подушку. Силы оставили его. Доктор Хайвер поправил очки и бросился к торговцу обувью.

Дэйл Купер покинул номер отеля, в котором бредил мистер Жерар. Он вышел в коридор, достал из кармана чистый носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

В глубине коридора послышались шаги: походка была неверной и шаркающей. Дэйл Купер настороженно поднял голову. И вдруг он увидел уже знакомого ему старого портье в неизменном красном фартуке, завязанном на большой красивый бант, и с коричневой бабочкой.

Старик держал в руках поднос, на котором одиноко стоял высокий стакан с молоком. Портье как бы почувствовал на себе взгляд Дэйла Купера. Он остановился, потом повернулся к специальному агенту ФБР. — Я знаю вас, — скрипучим голосом проговорил старый портье.

Дэйл вежливо кивнул в ответ, зная, чтобы он не сказал, тот все равно не услышит. Старик на его кивок улыбнулся еще шире. Потом он опустил взгляд на свой поднос, увидел одиноко стоящий стакан с молоком, поднял голову и веско произнес своим несколько скрипучим голосом многозначительную фразу: — Бывает, что молоко и остывает, но сейчас оно становится все теплее и теплее.

Старик заулыбался в свои седые усы, повернулся и шаркающей походкой удалился в глубину коридора. — Сейчас становится теплее… сейчас становится теплее… — шептал Дэйл Купер слова старого портье, пытаясь вникнуть в их тайный смысл, если он там, конечно, был.

Со второго этажа отеля специальный агент ФБР Дэйл Купер спустился в офис Бенжамина Хорна, где сейчас шел обыск. Сновали полицейские, вещи упаковали в ящики.

К специальному агенту ФБР, на ходу отдавая указания, подошел шериф Гарри Трумен. — Эй, сержант, вот эти вещи — в ящик, — приказал шериф, — и не забудьте поставить на ящике номер. — Слушаюсь, сэр, — ответил полицейский, опуская в большой ящик картину, снятую со стены офиса. — Смотри, Дэйл, — шериф показал большой лист бумаги, — вот здесь записаны все телефонные разговоры Бенжамина Хорна за ту ночь, когда умерла Лора Палмер. — Да? — спросил специальный агент ФБР. — Да-да. Помнишь, Лиланд нам говорил об этом. Ведь Бен звонил из этого кабинета, — шериф указал пальцем на строку в списке. — А вот, смотри сюда, — шериф указал на чучело белого песца, — помнишь, что говорил Альберт Розенфельд? — Помню. Из этого следует вывод…— Конечно, Дэйл, Мэдлин была в этом кабинете. Бенжамин убил ее здесь, потом оттащил к водопаду.

К специальному агенту ФБР подошел эксперт Альберт Розенфельд. — Мэдлин умерла прошлой ночью между десятью часами и полуночью, — голосом, не терпящим возражений, сказал Альберт Розенфельд. — А мы арестовали Бена уже за полночь, — вставил шериф. — К сожалению, точнее время смерти Мэдлин установить нельзя.

Альберт Розенфельд вытащил из нагрудного кармана своего пиджака несколько листков бумаги. — Вот это анализ крови Бенжамина Хорна, — Альберт развернул бумажку, прочел и передал шерифу.

Тот ознакомился с содержанием, и его брови удивленно приподнялись. — А на счет этого чучела я могу вам сказать абсолютно точно: шерсть, найденная в руке Мэдлин идентична с мехом этого песца. Здесь сомнений быть не может. — Спасибо тебе, Альберт. — Не за что, Дэйл, я всегда рад помочь и тебе и шерифу.

В полицейском участке хозяйничал немолодой рабочий. Он проверял противопожарные распрыскиватели, прикрепленные к потолку. За его работой следила Люси. Она придирчиво поглядывала на то, как немолодой мужчина управляется с противопожарными устройствами, как будто она в этом что-то понимала и могла помочь советом.

Рабочий почти не обращал внимания на девушку. Но Люси не могла допустить, чтобы хоть что-нибудь в полицейском участке происходило без ее участия. — Мистер, — обратилась она к рабочему, — вы уверены, что правильно отрегулировали распрыскиватель?

Рабочий свысока посмотрел на секретаршу шерифа. Ему, конечно, хотелось послать ее подальше, к черту, но из-за уважения к шерифу он принялся ей объяснять. — Распрыскиватель, или как его правильно называть — дринклер, не должен быть слишком чувствительным, иначе, из-за перегрева, может сработать не вовремя и тогда на вас всех польется вода. — Я это прекрасно понимаю, — сказала Люси, — но не будет ли он слишком чувствительным? — Я постараюсь, мэм, все отрегулировать, как следует, — рабочий принялся отверткой ковыряться в датчике.

Тут из-за угла вышел Энди Брендон. Он, увидев, что Люси разговаривает с рабочим, сперва в нерешительности остановился, но затем, набравшись мужества, приблизился к ней и скороговоркой выдохнул: — Люси, я хочу поговорить о нашем ребенке.

Люси подобрала губы. — Может быть. — Может быть, что? — не понял Брендон. — Может быть он наш ребенок, а может быть и нет.

Лицо Энди Брендона напряглось. Рабочий от удивления чуть не упал со стремянки. Он посмотрел сначала на Люси, потом на Брендона, но решил, что будет лучше принять вид страшно занятого человека. — Так значит Дик… — проговорил офицер Брендон, — неужели он отец нашего ребенка?

Люси решила утешить Энди. — Сначала я думала, что отец — ты. Я даже ни на минуту не сомневалась в этом. Но потом ты сам мне сказал, что у тебя нет сперматозоидов.

Стремянка пошатнулась и рабочий, чтобы не упасть, ухватился за трубу электроразводки. — Но теперь же все в порядке? — промямлил Энди Брендон. — Да, теперь ты сказал, что твои сперматозоиды вернулись и они в полном порядке. Поэтому у вас с Диком шансы одинаковые. — Конечно, — воодушевился офицер Брендон, — теперь мои сперматозоиды — как лососи в период нереста. — Ну вот, значит, и шансы у вас равны.

Потом Люси посмотрела на вконец расстроенного Энди Брендона. — Может, у тебя даже немного большие, чем у Дика. — Так у него есть шансы… — угрюмо проговорил Энди Брендон, развернулся и двинулся по коридору. — Энди, куда ты? — крикнула ему вдогонку Люси. — Я знаю, куда, — бросил офицер Брендон. — Энди, что ты делаешь?

Брендон подошел к телефонному аппарату и, прижимая плечом трубку к уху, объяснил: — Я знаю, что делаю. Это единственный выход, — он принялся набирать номер. — Кому ты звонишь? — Сейчас все узнаешь. Алло, это универмаг Хорна? — Да. — Мне, пожалуйста, Дика Тримейна из отдела готового платья.

Люси в ужасе прикрыла рот рукой. — Сейчас позовем, минуточку…— Но ты же, Энди, не будешь бить его слишком сильно? — Люси вцепилась в рукав кожаной куртки Энди.

Наконец, трубка отозвалась: — Алло. — Мистер Тримейн? — Да. — Это Энди Брендон, офицер Брендон. — В чем дело? — растерянно спросил Дик. — Нам нужно поговорить. — О чем? — Приходите и узнаете. — Я занят…

Испуганная Люси переминалась с ноги на ногу. Она с восхищением смотрела на то, как мужественно и решительно Энди разговаривает со своим соперником. — Что значит, ты слишком занят? — грозно крикнул в трубку офицер Брендон, — благодарная Люси положила ему руку на плечо. — Чтобы сейчас же был здесь! Иначе для тебя будет все кончено, — Энди Брендон, не дожидаясь ответа, повесил трубку.

Бенжамин Хорн сидел на жестком топчане в своей камере. Он уже дошел до того состояния, когда перестают обращать внимание на свой внешний вид. Его не беспокоило ни то, что его костюм измят, ни то, что манжеты его когда-то белоснежной рубашки сделались серыми. Он сидел и вытирал платком пыль с ладоней. Все ему вокруг казалось грязным, мерзким и липким. — Боже мой, когда же это кончится, — шептал сам себе Бенжамин Хорн.

Только теперь он заметил, что стекла его очков, запылились донельзя. Он снял их и принялся размазывать пыль грязным носовым платком. — Когда же этот придурок Джерри найдет мне приличного адвоката? Когда же, наконец, он появится?

Бенжамин Хорн стремительно надел очки и поднял голову. Неспешной походкой в камеру вошел мистер Накамуро. Он остановился перед толстыми прутьями решетки и с интересом посмотрел на сидящего на топчане, вконец измученного Бенжамина Хорна. — О, Накамуро-сан, — подхватился с топчана Бенжамин Хорн.

Японец в ответ сдержанно кивнул головой. — Как это мило, что вы пришли проведать меня! — Вас посадили в тюрьму… — то ли спросил, то ли просто констатировал факт японец. — Да, — развел руками Бенжамин Хорн, — но поверьте, это временное. — Мы должны подписать документ, — японец достал контракт.

Бенжамин Хорн недовольно скривился. — Как я понимаю, это по предыдущей договоренности? — Разумеется. — Накамуро-сан, я боюсь, что возникли некоторые проблемы… — развел руками Бенжамин Хорн.

Японец застыл с контрактом в руках. — Возникли непредвиденные трудности, отчасти юридического характера…— Но все же, — японец вплотную подошел к решетке. — Нет, я не могу сейчас подписать этот контракт, — наконец-то признался Бенжамин Хорн. — В таком случае, мистер Хорн, вы должны вернуть мои пять миллионов долларов, — скрипучим голосом проговорил японец. — Я бы хотел вернуть вам деньги, если бы мог… и я, в то же время, хочу подписать контракт, но вы должны понять меня… — настаивал на своем Бенжамин Хорн как можно более ласково и приветливо улыбаясь своему гостю.

Мистер Накамуро смотрел на Бенжамина холодно и равнодушно. — Как вы видите, — заходил вдоль решетки Бенжамин Хорн, — меня заключили в тюрьму. Меня ложно обвинили. — Конечно, вижу, — сказал японец, — но это ничего не меняет. Или вы подписываете контракт или возвращаете пять миллионов долларов. — Но как, как я могу сейчас это сделать? Я в таком состоянии… — принялся объяснять Бенжамин Хорн, — вы должны понять меня, мистер Накамуро. Я же не могу действовать отсюда?

Бенжамин схватил руками толстую решетку и попытался потрясти ее, но та была плотно зацементирована и даже не вздрогнула. — Так что же вы можете предложить мне? — холодно спросил мистер Накамуро. — Я пытаюсь вам объяснить… Мой младший брат Джерри уехал искать хорошего адвоката. И вот, Накамуро-сан, пока не свершится правосудие… — а тогда я обязательно выйду на свободу — до того времени, пока я не буду дышать чистым воздухом, как это делают все свободные люди… — голос Бенжамина Хорна стал патетическим и возвышенным, он снова чувствовал себя главой общины Твин Пикса, — до тех пор я не смогу ничего сделать. И я, Накамуро-сан, умоляю вас проявить внимание к моему теперешнему положению.

Бенжамин Хорн разостлал на полу свой большой носовой платок и уселся на него. Японец безразлично смотрел на Бенжамина. Тогда, чтобы больше не встречаться взглядом со своим гостем, мистер Хорн обхватил голову руками и принялся смотреть в пол. — Непроглядная ночь, — как будто обращаясь к самому себе говорил Бенжамин Хорн, — страшная непроглядная ночь. Это как раз — самое подходящее время для того, чтобы искать маленький мерцающий огонек в собственной душе.

Гость внимательно посмотрел на Бенжамина. Легкая улыбка скользнула по его лицу, чуть заметно шевельнулись наклеенные усы. Японец легко высвободил ногу из ботинка, причем, на ней не оказалось носка, и просунул ее сквозь прутья решетки. Ярко поблескивали густо накрашенные красным лаком ногти. — В последнее время я стал таким эмоциональным… — продолжал говорить Бенжамин Хорн, — и тут его взгляд остановился на сверкающих ярким лаком ногтях японца.

Не поверив своим глазам, Бенжамин Хорн лихорадочно принялся искать очки, а когда нашел, стремительно надел их. Он прямо-таки онемел от изумления. Из широкой штанины черных мужских брюк выглядывала миниатюрная белоснежная женская ножка, очень уж знакомая Бенжамину.

Он медленно перевел взгляд на лицо своего гостя. — Кэтрин? — еще не веря самому себе, прошептал Бенжамин.

А потом он воскликнул уже более уверенно: — Кэтрин, ты? — Конечно, а ты, Бенжамин Хорн — мерзкое гнусное существо, мерзкая крыса, — уже своим голосом, ехидно издеваясь над беспомощным мужчиной, проговорила женщина. — Кэтрин? — Да, и я намерена превратить остаток твоего жалкого существования в сущий кромешный ад, — Кэтрин улыбалась, глядя на Бенжамина.

А тот все никак не мог взять в толк, как же ловко смогла провести его Кэтрин, как же он с самого начала не догадался, что перед ним не японец, а его же любовница? Неужели он мог эти черты принимать за мужские? Неужели он не заметил накладных усов? Неужели он настолько потерял бдительность, ослепленный удачной сделкой? — О, Кэтрин, — вновь воскликнул Бенжамин Хорн, молитвенно сложил перед собой ладони, рухнул на колени и пополз по грязному бетонному полу к белой миниатюрной ножке, просунутой сквозь прутья решетки.

Он склонился как в молитве перед этой ножкой и принялся лобызать пальцы, изредка подымая взгляд на улыбающуюся Кэтрин. — Кэтрин, Кэтрин, это ты… — шептал Бенжамин Хорн, а женщина задорно хохотала, шевеля пальцами ноги. — Кэтрин, как я рад! Как я счастлив! — Бен, ты гад, ты мерзавец, — говорила женщина, продолжая смеяться.

Бенжамин Хорн смотрел на ее белые ровные зубы, на зубы, которые он мечтал найти в куче пепла. — Да, Бен, да, это я. А ты, небось, хотел видеть меня обгорелой головешкой? А я, как видишь, жива и здорова. — Кэтрин, Кэтрин, ты должна рассказать шерифу Трумену о той ночи, которую мы провели с тобой вместе… — ползая на коленях у решетки, шептал, заглядывая в глаза женщине, Бенжамин Хорн.

Он был полностью растоптан и убит появлением Кэтрин. Но в то же время в его душе загорелась надежда, что с помощью Кэтрин можно будет снять ужасное обвинение в убийстве Лоры Палмер. И тогда он будет свободен, и тогда у него будут развязаны руки, он сможет все исправить. В этом Бенжамин Хорн был уверен. — Кэтрин, я прошу тебя, смилуйся, поговори с шерифом! — Ах, Бен, ах, мерзавец, — отвечала Кэтрин. — Ты хочешь, чтобы я тебя умолял? Ты хочешь, чтобы я ползал перед тобой на коленях? Так вот смотри, я ползаю. — Я вижу, Бен, вижу. Я могу заставить тебя ползать всю жизнь. Ты будешь целовать мне ноги. — Да, Кэтрин, я буду целовать тебе ноги, только поговори с шерифом. Скорее поговори с ним! — А почему бы и нет? — сказала Кэтрин.

От этих слов Бенжамин Хорн ужасно обрадовался. — Но, есть маленькое «но», — произнесла Кэтрин. — Какое? Говори, я на все согласен. — Ты перепишешь на меня лесопилку и все документы по этому контракту.

Бенжамин Хорн весь напрягся и похолодел. Но все-таки, мгновенно прикинув, что ему более выгодно, произнес: — Без промедления, Кэтрин, без промедления.

Женщина сунула руку в карман пиджака и вытащила бумаги. Она протянула их сквозь прутья решетки, затем подала ручку. Прямо на колене, Бенжамин Хорн, не глядя, принялся подписывать листы. Он подписывал и шептал: — Как ты ловко замаскировалась, Кэтрин! Просто блестяще! Просто великолепно! Ты гениальная актриса, Кэтрин, я никак не ожидал. Вот моя подпись, вот печать.

Все подписано, скреплено печатью и вручено, — Бенжамин Хорн улыбался, заискивающе глядя на Кэтрин. Та сложила бумаги и спрятала в карман. — Ну, теперь, теперь-то, Кэтрин, ты скажешь шерифу? Скажешь где мы провели с тобой ту ночь? — Знаешь, Бен, а я еще подумаю, — Кэтрин отошла от решетки, сделавшись недосягаемой для рук Бенжамина Хорна, и так же улыбаясь, направилась к двери. — Кэтрин! Кэтрин!! — просил Бенжамин, — подожди, но ведь это же правда… ведь в ту ночь, в ночь смерти Лоры Палмер мы были вместе. Это же правда… — он протягивал руки к Кэтрин.

Та, стоя у стены, снисходительно поглядывала на своего бывшего любовника. — Послушай, Бен, всю свою жизнь мы обманывали друг друга, так зачем же теперь все портить и говорить правду? — Кэтрин! Кэтрин! — все громче и громче начинал кричать Бенжамин Хорн, но тяжелая дверь с маленьким окошком громко захлопнулась, и тогда мужчина дал нолю своим расшатавшимся нервам.

Он орал, глядя в потолок, бросаясь от стены к стене. Он стучал по толстым стальным прутьям кулаком, дергал их, пытаясь вырвать. Но прутья были надежно вцементированы в пол и в железобетонные перекрытия потолка. Усилия узника оставались тщетными.

Мистер Палмер, довольно потирая руки и насвистывая под нос веселую песенку, ходил по гостиной своего дома. Он только было собрался подойти к зеркалу и глянуть на свое отражение, как в дверь постучали. Лицо мистера Палмера сразу же нахмурилось. Он недовольно проворчал и направился к двери. Но когда он распахнул ее, то на его лице уже была дежурная приветливая улыбка. — О, Донна, как хорошо, что ты зашла. Я очень рад. Проходи.

Донна кивнула головой и зашла в гостиную. На ее лице были большие солнцезащитные очки, которые когда-то принадлежали Лоре. Ее волосы туго стягивала широкая черная повязка. — Как-то все не было времени, чтобы зайти к вам, мистер Палмер, — сказала Донна. — Да, я понимаю тебя, времени сейчас ни у кого из нас не хватает. Все спешим, некогда поговорить. Подожди, Донна, я сейчас принесу тебе стакан лимонада, — предложил мистер Палмер. — Не стоит беспокоиться, мистер Палмер, я забежала всего лишь на минуту. — На минуту? — удивился мистер Палмер.

Он никак не мог взять в толк, зачем же, собственно, пришла к нему Донна. И та, чтобы развеять его сомнения, достала из сумочки небольшую компакт-кассету. — Что это? — спросил Лиланд. — Это песни, которые мы поем вместе с Джозефом. Мистер Палмер с недоумением глянул на магнитофонную кассету. — Да, мы с Джозефом спели несколько песен, специально для Мэдлин,-Донна протянула кассету мистеру Палмеру. — А-а,-тот улыбнулся, — теперь понял. Я думаю, Мэдлин будет приятно услышать ваши голоса. — Вы сможете передать эту кассету ей? — Конечно. Это очень мило с твоей стороны, Донна. Мэдлин рассказывала мне о том, как вы поете. Ей, конечно же, будет приятно получить кассету. Я с удовольствием передам. — Я буду очень благодарна вам, — сказала Донна. — Не беспокойся, это не составит для меня труда, — мистер Палмер опустил кассету в карман пиджака.

Донна принялась застегивать сумочку. Застежка под непослушными пальцами никак не хотела защелкиваться. Когда Донна вновь взглянула на мистера Палмера, то уловила напряженность в его взгляде. — Что-то не так? — спросила девушка. — Да нет, — мистер Палмер положил руку на плечо Донны, — все в порядке, но только очки…

Донна вздрогнула от этих слов. — Это очки Лоры. Их мне передала Мэдлин, — сказала девушка. — Припоминаю, я их где-то уже видел, — зло сказал мистер Палмер.

Он протянул руку, как будто бы хотел снять очки с глаз девушки, но в последний момент остановил себя. — Ничего, ничего, Донна, не обращай на меня внимания, я сейчас.

Мистер Палмер, нервно похрустывая пальцами, прошелся по гостиной и остановился у окна. Донна тоже разволновалась, не зная, чем себя занять, она достала сигарету и закурила. Так они и стояли: мистер Палмер, повернувшись к Донне спиной смотрел в окно, а девушка, часто затягиваясь, поглядывала то на входную дверь, то на сигарету, не зная, куда стряхнуть пепел. — Мистер Палмер, — наконец позвала она. Лиланд вздрогнул и обернулся: — Что, Донна? — Вы знаете, полиция нашла тайный дневник Лоры. — А, конечно, конечно, — рассеянно пробормотал Лиланд, — они забрали его еще тогда, в комнате Лоры. — Да нет, мистер Палмер, я говорю про другой дневник. У Лоры был еще один дневник, совсем тайный. Ни полиция, ни я не знали о его существовании. А вы знали, мистер Палмер?

Лиланд обернулся. Его лицо было угрюмым и настороженным. — Нет. — Она отдала его на хранение человеку по имени Гарольд Смит. Вы слышали о таком? — Нет, — вновь рассеянно произнес Лиланд,-впервые слышу. — Несколько дней тому этот Гарольд Смит покончил жизнь самоубийством. — Сожалею, — пробормотал Лиланд. — И вот дневник Лоры нашли у него в доме. — О боже, — пробормотал мистер Палмер и сделал несколько шагов навстречу Донне.

Ту почему-то испугало это движение, и она отпрянула к стене. Но Лиланд Палмер взял себя в руки, постарался как можно более приветливо посмотреть на Донну. — Но я не имел об этом ни малейшего представления. — Я тоже не знала ничего. Но я постоянно думаю о Лоре, вспоминаю ее. — Донна, — проговорил мистер Палмер, вплотную подходя к девушке.

Та с испугом смотрела на него. Он хотел, было, положить руки ей на плечи, как вдруг зазвонил телефон. — Извини, — бросил Лиланд и отошел к аппарату. — Да, это я — Лиланд. — Что? Как поживаешь? — Не может быть! Да ты что? Я сам завез ее на автобусную станцию. — Нет, конечно, жди. Мэдлин должна приехать. Ну, ладно, извини, я не могу долго говорить. У них, у молодых бывает, мало ли к кому она могла заскочить по дороге. — Что, это у нее в первый раз? Да не волнуйся ты, все уладится. Она же была в отличном настроении, я сам завез ее на автобусную станцию. Думаю, все образуется. — Спасибо, что позвонила, — мистер Палмер положил трубку на рычаги.

Донна настороженно и испуганно посмотрела на только что окончившего разговор мистера Палмера. — Мэди? Мэдлин? — растерянно произнесла Донна и посмотрела на Лиланда, как бы ища у него поддержки.

Лиланд стоял в дверях, упершись руками в дверные косяки. — Все это очень странно, — проговорил мистер Палмер, — но Мэдлин еще не приехала домой. — С ней что-нибудь случилось? — спросила Донна. — Не знаю, — пожал плечами Лиланд, — не думаю. Вряд ли.

Он достал из кармана упаковку жевательной резинки, нервно развернул одну пластинку и отправил ее в рот. Мистер Палмер, громко чавкая, принялся жевать. Что-то сумасшедшее почудилось Донне в его облике, в его поведении. Мистер Палмер перехватил ее взгляд. — Не нужно волноваться, Донна. — Что вы, я не волнуюсь. — Я же вижу, ты очень напряжена. — Нет, мистер Палмер, вам кажется. — Подожди здесь. Никуда не уходи, я сейчас принесу тебе стакан лимонада, — и мистер Палмер быстро направился в столовую, но по дороге он остановился у большого настенного зеркала. — Сейчас, Донна, мы с тобой сядем, все обсудим, поговорим и решим этот вопрос, — мистер Палмер старательно поправлял узел галстука.

Донна следила за спокойными движениями мистера Палмера. Все было как обычно, вроде бы нормально, лишь только это странное чавканье. Раньше мистер Палмер никогда себе такого не позволял.

Лиланд немного скосил взгляд на Донну и, убедившись, что ей из гостиной не видно зеркала, окончательно успокоился. Он подмигнул своему отражению — из зеркала на него смотрел длинноволосый блондин с крепкими белыми зубами. Так же как и Лиланд, он, хищно чавкая, жевал резинку.

Окончательно успокоившись, Донна повернулась к каминной полке и принялась рассматривать фотографии, расставленные на ней. На всех фотографиях была изображена ее подруга Лора в разные годы. Здесь были две детские фотографии, с которых смотрела веселая полная блондинка, которая широко улыбалась. Стояла и одна из последних фотографий — большой цветной портрет со школьного бала, где Лора Палмер была в диадеме королевы красоты.

Донна с таким вниманием рассматривала фотографии, что даже не услышала, как сзади подошел мистер Палмер и остановился у нее за спиной. Она вздрогнула, когда рука Лиланда легла на ее плечо. — Вот твой лимонад, Лора, — ласково сказал мистер Палмер, протягивая высокий стакан.

Донна сорвала с лица темные очки, сунула их в карман. — Спасибо, мистер Палмер, — совсем не удивившись тому, что он назвал ее Лорой, сказала девушка, — знаете, я была уверена, что в любой момент смогу увидеться с Мэдлин. Ведь она живет совсем недалеко, не правда ли? — Донна, мне кажется, ты принимаешь все это слишком близко к сердцу. А с Мэдлин все в полном порядке, — Лиланд Палмер обнял Донну за плечи и, ласково улыбаясь, смотрел ей в глаза. — А вообще, я знаю одно лекарство, которое помогает в такие моменты, как сейчас у тебя. Сейчас, минутку, — Лиланд Палмер резко повернулся и заспешил к проигрывателю.

Он нажал клавишу, адаптер опустился на пластинку. Донна поставила высокий стакан с лимонадом на каминную полку, так и не сделав ни одного глотка. Зазвучала медленная музыка — вальс. Лиланд Палмер обернулся к девушке, сделал несколько плавных движений, приподнял руки, а потом, как заведенная кукла, принялся пританцовывать в такт музыке и напевать себе под нос. Он кружил посреди гостиной, бросая на Донну призывные взгляды, как бы приглашая ее принять участие в танце. Наконец, Лиланд подошел к девушке, галантно склонился перед ней и, протянув руку, произнес: — Можно пригласить тебя на танец?

Донна положила свою руку в ладонь Палмера, и они начали медленно покачиваться в танце. Донна немного скованно и натянуто улыбалась, она чувствовала себя неловко, танцуя с Лиландом в это неподходящее время, в этой комнате и с неотвязной мыслью в голове о пропавшей Мэдлин. — Донна, я вижу, волнение не проходит? — Да что вы, мистер Палмер, теперь я уже почти успокоилась. — Вот и прекрасно. Не волнуйся, ни о чем не думай, слушай музыку. — Я стараюсь, но как-то…— Я тебя очень прошу, слушай музыку. Повторяй движения за мной, у нас с тобой все прекрасно будет получаться. — Да-да, мистер Палмер. — Мы с тобой очень красивая пара. Если бы кто-нибудь увидел нас со стороны, Он бы явно позавидовал мне. — Почему вам? — Как это, Донна? Я такой старый человек, а ты такая молодая привлекательная партнерша. Это всегда выглядит романтично и очень красиво. Ты согласна? — Я не знаю… — прошептала Донна.

В этот момент руки Лиланда Палмера притянули Донну, и мужчина крепко прижал ее к своему телу. Донна пронзительно вскрикнула, уперлась кулаками в грудь мистера Палмера, резко дернулась…

Но Лиланд Палмер уже сам разжал объятия. Донна, тяжело дыша, испуганно уставилась на него. Мужчина засмеялся, глядя прямо в глаза девушки. Донна вся дрожа, стояла в полушаге от мистера Палмера, все еще ощущая на своих запястьях его руки.

Вдруг в дверь позвонили. Мистер Палмер вздрогнул, отстранился от девушки. — Извини, Донна, извини. Никуда, пожалуйста, не уходи, я сейчас, — холодным голосом произнес мужчина и направился к входной двери.

В гостиную мистер Палмер вернулся вместе с шерифом. Трумен тут же, едва переступив порог, принялся объяснять: — Лиланд, нам очень нужна твоя помощь…— Что, прямо сейчас, Гарри? — Да. Прямо сейчас. — А что случилось? — По дороге я тебе объясню. — Так что, прямо сейчас? — переспросил Лиланд. — Конечно. Собирайся, машина ждет. — Хорошо, я только захвачу пальто. А что все-таки случилось, Гарри? — Совершено еще одно убийство и поэтому твоя помощь нужна мне немедленно. — Да что ты, Гарри? — изумленно воскликнул мистер Палмер. — Да-да, Лиланд, пожалуйста, быстрее собирайся. Только тут шериф увидел, что в глубине гостиной у окна стоит Донна Хайвер. Он едва заметно кивнул ей головой. Девушка ответила таким же движением. На ее глазах были слезы.

Донна еще несколько секунд стояла в раздумье у окна, потом резко сорвалась с места, побежала к входной двери, чтобы сесть в машину шерифа. Но не успела.

Донна поняла, что произошло, она уже знала — с Мэдлин случилось несчастье.

Глава 26

Когда двое счастливы, мир может катиться ко всем чертям. — Лучшее лекарство от расходившихся нервов — земляные орешки. — Простые ответы на самые сложные вопросы. — Любимая жевательная резинка мистера Палмера скоро снова войдет в моду. — Орешек, Подброшенный Бенжамином Хорном, замирает на полпути ко рту. — Перстень возвращается законному владельцу. — Тихое хихиканье может перейти в сатанинский хохот. — Лиланд был всего лишь хорошей оболочкой. — Вместо совести — большая черная дыра.

Донна прибежала по узкой лесной дороге к озеру, туда, где они условились встретиться с Джозефом. Но было еще рано, и Донна в одиночестве сидела на скамейке, глядя на серо-свинцовую поверхность озера. Ей не хотелось ни о чем думать, ни о чем вспоминать, она просто смотрела на воду, на то, как временами совсем близко от берега проплывала большая форель, хватая с поверхности мошку.

Наконец, невдалеке послышался рокот мотоциклетного двигателя. Донна вскочила со своего места и побежала по дороге. Из-за поворота медленно выехал на своем тяжелом блестящем мотоцикле Джозеф. Он даже не поставил харлей-дэвидсон на подножку, а просто положил его на траву и бросился навстречу Донне. — Что случилось? — крикнул он.

Глаза Донны были полны слез. Она обняла Джозефа и прошептала только одно: — Мэдлин. — Что? Что с ней случилось? — Она умерла. — Неужели? — Да, Джозеф, она умерла, ее убили. — Кто? — еле выговорил парень. — Тот же убийца, который убил Лору.

Джозеф тяжело вздохнул, отстранился от Донны и подошел к озеру. Он засунул руки в карманы, и некоторое время стоял молча. Потом как бы цепляясь за последнюю надежду, спросил: — Откуда ты узнала, Донна? — Я была у Палмера и в это время позвонила мать Мэдлин. Она сказала, что та еще не приехала. — И что? Из этого ты сделала вывод, что ее убили? — Нет, Джозеф. Тут не все так просто. Потом приехал шериф и сказал, что произошло убийство. Он забрал с собой Лиланда, я хотела поехать с ними, но не успела. — Мы могли ей помочь! — выкрикнул Джозеф. — Но как? — Мы могли ей помочь, — упорно повторил парень. — Как, как это можно было сделать? — Не знаю, — Джозеф пожал плечами, — мы могли ей помочь. — Ты думаешь, если бы мы были рядом, этого бы не случилось? — Я не знаю, я ничего не знаю! — кричал Джозеф, — вряд ли это могло помочь, — он отвернулся к озеру и избегал смотреть в глаза Донне.

Девушка подошла к нему со спины и обняла за плечи. — Ты что, Джозеф? Чувствуешь себя виноватым, думаешь, это произошло из-за нас? — Да нет, Донна. Просто я должен все обдумать. Я не могу решать все вот так сразу. Я должен уехать. — Куда? Зачем ты поедешь? — Донна, не упрашивай меня остаться. Я должен побыть один. — Джозеф, это не наша вина. — Я еще сам не знаю. Я не могу понять, что происходит. — Джозеф, не нужно укорять себя, мы ни в чем не виноваты. — Донна, чтобы мы с тобой не делали, это ничего не изменит в этом мире. — В каком смысле? Что ты говоришь, Джозеф? — Я думаю, мы сейчас счастливы, а мир катится в это время к черту, и нам до этого нет дела. — Джозеф, что ты такое говоришь? Неужели ты считаешь, мы можем что-то изменить? — Конечно, Донна. Кое-что мы в силах сделать. Не нужно опускать руки. — Но ведь Мэдлин уже не вернешь. — Поэтому я и хочу уехать, — парень решительно двинулся к мотоциклу.

Донна кричала ему вслед: — Джозеф, не уезжай!

Но он уже поднял мотоцикл, развернул его, завел мотор. — Джозеф! Не уезжай! Не оставляй меня одну! — Все катится к черту! — крикнул Джозеф и резко отпустил сцепление, мотоцикл рванулся с места. — Джозеф… — еще раз, но уже безнадежно проговорила Донна.

Мотоцикл скрылся за поворотом.

Донна опустилась на скамейку, ее плечи вздрагивали. Уткнувшись лицом в ладони, она зарыдала. Донна плакала долго, не скрывая своих слез.

Сгущались сумерки. Низко, над самым лесом, тянулись грозовые черные тучи. Время от времени воздух вспарывали молнии, оглушительные раскаты грома отзывались звоном в стеклах домов. Хлестал ливень, гнулись и скрипели деревья. В это время прохожих не было на улице, все сидели в тепле, боясь высунуть нос наружу.

В огромных лужах, которые растеклись по площади, отражалась голубая вывеска бара. Вспыхивали и зажигались буквы. Окна светились слабым приглушенным светом. В самом помещении, где недавно прошли судебные разбирательства по делу Лео Джонсона и Лиланда Палмера сидели трое: специальный агент ФБР Дэйл Купер, его приятель Альберт Розенфельд, за соседним столиком сидел Бенжамин Хорн, подозреваемый в убийстве Лоры Палмер.

Мужчины молчали. Альберт Розенфельд потягивал виски, изредка бросая взгляды на Бенжамина Хорна, который нервно разламывал руками скорлупки земляных орехов и буквально горстями отправлял их в рот. Его лицо было недовольным и злым — зачем его вытащили из камеры и привезли в бар? Он с досадой смотрел то на Альберта Розенфельда, перехватывая его взгляд, то на специального агента ФБР.

По лицу Дэйла Купера было нетрудно догадаться, что он с нетерпением ожидает чьего-то появления.

Наконец, двойная дверь бара распахнулась. Решительно вошел Лиланд Палмер, за ним следовал шериф Трумен. Мистер Палмер остановился в центре помещения, с изумлением взглянул на занятого орехами Бенжамина Хорна, потом кивнул, увидев Дэйла Купера и Альберта Розенфельда. — Лиланд, — Дэйл Купер соскочил с высокого вертящегося табурета и подошел к мистеру Палмеру.

Но продолжить ему не дал сам Лиланд. — Зачем он здесь? Зачем? Специальный агент, скажите.

Но Дэйл молчал. — Мы что, должны с кем-то встретиться? — немного испуганно, оглядываясь по сторонам, поинтересовался Лиланд. — Да, — коротко ответил специальный агент ФБР Дэйл Купер. — С убийцей? — как бы уловив мысль специального агента ФБР, проговорил Палмер. — Пока еще не знаю, — Дэйл Купер нервно пожал плечами.

Дверь вновь скрипнула, и в помещение бара вошел Эд Малкастер. — Эд! Я рад тебя видеть! — радостно выкрикнул Дэйл Купер, — ребята, а теперь помогите мне освободить центр зала.

Мужчины принялись растягивать к стенам круглые столы и стулья. — А зачем тебе это, Дэйл? — поинтересовался Большой Эд. — Мне надо, чтобы здесь было как можно больше свободного пространства. — А-а, — как будто все понял, проговорил Большой Эд, подтягивая очередной стол к стене.

За окнами вспыхивали молнии, звучали раскаты грома, мертвенный синий свет время от времени заливал бар. И в это мгновение все казалось нереальным.

Вновь скрипнула дверь, и, катя перед собой инвалидную коляску, в которой сидел Лео, вошел помощник шерифа Хогг. За ним, недовольно оглядываясь по сторонам, семенил Боб Таундеш. — Привет, — промолвил Бенжамин Хорн, прожевывая горсть орехов, — что, вся банда в сборе?

Специальный агент ФБР стоял в центре зала. Увидев Боба Таундеша, он сказал ему: — Бобби, откати коляску с Лео Джонсоном к сцене. И веди себя, пожалуйста, тихо.

Боб Таундеш согласно кивнул. Хогг уступил ему место, и парень, резко толкнув перед собой инвалидную коляску, двинулся к сцене. Голова Лео Джонсона перевалилась на другое плечо.

Когда Боб Таундеш устроился в другом углу бара, Дэйл Купер поднял вверх правую руку. — Господа! — решительно начал он, — два дня назад и лесу было найдена убитая девушка. Она была убита тем же человеком, что и Лора Палмер.

Все собравшиеся настороженно замолчали. — У меня есть основания предполагать, что убийца девушек находится в данный момент здесь.

Альберт Розенфельд обводил взглядом всех присутствующих поочередно. — Как сотрудник ФБР я провожу большую часть времени в поиске простых ответов на самые сложные вопросы. В поисках убийцы Лоры Палмер я опирался на инструкции ФБР…

Бенжамин Хорн продолжал лениво щелкать орехи, как будто все, что говорил специальный агент ФБР, не имело к нему никакого отношения. Казалось, он просто забрел в этот бар переждать непогоду, посидеть, погреться, пощелкать орешков. — В своих поисках я опирался не только на инструкции ФБР, но также на дедукцию, на тибетский метод, на свою интуицию, надеялся, мне повезет. И вот теперь пришло время применить кое-что новенькое.

Все повернули головы и уставились на Дэйла Купера, ожидая, что он произнесет сейчас что-нибудь совершенно невероятное. — Теперь придется применить магию.

В это время полыхнула молния, раскатился гром, мертвенно синий свет залил бар. Все вздрогнули. Из-за своего столика подал голос Бенжамин Хорн: — Может быть, мы начнем сейчас читать тибетские молитвы? — издевательским тоном выкрикнул он, и принялся хохотать. — По-моему, все пока идет прекрасно, — сказал Альберт Розенфельд, обращаясь к шерифу Твин Пикса.

Дэйл Купер отвернул манжет своего плаща и посмотрел на циферблат часов. — Гарри, — веско сказал он, — по-моему, здесь кого-то не хватает.

И действительно, буквально через секунду после этих слов дверь распахнулась, и на пороге бара появился майор Таундеш в черной форме, под руку он поддерживал старого портье в светлом длинном плаще и широкополой шляпе. — Извините, извините, — торопливо сказал майор. — Вы, господин майор, как раз вовремя. — Знаете, господа, я вобщем-то ехал не сюда. Этот джентльмен остановил меня и попросил подвезти.

Старик закивал головой, как будто бы слышал все, что говорил майор Таундеш. Старый портье своей шаркающей походкой приблизился к специальному агенту ФБР, сунул руку в карман и вытащил оттуда пластинку жвачки. Дэйл Купер принял подарок, поклонился улыбающемуся старику. Лиланд Палмер тоже заулыбался. — Я знаю эту жвачку, знаю, — он говорил очень радостно и возбужденно, — я помню эту жвачку еще с детства. Я всегда, когда был маленьким, жевал ее. Это моя любимая жевательная резинка.

Старик подошел к Лиланду Палмеру и сказал, заглядывая ему в глаза: — Знаете, скоро ваша любимая жевательная резинка опять войдет в моду.

Снова помещение озарила молния, но ее вспышка не погасла через мгновение, она продолжала сиять, заливая все неестественно ярким светом. В этой вспышке застыли все, словно это были не люди, а фотографии. Дэйл Купер в изумлении огляделся: никто не двигался, все замерли, через окна лился яркий синий свет. Орешек, подброшенный Бенжамином Хорном завис в воздухе.

И вдруг все начало рассыпаться на мельчайшие квадратики, треугольнички, поплыли цветные круги. Потом все эти геометрические фигуры завертелись вихрем и стали собираться в другую картинку — из них сложилась красная комната. И Дэйл Купер увидел себя со стороны сидящим в кресле в странной красной комнате. Увидел, как возле портьеры танцует уродливый маленький карлик…

И тут в комнате появилась Лора Палмер. Точнее, Купер не мог определить, появилась ли она только сейчас, или была здесь все время.

Лора наклонилась к самому его уху и прошептала тихо-тихо, но очень отчетливо: — Меня убил отец.

И вновь видения принялись разваливаться на цветные геометрические фигурки, которые вихрем завертелись, перемешались и сложились в прежнюю картинку.

Дэйл Купер снова стоял посередине зала, но мертвенный синий свет не исчез, все еще не сдвигались с места — все так же висел в воздухе подброшенный орешек. И тут Дэйл Купер понял — ПРИШЛО ВРЕМЯ. Пришло то время, про которое говорил продавец обуви. Прямо и нескольких ярдах от Дэйла Купера сияние молнии стало сгущаться и приобретать очертания человеческого тела.

Перед Дэйлом Купером возник великан. Он молча смотрел на специального агента ФБР. Тот, хоть и помнил слова мистера Жерара о том, что нужно попросить, все равно молчал. Он понял, просить нужно не словами, не мыслями, а сердцем. И он просто пожелал узнать правду.

Великан слегка склонил голову в знак понимания, он протянул к Дэйлу Куперу свою руку ладонью вверх. Когда Дэйл взглянул на ладонь, то увидел там свой перстень. В этот момент великан растаял, и перстень начал медленно-медленно падать на пол. Ударившись о паркет, перстень завертелся и замер.

Сияние молнии погасло, орешек, висевший в воздухе, упал в ладонь Бенжамина Хорна, и Дэйл Купер машинально сделал то, что собирался сделать до вспышки — он отправил в рот пластинку жевательной резинки, подаренную ему старым портье.

«Неужели привиделось?» — подумал Купер и его взгляд упал на пол. Прямо возле ног лежал перстень. Дэйл Купер нагнулся, поднял его, внимательно осмотрел. Сомнений быть не могло — это его перстень, тот, который он отдал великану, когда лежал раненный на полу своего номера.

Дэйлу предстояло на ходу менять план, к тому же не предупредив своих друзей. Теперь он точно понял, что нужно делать. — Бенжамин Хорн! — резко выкрикнул он. Мистер Хорн вздрогнул и выронил из руки несколько орешков. Те, подпрыгивая, покатились по столу. — Бенжамин Хорн, вы поедете вместе со мной в участок к шерифу.

Гарри Трумен удивленно взглянул на Дэйла Купера, но решил не возражать.

Хогг и Гарри Трумен направились к затравленно озирающемуся по сторонам Бенжамину Хорну. Альберт Розенфельд хотел вмешаться, но Дэйл остановил его взмахом руки. — А Лиланд Палмер может, если пожелает, сопровождать вас как ваш адвокат.

Бен согласно кивнул головой. Но когда его схватили под руки Хогг и Гарри Трумен, попробовал вырваться. — Отстаньте! Я пойду сам.

Гарри Трумен подтолкнул Бенжамина Хорна в спину. Мистер Палмер с каменным лицом проследовал за своим подзащитным.

Когда Хогг, шериф, Лиланд Палмер и Хорн покинули помещение бара, Дэйл Купер осмотрел оставшихся. Майор Таундеш с недоумением ждал объяснений, Бобби Таундеш казался просто усталым и равнодушным ко всему. Лишь один старый портье весело улыбался, он протянул вперед руку и вскинул вверх большой палец. Дэйл Купер ответил ему тем же жестом и радостно улыбнулся.

Брыкающегося и сопротивляющегося Бенжамина Хорна прямо-таки пришлось вталкивать в полицейский участок. Но, оказавшись в приемной, он сразу как-то обмяк, присмирел и, казалось, успокоился.

Дэйл Купер коротко приказал: — Уведите его в камеру для допроса.

Хогг и Альберт Розенфельд тащили Бенжамина Хорна по лестнице, ведущей в подвал. Мистер Палмер неспеша снял пальто, перевесил его через руку и обратился к специальному агенту ФБР: — Мистер Купер. — Что? — Я надеюсь, вы предъявите Бенжамину Хорну обвинение? — Несомненно, — кивнул Купер. — Тогда я буду хлопотать об его освобождении под залог. — Хорошо, мистер Палмер. Но только тогда, когда он предстанет перед судом.

Мистер Палмер, холодно взглянув на шерифа и на специального агента ФБР, стал спускаться по лестнице, ведущей в подвал. — Что ты делаешь? — шепотом спросил Гарри Трумен у Дэйла Купера. — Можешь во всем положиться на меня. Сейчас мы затолкаем в камеру Лиланда Палмера. — Что? — вскинул брови шериф. — Тише, тише, — зашептал Купер, — об этом должны знать только я и ты. Шепнешь Хоггу, потому что вдвоем с тобой мы можем не справиться. — Хорошо, — кивнул в ответ шериф.

Он быстро сбежал по лестнице, обогнав мистера Палмера. Внизу, возле двери камеры, уже поджидали Хогг, закованный в наручники Хорн и Альберт Розенфельд. Шериф, словно бы долго искал ключи, рылся по карманам. Наконец, он обратился к Хоггу: Послушай, наверное, ключи у тебя.

Помощник шерифа удивленно посмотрел на своего начальника. Тот подмигнул ему. Хогг, быстро сообразив, в чем дело, сказал: — Сейчас посмотрю, — и отошел в сторону. Гарри Трумен взял его за локоть и успел шепнуть на ухо: — По моему сигналу хватай Лиланда и толкай в камеру.

Лиланд Палмер подошел к Бенжамину Хорну, которого крепко держали под руки Альберт Розенфельд и Дэйл Купер и, положив руку ему на плечо, сказал: — Я думаю, Бен, все будет хорошо, не волнуйся. Хогг открыл дверь и широко распахнув ее, отошел в сторону, как будто собирался пропустить вперед себя Бенжамина Хорна. Но в этот момент Гарри Трумен схватил за плечи Лиланда Палмера и сильно толкнул его на Хогга. Тот, перехватив падающего мужчину, вбросил его в камеру и резко закрыл дверь.

Дэйл Купер и Гарри Трумен припали к застекленному окошку, смотря, что же будет дальше.

Лиланд, спотыкаясь по инерции, добежал до противоположной стены и уперся в нее руками. Несколько секунд он стоял неподвижно. И вдруг его плечи задрожали, мистер Палмер глухо зарычал. Лиланд, широко размахнувшись, бросил свое пальто в стену. Потом, даже не удосужившись расстегнуть пуговицы на пиджаке, рванул его. Пуговицы с треском полетели в разные стороны.

Дико закричав, Лиланд бросил пиджаком в дверь, но тот, не долетев, спланировал на пол. Мистер Палмер неистовствовал. Он рычал, вскрикивал, стонал, потрясал воздетыми к потолку руками. Дэйл Купер и Гарри Трумен следили за его неистовством сквозь маленькое застекленное окошечко. Бенжамин Хорн пытался всунуть свою голову между ними, чтобы хоть одним глазом взглянуть внутрь камеры. Дэйл Купер, не отрывая своего взгляда от беснующегося Лиланда, коротко бросил Хоггу: — Можешь освободить Бена.

Хогг, которого, казалось, невозможно было сегодня чем-либо удивить, молча отомкнул наручники на руках мистера Хорна. Тот растер запястья и вновь попытался взглянуть в окошечко. — Что это с ним? — шепнул Бен. — Это не похоже на Лиланда. — А это и не Лиланд, — отозвался Дэйл Купер. Мистер Палмер принялся биться головой в стену.

Он разгонялся от одной стены, с разбегу ударялся головой в другую, вскрикивал и бросался назад. На штукатурке оставались кровавые пятна. — Его нужно остановить. Лиланда нужно остановить. — Гарри, неужели ты до сих пор не понял, это не Лиланд? — А кто? — в изумлении воскликнул шериф. — Это Боб. — Как ты догадался? — спросил Гарри. — Как? Лора шепнула мне во сне.

На этот раз шерифу более обширных объяснений и не потребовалось, но он помнил о том, что является представителем Закона. — А какое обвинение я ему предъявлю? У меня же нет улик. — Тебе, наверное, хватит его признания? — Конечно.

Лиланд Палмер застыл в центре камеры, он вознес руки к потолку и протяжно завыл. В это время вспыхнула молния, на мгновение озарив лицо Лиланда мертвенно синим светом, блеснули ровные белые зубы. — Хогг, — позвал Дэйл Купер. — Что? — к нему подошел помощник шерифа. — Сейчас я открою дверь, а ты возьми его на прицел.

Хогг отошел к противоположной стене и выхватил свой тяжелый армейский револьвер. Дэйл Купер резко рванул дверь. Взгляд Лиланда сразу же упал на нацеленное, на него оружие. Он криво усмехнулся и спокойно уселся на стул. Хогг, все также продолжая держать Палмера под прицелом, боком зашел в камеру. За ним проследовали Купер и шериф. — Ну что? — процедил сквозь зубы Лиланд Палмер и протянул перед собой руки.

Гарри Трумен, удивленный таким изменением в поведении мистера Палмера, защелкнул на его запястьях блестящие браслеты наручников. Лиланд Палмер смотрел на свои руки и широко улыбался, как будто не ему, а кому-то другому только что надели наручники. — Вы можете нанять себе адвоката, — предложил Гарри Трумен, — а если это вам не по средствам, то адвокат вам будет назначен.

Лиланд Палмер захихикал. Шериф посмотрел на него, опасаясь, все ли в порядке с головой у Лиланда.

А тот хихикал громче и громче, наконец, смех перешел в дикий сатанинский хохот.

Хохот внезапно оборвался, Лиланд взглянул на Дэйла Купера, тот подошел к задержанному. — Мистер Купер, — спросил Лиланд, — наверное, вы хотите задать ему несколько вопросов?

Дэйл Купер не стал уточнять, почему Лиланд Палмер говорит о себе в третьем лице. — Это вы убили Лору Палмер?

Лиланд вместо ответа заулюлюкал и принялся выть на одинокую лампочку, тускло мерцающую в матовом плафоне. Он выл минуты полторы, потом вой также внезапно оборвался, как и хохот. — Как вы можете понять, мистер Купер, мой ответ положительный. — А Мэдлин, тоже убили вы? — Мэ-эдлин. А вы как думаете специальный агент? — Я вас спрашиваю! — А мне интересно ваше мнение. — Я вас спрашиваю, это вы убили Мэдлин? — А как вы считаете? Мне все же интересно. — Так это вы убили? — В какой-то мере можно сказать, что я, а в какой-то — нет. Знаете ли, — Лиланд резко повернулся к специальному агенту и заглянул ему в глаза, — у меня вообще слабость к остро отточенным ножам. Такая же, какую почувствовали к ним вы, находясь в Питсбурге.

Дэйл Купер отпрянул в сторону, его поразил абсолютно сумасшедший взгляд мистера Палмера.

А мистер Палмер потерял, казалось, всякий интерес к происходящему вокруг него. Он поднес к лицу скованные наручниками запястья и сокрушенно проговорил: — О, Лиланд, Лиланд, ты был хорошей оболочкой для меня.

Мистер Палмер шевелил пальцами, улыбался и скрежетал зубами. — Но теперь ты, Лиланд, слаб, и мне, как ни жаль, придется покинуть тебя. Покинуть такую привычную для меня оболочку. А ведь я так привык к тебе. Я даже полюбил тебя, Лиланд.

Мистер Палмер попытался разорвать цепь, соединяющую его наручники, его лицо напряглось, жилы на шее вздулись, браслеты наручников глубоко впились в кожу. Из-под металла появилась кровь. А он, все более и более напрягаясь, пытался разорвать цепь.

Дэйл Купер, придя, наконец, в себя, крикнул: — А Лиланд знает о том, что ты сделал? — Лиланд? — лицо мистера Палмера растянулось в гнусной усмешке, — Лиланд — это малое дитя, у которого вместо совести большая черная дыра. Да-да, агент Купер большая черная дыра. — Так он знает или нет? — настойчиво повторил Дэйл Купер. — Специальный агент, я же сказал, у Лиланда нет совести. Одна только черная дыра, через которую я вошел в него и через эту же дыру я уйду. Но когда буду уходить, я потяну за шнурок, а вы следите за Лиландом, за тем, что с ним будет. Внимательно следите.

Мистер Палмер запрокинул далеко назад голову и внезапно залаял по-собачьи. Его голова судорожно дергалась из стороны в сторону. И вдруг из широко открытого рта вывалился посиневший язык. Мистер Палмер замер.

Дэйл Купер посмотрел на шерифа, тот кивнул головой. — С меня, Дэйл, достаточно этих признаний.

И тут глаза мистера Палмера немного приоткрылись, но этого никто не заметил.

Гарри Трумен первым вышел из камеры, за ним потянулись остальные. Защелкнулся замок массивной двери. — Понаблюдай за ним, Хогг, — сказал Дэйл Купер. Хогг приник к застекленному окошечку: мистер Палмер все также сидел, далеко запрокинув голову назад. — Что там? — спросил Дэйл. — По-моему, он понемногу начинает приходить в себя, по-моему, Лиланд возвращается.

Глава 27

Длинный мундштук, длинная сигарета и тонкая струйка дыма, выпущенная в потолок. — «Выход единый меж двух миров». — Ледяной дождь в подвале полицейского участка. — Истинный путь, божественный свет. — В кого же вселится Боб, потерявший прежнюю оболочку? — Если вас просят впустить в душу поиграть — не соглашайтесь. — На небе и на земле сокрыто куда больше тип, чем в силах вместить наше воображение. — В каждом может прятаться убийца. — Приглашение на ночную рыбалку. — Будет ли работать диктофон Дэйла Купера?

Пока внизу в подвале возле камеры для допросов дежурили Хогг, Дэйл Купер, шериф и Альберт Розенфельд, наверху в приемной происходило следующее.

Распахнулась входная дверь, и вальяжной походкой в полицейский участок вошел Дик Тримейн. Он подошел к стеклянной перегородке, сунул в окошечко руку и нажал на кнопку звонка. К нему подбежала Люси. — Дик, — обратилась девушка к мужчине. Тот обернулся, посмотрел на нее. — Следуйте за мной, — официальным голосом предложила секретарша шерифа, резко развернулась и пошла в комнату для совещаний.

Дик направился следом. Усадив мистера Тримейна рядом с офицером Брендоном, Люси устроилась напротив мужчин. Она положила руки на стол и внимательно посмотрела на обоих.

Дик Тримейн сидел, потупив взор. Офицер Брендон смотрел на Люси довольно смело. — По-моему, стоит поступить следующим образом, — решительно начала Люси, — я решила сохранить ребенка. — Что? — поинтересовался Дик. — Это, — Люси подняла руку, — не подлежит обсуждению.

Дик тут же замолчал. Офицер Брендон недовольно взглянул на своего соседа. — Помолчите, пожалуйста, — грозно сказал он, — пусть вначале скажет она.

Дик Тримейн полез в карман пиджака, вытащил мундштук, заправил в него длинную сигарету. — У вас не будет огонька? — любезно осведомился он у офицера Брендона.

Энди машинально засуетился, принялся ощупывать карманы, но потом спохватился, вспомнил, что решил вести себя по-иному. — Нету! — выкрикнул он.

Дик Тримейн, все так же улыбаясь, вытащил из кармана зажигалку и прикурил сигарету. — Так о чем ты, Люси? — поинтересовался Дик, выпуская дым. — Существует только один способ определить, чей это ребенок…— Какой? — напрягся офицер Брендон. — По группе крови. Следует провести анализ вашей крови и тогда будет точно известно, чей это ребенок. Отцом можешь быть ты, — Люси посмотрела на Энди, — а можешь быть ты, Дик.

Мужчины согласно закивали головами. — Этот тест проводится только после того, как родится ребенок. А до этих пор я ожидаю от вас, джентльмены, всяческого содействия.

Энди Брендон расправил свои широкие плечи, улыбка сползла с лица Дика Тримейна. — Как скажешь, Люси, — сказал продавец готового платья, — ведь это же твой ребенок. — Конечно, это единственное, что известно всем нам абсолютно точно. — Так в чем ты от нас ожидаешь содействия? — осведомился офицер Брендон. — Я должна знать точно, — сказала Люси, — как каждый из вас относится к тому, что я решила сохранить нашего ребенка.

Наступило неловкое молчание. Мужчины переглянулись, Люси напряженно ожидала ответа. Дик Тримейн полуприкрыл глаза и глубоко затянулся. Затем он запрокинул голову и выпустил длинную струю табачного дыма прямо в потолок. Струйка голубоватого дыма достигла противопожарного датчика, и внутри приборчика что-то еле слышно щелкнуло. — Так я жду вашего ответа, джентльмены, — поторопила Люси.

Хогг напряженно всматривался в маленькое окошечко. Мистер Палмер не шевелился. — Гарри, — сказал Дэйл Купер, — у Бенжамина Хорна совсем другая группа крови, не та, которая была найдена на носовом платке. — Да, вот это-то меня и беспокоит, — признался шериф Твин Пикса. — Гарри, а ты не знаешь, что делал карлик в моем сне? — Откуда мне знать, — пожал плечами шериф. — Он танцевал, — многозначительно сказал специальный агент ФБР. — Ну и что?

Розенфельд с интересом прислушивался к разговору, но чтобы не показаться слишком навязчивым, достал сигареты и зажег спичку. Альберт Розенфельд так и застыл с огнем, поднесенным к концу сигареты, потому что Дэйл Купер сказал: — Карлик в моем сне танцевал, но вспомни, Гарри, мистера Палмера после смерти Лоры тоже тянуло танцевать. Тебе не кажется это странным?

Гарри Трумен согласно кивнул головой. — Продолжай, Дэйл, теперь я всецело полагаюсь на твою интуицию. — Нам сказали, что у Боба седые волосы…— А, теперь понимаю, — оживился Гарри Трумен, — почему его называли блондином. — Да. А мистер Палмер? — Что мистер Палмер? — Ведь он тоже поседел за одну ночь после смерти Жака Рено. — После того, как убил его, — уточнил шериф. — А еще Лиланд говорил, что у них по соседству жил седовласый человек по фамилии Робертсон. А мистер Жерар утверждал, что все люди, в которых вселяется Боб, являются его детьми. — Да-а, — протянул Гарри Трумен, — я теперь понял, откуда взялись буквы под ногтями у жертв. — Конечно же, — согласился с ним Дэйл, — R, В, Т, О. Это фамилия Робертсон. Такая же подпись стоит под автопортретом демона. В своем дневнике Лора писала о Бобе. А что сделал Лиланд Палмер? — Что? — спросил Гарри. — Лиланд Палмер нашел этот дневник и вырвал из него страницы, касающиеся Боба. К тому же мистер Палмер звонил Лоре из кабинета Бенжамина Хорна, именно он — тот третий, который стоял под окном хижины Жака Рено. Когда мы обыскивали железнодорожный вагон, то обнаружили его кровь, а не кровь Бенжамина Хорна. — Зачем же тогда ему нужно было убивать Мэдлин? — спросил Гарри Трумен. — Ну, как же, Гарри. Мэдлин напоминала ему о Лоре. Ведь они были так похожи. И когда Мэдлин решила уехать домой, то он не мог пережить расставания. Это для него было невыносимо, и он убил ее. — Возможно, все было и по-другому, — осторожно заметил Гарри Трумен. — Конечно, — согласился Дэйл. — Может быть, Мэдлин догадалась кое о чем, может, она поняла, кто скрывается под обличьем Лиланда. — Дэйл, если рассуждать здраво, если опираться только на логику, то можно предположить совсем другое, — сказал Гарри Трумен. — Ну что ж, попробуй, — предложил специальный агент ФБР. — Во-первых, Боба не существует на свете. Кто его видел? А во-вторых, можно предположить, что Лиланд Палмер просто сошел с ума.

И вдруг из-за двери послышался громкий ясный голос. — Сквозь грядущее мрак чародей разглядеть стремится. Выход единый меж двух миров. Огонь, иди со мной! — Что там происходит? — бросился к окошечку Дэйл Купер.

Хогг уступил ему свое место. Специальный агент ФБР увидел, как Лиланд Палмер расхаживает по камере, выкрикивая слова стихов: — Огонь, иди со мной! — повторил он снова, остановившись посередине камеры перед стулом.

Лиланд Палмер тяжело опустился на сидение и глянул прямо в окошко, в глаза Дэйлу Куперу. — Вы попадетесь в мой мешок смерти, вы попадетесь в мою ловушку. Вы думаете, что я сумасшедший, — и он протяжно захохотал. — Делайте, что хотите, но и буду убивать снова и вы со мной не справитесь.

Дэйл Купер отстранился от окошечка. Гарри Трумен вопросительно посмотрел на него. Дэйл только развел руками, все остальные сокрушенно покачали головами.

И тут прямо над головами наблюдавших щелкнул дринклер. Из противопожарного разбрызгивателя ударили упругие струи холодной воды. Дэйл машинально прикрыл голову руками и отпрянул в сторону.

Противопожарная система сработала по всему зданию: хлестали струи воды, звенела сигнализация. В камере тоже пошел настоящий ливень. Лиланд Палмер закричал, вскочив со своего стула. За окнами полыхнула молния, ее неживой свет озарил полутемную камеру.

Дэйл Купер припал лицом к застекленному окошечку. Сквозь струи воды он с трудом различал силуэт Лиланда Палмера, который потрясал над головой скованными руками. Лиланд еще раз истошно закричал, и в этот момент он преобразился. Дэйл Купер увидел не седовласого адвоката, а длинноволосого блондина с оскаленными зубами, который истошно кричал, подвывая. Его руки были свободны, он потрясал ими у себя над головой. — Гарри, Гарри! — закричал Дэйл. Шериф уже бежал к нему. — Гарри, скорее, открой камеру!

Блондин вновь превратился в Лиланда Палмера. Тот, истошно закричав, бросился к двери и со всего размаху ударился головой в застекленное окошечко. Стекло залило кровью. Шериф, лихорадочно шарил рукой в кармане, но никак не мог достать ключи. — Скорее! Скорей, Гарри! — Сейчас, Дэйл.

Зазвенела связка, ключ легко вошел в скважину, щелкнул замок, дверь открылась. Прямо к ногам Гарри рухнуло безжизненное тело Палмера. — Лиланд, Лиланд! — склонился над мистером Палмером Дэйл Купер.

Но того уже сотрясали предсмертные судороги. Кровь текла с разбитого лба на бетонный пол камеры. Сверху на мужчин потоками обрушивалась холодная вода. Гарри Трумен и Дэйл Купер схватили мистера Палмера и оттащили в угол, туда, где, казалось, было посуше, где не так жестоко хлестали струи ледяной воды. — Лиланд, Лиланд! — склонился к самому уху мистера Палмера Дэйл Купер, — ты слышишь меня?

Мистер Палмер приоткрыл глаза, в его взгляде было столько боли и отчаяния, что специальный агент ФБР вздрогнул. — Хогг, вызывай скорую! Немедленно! Помощник шерифа бросился выполнять указание. — Лора… Лора… — шептал мистер Палмер. — Что, Лиланд? Успокойтесь, — пробовал вновь уложить Палмера на пол Дэйл Купер, но тот из последних сил приподнимался. — Лора! Боже мой! Я сам своими руками убил Лору. Боже мой! Что же теперь будет? — Мистер Палмер, это не вы, — пытался успокоить его Дэйл Купер. — Боже, что же теперь будет? Боже, прости меня, — шептал синеющими губами мистер Палмер.

Дэйл Купер поняв, что уложить на пол Палмера не удастся, положил его голову себе на колени и прикрыл его собой от струй холодной воды. — Лора, Лора, девочка моя, — шептал мистер Палмер. — Успокойтесь, это не вы…— Нет, это я убил свою дочь, — в отчаянии причитал Лиланд, — вот этими руками. Он поднес к лицу скованные наручниками руки. — Мистер Палмер, это не вы, это Боб убил ее. — Боб? Да, я знаю, — прошептал мистер Палмер, — когда я был маленьким мальчиком, он однажды пришел ко мне во сне…— Гарри, — крикнул Дэйл, — у тебя ключи от наручников? Разомкни их!

Шериф хлопнул себя по карманам. — Черт, ключи у Хогга. — Не надо, специальный агент, поздно, — прошептал мистер Палмер, — и вот, когда он пришел ко мне в детстве, он предложил поиграть с ним. Я пригласил его, он пошел в меня…— О ком вы говорите? — О нем.

По щекам мистера Палмера стекала вода, смешанная с кровью и слезами. — Я не осознавал себя в те моменты, когда он был внутри меня, а когда он уходил, я ничего не помнил. Специальный агент, в моей душе была огромная черная дыра…— Да-да, мистер Палмер, я вас понимаю, но это не вы убили Лору.

Мистер Палмер закатил глаза. — Нет-нет, это я… Я во всем виноват. Это я позволил ему войти в меня, из-за этого погибла моя дочь. Мне нет прощения…— Мистер Палмер…— Он входил в меня и заставлял делать ужасные вещи… Он говорил, что ему нужны другие жизни, что ему мало моей жизни…— Да где же, наконец, Хогг? Почему нет врача? — возмутился Гарри Трумен. — Не нужно, ничего не нужно. Мне осталось совсем мало, — прошептал мистер Палмер, — он стремился завладеть теми, кого можно было использовать в его гнусных целях…— Например, Лору? — уточнил специальный агент ФБР.

Мистер Палмер кивнул головой. — Да, он хотел завладеть Лорой. Но она была сильной, она была сильнее его.

Альберт Розенфельд сидел на корточках возле слабеющего мистера Палмера, не отпуская свои пальцы с запястья его руки. Он понимал, что тому остались считанные минуты и что он ничего не в силах сделать для умирающего. Пульс становился все более редким и прерывистым. — И бог не позволил ему войти в Лору. Но, боже мой, он заставил меня убить мою девочку. И я не нашел в себе сил противиться этому, — мистер Палмер закрыл глаза.

Дэйл Купер склонился еще ниже, чтобы расслышать угасающие слова мистера Палмера. — О боже, они заставили меня убить Лору. Они сказали, что если я не убью мою девочку, то они убьют меня и ее. — Но она же не позволила войти, — громко, так, чтобы услышал Лиланд крикнул Дэйл Купер.

Лиланд отрицательно покачал головой. — Она сказала, что лучше умрет, чем впустит его в свою душу.

Дэйл положил руку на грудь Лиланда. Он ощутил как редко и слабо бьется его сердце. — И они заставили меня убить ее. Боже, смилостивься надо мной. Боже, что я наделал! Что я наделал! — Это же не вы, — пробовал успокоить Дэйл. — Нет, это я. Боже, что я натворил! Я ведь любил ее. Боже, как я любил мою доченьку.

Послышался предсмертный хрип, и из горла Лиланда потекла кровь. Альберт Розенфельд быстро повернул его на бок. — Лиланд! Ты слышишь меня? — проговорил Дэйл, — сейчас перед тобой откроется истинный путь…

Но Лиланд уже ничего не отвечал. Его тело изредка сотрясали конвульсии. — Лора обратила тебя лицом к истинному свету, к божественному. И ты испытаешь его сейчас во всей реальности. Он откроется перед тобой, — Дэйл Купер сжимал ладонями виски мистера Палмера, — и вещественное, Лиланд, станет подобно безоблачному небу… Дэйл с надеждой посмотрел на Альберта Розенфельда, но тот отрицательно покачал головой. Дескать, ничего нельзя сделать, уже началась агония, наступает смерть. — Лиланд, познай себя в этот момент. И пребудь таким во веки. Гляди на этот свет, найди его, Лиланд.

Едва шевеля губами Лиланд прошептал: — Я вижу этот свет. — Вглядись в свет, Лиланд. Вглядись в него. — Я вижу его, я вижу в этом свете Лору. Она там. — Гляди, Лиланд, гляди, не отводи взгляд…— Я вижу мою дочь, она прекрасна, — шептал умирающий Лиланд Палмер.

Дэйл Купер проводил рукой по его седым волосам. И тут голос мистера Палмера стал немного громче. — Лора, Лора… — произнес он, дрогнул и замер с полуоткрытыми глазами.

Дэйл Купер понял, что мистер Палмер уже не здесь, уже не с ними. Он там. И последние его слова были обращены напрямую к дочери, которую отец видел перед собой такой же, какой видел ее Дэйл в своем вещем сне.

Купер опустил веки на глаза мистера Палмера. Вокруг шумела вода, на полу скопилась огромная лужа, по которой растекалась кровь Лиланда Палмера. Только сейчас Дэйл Купер заметил, что промок насквозь и только сейчас он почувствовал сильную усталость, бессилие.

Казалось, дело сделано, убийца найден. Но куда, куда смог уйти Боб? В кого он вселится вновь? Кого изберет очередной жертвой?

К Дэйлу подошел шериф и положил ему руку на плечо. — Что ж поделаешь, Дэйл, нужно идти. — Конечно, Гарри. Что же нам еще остается…

Доктор Розенфельд остался стоять у стены. Он с сожалением смотрел на своего приятеля. Альберт машинально поднес ко рту руку, хотел затянуться, но в пальцах он сжимал вконец размокшую сигарету.

Уже через час, переодевшись в сухое, Альберт Розенфельд, Дэйл Купер и Гарри Трумен вышли из полицейского участка на улицу. Светило солнце, ветер разогнал темные тучи. Над зелеными вершинами сияло яркое голубое небо.

На крыльце к мужчинам присоединился помощник шерифа Хогг. Они вчетвером, обласканные хорошей погодой, с чашечками кофе в руках, приготовленным заботливой Люси, направились в лес, который начинался сразу за полицейским участком.

Шумели деревья, крупные солнечные пятна сияли на жухлой траве.

Пройдя ярдов сто, Дэйл Купер остановился. Он отхлебнул кофе из чашки, которую держал в руках, и посмотрел на товарищей. Шериф, приподняв шляпу, сдвинул ее на затылок и уселся прямо под толстую ель, опершись о ствол спиной.

По узкой дорожке, усыпанной гравием, к мужчинам уверенной походкой подошел майор Таундеш. Он приложил руку к козырьку фуражки, приветствуя знакомых. — Дэйл, — сказал Гарри Трумен, — по-моему, он все-таки оказался самым обыкновенным сумасшедшим. — Когда люди видели Боба, он являлся им видениями. Так он являлся Лоре, Сарре, Мэдлин, — говорил Альберт Розенфельд. — Знаете, джентльмены, — сказал майор Таундеш, — на небе и на земле сокрыто куда больше тайн, чем может вместить наше воображение.

Он совсем не по-военному сунул руки в карманы брюк и оперся спиной о дерево. — Я прожил в этих древних лесах почти всю жизнь, — оглядываясь по сторонам, произнес шериф, — я видел много удивительного, но то, что произошло сейчас — это уж слишком.

Шериф развел руками и посмотрел вначале на Альберта Розенфельда, а потом на Дэйла Купера. Он как бы искал подтверждение своим словам, как будто хотел услышать логичное объяснение всему тому, что произошло в Твин Пиксе. — Во все это мне лично верится с большим трудом. Дэйл Купер молчал, не отвечая на риторический вопрос шерифа. Он собирался с мыслями. — Дэйл, а что ты думаешь на этот счет? Ведь ты самый осведомленный, — настаивал Гарри Трумен.

Наконец, Дэйл Купер оторвал свой взгляд от бездонного голубого неба. — По-моему, Гарри, в это поверить куда легче, чем в то, что отец мог изнасиловать и убить свою любимую дочь. — Не знаю как тебе, а мне и в то, и в другое поверить трудно, почти невозможно. — Джентльмены, по-моему, не стоит строить предположений, — вмешался в разговор Альберт Розенфельд, — я, конечно, тут плохой помощник, потому что обладаю только даром логического мышления, но то, что сделал Дэйл меня, конечно, поражает…— А что я такого сделал? — спросил специальный агент ФБР. — Ты нашел убийцу, к тому же не с помощью доказательств, не с моей помощью. Тебя привела к нему интуиция и дар провидца.

При этих словах Дэйл Купер скептично улыбнулся. — Ну, какой из меня провидец? Мне просто повезло. Все эти видения, сны могли прийти к любому из вас. Просто я волей судьбы стоял ближе всех к разгадке. — По-моему, — в разговор вновь вступил майор Таундеш, — вы, мистер Розенфельд, извините, я не знаю вашего военного звания, просто называете мистикой то, что может найти вполне научное объяснение. Ведь существовали же шифровки из космоса, адресованные агенту Куперу.

Гарри Трумен оборвал майора Таундеша: — Ну конечно, и Полено что-то такое говорило насчет убийцы и что-то там видело. Может вызвать и его на допрос? По-моему, Лиланд Палмер обыкновенный сумасшедший, который в силу своего воспитания и образованности мог это долгое время скрывать. Дело-то на этом закрыто. — Нет, Гарри, ты ошибаешься. Все это было бы слишком просто, к тому же, если я соглашусь с твоей версией, а потом произойдет новое убийство, я, Гарри, никогда себе этого не прощу, да и ты, наверное, тоже. Пока я не разберусь во всем до конца, я не успокоюсь. — Конечно. Похвальное желание, — сказал Гарри Трумен, — но мне кажется, все уже закончено, все ясно. Лиланд Палмер сам во всем признался, у него просто была шизофрения, раздвоение личности. И первый Лиланд не понимал того, что делает второй. — С тобой тяжело не согласиться, — сказал Дэйл Купер, — но если рассуждать так, то в каждом из нас можно подозревать сумасшедшего. В каждом из нас может прятаться убийца. Вот что, например, ты думаешь о старике Хилтоне? — А что о нем можно думать? Старый маразматик, выживший из ума, — сказал Гарри Трумен. — Вот видишь, а я думаю немного по-другому. — Что, может, ты еще считаешь его посланцем иных миров, великаном, который то берет у тебя кольцо напрокат, то возвращает? — Э, нет, — Дэйл Купер оборвал тираду своего друга и посмотрел на свой палец, где красовался фамильный перстень, — тут не все так просто. Старик Хилтон знает еще очень многое из того, что может нам помочь. — А ты что? С ним недавно встречался? — спросил Альберт Розенфельд. — Кстати, Дэйл, познакомил бы ты меня с этим человеком. Только о нем и слышу. — Это сделать нетрудно, только захочет ли он с тобой познакомиться, он очень разборчив в людях. Так вот, днями я встретил его в кафе, и мы вновь разговорились. Старик много рассказал мне о семье Палмеров, о семье Хорнов. Знаешь, Гарри, сколько бы ты не говорил, что хорошо знаешь Твин Пикс, окрестности, но я уверен, что твои знания по сравнению со знаниями старика Хилтона ничтожно малы. Они капля по сравнению с океаном. — Ну, конечно. Конечно, Дэйл, кто ж спорит, — Гарри Трумен еще дальше на затылок сдвинул свою черную шляпу, — конечно, ты веришь во все эти басни, легенды. Но мне-то, шерифу, верить в них совсем необязательно. Я же не могу приколоть к какому-нибудь делу легенду или историю, рассказанную стариком Хилтоном. — Почему? Хотя я и понимаю, что в принципе ты не можешь этого сделать, но прислушиваться к историям старых людей просто необходимо. — Прислушиваться? Я согласен, прислушиваться — можно, но верить, как веришь ты, Дэйл, я не собираюсь. — Это твое дело. Хочешь — верь, а хочешь -нет. — Джентльмены, ни к чему эти споры. Старик Хилтон, конечно, большой оригинал, — сказал майор Таундеш, — я с ним встречался неоднократно и не раз он поражал меня своими глубокомысленными рассуждениями. — Вот видишь, Гарри, майор Таундеш тоже говорит, что старик Хилтон неординарная личность. — Майор? Ему виднее. Ведь он тоже занимается какой-то космической чертовщиной. А я должен заниматься только конкретными фактами, конкретными доказательствами, уликами… Да что я тебе объясняю, ты и сам все это прекрасно понимаешь. Ты ведь отлично знаешь нашу рутинную работу, знаешь, на чем она держится. — Да, знаю. Но послушай, Гарри, мне все равно нужно будет встретиться со стариком и поблагодарить его за помощь в расследовании дела. — Твое дело, хочешь — встречайся. А еще можешь встретиться с Леди-С-Поленом, она тебе что-нибудь интересное расскажет. — Гарри, ну не надо быть таким скептиком и относиться к вещам, которых не понимаешь, настолько цинично. Можно встретиться и с Леди-С-Поленом. Я уверен, что и она может рассказать много интересного, если ее, конечно, правильно понять. — Джентльмены, вы опять начинаете спорить. Майор Купер, — вытянувшись перед Дэйлом Купером официально произнес майор Таундеш, — я имею честь пригласить вас на ночную ловлю форели. Я знаю одно совершенно изумительное место в наших таинственных лесах. Форель там просто потрясающая, и вы будете еще больше очарованы нашими местами. — Вы меня приглашаете, майор? — Конечно, специальный агент. Я только жду вашего согласия.

Дэйл Купер взглянул на Гарри Трумена, тот широко улыбался. — Дэйл, если ты рыбак и если тебе хочется отдохнуть, то тогда поезжай, поезжай с майором и ты увидишь еще много такого, чего тебе даже и не снилось.

Дэйл Купер хмыкнул, пожал протянутую руку майора Таундеша: — Спасибо. Можете мной располагать. Я с удовольствием поеду с вами на ночную ловлю форели.

Альберт Розенфельд сокрушенно покачал головой. — Везет тебе, Дэйл. У тебя еще есть несколько дней, ты остаешься здесь, а мне нужно немедленно уезжать. — А может, и ты останешься? — предложил Дэйл Купер, — ну что, мистер Таундеш, — Дэйл предпочитал обращаться к нему по-граждански, — возьмем его с собой?

Майор Таундеш внимательно посмотрел на Альберта Розенфельда. — По-моему, он вполне симпатичный человек, несмотря на то, что о нем рассказывает в Твин Пиксе Гарри Трумен, но я, честно говоря, майор Купер, хотел бы побыть с вами вдвоем. У меня появились кое-какие соображения, и я хотел бы поделиться ими с вами. Так что извините, но мы поедем вдвоем. — Ладно, я уже смирился с тем, что меня в Твин Пиксе не любят. Но сам виноват, заслужил, — сказал Альберт Розенфельд. — Не расстраивайся, Альберт, — успокоил его шериф, — мы с тобой сейчас пойдем и выпьем по стакану черного юкона, фирменного напитка нашего окружного судьи Клинтона. — О-о, с удовольствием, — живо откликнулся Альберт Розенфельд, — особенно после этого искусственного дождя. И долго мне еще ходить в чужих брюках и в плаще, накинутом на голое тело? — Да нет, Альберт, не беспокойся, Люси, я думаю, достаточно расторопна. Она сначала высушит нашу одежду и лишь потом — свою. Тем более, что дождь устроила она — нечего было приглашать в полицейский участок постороннего. — Ты знаешь, Гарри, насчет твоей Люси я не очень уверен. Если женщина не может разобраться от кого у нее ребенок, то толку от такой мало. Лучше пойду я и сам прослежу за тем, как сохнет моя одежда. А тебе, Дэйл, я соболезную. — В чем дело? — удивился тот. — А твой неизменный диктофон? Думаешь, дождь, и просушка ему пойдут на пользу? Лично я думаю, что он уже не будет работать. — Посмотрим, может быть еще и заработает. — Ладно. Дэйл, я знаю, какой подарок сделать тебе на прощанье. Я подарю тебе новый диктофон. Честно говоря, это не моя идея, а шерифа Трумена. — А что такое? — Да он предложил взамен твоего диктофона подарить тебе большой полицейский, который работает от сети. И ты бы ходил по Твин Пиксу, волоча за собой шнур удлинителя, надиктовывая вещие сны Даяне. — Спасибо, шериф, лучше пригласи всех выпить. — С удовольствием, джентльмены. — Только вы, майор Купер, пожалуйста, не забудьте о ночной рыбалке, — напомнил майор Таундеш.

Глава 28

Боб больше не вернется, как и все, что любила Сарра Палмер. — Лиланд Палмер всегда мог отыскать потерянную женой сережку, в отличие от Дэйла Купера и доктора Хайвера. — Лучшие люди Твин Пикса собрались почтить память Лиланда. — Людей на поминки приглашают или же они приходят сами? — Вставные челюсти старого портье хрустят под каблуком мистера Хилтона. — Отражаются ли трусики Надин в ее зеркальных туфлях? — Провести ночь на рыбалке лучше, чем оказаться в постели с женщиной, во всяком случае, так утверждает Пит Мартелл. — Дэйл Купер дает себе очередной зарок.

Прошло три дня. Казалось, мало что изменилось в доме Палмеров, только его жена чувствовала себя очень плохо. Доктор Уильям Хайвер сидел на мягком диване рядом с Саррой, держа свою руку на запястье женщины. — Сарра, я сделаю сейчас тебе укол и тогда тебе станет получше. — Доктор, — немного растерянно проговорила женщина, — я не хочу, чтобы вы делали мне укол. Я не хочу быть в этом мире.

Сарра вырвала свою руку, одернула рукав черного платья. — Почему? — Я хочу быть там вместе с ними. — Она запрокинула голову, посмотрела в потолок.

Доктор участливо покивал головой. Он так и остался сидеть со шприцем в руках. — Сегодня я похоронила своего мужа, рядом со своей единственной дочерью.

Специальный агент ФБР Дэйл Купер сидел в строгом черном костюме напротив Сарры и доктора. Он внимательно слушал ее. — Могила Лоры еще такая свежая, на ней почти нет травы…

Дэйл подался вперед, положил свою ладонь на руку женщины. — Миссис Палмер, — начал специальный агент ФБР, — в этом мире есть настолько ужасные силы, что о них невозможно рассказать без содрогания.

Женщина покачала головой. Доктор вновь положил свою руку на запястье. — Ваш муж, продолжал Дэйл Купер, — давно стал их жертвой, еще, когда был невинным ребенком. Все это сделал не Лиланд, не тот человек, которого вы знали. — Я знаю, знаю, — быстро заговорила женщина, — это тот мужчина, которого я видела. Тот с длинными омерзительными волосами. — Не волнуйтесь миссис Палмер, он больше не вернется. — Да-да, не вернется, как и все, что я когда-то любила, — подхватила мысль Дэйла Купера Сарра Палмер. — Сарра, — поспешил успокоить женщину специальный агент ФБР, — возможно, вам станет легче, если я расскажу о последних минутах Лиланда.

Лицо Сарры Палмер вытянулось и стало озабоченным. Она отвела свой взгляд в сторону. Казалось, уже ничто в жизни больше не интересует ее. Специальный агент ФБР ждал ответа. Но, так и не дождавшись, начал. — Миссис Палмер, все это не укладывается в голове…

Дэйлу показалось, что Сарра Палмер его не слушает. Он приложил свою ладонь ей ко лбу. Сарра, не поворачиваясь, взяла руку Дэйла Купера и отвела ее в сторону. — Не надо, мистер Купер, мне уже легче. Спасибо. — Чтобы сохранить свою тайну, ваш муж Лиланд одурманивал вас наркотиками…

При этих словах Сарра Палмер вздрогнула, но ничего не сказала специальному агенту ФБР. — Но перед смертью Лиланд осознал весь ужас содеянного, — продолжал Дэйл Купер, — он осознал всю ту боль, которую причинил вам. Лиланд почил с миром.

Лицо миссис Палмер приобрело блаженное выражение. Она прикрыла глаза. — В последние минуты Лиланд видел Лору, он видел ее в мыслях. Он сам говорил об этом, обращался к ней, звал ее. И, по-моему, во всяком случае, мне так показалось, Лора была рада встрече с отцом. И она простила его.

На глазах миссис Палмер появились крупные слезы, но она не утирала их, а только беззвучно вздрагивала. Доктор Хайвер озабоченно прислушивался к неровному пульсу своей пациентки. — Миссис Палмер, вам пора.

Женщина открыла глаза и посмотрела на специального агента ФБР. Она слегка улыбнулась ему сквозь слезы. — Вам пора, миссис Палмер, — повторил Дэйл Купер.

Женщина кивнула головой. — Хорошо. — Я сочту за честь проводить вас в гостиную к гостям.

Сарра Палмер поправила прическу, поднялась с дивана, подала руку Дэйлу Куперу. Он почтительно принял ее, и они вместе двинулись к выходу из комнаты.

Уильям Хайвер положил наполненный лекарством шприц на поднос рядом с ампулами и пошел за ними. Перед самой дверью Сарра остановилась и взяла себя за мочку уха. — Что-нибудь случилось? — участливо осведомился Дэйл Купер. — Да, я потеряла сережку.

Доктор Хайвер, услышав эти слова, осмотрел диван. Но сережки там не было. — Извините, миссис Палмер, но мы ее так быстро не сможем найти. Я думаю, лучше снять и вторую, выйти к гостям сейчас.

Сарра Палмер с сожалением покачала головой. — А вот Лиланд всегда сразу же находил мои сережки. — Ну что ж, сегодня придется смириться. Лиланда уже невозможно вернуть. — Да, специальный агент. Вы не поверите, но я счастлива, что Лиланд теперь с Лорой. Я тоже хотела бы быть вместе с ними.

Дэйл Купер открыл дверь, и Сарра Палмер вышла в гостиную. — Смотрите, миссис Палмер, — по-моему, никто не заметил, что мы на некоторое время исчезали, — сказал Дэйл Купер. — Да, это хорошо.

В гостиной было множество гостей, пришедших на поминки по Лиланду Палмеру. Здесь собрались все самые видные люди города: Эд и Надин Малкастеры, Хорны, Шейла Джонсон, Хэнк и Норма Дженнингсы, Пит Мартелл, Гарри Трумен, Таундеш — старший и Таундеш — младший. Пришли даже старый портье и старик Хилтон.

Народу был полный дом. Все переговаривались шепотом, негромко звякала посуда.

Одноглазая Надин осмотрелась по сторонам и отошла в угол. Она нагнулась и принялась протирать платком носок своей блестящей туфельки. Потом с изумлением уставилась на свое собственное отражение на лакированной коже. Затем она приподняла подол платья, того самого, в котором когда-то была на выпускном школьном балу и присела на стул.

Хэнк, заметив, что его жена Норма любезничает с большим Эдом, подошел к столу, взял две чистые тарелки и наполнил их едой. Затем прошел, специально задев локтем Норму. Та тут же согнала с лица улыбку, с которой она смотрела на Большого Эда и хотела уже последовать за Хэнком, как тот остановил ее. — Это, Норма, я приготовил для Сарры. Для нас с тобой я принесу попозже.

И Хэнк направился к дивану, где сидела Сарра Палмер и Одри Хори со своей матерью. Норма растерянно остановилась посреди гостиной. Она не представляла, что ей сейчас следует предпринять — идти следом за Хэнком или вернуться к Большому Эду. Но эту проблему решил Эд Малкастер. Он подошел к столу, наполнил две тарелки едой и чуть заметно подмигнул Норме. Та благодарно улыбнулась, и они удалились в угол гостиной. Хэнк приблизился к миссис Палмер и подал ей одну из тарелок. — Попробуйте, миссис Палмер. — Большое спасибо, Хэнк, — Сарра приняла тарелку из рук Хэнка.

Мужчина тут же достал салфетки и услужливо подал одну Сарре, другую — миссис Хорн. Одри, не растерявшись, поставила к себе на колени вторую тарелку. — Не буду вам мешать. Продолжайте свой разговор, — Хэнк отошел от беседующих и принялся отыскивать взглядом Большого Эда, наверняка, зная, что Норма будет рядом с ним. — Интересно, — проговорила Одри Хорн, обращаясь к Сарре. — Что тебе, дорогая? — Интересно, на поминки людей приглашают или они приходят сами?

Удивившись такой непосредственности, миссис Палмер ответила: — Не знаю. Честно говоря, у меня на устройство поминок не было сил. Всем занимались наши друзья. Тут в разговор вмешалась миссис Хайвер. — По-моему, люди приходят на поминки сами. Им хочется побыть в этот момент поближе друг к другу. Смерть как-то сближает людей. Когда умерла моя мама, к нам пришло человек, наверное, сто.

Одри уже была не рада, что задала вопрос.

Из прихожей в гостиную вошла Донна. Ее лицо было очень бледным, а волосы непривычно высоко зачесаны. Донна отыскала Большого Эда и отвела его в сторону. — Эд, город прямо-таки рассыпается на части. — А что такое, Донна? — Знаешь, Эд, Джозеф почему-то вбил себе в голову, что это его вина. — В чем? В чем может быть виноват Джозеф? — В смерти Мэдлин. — Но это же глупо. — По-моему, Джозеф винит в смерти Мэдлин и меня. Но ведь мы просто любили друг друга. Как может счастье одних послужить несчастью для других, — недоумевала Донна, — поэтому сейчас его и нет среди нас. — Ну что ты, дорогая, он вернется и все уладится. Мне самому не по себе в эти дни, но я стараюсь держаться. Держись и ты.

Донна кивнула головой. Ей самой хотелось верить, что все образуется и снова в Твин Пиксе начнется спокойная мирная жизнь, в которой она и Джозеф будут счастливы. Но она и понимала, что эти дни настанут не скоро. В этом ее убеждало и присутствие в гостиной специального агента ФБР. Ведь если бы следствие было закончено, он бы уже уехал в Вашингтон.

В гостиную, тяжело ступая, вошел майор Таундеш. Он осмотрелся по сторонам, выбирая, к кому бы из присутствующих подойти. Наконец, он остановил свой выбор на специальном агенте ФБР, шерифе и докторе Джакоби, которые спокойно беседовали возле лестницы. — О, майор Таундеш! — воскликнул доктор Джакоби, пожимая руку военному. — Рад видеть вас в добром здравии, доктор Джакоби.

Психиатр в ответ широко улыбнулся. — Я рад, что, доктор Джакоби так быстро справился со своей болезнью. — Да, майор, это все целительная сила Ханалея, с ней ничего не может сравниться. — Охотно верю вам, доктор. А как ваши дела, шериф? — обратился майор к Гарри Трумену.

Шериф пожал плечами. Ну, в самом деле, как у него могут идти дела — хуже некуда. — А вы, майор Купер, вы не забыли о моем приглашении? Я понимаю, последние события не дали нам времени отправиться на ночную ловлю форели. Но, надеюсь, сегодня вы выкроите для этого время? — Конечно, — сказал Дэйл Купер. — Я честно вам признаюсь, майор, что не уезжал из Твин Пикса только потому, что хотел половить с вами форель. Я столько слышал о ней, столько видел, но еще ни одну не поймал на крючок. — Форель можно ловить и не только на крючок, — сказал майор Таундеш, — я научу вас бить ее острогой, давить руками. — Хорошо, мистер Таундеш, обо всем этом мы поговорим вечером. — Охотно, майор Купер, — мистер Таундеш откланялся и перешел к другой компании.

Возле стола стояли двое: старик Хилтон и старый портье. Хилтон положил в свою тарелку с каждого блюда понемногу и теперь придирчиво пробовал каждое кушанье. Но ничто не могло его удовлетворить — каждый раз он морщился и чертыхался. Портье пробовал урезонить его. — По-моему, здесь все очень вкусно. — Да отвяжись ты, — говорил старик Хилтон, — ты ничего не смыслишь во вкусной еде. — Если ты считаешь вкусным то, что тебе привозят из кафе Нормы, то ты, Хилтон — полный профан. — Ну, знаешь ли. Я ел вкусные вещи еще тогда, когда ты под стол пешком ходил. Я питался в салуне, который был в Твин Пиксе. Ты помнишь салун? Хотя как ты можешь помнить этот салун? Тебя туда не пускали. — Салун? Почему? Я помню салун, — возразил старый портье. — Ха, будешь мне рассказывать, — возмутился Хилтон, — салун сгорел, как раз когда началась война с японцами. Разве ты помнишь войну с японцами?

Старый портье почесал затылок. — Война с японцами началась в сорок пятом? Да, конечно, ты так долго живешь, и уже просто никто твоих слов не может проверить. Ты уже настолько стар, что живешь по недоразумению, и тебя давно следовало бы закопать на мемориальном кладбище. — Меня? — изумился мистер Хилтон и ткнул себя в грудь вилкой. — Да я еще на твои похороны приду. — Ты на мои похороны придешь? — в свою очередь возмутился портье, — да таких как ты я уже с дюжину похоронил. — Ладно, не порть аппетит, — старик Хилтон принялся поглощать пищу с завидным старанием, — вот видишь, какой у меня отличный аппетит. Это говорит о том, что мое здоровье в полном порядке. — Только не чихни, — предупредил старый портье, — иначе твои вставные челюсти вылетят на середину стола. — Это у меня-то вставные челюсти? — обозлился старик Хилтон, — у меня все зубы целые. Давай сунь мне палец в рот, я его перекушу пополам легко, как стручок фасоли. — Что? — запнулся старый портье, но палец ко рту Хилтона не поднес. — А-а, боишься, — старик Хилтон самодовольно клацнул зубами и заложил руки за спину.

На стариков стали обращать внимание, но мистер Хилтон и портье этого не замечали. — Это я-то старый, — злобно выговаривал Хилтон, — а ты знаешь, с кем гуляла твоя жена? — Ну?! — старый портье чуть сдерживался, — уж, не с тобой ли, старая развалина? — Да нет, для меня она старовата, я с такими старушками вообще-то никогда не гулял. Но однажды, когда я слишком много выпил и не мог зайти дальше твоего дома…— Так это ты тогда выскочил из окна? — закричал портье и схватил Хилтона за уши. — Господа, господа! — решил вмешаться в громкий спор стариков шериф, — уймитесь.

Но Хилтон никого не слушал, он схватил вилку и ткнул ею в живот старого портье. Тот от неожиданности выпустил уши Хилтона и громко ойкнул, вставная челюсть выпала из его рта. — Это у меня-то вставные зубы? — прошипел старик Хилтон и раздавил каблуком челюсть, упавшую на пол. — Мои жубы, мои жубы, — зашамкал старый портье, опускаясь на колени.

Шериф решительно взял под руку старика Хилтона и отвел в сторону. — Сынок, — оправдывался Хилтон, — этот старикашка хотел сказать, что я очень стар. Я может и старше его по годам, но это ничего не значит. А вообще-то мне уже пора.

Старик Хилтон вытащил свои знаменитые часы, на которых не было стрелок и задумчиво уставился на них. — Да-да, мне пора. Через пять минут по распорядку должен начаться мой обычный моцион, я должен пройтись вдоль кладбища и обойти озеро. — Хорошо, я вас провожу, мистер Хилтон, — шериф повел его к двери.

Но на пороге старик Хилтон обернулся, отыскал взглядом среди гостей Дэйла Купера и коротким движением показал ему большой палец правой руки. Дэйл кивнул ему в ответ и тоже вздернул вверх большой палец.

Доктор Джакоби обратился к специальному агенту ФБР: — А что вы, мистер Купер, думаете делать дальше? — Не знаю, — пожал плечами Дэйл, — у меня накопилось две недели отпуска и думаю провести их в хорошем месте. — Это где же? Не поехать ли вам в Ханалей? — Да нет, по-моему, места лучшего, чем Твин Пикс в мире отыскать трудно, — польстил шерифу Дэйл Купер.

Гарри довольно улыбнулся. — Конечно, тебе не хочется пропускать ночную рыбалку с майором Таундешем. — Безусловно, и это тоже, — согласился специальный агент ФБР. — Но больше всего, Дэйл, тебе не хочется расставаться с Одри, не так ли?

Дэйл замялся, отыскал взглядом среди гостей Одри Хорн. Та очень нежно улыбнулась ему и чуть заметно кивнула головой. — Ты прав, Гарри, — признался Дэйл, — я раскусил тебя с Джози, Большого Эда с Нормой, так почему бы тебе не заметить мои слабости. Но только это должно остаться между нами. Не дай бог, узнает начальство.

Надин подошла к своему мужу, который беседовал с Донной. Она пригнулась к самому его уху и зашептала так громко, что ее услышали даже в другом конце гостиной: — Эд, посмотри, пожалуйста, на мои туфли.

Эд, недоумевая, наклонился и принялся разглядывать зеркально блестящие носки туфелек своей жены. — А в чем дело, Надин? — Посмотри, не отражаются ли в них мои трусики? — Дорогая, я вроде бы ничего не вижу. — Но как же? — изумилась Надин. — Я только что смотрела и видела их там, а ты не видишь.

Не найдя поддержки в своих опасениях у мужа, Надин обратилась к Донне. — Представляешь, мужчины могут начать заглядывать мне под юбку, это так неприлично, — и Надин прижала подол платья к ногам обеими руками.

Донна с сожалением посмотрела на спятившую женщину, но чтобы успокоить ее, проговорила: — Нет-нет, Надин, там ничего не отражается, поверь мне.

Надин, казалось, немного успокоилась. Эд Малкастер погладил ее по голове. — Вы меня не обманываете? — Нет, ну что ты, — проговорил Эд, — видишь, и Донна тебе то же самое говорит.

Надин с подозрением взглянула на Донну. — А у тебя с ней ничего нет? — Надин, ну как ты можешь такое подумать? — Но я смотрю, вы так любезно разговариваете. — Да ведь Донна подруга нашего Джозефа. — Джозефа? — заинтересовалась Надин. — А кто это такой? В нашем классе нет Джозефа. — Он из соседнего класса, — нашлась Донна, — Джозеф — мой лучший друг. — А-а, ну тогда хорошо. Тогда можете разговаривать. — Надин махнула рукой и, беспечно улыбаясь, подпрыгивая, двинулась к столу.

Сарра Палмер, найдя в лице миссис Хайвер благодарного слушателя, с упоением рассказывала ей одну историю за другой. Миссис Хайвер слушала внимательно, не перебивая. Она понимала, что главное для Сарры сейчас выговориться, отвлечься. Она лишь изредка задавила наводящие вопросы. — Представляете, — говорила миссис Палмер, — как-то раз Донна заехала за Лорой, мы готовили воздушную кукурузу. И тогда Донна и Лора дали друг другу обещание…

Сарра Палмер перевела свой взгляд на Одри Хорн, которая тоже слушала ее с большим интересом. — И что же они пообещали друг другу? — спросила Одри. — Они дали друг другу зарок оставаться всю жизнь лучшими подругами, никогда не переходить друг другу дорогу, чтобы не случилось в жизни, до самой смерти.

Сарра Палмер внезапно замолчала, на ее глазах вновь заблестели слезы. Чтобы как-то успокоить ее, миссис Хайвер положила свою ладонь на руку Сарры. — Успокойся, дорогая, теперь уже ничего не поделаешь. — Да, я понимаю, — кивнула в ответ миссис Палмер, — ничего изменить уже невозможно. Но мне так хочется вспоминать. Воспоминания сами наплывают на меня.

К специальному агенту ФБР Дэйлу Куперу, который одиноко стоял у лестницы, рассматривая присутствующих, подошел судья Клинтон. Они вежливо раскланялись, пожали друг другу руки и оба прошли к столу. — Мистер Купер, — сказал Клинтон, — насколько я понимаю, все уже закончено? — Не совсем, — сказал Дэйл Купер. — Убийца как будто бы изобличен, и дело можно закрыть…— Убийца? — задумался Дэйл Купер, — знаете, судья, убийца, по-моему, все еще на свободе. — Да что вы говорите, мистер Купер? — Да-да, к сожалению, я говорю то, что есть на самом деле. Но это не реальный убийца, а мифический. Это нематериализованное зло. — Конечно, зло всегда ходит вокруг нас, — принялся рассуждать судья. — А чем вы собираетесь заняться в ближайшие дни?

Специальный агент ФБР довольно улыбнулся. — О-о, мистер Клинтон, в ближайшем будущем, а точнее сегодня, я с майором Таундешем еду на ночную рыбалку. — Прекрасно, — воодушевился судья, — это именно то, что вам нужно, мистер Купер. Ночная рыбалка снимет с вас накопившуюся усталость. Это чудесное занятие! Пит Мартелл, как опытный рыболов, может вам подтвердить.

И судья поднял руку, жестом подзывая Пита. Тот не заставил себя долго упрашивать, подошел, поджал руки судье и Дэйлу Куперу. — Пит, — начал Клинтон, — неправда ли, что лучше ночной рыбалки в наших местах ничего и придумать невозможно? — Ночная рыбалка! — просиял Пит Мартелл. — Это лучше, я вам честно скажу, — он нагнулся и тихо прошептал, — получше, чем провести ночь в теплой постели с женщиной.

Судья самодовольно ухмыльнулся. — Вот видите, специальный агент ФБР, что такое ночная рыбалка в наших местах? — А нельзя ли сочетать и то, и другое одновременно? — Не пробовал. — Нельзя ли поехать на ночную рыбалку с хорошенькой девушкой?

Пит пожал плечами. — Конечно, можно. Но зачем? Тогда же не получится ни рыбалки, и ничего другого. — Почему? — Потому что нельзя смешивать две таких… гм… замечательных вещи, как любовь и рыбалка. Они просто взаимоисключают одна другую. — Да-да, — судья Клинтон закивал головой, — если хотите, Дэйл Купер, я могу рассказать вам одну историю, связанную с рыбалкой. — Нет-нет, спасибо, мистер Клинтон, историю приберегите до следующего раза. Я сначала сам съезжу на ночную рыбалку, а потом выслушаю вашу историю. — Как вам будет угодно. Но история очень поучительная. Она… — судья подмигнул Питу Мартеллу, — она про одного нашего общего знакомого. Как он ездил на рыбалку.

Пит ухмыльнулся в свои седые усы. — Ты хочешь рассказать о старом Джексоне?

Судья Клинтон кивнул головой и беззвучно засмеялся, Пит Мартелл засмеялся в ответ. Специальный агент ФБР переводил взгляд с одного мужчины на другого, он явно не понимал, что их так развеселило. — Мистер Купер, позвольте осведомиться, — судья Клинтон вновь придал своему лицу серьезное выражение, — а с кем вы собрались на ночную рыбалку? — Меня пригласил майор Таундеш. — Эх, Дэйл, — положил на плечо специальному агенту свою руку Пит, — на ночную рыбалку нужно ездить со мной. Я лучший рыбак в Твин Пиксе. Судья, подтвердите. — Конечно, Пит Мартелл — самый лучший рыболов после меня, — судья Клинтон ткнул большим пальцем себя в грудь. — На ночную рыбалку, мистер Купер, вам следовало б выбраться со мной. — Джентльмены, мы могли бы пойти все вместе… — начал Дэйл. — Пит, если бы мы пошли все вместе и каждый со своей бутылкой виски, разве это была бы рыбалка? — А почему бы и нет? — не поддержал судью Пит, — я думаю, рыбалка сложилась бы прекрасно. Может быть, мы ничего бы и не поймали, но зато остались бы довольны друг другом. — Ну, в том, что мы стали бы близкими друзьями, я не сомневаюсь, — судья Клинтон засмеялся. — Мистер Купер, позвольте мне пригласить вас к себе вечером на коктейль. У меня есть знаменитый черный юкон, так что я смогу вас принять как самого дорогого, любимого гостя. — Клинтон, а почему ты не приглашаешь меня? — возмутился Пит Мартелл. — Тебя, Пит, я не приглашаю потому, что у меня не так много алкоголя, чтобы достойно принять таких двух важных джентльменов.

Когда Хэнк второй раз прошел мимо Нормы, даже не взглянув на нее, та совсем рассердилась на своего мужа. Она демонстративно прошла к Большому Эду и отвела его в сторону. Эд заморгал глазами, глядя на Норму. — Мы же договаривались с тобой, что не будем вести так открыто. — Эд, как ты можешь? Я просто удивляюсь тебе, — Норма скосилась на Надин, которая стояла в школьном платье, плотно прижавшись к стене.

Казалось, Надин прямо-таки раздевает взглядом всех присутствующих, одного за другим. Эд тяжело вздохнул. — А что тут сделаешь, Норма? Это же все из-за нас с тобой, из-за меня. — Не надо, Эд. Помнишь, как мы с тобой договаривались, что больше не будем встречаться? — Конечно, и я временами начинаю думать, что так было бы лучше для тебя, для меня…— Нет, Эд, так было бы лучше только для Надин. — Но, Норма, мы решили…— Что мы решили, Эд? Что мы больше не будем любить друг друга? — Этого невозможно решить, — сказал Большой Эд, это приходит само собой. — Так, когда мы с тобой встретимся вновь? — спросила Норма.

Эд замялся. — Не знаю. — Я должна знать, — зло проговорила Норма. — Почему я должна перебиваться от случая к случаю? Всегда ждать этого как какой-то милости с твоей стороны? Если ты не хочешь, давай не будем встречаться вовсе. Но только скажи мне об этом раз и навсегда.

Эд растерялся. Ему хотелось как-то успокоить Норму, но он понимал, что все сказанное сейчас прозвучит не к месту и не ко времени. А Норма обиженно опустила голову и отошла в сторону, оставив Эда одного раздумывать над вечной проблемой любви.

Дэйл Купер поднялся на лестницу и осмотрел всех присутствующих сверху. Всех их он уже знал, все они были ему хорошо знакомы, даже дороги, превратившись в неотъемлемую часть его жизни, его души. И Дэйл Купер не представлял себе, как он сможет уехать из Твин Пикса в далекий Вашингтон. Как он сможет жить без этих людей, без этого городка, без этого леса, озера? И он дал себе зарок, что когда выйдет на пенсию, то обязательно купит себе дом в Твин Пиксе. И будет по вечерам заходить в кафе Нормы, сидеть со своими давними приятелями и знакомыми, рассказывая и слушая всякие забавные истории. Он не будет никуда спешить, его жизнь станет спокойней и размеренней.

Глава 29

Сбылась мечта Надин: ее записали в группу поддержки школьной футбольной команды. — В ФБР учат: дружба является основой любых отношений. — Дэйл Купер, по мнению Одри, слишком безупречен. — На Кэтрин одежда пилигрима, а в ее кармане — револьвер. — У мистера Тримейна есть для Люси хорошая новость. — Энди Брендон уверен, что слишком круто обошелся с Диком. — Когда форель плывет вверх по течению, ее не нужно ничем отвлекать.

Эд Малкастер и психиатр Твин Пикса доктор Лоуренс Джакоби сидели в кабинете директора школы. Директор, немолодой мужчина, смотрел на Эда и качал головой: — Так вы просите меня принять в выпускной класс тридцатипятилетнюю женщину? — Да, господин директор, нам бы этого очень хотелось.

Доктор Джакоби утвердительно кивнул головой. — Я думаю, это поможет женщине прийти в себя. — Что ж. Пожалуй, я откликнусь на вашу просьбу, и мы примем Надин в выпускной класс нашей школы.

Директор полистал бумаги на своем столе, что-то записал.

Вдруг в кабинет влетела Надин. Она сжимала под мышкой пачку учебников. — Эдди, — закричала женщина, — через две минуты начинаются уроки. Вы долго еще будете разговаривать? — Сейчас, сейчас, Надин, — успокоил жену Эд. Доктор Джакоби сокрушенно покивал головой, посмотрел на директора. Тот в ответ опустил глаза. — Еще несколько минут, Надин, и мы закончим разговор. — Эд, ты знаешь, что сегодня будет отбор в группу поддержки футболистов, — Надин нервно указала рукой в коридор, — сегодня? Я очень хочу, чтобы меня записали туда. Ты это понимаешь? — Да-да, Надин, я помню, что тебе хочется поддерживать футбольную команду. Это прекрасно, — Эд поднялся со своего места, подошел к жене, обнял ее за плечи, — а сейчас иди, потренируйся делать шпагат, а то тебя не примут в группу поддержки.

Надин, весело хохоча, убежала.

Эд прикрыл дверь и сел на свое место. — Видите, господин директор, она совсем как ребенок. — Да, сознание этой женщины находится на уровне учащейся выпускного класса. Так что, если вы, господин директор, поддержите нашу просьбу, возможно, это поможет ее выздоровлению, — сказал доктор Джакоби. — Я согласен, — директор вписал фамилию Надин в список учащихся выпускного класса.

Специальный агент ФБР Дэйл Купер в своем номере складывал вещи, готовясь к отъезду из Твин Пикса. В дверь громко постучали. — Войдите, — сказал Дэйл Купер.

Дверь распахнулась, в номер вбежала Одри Хорн. Она остановилась, не дойдя до Дэйла несколько шагов. — Отдел по связям с клиентами, — шутливо представилась Одри, — вы довольны тем, как вас обслуживали в нашем отеле? — Абсолютно доволен, — Дэйл Купер поднял вверх правую руку, словно собирался поклясться на библии.

На его лице появилась добрая улыбка. — Уважаемый агент, у меня тоже жалоб нет. Ты уезжаешь? — уже погрустневшим голосом спросила Одри. — Нет, пока еще я здесь. — Но ты ведь собираешь свои вещи. Ты уезжаешь? — повторила девушка. — Вообще-то, да. — Значит, это все? — Одри подошла ближе и прислонилась к стене, — значит, это все. Вначале ты спасаешь мне жизнь, а потом разбиваешь сердце, — немного шутливым тоном произнесла она.

Дэйл Купер продолжал складывать вещи в большой кожаный чемодан. На нем была надета безрукавка рыболова со множеством карманчиков. — Одри, я ведь тебе уже объяснял свои принципы. — Я знаю, Дэйл, можешь не повторять. Ты говорил, что я слишком молода…— А еще ты причастна к делу, которым я занимался. Одри тяжело вздохнула, подошла к Дэйлу. — Послушай, наверное, ты на ком-то очень сильно обжегся?

Дэйл взглянул прямо в глаза Одри. Девушка не отвела взгляд. — Да, один человек очень сильно из-за меня пострадал.

Дэйл заспешил, он просто бросал вещи одну за другой в чемодан, не складывая. — И что? — Я не хочу, чтобы это повторилось. Я не допущу больше такого. — Так что, она погибла? Извини за навязчивость. — Да, она погибла. И ты, наверное, хочешь узнать как?

Одри ничего не ответила, но по ее молчанию Дэйл понял, что лучше рассказать. — Та девушка была очень важным свидетелем по делу о федеральном преступлении. Мы должны были охранять ее круглые сутки. Я тогда работал с напарником, его звали Уиндом Эрл, это он научил меня всему, что связано с работой специального агента.

Одри не отрываясь, смотрела на бесстрастное лицо Дэйла Купера. — Но когда, на нее совершили покушение, то я оказался не готов к этому. Я любил ее, она умерла прямо у меня на руках. Сам я был ранен, а мой напарник тяжело заболел. Ты хочешь услышать еще?

Дэйл Купер отвернулся, а потом вновь посмотрел в глаза Одри. — Знаешь, Одри, ты мне очень нравишься, я очень дорожу тобой, и всегда буду считать тебя своим другом. — Дружба? — Одри улыбнулась, — дружба является основой любых отношений. Так учат специальных агентов? — Что ж, мне очень приятно, Одри, что ты меня понимаешь.

Дэйл Купер и девушка засмеялись. Одри смущенно опустила голову, она сбросила с себя маску игривости, отступила на шаг от Дэйла Купера и смело подняла голову. — Вот что я тебе скажу, специальный агент ФБР. В один прекрасный момент, ты даже не успеешь оглянуться, я стану взрослой женщиной и тогда — берегись, — Одри подняла указательный палец. — Хорошо, хорошо, Одри, — скрестив на груди руки, произнес специальный агент ФБР Дэйл Купер, — когда станешь взрослой, обязательно приходи.

Одри резко развернулась и направилась к выходу, но у дверей она остановилась. — Знаешь, специальный агент, есть одна маленькая проблема. — Какая? — поинтересовался Дэйл. — Ты слишком безупречен. Слишком, — с этими словами Одри вышла.

Дэйл Купер сокрушенно покачал головой и вновь принялся складывать вещи.

В доме Лео Джонсона шли сборы. Бобби Таундеш собирался на встречу с Бенжамином Хорном. Он примерял один за другим костюмы Лео, но в каждом находил какой-то изъян: то цвет был не тот, то слишком широк в плечах пиджак, то слишком коротковаты брюки, то костюм приходился впору, но сидел как-то мешковато. Он без устали вертелся перед зеркалом, то одергивая полы пиджака, то разглаживая воротник. — Шейла, по-моему, это зеркало слишком высоко висит. — Конечно, — согласилась она, — ведь Лео прибивал его под свой рост. Он мало беспокоился обо мне. — Ну, так пусть теперь он побеспокоится о нас с тобой, — сказал Бобби, снял со стены зеркало и поставил его на колени парализованному Лео.

Но зеркало не хотело держаться, тогда Бобби взял Лео за хвостик, приподнял его голову и прижал подбородком зеркало. — Вот так, хорошо.

Бобби отошел на пару шагов, чтобы лучше рассмотреть себя. — По-моему, Шейла, этот костюм не очень представительный. В нем на встречу идти нельзя. — Но, Бобби, это лучший костюм Лео. Он купил его совсем недавно в универмаге Хорна. А это должно понравиться Бенжамину. — Ну, тогда я не знаю, что и предпринять. Может, вообще лучше не идти к нему. — Зря ты так поступил с зеркалом, — Шейла посмотрела на своего парализованного мужа, — сейчас он пустит слюну, а мне потом протирай. — Ничего, протрешь. — Но Бобби, и ты стал разговаривать со мной как Лео. Скоро возьмешь носок, положишь туда кусок мыла и начнешь меня бить. — Может быть, — сказал Бобби, — но буду бить так, чтобы не оставалось синяков.

Шейла улыбнулась. — Что ж, если ничего лучшего у Лео нет, то придется идти в этом. Нельзя, чтобы зря пропадал выходной костюм. Ведь Лео он теперь ни к чему. — Действительно, Бобби, чего ему пылиться в шкафу? Можешь носить. — Шейла, а как ты мне посоветуешь? Зеленый галстук или коричневый?

Бобби стал прикладывать к воротнику рубашки один галстук за другим. — А может лучше желтый? — Бобби, решай сам, — Шейла влюбленными глазами следила за приготовлениями своего любовника. — Мне нужно сегодня отлично выглядеть. Говорят, Бенжамин Хорн обращает внимание на внешний вид своих посетителей и от этого может зависеть наше с тобой будущее. — По-моему, Бобби, ты всегда выглядишь отлично. Независимо: в одежде ты или без нее. — О-о, ты мне льстишь. — Боб, давай сходим с тобой куда-нибудь вечером. Наконец-то, я смогу надеть вечернее платье, а то я давно не появлялась на людях, разве что на судебном разбирательстве. — А как же Лео? — забеспокоился Бобби Таундеш. — Не знаю! Не знаю! — закричала Шейла, — я вызову сиделку, попрошу кого-нибудь из друзей. Мне надоело сидеть дома одной. — Ты сидишь не одна, — уточнил Бобби, — ты сидишь со своим мужем. — Это плохое утешение. Так мы пойдем куда-нибудь с тобой? — Послушай, Шейла, от сегодняшнего дня зависит многое. Если мне удастся заполучить это место у Бенжамина Хорна, то у нас с тобой больше не будет проблем с деньгами. Подумай об этом, Шейла. — Мне надоело ждать. — Дорогая, потерпи еще совсем немного. Если я заполучу это место, у нас будет много денег, и ты сможешь делать что угодно. Только подожди, потерпи капельку ради нас обоих.

Шейла, соблазненная предложениями Боба, заколебалась и чтобы не дать женщине опомниться, парень привлек ее к себе и поцеловал в губы. Та сначала не отвечала на поцелуй, но постепенно стала более податливой и ласковой, наконец, она обхватила Боба за шею и сильно прижалась к нему. — О черт, снова этот Лео, — зашептала Шейла, — он все время между нами, я не могу, как следует прижаться к тебе. — Потерпи еще немного, — Бобби откатил инвалидную коляску Лео к стене, — а теперь, Шейла, скрести пальцы и держи так все время, пока меня не будет. Говорят, это помогает в любой ситуации. — Хорошо, Бобби, — Шейла и в самом деле скрестила пальцы левой руки, — я буду их так держать до твоего прихода. — Только не отпускай, иначе все пропадет, — Боб махнул рукой на прощание и выбежал из дома.

Шейла остановилась напротив неподвижно сидящего Лео, по зеркалу из уголка рта Лео Джонсона текла тонкая струйка слюны. Шейла негромко выругалась и водрузила зеркало на прежнее место. Голова Лео беспомощно свесилась ему на грудь. — О боже, — прошептала Шейла, — сколько же мне еще терпеть? Дай бог, чтобы у Боба все получилось, и он выхлопотал себе это место у Бенжамина Хорна. Тогда, — Шейла зло глянула на Лео, — я отправлю его в какую-нибудь богадельню. Мы с Бобби больше не будем зависеть от этой идиотской страховки.

Когда шериф Твин Пикса Гарри Трумен с бумажным пакетом, наполненным бисквитными пирожными, зашел в свой кабинет, он чуть не подавился. Прямо на его столе сидела Кэтрин Мартелл, на ней была широкополая ковбойская шляпа и сучковатый посох в руках. Лицо Кэтрин было перепачкано глиной, волосы растрепаны. На ногах — разбитые туристские башмаки, на плечи наброшен дорожный плащ. — Кэтрин? — еле переведя дыхание, выговорил шериф, — ты же умерла. — Как видишь, нет, — сказала Кэтрин, соскакивая со стола.

Наконец, шериф пришел в себя. Он проглотил непрожеванный кусок пирожного и протер глаза тыльной стороной руки. — Да, Кэтрин, это в самом деле ты. — Да, именно я. — А Пит уже знает об этом? Но Кэтрин ушла от вопроса. — С мужем мы воссоединимся немного попозже. А сейчас, Гарри, у меня к тебе дело. — Ну что ж, как бы там ни было, с возвращением тебя, Кэтрин.

Гарри и Кэтрин крепко пожали друг другу руки. — Гарри, у тебя будут ко мне какие-нибудь вопросы? — Совсем немного, — сказал Гарри, положив на стол свою шляпу и опуская в тулью бумажный пакет с пирожными, — у меня к тебе один или два вопроса. — Задавай, я готова ответить. Ты меня в чем-нибудь подозреваешь? — Это будет зависеть, Кэтрин, от твоих ответов. — Мне готовиться к худшему? — Можешь сразу нанять себе адвоката. Хотя, Кэтрин, я думаю, его помощь здесь не потребуется, и мы разойдемся полюбовно. — В адвокате нет никакой необходимости — мне нечего от тебя скрывать. — Отлично. А теперь объясни мне, где тебя носило последние две недели? — Ты, Гарри, веришь в ангела-хранителя? — Ангела-хранителя? — задумался Гарри Трумен, — честно говоря, Кэтрин, я сам не знаю, во что мне верить в последние дни. В Твин Пиксе произошло столько всякого… что моего понимания на это не хватает. — А я, Гарри, верю, что именно ангел-хранитель спас мне жизнь. — Но так ты расскажешь, где пропадала? Может, и я тогда поверю в твоего ангела. — Понимаешь, Гарри, накануне пожара мне позвонил какой-то мужчина и сказал, что я должна прийти и ждать его в сушильном отделении лесопилки. Я, конечно, сразу не согласилась, но он стал угрожать мне, и я на всякий случай прихватив с собой револьвер…

Кэтрин расхаживала по кабинету шерифа, она то прикрывала глаза рукой, как бы вспоминая детали, то вновь поворачивалась к Гарри, чтобы убедиться слушает он ее или нет. Гарри, слушая рассказ Кэтрин, задумчиво жевал бисквитное пирожное. — …и я нашла в сушильном отделении эту девчонку. Как ее зовут? Я забыла…— Шейла. Шейла Джонсон, — подсказал шериф. — Да-да, Шейла Джонсон, она была связана, я ее освободила, перерезав веревки. Но было уже поздно, Гарри, там что-то произошло. Не знаю, может какая-то бомба… Короче прогремел взрыв, а потом… я смутно помню, что было. Помню только стены в пламени, рев огня, рушащиеся перекрытия… Я не помню, как мы выбрались наружу…— Вы выбрались вместе? — спросил Гарри. — Я даже не знаю. Я помню только, что оказалась в лесу…— В лесу?

Кэтрин стояла, оперевшись на свой высокий сучковатый посох. Ее руки в замшевых перчатках лежали на резном набалдашнике. — Да-да, я очутилась в лесу. Я смутно помнила, что произошло со мной. На меня снизошло какое-то озарение или, если хочешь, наоборот, затмение сознания. Я на какое-то время перестала быть сама собой. Я стала совсем другим человеком, который взглянул на свою жизнь со стороны. Увидел, что в ней было плохого и что хорошего. Что было ложью, а что — истиной. — Ты выбралась уже ночью, не слышала воя пожарных машин? Криков спасателей? — Нет, Гарри, я же говорю тебе, я ничего этого не помню. Я просто очнулась в лесу, вокруг шумели деревья. И я ни о чем не хотела думать. Я побрела по тропинке, которая подвернулась мне под ноги. Я просто брела, слышала крики ночных зверей, птиц, видела звезды. Я просто хотела как можно дальше уйти от своей прежней жизни, от этого пожара, от Дома На Холме, от всего того, что угнетало мое сознание в последние дни. — Боже мой, Кэтрин, как бы мне хотелось тоже вот так бросить все и уйти в никуда. Но я не могу. — Я тоже думала, что мне не удастся оставить свою прежнюю жизнь. Но пожар помог мне, Гарри, и я просто брела по тропинке. Ты же видишь, на мне одежда пилигрима, я шла по ночному лесу, я забыла, кто я такая и что со мной произошло. На меня, Гарри, нахлынули воспоминания детства. — А ты не придумываешь всего этого? — вдруг засомневался в правдивости ее слов шериф. — Зачем мне придумывать? Я рассказываю все, как оно было на самом деле. Знаешь, честно говоря, мне не важно, поверишь ты мне сейчас или нет. Мне хочется выговориться. — Хорошо, говори. А выводы я сделаю сам, — Гарри Трумен запустил руку в бумажный пакет и извлек очередное пирожное. — Ты не хочешь, Кэт? — предложил он пирожное женщине. — Нет, я отвыкла от такой пищи. Я съела бы чего-нибудь попроще. — Как хочешь, — Гарри принялся жевать. — Так вот, Гарри, на меня нахлынули воспоминания детства. Я шла и вспоминала… даже нет, мысли сами приходили ко мне, а я все шла и шла… И тут забрезжило солнце. Гарри, ты был когда-нибудь в лесу на рассвете?

Гарри задумался, он помнил, что встречал рассвет в лесу, но так давно, что и не помнит когда. — Конечно, был, — просто ответил шериф. — Я сомневаюсь. И тогда на рассвете я поняла, вот какой он рай. Рай на земле, не небесный, а именно земной рай, куда можно попасть еще при жизни. А потом я вышла к нашему охотничьему домику, к нашей сторожке. Ты же помнишь, Гарри, ты же бывал там? — Да-да, я помню этот маленький уютный домик. — К тому времени я прошла много миль. Я страшно устала и тогда поняла, что привел меня к сторожке ангел-хранитель. Ведь невозможно ночью брести наугад по лесу и выйти именно к тому месту, где можно спастись. К тому же, я абсолютно не ориентируюсь в лесу, я могу заблудиться в трех шагах от дома. А тут я сама без чьей-либо помощи, пройдя уйму миль, совсем не думая, куда иду, вышла к нашему домику. Конечно же, Гарри, это только мой ангел-хранитель мог привести меня к нему. Теперь я крепко верю в его существование. Надеюсь, когда-нибудь поверишь и ты.

Гарри Трумен заметил, что на глазах Кэтрин Мартелл появились слезы. Он вытащил из нагрудного кармана большой мужской клетчатый платок и протянул женщине. Та промокнула глаза и прошептала: — Спасибо тебе, Гарри. У тебя всегда что-нибудь найдется, чтобы утешить женщину. В домике я открыла банку тунца и принялась есть. Ведь у нас в домике всегда хранится минимальный запас провизии. И на этот раз он очень пришелся кстати. — А почему ты так долго не возвращалась домой, Кэтрин? — спросил шериф. — Ну, как же? Ведь меня выманили из дому телефонным звонком, чтобы убить, чтобы я заживо сгорела на лесопилке. Я сидела в охотничьем домике и ждала, когда убийца придет. Рядом со мной лежал заряженный револьвер. И поверь, если бы убийца пришел, я ни минуты не задумываясь, разрядила бы в него весь барабан. — Не очень-то приятное ожидание, — признал Гарри Трумен. — Я вся была соткана только из ненависти. Я сидела и ждала появления убийцы. — А теперь, Кэтрин, что заставило тебя покинуть убежище? — О-о, все очень просто. Кончились консервы. Я вновь пришла в себя. — Да ты, наверное, голодна. Я могу предложить тебе пирожное. Ты ведь уже все рассказала и можешь согласиться на такую деликатную пищу? — Конечно, но только с кофе. Мне все время снился его вкус и запах. — Хорошо.

Гарри вышел из кабинета и сам принялся готовить кофе. — Вам помочь? — спросила Люси, услышав приготовления шефа. — Да нет, занимайся своими делами, — шериф выглянул из-за перегородки и увидел, что Люси стоит посреди приемной на стремянке и пытается заменить лампу дневного света. Шериф усмехнулся, так неумело и неуклюже действовала Люси. — Спасибо, я сам, — бросил он и осторожно понес две чашечки черного дымящегося кофе.

Конечно, Люси могла позвонить в электрическую кампанию и заказать рабочего, чтобы заменить лампу. Но после того злополучного случая с противопожарными устройствами она больше никому не доверяла и решила, что все в полицейском участке будет делать сама, своими руками.

Широко распахнулась входная дверь, и в участок вошел Дик Тримейн, через руку у него был переброшен светлый плащ. Он с удивлением посмотрел на Люси, которая стояла на верхней ступеньке стремянки и тянулась руками к лампе дневного света.

Не поздоровавшись, Дик заговорил: — Знаешь, есть очень хорошая новость. — Какая? — глядя сверху вниз на своего поклонника, произнесла девушка. — Я бросил курить, — Дик Тримейн сказал это так, как будто он, по меньшей мере, совершил перелет через северный полюс. — А вообще-то, что ты здесь делаешь? — недовольно спросила Люси. — Я пришел, чтобы очень серьезно поговорить с тобой.

Услышав голоса, из своего кабинета вышел помощник шерифа Энди Брендон. Он, неслышно ступая, подошел поближе, и различил голос Дика Тримейна. Энди решил пока не показываться, а послушать, о чем будет говорить этот противный хлыщ, Дик Тримейн с Люси. — Я хочу, Люси, поговорить о нашем ребенке. — О нашем ребенке? — изумилась Люси, вертя над головой длинную люминесцентную лампу.

При упоминании о ребенке сердце офицера Брендона екнуло, он буквально прилип к стене, не в силах сделать шаг. — Знаешь, Люси, меня вдруг охватило безумное беспокойство, — мужчина принялся взбираться по ступенькам стремянки, чтобы быть поближе к секретарше шерифа.

Стремянка закачалась, и Люси чуть не упала на пол. — Я вдруг осознал, Люси, что я, Ричард Тримейн, ужасный зануда, — Дик поднимался по ступенькам вверх, а Люси спускалась вниз с другой стороны стремянки. — Я понял, дорогая, что мне нужно иметь в жизни что-то, вернее кого-то, кто будет важнее меня самого. О ком я буду думать и заботиться. — Вполне достойные мысли, — Люси взяла в руки новую люминесцентную лампу и стала взбираться на стремянку снова.

На верхней площадке, заглядывая в глаза Люси, Дик Тримейн сказал: — Поэтому я решил стать отцом.

Люси, казалось, не обратила на эти слова никакого внимания. Она просто принялась закреплять лампу. — Знаешь, Люси, у меня вообще-то нет никакого опыта обращения с детьми, но сама мысль о ребенке для меня чрезвычайно привлекательна.

Второй помощник шерифа Хогг, проходя через вестибюль, остановился у стремянки, глянул на Дика Тримейна, на угрюмо молчащую Люси, и проследовал дальше. Завернув в коридор, он наткнулся на офицера Брендона, который выразительно прижал палец к губам. Хогг остановился и тоже стал слушать, о чем разговор, время от времени подталкивая в спину Брендона. Но тот стоял как каменный. — Знаешь, Люси, я хочу найти какого-нибудь бездомного ребенка и посвятить ему все свободное время.

Хотя нет — часть времени, — самодовольная улыбка появилась на лице мужчины. — Простите, вы тот самый Дик Тримейн, который работает в универмаге Хорна? — явно издеваясь, спросила Люси, стоя на самой верхней ступеньке лестницы. — Да-а, я именно тот Дик Тримейн и поэтому я совершенно уверен, что ребенок мой, — Дик поднялся еще на одну ступеньку и поцеловал Люси в живот.

Офицер Брендон больше не мог терпеть. Он решительно вышел из-за угла и направился к мужчине и женщине, которые, боясь свалиться, застыли на стремянке. Но решительность офицера иссякла, когда он подошел к лестнице. Он остановился и слабым, едва слышным голосом промямлил: — Люси, Люси и Дик, я хочу вам что-то сказать. Дик недовольно отстранился от Люси. А девушка картинно оперлась на люминесцентную лампу и обратила свой взор на офицера Брендона. Тот же, смущаясь, смотрел куда-то в сторону. — Что, Энди? — спросила Люси,-что ты хочешь нам сообщить? — Знаете, — Энди, наконец, взглянул на Люси,-все мы в очень затруднительном положении, все втроем. Моя мама все время говорит, что бы в семье не произошло, мы все должны оставаться друзьями.

Офицер Брендон стал подниматься еще выше по качающейся стремянке: — И мы оказались сейчас в таком положении, что все — как бы одна семья, — Брендон развел руками и посмотрел вначале на Дика, потом на Люси, — поэтому мы не должны ссориться.

Люси хотела поцеловать офицера Брендона в лоб, но он как раз в это время начал спускаться. Люси недовольно поморщилась. Спустившись, Энди стал на пол и протянул руку Дику Тримейну, как бы предлагая мир, дружбу и согласие. — Тогда все будет прекрасно.

Дик без особой радости посмотрел на руку офицера, но после некоторых колебаний протянул свою холеную ладонь и Энди Брендон крепко пожал ее. — А теперь вы можете продолжать беседовать, а мы с ними увидимся позже, — Энди развернулся и медленно удалился. За углом его поджидал Хогг, он прижал Энди к стене и стал шепотом втолковывать: — Энди, да ты с ума сошел. — Что, Хогг? — Ты сумасшедший. — Хогг, неужели ты считаешь, что я был с ними слишком крут? Но ты же сам понимаешь, Хогг, Люси всегда ждала от меня мужественного поступка. И вот я его совершил. — Ты просто сошел с ума, Энди. — Неужели я зашел слишком далеко? — тоже шепотом спросил Энди и понуро опустил голову.

Люси, которая уже было, собралась бежать вдогонку за Энди, тяжело вздохнула и села на верхнюю площадку стремянки. Дик Тримейн сел к ней спиной.

В это время в приемную зашел Дэйл Купер. — Шериф у себя?

Люси, ничего не ответив, показала рукой в сторону кабинета. — Спасибо.

Дэйл Купер прямо-таки вбежал в кабинет шерифа Трумена. — Привет, Дэйл, — Гарри поднялся из-за стола. — Ну что ж, Гарри, пришло время прощаться. — Неужели так быстро? — Да, майор Таундеш обещает мне, что там, на берегу меня будет поджидать целая сковорода жареной форели. — Тогда, Дэйл, я думаю, тебе пригодится вот это, — шериф взял со своего стола небольшой бумажный пакетик и передал его специальному агенту ФБР. Тот аккуратно разорвал заклеенный верх пакетика и извлек на свет искусно сделанную из разноцветных перышек муху для ловли очень крупной форели. Специальный агент ФБР держал искусно изготовленную насадку за тонкий поводок. — Гарри, это невероятно, это замечательно. Это просто ювелирная работа.

Шериф самодовольно ухмыльнулся. — Знаешь, Дэйл, когда форель плывет вверх по течению на нерест, она ни о чем не думает. И не надо ее ничем отвлекать. — Не надо отвлекать? — покачал на пальце кованый крючок Дэйл Купер. — Да, ничем, кроме вот этой вещи. — Гарри, а кто же так искусно сделал муху? — Эту муху я сделал сам. А научил меня делать искусственных мух мой отец, а отца научил этому дед, — с гордостью проговорил Гарри Трумен. — Гарри, да я не знаю, как тебя благодарить. Дэйл взял наживку и приколол ее к лацкану пиджака.

Он сделал это с такой важностью, как будто прикалывал орденскую планку. — Прямо не знаю, что и сказать, — Дэйл Купер любезнейшим образом улыбнулся шерифу Твин Пикса.

Тот опустил руку в карман и вытащил небольшую кожаную нашивку. — А это что такое? — изумился специальный агент, принимая нашивку из рук шерифа. — Это нашивка нашего общества. — Общества? — удивился Дэйл Купер. — Да, теперь ты один из нас, Дэйл. — А-а, парень из книжного склада? — Дэйл улыбнулся шерифу. — Я поговорил с парнями, они все согласны принять тебя в наши ряды. — Знаешь, Гарри, это для меня большая честь. — Носи на здоровье, — шериф невинно улыбнулся, и прикоснулся двумя пальцами к виску,-если мы тебе понадобимся, то обязательно придем на помощь.

Специальный агент ФБР ответил таким же жестом. Мужчины пожали друг другу руки. Шериф вышел из кабинета, специальный агент догнал его, и они вдвоем вышли в вестибюль полицейского участка.

Помощник шерифа Хогг и офицер Брендон стали навытяжку, Люси присоединилась к мужчинам. Дэйл Купер по очереди пожал каждому из них руки. — Помощник шерифа, если я когда-нибудь заблужусь, то я бы хотел, чтобы на мои поиски отправили именно тебя. — Пусть тебе всегда сопутствует удача, — ответил Хогг. — Офицер Брендон, — строго начал говорить специальный агент, потом вдруг изменил тональность и мягко сказал, — Энди, твое мужество столь же велико, как и твое сердце. Это для нашего времени очень редкое сочетание.

Энди смущенно опустил глаза, он не нашелся, что отметить специальному агенту ФБР. — Всего тебе самого наилучшего, Люси, и не забудь пригласить на свадьбу, кто бы не оказался этим счастливцем, — Дэйл Купер бросил при этом взгляд на офицера Брендона.

Тот в ответ улыбнулся. Специальный агент нагнулся и поцеловал Люси в щеку. Девушка от счастья прикрыла глаза.

Дверь полицейского участка распахнулась, и в вестибюль вошли двое. Один был одет в длинный черный плащ, другой — в офицерской форме канадской королевской полиции. — Шериф Трумен, — начал тот, что был в полицейском мундире. — Я шериф Трумен. — Это специальный агент ФБР Роджер Фарбер, — полицейский кивнул на высокого мужчину в черном плаще. — Роджер? — изумленно воскликнул Дэйл Купер. — Да, это я, — ответил мужчина в черном плаще. — А что ты здесь делаешь? — Дэйл, я, к сожалению, должен сообщить, что ты отстранен от службы в Федеральном Бюро Расследований, с этого момента. Без сохранения содержания.

В вестибюле полицейского участка воцарилось гнетущее молчание. Дэйл Купер едва заметно кивнул головой.

Глава 30

Если агентов отправляют на задание, то за ними стоит присматривать. — Канцелярская крыса? Нет, коридорная ящерица! — В кабинете Бенжамина Хорна завелся назойливый жучок, приходится искать мухобойку. — Задушевные разговоры о нарушении юрисдикции и о превышении полномочий. — Лео Джонсон подает признаки жизни. — Вивиан и Вэнс — это одно и то же.

В кабинете шерифа уже пятнадцать минут шли изнурительные разборки. Дэйл Купер сидел за столом хозяина кабинета, по торцам устроились специальный агент ФБР Роджер Фарбер и Гарри Трумен, за спиной у Дэйла Купера высился как монумент белокурый офицер королевской канадской полиции в своем ярко-красном мундире.

Наконец, флегматичный канадец не выдержал и выкрикнул прямо в лицо агенту ФБР Роджеру Фарберу: — По-моему, следует присматривать за агентами, когда их отправляют на задание.

Дэйл Купер даже не обернулся, он обратился к Роджеру. — Это, наверное, связано с тем делом в Канаде. — Может быть, — многозначительно сказал Роджер Фарбер. — Так в чем же меня обвиняют? — поинтересовался Дэйл Купер.

Он сидел за столом абсолютно спокойно. Дэйл знал себе цену, знал, что ничего предосудительного не совершал, пусть даже нарушил строгие инструкции Федерального Бюро Расследований. — Но если вы все молчите, то я могу пояснить свою мысль, — продолжил Дэйл Купер, — вы меня обвиняете в незаконном совершении законных действий.

От этих слов лицо агента ФБР Роджера Фарбера искривила гримаса недовольства. — Так вы обвиняете меня в спасении Одри Хорн? — Отчасти, — вновь односложно отчеканил свой ответ Роджер Фарбер. — Другого я и не ожидал, — сказал Дэйл Купер. — К тому же, — возразил ему агент Фарбер, — у нас имеются сведения относительно твоих методов действия на территории соседней страны, а именно — Канады, — Роджер кивнул в сторону офицера королевской полиции. — А поконкретнее нельзя? — поинтересовался специальный агент ФБР Дэйл Купер. — Я жду, когда поступят доказательства. И вообще, бывший специальный агент ФБР, — Роджер подчеркнул слово «бывший», — я думаю, нам стоит встретиться через час, без посторонних.

Дэйл Купер ничего на это не ответил.

Бобби Таундеш вот уже полчаса как околачивался в приемной офиса Бенжамина Хорна. Секретарша хозяина кабинета, Барбара, ушла доложить Бенжамину Хорну о посетителе. Но она как вошла в кабинет, так словно сквозь землю провалилась. Бобби Таундеш уже и подходил к самой двери, прислушивался, но ничего не мог разобрать из того, что говорил Барбаре Бенжамин Хорн. Наконец, он заслышал шаги секретарши. Та подходила к двери, и Бобби еле успел отскочить в угол, когда девушка выглянула в приемную. — Мистер Таундеш? — позвала она. — Да, можно мне войти? — Нет, — твердо сказала Барбара. — А в чем дело? — осведомился Роберт. — Я думаю, мистер Хорн найдет время встретиться с вами, но только не сейчас. — А когда? — возмутился Бобби Таундеш, — ведь я уже столько времени потратил сегодня, ожидая его. — По-видимому, этот момент наступит не раньше следующего месяца. Справляйтесь по телефону.

Бобби Таундеш не выдержал такого нахальства. Он подошел к Барбаре и закричал, глядя ей прямо в глаза: — Скажите мистеру Хорну, что это насчет пленки, которую он получил вчера и что это дело не терпит отлагательства! — Не думаю, что это хоть что-нибудь изменит, — спокойно проговорила Барбара.

Она уже привыкла, что посетители мистера Хорна далеко не всегда попадают к нему на прием, привыкла, что они нервничают, начинают угрожать. — Так вы передадите мистеру Хорну мои слова? — Пожалуйста, — холодно сказала Барбара и вновь прошла в кабинет.

Бобби Таундеш принялся гадать: подействует это на Бенжамина Хорна или нет. Он зажмурил глаза и уперся лбом в стену:

«Подействует — не подействует, подействует — не подействует», — гадал он.

И вдруг прямо за его спиной раздался насмешливый голос дочери хозяина отеля Одри Хорн. — Для канцелярской крысы, по-моему, рановато ты пришел. — Что? — изумился Бобби, поворачиваясь к своей однокласснице, — разве я похож на канцелярскую крысу?

Одри стояла на лестничной площадке с большой плетеной корзиной в руках, деревянная ручка была украшена синими и красными лентами. — А что, Бобби, может, ты коридорная ящерица? — Хорошо, можешь быть ей, если тебе так нравится. — Кстати, Одри, — напустил на себя развязный вид Бобби, — почему ты не в школе? — Бобби, мне надоело сидеть там. Кстати, а почему ты сегодня не на занятиях? — Одри Хорн сделала несколько шагов навстречу Роберту. — Да знаешь, Одри, я вот околачиваюсь в приемной, стараюсь добиться встречи с твоим отцом. — О боже, Роберт, о чем ты можешь с ним разговаривать, вернее, о чем он может говорить с тобой? По-моему, общих интересов у вас нет. — Посмотрим-посмотрим, — ехидно улыбаясь, проговорил Роберт. — Интересно, — Одри подошла еще ближе к Роберту, — и о чем же ты собираешься говорить с ним? — Это — сугубо личное. — А поточнее можно? — Ну, в какой-то мере мы будем говорить о моей новой работе. — Я и не знала, что мой папочка подыскивает себе новых людей, — изумилась Одри Хорн. — А он еще и не знает, что я ему скажу. Нам просто нужно поговорить.

Одри шутливо погрозила пальцем Бобби Таундешу. — Ты что-то задумал, и, по-моему, не очень хорошее. — Ну, это уже мое дело, — ответил Боб. — Роберт, хочешь я тебе помогу?

Бобби Таундеш с удивлением посмотрел на Одри. Он никак не ожидал такого предложения.

Одри, не дожидаясь согласия, сунула свою плетеную корзину в руки Бобби и приказала: — Считай до десяти.

Она уверенно вошла в кабинет своего отца. Бобби вначале машинально принялся считать: — Раз, два, три…

Но потом спохватился, словив себя на этом идиотском занятии. Он махнул рукой и поставил плетеную корзину на пол. Одри так же стремительно как и вошла, появилась из кабинета. Она подхватила корзину, крутанула ей в воздухе и принялась спускаться вниз по лестнице. — Эй, Одри! — окликнул ее Роберт.

Одри Хорн обернулась, стоя на четвертой ступеньке, и через плечо бросила своему однокласснику: — Бобби, нужно знать самое главное правило в бизнесе…— Какое? — Нужно знать, с кем разговаривать, — и Одри спустилась еще на три ступеньки. — Ну что же, Одри, я твой должник, — Бобби Таундеш вынул изо рта жвачку, прилепил ее на косяк двери и развязной походкой вошел внутрь.

Одри осталась стоять, глядя на приоткрытую дверь кабинета своего отца.

Бенжамин Хорн даже не обернулся, когда в его кабинете появился Роберт Таундеш. — Я понимаю, вы очень заняты… — начал, было, Бобби.

Но, увидев, как Бенжамин Хорн, привалившись к столу плечом, лениво покуривает сигару и даже не собирается посмотреть на него, замялся. — Мистер Хорн, я думаю, вы все-таки должны меня выслушать…— Что? — лениво сказал Бенжамин. — Я хочу поговорить с вами насчет пленки, которую вы вчера получили…— Эй! — щелкнул пальцами Бенжамин Хорн, — Билл, принеси, пожалуйста, мухобойку, в моем кабинете появился назойливый жучок.

Открылась потайная дверь и из нее вышли двое громил. Они, не вдаваясь в пререкания с сопротивлявшимся Бобби Таундешем, поволокли его прочь из кабинета. По дороге Бобби Таундеш все оборачивался и кричал: — Мистер Хорн, вы совершаете большую ошибку! Вы еще пожалеете! Выслушайте меня…

Когда телохранители Бенжамина уже собирались спустить Бобби с лестницы, у них на дороге появилась Одри Хорн. Она грозно посмотрела на мужчин и громко приказала: — А ну-ка, сейчас же отпустите его!

Телохранители переглянулись. Но второй раз повторять им не пришлось. Они отпустили Роберта и удалились в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

Бобби оправил свой пиджак, одернул манжеты рубашки, поправил галстук. Он закурил сигарету и крикнул в сторону закрытой двери, хотя было ясно, что никто его сейчас, кроме Одри, слышать не может. Может, именно поэтому он и был таким смелым. — Передайте своему хозяину, что эта пленка — не оригинал. Это всего лишь копия, оригинал остался у меня. — С тобой все в порядке? — Одри посмотрела на растрепанного Бобби. — Да, кажется, в порядке. — Послушай, Бобби, я что-то никак не возьму в толк, что же у вас там произошло?

Но Бобби ушел от ответа. — Ты меня уже второй раз выручаешь, Одри, и я твой должник. — Мне нравится заступаться за слабых, — снисходительно произнесла Одри. — Ты прямо святая заступница… А могу ли я и для тебя что-нибудь сделать?

Одри задумалась. — Мороженым меня угостишь? — Стаканчик или трубочку? — спросил Роберт. — Я предпочитаю трубочку. — Трубочку, так трубочку. Тогда пойдем в бар. Бобби взял Одри под руку, и они вместе спустились по лестнице на первый этаж отеля.

В полицейском участке, в комнате для совещаний, сидело трое. Роджер Фарбер хоть и обещал встретиться с Дэйлом Купером один на один, все же прихватил с собой офицера королевской полиции из соседней Канады. Дэйл Купер сидел напротив двоих мужчин, слева от него стоял большой монитор, на котором был остановлен кадр: Дэйл Купер в очках за карточным столом казино напротив Жака Рено. Эту кассету привез в Твин Пикс офицер канадской полиции. — Итак, Купер, зачем ты появился в Канаде в первый раз? — Роджер Фарбер указал на монитор. — Для того, чтобы получить информацию о смерти Лоры Палмер от Жака Рено, — спокойно и уверенно ответил Дэйл Купер.

Роджер Фарбер посмотрел в бумаги и снова поднял взгляд: — А после твоего появления в казино «Одноглазый Джек» Жак Рено бежал на нашу сторону границы, где был ранен, помещен в больницу, а затем убит. — Но Роджер, ведь Жак Рено был свидетелем смерти Лоры. Я просто не мог упустить возможности поговорить с ним. Именно для этого я и поехал в казино «Одноглазый Джек». Неужели ты, Роджер, хочешь обвинить меня в убийстве Жака Рено? Неужели за это ты хочешь привлечь меня к ответственности?

Офицер королевской полиции молча рассматривал фотографии, время от времени он молча показывал их Роджеру, а потом Дэйлу Куперу. На фотографиях были мертвые тела. Увидев, что Дэйл Купер никак не реагирует на эти фотографии, офицер королевской полиции спросил: — А зачем вы, мистер Купер, ездили в казино «Одноглазый Джек» вторично? — Для того, чтобы спасти жизнь Одри Хорн. Ведь ее похитили.

Задать следующий вопрос офицеру королевской полиции не дал Роджер Фарбер. — Дейл, тебе ведь известно, что пересечение канадской границы без уведомления федеральных властей — это серьезное нарушение? — Я, Роджер, этого и не оспариваю. Но неужели вы думаете, что я виновен в их гибели. — Дэйл Купер показал рукой на снимки в руках офицера канадской полиции. — Купер, именно это мы собираемся выяснить. Этот вопрос попал в сферу нашего внимания…

Дэйл Купер снисходительно улыбнулся. — Я не понимаю, Дэйл, чему ты улыбаешься? Ведь офицер королевской полиции был задействован в операции по задержанию Жака Рено. — Не надо, я сам, — оборвал Роджера Фарбера офицер и, поставив перед собой большую фотографию Жана Рено, продолжил, — мы готовились к этому полгода, но тут появились вы, Купер, и Рено бежал. Вдобавок, два человека убиты, а кокаин, который был приманкой, украден.

Дэйл Купер, выслушав речь офицера королевской полиции, гордо ответил: — Насчет кокаина, офицер, мне ничего неизвестно. Но вы ошибаетесь в счете.

Офицер королевской полиции нахмурился. — Да-да, вы ошибаетесь в счете. Ведь было убито не два человека, а трое. Жан Рено убил управляющую казино Блэкки, или как ее еще называли — Черная Роза. Об убийстве мистера Беттиса я узнал только сейчас, от вас. А что касается телохранителя, то его пришлось убить в целях самообороны.

Офицер королевской полиции отложил пачку фотографий в сторону и скрестил на груди руки. Его раздражала самоуверенность Дэйла Купера и его спокойствие. — Итак, Дэйл, — подытожил Роджер Фарбер, — три мертвых тела, нарушение юрисдикции и международная торговля наркотиками. — Роджер, но ведь я уже дал свои объяснения и насчет нарушения юрисдикции и насчет моей причастности к убийствам. С первыми двумя обвинениями я еще согласен, но неужели ты всерьез думаешь, что я замешан в международной торговле наркотиками?

Офицер королевской полиции чуть заметно улыбнулся, а Роджер Фарбер продолжал: — Дэйл, я не хочу ничего знать, пока ты сам мне всего не расскажешь. К твоему сведению, Купер, к расследованию подключен отдел по борьбе с наркотиками. Тебе даются всего лишь сутки на то, чтобы подготовить защиту. — Что ты хочешь этим сказать, Роджер? — Я хочу сказать, что ты, Купер, должен сдать мне оружие.

От этих слов Дэйл Купер вздрогнул. Сперва его рука машинально потянулась за револьвером, но потом Дейл Купер помедлил. Он хотел что-то сказать, но не нашел в себе сил. Он зло выхватил револьвер и с громким стуком бросил его на стол. Еще немного подумав, он положил рядом с револьвером значок сотрудника ФБР.

Офицер королевской полиции подошел к двери и распахнул ее перед Дэйлом Купером. Возле порога стоял шериф Гарри Трумен. Он дожидался своей очереди поговорить с Роджером Фарбером, ведь тот назначил ему встречу.

Шериф бросил взгляд на лежащий на столе револьвер и обо всем догадался. Он участливо похлопал Дэйла Купера по плечу и приложил указательный палец левой руки к виску. Дэйл Купер кивнул в ответ и повторил жест шерифа.

На душе у Дэйла Купера сразу же стало легче.

Завидев Гарри Трумена, Роджер Фарбер поднялся со своего места. Он гостеприимным жестом, как будто бы находился у себя в кабинете, предложил шерифу сесть. — Пожалуйста, присаживайтесь, шериф.

Но Гарри Трумен остался стоять. — Что же вы, присаживайтесь, — повторил Роджер. — Нет, я лучше постою. — Ну что ж, — развел руками Роджер Фарбер, — тогда и мы с офицером королевской полиции тоже постоим. — Как хотите, — сказал Гарри Трумен. — Я должен задать вам несколько вопросов, если их можно, конечно, назвать вопросами, скорее это будут пожелания. — Что ж, спрашивайте, это ваше право. — Итак, шериф, в чем бы не оказался виновен Дэйл Купер, это ни в коей мере не будет влиять на вас и на ваше положение. Поэтому я бы хотел получить ваши показания насчет интересующих меня вопросов. — Ну что ж, — сказал шериф, — вам придется изрядно потрудиться, ведь для того, чтобы получить мои показания, вам нужно позаботиться о моей экстрадиции и взять повестку у судьи, а это вам сделать не очень-то легко, мистер Фарбер. — По-моему, вы забываетесь, шериф, — немного неуверенно проговорил агент Фарбер. — Но если таковых бумаг у вас при себе нет, — развел руками Гарри Трумен, — то катитесь вы господа ко всем чертям со своими благими пожеланиями. — Такое отношение к делу не идет на пользу ни вам, шериф, ни специальному агенту Дэйлу Куперу, — зло проговорил Роджер Фарбер. — Я вас перебью, агент Фарбер, — возразил Гарри Трумен, — это не мое отношение, а пожелание. А что касается Дэйла Купера, то это лучший полицейский из тех, с которыми мне приходилось встречаться за всю мою жизнь. А я, поверьте, повидал многих, повидал разных. — Неужели? — скептично сощурился агент Фарбер. — Вот именно. С тех пор как Дэйл Купер приехал в Твин Пикс, я никаких других чувств, кроме уважения, к нему не испытываю. Его появление в городе изменило моральный климат. Более честного и чистого человека я никогда не встречал. И все ваши обвинения — это чистейшая ложь. Я надеюсь, вас просто ввели в заблуждение.

Офицер королевской полиции посчитал за лучшее не вмешиваться в разговор. Агент Фарбер тяжело вздохнул и сказал: — Спасибо и на этом. Я сожалею о нашем разговоре. Лучше бы мы его и не начинали. — Пожалуйста, джентльмены, — ответил Гарри Трумен, — чувствуйте себя, как дома, угощайтесь кофе, если, конечно, захотите.

Он, не прощаясь, развернулся и вышел из комнаты для совещаний.

На школьном стадионе проходили соревнования среди учащихся выпускных классов. За судейским столом сидел директор школы и преподавательница физкультуры. Директор был одет не очень-то подходяще к случаю. На нем был строгий официальный костюм и немного легкомысленно цветастый галстук. Зато преподавательница физкультуры облачилась в яркий атласный спортивный костюм. На ее груди покачивался на блестящей никелированной цепочке увесистый свисток. Перед ней на столе лежал большой секундомер.

Школьный стадион украшали разноцветные флажки. Все выступающие были одеты в яркую спортивную форму. Команды хлопали каждому удачному движению выступающих, поддерживали своих лидеров.

Невысокая девчонка, сделав несколько акробатических упражнений, застыла в поклоне перед директором школы и преподавателем физкультуры, ожидая от них похвалы. Ее товарищи дружно принялись свистеть и хлопать в ладоши. — Молодец, молодец, Бэтти! — кричали подружки.

Девчонка поклонилась и вернулась в шеренгу. Директор посмотрел на преподавательницу физкультуры. Та что-то написала на листке бумаги и передала директору. — Да, да. Я согласен с вами. Слишком она маловата, чтобы войти в группу поддержки футболистов. — Следующий! — громко крикнула преподавательница.

Из шеренги вышла на два шага Надин. Она была почти на голову выше остальных. Надин подняла вверх руки со сжатыми кулаками и громко выкрикнула: — Надин Батлер!

Директор довольно кивнул головой, Надин явно подходила ростом в группу поддержки. Преподавательница физкультуры с изумлением посмотрела на великовозрастную ученицу выпускного класса. — Хорошо, Надин, — подавив улыбку, произнесла преподавательница,-сначала покажите нам несколько кувырков.

Надин от радости подпрыгнула на месте, круто развернулась и побежала к беговой дорожке. У самой линии старта она остановилась, вновь подняла вверх руки со сжатыми кулаками, легко оттолкнулась и принялась делать одно сальто за другим. Она так высоко взлетала в воздух, что все зрители восторженно замирали, затем она прошлась колесом, потом сделала двойное сальто. В самом конце дорожки ее подстраховал тренер гимнастики. — Это невероятно! — Это просто чудо! — принялись восхищаться школьники. — Это фантастика! Такого у нас в школе никто никогда не выделывал. Ее можно выпускать на Олимпийские игры. — Надин — молодец! Молодец! — принялись скандировать дети.

Надин раскланялась на все четыре стороны и, воодушевленная успехом, схватила тренера гимнастики за брючный ремень и за ворот куртки, легко подняла в воздух, широко размахнулась и бросила в сторону прыжковой ямы с песком. Но ее бросок оказался таким мощным, что мужчина подлетел на несколько ярдов вверх и, кувыркаясь, испуганно крича, пролетел около десяти ярдов, но к счастью, упал на туго натянутую волейбольную сетку. Иначе ему было бы не сдобровать. Он порвал тросы сетки и рухнул, повалив еще нескольких игроков. — Ты веришь своим глазам? — спросила одна школьница у другой. — Да ну, это невероятно, этого не может быть!

А Надин подпрыгивала, выбрасывая вверх руки, и восторженно хохотала.

Парализованный Лео Джонсон сидел в инвалидной коляске, над ним склонилась Шейла. Она чистила своему мужу зубы электрощеткой. Голова Лео беспомощно моталась из стороны в сторону, изо рта текла белая пена.

Зазвонил телефон. Шейла громко сказала, как будто кто-то в комнате мог слышать ее: — Ни за что не возьму трубку, — и продолжала чистить зубы Лео, — я целый день сижу дома. За целый день ни одного слова, и сейчас не буду подходить к телефону.

Но аппарат звонил настойчиво и надоедливо. Шейла не выдержала, она выдернула щетку изо рта Лео, бросила ему на колени и пошла к телефону. Резким движением, схватив трубку, она прижала ее к уху. — Богадельня Джонсонов вас слушает, — злым голосом произнесла Шейла. — …— Замечательно, Бобби. Я очень рада, что все так прошло. Наверное, это была очень содержательная беседа. — …— Да, Бобби, да, я все еще люблю тебя. Знаешь, мне кажется, мы должны что-то срочно делать с Лео. — …— Да-да, возможно. Я понимаю. Но, может, лучше отправить его в какой-нибудь интернат? — …— Нет. Можно в приют. — …— Мне не нужны эти деньги, не нужны. Понимаешь это? Бобби, я хочу жить, мне все это ужасно надоело.

Занятая телефонным разговором, Шейла не заметила, как повернулись колеса инвалидной коляски, как голова Лео Джонсона перевалилась с левого плеча на правое. — Бобби, Бобби! — вдруг заметив движения своего парализованного мужа, закричала Шейла в трубку, — Лео пошевелился. Ты слышишь, он опять пошевелился.

Голос женщины был взволнован от испуга. — Он по-настоящему пошевелился. Бобби, он все слышит. Он реагирует на мой голос. Нет, нет, мне кажется, он понимает то, о чем мы говорим.

Кафе Нормы было закрыто. Хозяйка ходила по залу и срывала скатерти со столов, она их не складывала, комкала и бросала на пол. — Что ты делаешь, Норма? — спросила, подходя к ней, мать. — Как что? Разве ты не знаешь, что критик высказал насчет моего заведения? — Норма, не вешай носа. Не так уже все и плохо, — седовласая женщина ходила за Нормой, пытаясь ее утешить и образумить.

Но Норма нервно срывала скатерти и бросала на пол. — Мама, только, пожалуйста, не надо мне указывать, как себя чувствовать. — Я тебе не указываю, я просто советую. — Не нужны мне и советы. Неужели ты не понимаешь? — Что? Что я должна понимать? — Неужели тебе не ясно: этот бизнес — единственное, что у меня есть. — Не будет этого, будет какой-нибудь другой, — сказала женщина. — Мне не нужен другой, я хочу заниматься именно этим делом, и я хочу сохранить своих постоянных клиентов. — Не переживай, Норма, я же тебе говорю, не все же так плохо. — Да нет, неужели ты не понимаешь? Они же больше не придут сюда…— Почему же не придут? — Как это, почему? Ты делаешь вид, будто ничего не знаешь. Но ведь этот критик написал…— Что он написал? — Он написал, что «если вы хотите местной экзотики, то заезжайте, а если желаете вкусно поесть, то поищите другое место», — Норма буквально содрала скатерть со стола, нервно скомкала ее и прижала к груди.

Мать Нормы покивала головой. Она напряженно искала слова, какие скажет дочери. — Вообще-то, Норма, я видела эту статью. Там сказано «местное очарование», а не экзотика». — А какая к черту разница? Очарование… экзотика… Важно то, что не придут мои постоянные посетители. — Экзотика и очарование — совершенно разные понятия. — Ты что, выучила это наизусть? — пошутила Норма. — Нет, я просто знаю эти слова. — Откуда ты их можешь знать? Ты внимательно читала статью? — Нет, я ее не читала, я ее сама написала.

Норма вздрогнула и обернулась к своей матери. Женщины несколько мгновений смотрели в глаза друг другу. Норма никак не могла прийти в себя от того что услышала. — Знай это дочь, чтобы не повторять нашу мелодраму. Вспоминай эти слова снова и снова. Вспомни, Норма, как подписана статья. — Я помню, как она подписана — какой-то Вэнс. — Так вот, Норма, Вэнс, — это я, — Вивиан приложила руку к груди. — Вэнс это ты? — изумилась Норма. — Ну да, это я. Это мой псевдоним. — Так что, ты приехала только затем, чтобы снова втоптать меня в грязь? — Знаешь, Норма, честно говоря, мне хотелось написать хороший отзыв. Но ты же понимаешь, что не все было на высоте… Была масса мелких проколов… — женщина обвела придирчивым взглядом помещение кафе. — Неужели ты не понимаешь, я не могу поступаться своей профессиональной этикой и совестью? — Что? Ты не можешь поступаться этикой? Ты говоришь о какой-то этике? — возмутилась Норма. — Но ведь я твоя дочь. — Да, ты моя дочь. Но пойми, какие-то стандарты должны, все-таки, соблюдаться…— Стандарты? Соблюдаться? И ты это говоришь мне, своей дочери? — Да, а кому же я еще должна говорить? — А как быть с обыкновенной порядочностью и добротой? — Норма смотрела на свою мать с возмущением. — О чем ты, Норма? — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Или доброта и порядочность в твоей профессии не нужны? — Норма отвернулась и двинулась к следующему столу. — Да успокойся ты, Норма…— Я спокойна. — Ты что, может быть, считаешь, что я обошлась с тобой жестоко? — Жестоко? — возмутилась Норма. — Да я так не поступила бы с собакой. — Норма, да ты все драматизируешь. Ведь ничего же страшного не произошло. — Не произошло? Это, по-твоему, не произошло ничего страшного. А мне ты нанесла смертельный удар. — Перестань, Норма, не драматизируй. — Знаешь… — Норме не хотелось даже употреблять слово «мама», — это мои чувства, моя реакция и моя боль. И как я на все реагирую, черт побери, тебя это не касается. — Норма, будь разумной, — попыталась урезонить дочь Вивиан. — Я слишком разумна, — отрезала Норма. — Да успокойся ты… — сказала женщина. — Знаешь, я хочу только одного…— Чего? — спросила Вивиан. — Я хочу, чтобы ты раз и навсегда убралась из моей жизни, а для начала, чтобы ты убралась отсюда. — Норма… — прошептала женщина. — До свидания, — резко произнесла Норма. — Норма… — повторила Вивиан. — Уходи. Уходи, — твердила Норма.

Мать еще несколько мгновений постояла, потом развернулась и медленно покинула кафе. Она так и не смогла понять, что же плохого совершила.

Норма отвернулась и заплакала.

Глава 31

Ночная жизнь по ту сторону канадской границы. — Эрни подмигивает Жану Рено, а тот ему — в ответ. — Высший свет в представлении Эрни. — Четыре увесистых пакета с белым порошком в металлическом кейсе. — Кости и карты — игры для дураков. — Поздний посетитель в доме Гарри Трумена. — Ночная рыбалка… Белый вигвам… Уханье совы… Ослепительно белый свет… Дэйл Купер растворяется.

Ночная жизнь в казино «Одноглазый Джек» шла своим чередом. Внизу делались ставки, крупье сгребал лопаткой фишки, вертелась рулетка, официантки разносили выпивку, игроки, не глядя на женщин, хватали бокалы, жадно пили и вновь принимались следить за игрой. В номерах слышались вздохи, стоны, по коридору ходили в обнимку с полуобнаженными девицами пьяноватые мужчины.

Дверь бывшего кабинета Блэкки отворилась и туда, громко хохоча, ввалились Хэнк и Эрни. Они тащили с собой двух пышногрудых девиц. — Осторожнее, не урони, — хохотал Хэнк. — Это ты поосторожнее, приятель, твоя толще, тебе труднее, — отвечал Эрни.

Но на этих словах он зацепился за ковер и растянулся, выронив свою девицу. Та обиженно надула губы и присвистнула. Хэнк опустил свою ношу на пол, широко размахнулся и ударил по заднице девушку. — А ну, брысь отсюда, мы будем заниматься серьезными делами. А ты что здесь разлеглась? — закричал Хэнк на девушку, которая лежала на ковре. — Ты что, оглохла? — Хэнк, успокойся…— Да я ее сейчас прибью! — грозно сказал Хэнк. Девица с округлившимися от страха глазами, на четвереньках поползла к двери. Хэнк ударил ее ногой под зад. Девица ойкнула, дверь захлопнулась.

Когда мужчины остались одни, 'Хэнк подбежал к Эрни, схватил его под локти и подбросил в воздух. — Ну вот, наконец, мы остались одни. — Да, да, — ответил Эрни. — Мы сделали свое дело без единого выстрела, ты хоть это понимаешь, уголовник? — Да тихо ты, Хэнк, я все понимаю. — Ты, наверное, Эрни, забыл, как мы с тобой в тюрьме штамповали порядковые номера на простынях? — Да хватит тебе… Что ты все заладил… тюрьма да тюрьма. Слышать о ней не могу. — Не можешь? А если тебя опять посадят, что ты будешь делать? — Да перестань, Хэнк, не надо об этом. Это худшие годы. По-моему, Хэнк, лучше думать о чем-либо более приятном, например, об этих девочках. — Не для того я их выгнал, чтобы ты о них думал, Эрни. Нужно думать о деле,-настроил своего приятеля на серьезный лад Хэнк. — Да, Хэнк! — патетически воскликнул Эрни, — я — счастливый человек. — Откуда это тебе вдруг привалило счастье? — Ну, как же, Хэнк, я теперь честный человек, я женился. — Если женился, то и стал, думаешь, честным? — изумился Хэнк. — Я тоже был женат…— Почему был, Хэнк? Ты же и теперь с Нормой…— Да, но у нас теперь другие отношения. Вот посмотришь, узнает твоя Вивиан, что и ты уголовник, она начнет на тебя смотреть по-другому. — Она ничего не узнает, если ты, Хэнк, не скажешь. — А я не скажу только в том случае, если ты согласишься, вести со мной дела сообща, — Хэнк обхватил Эрни за шею и принялся в шутку душить.

Эрни со свистом втягивал воздух и пробовал освободиться. Он уже начал задыхаться, а Хэнк все хохотал, сильней и сильней сдавливая ему шею. — Хэнк! Пусти!

Наконец, Хэнк смилостивился и разжал руки. Эрни немного постоял, отдышался, пришел в себя. — Хэнк, если ты начнешь мне предлагать украсть деньги у собственной жены…— Я тебе еще ничего не предложил, но ты, Эрни, очень догадлив. — Нет, Хэнк, конечно, такие мысли приходили мне в голову, но чтобы совершить такое…— Она тебе поверила один раз, — сказал Хэнк, — должна поверить и во второй. — Хэнк?.. — Эрни, я насчет Вивиан только так, к слову, чтобы тебя проверить. — Ну и шутки у тебя, Хэнк, — Эрни взлохматил волосы, чтобы хоть немного сбросить алкогольный дурман. — Эрни, я привез тебя за канадскую границу только для того, чтобы спокойно обсудить дела, очень серьезные дела. Вивиан тут ни при чем. Хочешь, кради у нее деньги, хочешь, не кради. Пусть она остается в неведении. Мне, честно говоря, все равно. Я хочу предложить тебе крупное дело.

Эрни напрягся. — Какое дело? Я же тебе сказал, я теперь честный человек.

Хэнк схватил Эрни за лацканы куртки и мелко затряс. — Ты, Эрни, наверное, забыл, что ты специалист по компьютерам, крупный специалист, профессор… — зубы Эрни стучали, — если ты, Эрни, согласишься помочь мне и моим друзьям, то твоя жена ничего не узнает. А если ты откажешься…— Что? Что будет, если я откажусь? — Тогда она обо всем узнает. И тогда вряд ли останется твоей.

Эрни, рассвирепев, схватил Хэнка за волосы и принялся мотать его голову из стороны в сторону. Но Хэнк оказался проворнее. Он перехватил запястье Эрни, заломил ему руку и повалил того грудью на стол. — А ну, отпусти меня! — кричал Эрни. — И не подумаю, — спокойно отвечал ему Хэнк. — Я начинаю злиться! — кричал Эрни. — Если надо, то я тебя убью, — спокойно констатировал Хэнк, отпуская руку Эрни, — я убью тебя прямо здесь.

За борьбой ни Хэнк, ни Эрни не услышали, как отворилась входная дверь и в кабинет вошел Жан Рено. Он сжимал в пальцах толстую сигару и немного брезгливо смотрел на потрепанного Эрни. — Это он? — спросил Жан Рено у Хэнка.

Эрни лихорадочно принялся приглаживать волосы и поправлять куртку. Хэнк широко расставил руки и двинулся навстречу Жану. — Это Эрни, а вот это — Жан Рено. Познакомься с ним. Как-то я встретил Жана ночью в лесу, и он чуть не отрезал мне ухо. — Ухо? — изумился Эрни. — Да, представь себе, такое могло произойти. Но к счастью у меня с собой оказались водительские права, выписанные на имя прокурора нашего штата, — Хэнк захохотал. — Я всегда ношу их с собой и как видишь, иногда помогает.

Эрни поклонился. — Так вот, Жан, это не просто Эрни, он еще и профессор. Он умеет выделывать с цифрами такое, что тебе и во сне не привидится. — Профессор, говоришь? — Жан Рено придирчиво осмотрел неказистого Эрни. — Хорошо, если профессор, то это просто отлично. А если он еще умеет обращаться с цифрами, то лучшего и желать не остается. Так вот, профессор, — кивнул Эрни Жан Рено, — недавно у нас получилось одно недоразумение с инвестициями и у нас, почему-то, резко не стало хватать наличных денег. Нам нужно срочно сделать из воздуха сто двадцать пять тысяч наличными. Вам, профессор, это понятно? Такие операции вы умеете производить?

Эрни сухо засмеялся. — Я прекрасно вас понимаю, мистер Рено. — Правда? — Жан глубоко затянулся сигарой и поправил Эрни, — мсье Рено, я из Квебека. — Это будет нетрудно, — закашлявшись, произнес Эрни. — Когда-то я был связан с очень влиятельными людьми, вращался в высших сферах, так сказать, и думаю, мне не составит особого труда выполнить ваше поручение. — И чем вы занимались в этих своих высших кругах? — поинтересовался Жан Рено. — Ну, как всегда, вел светскую жизнь. Отмывал большие суммы денег, проворачивал операции с наличностью, которая, как вы понимаете, мсье Рено, не облагается налогом. У меня есть много знакомых среди колумбийских промышленников, — Эрни подмигнул Жану, тот подмигнул в ответ. — И вы прекрасно понимаете, что я, мсье Рено, ваш человек. Мы — люди одного круга.

Хэнк, удовлетворенный происходящим, следил за беседой. Вроде бы все складывалось как нельзя лучше. Жан Рено был явно удовлетворен Эрни. Он все больше и больше проникался к нему доверием, а Эрни боялся остановиться, он все говорил и говорил. — Мне приходилось проворачивать и не такие операции. Сто двадцать пять тысяч — это разве что для начала, потом, если дела у нас пойдут хорошо, вы увидите на, что я способен. — Ну что ж, для начала так для начала, — проговорил Жан Рено. — Магические слова произнесены.

Жан Рено выглянул в коридор и негромко кого-то позвал. Улучив момент, Хэнк нагнулся к уху Эрни и прошептал: — Ну, ты и сочиняешь. — Да нет, Хэнк, все это правда. Мне, в самом деле, приходилось работать в наркобизнесе.

В комнату вошел высокий блондин в смокинге и с блестящей атласной бабочкой на туго застегнутом воротничке. В руках он сжимал тяжелый никелированный кейс. Если бы тут сейчас находился Дэйл Купер, он бы сразу узнал в этом человеке офицера королевской полиции — спутника Роджера Фарбера.

Жан Рено представил вошедшего Эрни. — Это наш новый брокер, если уж называть вещи своими именами. Если вы — профессор, то он — брокер.

Высокий блондин еле заметно кивнул, поставил кейс на стол, отщелкнул замочки и поднял крышку. В кейсе лежали четыре увесистых пакета с белым порошком. Хэнк вытащил один из пакетов, взвесил его на руке, а потом резко перебросил его Эрни. Тот еле успел поймать пакет. — Я думаю, Эрни, ты сможешь с этим справиться? — спросил Хэнк. — Вы же знаете, что это такое? — негромко спросил Жан Рено. — Конечно, конечно, я догадываюсь. Эрни поднес пакет к носу и втянул воздух. — Ну, конечно же, мсье Рено, это он. — А теперь, господа, — сказал Жан Рено, — если соглашение достигнуто, а в этом я не сомневаюсь, советую вам спуститься вниз, в казино, и поиграть. Я уверен, у вас в запасе есть какая-нибудь хитроумная система игры в кости и вы в проигрыше не останетесь. Вы же профессор, и система должна у вас быть заковыристая и предельно научная. — Да нет, что вы, мсье Рено, это так, я раньше иногда поигрывал, а теперь… Нет, что вы, я серьезный человек. Это для дураков — игра в кости. — Конечно, я понимаю вас, — сказал Жан Рено. — Только зря вы сказали про дураков, потому что у нас здесь все играют: играю я, играет Хэнк. Нужно же как-то наслаждаться жизнью. Так что спускайтесь вниз, присоединяйтесь к нашей компании, привыкайте.

Наконец-то Эрни понял, что Жан Рено просто хотел выпроводить его из кабинета и спохватился: — Конечно, я согласен, сейчас.

Он взял Хэнка за локоть и прямо-таки вытащил его из кабинета. Жан Рено, дождавшись, когда за Хэнком и Эрни закроется дверь, обернулся к своему помощнику. — Как он тебе? — спросил Жан Рено. — Мне он не нравится. По-моему, слишком нервничает. Я заметил, как дрожат его руки. — А, по-моему, ничего.

Жан Рено приподнял тяжелый кейс с пакетами, наполненными наркотиками. — Так, четыре килограмма для нас и еще останется немного, чтобы вбить последний гвоздь в гроб этого специального агента. — Хорошо, босс, я позвоню вам, когда все сделаю. Высокий блондин взял в руку один из пакетов. — Куда ты его подложишь? — поинтересовался Жан Рено. — Естественно, в машину. Мне много не понадобится, достаточно будет следов от этого. — Я хочу, чтобы его распяли, — мечтательно растягивая слова, проговорил Жан Рено и захлопнул крышку кейса.

Блондин с пакетом в руках удалился из кабинета, а Жан Рено еще долго стоял, опершись на блестящий кейс, предвкушая расправу над Дэйлом Купером.

Гарри Трумен в эту ночь спал неспокойно. Он ворочался с боку на бок, ему все время чудились какие-то голоса, стук, шаги в доме. Он то и дело просыпался, но потом понимал, что все это сон, что все это ему померещилось. Он вновь опускался на подушку, закрывал глаза и снова в его ушах звучали странные звуки.

Наконец, Гарри Трумен не выдержал. Он поднялся, прошел на кухню, выглянул в окно. На небе, сквозь разрывы тяжелых дождевых облаков проглядывал полный диск луны. Гарри Трумен выпил холодной воды, и это его немного успокоило.

«Черт возьми! Но почему я так разволновался! — подумал про себя Гарри. Вроде бы дело закончено. Конечно, плохо, что у Дэйла неприятности, но, по-моему, все уляжется. Вместе мы как-нибудь выпутаемся».

Гарри Трумен вернулся в спальню, лег и моментально провалился в тяжелый сон.

И вдруг раздался явственный стук в стекло. Гарри моментально сел на кровати. Он прислушался. Звон повторился. Шериф подбежал к окну и отдернул занавеску, но успел заметить лишь мелькнувшую тень. Гарри Трумен выхватил из-под подушки револьвер и бросился ко входной двери. Та с протяжным скрипом распахнулась и прямо на руки Гарри Трумену упала Джози.

Женщина только прошептала: — Помоги мне.

Гарри отбросил револьвер в сторону и уложил Джози на ковер. — Помоги мне… — шептала женщина. — Джози, что с тобой? — Гарри, помоги мне, я пропала…— Что случилось, Джози? Ты можешь мне объяснить?

Гарри Трумен сжал виски Джози и попытался заглянуть ей в глаза. Но Джози, еще раз прошептав «Гарри, помоги», потеряла сознание. Гарри похлопал ее по щекам. Джози вновь открыла глаза и прошептала: — Гарри, помоги мне…— Что случилось, Джози? — Они преследуют меня…— Кто они?

Но женщина больше не могла вымолвить ни слова. Она рыдала.

Гарри Трумен обнял ее, и Джози судорожно сжала его плечи. Гарри принялся целовать Джози в глаза, в лоб, в шею, в плечи. Он целовал ее запястья, каждый палец в отдельности. А Джози все плакала и шептала: — Гарри, помоги мне, они меня преследуют…— Джози, ну объясни, пожалуйста, что происходит? Кто преследует? От кого тебя надо спасать? — шептал шериф Твин Пикса, сжимая виски женщине.

Он пытался заглянуть ей в глаза, но та все время отводила взгляд в сторону. — Джози, кто тебя преследует? — Гарри, лучше не спрашивай, а помоги мне. — Но Джози, как я могу помочь тебе, если не знаю, от кого должен спасать тебя, с кем должен бороться? — Ты просто помоги мне.

Джози припала к груди Гарри и продолжала судорожно рыдать. Но, наконец, рыдания перешли в редкие всхлипывания. — Джози, так объяснишь ты мне, в конце концов? — Гарри начинал уже злиться на свою подругу. — Гарри, я не могу… я не могу тебе объяснить. — Почему? — Я не могу тебе сказать всего… Я боюсь, что ты меня разлюбишь…— Не бойся, говори.

Но Джози только крепче прижалась к его груди. — Не надо, Гарри, не спрашивай, это тайна. Тебе от этого будет только хуже…— Но я хочу все знать, — прошептал шериф. — Не надо, Гарри. Не надо. Принеси мне лучше воды. — Сейчас.

Гарри поднялся и пошел на кухню. Когда он вернулся и подал стакан с водой Джози, та жадно принялась пить. Ее зубы стучали о край. — Да успокойся ты, наконец. — Я уже спокойна, Гарри. — А теперь рассказывай. — Нет, Гарри. Я не могу тебе это рассказать. Может быть, когда-нибудь… Может быть, потом…— Когда? Когда потом? — Может быть, завтра.

Ветер раскачивал вершины старых деревьев. Стволы угрюмо потрескивали и скрипели. Шумели сухие листья, но внизу, под деревьями, было спокойно.

Специальный агент ФБР Дэйл Купер и майор Таундеш сидели у большого костра, сложенного из толстых березовых сучьев. Костер жарко горел. Потрескивали угли. Красноватые отблески бросали на поверхность озера яркие блики. Мужчины неспешно переговаривались и на длинных прутиках поджаривали кусочки бекона. Майор Таундеш был без своей неизменной военной формы. На нем была теплая ковбойская куртка, подбитая мехом, высокие охотничьи ботинки и коричневые брезентовые штаны с множеством накладных карманов. На Дэйле Купере была теплая клетчатая куртка и высокие охотничьи сапоги. — Знаете, майор, — говорил Дэйл Купер, — я всегда поступал так, как считал нужным. И вот сейчас мне приходится отвечать за последствия. — Я понимаю вас, специальный агент. Мужчины пошевелили угли в костре. — Знаете, майор, — вновь сказал Дэйл Купер, — я много думал о Бобе, я рассуждал. Меня интересовало, а существует ли он на самом деле. — Я тоже много размышлял над этим. Я начал задумываться о всех этих событиях тогда, когда они только начинались, — глубокомысленно произнес майор Таундеш, поворачивая кусочек бекона над языками пламени. — Наверное, он выискивает новую жертву, чтобы в нее вселиться, — сказал Дэйл Купер, вглядываясь в скачущие языки пламени. — Знаете, мистер Купер, в мире существуют могущественные силы зла, — майор Таундеш поправил лыжную шапочку, — некоторым людям суждено столкнуться с великим мраком.

Майор Таундеш подвинул отлетевший уголек носком тяжелого ботинка. — А как поступать в такой ситуации, каждый выбирает сам.

Дэйл Купер задумался над словами пожилого майора. Он, прищурив глаза, взглянул на собеседника, который произнес то, над чем и он неоднократно думал. — Если избрать страх и не избавиться от него, то становишься уязвимым перед мраком. Но существуют и пути сопротивления, не так ли, специальный агент?

Дэйл Купер согласно кивнул головой. — И вы наделены этим даром. Вы же понимаете, осознаете это?

Майор Таундеш вопросительно посмотрел на специального агента ФБР. Тот все так же кивнул головой. Ему практически нечего было сказать, ведь это были те же мысли, которые столько раз навещали и его самого. На каждый вопрос майора Дэйл Купер заранее знал ответ. Но он не знал одного: куда ушел сейчас Боб, где его искать и как остановить убийства. — И в этом отношении, специальный агент, вы не одиноки. Вам не доводилось слышать о белом вигваме? — О белом вигваме? — переспросил Дэйл Купер. — Да-да, именно, о белом вигваме. Это же индейская земля и тут еще сильны древние традиции.

Дэйл Купер отодвинул от костра металлическую кружку с нагретым уже чаем и сделал большой глоток. — Нет, что-то не припомню. По-моему, даже Хогг ничего не говорил о нем. — Да, мало кто теперь знает о белом вигваме, — сокрушенно покачал головой майор Таундеш.-А зря. Я как-нибудь расскажу вам о нем. — По-моему, сейчас самое время для этого, — возразил Дэйл Купер. — По-моему, самое время поговорить и белом вигваме. Но не вы один, майор, почувствовали сейчас зов этой древней природы. И я тоже хочу, так сказать, воздать ей должное. Я сейчас отойду на минутку, а вы пока соберитесь с мыслями, чтобы рассказать мне как можно более подробнее об этом белом вигваме.

Дэйл Купер встал, а майор, наконец, понял, к чему ют клонит. — А, хорошо, специальный агент, конечно же, куда я могу уйти, я буду ждать вас здесь, у костра.

Дэйл Купер отряхнул с коленей налетевший пепел и отошел в темноту. Вначале он шел быстро, но потом замедлил шаг и обернулся. Возле догорающего костра сидел немолодой майор Таундеш в черной лыжной шапочке и сосредоточенно разгребал угли кончиком прутика, как будто что-то старался отыскать в золе.

Купер отошел под высокую старую ель и остановился под ней. Сверху раздалось глухое уханье. Дэйл запрокинул голову и увидел, что с ветки на него смотрят два светящихся желтых глаза. — Угу, угу, — ухала сова.

И вдруг слепящий белый свет пронизал лес. Дэйл Купер зажмурился, но этот свет проникал даже сквозь опущенные веки.

Купер услышал крик майора Таундеша: — Агент Купер! Агент Купер!

Эхо повторило: «Купер… Купер…». Вновь раздалось уханье совы и шелест тяжелых крыльев.

Дэйл мгновенно развернулся и бросился в ту сторону, где должен был находиться костер, но уже ничего не видел из-за слепящего света. Он бежал, спотыкаясь о корни, путаясь ногами в длинной сухой траве, натыкаясь на шершавые стволы елей. — Майор Таундеш! — кричал специальный агент ФБР.

Но ему отвечало только уханье совы, а свет становился все ярче и ярче, пока, наконец, не стал ослепительно белым, как раскаленное железо, и все вокруг потеряло свои очертания. Купера закружило, ему показалось, что его уносит в небо. Ноги потеряли опору, и Дэйлу Куперу показалось, что он растворяется в этом ослепительном ярком свете.

Глава 32

Кольцо хоть и вернулось к Дэйлу Куперу, но он еще не узнал всей правды. — Видение специального агента ФБР. — Поцелуй сквозь стекло. — Лора стояла за спиной Бобби Таундеша, а он не удосужился обернуться. — Даже ангелы не помогут, ведь они все давно улетели. — Вырванные страницы тайного дневника. — Страшное признание Лоры и ее последняя просьба, обращенная к Гарольду. — Так кто же, все-таки, стоял под вентилятором в гостиной дома Палмеров? — Красный карлик предлагает Лоре кольцо с зеленым камнем. — Ожившая картина на стене спальни.

Из густого жаркого света перед Дэйлом возник великан. Некоторое время он стоял молча, простирая к специальному агенту ФБР свои руки. — Я хочу спросить… — начал Дэйл. — Нет, теперь говорить буду я, — ответил великан. — Я обещал, когда ты узнаешь правду, то я верну тебе кольцо. Кольцо ты получил, ты знаешь правду, но еще не всю. — А в чем заключается вся правда? — Сейчас ты увидишь. У тебя впереди еще будет много трудностей, тебе подбросят наркотики, ты должен будешь оправдываться. Но ты победишь, если будешь чист душой. — Я должен знать всю правду, — сказал Дэйл Купер. — Ты ее увидишь.

И великан возложил свои руки на голову Дэйла Купера. Тепло пробежало по всему телу специального агента ФБР. Он ощутил легкую дрожь, но она была приятной. И тут Дэйл окончательно перестал ощущать свое тело. Он весь, без остатка, растворился в этом слепящем знойном свете.

Он увидел Твин Пикс с высоты птичьего полета: маленькие домики, темные скалы, гремящий водопад. Был солнечный день. Постепенно Купер стал ощущать тепло, запахи, звуки. Его взгляд мог проникать во все дома сквозь замкнутые двери, сквозь закрытые ставни. И вот он увидел, как по улице идет белокурая девушка с пачкой книг в руках. И Дэйл Купер понял: это — Лора Палмер…

Лора, весело перепрыгивая через небольшие лужи, спешила к дому Хайверов. Она остановилась возле высокого каменного крыльца и позвала: — Донна! — Привет, Лора! — На крыльцо вышла Донна Хайвер.

У нее под мышкой была точно такая же пачка школьных учебников, как и у Лоры. Девушки неторопливо пошли вдоль улицы, молчали, время от времени улыбаясь своим тайным мыслям. Они прошли уже почти целый квартал, как вдруг из-за угла выскочила легковая машина с открытым верхом и резко затормозила напротив Донны и Лоры. Из-за руля поднялся Бобби Таундеш. — О, какие девушки!

Лора повернулась к Бобби и помахала ему рукой. Взявшись за ветровое стекло, с переднего сиденья поднялся Майкл. Он также махнул рукой. — У вас, должно быть, очень много поклонников? — крикнул он. — Конечно, а как же иначе, вы же нас ждете? — отшутилась Лора и девушки с веселым смехом вбежали в школу.

На лестнице дорогу девушкам преградил Джозеф. Донна тут же стыдливо опустила взор и проскользнула мимо парня. — Ты снова?.. — спросил Джозеф. — Я не должна давать тебе отчет, — сказала Лора, отстранила парня и догнала свою подругу. — Лора, идем скорее в класс, скоро будет звонок, — поторопила подругу Донна. — Извини, я немного задержусь, иди без меня. Лора зашла в туалет и закрылась в кабинке. Она прислушалась. Потом вытащила из кармана небольшой целлофановый пакетик, насыпала на крышку пудреницы белый порошок и за два приема, через короткую прозрачную трубочку, вдохнула его весь без остатка. Затем Лора спустила воду и выглянула из кабинки. Все уже убежали на урок. И Лора, с довольной улыбкой на лице побежала в класс…

И тут вновь Купер услышал голос великана, который шел ниоткуда: — Ты, Дэйл, будешь видеть только то, что имеет смысл, то, что важно для тебя и Лоры.

Все затуманилось, а когда туман рассеялся, Купер увидел Бобби Таундеша, входящего поздним вечером в помещение школы…

…Бобби, гулко ступая, двигался по школьному коридору, в торце которого, освещенный яркими лампами, стоял стеллаж, наполненный спортивными трофеями. Среди хрустальных и металлических кубков стояла фотография Лоры Палмер в диадеме победительницы школьного конкурса красоты. — Ну что, — сказал Бобби, остановившись у стеллажа, — красотка, ты будешь со мной, ты никуда от меня не уйдешь.

И Бобби, нагнувшись к стеклу витрины, поцеловал фотопортрет Лоры Палмер. Затем он отпрянул от стекла, словно бы устыдившись своего поступка, и прямо-таки выбежал из школы…

…Лора Палмер приоткрыла дверь черного хода своего дома. Она выскользнула в полутемный сад и вгляделась в темноту. От живой изгороди отделилась тень. Возле Лоры остановился Джозеф. Лора прошептала: — Поцелуй меня.

Парень сперва нагнулся к девушке, но в самый последний момент передумал и отвернул лицо в сторону. — Лора, но это же не так важно. Зачем поцелуй, если мы и так любим друг друга? — Ты даже не знаешь сам, что говоришь, — покачала головой Лора. — Я же люблю тебя, — прошептал Джозеф. — Да перестань ты так держаться за меня. Меня же на самом деле нет. Ты просто вообразил меня такой, какой хочешь видеть, — говорила Лора, подставляя губы для поцелуя.

Парень прикрыл глаза, но так и не сдвинулся с места. — Джозеф, ты относишься ко мне как к рождественской индейке, которую нужно ждать целый год, прежде чем съесть. — Нет, ты для меня не индейка, — покачал головой парень.

Лора пристально смотрела на Джозефа. На ее глаза навернулись слезы. — Ну что же ты, давай скорее! — Лора призывно раздвинула губы.

Джозеф боролся с собой, но устоять ему было не дано. — Лора, я хочу быть всегда с тобой. Я хочу, чтобы мы вечно были вместе. Не уходи от меня, Лора, прошу тебя… А я тебя никогда не оставлю. — Ну что же ты, Джозеф, ты все придумываешь? Ты все еще мечтаешь? Я такая как есть. — Но я люблю тебя, Лора. Сначала один поцелуй, потом второй, и все останется в прошлом. — Ну, если ты любишь меня, то и люби.

Лора положила ему руки на плечи, Джозеф припал к ее губам. Лора взяла ладонь Джозефа в свои руки и опустила себе на грудь. Джозеф попытался отстраниться, но Лора крепко обхватила его плечи. — Не надо, Джозеф, пусть все будет так, как идет, само собой.

Лора повела плечами, и халат соскользнул с ее спины. Рука Джозефа на какое-то мгновение замерла, но потом он провел пальцами по немного подрагивающей спине Лоры и теснее прижал ее к себе…

…Лора и Донна шли по школьному двору. Распахнулась дверь, и на площадку выскочил Боб Таундеш. Он заметил девушек и бросился за ними вдогонку. — Эй, Лора! — крикнул он, хватая Лору за руку, — ты, где была вчера вечером? — А что? — изумилась девушка. — Я повсюду искал. Тебя нигде не было. — Ну, ты, Боб, и тупой. Я стояла у тебя за спиной, а ты даже не удосужился оглянуться. — Я не шучу, Лора, я серьезно спрашиваю, где ты была? С кем?

Боб Таундеш с силой рванул Лору на себя. Но Лора, вскрикнув, вырвала свою руку. Девушка уже хотела развернуться и уйти, но Боб Таундеш сделал такие страшные глаза, что Лора замерла. — Знаешь что…— Что, Бобби. — Ты мне можешь позвонить, а меня не будет, — очень веско сказал парень.

И от его слов Лоре сделалось плохо. Она вздрогнула. — Да ладно тебе, Бобби, — мгновенно изменившимся голосом ласково сказала Лора, — ты все равно мне их дашь. Мы же с тобой хорошие приятели… К тому же деньги у меня. Да ладно, Бобби, ведь все в порядке, не правда ли?

Лора улыбнулась как можно более искренне. Парень улыбнулся в ответ. — Ну вот, видишь, все хорошо, — Лора пошла к Донне, которая ожидала ее. — Я люблю тебя, милая, — вдогонку крикнул парень. Лора послала ему воздушный поцелуй…

…смеркалось… Донна Хайвер и Лора Палмер лежали на кожаных диванах у жарко горящего камина. — Послушай, Лора…— Я слушаю. — Ты сегодня будешь встречаться с Джозефом? — поинтересовалась Донна, старательно глядя в потолок. — А я и не знала, что тебе интересно с кем я встречаюсь. Ночь принадлежит мне. — А то я этого не знала… — съязвила Донна. — Ты бы мне рассказала, в чем дело, ведь с Бобби ты больше встречаться не будешь? — Может быть, — односложно ответила Лора. — Ну, боже мой, Лора, ты же говорила, что не будешь встречаться с Бобби. — Я говорила? — изумилась Лора. — Ну да, ты мне на днях говорила…— Почему я так говорила, ты не помнишь? — Помню. Потому что Бобби Таундеш — неудачник. Знаешь, Лора, — глядя в потолок, продолжала Донна, — мне кажется, Бобби Таундеш — полное ничтожество. А вот Джозеф — это совсем другое дело, это то, что надо.

Если бы Лора могла видеть лицо своей подруги, когда она говорила о Джозефе, то она бы обо всем догадалась. Но Лора, как и Донна, мечтательно смотрела в потолок. — Донна, хватит тебе фантазировать. — Я не фантазирую, я уверена, что Джозеф тебя любит вечной любовью… настоящей.

Лора, услышав эти слова, от удовольствия прикрыла глаза и улыбнулась. — Конечно, Джозеф, действительно мил, но, по-моему, чересчур. — Лора, да ты ничего не понимаешь! Джозеф — красавец. — Действительно, Джозеф очень милый и красивый, — Лора открыла глаза, они были влажные. — Послушай, Лора…— Я тебя слушаю, говори. — Если ты падаешь сквозь пространство, сквозь космос, то ты с каждым мгновением падаешь все быстрее и быстрее или замедляешь падение? — Донна, когда падаешь, то падаешь все быстрее и быстрее, но долгое время этого не чувствуешь. А потом ты взрываешься огненным шаром и горишь вечным огнем, горишь бесконечно долго, — Лора заплакала, но ее подруга этого не заметила. — И ангелы даже не помогут тебе, потому что они давно улетели, — тихо, почти шепотом произнесла Лора, обращаясь уже только к самой себе…

…Лора вбежала в дом. — Мама! Мама! — громко крикнула она, но ей никто не ответил, и Лора поняла, что родительский дом пуст.

Она поднялась в свою комнату, вытащила из сумки пачку дорогих сигарет, щелкнула зажигалкой, затянулась дымом. Потом подошла к письменному столу и включила магнитофон. Прибавив громкость, сделала несколько резких движений, как будто бы находилась на дискотеке, еще раз глубоко затянулась, вытащила из письменного стола стакан и наполнила его вином.

Со стаканом в руке она подошла к невысокому дубовому комоду, стоявшему в нише. Девушка несколько мгновений раздумывала, потом опустила за комод руку и вытащила кожаную тетрадь с медными застежками. С сигаретой, со стаканом в руке и с тетрадью, Лора, не снимая обуви, улеглась на широкую кровать и принялась перечитывать свой дневник. Она перелистывала страницу за страницей, довольно кивала головой, чему-то ухмылялась, чему-то огорчалась.

И вдруг она замерла: из разворота торчали два корешка вырванных страниц. Лора вздрогнула и прикоснулась к ним пальцами. От этого прикосновения лицо девушки сделалось холодным.

Лора глубоко затянулась сигаретой, отбросила дневник в сторону и задумалась. Затем, как бы спохватившись, она вновь бросилась к своей заветной тетради, листала страницу за страницей и обнаружила еще несколько вырванных листов. Руки Лоры задрожали, сигарета выпала из пальцев на пол. — Боже мой, — зашептала Лора, — это мог сделать только он.

Девушка сунула тетрадь в кожаной обложке с блестящими медными замочками в сумочку и опрометью бросилась вниз по лестнице.

Она вскочила в машину и выехала на улицу. Несколько резких поворотов, несколько кварталов и машина остановилась напротив дома Гарольда Смита. Лора, даже не закрывая дверцу, бросилась к двери. Она исступленно начала колотить в нее обеими руками. — Лора? — удивился Гарольд, открывая дверь. — Что случилось? Ты такая испуганная…— Гарольд, я должна поговорить с тобой.

Лора пробежала в комнату, опустилась на низкий кожаный диван. Гарольд аккуратно закрыл дверь, замкнул ее на ключ. — Что случилось, Лора? — он опустился на ковер возле самых ног Лоры. — Мой тайный дневник… в нем вырваны страницы. Это мог сделать только он…— Кто он? Кто мог так поступить с тобой? — Боб.

Гарольд положил свою ладонь на руку Лоры. — Но Боб же не настоящий, он всего лишь плод твоего воображения…

Девушка энергично потрясла головой. — Тебе трудно это понять, Гарольд, но Боб — настоящий, он существует реально. Ведь это он выдрал страницы из моего дневника, — Лора распахнула тетрадь,-это настоящее?

Гарольд внимательно рассмотрел обрывки бумаги, которые торчали из сгиба тетради. — Может быть… — почти машинально пробормотал Гарольд. — Нет, Боб — самый что ни на есть настоящий, — руки Лоры тряслись, она с трудом выговаривала слова. — Я же сказал — может быть, — произнес Гарольд, прикасаясь пальцем к рваному краю бумаги. — Гарольд, я признаюсь тебе первому: Боб с двенадцати лет приходит ко мне по ночам… он имеет меня.

Гарольд испуганно посмотрел в глаза Лоре. Ее взгляд был отрешенным. — Он с двенадцати лет имеет меня… — губы девушки дрожали, зубы стучали. — Лора, это тоже фантазии… — неуверенно проговорил Гарольд Смит. — Но никто, кроме меня и него, не знал, где спрятан мой тайный дневник, — веско произнесла Лора и до боли сжала ладонь Гарольда, — он каждую ночь с двенадцати лет пролезал ко мне в окно и овладевал мною. Он знает все мои секреты, он знает, где я прячу вещи, он разговаривает со мной. — И что же он говорит? — с недоверием осведомился Гарольд.

Лору прямо-таки взбесило недоверие парня, но больше обратиться ей было не к кому, и она продолжала. — Он говорит, что я должна разрешить ему находиться во мне, иначе он убьет меня.

Слова с трудом давались Лоре. Она дрожащими губами произносила звук за звуком. — Нет, этого не может быть! — Да! — Нет! — Да! Да! Да!

Лора привстала с дивана и схватила Гарольда за воротник рубашки. Казалось, ничто не сможет остановить ее — такая сила проснулась в девушке. Она трясла Гарольда и истерично выкрикивала: — Да! Да! Он говорит: «Огонь иди со мной».

Голос Лоры стал увереннее, в нем чувствовался металл. Вдруг Лора обмякла и упала прямо на руки Гарольду. Парень обнял ее, девушка рыдала, истерично вскрикивая: — Нет! Нет!

Гарольд подобрал валяющийся на полу дневник. Увидев это, Лора моментально пришла в себя. — Гарольд, и еще деревья… старые деревья… От них исходит такая сила… — она схватила парня за руку. — Гарольд, ты должен спрятать мой дневник. Только у тебя он сможет сохраниться. — Но как же ты? — Про тебя Боб ничего не знает. Он не найдет дневник. — Это же твоя вещь, Лора, как я могу? — Только ты можешь спасти его. Прости меня, Гарольд, прости за все… — Лора двумя руками обхватила голову парня и как покойника поцеловала его в лоб.

Громко зарыдав, Лора вскочила на ноги и бросилась к двери. — Лора, куда же ты? — закричал Гарольд. — Я ухожу, — Лора обернулась, стоя в пороге. — Когда ты придешь снова? — Возможно, никогда.

Хлопнула входная дверь, а Гарольд остался стоять посреди гостиной с опущенными руками. Перед ним на полу лежала тетрадь в красной кожаной обложке с блестящими медными замочками…

…ярким солнечным утром Лора выходила из кафе Нормы с большим подносом в руках. На нем стояли приборы из нержавеющей стали: пять комплектов обедов, которые Лора должна была развезти, выполняя программу «Обеды на колесах».

Лора уже поставила поднос в заднюю дверь фургона, как тут, ощутив на себе чужой взгляд, подняла голову. В центре пустынной площади стояли старуха и мальчик, на котором был взрослый костюм, белая рубашка и строгий галстук. Но на лице белела маска без глаз, с длинным бумажным носом, похожим на птичий клюв.

Старуха внимательно смотрела на Лору. Мальчик, казалось, был нисколько не обеспокоен тем, что ничего не может видеть из-за своей маски. Он поводил головой из стороны в сторону, словно что-то мог разглядеть. Старуха поманила Лору к себе рукой. Та в нерешительности сперва замерла, но потом подошла к удивительной парочке, стоящей посреди пустынной площади. — Доброе утро, миссис Тернер. Вы что-то хотели сказать мне? — спросила Лора.

Старуха загадочно подмигнула, расстегнула свою сумку и вынула из нее застекленную рамку. Под стеклом была не то фотография, не то рисунок, изображавший угол пустой комнаты с приоткрытой белой дверью. Разглядеть, что было там за дверью, не было никакой возможности, лишь только из узкой щели пробивался нарисованный свет. — Я думаю, — скрипучим голосом произнесла миссис Тернер, — эта вещица будет очень хорошо смотреться на стене твоей комнаты.

И тут из-под маски раздался шепот мальчика: — Человек, прячущийся под маской, ищет страницы, вырванные из твоего дневника, Лора.

Лора Палмер испуганно посмотрела на мальчика. — Откуда ты знаешь об этом? — спросила она.

Но мальчик не отреагировал на ее вопрос. Все тем же заговорщическим тоном он произнес: — Этот человек сейчас стоит под вентилятором в гостиной твоего дома.

Старуха протянула застекленную рамку девушке и сделала шаг назад. Лора схватила картину под мышку и бегом бросилась к фургону.

Из кафе вышла Шейла. Она держала в руках поднос с обедами. — Лора, вот еще четыре обеда, развезешь и их. Адреса — в конверте, — Шейла протянула конверт девушке. — Я не могу! — выкрикнула Лора.

Она обернулась и увидела как неспеша, чинно, миссис Тернер вместе со своим внуком удаляются с площади. — Возьми, Лора, — пыталась ей всучить поднос Шейла, — ты можешь объяснить, что случилось? — Потом, потом, я не могу сейчас.

Лора опрометью бросилась вдогонку за миссис Тернер. — Подождите! — кричала она. — Ничего не могу понять, — сама себе сказала Шейла, поставила поднос в фургон и закрыла заднюю дверь.

А Лора бежала вслед за миссис Тернер, но как ни старалась догнать старуху и ее внука — не могла, хоть те, казалось, шли очень медленно. Наконец те скрылись за поворотом. Когда же Лора добежала до перекрестка, то увидела, что все четыре улицы, расходящиеся в стороны, пусты. Она растерянно опустила руки, но потом, словно бы что-то вспомнила, бросилась к своему дому с картиной в руках.

Она взбежала по ступенькам крыльца, распахнула дверь и застыла: под потолком гостиной медленно вращал лопастями большой вентилятор. Гостиная была пуста. Но со второго этажа доносился тихий шорох.

Лора, стараясь ступать как можно осторожнее, неслышно двинулась к двери. Она приоткрыла дверь своей спальни и заглянула туда. Возле комода, там, где она прятала дневник, склонился длинноволосый блондин. Лора истошно закричала, блондин медленно развернулся — блеснул оскал ровных белых зубов.

Лора бросилась прочь из дома, а вдогонку ей несся леденящий душу хохот Боба. Девушка, не разбирая дороги, сбежала по травянистому откосу и, зацепившись за бордюр, упала под большой куст барбариса. Она даже не попыталась подняться, лишь затравленно оглянулась на двери своего дома. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел Лиланд Палмер. Он беспечно оглянулся по сторонам и быстро направился к автомобилю, который стоял возле дома. — О боже, боже, — прошептала Лора и еще теснее прижалась к земле.

Взгляд мистера Палмера скользнул по кустам, по траве, но он, не заметив Лоры, сел в автомобиль. — Нет, этого не может быть, — шептала Лора. Ее тело сотрясали сдавленные рыдания. — Нет, только не он, только не отец, единственный человек… — взгляд Лоры упал на картину, подаренную ей миссис Тримейн. Она дрожащей рукой взялась за рамку и глянула на рисунок. Все детали были настолько реально изображены, что казалось, дверь вот-вот откроется и из-за нее кто-то выглянет. Лора схватила картину под мышку и побежала по тротуару к дому Хайверов.

Дверь ей открыла Донна. Лора, еле сдерживая рыдания, пыталась что-то сказать. — Что случилось, Лора? — Донна обняла подругу за плечи, — да успокойся ты, перестань плакать. Тебя кто-нибудь обидел? — Ты мне подруга? — сквозь слезы только и смогла прошептать Лора. — Ну, конечно, неужели ты в этом сомневаешься? Я твоя подруга навсегда, — шептала в ухо плачущей Лоре Донна.

Та улыбнулась сквозь слезы и посмотрела ей в глаза. — Нет, в самом деле, я твоя подруга до самого конца, до самой смерти. Ты не веришь мне?

Лора кивнула головой. — Конечно, верю.

Девушки обнялись, и Донна провела Лору в просторную гостиную…

…вечером в доме Палмеров было тихо. Лиланд сидел за сервированным столом. Он, не отрываясь, смотрел в одну точку. Открылась дверь и в столовую вошла Лора. Она прямо-таки застыла на пороге, увидев отца. Тот посмотрел на дочь и беспечно произнес: — Привет, Лора. Ну, как дела?

Девушка некоторое время молчала, потом, пожав плечами, прошла к столу. — Нормально. — А школа? — И школа нормально, — немного отчужденно, холодным тоном, произнесла Лора.

Она сбросила с плеч пальто, повесила его на спинку стула. — Садись, — предложил мистер Палмер, и Лора послушно уселась рядом с отцом. — Есть хочешь? — дружелюбно спросил Лиланд.

Лора замялась. На ее лице то возникала, то исчезала улыбка. — Да вроде бы не очень, — произнесла девушка и поправила на груди медальон «Разделенное сердце».

Мистер Палмер посмотрел на украшение, его взгляд сделался ледяным. — Лора, — зло произнес Лиланд, — ты даже не успела помыть руки, а уже села ужинать.

Он говорил так, словно не сам пригласил Лору сесть за стол несколько минут тому назад. Лора пожала плечами и спрятала руки под столом. Лиланд недовольно поднялся, зашел со спины и приказал: — Покажи! -он протянул руку, ожидая, что дочь положит свою ладонь в его.

Но Лора колебалась. Она испуганно вжалась в стул и, запрокинув голову, смотрела в искаженное злобой лицо своего отца. Не дождавшись пока Лора сама даст ему руку, Лиланд схватил ее за запястье и поднял левую руку девушки, пытливо рассматривая ее ладонь. — Лора, ты только посмотри какие у тебя грязные руки! — Я не понимаю, — шептала девушка, — в чем дело? Чего ты ко мне привязался? — В чем дело, говоришь? — Лиланд брезгливо, двумя пальцами отвел безымянный палец левой руки дочери. — Посмотри, вот тут под ногтем у тебя грязь, очень много грязи, Лора.

Держа в руках стаканы, в столовую вошла миссис Палмер. Она удивленно посмотрела на мужа, который сжимал руку дочери. — Лиланд, что ты делаешь?

Лора затравленно посмотрела на отца, потом глянула на мать, как бы ища у нее спасения, прося о помощи. — У нее грязь под ногтями, — ледяным тоном промолвил Лиланд Палмер, — у нее под ногтями грязь.

Лора выдернула свою руку и спрятала под столом. — А ну-ка покажи и это! — Лиланд Палмер грубо схватил медальон и приподнял его. — Не надо! — только и успела сказать Лора. — От кого? — резко спросил Лиланд, — это от любовника?

Миссис Палмер никак не могла решиться что-нибудь сказать. Она со страхом смотрела на перекошенное от злобы лицо мужа. — Лиланд, — наконец смогла вымолвить Сарра, — у них в последнем классе школы еще не принято называть парней любовниками. Остановись! — Так это тебе дал Бобби? — зло спросил Лиланд Палмер, натягивая тонкую цепочку медальона.

Лора с ужасом смотрела в глаза отца и не знала что ответить. — Так это тебе подарил Бобби Таундеш? — вновь повторил Лиланд. — Ну что ты, Лиланд, уймись, — попробовала урезонить мужа Сарра, — какая тебе разница, кто подарил его Лоре? — Так это кто-то другой? — лицо Лиланда Палмера перекосилось от злобы.

Он взял двумя пальцами дочь за щеку и, сильно сжав, оттянул кожу. — Кто-то другой? А ну отвечай! — Лиланд, перестань, — руки миссис Палмер тряслись от волнения, — она не любит этого, ну перестань! Успокойся!

Лиланд резко обернулся и бросил: — А откуда тебе знать, что она любит, а что нет? Может, именно это она и любит. — Прекрати! — закричала Сарра, — прекрати!

Лиланд Палмер нехотя разжал пальцы. Лора не могла от ужаса сдвинуться с места. Она косилась на своего отца, боясь вымолвить хоть слово. Двумя руками она прикрывала медальон, висящий у нее на груди. — Лиланд, садись, — сказала Сарра, — и будем ужинать.

Лиланд спокойно опустился на свое место, скрестил на груди руки. — Хорошо, я сяду. Но никто из нас — ни ты, ни я, ни Лора — не притронемся к ужину, пока она, — он ткнул пальцем в сторону дочери, — не пойдет и не помоет руки.

Лора не двинулась с места. — Вымой руки! — закричал Лиланд Палмер, широко раскрывая рот.

Блеснули белые ровные зубы. Лора встрепенулась, заплакала и выскочила из-за стола.

Лиланд сложил руки перед собой, как будто собирался прочесть молитву. Из ванной слышался плеск воды в умывальнике и сдавленные рыдания Лоры. Сарра Палмер укоризненно смотрела на своего мужа, но не решалась сказать ему ни слова. Наконец, в столовую вернулась Лора. Ее глаза покраснели от слез…

…поздним вечером Лора Палмер сидела у себя в спальне за письменным столом. Перед ней лежал раскрытый дневник. Из сгиба тетради торчали обрывки страниц. Лора так и не записала ни слова, словно боялась написать то, что думала. Она смотрела на часы: минуты сменялись одна за другой.

И тут в дверь ее спальни негромко постучали. Лора обернулась на стук и дверь медленно отворилась. На пороге комнаты стоял мистер Палмер в ночном халате. — Лора, дорогая, — ласковым голосом проговорил он.

Лора напряженно следила за своим отцом. Тот нерешительно приблизился к дочери и взял ее за руку. Он нагнулся и поцеловал безымянный палец на ее левой руке. — Лора, извини меня, — прошептал он.

На лице девушки появилась вымученная улыбка. Уголок ее губ нервно подергивался. Она смотрела на своего отца, как бы не веря такой внезапной метаморфозе. — Лора, дорогая, прости меня. Я очень люблю тебя.

Отец поцеловал дочь в лоб мокрыми, трясущимися губами. — Папа… — прошептала Лора. — Принцесса моя, спокойной ночи, — Лиланд отстранился и неспеша вышел из комнаты.

А Лора осталась сидеть за столом, давясь слезами. На ее лице отражалось двоякое чувство: любовь к отцу и неверие в искренность его слов. Слезы катились из глаз Лоры, но она не сдерживала рыданий. Она подняла голову и глянула на картинку, которая с детства висела в ее спальне.

Это была старая рождественская литография: дети, сидящие за столом и белокрылый ангел, который парит над беспечно веселящимися детьми. На глаза Лоры навернулись слезы. Она сжала в руке свой медальон и отвела взгляд в сторону. — Мой ангел! — прошептала Лора,-спаси меня и сохрани.

Девушка выключила свет, разделась и легла в кровать. Но ей не спалось. Комната была залита призрачным лунным светом, в котором прямо-таки горела на стене картинка, подаренная миссис Тернер. Лора, не отрываясь, смотрела на нее и вдруг картинка начала разрастаться. Она сделалась размером со всю стену и разрисованная дверь превратилась в настоящую — легонько скрипнула и из-за нее выглянула миссис Тернер. Она также как сегодня на площади поманила к себе Лору рукой.

Лора, как сомнамбул, сбросила одеяло и двинулась к старой женщине. Та приложила палец к губам и указала на приоткрытую дверь. Лора прошла в нее и замерла: посреди комнаты стоял внук миссис Тернер. Мальчик поднял руку, и красный свет залил комнату.

Мальчик исчез. Посреди комнаты, стены которой были задрапированы красной тканью, высился ампирный золотой трон. Перед троном стоял невысокий столик с золочеными ножками в виде грифонов. На столешнице лежал перстень с большим зеленым камнем. Портьеры раздвинулись, и в разрез вошел карлик в красном костюме. Он остановился возле трона, положил руку на стол и скрипучим голосом произнес: — Ты знаешь, кто я?

Лора отрицательно качнула головой. — Я только рука… — многозначительно произнес карлик.

Он потянулся к кольцу и взял его в свои пальцы. И тут неизвестно откуда, из пустоты прозвучал голос: — Лора, не бери кольцо. Лора, слышишь? Не бери.

Девушка вздрогнула. Она закрыла глаза…

И тут же Лора очнулась. Она лежала в своей постели. Все такой же призрачный лунный свет заливал комнату. Рядом с ней, в постели, лежала накрытая одеялом до подбородка, совершенно незнакомая ей женщина. — Меня зовут Эни, — произнесла она. — Раньше я была с Дэйлом. Сейчас он на свободе и не покинет тебя, не оставит в беде, потому что он хороший. — Это сон, — прошептала Лора.

Женщина отрицательно покачала головой. — Запиши об этом в своем дневнике. Его потом сможет прочесть Дэйл.

Лора на мгновенье перевела взгляд на картину, подаренную ей миссис Тернер. А когда вновь повернулась к Эни, то той рядом уже не было: лишь скомканное одеяло лежало рядом на кровати.

Лора резко разжала пальцы: в ее ладони лежал перстень с большим зеленым камнем. Девушка испуганно закричала. Немного успокоившись и придя в себя, Лора встала с кровати и выглянула в коридор. Там было призрачно и тихо, лишь слегка потрескивали под ветром стропила дома.

Лора повернулась и хотела, было, уже закрыть дверь спальни, как вдруг взгляд ее остановился на картине миссис Тернер: там, внутри картины, она увидела саму себя стоящей у открытой двери. Лора поднесла руку к своему лицу: девушка на картине сделала то же самое. Лора подошла к стене, некоторое время, раздумывая, потом решительно сняла картину и положила ее на письменный стол стеклом вниз…

Глава 33

Бобби Таундеш, оказывается, не только верит в Санта Клауса, но и получает от него подарки.-Дверь возле сцены, обитая черной материей, и то, что за ней скрывается. — Ситуация, когда лучше забыть, чем вспоминать. — Фургон с надписью «Готовая обувь» и проклятье его владельца, адресованное Лиланду Палмеру. — Стакан горячего молока и белая лошадь — что между ними общего? — Ночь в распахнутом окне и мужской силуэт на фоне неба. — Пьяная улыбка на губах Лоры. — Все — это ничего. — Тело, упакованное в полиэтилен. — Все разгадки прячутся в красной комнате. — Ангел, сошедший с картины. — Замершая тень летящей совы оживает.

…в доме Джонсонов зазвонил телефон. Лео быстро подошел к аппарату и взял трубку. Он бросил недовольный взгляд на Шейлу, которая старательно мыла пол. — Лео слушает. — Лео, это я, Бобби. — Ты зачем мне сюда звонишь? — Извини, ты знаешь, Лео, у меня пусто в карманах, но я скоро получу подарок от Санта Клауса. — Да ты и так мне должен деньги, — Лео прикрыл микрофон рукой и добавил шепотом, — пять тысяч, ты мне должен пять тысяч, Бобби.

Шейла, склонившись к полу, шепотом повторила сумму: — Пять тысяч! Откуда у него такие деньги? — Ты что, Лео, хочешь сказать, что Санта Клаус не существует? — спросил Бобби.

Лео зло повесил трубку.

Бобби ехидно усмехнулся и тут же набрал другой номер. Теперь телефон зазвонил в Доме у Обочины. Жак Рено поднял трубку. — Да, чего? — Жак, это Бобби. Мне кое-что нужно. — Ты мне звонишь только когда пребываешь в отчаянии. — Ну, так как, тебя интересует мое предложение или нет? Тебя, Жак, оно интересует? — Может быть. — Жак, мне нужно это сейчас. — Стоит подумать, — сказал Жак Рено. — У меня есть один приятель, у которого есть то, что тебе нужно, Бобби. У него есть очень хороший белый порошок. Самый лучший. Надеюсь, ты понимаешь меня? — Когда я смогу с ним встретиться? И где? — спросил Бобби Таундеш. — Ровно через два дня, на лесопилке Пэккардов, в полночь, — ответил Жак Рено. — Спасибо, Жак, ты просто Санта Клаус, — сказал Бобби и повесил трубку…

…поздним вечером Лора Палмер стояла возле камина в гостиной своего дома. На ней было короткое вечернее платье, плотно облегающее ее стройную фигуру. Лора налила в бокал виски и принялась маленькими глотками смаковать напиток.

Донна Хайвер вошла в гостиную, когда Лора уже почти допила виски.

Увидев подругу в таком наряде Донна изумилась. — Лора, ты куда-то собралась?

Но Лора вместо ответа подошла к магнитофону, нажала клавишу. Полилась немного грустная мелодия. — Лора, я тебя спрашиваю, ты куда-нибудь собралась идти? — Возможно, — ответила Лора,-но ты, Донна, со мной не пойдешь.

Лора лениво развернулась, взяла бокал и вновь наполнила его виски. — Лора, да перестань ты. Вот ты пьешь и не предлагаешь мне. А я — твоя лучшая подруга. Но почему ты не хочешь взять меня с собой? Ведь мы уже бывали с тобой вместе в разных компаниях. — Это не совсем то же самое. Сегодня будет по-другому, и я не хочу, чтобы ты шла со мной. — Ну, Лора, ну хоть один раз? — Нет, — Лора отставила недопитый бокал и закурила сигарету. — Лора, ты что, даже не предложишь мне закурить? Донна нерешительно стояла возле двери и перебирала в руках ремешок сумки. — А где твои родители? — наконец спросила Донна, — что-то ты слишком свободно ведешь себя. — Родители пошли на танцы, — лениво ответила Лора. — Ну что, мы пойдем вместе? — спросила Донна. Лора вскинула на плечо свою сумочку, взяла в руки плащ и двинулась к двери. — Лора, так мы идем? — Я завтра тебе позвоню, — через плечо бросила Лора.

Донна нагнала подругу только на крыльце. — Так мы идем вместе? — Нет. Я же сказала тебе, оставайся. Я завтра сама тебе позвоню.

Лора вырвала свою руку у Донны и побежала по улице.

Донна в растерянности остановилась на крыльце.

Через четверть часа Лора была уже у входа в городской бар. Она уже хотела взяться за дверную ручку, как из темноты на ярко освещенное крыльцо вышла Леди-С-Поленом. Женщина приложила правую руку ко лбу Лоры. — Когда начинается такой огонь, то его трудно погасить, девочка.

Лица Лоры и Леди-С-Поленом заливал ярко-красный огонь неоновой рекламы бара. — Прежде всего, погибают цветы невинности, — продолжала Леди-С-Поленом, не убирая свою руку со лба Лоры, — и потом — вся доброта в опасности.

Рука женщины скользнула по щеке Лоры, как бы вытирая несуществующую слезу. Леди-С-Поленом, сказав это, отступила в темноту и растворилась в ней. Лора осталась одна на крыльце бара. Она еще некоторое время медлила, но потом все же вошла в бар.

На сцене стояла белокурая певица с белым как гипс лицом. Звучала грустная песня о любви. Лора прошла к столику, уселась невдалеке от сцены. Медленно плыла мелодия песни. Лора сидела и плакала. Она прикрыла лицо руками и поэтому не заметила, как в бар вошла Донна. Та сразу увидела свою подругу, но подходить к ней не спешила. Она отошла к стене, туда, куда не доставал свет софитов и молча смотрела на плачущую Лору.

Лора достала сигарету, вытерла слезы и закурила. Она посмотрела на Жака Рено, стоящего у стойки, и кивнула ему. Жак подмигнул девушке и тут же отошел к двум крепко сложенным парням, которые, шумно переговариваясь, пили пиво облокотясь на стойку. Он наклонился к уху одного из них и шепнул: — Она ждет вас, — и показал в сторону Лоры.

Парни тут же заказали шесть бутылок пива, расплатились, и, держа бутылки в руках, направились к столику, за которым сидела Лора. Не спрашивая разрешения, они уселись по обе стороны от девушки. Старший из парней положил перед Лорой сложенную вчетверо купюру. Лора глубоко затянулась сигаретным дымом, отодвинула купюру в сторону и брезгливо спросила: — Что, хотите трахнуть школьную королеву? — И не просто трахнуть! Только кругосветное путешествие, — сказал, осклабившись, один из парней.

Лора не спешила отвечать. Она развернула купюру и скептично усмехнулась: — Знаете, ребята, за такие деньги у вас есть билет только в один конец. — Да нет, нам нужно и туда и сюда, и обязательно вдвоем, — сказал старший из парней. — Может… — задумчиво произнесла Лора, — когда-нибудь…

Потом она вдруг резко схватила старшего из парней за руку. — Так что, ты хочешь все сразу? Ты хочешь со мной все сразу? Одним махом? — она прямо-таки впилась длинными ногтями в запястье парня.

Тот опешил от неожиданности и чуть не выронил бутылку пива, которую сжимал в руке.

Донна, услышав истеричный крик Лоры, отделилась от стены и заспешила к столику. — В чем дело? — Ты-то, какого черта здесь делаешь? — заметив подругу, выкрикнула Лора. — Ты тоже с нами? — младший из парней взял Донну за руку. — Нет, — ответила за нее Лора.

Донна, ни слова не говоря, взяла бокал до половины наполненный виски, который стоял перед Лорой, и молча выпила его, не отрываясь.

Лора с изумлением посмотрела на Донну. Парни лениво потягивали пиво, не вмешиваясь в разговор. Тогда Лора отодвинула стул, поднялась и, склонившись над старшим из парней, поцеловала его у губы. Она долго не отрывалась от него. Наконец, когда Лора вновь села на свой стул, она вздохнула и спросила: — Так как, ты говоришь, тебя зовут? — Бак. — Очень приятно, — манерно произнесла Лора.

Бак смотрел на нее округленными от удивления глазами. Лора отвернулась от него и в упор посмотрела на свою подругу. Донна некоторое время колебалась, но потом склонилась к младшему из парней и тоже поцеловала его в губы. Тот от неожиданности чуть не выпустил бутылку пива из рук. Старший из парней счастливо рассмеялся: — Ну и подружка же у тебя…

Лора зло посмотрела на него, и тот осекся. — Ну что, Донна, — сказала Лора, — ты хотела пойти со мной, тогда пошли.

Жак Рено подошел к сидящим за столиком и склонился к Лоре. — Ну что, я смотрю, вы хорошо поладили. Тогда идем.

Все поднялись, и Жак подвел парней и девушек к небольшой дверце, обитой черной тканью, невдалеке от сцены. Рено приоткрыл дверь и пропустил гостей впереди себя.

Тут же на вошедших обрушилась громкая ритмичная музыка. Но ритм был таким, что все время хотелось подогнать его, ускорить. Движения всех людей в зале подчинялись только этому навязчивому замедленному ритму.

Танцевали пары. Но это был не обычный зал для танцев. Здесь можно было делать все что угодно. Две девицы, уже полностью голые, танцевали со своими полуобнаженными партнерами. Другие только начинали раздеваться. Части туалета валялись под ногами танцующих. Некоторые пары уже занимались любовью прямо на креслах, стоящих около стены.

Донна с изумлением смотрела на все происходящее вокруг. Она и не подозревала, что у них в Твин Пиксе может твориться такое. Но, посмотрев на Лору, она увидела уверенный взгляд своей подруги и тоже решила выглядеть опытной и искушенной девушкой.

Жак Рено отпил пива из горлышка и Лора, взяв бутылку из его рук, тоже сделала пару глотков. Бутылка пошла по кругу. Лора и Жак принялись целоваться. Донна с отвращением смотрела на жирного как боров бармена, который лапал и тискал ее подругу. Но Лору, казалось, все это мало занимает. Ее взгляд был отсутствующим, хоть ее руки и скользили по толстому, дрожащему от возбуждения телу Жака Рено.

Бак, отвернувшись в сторону, всыпал в бутылку с пивом белый порошок, встряхнул ее и подал Донне. Та сделала несколько глотков прямо из горлышка.

Бак криво усмехнулся и пригласил Донну. Девушка несмело прижалась к нему, и они присоединились к танцующим. Через некоторое время голова Донны запрокинулась, и она невидящим взглядом уставилась в потолок. Тогда Бак принялся стягивать с нее куртку, расстегивать пуговицы блузки. Ноги у Донны подогнулись, Бак подхватил ее на руки и положил на стол. Он грубо стянул блузку с девушки, обнажив ее грудь.

В это время к Лоре подошла полуголая Ронни Пуласки. На ее шее поблескивал золотой крестик. Она нагнулась к уху Лоры и принялась что-то шептать. Вскоре к девушкам присоединился и Жак Рено. Он, время от времени, подхихикивал и косился на Бака, возящегося с застежками на юбке Донны. И тут Лора перехватила плотоядный взгляд Жака Рено. Она резко вскрикнула и бросилась к Баку.

Она колотила его кулаками по спине, кричала и пыталась прикрыть обнаженную до пояса Донну своей курткой. Бак грубо схватил Лору и принялся оттаскивать ее в сторону…

… на утро Лора робко постучала в дверь дома Хайверов. Открыла ей Донна в накинутом на голое тело ночном халате. — Лора? Заходи, — зашептала Донна.

Девушки сели на диван и Лора вопросительно посмотрела на свою подругу. — Я даже сама не знаю, Лора, как попала домой, как очутилась в своей постели. Я ничего не помню, что случилось со мной…— Ну и хорошо что не помнишь, — сказала Лора, беря руку Донны в свои ладони. — Ты не сердишься на меня, Лора? — Нет, — та отрицательно качнула головой. — Это хорошо, Донна, что ты ничего не помнишь. Не нужно было тебе идти со мной. Я не хочу, чтобы ты была похожа на меня. — Я все для тебя сделаю, Лора, — вдруг ни с того ни с сего сказала Донна и заплакала. — Я люблю тебя, Донна, — сказала Лора и привлекла девушку к себе.

Они так и сидели, обнявшись на диване, когда в гостиную вошел Лиланд Палмер, который уже заждался возвращения своей дочери.

Не заметив появления отца Лоры, Донна сказала: — Но почему? Ну почему мы с тобой это делаем? — Извините, девушки, — сказал Лиланд Палмер. Злая усмешка искривила его лицо, когда он увидел как Лора и Донна испуганно отпрянули друг от друга, как будто они занимались сейчас чем-то недозволенным и запретным. — Извините, — повторил Лиланд, — но нам, Донна, нужно ехать. Я заждался тебя, Лора, мы должны ехать за мамой.

Лора простилась с подругой, села в машину с отцом и они поехали по пустынной улице. Лора молча и сосредоточенно смотрела перед собой. Лиланд то и дело оглядывался. Наконец, они выехали за город. И тут на шоссе вылетел белый фургон с броской надписью «Готовая обувь». Он стремительно приближался к открытой машине Лиланда Палмера, пытаясь ее обогнать, но Лиланд упорно не позволял ему этого сделать.

Фургон петлял, то, приближаясь, то немного отдаляясь от машины. Лора испуганно поглядывала на отца. И тут, у самой заправочной станции дорогу им перегородил сломавшийся длинный лесовоз. Палмер глубоко вздохнул и остановил машину. Белый фургон вильнул в сторону, развернулся и, сделав круг, подъехал к автомобилю, в котором сидели Лора и ее отец. Из окошка фургона с надписью «Готовая обувь» выглянул седой мужчина и стал грозить мистеру Палмеру кулаком своей единственной руки. — Твоя душа проклята! — кричал торговец обувью, а мистер Палмер стремился заглушить его крик, до отказа нажимая на педаль акселератора.

Мотор ревел, но торговец обувью кричал еще громче. — Твоя душа проклята небом! Я узнал тебя!

Лора испуганно вжалась в сиденье и с ужасом смотрела то на однорукого торговца обувью, то на своего отца. — Я знаю, в чем дело. Ты — зло. Твоя душа будет вечно мучиться в аду. Твоя душа будет мучиться вечно. Твоя вина! — выкрикнул торговец обувью.

Лиланд Палмер оглушительно закричал. В этот момент лесовоз сдвинулся с места и Лиланд, улучив момент, протиснулся между его длинным прицепом и фонарным столбом. Лора зажимала уши руками и кричала: — Замолчите! Замолчите!

Фургон торговца обувью рванулся с места и покатил к городу. Лиланд Палмер вывернул руль, его машина залетела на тротуар. — Эй, осторожней, не нужно так, мистер! — закричал один из рабочих заправочной станции. — Ну, а вы, вы, почему ничего не делаете? — возмущался Лиланд Палмер, — вы же видели, подъехал какой-то идиот, кричал, напугал мою дочь до смерти.

Лиланд Палмер повернулся к Лоре, та все также испуганно жалась в угол сиденья и закрывала уши руками. Но как только увидела, что отец потянулся к ней, тут же встрепенулась и выставила перед собой руки. — Не надо! — закричала Лора.

Казалось, Лиланд Палмер успокоился, вцепился руками в руль, нахмурил брови и отстраненным голосом произнес: — Я надеюсь, Лора, с тобой все в порядке? — А с тобой? — спросила девушка. — Господи, ни с того, ни с сего подъедет кто-нибудь, напугает… — говорил Лиланд Палмер, нервно пробегая пальцами по рулю автомобиля. — Папа, ты уверен, что с тобой все в порядке? — снова спросила Лора, глядя на искаженное злостью лицо отца.

Лиланд Палмер оторвал руки от руля автомобиля и сделал движение, как будто отбрасывал длинные волосы с плеч. Лора, увидев движение отца, вздрогнула и забилась еще глубже в угол сиденья. — Папа, — спросила Лора. — Да, — односложно ответил Лиланд Палмер. — Ты на прошлой неделе, днем, возвращался домой во время работы? — дрожащим голосом произнесла Лора, не отрывая взгляда от искаженного лица мистера Палмера. — Нет, — сказал отец.

И вдруг Лиланд взорвался: он до пояса поднялся над ветровым стеклом и заорал на дорожных рабочих: — А ну прочь! Прочь все! Прочь, а то убью! Рабочие врассыпную бросились от края тротуара и прижались к стене бензоколонки, настолько страшным и неожиданным был крик мужчины в синем открытом автомобиле.

Когда Лиланд Палмер уже немного успокоившись, опустился на сиденье, Лора продолжила: — А мне показалось, что я видела тебя. — О, господи, знаешь, я заезжал домой в пятницу. Сейчас вспомнил. У меня так разболелась голова, что я подумал, надо принять аспирин. А где ты была, Лора? — уже другим голосом, настороженно поинтересовался мистер Палмер.

Лора не нашлась что сказать. — Я, я, — девушка замешкалась, — я просто шла по улице и…— Что? — ледяным тоном произнес мистер Палмер. — Я шла по улице и увидела твою машину возле нашего дома. — А-а-а, — мистер Палмер облегченно вздохнул…

…утром перед началом занятий, Лора среди школьников безуспешно искала взглядом Боба Таундеша. Наконец-то, она догадалась зайти в узкий проход между шкафчиками, в которых школьники оставляли свои личные вещи. Боб Таундеш в этот момент закрывал свой шкафчик. — Послушай, Боб, — сказала Лора, — у меня совсем не осталось порошка. Ты мне поможешь? — Конечно, Лора, я тебе обещал, и все продумал наперед. Я обо всем договорился, — Бобби провел рукой по волосам Лоры и вытащил у нее из-за уха маленький пластиковый пакетик, на дне которого было всего лишь несколько крупинок белого порошка, — нужно получше убираться в комнате, иначе могут найти. — Отдай сюда! — Лора вырвала у него из рук пластиковый пакетик, — спасибо тебе, Бобби. — У нас будет большая партия, такая большая как никогда. — Спасибо. — Только, Лора, ни слова Майку. Сегодня вечером порошок будет у нас. Я за тобой зайду в одиннадцать часов. — Хорошо, — кивнула девушка…

…ранним утром к дому Палмеров подъехал на своем харлее-дэвидсоне Джозеф. Он посигналил и уперся ногой в бордюр.

Наконец, дверь дома распахнулась и к парню выбежала Лора Палмер. — Где ты была вчера вечером, Лора? — спросил Джозеф, снимая черные очки, — я повсюду искал тебя, но никто не знал где ты. — Тебе это так интересно? — тяжело вздохнула Лора. — Ты опять что-то затеваешь? — Но, Джозеф, не нужно лезть в мою жизнь. Мы же с тобой говорили об этом и не раз. — Так, когда мы увидимся? — спросил парень. Лора оглянулась на свой дом, на крыльце, глубоко засунув руки в карманы, стоял Лиланд Палмер и ревниво присматривался к Джозефу. — Мне нужно идти, — стараясь говорить как можно тише, произнесла Лора.

Джозеф не стал ее удерживать, вновь одел черные очки и покатил по улице. — Ты опять с ним разговариваешь? — зло спросил отец.

Лора, ничего не отвечая, прошла в дом…

…ночь опустилась на Твин Пикс, лишь в редких домах еще горел свет. Светились окна и дома Палмеров.

Лора уже устроилась на кровати, вытащила из шуфлядки тумбочки маленькое зеркальце, высыпала на него кучку белого порошка, аккуратно лезвием разделила ее на две порции. Потом достала прозрачную трубочку, вставила в ноздрю и втянула в себя белый порошок, потом переставила трубочку и вдохнула вторую порцию.

Сдунув пыльное пятнышко с зеркальца, она спрятала его в шуфлядку и откинулась на подушку, блаженно улыбаясь. Лора знала, что наркотик начнет действовать скоро.

В доме послышались негромкие шаги. Лора догадалась, что это ее отец возвращается из столовой в спальню…

…миссис Палмер сидела на банкетке у трильяжа, внимательно рассматривала свое стареющее лицо. Открылась дверь, и вошел Лиланд. Он держал в руке высокий стакан, наполненный теплым молоком. — Вот, это тебе. Выпей на ночь.

Женщина взяла стакан, выпила половину и хотела его отставить, но Лиланд Палмер придержал ее руку, как бы заставляя допить до дна. Сарра допила, подошла к постели, улеглась и натянула на себя одеяло. Лиланд довольно ухмыльнулся, вышел в коридор, прислушался к тишине, наполнившей дом, щелкнул переключателем и высоко под потолком заработал большой вентилятор. Взгляд миссис Палмер постепенно затуманивался, но вдруг она резко встрепенулась и невидящим взором уставилась вглубь спальни. — Боже мой, — шептала женщина, — вновь эта белая лошадь. Вновь она здесь…

…Лора лежала на своей кровати. Хоть окно в спальне и было открыто, но ей, казалось, не хватало воздуха. Девушка изгибалась, сбросила с себя одеяло. Она сладострастно запрокинула голову и прогнулась. Рука скользнула по шелковой рубашке.

Занавеска на окне, подхваченная ветром, вылетела на улицу и затрепетала. И вдруг мертвенный, неестественно синий свет заполнил спальню Лоры. Но девушка не замечала этого света, она лежала, полуприкрыв глаза и облизывала языком пересохшие губы. Окно само собой раскрылось еще шире, синий свет сделался еще ярче и в проеме возник силуэт длинноволосого мужчины.

Пригибаясь и крадучись, он приблизился к кровати.

Лора словно чувствовала это приближение. Ее движения стали более импульсивными и призывными. Длинноволосый блондин в джинсовой куртке вскарабкался на кровать и, глухо урча, припал к животу девушки. Лора раскинула руки, раздвинула колени и прогнулась.

Урча, Боб вел рукой по ноге девушки, оставляя своими ногтями розовые царапины. Длинная шелковая рубашка поднималась все выше и выше и, наконец, в призрачном свете сверкнуло белое бедро Лоры.

Блондин хрипел, урчал, причмокивал, скользил шершавыми губами по ложбинке между грудей, подбираясь к шее девушки. Лора, не открывая глаз, обняла его, и он овладел ею. — Кто ты? — раскрыв глаза и, резко отстранившись от мужчины, спросила Лора.

В ответ прозвучали только смех и рычание. — Кто ты, кто ты? — сквозь стоны почти кричала Лора.

Но блондин не отвечал, его движения становились все более быстрыми и грубыми. — Кто ты?! Кто ты?!

Лора вновь закрыла глаза. Раздавались лишь стоны девушки и хрипы мужчины.

Когда Лора вновь открыла глаза, то увидела что обнимает собственного отца. Она истошно заверещала и попыталась выскользнуть из-под мужчины, но тот сильно держал ее за плечи и продолжал делать свое дело…

…на утро Лора не вышла завтракать. Собрав учебники, она хотела незаметно выскользнуть из дому. Но в передней ее остановил отец. — Лора, милая, что с тобой? Почему ты меня сторонишься? — спросил он. — Не подходи ко мне! — зло выкрикнула Лора и выбежала из дому.

Но мистер Палмер почему-то не стал догонять дочь. Он только злобно сверкнул вслед ей глазами…

…вечером полуобнаженная Лора лежала на своей кровати. Она лениво курила и пыталась, не вставая, натянуть чулки. Зазвонил телефон.

Лора протянула руку и подняла трубку.

— А-а, это ты Джозеф. Встретимся через пятнадцать минут. Подъедь к дому.

Лора положила трубку на рычаги аппарата и стала одеваться.

Она распахнула окно и спустилась вниз по решетке увитой плющом.

Вскоре послышался рокот, блеснули фары. Лора бросилась на этот свет и вот уже она, обнимая Джозефа, уносилась прочь от дома.

Сквозь окно гостиной вслед удаляющемуся мотоциклу зло смотрел Лиланд Палмер.

Выехав за город, Джозеф остановил мотоцикл под старыми елями. Он заглушил двигатель и обернулся к девушке.

— Что с тобой, Лора?

— Совершенно верно, нам с тобой абсолютно некуда ехать, — одурманенная большой дозой кокаина шептала Лора. Она прямо-таки повисла на Джозефе.

— Что это значит?

— Ты знаешь, и я это знаю, — растягивая слова, отвечала Лора.

На ее губах блуждала пьяная улыбка.

— Что с нами, Лора, у нас же есть все.

— Все, Джозеф, это ничего…

— Лора, ну что с тобой?

— Лора, Лора, — передразнила его девушка и толкнула рукой в грудь.

— Лора, ты всегда делаешь больно тому, кого любишь, — сказал Джозеф. — Да нет, скорее всего, делаешь больно тому, кого жалеешь. — Я знаю, Лора, что ты меня любишь. И я тоже люблю тебя.

Ночь подступила к ним со всех сторон, и вокруг не было ничего видно: ни деревьев, ни травы, ни даже земли — лишь только лица Лоры и Джозефа, выхваченные из темноты красноватой лампой подсветки.

— Я люблю тебя, Джозеф, — Лора бросилась в объятия парня, — мы должны быть вместе.

Парень и девушка долго целовались.

— Черт, — внезапно сказала Лора.

— Что? — удивился Джозеф.

— Они убьют тебя!

Джозеф в недоумении оглянулся, ожидая увидеть кого-нибудь за своей спиной.

И вдруг Лора истошно закричала.

— В чем дело? Что? Лора!

Лора указывала пальцем в темноту и испуганно трясла головой.

— Что? Что, Лора?

— Там погас свет. Открой же глаза, Джозеф. Ведь ты ничего про меня не знаешь. А про меня можно узнать такое, чего даже Донна не знает. Открой же глаза. Посмотри, Джозеф. Твой бог исчез для меня, — многозначительно произнесла Лора, — и теперь осталась только я.

— Лора, — окликнул ее Джозеф, и этот окрик вывел девушку из задумчивости.

— Как насчет этого? — спросила Лора, показывая палец, выпачканный белым порошком.

— Нет, — качнул головой парень.

— Тогда, я думаю, ты хочешь отвезти меня домой. А впрочем, как хочешь, — зло оттолкнув Джозефа, девушка бросилась в лес.

— Лора, Лора, вернись! — кричал Джозеф.

Но Лора быстро исчезла из виду. Джозеф не мог понять, куда она бросилась.

— Лора! Вернись! — кричал парень, направляя на деревья свет фар своего мотоцикла.

Но в ответ ему не прозвучало ни слова…

…Лора вышла на поляну, освещенную светом фар красного корвета. Вокруг поляны, от этого яркого света, еще сильнее сжалась темнота. В конусе золотого света фар стояли Жак Рено, Лео Джонсон и Ронни Пуласки. Все оживились, а Жак Рено радостно воскликнул:

— Вот уж не ожидали! Мы тебя заждались, красавица.

— Едем в мой охотничий домик. Будем развлекаться.

Лора не отвечая, опустилась на заднее сиденье красного корвета рядом с Ронни Пуласки…

…в камине охотничьего домика ярко горели дрова. Ронни целовалась с Лео Джонсоном, а Лора с Жаком Рено. Из клетки, подвешенной к балке потолка, поглядывал на целующихся дрозд-пересмешник.

— Лора, Лора, — то и дело повторял он.

Парни и девушки пили виски, курили, нюхали кокаин. Они полуголые все вчетвером валялись на полу, застланном шкурами зверей.

— Нет, Лео, перестань, — пыталась вырваться уже совсем одурманенная наркотиком Лора, — я не хочу так.

Лео переворачивал ее на живот, пытаясь связать за спиной руки.

— Лео, перестань, я не хочу.

Но Лео не обращал внимания на протесты Лоры и продолжал связывать ей руки.

— Не связывай меня! — закричала Лора.

Ей на помощь бросилась Ронни, но Жак Рено обхватил ее сзади и не пускал.

— Да прекрати сейчас же! Пусти! Пусти меня! — кричала Ронни, пытаясь вырваться от Жака.

Но, в общем-то, девушки, если бы хотели, могли бы спокойно вырваться.

За всей этой буйной оргией, через небольшое пыльное окошечко наблюдал Лиланд Палмер. Его лицо передергивали гримасы гнева.

Лора, изогнувшись, в попытке укусить Лео за ногу, вдруг встретилась взглядом со своим отцом…

— Не выйти ли нам на улицу? — предложил Жак Рено своему другу.

— Выходи, я сейчас, — ответил, возясь с узлом Лео Джонсон.

Лора обмерла, перестала сопротивляться и лежала, уткнувшись лицом в матрац.

Жак Рено вышел на крыльцо своего домика, потянулся и запрокинул лицо к звездному небу. И тут ему был нанесен очень сильный удар короткой чуркой по голове. Жак пошатнулся и рухнул со ступенек. Вдогонку по голове ему ударила пустая бутылка, которая разлетелась вдребезги. Застонав, Жак Рено замер.

Через минуту на крыльцо вышел Лео Джонсон.

— Эй, приятель, ты что? Свалился с крыльца? — крикнул он.

Но, увидев окровавленное лицо Жака, его бесчувственное тело, Лео пугливо вернулся в дом, схватил свою рубашку и бросился к двери.

— Лео, куда ты? — крикнула Лора, — развяжи мне руки.

— Заткнись, дура! — огрызнулся Лео, выбегая в дверь.

Завелся мотор, и красный корвет на бешеной скорости понесся сквозь лес.

Лора попробовала высвободить руки.

— Ронни, помоги мне.

Но тут дверь охотничьего домика распахнулась, и на пороге возник Лиланд Палмер. Он подбежал к Лоре и, схватив ее за плечи, развернул лицом к себе. От одного его взгляда Лора Палмер закричала. Глаза Лиланда налились кровью, нижняя челюсть затряслась и Лора услышала, как клацают его зубы.

Мужчина закричал, но это был крик не человека, а зверя. Тут Ронни не выдержала и истошно завопила. Мужчина обернулся, схватил ее, поставил на ноги и, толкая перед собой обеих девушек, выбрался из охотничьего домика. Он бил их, пинал, гнал перед собой, не обращая внимания на их стоны и истошные крики. Он рычал и хрипел за их спинами.

— Бегите, бегите! — кричал он, подталкивая их.

Наконец, он подогнал их к заброшенному железнодорожному вагону, Ронни бросил возле вагона, сильно ударив ее, а Лору затащил вовнутрь. Опустившись на корточки, он принялся распутывать узлы веревки, стягивающие руки. Лора затравленно оглядывалась.

— Ты хочешь меня убить?

Но мужчина ничего не отвечал, лишь хрипел. Развязав руки Лоре, он не отпустил ее, а стал стягивать куда более толстой и прочной веревкой. Кончив связывать Лору, он втянул в вагон Ронни Пуласки, которая отчаянно просила:

— Отпустите меня, я все забуду. Я никому ни о чем не скажу. Простите меня.

Но мужчина был неумолим. Он схватил Лору за волосы, опрокинул на пол и вытащил из кармана три измятых листка, вырванных из ее дневника.

— Это ты писала! — гневно кричал он, на глазах превращаясь из Лиланда Палмера в длинноволосого блондина с крепкими белыми зубами.

Ронни истошно завопила, видя как лунный свет выхватывает из темноты преобразившегося отца Лоры.

— Ты хочешь убить меня, — шептала Лора.

— Я хочу тебя, — ответил Боб.

И тут яркий потусторонний свет залил вагон. Перед Лорой возник ангел с ее картины, и тут веревки упали с рук Ронни Пуласки. Свет начал меркнуть и ангел исчез. Но на лице Лоры уже было умиротворение. Ронни Пуласки, осторожно держась за стенку вагона, двинулась к выходу.

Боб, заметив движение Ронни Пуласки, оставил на время Лору и бросился к девушке. Он зло схватил ее за шею, сильно сдавил и трижды ударил головой о стену. Тело Ронни сделалось безжизненно мягким. Боб распахнул дверь и сбросил тело девушки на ржавые рельсы. Потом вновь захлопнул дверь и вернулся к Лоре.

Когда Боб бил Ронни Пуласки, с его руки упал на дощатый пол вагона перстень с крупным зеленым камнем. Лора заметила этот перстень, потянулась к нему рукой, схватила его и быстро надела на палец.

— Нет! Нет! — истошно закричал Боб и его лицо исказил ужас. — Зачем? Зачем ты это сделала? — орал он, на глазах превращаясь в Лиланда Палмера. — Зачем?

Он схватил топор и замахнулся, но Лора уже потеряла сознание. Ее глаза закатились, и пелена смерти подернула зрачки.

Лиланд Палмер овладел уже безжизненной дочерью. Потом он достал огромный лист полиэтиленовой пленки и долго заворачивал тело дочери. В самый последний момент он сорвал с шеи Лоры золотой медальон «Разделенное сердце».

Лиланд Палмер долго стоял с высоко поднятой рукой, в которой сжимал золотой медальон. Он стонал, хрипел и рычал.

Наконец, мужчина взвалил на плечо тяжелую ношу в шелестящем полиэтилене и двинулся прочь от вагона. Буквально у самых колес он увидел безжизненно лежащее тело Ронни Пуласки. Он направил луч фонаря на залитую кровью голову девушки, потом ногой в тяжелом ботинке перевернул ее на спину, посмотрел, зарычал, вздохнул и двинулся от вагона к большому водопаду. На скале он приподнял свою тяжелую ношу и бросил в пенящиеся струи воды…

…Дэйл Купер вновь видел красную комнату. Но сейчас в ее центре стояло два низких кожаных кресла. В одном из них сидел карлик в красном костюме и при красном галстуке, а рядом — однорукий мистер Жерар. Они смотрели на высокие красные шторы из тяжелого материала.

Шторы распахнулись, и в комнату вошел Боб. Посреди комнаты, футах в четырех над полом, покачивалось тело Лиланда Палмера, его глаза были открыты, но руки безжизненно болтались. Боб приподнял руку, подошел к висящему в пространстве телу Лиланда Палмера и прикоснулся к его животу. Судорога пробежала по телу Боба, гримаса боли исказила ему лицо, он отдернул руку, и прямо из его ладони хлынула ярко-красная кровь. Кровь полилась на пол, образовав большую тускло поблескивающую лужу. Карлик глянул на нее, и она мгновенно исчезла.

Дэйл Купер до боли всматривался в красный цвет. Шторы лениво колыхнулись, и его взгляд проник в следующую красную комнату. Там он увидел Лору Палмер, сидящую в высоком кресле, а рядом с ней — самого себя. Дэйл Купер изумился, увидев себя и Лору Палмер вместе. Его рука лежала на плече девушки. Лора была красива, она посмотрела на него спокойно и благожелательно, грустный взгляд скользнул по красным стенам комнаты.

Вдруг яркое свечение заполнило комнату, в пространстве возник ангел. Это был ее ангел. Лора Палмер растерянно, но счастливо улыбнулась, слезы радости и умиления медленно потекли по ее щекам. Лора Палмер счастливо смеясь, исчезла вместе с невесомым ангелом. Дэйл Купер остался один в красной комнате…

Весь окружающий мир замер. Не трепетало пламя костра, не шевелились ветви деревьев, тень летящей совы замерла на неподвижной траве. Ветер тоже замер, словно на картине. Дэйл Купер пытался крикнуть, шепнуть, двинуть рукой и понял, что парализован. Ни единого звука не доходило из оцепеневшего мира до него, и Дэйл подумал:

— Я мертв, я в аду, — потом, — я сошел с ума, — потом, — время остановилось.

Затем Купер сообразил, что в таком случае мысль его тоже должна остановиться. Решил проверить — повторил в уме загадочную четвертую эклогу Вергилия. — Быть может, со всем миром происходит то же самое?

Но Дэйлу Куперу не было, у кого спросить. Вдруг слеза покатилась по щеке специального агента, и он коротко вскрикнул.

Весь мир ожил. Пламя костра зашевелилось у его ног, яркие искры взлетали к небу.

— Майор Таундеш, майор Таундеш! — закричал Дэйл Купер, — вы хотели рассказать мне о белом вигваме.

Голос великана прозвучал над самой головой Дэйла Купера:

— Вот теперь ты узнал всю правду. Ты знаешь, как все произошло и теперь ты свободен. Тебя попытаются запутать. Но если ты будешь чист душой — пройдешь через все испытания. Прощай!

Дэйл Купер поднял голову и увидел, как медленно растворяется в ночном небе голубоватое облако.

Послесловие

На этот раз послесловие будет совсем коротким.

Книга «Кто убил Лору Палмер» — венчает трилогию. Но события, описанные в ней, не венчают всю историю, рассказанную в сериале «Твин Пикс». Новеллизация обрывается на 17-ой серии. Всего серий в «Твин Пиксе» 29 1 , т.е. новеллизация не включает в себя почти половину всей истории! На страницах Томпсона вы никогда не проникнете в тайну Черного Вигвама, никогда не узнаете, чем заканчиваются сюжетные линии персонажей, не узнаете о любви Купера, и жуткой шахматной партии Уиндома Эрла.

Я пишу эти строки с тем, чтобы при ближайшем просмотре «Твин Пиксе» вы нашли возможность увидеть этот сериал, он того стоит!

Тайна смерти Лоры Палмер — не единственная тайна, которую скрывает в себе городок Твин Пикс и окружающие его древние леса. Тайна — сильнейший магнит. И я надеюсь, что магнетизм этой истории привлечет вас к экранам при ближайшей возможности увидеть один из самых удачных продуктов телевидения!

Оставайтесь с нами и… Добро пожаловать в Твин Пикс!

XoBIT

1

Речь идет об американской нумерации серий. В России пилотная серия и восьмая серия разбивались на две, таким образом, всего транслировалась 31 серия. — прим. ХоБИТа