Возле медицинского пункта толпились девочки. Борис показал их Феликсу издали.
      - Вон девочки стоят, про которых я тебе говорил.
      - Я помню, - сказал Феликс, внимательно вглядываясь в девичью очередь. - Девочка - это "она". Но они совсем не похожи на Ефросинью Дмитриевну.
      - Какую еще Ефросинью Дмитриевну?
      - Которая приходила вечером. Палыч сказал, что она тоже "она". Но она не такая, как они.
      - Когда она приходила?
      Феликс повторил все, что уже говорил Алексею Палычу. Борис присвистнул.
      - Вовремя мы оттуда смылись!
      - Смылись?
      - Ушли, - пояснил Борис. - Это приходила наша уборщица. Она не девочка, она старушка. Как бы тебе объяснить? Старушка - это такая девочка, которая уже старая.
      - Понятно, - сказал Феликс. - Значит, девочка - это молодая старушка?
      - Девочка - это девочка, - простонал Борис. - А старушка - просто старушка. Просто - они обе женщины. Она - это женский род. Девочка потом станет старушкой, а старушка никогда уже девочкой не станет.
      - Почему? - спросил Феликс. - Она не хочет?
      - Если и хочет, то не может.
      - Теперь понятно, - сказал Феликс.
      Борис с подозрением покосился на Феликса.
      - Может, тебе вообще все понятно? Может, ты мне просто нервы треплешь?
      - Может, и треплю, - сказал Феликс.
      - Что?! - с угрозой произнес Борис.
      - Может, и треплю, - повторил Феликс, - а может, и нет. Я ведь сам не знаю.
      - А откуда ты знаешь, что такое "трепать нервы"?
      - А я и не знаю, - ответил Феликс. - Ведь я тебе только что об этом сказал.
      Борис молча рассматривал Феликса. Ведь должно Сыть хоть как-то заметно, если человек врет. Но глаза Феликса ясны и прозрачны, как и в первую минуту его пребывания на Земле. Глаза большого доверчивого младенца.
      С такими глазами врать невозможно.
      Медицинский осмотр прошел почти без происшествий. Ребят осматривали в трусах, и отсутствие пупка не было обнаружено. В остальном Феликс был не хуже других, а кое в чем даже получше: у него оказались не по возрасту сильные ноги и большой объем легких.
      Вот с этим объемом и получилось недоразумение, которого, к счастью, никто, кроме Бориса, не заметил.
      - Набери полную грудь воздуха. Дуй сюда, - сказала Феликсу женщина в белом халате.
      Борис, стоявший сзади, боялся, что сейчас Феликс начнет задавать вопросы вроде "Что такое "дуй"?" или выяснять, где у него грудь. Но Феликс дунул без всяких вопросов.
      - Великолепно! - сказал врач. - Даже слишком великолепно. Мальчик, ты не работаешь стеклодувом?
      - Стеклодувом не работаю, - спокойно ответил Феликс.
      - Подойти ко мне. Дыши.
      Феликс послушно подошел и подышал.
      - Не дыши. Хорошо. Можешь идти.
      Когда Феликс ушел, Борис вздохнул с облегчением. Каждая лишняя минута в медкабинете грозила разоблачением беспупковости.
      Когда же Борис вышел из кабинета, он обнаружил, что Феликс все еще не дышит. Он сжал кулаки, покраснел и сдерживался из последних сил.
      На секунду у Бориса мелькнула мысль, что сейчас Феликс, как никогда раньше, похож на нормального человека.
      - Дыши, дурачок, - с непритворной заботой сказал Борис. - Дыши, а то так и помереть можно.
      Феликс вытаращил глаза на Бориса, покраснел еще больше, но дышать не стал. Борис забеспокоился всерьез.
      - Феликс, дыши, говорю!
      Феликс шумно выдохнул воздух. Вдохнул. Снова выдохнул. Снова вдохнул. И сказал:
      - Спасибо, Боря. Я не знал, что так тяжело не дышать. Там в медпункте плохая девочка?
      - Она не девочка, а врач, - пояснил Борис. - Чтобы дышать, разрешения не спрашивают. Нужно самому дышать, нечего пыжиться. Плохо бы тебе было, если бы я не пришел.
      - И дурачку тоже плохо?
      - Какому дурачку?
      - Которому ты дышать разрешил?
      Опять с сомнением глянул Борис на Феликса, стараясь угадать на его лице притворство. Но притворства не заметил. Нужно быть артистом, чтобы так притворяться. Даже не простым артистом - заслуженным.
      - Хватит, - сказал Борис. - Сегодня ты меня больше ни о чем не спрашивай. Договорились?
      - Сегодня не буду, - послушно ответил Феликс. - Но ты не ответил на вопрос: где дурачок?
      - Он здесь, - сказал Борис. - Я тебе его потом покажу.
      На этот раз Борис имел в виду самого себя. Сейчас он просто не представлял, как выдержит целый месяц.
      После ужина, который Феликс проглотил без всякого удовольствия, ребятам показали кино. На экране скакали лошади, трещали пулеметы; непобедимые мальчики побеждали взрослых врагов. Мальчики были настолько умнее взрослых, что не восхищаться ими было нельзя. Ребята смеялись и подпрыгивали на стульях. Им хотелось жить в то время, когда взрослых было побеждать так легко.
      Феликс не смеялся. Несколько раз он открывал было рот, но пятка Бориса весь сеанс прочно покоилась на его ступне. В конце концов Борис тоже имел право на отдых.
      После отбоя ребята, уставшие от шумного и суматошного первого дня, быстро уснули. Уснул и Борис, растолковав Феликсу, что такое сигнал подъема.
      Утром Феликс под руководством Бориса застелил постель. Никто не обращал на них внимания: ребята еще толком не проснулись. Борису тоже хотелось спать, но что-то разбудило его за несколько минут до горна. Он проснулся с тревожным чувством, с каким просыпаются люди, которых ждут неприятности. Он не сразу понял, откуда у него это ощущение, но, скосив глаза, догадался.
      Неприятность лежала на соседней кровати, у стенки.
      - Сейчас побежим умываться, - шепнул Борис. - Потом зарядка. Делай так, как все делают.
      С разных концов лагеря к озеру бежали ребята. Феликс бежал рядом с Борисом: под ноги он не смотрел и два раза споткнулся.
      - Не заглядывайся на девочек, - посоветовал Борис на ходу.
      - Мне девочки нравятся, - на бегу ответил Феликс.
      - Этого еще не хватало, - буркнул Борис.
      Борис понимал, что невозможно все время держать Феликса в стороне от ребят, но для первого раза увел его на дальний конец пляжа. Борис уже убедился, что Феликс, если ему показать, все запоминал точно. Зубы, например, он почистил с первого раза. Но плохо выходило, когда он начинал действовать самостоятельно.
      Намыливая лицо, Борис зажмурился, а когда промыл глаза, увидел, что Феликс откусывает кусочек мыла.
      - Выплюнь, это нельзя есть!
      Но было уже поздно. Когда Борис залез пальцами в рот Феликса, мыла там не оказалось.
      - Допрыгался, - сказал Борис. - А если у тебя живот заболит? Ведь твой живот и показать никому нельзя. Особенно - врачу.
      - И не надо показывать, - ответил Феликс. - Она плохая девочка.
      - Я тебе уже объяснял: она не плохая, она врач. Врач может даже сделать больно, а все равно для твоей пользы.
      - Боря, мне не нужно два раза объяснять, - сказал Феликс.
      - Зачем же ты ее девочкой зовешь?
      - А это шутка, - пояснил Феликс.
      - Какая шутка? - возмутился Борис.
      - Ты разве забыл? Ты мне обещал потом объяснить.
      - Только шуток мне еще твоих не хватало! Ты сначала научись соображать, что к чему! Тебе Палыч велел меня слушаться? Ты обещал?
      - Я обещал.
      - Тогда я тебе приказываю, - никаких шуток. Понял?
      - Понял, - послушно ответил Феликс. - А все-таки девочки лучше, чем старушки? Да?
      - Лучше, - отмахнулся Борис. - Только не вздумай задавать такие вопросы старушкам. Старайся спрашивать только меня.
      - Я стараюсь, - сказал Феликс. - Но ты не всегда отвечаешь. Когда ты не отвечаешь, мне хочется спросить у других.
      На пляже уже почти никого не было. Опаздывать на зарядку на виду у всех Борис не собирался.
      - Хорошо, - сказал он, собирая остатки терпения. - Я постараюсь отвечать на все твои вопросы. Но ты учти - я тоже не все знаю.
      - Разве? - спросил Феликс. - А я думал, что все.
      Сказано это было всерьез или в шутку, Борису раздумывать было некогда.
      Зарядка прошла нормально.
      За столом кроме Бориса и Феликса сидели еще две девочки. Вчера этих девочек не было. Наверное, они приехали рано утром.
      Феликс, как только уселся за стол, уставился на них так старательно, что, будь у него четыре глаза, их тоже бы не хватило. Забыв о еде, он смотрел внимательно и неотрывно. Он не улыбался и не хмурился, а просто смотрел.
      Нога Бориса под столом поехала вбок.
      Честно говоря, девочки не слишком смутились. Это были закаленные девочки; им не раз приходилось выступать на районных и на областных соревнованиях; им уже пришлось пережить и свист и аплодисменты; на них были тренировочные костюмы из чистой шерсти; мальчишек они видели и не таких.
      Да, не таких - видели. Но было что-то странное в серьезной внимательности этого парня.
      Он не просто смотрел. Он смотрел так, будто хотел запомнить их на всю жизнь.
      Сначала одна девочка, потом другая положили свои ложки на стол и переглянулись. Та, что была с короткими косичками, торчавшими вбок, спокойно спросила:
      - Ну, что смотришь?
      Борис придавил ногу Феликса посильнее. Это был намек, чтобы Феликс отвернулся и начинал есть. Но для Феликса это означало только приказ молчать. Он молчал, хотя ему очень хотелось кое-что спросить.
      Вторая девочка, с длинными волосами, пожала плечами.
      - Разве не видишь? Мы ему понравились.
      Это было выше сил Феликса. Он уже не чувствовал ногу Бориса.
      - Вы мне понравились, - сказал Феликс, и изо рта его выплыл мыльный пузырь.
      Девочки снова переглянулись. Это были заслуженные девочки, рассмешить их было не просто.
      Пузырь тут же лопнул.
      - Ты фокусник? - спросила девочка с косичками.
      - Я Феликс, - ответил Феликс, и изо рта его выплыло два пузыря.
      На этот раз пузыри не лопнули. Переливаясь радужными боками, они поплыли к потолку столовой. Девочки фыркнули. Но за остальными столиками пока еще ничего не замечали.
      Феликс заулыбался. Ему было приятно смотреть на девочек. Но сейчас он видел, что и девочки смотрят на него с любопытством. Они проводили пузыри взглядами, и Феликс понял, чем он заслужил их внимание.
      Быстро сообразив, что количество пузырей зависит от количества выдыхаемого воздуха, Феликс дунул изо всех сил. Цепочка пузырей сорвалась с его губ. Покачивая боками, искривляясь, увеличиваясь в объеме, радужные шары поплыли над головами юных спортсменов. Теперь уже смеялись и за соседними столиками.
      Дежурный воспитатель, он же тренер по легкой атлетике, зашарил глазами по столовой. А счастливый Феликс, не понимая, какая нависла над ним гроза, все дул и дул, и пузыри вылетали из его рта сплошной цепочкой.
      Тренер поманил Феликса пальцем. Феликс послушно подошел.
      - Ты что, думаешь, в цирк приехал? - спросил тренер.
      Все на минутку притихли, ожидая, как выкрутится этот незнакомый парнишка.
      - Я думаю, что приехал в спортивный лагерь, - вежливо сказал Феликс.
      В ответе Феликса было ровно семь слов. И ровно семь пузырей разбились о широкую грудь тренера.
      Не будь в столовой второго этажа, ее потолок вполне мог подняться на воздух от хохота. Но тренер укрощал и не таких скакунов.
      - Вон из столовой, - спокойно сказал он. - Подойдешь ко мне после завтрака.
      Проходя мимо девочек, Феликс смотрел на них, стараясь поймать их взгляды. Но девочки отвернулись. Тренер, выгнавший Феликса, был как раз их тренером.
      После завтрака Борис пулей вылетел из столовой. Феликс стоял возле доски объявлений и выворачивал голову самым немыслимым образом, чтобы текст объявлений принял привычное для него положение.
      Борис ткнул Феликса в спину и показал рукой за угол столовой.
      - Что это такое! - прошипел Борис, когда они скрылись от выходящих из столовой ребят. - Тебя же выгонят из лагеря! Сколько Алексей Палыч старался. Сколько я старался! И все теперь пропадет из-за твоих пузырей! Ты зачем мыло жрал?
      - Жрал? - с привычным уже для Бориса недоумением спросил Феликс.
      - Ел, ел, ел... - горячо зашептал Борис. - Кушал, кушал, кушал... кушал, лопал, трескал, шамал... это все одно и то же... - От волнения он начал отбивать рукой такт и, сам того не замечая, продолжал говорить стихами. - Если это не понятно, то катись домой обратно! Понял теперь?
      - Я понял, что ему не понравились пузыри. Но зато всем остальным понравились. Все смеялись. Ведь если смеются, это хорошо? Разве может быть один лучше всех?
      - Он не лучше. Он главнее.
      - Главнее девочек?
      - Феликс, - сказал Борис безнадежным голосом, - если ты еще раз... Слушай, Феликс, я тебя отправлю домой.
      - В лабораторию? К Палычу?
      - Нет. Я про тебя расскажу, и тебя отзовут.
      - Куда меня отзовут? - безмятежно спросил Феликс, и Борис вспомнил, что Феликс перед ним беззащитен.
      - Сейчас ты пойдешь к этому человеку, - вздохнул Борис. - Ты ему скажешь: "Простите меня, пожалуйста, я никогда больше не буду хулиганить. У меня получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла".
      - Но я не ронял в кашу мыло, - возразил Феликс.
      - Так нужно, - сказал Борис. - Я тебе потом объясню. Говори только эти слова и ничего больше, даже если тебя будут спрашивать. Иди, он выходит. И не говори все подряд. Он скажет - ты скажи, он скажет - ты скажи.
      Феликс направился к тренеру. Тот увидел его издали и остановился, заложив руки за спину. Феликс подошел и встал молча.
      - Ну? - спросил тренер.
      - Простите меня, пожалуйста, - сказал Феликс.
      - Допустим...
      - Я никогда больше не буду хулиганить.
      - Допустим и это.
      - У меня это получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла.
      - Предположим, поверил. Слушаю дальше.
      Поскольку Феликсу было приказано ничего больше не говорить, пластинка пошла на второй круг.
      - Простите меня, пожалуйста, - сказал Феликс.
      - Ну, дальше, дальше...
      - Я никогда больше не буду хулиганить.
      - У тебя внутри патефон? - спросил тренер.
      - У меня получилось не нарочно, я случайно уронил в кашу кусочек мыла.
      Тренер внимательно посмотрел Феликсу в лицо и увидел чистый инопланетный взгляд. Впрочем, тренер даже мысли не допускал, что над ним могут шутить.
      - В столовой ты был похрабрее. Девочки тебе мои, что ли, понравились?
      Феликс вздрогнул. Игла соскочила с пластинки.
      - Девочки понравились, - радостно сказал Феликс. - А вам они тоже понравились?
      Тренер усмехнулся:
      - Ты вот что: пойдешь в группу легкой атлетики. Посмотрим, как ты там будешь пузыри пускать.
      Феликс вернулся к Борису.
      - Ну, что он сказал?
      - Сказал, что девочки...
      - Помешался ты на девочках! Что он про тебя сказал?
      - Сказал - пойдешь в группу легкой атлетики.
      - Значит, простил, - обрадовался Борис. - Пойдем вместе, мне все равно где заниматься.
      Надо сказать, что в спортивной жизни Кулеминска имелись свои особенности. Кулеминские руководители вовсе не считали, что их город должен выставить на Олимпиаду свою команду. В Кулеминске не было такого порядка, при котором все учителя физкультуры и все тренеры водят хороводы вокруг десятка способных, а остальные - пускай наживают горбы над учебниками. В Кулеминске старались помочь всем, кто хотел заниматься спортом. Это уменьшало количество чемпионов и рекордсменов. Но это увеличивало количество здоровых людей.
      Конечно, в спортивный лагерь съезжались и чемпионы. Но были там и просто ребята, которые за лето научатся выше прыгать и бегать быстрей.
      А заодно научатся правильно стоять (не сутулясь), правильно ходить (не шаркая ногами) и даже правильно дышать (грудью, а не животом).
      Когда Борис и Феликс подошли к легкоатлетическому сектору, там уже собралась группа человек в тридцать. Знакомый тренер поставил их в строй; а сам отошел в сторону, где на траве сидели девочки в синих тренировочных костюмах из чистой шерсти.
      - Володя, - сказал тренер своему помощнику, - ты тут разберись что к чему. Мы пойдем поработаем над стартом. Пошли, девочки.
      Девочки поднялись и направились за тренером на беговую дорожку. Походка у них была ленивая и расслабленная; в руках они несли туфли, каких Феликс еще никогда не видел: на подошвах туфель росли зубы.
      - Зовут меня Владимир Антонович, - сказал помощник, одетый в костюм еще более прекрасный, чем у девочек: по синим рукавам шла белая полоса. - Для начала подтяните животы и распрямите спины. Дегтярев, что ты стоишь, как будто кочергу проглотил?
      Строй зашевелился. Дегтярев выпрямился, втянул до отказа живот и замер, изображая стопроцентное повиновение.
      - Можешь дышать, - сказал Владимир Антонович. - И не паясничай. Никому не смешно, даже тебе самому.
      При слове "дышать" Феликс шевельнулся.
      - Это он - дурачок? - шепотом спросил он Бориса.
      - Вроде того, - ответил Борис. - Ты с ним лучше не связывайся.
      - Сейчас все разденутся, - сказал Владимир Антонович. - Пробежите два круга по стадиону. В легком темпе. Не старайтесь друг друга обгонять - это не соревнование, а разминка. У кого нет спортивной обуви, можно босиком. Разойдись!
      Раздевшись, ребята выстроились на дорожке.
      - Марш!
      Феликс бежал первый раз в жизни. То, о чем он мечтал в подвале, свершилось: рядом с ним бежали такие, как он. Зачем все это делалось, Феликс не знал, но это было прекрасно. Бежать было так легко, что Феликс постепенно стал выходить вперед. Остальные уступать не хотели. Хоть и не соревнование, но они тоже прибавили. Однако Феликс без особых усилий скоро оказался впереди всех метров на пять. Феликс не знал, что такое соревнование. Но почему-то ему было приятно, что он бежит впереди всех. Великолепное чувство - чувство победы - охватило его. Но тут же это чувство столкнулось с более сильным.
      На беговой дорожке, у линии старта, прохаживались девочки. Они посторонились, пропуская Феликса и остальных. Остальные убежали вперед, а Феликс остановился. Он не мог пробежать мимо этих девочек. Но было похоже, что девочки его не узнали. А если бы и узнали? Зачем им нужен этот худощавый парнишка в длинных, неспортивных трусах? Девочки в синих костюмах продолжали разминаться, не глядя на Феликса.
      - Ну, что скажешь? - спросил тренер.
      - А что нужно сказать? - спросил Феликс.
      Девочки не смотрели на Феликса. Но они не были бы девочками, если бы даже не глядя не знали, что этот парнишка таращится на них, как на чудо. Девочки переглянулись и засмеялись. А опытный глаз тренера машинально отметил, что паренек дышит ровно и глубоко, хотя пробежал почти целый круг.
      - Догоняй, догоняй, - сказал тренер.
      Феликс побежал. Бежал он, с точки зрения тренера, безобразно: шаг укороченный, не размашистый; подбородок задран, грудь выпячена. Но догнал он всю группу еще в начале второго круга.
      На втором круге Феликс опять собирался притормозить, но тренер был теперь начеку. Легким шлепком пониже спины он послал Феликса на финишную прямую, и тот прибежал впереди всех метров на двадцать.
      Владимир Антонович про себя это отметил. Но вслух он сказал:
      - Я же говорил - не устраивать гонки. Ты мне всю группу загонял.
      Некоторые из ребят, в том числе и Борис, повалились на траву.
      - Не лежать, не лежать! Прохаживайтесь! - крикнул Владимир Антонович. - Впредь будете знать, когда пробежка, а когда чемпионат мира.
      Запыхавшийся Борис подошел к Феликсу.
      - Бегаешь ты прилично, - сказал он. - Только бегай потише.
      - А как это потише? Чтобы не слышно было?
      - Помедленней. Особенно не выделяйся. Тебе нельзя.
      - Не понимаю, - сказал Феликс. - Боря, ты все время мне говоришь: это можно, а это нельзя. Почему ты говоришь только мне? Почему ты не говоришь другим, таким же, как я.
      В голосе Феликса не было ни малейшей обиды. Он просто интересовался - почему?
      - Потому что я тебе вроде бы друг.
      - А что такое "вродебыдруг"?
      - Господи, - сказал Борис, - не "вродебыдруг", а просто друг, не приставай. Потом объясню.
      - Все потом и потом... Ты говоришь "потом", а сам забываешь.
      - Зато ты хорошо помнишь, - усмехнулся Борис.
      Но Феликса сбить было не так-то просто.
      - Я хорошо помню, - сказал он. - Разве это плохо - хорошо помнить?
      Борис уже знал, что игра в вопросы-ответы могла продолжаться до вечера. Выручил на этот раз Владимир Антонович.
      - Отдохнули? - сказал он. - Теперь давайте попрыгаем.
      - Каким стилем? - осведомился Дегтярев, который в любой компании привык быть главным.
      - А каким ты умеешь?
      - Перекидным, - сказал Дегтярев, вычитавший это слово в газете "Советский спорт", которую выписывал отец.
      - Прекрасно, - сказал Владимир Антонович. - Стиль вполне современный.
      Планку на метровой высоте перепрыгнули все. Кроме Дегтярева. Поплевав зачем-то на руки, Дегтярев разбежался и прыгнул вперед головой.
      Стиля хватило ровно на первую половину прыжка. Хоть это и невозможно, но Дегтярев умудрился остановиться над планкой в воздухе. Затем он обрушился на песок вместе с планкой.
      - Попробуй без стиля, - посоветовал Владимир Антонович.
      Но Дегтярев был парнем самолюбивым. Еще дважды он бодал головой воздух над планкой и дважды грохался на живот.
      - Упорство - хорошее качество, - заметил Владимир Антонович. Если это, конечно, упорство, а не упрямство.
      - А у него упорство или упрямство? - спросил любознательный Феликс.
      Владимир Антонович усмехнулся, но ничего не ответил. Он начал устанавливать планку повыше. Дегтярев придвинулся к Феликсу и негромким голосом человека, привыкшего повелевать, посоветовал:
      - А ты, деревня, заткнись.
      В голове Феликса автоматически возникли сразу два вопроса: почему он "деревня", а не Феликс, и что означает "заткнись". Но Борис уже прочно обосновался на его ноге. Феликс промолчал. Дегтярев отошел в сторону. Это вовсе не значило, что он простил.
      На высоте сто двадцать осталось всего два человека. Это было естественно, потому что группу подобрали из новичков.
      На высоте сто тридцать остался один Феликс. А дальше пошло: сто тридцать пять... сто сорок... сто сорок пять... сто пятьдесят.
      Так и хочется написать, что Феликс взлетал в воздух, как птица. Но нет. Он перелетал планку в положении, которое можно назвать "положением сидя". Он поджимал колени к животу и нелепо размахивал руками. Он падал на песок то боком, то на колени. Но планка оставалась на месте.
      Напрасно Борис подмигивал и строил гримасы, показывая, что пора остановиться. Но Феликс намеков не понимал. Ему нравилось прыгать. Ему нравился спортивный лагерь и все вокруг. Он был готов прыгать весь день.
      Владимир Антонович не делал никаких замечаний. Это не имело смысла, потому что Феликс все выполнял неправильно. Но с каждой новой высотой он все более убеждался в том, что у мальчишки есть два важных качества: природная координация и отсутствие страха перед высотой.
      С каждым новым прыжком Борис мысленно желал, чтобы планка слетела.
      С каждым новым прыжком мрачнел Дегтярев. Успех Феликса он расценивал как личное оскорбление.
      Наконец на высоте сто пятьдесят пять планка упала. Ребята захлопали в ладоши, поздравляя Феликса с нечаянной победой. Сердце Дегтярева сжалось от злости.
      Оставив девочек, к месту прыжков приближался тренер. Он уже успел разглядеть кое-что издали.
      - Хороший толчок, - сказал Владимир Антонович, кивая на Феликса.
      - Я видел, - кивнул тренер. - И координация. Это от бога. Остальное ноль, если не считать пузырей. На сколько он тянет по толчку, как думаешь?
      - Сто восемьдесят пять - сто девяносто. Это прямо сейчас.
      - Похоже, - согласился тренер, - толчок, если честно говорить, не просто хороший, а уникальный. Подойди-ка сюда.
      Феликс подошел к тренеру. Феликс улыбался. Этот человек ему нравился, потому что, как уже стало понятно, был повелителем девочек.
      - Как тебя зовут?
      - Феликс. Он думает, что меня зовут "деревня", но он ошибся, сказал Феликс, показывая на Дегтярева.
      Дегтярев чуть не взвыл. Немедленно отплатить доносчику он не мог, но мысленно поклялся сделать это при первой возможности.
      - Ну, мы еще посмотрим, кто тут "деревня", - сказал Владимир Антонович и крикнул: - Перерыв! У кого есть закурить?
      Ребята с недоумением переглянулись. Впрочем, недоумевали не все. Большой ум и большая злость могут совмещаться в одном человеке. Но у Дегтярева они не совмещались. Машинально он сделал шаг в сторону своей одежды.
      - Дегтярев, подойди ко мне. С одеждой, пожалуйста.
      - Обыскивать, что ли, будете? - мрачно спросил Дегтярев, когда до него дошло.
      - Не буду, - сказал Владимир Антонович. - Сам отдашь.
      Дегтярев молча достал из кармана брюк пачку "Памира".
      - И спички.
      - А спичек нет, - злорадно сказал Дегтярев. - Хоть обыщите.
      - Мы тебе верим, - сказал тренер. - Но если я хоть раз увижу тебя с сигаретой, ты вылетишь из лагеря в тот же день. А сейчас иди поруководи. Видишь, без тебя в футбол никак не могут начать.
      Это было правдой. Ребята ждали Дегтярева. Почему-то они уже знали, что тот хорошо играет.
      - Ты откуда? - спросил Феликса тренер.
      - Из лаборатории.
      - Что значит из "лаборатории"? Из какой лаборатории?
      - Из лаборатории Алексея Палыча.
      Тот вопросительно взглянул на Владимира Антоновича.
      - Он не из нашей школы, - сказал Владимир Антонович. - Но начальник мне говорил, что Алексей Палыч хлопотал за какого-то парнишку. Наверное, это тот самый и есть.
      - Где ты живешь? - спросил тренер.
      - Я живу в лагере.
      - Я спрашиваю: где ты живешь вообще? Где твой дом?
      - Мой дом у Алексея Палыча.
      Борис, переживая, маячил неподалеку.
      Разговора он не слышал, но понимал, что ничего хорошего ожидать не приходится. Решившись, Борис подошел поближе и поманил рукой Владимира Антоновича.
      - Вы его не спрашивайте, - сказал Борис. - Он вам все равно ничего не скажет. Ни где живет, ни кто его родители...
      Что говорить дальше, Борис не знал. Выручил его сам Владимир Антонович.
      - У него дома случилось что-то неприятное?
      - Просто жуть! - обрадовался Борис. - Жуткие неприятности!
      - Понятно, - сказал Владимир Антонович, вернулся к тренеру и что-то шепнул ему на ухо.
      - Ну, иди поиграй, - сказал тренер Феликсу. - Ты хорошо прыгал, мне понравилось. Теперь мы тебя будем учить прыгать не только хорошо, но и правильно. Сегодня этот парень развеселил всю столовую, - сказал тренер Владимиру Антоновичу. - Он пускал изо рта мыльные пузыри. Не слишком это похоже на человека, у которого дома трагедия. Тут что-то другое.
      - Не трудно ведь выяснить и без него.
      - Конечно, - согласился тренер. - Меня заинтересовал этот парнишка. Я выясню.
      Футбольная площадка в лагере была уменьшенного размера. Но играть от этого было только веселей: мяч быстрей переходил от одних ворот к другим. Как и положено неумелым игрокам, ребята кучей носились за мячом; клубок игроков перекатывался по полю. В этой свалке мастерство Дегтярева слегка затушевывалось. Но все же он чаще других получал мяч, чаще бил по воротам. Кроме того, он умел так себя вести, что ему невольно хотелось отдать мяч. Дегтярев был из породы людей, которым остальные обычно подчиняются. Отбирая мяч, Дегтярев не стеснялся: бил ногами, толкал в спину. А вот его не толкали. И не потому, что боялись. В группе имелись ребята и посильнее. Было в Дегтяреве нечто такое, что заставляло ему подчиняться.
      Борис и Феликс, стоя возле ворот, наблюдали за игрой. Феликс подпрыгивал от восторга. Смысл игры он понял быстро. Но самое прекрасное заключалось в том, что игра содержала в себе все, о чем он мечтал: тут можно было бегать, прыгать, ходить и даже бездельничать.
      Последним как раз и занимался один из игроков команды-противника Дегтярева.
      - Да выгоните вы этого сачка! - посоветовал Дегтярев, когда игра приостановилась. - Он всю дорогу на месте стоит.
      Дегтярева послушались. Кто-то позвал Бориса, но Дегтярев вмешался и тут.
      - Давайте попробуем вот этого, умного, - сказал он, показывая на Феликса. - Умный, хочешь сыграть?
      Дегтярев пригласил Феликса не случайно. У него были на этот счет свои планы.
      После того, как Феликс объяснил, что его зовут не "умный", а совсем по-другому, игра началась.
      Феликс наслаждался изо всех сил. Правда, мяч ему пока не доставался: пасов ему не давали, а отнимать мяч у противника Феликс считал неудобным. Но зато он бегал и прыгал! Этого ему хватало для полного счастья. Несколько раз за его спиной пробегал Дегтярев. Тогда Феликс почему-то падал, иногда ушибался. Но он видел, что другие падают тоже, считал, что это входит в правила игры, и не обижался на Дегтярева. Впрочем, Феликс и не знал, что такое обида. А вот Дегтярев знал. Рубанув в очередной раз по ногам Феликса, он ждал, когда тот ответит, и тогда можно будет начать драку. А Феликс падал на землю и счастливо смеялся. И Дегтярев раздувался от злости.
      Наконец Феликс получил мяч. Никто ему не пасовал, просто мяч случайно откатился к нему. Подождав секунду и увидев, что мяча у него никто не просит, он побежал к воротам. Так вышло, что Феликс находился в стороне от ребят. И когда он побежал, то догнать его никто не мог бегал-то он быстрей всех. До ворот оставалось уже метров пять. И тут Феликс внезапно остановился. Он увидел, что вратарь протянул в его сторону руки, и подумал, что тот просит у него мяч. Отказать Феликс не мог. Он взял мяч в руки и протянул его вратарю.
      Вратарь почему-то мяч не принял. Он ошалело смотрел на Феликса.
      - Рука! - заорал Дегтярев. - Штрафной.
      Последние слова Дегтярев произнес уже в воздухе. Он прыгнул с разбегу, как будто остановиться уже не мог. Он летел головой вперед, летел в своем "перекидном" стиле, только вместо планки теперь перед ним была спина Феликса. Спортсменам известно, что для игрока, который успел "сгруппироваться", столкновение с другим игроком почти безопасно. Опасно оно для того, кто столкновения не ожидает.