- Давайте, - согласился директор. - Вы, значит, учитель?
      - Физики.
      - Неважно. Значит, вам известно, какое сейчас напряженное время: конец года, экзамены и прочее.
      - Конечно. Я тоже принимаю экзамены. Но дети...
      - Тогда выйдите, пожалуйста, вон! - рявкнул директор. - И учтите милиции мне не потребуется, вывести вас я смогу и сам!
      Директор нажал на кнопку звонка. В дверях показалась секретарша.
      - Проводите до выхода этого... писателя.
      При слове "писатель" секретарша заулыбалась, лицо ее выразило приветливость и почтение.
      - С удовольствием, - сказала она нараспев.
      В груди директора что-то заклокотало, но он сдержался.
      По дороге к выходу секретарша несколько раз говорила "сюда, пожалуйста, туда, пожалуйста", словно шли они по лабиринту.
      - С какого вокзала отправляются ваши туристы? - спросил Алексей Палыч.
      - С Центрального. Вы будете о них писать?
      - Нет, - буркнул Алексей Палыч.
      - А какие книги вы написали?
      Алексей Палыч сделал вид, что не слышит.
      - А над чем вы сейчас работаете?
      - Да подите вы к черту! - сказал Алексей Палыч.
      В оправдание Алексея Палыча надо заметить, что за последние двадцать пять лет это была первая грубость в адрес женщины. Но секретарша об этом не знала. Она так и прилипла к перилам.
      Когда Алексей Палыч вышел из школы, ему показалось, что за ним следят. Возможно, _там_ уже приняли меры. Во всяком случае, какая-то фигура метнулась за угол школы.
      Алексей Палыч вернулся, подставив спину под выстрел, но тут же подумал, что стрельба слишком земной способ расправы.
      Слово "милиция", произнесенное директором, не выходило из головы. Милиция, милиция... Надежды особой на нее нет: там во всем сомневаются. Но есть и плюс: там ничему не удивляются. Надежды особой нет, но ничего другого пока не придумывалось. Времени для раздумий не было: нужно хоть как-то действовать.
      - Где тут ближайшее отделение милиции? - спросил Алексей Палыч проходившую мимо женщину.
      - А что? - с любопытством спросила женщина.
      - Это я вас спрашиваю, а не вы меня! - цыкнул на нее Алексей Палыч.
      - Вон туда, третий дом, - растерянно сказала женщина.
      Третий дом по-здешнему - это не третий дом по-кулемински. Алексей Палыч побежал.
      - Алкоголик несчастный, - сказала женщина, глядя ему вслед.
      Начальник отделения, майор милиции, слушал Алексея Палыча внимательно, не удивляясь и не перебивая. Лишь иногда он, как бы соглашаясь с какими-то своими мыслями, задумчиво произносил: "Так?.."
      Алексей Палыч повторил все, что говорил директору. Начал он довольно горячо, но в ходе рассказа постепенно сникал под немигающим взглядом майора. Официальная обстановка кабинета, погоны на плечах, фуражка с кокардой, лежащая на столе, все это не оставляло никакой надежды. Особенно смущала Алексея Палыча фуражка. При виде ее даже самому себе не хотелось верить.
      - Так, - сказал майор, - выходит, вы учитель...
      - Это легко доказать, - заторопился Алексей Палыч и полез в карман за документами.
      - Не надо, - поморщился майор, - я и так вижу, что трезвый.
      Выходя из отделения милиции, Алексей Палыч снова заметил слежку. Едва за ним закрылась дверь, какой-то человек юркнул с тротуара за угол дома.
      "Все видят и слышат..." - Алексей Палыч скривил губы, собираясь презрительно усмехнуться, но смех не получился. - "Как у вас в кино..." Действительно, как в кино: шпионы и гангстеры... Всемогущие, а без шпионов не обойтись. Ну давайте, стреляйте...
      Словно в ответ на этот мысленный призыв, из-за угла высунулось нечто вроде пистолета. Алексей Палыч не дрогнул. Он даже развернулся, чтобы встретить опасность лицом. И тут надо отметить, что он проявил прямо-таки солдатское мужество и даже презрение к опасности. Он ведь не знал, что это всего-навсего козырек кепки шпиона; он-то думал о пистолете...
      Но долго ждать выстрела он тоже не мог. Не было времени. Нужно срочно ехать на вокзал. Что он там сделает, Алексей Палыч не знал, но уж здесь-то и подавно нечего делать.
      Алексей Палыч влез в автобус, заполненный всего на девять десятых объема. Мелочи у него не было, и он стал проталкиваться к кабине водителя, чтобы купить талоны.
      Шпион влез последним. У него вообще не было никаких денег, но, со свойственной всем шпионам бесцеремонностью, он плюхнулся на освободившееся место и пригнулся пониже, чтобы его не заметили.
      В громадном зале вокзала, похожем на зал современного ресторана (раньше писали наоборот), среди людей с удочками, чемоданами, какими-то брусочками, связанными в пучок, среди женщин, нагруженных так, что хотелось посоветовать им хотя бы одну сумку нести в зубах, среди юношей и девушек, стоящих в обнимку перед расписанием или просто посреди зала, среди собак (без намордников) и их суровых хозяев Алексей Палыч ни ребят, ни Лжедмитриевны не нашел. Он взглянул на электронное табло. Дальних поездов в ближайшие пять часов не предвиделось. Значит - электричка. Впрочем, теперь и на электричке можно уехать километров за двести.
      Ближайшая электричка уходила через пятнадцать минут. Но ведь с вокзала отправлялись поезда трех направлений...
      Алексей Палыч в растерянности стоял посреди зала. Толпа обтекала его. Он не обращал внимания ни на случайные толчки, ни на дружескую критику пассажиров, называвших его кто пнем, кто столбом - кому как понравится.
      Кто-то потянул его за рукав.
      Рядом с ним стоял Борис.
      Алексей Палыч почти не удивился: в последнее время много незаконных и тайных дел связывало его с Борисом. Не было ничего странного в том, что сообщник оказался рядом.
      - Я тебе сказал оставаться дома, - молвил Алексей Палыч, больше для порядка.
      - Так я вас и бросил, - заявил Борис.
      - Как же ты меня нашел?
      - Нашел! - фыркнул Борис. - Да я все время был рядом: в электричке - в другом вагоне, в автобусе - сзади, и около школы, и около милиции. Вы зачем в милицию ходили?
      - Это ты прятался за углом?
      - А кто же еще!
      Алексей Палыч взглянул на табло. Оставалось тринадцать минут. Может быть, и не эта электричка... Но рисковать нельзя. Однако чем рисковать и что нужно делать, Алексей Палыч рассказал ему все в двух словах.
      - Ну я ей рога обломаю, - с угрозой сказал Борис.
      - Боря, тут совсем другое.
      - С мальчишкой-то справлялся!
      - И она совсем другая. Ты ведь понял, что ее знают у нас. Ну может, не ее, а копию, но ведь это не объяснишь.
      - Эх, Алексей Палыч, говорил я вам - не нужно было с ними связываться...
      - Боря, - сказал Алексей Палыч, - на рассуждения времени нет. Или что-то делать, или ехать домой. Нет, домой нельзя. Если они не вернутся, я никогда себе не прощу.
      - Ехать с ними.
      - Может быть, и так. Беги на перрон, поищи, в какой электричке.
      Борис скрылся.
      Алексею Палычу, которому Борис так неожиданно помог принять решение, стало совсем тоскливо. Попал он между двух жерновов: с одной стороны Космос, с другой - жена. Еще когда тянулась история с мальчиком, заподозрила она, что Алексей Палыч скрывает какого-то ребенка, разумеется, не космического. Такие подозрения никогда полностью не рассасываются, они затаиваются, ложатся на дно и всплывают при первой возможности. Как же теперь объяснить свою отлучку? И сколько будет длиться эта отлучка? Как быть со школой, где он не закончил экзамены? Теперь-то, конечно, он мог бы все рассказать жене. К чему это приведет, Алексей Палыч знал точно: к подозрению в подлых поступках прибавилась бы уверенность, что он помешался.
      Много бы отдал Алексей Палыч за то, чтобы все можно было закончить сейчас, сию же минуту. Возник у него в голове даже мысленный диалог. "Отдай руку, - сказал ему некто, - и все кончится". - "На", - ответил Алексей Палыч. "Нет, лучше ногу". - "Бери, бери, только быстрей".
      Когда люди начинают проигрывать в уме такие разговоры, то недалеко уже и до того, чтобы заговорить вслух или начать кукарекать. Но видно, у Алексея Палыча был большой запас прочности. Это обычно для людей, которые не умеют злиться всерьез и подолгу.
      Подбежал Борис:
      - В шестом вагоне, одиннадцать тридцать пять.
      Это была та самая, ближайшая электричка.
      Алексей Палыч пошел к кассе.
      - Берите и на меня.
      - Ты поедешь домой, - строго сказал Алексей Палыч.
      - Тогда я поеду бесплатно.
      - Боря!.. - еще строже произнес Алексей Палыч.
      - Я только провожу и вернусь. Надо же знать, где вас искать.
      В последних словах был смысл. Осуждая самого себя, Алексей Палыч взял два билета, один - туда и обратно. Поскольку куда "туда", он не знал, пришлось брать до конца.
      Теперь оставалось пять минут. Алексей Палыч бросился к окошечку почты. Взяв бланк, он быстро написал на нем несколько слов и попытался... Очередь угрожающе, по-шмелиному, загудела.
      - Товарищи, поезд уходит, - сказал Алексей Палыч, стараясь казаться ничтожным и жалким.
      Алексею Палычу объяснили, что он на вокзале и поезда уходят у всех. Тогда Алексей Палыч сунул бланк вместе с рублем единственному человеку, который молчал, и быстро удалился. Молчаливый хотел что-то сказать, но было уже поздно.
      Врать Алексей Палыч не любил. Можно даже сказать, почти не умел. Тем более, врать телеграфно. Но времени у него не оставалось, и в несколько секунд он открыл истину, до которой древние добирались веками: чем крупнее ложь, тем легче тебе поверят.
      Телеграмма была составлена по этому принципу:
      "ВЫЕЗЖАЮ МОСКВУ НЕДЕЛЮ ДРУГУЮ ВЫЗЫВАЮТ МИНИСТРУ
      АЛЕКСЕЙ"
      ОБРАТНОГО ПУТИ
      НЕТ
      В наше время все куда-то торопятся.
      Во времена не столь отдаленные из Петербурга в Москву добирались на лошадках недели за две. И никто никуда не опаздывал. Даже на войне не слишком спешили. Некоторые крепости осаждали по году и по два. Солдаты не спеша строили избы для командиров, рыли землянки для себя, разводили под стенами крепостей огороды и даже женились в непосредственной близости от неприятеля. Для тренировки они подходили иногда к стенам и обменивались с осажденными неприличными выражениями.
      Сейчас из Ленинграда в Москву самолет летит час. Но это многим не нравится: долго. А уж если вылет задержится на тридцать минут, то пассажиры начинают нервничать, проклинать погоду, синоптиков, а заодно и скептически отзываться об авиации.
      Даже пенсионеры, которых впереди не ждет ничего интересного, тоже куда-то несутся.
      Вот и Алексей Палыч начал спешить, едва попал в Город. Он заторопился уже в школе, в милицию бежал рысью, а на вокзале времени ему просто не хватило даже на телеграмму.
      В электричку они с Борисом вскочили уже под объявление: "Осторожно, двери закрываются".
      Сели они в пятый вагон, чтобы до поры до времени себя не обнаружить. Несколько остановок проехали вместе, а затем Борис отправился в шестой вагон в качестве наблюдателя. Алексей Палыч считал, что это вполне безопасно, так как Лжедмитриевна видела его лишь мельком.
      Минут через десять Борис вернулся.
      - Ну что?
      - Поют.
      - И она поет?
      - Вроде поет. А может, только рот разевает. Она ко мне спиной сидит.
      - А что поют? - спросил Алексей Палыч, скорее машинально, ибо не в этом была сейчас его главная забота.
      - Про "зеленое море тайги"... А сейчас "Буратино".
      - Выходить не собираются?
      - Вроде нет пока.
      - Присядь на минутку.
      Борис сел рядом и хмуро прочертил взглядом вдоль противоположной скамьи. Паренек в форме речного училища спал, прислонившись к стене вагона. Молодая женщина объясняла своей девочке, что нехорошо называть бабушку "паршивой старухой".
      - Боря, - шепотом сказал Алексей Палыч, - мне кажется... Ну, не то чтобы кажется... А вдруг она искусственная?
      Борису никогда ничего не нужно было разжевывать.
      - Робот, что ли?
      - Что-то в этом роде.
      - А если робот, то тогда и говорить не о чем. Вызовем ее в тамбур... Двери эти, если поднажать, открыть можно. Какой она там ни робот, а грохнется об рельсы - все винтики разлетятся.
      - Ты с ума сошел! Я ведь только предполагаю...
      - Давайте проверим. Я сяду сзади и уколю ее чем-нибудь. Закричит или нет?
      - Ерунду говоришь, - поморщился Алексей Палыч. - Если _они_ умеют посылать своих представителей... через Космос, да еще мгновенно, то уж никакие уколы для них не страшны. А потом - ты, наверное, не читал могут быть люди-роботы. В некоторых странах ученые, если их так можно назвать, занимаются этим. Они ищут препарат, который делает человека послушным и бездумным. Единственная радость для такого человека выполнить приказ: вскопать огород или убить, для него безразлично. Он - человек, но он - робот. Хотя девица эта выглядит довольно разумной... Когда я говорил "искусственная", я имел в виду искусственный мозг. И очень хотелось бы знать, что сейчас в этом мозгу. А на винтики разбирать ее не стоит. Скорее всего, их там нет. Это тебе не кружок "Юный техник".
      - Ну ладно, - согласился Борис, - я ляпнул. Ну вот они выйдут... Что мы будем делать?
      - Пока не знаю, - вздохнул Алексей Палыч.
      Электричка начала замедлять ход перед станцией.
      - Иди, - сказал Алексей Палыч.
      Борис исчез и не появлялся еще остановок десять.
      Вагон понемногу пустел. Стена леса за окном все реже прерывалась полянами и просеками. Исчезли грибнички-старички, бредущие вдоль полотна дороги. Конечная станция приближалась неумолимо.
      Алексей Палыч думал, думал напряженно. В голове его проносились мысли-картинки: вот он хватает Лжедмитриевну за руку и тянет в станционный милицейский пикет... что это? Похоже на хулиганство. Да и группа не даст ее в обиду. Или уговаривает ее, умоляет. На коленях, что ли? Не поможет: "мадам"-то железная. И опять же группа. Алексей Палыч дошел даже до того, что мысленно украл у ребят рюкзаки, но не представлял себе, как это сделать.
      В вагон заглянул Борис:
      - Собираются!
      Это была последняя станция.
      Алексей Палыч и Борис вышли на платформу, уже не скрываясь. Но заметили их не сразу. Ребята побросали рюкзаки возле домика станции. Лжедмитриевна зачем-то зашла вовнутрь. Ребята побежали в пристанционный ларек пить лимонад, оставив одного караульного.
      Алексей Палыч огляделся. Тихо и пусто. В кронах тополей, высаженных вдоль платформы, суетились какие-то беззаботные птички. Железнодорожная курица, замызганная, как швабра, копошилась в куче мусора. Даже странно было, что в такой приветливый солнечный день может случиться что-то плохое.
      Туго набитые рюкзаки ребят притягивали взгляд Алексея Палыча, и взгляд этот постепенно принимал хищное выражение.
      - Боря, отвлеки дежурного, - вполголоса произнес Алексей Палыч.
      И опять Борису долго объяснять не пришлось. Он подошел к дежурному и поманил его за угол со словами:
      - Иди сюда, чего покажу.
      Дежурный окинул взглядом окрестность, но, кроме Алексея Палыча, который стоял отвернувшись, поблизости никого не было.
      - Ну чего? - спросил он небрежно.
      - Иди, смотри.
      Дежурный сделал два шага за угол. Борис сунул ему под нос запястье, на котором блестели часы.
      - Ну и что? - спросил дежурный.
      - Водонепроницаемые! Видал?
      - Сто раз видал.
      - Да ты смотри!
      Борис сунул руку в бочку, стоявшую под водостоком.
      Алексей Палыч между тем не терял времени. Короткой перебежкой он рванулся к рюкзакам, схватил два из них за лямки и поволок под платформу. Ребятишек, видно, бог не обидел силой: рюкзаки были неподъемными, и похититель двигался не так быстро, как хотелось.
      За углом в этот момент дежурный увидел, что пространство между стеклом и корпусом часов заполняется коричневой жижей.
      - Дурак, - сказал он и вышел из мертвой зоны. Выражение его лица тут же изменилось. Он увидел Алексея Палыча, который закатывал рюкзаки под платформу.
      - Э-э-эй, - заорал дежурный, - ты чего делаешь?
      На этот вопль из ларька выглянул один из ребят, крикнул что-то, и тут же весь табун выплеснулся на привокзальную площадь. Группа неслась на выручку решительно, хотя пока не знала, кого и от чего нужно спасать.
      Алексей Палыч, багрово краснея, стоял возле краденого. Борис уже был рядом с ним. Но дежурный один против двоих воевать не решился, он ждал поддержки.
      Группа, угрожающе дыша, обступила жуликов полукольцом. Объяснять ничего было не нужно: рюкзаки, ясно было, скатились под платформу не сами.
      - Ты кушать хочешь? - ласково спросил Бориса паренек с косынкой на шее.
      Борис промолчал: не объяснять же, что воровали ради их же спасения.
      - Концентратов захотелось? Сейчас мы накормим...
      - Это не он, - сообщил дежурный, - он только отманивал. А главный вот этот, в очках.
      - Сейчас будет без очков!
      И быть бы Алексею Палычу без очков, а может быть, и с синяками, если бы Борис вдруг не бросился бежать.
      Группа устремилась за ним. Бежали молча, но молчание это было нехорошим.
      Алексей Палыч понимал, что Борис поступил правильно: пусть уж лучше бьют одного, чем двоих. Он всей душой желал Борису удрать, но все же почему-то было за него неловко.
      Однако в бегстве Бориса постепенно вырисовывался какой-то смысл. Он пробежал вдоль станции, свернул за пакгауз и на какое-то время скрылся из виду. Когда он появился, между ним и ребятами сохранялось примерно то же расстояние. Ребятишки были спортивные, но штормовки и свитера против рубашки и джинсов Бориса уравнивали шансы.
      После пакгауза Борис повернул и побежал с другой стороны станции. Караульный заколебался: он мог перехватить беглеца, но оставить рюкзаки не решился.
      - Бегите, Алексей Палыч! - крикнул Борис.
      "Куда?" - мысленно спросил Алексей Палыч.
      А Борис обогнул конец платформы и снова побежал к станции, теперь уже по шпалам. Увидев, что Алексей Палыч стоит на месте, он остановился, залез на платформу и подошел к Алексею Палычу. Караульный бросился на него, сжал в объятиях, совсем не дружеских. Борис не сопротивлялся.
      Алексей Палыч увидел, что к ним идет Лжедмитриевна.
      Ребята тоже увидели ее, и это спасло грабителей от расправы.
      Сначала Алексей Палыч удивился, что она не удивилась, увидев его. Но тут же удивился, что удивился: "мадам", она и есть "мадам" - что может быть для нее необычного на нашей слаборазвитой планете?
      - Елен Дмитна, - сказал паренек с платком на шее. Кажется, он был главным в этой компании. - Они рюкзаки украли! Дать им или в милицию?
      - И не дать, и не в милицию, - спокойно ответила Лжедмитриевна. Я их хорошо знаю. Просто я просила их проверить вашу внимательность.
      "Значит, врать она все-таки умеет", - подумал Алексей Палыч.
      Не слишком убедительно прозвучали слова Лжедмитриевны. Да и говорила она на этот раз ровно и бездушно, словно переводила с иностранного.
      - Елена Дмитриевна, - сказал Алексей Палыч, с трудом и отвращением выговаривая имя и отчество, - мне нужно с вами поговорить.
      - Подождите немного, - сказала Лжедмитриевна ребятам и снова зашагала к станции. У вокзального домика она остановилась. - Слушаю вас, Алексей Палыч. Только, пожалуйста, недолго.
      - А вы мне не указывайте, - строптиво сказал Алексей Палыч. - Или у вас так принято - наводить на чужих планетах свои порядки? Может быть, вы скажете, что этот поход тоже не вмешательство?
      - Если даже скажу, то вы не поверите.
      - Теперь тем более не поверю: я убедился, что вы способны на ложь. Я имею в виду "проверку внимательности".
      - Но ведь и вы способны, Алексей Палыч. Я имею в виду слежку за нами.
      - А я повторяю: вас не просили устанавливать свои порядки на чужих планетах! - решительно сказал Алексей Палыч.
      - Только не надо насчет порядков, - заявила Лжедмитриевна. - У вас уже давно пишут о преобразовании других планет. Вас об этом просили? Вы сначала свою преобразуйте. Хотя бы на ней наведите порядок.
      - Да?
      - Да.
      - А ваше какое дело?
      И тут Алексей Палыч, будучи человеком образованным и отчасти интеллигентным, с ужасом осознал, что затеял базарный разговор с Космосом. Лжедмитриевна - еще полбеды; она же не человек, она формула. Но ведь наверху всё слышали...
      - Вот что, - строго сказал Алексей Палыч, - о преобразовании планет у нас пишут фантасты. Но даже они не имеют в виду планеты цивилизованные. А вот вы вмешиваетесь.
      - Мы не вмешиваемся, - в который уже раз повторила Лжедмитриевна. - Да и не такие уж вы цивилизованные. Но спорить я с вами не буду. Что вы хотите сейчас?
      - Отмените поход.
      - Это уже невозможно. Можно было отменить до отправления электрички. Сейчас поздно.
      - Что это значит?
      - Вы не поймете или не поверите.
      - Чего ты из себя воображаешь? - спросил Борис, до сих пор молча стоявший рядом.
      - Боря, - тем же ровным голосом сказала Лжедмитриевна, - если ты хочешь со мной поссориться, то это бесполезно. Я ссориться не умею.
      - Ну и давай лети домой.
      С платформы донесся скандированный крик:
      - Е-ле-на Дми-три-ев-на! Е-ле-на Дмит-рев-на!
      - Мне пора.
      - Я иду с вами, - решительно заявил Алексей Палыч. - И не подумайте возражать!
      Елена, железная, Дмитриевна и ухом не повела, и глазом не моргнула.
      - Теперь это неизбежно, - сказала она.
      Алексей Палыч, ожидавший сопротивления, слегка пошатнулся: груз, который он намеревался сдвинуть большим усилием, оказался неожиданно легким.
      - Боря, - сказал Алексей Палыч, доставая обратный билет, - ты отправишься домой следующей электричкой.
      - Боря тоже пойдет с нами.
      - Может, я не хочу, - сказал Борис, который только этого и хотел.
      - Оставайся. Но что ты будешь делать на этой станции? Вернуться ты уже не сможешь.
      - Как это понимать? - спросил Алексей Палыч.
      - Дело в том, - хладнокровно сообщила "мадам", - что раз вы сели в эту электричку, то вернуться уже не сможете. До окончания похода, разумеется.
      На этот раз Алексей Палыч поверил сразу и без колебаний.
      - И это у вас называется "не вмешиваться"? - спросил он голосом, вдруг охрипшим.
      - Да.
      - А родители Бори... А мои родные, друзья... Где они нас будут искать?
      - Вас не будут искать, - сказала Елена, трижды проклятая, Лжедмитриевна. - Но больше я и сама ничего не знаю.
      Она повернулась и пошла к ребятам, которые, видя, что разговор окончен, принялись надевать рюкзаки.
      - Алексей Палыч, чего будем делать? - спросил Борис.
      Алексей Палыч беспомощно пожал плечами.
      - Идти, наверное. Там посмотрим.
      - Ну теперь-то я ее с обрыва какого-нибудь столкну! - заявил Борис. - Посмотрим, какие у нее внутри транзисторы и конденсаторы.
      Честно говоря, теперь и Алексей Палыч не прочь был расправиться с инопланетной нахалкой, но оба понимали, что возможностей для этого сейчас никаких.
      Через десять минут группа была уже далеко от станции. Вернее, две группы. Впереди, по тропке, тянущейся вдоль железной дороги, шли за ненавистной Еленой четыре мальчика и две девочки. Сзади брели Алексей Палыч и Борис.
      Километра через два группа свернула в лес.
      ПРИВЕТ
      ПОЛУБОТИНКАМ
      Группа шла цепочкой.
      Поначалу ребята переговаривались, слышался смех. Но постепенно, как это всегда бывает в первый день, рюкзаки становились все тяжелее. Разговоры сбивали дыхание, и скоро они прекратились сами собой. Ребята шли молча и сосредоточенно - работали.
      Погода в июне этого года, кажется, решила в очередной раз пошутить с метеорологами.
      Чего-то они там не учли - то ли лунного притяжения, то ли солнечного затмения, но обещанной прохлады не было, а стояла незапланированная жара. Потом, конечно, напишут - "впервые с 1882 года", но сейчас от этого не легче.
      Первые комары, веселые и настырные, спешили выполнить свой долг перед природой и своим племенем. Больше всего им полюбился Борис, одетый в легкую рубашку-полурукавку. Алексей Палыч шел позади него и видел, как он выворачивает руки за спину, пытаясь достать зудящие места под лопатками.
      Теперь уже не просто неприязнь, а прямо-таки злость поднималась в нем. Лжедмитриевна прекрасно видела, что они не подготовлены к такому походу. Могла бы предупредить. Ведь знала, наверное, заранее, проклятая!
      Да и сам Алексей Палыч теперь, когда шли уже не по тропе, а напролом, чувствовал свою неуместность в лесу. Пиджак, галстук, обычные брюки, полуботинки - были здесь столь же не к месту, сколь не к месту туристские одежды в театре. Галстук вскоре был сдернут и засунут в карман. Но полуботинки, которые дома вели себя вполне прилично, здесь вдруг начали натирать ноги; штанины норовили зацепиться за каждый гнилой сучок; ворот пиджака охотно оттопыривался, чтобы принять порцию хвои или другой мусор.
      Во всем этом несоответствии было что-то вынужденное, нелепое, унизительное.
      Постепенно Алексей Палыч втянулся и шел вперед монотонно и упрямо, как лошадь. Но в отличие от лошади, он мог на ходу думать. Если раньше его занимало только одно - прекратить нелепый эксперимент, то теперь у него было время подумать: зачем? Для чего все это делается, понять он не мог и решил прижать Лжедмитриевну при первой возможности.
      А Лжедмитриевна и ребята о них, казалось, вовсе не думали. Во всяком случае, никто не оборачивался.
      - Алексей Палыч, - сказал Борис через плечо, - почешите мне, пожалуйста, спину.
      Алексей Палыч догнал Бориса и на ходу почесал. Останавливаться было опасно: группа не сбавляла темпа.
      - Быстро они идут, - заметил Алексей Палыч. - Просто как заведенные.
      - Думаете, тоже роботы? - спросил Борис. - Да нет. Обыкновенные. Я таких видел. Компас - в зубы, и шлепают, пока не свалятся.
      - Надеюсь, что ждать недолго, - сказал Алексей Палыч. - У меня такое ощущение, что если мы свалимся, то они даже не остановятся.
      - Остановятся, - уверенно сказал Борис. - Это у них закон. Они просто мечтают кого-нибудь спасти.
      - Откуда ты-то знаешь?
      - У нас, что ли, нет таких придурков, - небрежно заметил Борис, который ко всем сверстникам, увлекавшимся не радиотехникой, а чем-либо другим, относился без уважения.
      Впереди посветлело. Густой ельник сменился редким мелким сосняком. Под ногами захлюпало: сосняк рос на подболоченной поляне. Полуботинки Алексея Палыча приняли в себя положенную меру коричневой жижи. Кеды Бориса промокли. Но группа, теперь видная вся целиком, по-прежнему перла прямиком, словно посуху.
      "Неужели нельзя обойти?" - подумал Алексей Палыч. Специалистом по туризму он не был, хотя в лесу бывал не так уж редко: в Кулеминске только безногие по грибы не ходили. Но и неспециалист может понять, что только очень неумный инструктор позволит группе промочить ноги без крайней нужды.
      "Или неопытный... - подумал Алексей Палыч. - Но почему никто не возразил? Может быть, они под гипнозом?"
      Все на свете кончается, кончилось и болото. Идти стало полегче в том смысле, что земля уже не стремилась засосать и стянуть туфли с Алексея Палыча. Но в туфлях хлюпало, ноги в них скользили, подвертывались, и вообще все было противно и мерзко.
      Борису было полегче, не говоря уже о том, что он просто-напросто моложе.
      А группа все шла и шла... Хоть бы кто-нибудь обернулся... Отсюда, снизу, даже ребячьих голов не было видно, а так - рюкзаки с ногами.
      Алексей Палыч начинал уже сердиться всерьез. То, что ими не интересовались ребята, вполне можно понять: плетутся сзади два чудака и пускай себе плетутся, пока им не надоест. Но ведь подлая Лжедмитриевна знала всё. И то, что они раздеты, и то, что разуты, и то, что у них не было ни крошки еды.
      Перевалив через вершину гряды, группа стала спускаться по противоположному склону. Не доходя опушки леса, ребята остановились и сбросили на землю рюкзаки. Лжедмитриевна сказала им что-то, указывая рукой, и еще двое мальчиков побежали к лесу.
      "Они еще могут бегать", - подумал Алексей Палыч. Он присел не обомшелый камень. Борис плюхнулся рядом на землю. Обоим почему-то хотелось оттянуть момент встречи. Но чем больше затягивалось ожидание, тем глупее все выглядело. Ни та, ни другая сторона уже не могли делать вид, что существуют сами по себе.
      От группы отделилась девочка и подошла к преследователям.
      Алексей Палыч внимательно смотрел на нее, отыскивая признаки гипноза. Борис сделал вид, будто ничто окружающее его не интересует, и демонстративно принялся чесать накусанную спину.
      Девочка была как девочка: раскрасневшаяся, с капельками пота у висков, со свежими расчесами на лбу, длинноногая и легкая в движениях. Она сразу почувствовала молчаливое сопротивление Бориса. Почувствовала, но никак этого не проявила. Точнее, проявила, но небрежно и элегантно, как это умеют делать девочки. Просто она не заметила Бориса и обратилась к Алексею Палычу:
      - Вас зовут.
      Девочка побежала вниз вприпрыжку, словно танцуя. Это был боевой танец, предназначенный для Бориса.
      Алексей Палыч и Борис нехотя побрели вниз. Оба понимали, что в своих одеждах выглядят в этой обстановке нелепо, как будто они, а не Лжедмитриевна, свалились с другой планеты. Но только она и могла им помочь, если, конечно, захочет.
      Ребята сидели разутые. Кеды и шерстяные носки, разложенные на камнях, дымились под жарким солнцем.
      - Познакомьтесь - сказала Лжедмитриевна, - это Алексей Палыч и Боря.
      Ребячьи ступни от хождения в сырой обуви слегка посинели, кожа на них сморщилась. Алексей Палыч искоса глянул на ступни Лжедмитриевны. Они были точно такими же. И комары Лжедмитриевну тоже кусали: на ее шее и на кистях рук виднелись свежие волдыри. Впрочем, это еще ничего не значило: робота можно сделать и не такого.
      - Они пойдут с нами, - сказала Лжедмитриевна.
      Никто не возразил. Никто не обрадовался. Ребята молча разглядывали жалкую парочку. Пускай даже похищение рюкзаков было проверкой. Проверяющие тоже обычно симпатий не вызывают.