В наше время все куда-то торопятся.
      Во времена не столь отдаленные из Петербурга в Москву добирались на лошадках недели за две. И никто никуда не опаздывал. Даже на войне не слишком спешили. Некоторые крепости осаждали по году и по два. Солдаты не спеша строили избы для командиров, рыли землянки для себя, разводили под стенами крепостей огороды и даже женились в непосредственной близости от неприятеля. Для тренировки они подходили иногда к стенам и обменивались с осажденными неприличными выражениями.
      Сейчас из Ленинграда в Москву самолет летит час. Но это многим не нравится: долго. А уж если вылет задержится на тридцать минут, то пассажиры начинают нервничать, проклинать погоду, синоптиков, а заодно и скептически отзываться об авиации.
      Даже пенсионеры, которых впереди не ждет ничего интересного, тоже куда-то несутся.
      Вот и Алексей Палыч начал спешить, едва попал в Город. Он заторопился уже в школе, в милицию бежал рысью, а на вокзале времени ему просто не хватило даже на телеграмму.
      В электричку они с Борисом вскочили уже под объявление: "Осторожно, двери закрываются".
      Сели они в пятый вагон, чтобы до поры до времени себя не обнаружить. Несколько остановок проехали вместе, а затем Борис отправился в шестой вагон в качестве наблюдателя. Алексей Палыч считал, что это вполне безопасно, так как Лжедмитриевна видела его лишь мельком.
      Минут через десять Борис вернулся.
      – Ну что?
      – Поют.
      – И она поет?
      – Вроде поет. А может, только рот разевает. Она ко мне спиной сидит.
      – А что поют? – спросил Алексей Палыч, скорее машинально, ибо не в этом была сейчас его главная забота.
      – Про "зеленое море тайги"... А сейчас "Буратино".
      – Выходить не собираются?
      – Вроде нет пока.
      – Присядь на минутку.
      Борис сел рядом и хмуро прочертил взглядом вдоль противоположной скамьи. Паренек в форме речного училища спал, прислонившись к стене вагона. Молодая женщина объясняла своей девочке, что нехорошо называть бабушку "паршивой старухой".
      – Боря, – шепотом сказал Алексей Палыч, – мне кажется... Ну, не то чтобы кажется... А вдруг она искусственная?
      Борису никогда ничего не нужно было разжевывать.
      – Робот, что ли?
      – Что-то в этом роде.
      – А если робот, то тогда и говорить не о чем. Вызовем ее в тамбур... Двери эти, если поднажать, открыть можно. Какой она там ни робот, а грохнется об рельсы – все винтики разлетятся.
      – Ты с ума сошел! Я ведь только предполагаю...
      – Давайте проверим. Я сяду сзади и уколю ее чем-нибудь. Закричит или нет?
      – Ерунду говоришь, – поморщился Алексей Палыч. – Если они умеют посылать своих представителей... через Космос, да еще мгновенно, то уж никакие уколы для них не страшны. А потом – ты, наверное, не читал могут быть люди-роботы. В некоторых странах ученые, если их так можно назвать, занимаются этим. Они ищут препарат, который делает человека послушным и бездумным. Единственная радость для такого человека выполнить приказ: вскопать огород или убить, для него безразлично. Он – человек, но он – робот. Хотя девица эта выглядит довольно разумной... Когда я говорил "искусственная", я имел в виду искусственный мозг. И очень хотелось бы знать, что сейчас в этом мозгу. А на винтики разбирать ее не стоит. Скорее всего, их там нет. Это тебе не кружок "Юный техник".
      – Ну ладно, – согласился Борис, – я ляпнул. Ну вот они выйдут... Что мы будем делать?
      – Пока не знаю, – вздохнул Алексей Палыч.
      Электричка начала замедлять ход перед станцией.
      – Иди, – сказал Алексей Палыч.
      Борис исчез и не появлялся еще остановок десять.
      Вагон понемногу пустел. Стена леса за окном все реже прерывалась полянами и просеками. Исчезли грибнички-старички, бредущие вдоль полотна дороги. Конечная станция приближалась неумолимо.
      Алексей Палыч думал, думал напряженно. В голове его проносились мысли-картинки: вот он хватает Лжедмитриевну за руку и тянет в станционный милицейский пикет... что это? Похоже на хулиганство. Да и группа не даст ее в обиду. Или уговаривает ее, умоляет. На коленях, что ли? Не поможет: "мадам"-то железная. И опять же группа. Алексей Палыч дошел даже до того, что мысленно украл у ребят рюкзаки, но не представлял себе, как это сделать.
      В вагон заглянул Борис:
      – Собираются!
      Это была последняя станция.
      Алексей Палыч и Борис вышли на платформу, уже не скрываясь. Но заметили их не сразу. Ребята побросали рюкзаки возле домика станции. Лжедмитриевна зачем-то зашла вовнутрь. Ребята побежали в пристанционный ларек пить лимонад, оставив одного караульного.
      Алексей Палыч огляделся. Тихо и пусто. В кронах тополей, высаженных вдоль платформы, суетились какие-то беззаботные птички. Железнодорожная курица, замызганная, как швабра, копошилась в куче мусора. Даже странно было, что в такой приветливый солнечный день может случиться что-то плохое.
      Туго набитые рюкзаки ребят притягивали взгляд Алексея Палыча, и взгляд этот постепенно принимал хищное выражение.
      – Боря, отвлеки дежурного, – вполголоса произнес Алексей Палыч.
      И опять Борису долго объяснять не пришлось. Он подошел к дежурному и поманил его за угол со словами:
      – Иди сюда, чего покажу.
      Дежурный окинул взглядом окрестность, но, кроме Алексея Палыча, который стоял отвернувшись, поблизости никого не было.
      – Ну чего? – спросил он небрежно.
      – Иди, смотри.
      Дежурный сделал два шага за угол. Борис сунул ему под нос запястье, на котором блестели часы.
      – Ну и что? – спросил дежурный.
      – Водонепроницаемые! Видал?
      – Сто раз видал.
      – Да ты смотри!
      Борис сунул руку в бочку, стоявшую под водостоком.
      Алексей Палыч между тем не терял времени. Короткой перебежкой он рванулся к рюкзакам, схватил два из них за лямки и поволок под платформу. Ребятишек, видно, бог не обидел силой: рюкзаки были неподъемными, и похититель двигался не так быстро, как хотелось.
      За углом в этот момент дежурный увидел, что пространство между стеклом и корпусом часов заполняется коричневой жижей.
      – Дурак, – сказал он и вышел из мертвой зоны. Выражение его лица тут же изменилось. Он увидел Алексея Палыча, который закатывал рюкзаки под платформу.
      – Э-э-эй, – заорал дежурный, – ты чего делаешь?
      На этот вопль из ларька выглянул один из ребят, крикнул что-то, и тут же весь табун выплеснулся на привокзальную площадь. Группа неслась на выручку решительно, хотя пока не знала, кого и от чего нужно спасать.
      Алексей Палыч, багрово краснея, стоял возле краденого. Борис уже был рядом с ним. Но дежурный один против двоих воевать не решился, он ждал поддержки.
      Группа, угрожающе дыша, обступила жуликов полукольцом. Объяснять ничего было не нужно: рюкзаки, ясно было, скатились под платформу не сами.
      – Ты кушать хочешь? – ласково спросил Бориса паренек с косынкой на шее.
      Борис промолчал: не объяснять же, что воровали ради их же спасения.
      – Концентратов захотелось? Сейчас мы накормим...
      – Это не он, – сообщил дежурный, – он только отманивал. А главный вот этот, в очках.
      – Сейчас будет без очков!
      И быть бы Алексею Палычу без очков, а может быть, и с синяками, если бы Борис вдруг не бросился бежать.
      Группа устремилась за ним. Бежали молча, но молчание это было нехорошим.
      Алексей Палыч понимал, что Борис поступил правильно: пусть уж лучше бьют одного, чем двоих. Он всей душой желал Борису удрать, но все же почему-то было за него неловко.
      Однако в бегстве Бориса постепенно вырисовывался какой-то смысл. Он пробежал вдоль станции, свернул за пакгауз и на какое-то время скрылся из виду. Когда он появился, между ним и ребятами сохранялось примерно то же расстояние. Ребятишки были спортивные, но штормовки и свитера против рубашки и джинсов Бориса уравнивали шансы.
      После пакгауза Борис повернул и побежал с другой стороны станции. Караульный заколебался: он мог перехватить беглеца, но оставить рюкзаки не решился.
      – Бегите, Алексей Палыч! – крикнул Борис.
      "Куда?" – мысленно спросил Алексей Палыч.
      А Борис обогнул конец платформы и снова побежал к станции, теперь уже по шпалам. Увидев, что Алексей Палыч стоит на месте, он остановился, залез на платформу и подошел к Алексею Палычу. Караульный бросился на него, сжал в объятиях, совсем не дружеских. Борис не сопротивлялся.
      Алексей Палыч увидел, что к ним идет Лжедмитриевна.
      Ребята тоже увидели ее, и это спасло грабителей от расправы.
      Сначала Алексей Палыч удивился, что она не удивилась, увидев его. Но тут же удивился, что удивился: "мадам", она и есть "мадам" – что может быть для нее необычного на нашей слаборазвитой планете?
      – Елен Дмитна, – сказал паренек с платком на шее. Кажется, он был главным в этой компании. – Они рюкзаки украли! Дать им или в милицию?
      – И не дать, и не в милицию, – спокойно ответила Лжедмитриевна. Я их хорошо знаю. Просто я просила их проверить вашу внимательность.
      "Значит, врать она все-таки умеет", – подумал Алексей Палыч.
      Не слишком убедительно прозвучали слова Лжедмитриевны. Да и говорила она на этот раз ровно и бездушно, словно переводила с иностранного.
      – Елена Дмитриевна, – сказал Алексей Палыч, с трудом и отвращением выговаривая имя и отчество, – мне нужно с вами поговорить.
      – Подождите немного, – сказала Лжедмитриевна ребятам и снова зашагала к станции. У вокзального домика она остановилась. – Слушаю вас, Алексей Палыч. Только, пожалуйста, недолго.
      – А вы мне не указывайте, – строптиво сказал Алексей Палыч. – Или у вас так принято – наводить на чужих планетах свои порядки? Может быть, вы скажете, что этот поход тоже не вмешательство?
      – Если даже скажу, то вы не поверите.
      – Теперь тем более не поверю: я убедился, что вы способны на ложь. Я имею в виду "проверку внимательности".
      – Но ведь и вы способны, Алексей Палыч. Я имею в виду слежку за нами.
      – А я повторяю: вас не просили устанавливать свои порядки на чужих планетах! – решительно сказал Алексей Палыч.
      – Только не надо насчет порядков, – заявила Лжедмитриевна. – У вас уже давно пишут о преобразовании других планет. Вас об этом просили? Вы сначала свою преобразуйте. Хотя бы на ней наведите порядок.
      – Да?
      – Да.
      – А ваше какое дело?
      И тут Алексей Палыч, будучи человеком образованным и отчасти интеллигентным, с ужасом осознал, что затеял базарный разговор с Космосом. Лжедмитриевна – еще полбеды; она же не человек, она формула. Но ведь наверху всё слышали...
      – Вот что, – строго сказал Алексей Палыч, – о преобразовании планет у нас пишут фантасты. Но даже они не имеют в виду планеты цивилизованные. А вот вы вмешиваетесь.
      – Мы не вмешиваемся, – в который уже раз повторила Лжедмитриевна. – Да и не такие уж вы цивилизованные. Но спорить я с вами не буду. Что вы хотите сейчас?
      – Отмените поход.
      – Это уже невозможно. Можно было отменить до отправления электрички. Сейчас поздно.
      – Что это значит?
      – Вы не поймете или не поверите.
      – Чего ты из себя воображаешь? – спросил Борис, до сих пор молча стоявший рядом.
      – Боря, – тем же ровным голосом сказала Лжедмитриевна, – если ты хочешь со мной поссориться, то это бесполезно. Я ссориться не умею.
      – Ну и давай лети домой.
      С платформы донесся скандированный крик:
      – Е-ле-на Дми-три-ев-на! Е-ле-на Дмит-рев-на!
      – Мне пора.
      – Я иду с вами, – решительно заявил Алексей Палыч. – И не подумайте возражать!
      Елена, железная, Дмитриевна и ухом не повела, и глазом не моргнула.
      – Теперь это неизбежно, – сказала она.
      Алексей Палыч, ожидавший сопротивления, слегка пошатнулся: груз, который он намеревался сдвинуть большим усилием, оказался неожиданно легким.
      – Боря, – сказал Алексей Палыч, доставая обратный билет, – ты отправишься домой следующей электричкой.
      – Боря тоже пойдет с нами.
      – Может, я не хочу, – сказал Борис, который только этого и хотел.
      – Оставайся. Но что ты будешь делать на этой станции? Вернуться ты уже не сможешь.
      – Как это понимать? – спросил Алексей Палыч.
      – Дело в том, – хладнокровно сообщила "мадам", – что раз вы сели в эту электричку, то вернуться уже не сможете. До окончания похода, разумеется.
      На этот раз Алексей Палыч поверил сразу и без колебаний.
      – И это у вас называется "не вмешиваться"? – спросил он голосом, вдруг охрипшим.
      – Да.
      – А родители Бори... А мои родные, друзья... Где они нас будут искать?
      – Вас не будут искать, – сказала Елена, трижды проклятая, Лжедмитриевна. – Но больше я и сама ничего не знаю.
      Она повернулась и пошла к ребятам, которые, видя, что разговор окончен, принялись надевать рюкзаки.
      – Алексей Палыч, чего будем делать? – спросил Борис.
      Алексей Палыч беспомощно пожал плечами.
      – Идти, наверное. Там посмотрим.
      – Ну теперь-то я ее с обрыва какого-нибудь столкну! – заявил Борис. – Посмотрим, какие у нее внутри транзисторы и конденсаторы.
      Честно говоря, теперь и Алексей Палыч не прочь был расправиться с инопланетной нахалкой, но оба понимали, что возможностей для этого сейчас никаких.
      Через десять минут группа была уже далеко от станции. Вернее, две группы. Впереди, по тропке, тянущейся вдоль железной дороги, шли за ненавистной Еленой четыре мальчика и две девочки. Сзади брели Алексей Палыч и Борис.
      Километра через два группа свернула в лес.

      Группа шла цепочкой.
      Поначалу ребята переговаривались, слышался смех. Но постепенно, как это всегда бывает в первый день, рюкзаки становились все тяжелее. Разговоры сбивали дыхание, и скоро они прекратились сами собой. Ребята шли молча и сосредоточенно – работали.
      Погода в июне этого года, кажется, решила в очередной раз пошутить с метеорологами.
      Чего-то они там не учли – то ли лунного притяжения, то ли солнечного затмения, но обещанной прохлады не было, а стояла незапланированная жара. Потом, конечно, напишут – "впервые с 1882 года", но сейчас от этого не легче.
      Первые комары, веселые и настырные, спешили выполнить свой долг перед природой и своим племенем. Больше всего им полюбился Борис, одетый в легкую рубашку-полурукавку. Алексей Палыч шел позади него и видел, как он выворачивает руки за спину, пытаясь достать зудящие места под лопатками.
      Теперь уже не просто неприязнь, а прямо-таки злость поднималась в нем. Лжедмитриевна прекрасно видела, что они не подготовлены к такому походу. Могла бы предупредить. Ведь знала, наверное, заранее, проклятая!
      Да и сам Алексей Палыч теперь, когда шли уже не по тропе, а напролом, чувствовал свою неуместность в лесу. Пиджак, галстук, обычные брюки, полуботинки – были здесь столь же не к месту, сколь не к месту туристские одежды в театре. Галстук вскоре был сдернут и засунут в карман. Но полуботинки, которые дома вели себя вполне прилично, здесь вдруг начали натирать ноги; штанины норовили зацепиться за каждый гнилой сучок; ворот пиджака охотно оттопыривался, чтобы принять порцию хвои или другой мусор.
      Во всем этом несоответствии было что-то вынужденное, нелепое, унизительное.
      Постепенно Алексей Палыч втянулся и шел вперед монотонно и упрямо, как лошадь. Но в отличие от лошади, он мог на ходу думать. Если раньше его занимало только одно – прекратить нелепый эксперимент, то теперь у него было время подумать: зачем? Для чего все это делается, понять он не мог и решил прижать Лжедмитриевну при первой возможности.
      А Лжедмитриевна и ребята о них, казалось, вовсе не думали. Во всяком случае, никто не оборачивался.
      – Алексей Палыч, – сказал Борис через плечо, – почешите мне, пожалуйста, спину.
      Алексей Палыч догнал Бориса и на ходу почесал. Останавливаться было опасно: группа не сбавляла темпа.
      – Быстро они идут, – заметил Алексей Палыч. – Просто как заведенные.
      – Думаете, тоже роботы? – спросил Борис. – Да нет. Обыкновенные. Я таких видел. Компас – в зубы, и шлепают, пока не свалятся.
      – Надеюсь, что ждать недолго, – сказал Алексей Палыч. – У меня такое ощущение, что если мы свалимся, то они даже не остановятся.
      – Остановятся, – уверенно сказал Борис. – Это у них закон. Они просто мечтают кого-нибудь спасти.
      – Откуда ты-то знаешь?
      – У нас, что ли, нет таких придурков, – небрежно заметил Борис, который ко всем сверстникам, увлекавшимся не радиотехникой, а чем-либо другим, относился без уважения.
      Впереди посветлело. Густой ельник сменился редким мелким сосняком. Под ногами захлюпало: сосняк рос на подболоченной поляне. Полуботинки Алексея Палыча приняли в себя положенную меру коричневой жижи. Кеды Бориса промокли. Но группа, теперь видная вся целиком, по-прежнему перла прямиком, словно посуху.
      "Неужели нельзя обойти?" – подумал Алексей Палыч. Специалистом по туризму он не был, хотя в лесу бывал не так уж редко: в Кулеминске только безногие по грибы не ходили. Но и неспециалист может понять, что только очень неумный инструктор позволит группе промочить ноги без крайней нужды.
      "Или неопытный... – подумал Алексей Палыч. – Но почему никто не возразил? Может быть, они под гипнозом?"
      Все на свете кончается, кончилось и болото. Идти стало полегче в том смысле, что земля уже не стремилась засосать и стянуть туфли с Алексея Палыча. Но в туфлях хлюпало, ноги в них скользили, подвертывались, и вообще все было противно и мерзко.
      Борису было полегче, не говоря уже о том, что он просто-напросто моложе.
      А группа все шла и шла... Хоть бы кто-нибудь обернулся... Отсюда, снизу, даже ребячьих голов не было видно, а так – рюкзаки с ногами.
      Алексей Палыч начинал уже сердиться всерьез. То, что ими не интересовались ребята, вполне можно понять: плетутся сзади два чудака и пускай себе плетутся, пока им не надоест. Но ведь подлая Лжедмитриевна знала всё. И то, что они раздеты, и то, что разуты, и то, что у них не было ни крошки еды.
      Перевалив через вершину гряды, группа стала спускаться по противоположному склону. Не доходя опушки леса, ребята остановились и сбросили на землю рюкзаки. Лжедмитриевна сказала им что-то, указывая рукой, и еще двое мальчиков побежали к лесу.
      "Они еще могут бегать", – подумал Алексей Палыч. Он присел не обомшелый камень. Борис плюхнулся рядом на землю. Обоим почему-то хотелось оттянуть момент встречи. Но чем больше затягивалось ожидание, тем глупее все выглядело. Ни та, ни другая сторона уже не могли делать вид, что существуют сами по себе.
      От группы отделилась девочка и подошла к преследователям.
      Алексей Палыч внимательно смотрел на нее, отыскивая признаки гипноза. Борис сделал вид, будто ничто окружающее его не интересует, и демонстративно принялся чесать накусанную спину.
      Девочка была как девочка: раскрасневшаяся, с капельками пота у висков, со свежими расчесами на лбу, длинноногая и легкая в движениях. Она сразу почувствовала молчаливое сопротивление Бориса. Почувствовала, но никак этого не проявила. Точнее, проявила, но небрежно и элегантно, как это умеют делать девочки. Просто она не заметила Бориса и обратилась к Алексею Палычу:
      – Вас зовут.
      Девочка побежала вниз вприпрыжку, словно танцуя. Это был боевой танец, предназначенный для Бориса.
      Алексей Палыч и Борис нехотя побрели вниз. Оба понимали, что в своих одеждах выглядят в этой обстановке нелепо, как будто они, а не Лжедмитриевна, свалились с другой планеты. Но только она и могла им помочь, если, конечно, захочет.
      Ребята сидели разутые. Кеды и шерстяные носки, разложенные на камнях, дымились под жарким солнцем.
      – Познакомьтесь – сказала Лжедмитриевна, – это Алексей Палыч и Боря.
      Ребячьи ступни от хождения в сырой обуви слегка посинели, кожа на них сморщилась. Алексей Палыч искоса глянул на ступни Лжедмитриевны. Они были точно такими же. И комары Лжедмитриевну тоже кусали: на ее шее и на кистях рук виднелись свежие волдыри. Впрочем, это еще ничего не значило: робота можно сделать и не такого.
      – Они пойдут с нами, – сказала Лжедмитриевна.
      Никто не возразил. Никто не обрадовался. Ребята молча разглядывали жалкую парочку. Пускай даже похищение рюкзаков было проверкой. Проверяющие тоже обычно симпатий не вызывают.
      – А в чем они пойдут? – спросил паренек с косынкой.
      – Не знаю, – сказала Лжедмитриевна с видом если не равнодушным, то вполне безмятежным.
      – Так и пойдем, – мрачно сказал Борис.
      Ребята дружно засмеялись. Борис насупился. Ему-то было не до смеха. Алексей Палыч, помня о своем учительском положении, потихоньку ежился от неловкости, мучительно подыскивая какие-то нужные слова, и не мог их найти.
      Но смех немного разогнал облака неприязни. Ребята почувствовали свое превосходство и от этого стали добрее.
      – У меня есть запасной свитер. Только он "хебе". – Девочка, которая приходила за ними, покопалась в своем рюкзаке и перебросила свитер Борису.
      Борис ловить не стал. Свитер мягко ударился о его грудь и упал на землю.
      – А у меня кеды, – сказал паренек в темных очках.
      Связанные шнурками кеды мелькнули в воздухе и опустились возле ног Алексея Палыча. Он нагнулся, взял кеды и посмотрел на подошву, где был оттиснут размер.
      – Подойдет?
      – Спасибо, – сказал Алексей Палыч, и все почему-то опять засмеялись.
      Лжедмитриевна внимательно и серьезно за всем наблюдала. Чувств на ее лице было не больше, чем на лунном диске.
      Подбежали двое посланных к лесу. Они принесли фляги с водой.
      – Нашли родник! Вкусная! – выпалил один, и оба уставились на чужаков.
      – Гы-гы. – Что это выражало, было неясно, и выяснить не удалось, потому что они тут же плюхнулись на землю. – Есть хочется – жуть!
      Остальным больше хотелось пить. Обливаясь и вкусно чмокая, ребята пили. Дошла очередь и до Алексея Палыча. Он послушно засунул горлышко в рот.
      Впервые в жизни он понял, что ничего не бывает вкусней прохладной, чистой воды.
      "Теперь буду пить только такую, без варенья, без сахара..." подумал Алексей Палыч и тут же поперхнулся. Но не от воды, а от шепота.