Учитель физики кулеминской средней школы Алексей Палыч Мухин неожиданностей не то чтобы не любил, но просто ему крайне редко приходилось с ними встречаться. Жизнь его складывалась из обычных семейных обязанностей, а также мелких школьных огорчений и небольших радостей. Поэтому и характер Алексей Палыч имел твердый лишь слегка, да и то с поверхности. Если же смотреть изнутри, то он был человеком мягким, отзывчивым, а если мог изредка и немного приврать, то только для того, чтобы от этого кому-нибудь стало лучше.
      За последнее время характер Алексея Палыча изменился; не полностью, конечно, но кое в чем.
      Прежде всего, он стал решительнее. Хорошо это или плохо, покажет будущее, ибо решительность можно проявлять как в добрых делах, так и в недобрых.
      Затем в нем появилась настороженность, в которой раньше он просто не нуждался.
      И еще – чувство постоянной тревоги. Неосознанная, неопределенная тревога – ощущение, что вот-вот что-то должно случиться.
      Впрочем, кое-что уже случилось. Но из прежнего, недавнего опыта Алексей Палыч знал, что это только начало, и ждал, что будет дальше.
      Дело в том, что с некоторого времени на него обратил внимание Большой Космос. Или – Далекий Космос. Или – Сверхдалекий Космос. В общем, называть это можно как угодно, потому что все равно неизвестно, кто, зачем и откуда посылает такие "подарки".
      Когда Алексею Палычу в первый раз прислали мальчика, с ним было хлопотно, но он оказался довольно славным парнишкой. Его даже удалось пристроить в компанию человеческих мальчиков. Когда его "отозвали" (кто – родители? хозяева? начальники?), было даже жалко.
      Но жалеть пришлось недолго: исчез мальчик – появилась девочка.
      И если в первый раз Алексей Палыч был уверен, что все вышло случайно, целились вовсе не в его лабораторию, а просто так получилось, то на этот раз ни о какой случайности не могло быть и речи: выстрел был прицельным.
      Вот примерно о чем размышлял Алексей Палыч, сидя рядом с незваной гостьей в электричке.
      Думал он также и о том, что снова врать, выкручиваться и обманывать людей, которые были ему приятны, не хочется.
      Но ведь не один же на Земле человек Алексей Палыч! У него есть жена, дочь, внук, зять, друзья, ученики, уроки, экзамены, лаборатория. Для нормального человека этого вполне достаточно. Ну, можно еще чуточку поднатужиться сверх нормы: сложиться с зятем и купить "Жигули" для дочки. Но это уже предел! А вот тащить на своих плечах Большой Космос, да еще в тайне от всех – баста! В конце концов, он не Штирлиц.
      Кроме того, есть же Академия наук с ее институтами, базами и лабораториями. Вот и пускай туда обращаются...
      Примерно так думал Алексей Палыч, так он сопротивлялся Большому Космосу, но – мысленно. А на деле электричка несла его к Городу. Временами электричка взвизгивала, как щенок, которому наступили на лапу; за окном мелькали пригородные домики-развалюшки, молочно-белые яблони среди бело-молочных полиэтиленовых грядок. Но соседку это как будто не интересовало.
      Она сидела напротив Алексея Палыча, не глядела на него ни в окно, ни, если так можно сказать, вообще никуда.
      Лицо у нее было нормальное, человеческое и довольно приятное.
      Вообще говоря, Алексей Палыч, как учитель, девичьими лицами мало интересовался. Для него важнее, какие знания и желание учиться скрываются за этими лицами. Но тут случай особый. И Алексей Палыч подумал, что соседку можно было бы назвать красивой, если бы она не сидела с таким окаменевшим лицом.
      "Может быть, на этот раз какого-нибудь робота прислали?!"
      "Робот" взглянул на Алексея Палыча и спросил:
      – Долго нам еще ехать?
      – Минут двадцать. Ты опаздываешь?
      – Пока нет.
      – Нужно было вылетать пораньше. Или у вас тоже бывают затруднения с билетами?
      Алексей Палыч уже знал, что путь оттуда до Земли занимает одно мгновение. Вопрос насчет билетов следовало считать шуткой. Для тех, разумеется, кто шутки понимает.
      Соседка не понимала.
      – У нас нет билетов, – сказала она.
      "Робот, – решил Алексей Палыч. – Прямолинейное мышление. Робота нужно атаковать в лоб, церемониться с ним нечего."
      – Какое у тебя задание? – спросил он.
      – Наблюдение.
      – Над кем или над чем?
      – Над всем, что встретится.
      – А что ты ожидаешь встретить?
      – Странная логика, – сказала девочка. – Если знать наперед, что произойдет, то нет смысла вести наблюдения.
      Мужчина, сидевший на скамье за спиной Алексея Палыча, положил на колени газету и слегка развернулся. Он смотрел не назад, а как будто через проход, но боковым зрением Алексей Палыч увидел – или ему показалось, – что ухо мужчины вытянулось и даже заострилось.
      Алексей Палыч умолк: он понимал, что этот разговор не для постороннего уха.
      Нельзя сказать, что Алексей Палыч ехал сейчас в Город не по своей воле. То есть не было какой-то силы, внешней, потусторонней или бог знает еще какой, которая принуждала бы его к этому. Все он делал по своему, хотя и очень вялому, желанию, которое боролось с его же нежеланием.
      Когда из школьной лаборатории исчез мальчик, с которым было столько хлопот, Алексей Палыч немного пожалел, но в то же время почувствовал облегчение.
      Все эти переживания длились недолго. Не прошло и пяти минут, как на конце того же голубого луча возникла девочка. На ней был тот же самый джинсовый костюм, в котором отправился домой ее предшественник.
      "Когда же они успели переодеться?" – это первая и не самая разумная мысль, которая пришла в голову Алексея Палыча.
      Затем Алексей Палыч отметил, что, здороваясь, девочка назвала его по имени-отчеству и на "вы" и сразу перешла к делу. Это заставило его заподозрить, что возникла какая-то новая ступень в его тайных отношениях с Большим Космосом. Подниматься на эту ступень ему не хотелось.
      А девочка спокойно сказала:
      – Поедем, Алексей Палыч.
      – Куда?
      – В Город.
      – Это еще зачем?
      – Мне требуется помощь.
      – А при чем тут я?
      – Вы больше подходите, – спокойно сказала девочка. – Вы уже проверены.
      – Где же так решили? – спросил Алексей Палыч, хотя прекрасно знал, где. Просто он сейчас тянул время, чтобы понять, чего он сам хочет.
      – У нас.
      – Я отказываюсь! – заявил Алексей Палыч. – Я уже устал от этих отношений неизвестно с кем и неизвестно зачем. Кроме того, у меня есть семья и работа. А вот чего у меня нет, так это времени. Поезжай одна.
      – У меня нет денег, и я не знаю дороги.
      – Значит, оттуда ты дорогу знаешь, а сорок километров для тебя препятствие? – сказал Алексей Палыч, и легкое чувство превосходства мелькнуло в его сознании.
      – Оттуда легче, – сказала девочка и протянула Алексею Палычу обрывок самой обыкновенной газеты. На полях было написано: "ул. Писчебумажная, д. 34."
      – Вы меня отвезите по этому адресу, и больше вас никто беспокоить не будет.
      – А квартира?
      – Квартиры нет.
      Алексею Палычу сразу представился одинокий деревянный домик, сохранившийся еще на окраине Города. По ночам окна этого домика не светились: они были закрыты шторами. Там, подальше от глаз участкового, был устроен инопланетный притон; там творились неведомые землянам и, возможно, вредные для них дела. Это было тем более вероятно потому, что девочка ничего не объясняла, ничего не спрашивала, вела себя свободно и держалась независимо.
      Деревянный домик на окраине с каждой секундой становился все более подозрительным.
      – Едем. Я тебя довезу до самого дома, – сказал Алексей Палыч и добавил с видимым безразличием: – Даже в дом с тобой могу зайти.
      Девочка не выказала никакого беспокойства.
      – Спасибо, Алексей Палыч, у нас так и думали, что вы поможете.
      Алексей Палыч хотел было возмутиться тем, что за него кто-то думает на другом конце Вселенной, но до выяснения истории с домиком решил помолчать.
      Итак, ехать ему не хотелось, но ехать было нужно для его собственного спокойствия, и, значит, ехал он по своей воле.
      Теперь они сидели друг против друга в электричке. Сосед за спиной Алексея Палыча вертел головой то влево, то вправо, и при этом внутри у него что-то поскрипывало.
      В дверях вагона появилась мороженщица с коробкой.
      Толстый мужчина вполне мог дождаться, когда она подойдет к нему, но он поднялся с места, пошел ей навстречу, купил мороженое и вернулся на прежнее место. На пути туда он внимательно оглядел девочку, на пути обратно – Алексея Палыча.
      – Хочешь мороженого? – спросил Алексей Палыч.
      – Хочу.
      Алексей Палыч достал из бумажника трешку. Девочка, которая находилась к мороженщице ближе, взяла трешку у него из рук.
      – Два по девятнадцать, – сказала она.
      Алексей Палыч хотел было удивиться, но тут же раздумал: Там не дураки живут, а высокоразвитые. Кажется, настолько развитые, что даже страдают от своей развитости. И это не первый визит. Конечно, девочка знает все, что должны знать земные девочки ее возраста.
      Сдачу с трешки она опустила в свой карман. Этому Алексей Палыч совсем не удивился: его дочь Татьяна, начиная лет с десяти, домой сдачу не приносила.
      Когда мороженое было съедено, Алексей Палыч взял оба стаканчика и вышел в тамбур. Там он протолкал стаканчики в щель между дверью и площадкой. Возвращаясь, он увидел, что толстяк сидит вполоборота к девочке и задает ей вопрос, очевидно, уже не первый.
      – Ну и какие же у тебя отметки? – расслышал Алексей Палыч.
      – Никаких, – было ответом.
      – Но ведь ты учишься?
      – Нет.
      – Почему?
      – Я уже все знаю.
      Толстяк насупился:
      – Это как понимать?
      – Девочка шутит, – вмешался Алексей Палыч и поспешно уселся, прикрывая девочку от толстяка.
      – Если вы не умеете отличить шутку от грубости... – начал было толстяк, но тут его заглушил динамик. Он скрежетал, затем послышались сдавленные, хрипящие звуки. Очевидно, в кабине машиниста кого-то душили.
      Толстяк отвернулся.
      Электричка подошла к городской платформе.
      Толстяк пытался было зайти в хвост к Алексею Палычу. Возможно, ему хотелось договорить. Но его отжала неумолимая деловая толпа.
      – Ты бы все-таки поосторожнее... – посоветовал Алексей Палыч, когда они шли по платформе.
      – Все равно. В его вопросах не содержится информации. От меня он тоже информации не ждет. Конечно, я могу вести пустой разговор, но это лишено смысла.
      Этот ответ навел снова Алексея Палыча на мысль о роботе.
      – Тебе не хочется тратить лишней энергии? – коварно спросил он.
      – Если вам так понятней, то можете считать, что не хочется.
      "Робот! Сейчас мы его поймаем на его собственной логике..."
      – Но ведь ты сказала, что должна наблюдать надо всем, что встретится.
      – Я не точно выразилась. Над всем, что встретится в связи с заданием.
      – А в чем состоит задание?
      – Наблюдать за всем, что встретится.
      Понимая, что космический магнитофон не переиграть, Алексей Палыч снова решил ударить в лоб.
      – Я требую объяснить смысл задания, – потребовал он. – Иначе я буду считать, что оно принесет вред Земле.
      – Смысл я объяснить могу, – безмятежно сказала девочка. – Вы о смысле раньше не спрашивали... Нам нужно Знание. А вредить мы вам не собираемся.
      – Твой предшественник говорил, что ваши знания несравненно богаче наших.
      – Знания – да, но не Знание. Знание того, чего нет у нас. Нет или просто забыто. А у вас, кажется, есть.
      – Все это очень туманно, – заметил Алексей Палыч.
      – Мальчишка много наболтал лишнего. Все, что с ним происходило у вас, у нас было видно и слышно. Ну, как у вас в кино.
      Алексей Палыч вынул платок и протер внезапно запотевшие очки. Ему было жарко, но не от июньской жары. История, которая не слишком нравилась ему с самого начала, теперь стала нравиться еще меньше.
      Девочка беспокойства Алексея Палыча не разделяла. Она выглядела совершенно невозмутимой.
      Они вышли в сквер, лежащий перед вокзалом.
      – Нет, так я не могу, – сказал Алексей Палыч. – Мне нужно кое-что выяснить. Давай присядем.
      – Я опаздываю.
      – Куда?
      – На Писчебумажную улицу.
      – Тогда я вообще никуда не пойду! – строптиво сказал Алексей Палыч. – Вот просто с места не сдвинусь.
      Девочка села рядом с Алексеем Палычем. С космическим нахальством она глядела ему в глаза. Впрочем, взгляд этот можно назвать и невинным. Но это была как раз та невинность, которая граничит с нахальством.
      – Я вас слушаю, – сказала она.
      – Это я слушаю, – возмутился Алексей Палыч. – Прежде всего, как тебя зовут?
      Алексей Палыч, отчасти знакомый с фантастикой, ждал какого-нибудь инопланетного бормотания вроде Скррмрчох или Интрдкц.
      – Лена, – сказала девочка.
      – Допустим, – неохотно согласился Алексей Палыч. – Так вот, Лена... Нас сейчас тоже слышат и видят?
      – Конечно.
      – Мне это не нравится, – сказал Алексей Палыч, но галстук машинально поправил.
      – Почему? Ведь мы же не вмешиваемся. Правда, мальчишка пробыл здесь десять дней и вступил в контакты... Но на вас это никак не повлияло, а уж на Планету – тем более.
      – А ты – разве не вмешательство?
      – Нет. Это совсем другой метод.
      При словах "другой метод" у Алексея Палыча слегка заныло в груди. И снова представился ему скособоченный домик на окраине Города, нечто вроде избушки бабы-яги. И полыхали в этом домике, почему-то в подполье, огненные всплески, похожие на электросварку; и строился в подполье аппарат, видом смахивающий не то на спутник, не то на кастрюлю-скороварку.
      В эту минуту ощутил Алексей Палыч личную ответственность за свой родной Кулеминск, за свой район, за свою страну и маленькую свою планету.
      – А почему вы думаете, что эти "другие методы" не принесут нам вреда?
      – Мы знаем, что не принесут, но доказать я не могу. Вам поверили, Алексей Палыч. Поверьте и вы нам. Как у вас говорится... Я даю честное слово.
      – Это несерьезно, – сказал Алексей Палыч. – Какое значение имеет честное слово для Космоса? Чепуха какая-то!
      – Но для вас имеет?
      – Для меня – да. Но в известных пределах. Личное слово, а не какое-то там космическое.
      – Вот я и даю личное.
      – А нельзя ли, чтобы ваши это как-то подтвердили. Ты говоришь, что нас сейчас видят и слышат. Тогда пускай... – Алексей Палыч огляделся, – вот пускай сюда, на эту дорожку сейчас упадет что-нибудь. Например, монетка... копейка.
      Девочка хмыкнула, да так громко, что проходивший мимо рыбачок с удочками в чехле оглянулся на нее. Знай он, на кого оглянулся, так включил бы, наверное, четвертую скорость и умчался на другой конец Города.
      – А вот это на самом деле несерьезно, – сказала девочка. – Мы ведь не в цирке. Нет, вы все-таки еще дети. Наверное, вы нам на самом деле поможете. Идемте, Алексей Палыч, я уже совсем опоздала.
      – Ну что ж, – сказал Алексей Палыч, слегка пристыженный. – Пойдем посмотрим на "другой метод".
      В автобусе девочка, решив, очевидно, что теперь пришла ее очередь платить, достала сдачу с мороженого и опустила в кассу десять копеек.
      Татьяна на такие подвиги никогда не отваживалась.

      Автобус, отошедший от привокзальной площади, несмотря на нейтральное время – на работу ехать поздно, с работы рано, – был набит. Просто удивительно, сколько по Городу в рабочее время раскатывало неработающих людей. На каждой остановке народу входило больше, чем выходило, и в конце концов Алексея Палыча и девочку стиснули так, что стало трудно дышать.
      Алексей Палыч попытался защитить гостью. Он слегка изогнулся, чтобы вокруг нее образовалось свободное пространство, но, получив пару толчков в спину и поняв, что с коллективом бороться невозможно, успокоился.
      Но вот автобус запетлял по кварталам новостроек. Теперь можно было набрать в легкие воздух и даже спросить, где находится Писчебумажная улица.
      Сошли они в самом начале улицы, и пришлось им идти еще остановки три; номера домов здесь нарастали неторопливо, потому что дома были очень длинны, а между ними тянулись не менее длинные фундаменты новых построек.
      Девочка смотрела на все это без особого любопытства. Даже, пожалуй, без любопытства вообще. Будто видела тысячу раз. Новичком скорее почувствовал себя Алексей Палыч. Он давно не был в Городе. Сейчас он подумал, что, может быть, и неплохо вышло так, что после института он уехал в Кулеминск. В Кулеминске он чувствовал себя человеком нужным, даже слегка известным. Здесь же, на широкой улице, уходящей едва ли не к горизонту, похожей на траншею, облицованную домами-плитами, он сам казался себе весьма малозначительным, точнее, не значащим ничего. Правда, в Кулеминске не было театров. Но там и не жали масло из людей в автобусах.
      – Незачем изобретать марсианские города, – сказал Алексей Палыч, махнув рукой вдоль улицы, – нарисовать это без людей, вот и будут марсианские.
      – Четвертая планета вашей системы? – отозвалась девочка. – Там нет городов. И никогда не было.
      – Наверное, так оно и есть, – согласился Алексей Палыч. – Я и сам так думал. Хотя... мои мысли... Они не имеют значения. Нужны доказательства. А вот вы могли бы нам помочь. Мы тратим колоссальные средства на исследования космоса и будем тратить еще больше. А вы можете просто рассказать...
      – То, что исследуете вы, это еще не космос. А если рассказать, то вы не поверите.
      – Ну, можно прислать фотографии...
      Девочка пожала плечами:
      – Фальшивка.
      – Пробы грунта, атмосферы...
      – Подделка. Вы ничему не поверите. Вам все надо потрогать своими руками. Вы так устроены.
      – Почему же... – сказал Алексей Палыч. – Я, конечно, не могу ручаться за наших ученых... Но если вы пришлете какую-то делегацию... что-то вроде научной экспедиции...
      – А вы будете мучиться: что это за экспедиция – друзья или завоеватели? Установите контакт, а зону контакта окружите ракетными установками? Вам захочется поверить, но вы не сможете избавиться от сомнений. Вот это уже будет настоящее вмешательство. Вы нам нужны такие как есть. А пробы, фотографии... Мы просто не умеем их делать.
      – Другие методы?
      – Конечно. Вы же не рубите деревья каменными топорами.
      – Железные не так уж далеки от каменных, – возразил Алексей Палыч. – Принцип один и тот же.
      – А у нас и принцип другой, – сказала девочка, и в тоне ее явственно прозвучало: "Нечего тебе объяснять, все равно не поймешь".
      Не понравилась Алексею Палычу эта девочка. С мальчиком было труднее, но проще. Он многого не знал, ошибался, но в нем было много человеческого. Девочка скроена из другого материала. Что-то железное или железобетонное в земном понимании. Она знала, казалось, все, но это было какое-то холодное знание, без интереса и без эмоций. Она не делала ничего плохого и говорила, по-видимому, откровенно. Но Алексею Палычу подумалось, что откровенность эта не от доверия, а от того, что ей безразлично, какого мнения о ней собеседник. В общем, была в ней если не жестокость, то жесткость.
      "Неужели все-таки робота прислали?"
      На доме, возле которого они проходили, была крупно намалевана цифра 32. Однако впереди никакой развалюшки не вырисовывалось, да и не место ей было на этой сверхсовременной улице.
      В доме 34 помещалась обыкновенная четырехэтажная школа с пристройками по бокам – спортзал и столовая. Во дворе было пусто. Как и в школе Алексея Палыча, в старших классах здесь шли экзамены, младшие уже распустили.
      – Спасибо, Алексей Палыч, – сказала Лена, – вы мне очень помогли.
      Сказано было спокойно. Алексей Палыч, который всю дорогу понемногу раскалялся, вскипел именно от этого спокойствия.
      – Извините, мадам, – сказал он, – кажется, вы меня отпускаете, но я все-таки задержусь.
      Впоследствии, когда Алексей Палыч вспоминал эту фразу, он так и не разобрался, откуда возникла "мадам". Французского языка он не знал; в Кулеминске тоже иностранными языками не увлекались. Очевидно, в данной ситуации слово это следовало понимать как ругательное и оскорбительное с намеком на неземное нахальство.
      Девочка не оскорбилась. Она пожала плечами и направилась в обход школы к наружной двери спортзала. Туда она и вошла. И сразу за дверью послышались и рев, и стоны, и разные крики.
      Побледнев, Алексей Палыч рванул дверь.
      Девочка стояла в окружении ребят, одетых по-походному: штормовки, свитера, рабочие брюки. По залу были разбросаны набитые рюкзаки со спальными мешками, подсунутыми под клапаны.
      Ребята орали возбужденно и даже как будто бы негодующе.
      В том, что ребята вообще орут, для учителя ничего удивительного не было. Ведь и взрослые часто начинают орать, думая, что так их лучше поймут. Неожиданным был самый смысл воплей.
      – Елена Дмитриевна, где вы пропали?
      – Елена Дмитна, мы же опаздываем!
      – Елена Дмитна, мы уже за вами посылать хотели!
      "Куда посылать? – машинально подумал Алексей Палыч. – туда что ли?"
      – Тихо, тихо, – сказала Елена, да еще и Дмитриевна. – У нас остался целый час. У кого деньги?
      – У меня, – отозвался паренек, на шее которого не без элегантности, под воротником свитера, была повязана шелковая косынка.
      – А мои вещи?
      – Вот ваш рюкзак.
      – Давайте в последний раз все проверим. У кого список?
      – У Мартышки.
      – Сколько раз я вас просила – без кличек, – строго сказала Елена, бог ее знает почему, Дмитриевна.
      "Сколько же раз?" – тупо подумал Алексей Палыч.
      Теперь, когда Алексей Палыч смотрел на девочку издали, она не казалась ему такой уж девочкой. Лет, может быть, восемнадцати, а может, девятнадцати, а может, пятнадцати; кто их теперь разберет при всеобщем удлинении молодежи. В данном случае это ничего не меняло: Алексей Палыч, в присутствии Бориса, сам видел, как вместе с голубым лучом исчез мальчик, а вместо него верхом, так сказать, на том же луче появилась эта Елена, допустим, Дмитриевна.
      Алексей Палыч уехал, а Борис остался. Сейчас Алексей Палыч об этом жалел. Борис удивляться и раздумывать не любит. Во всяком случае, опекая мальчика, он с ним особенно не церемонился.
      И все же надо было что-то немедленно сделать. Эти ребятишки не знают, кому они доверяются. А в том, что они доверяются, Алексей Палыч видел не просто опасность – угрозу. И тут очень кстати ему вспомнилось условие мальчика – не говорить никому, кто он.
      "А про нее надо сказать, – решил Алексей Палыч. – И пускай тогда ее "отзовут". Я не должен допускать экспериментов на детях."
      Решить-то он решил... Но все же за два часа общения с железной "мадам" он не успел утратить врожденную деликатность и попытался договориться по-хорошему. В конце зала, как и во всех таких залах, находилась преподавательская комната, о чем Алексей Палыч хорошо знал. Туда он и направился. Ребята взглянули на него мельком и отвернулись. "Мадам" посмотрела внимательней. Алексей Палыч ей кивнул, и она, сказав что-то ребятам, пошла за ним.
      – Елена... извините, Дмитриевна... – строго сказал Алексей Палыч. – Я прошу прекратить! Никаких походов. Я просто не допущу!
      – Нельзя, Алексей Палыч, им же обещано.
      – А я прошу: делайте со мной что хотите, но их не трогайте!
      – Ни с вами, ни с ними ничего не случится. Да и как я могу отменить? Вы же сами видите.
      – Заболейте, подверните ногу – что хотите.
      "Мадам" покачала головой.
      – И вы утверждаете, что это невмешательство? – гневно спросил Алексей Палыч.
      – Я так думаю.
      И тут новая мысль осенила вдруг Алексея Палыча.
      – А куда вы дели ту Елену Дмитриевну, настоящую?
      – Она в отпуске.
      – Как же ребята идут с вами, если знают, что она в отпуске?
      – Она ведь не в вашем отпуске, а в нашем, – спокойно сказала "мадам".
      – Значит... – похолодел Алексей Палыч, – вы что – копия?
      – Почти. Я думала, что вы сразу поняли.
      – Хорошо, – сказал Алексей Палыч и слегка скосил глаза к потолку, над которым находилось небо, где сейчас его должны были видеть и слышать, – тогда я знаю, что сделаю, я вас выдам!
      – Вам не поверят, – покачала головой Елена, с позволения сказать, Дмитриевна. – Извините, Алексей Палыч, теперь нам действительно нельзя терять ни минуты.
      Алексей Палыч помчался на второй этаж. Деликатничать он не собирался, сейчас ему было наплевать на то, что его где-то видят и слышат. Нужно было успеть прежде, чем те, наверху, успеют остановить его каким-нибудь лучом или чем-нибудь в этом роде.
      Никаких лучей по дороге не встретилось. Спрашивать, где находится кабинет директора, не было необходимости. Алексей Палыч нашел бы его в темноте. В тысячах таких же школ тысячи директоров обитали в тысячах таких же кабинетов: второй этаж, вторая дверь направо от правой лестницы.
      Алексей Палыч ворвался в "предбанник" и спросил у секретарши:
      – Директор у себя?
      – У себя. А вы по какому вопро...
      Но Алексей Палыч уже скрылся в кабинете.
      Директор, сидя за письменным столом, разговаривал по телефону. Жестом он пригласил Алексея Палыча присесть в кресло возле стола.
      Алексей Палыч сел, поерзал в кресле, но директор, кажется, не собирался кончать разговор. Тогда Алексей Палыч без церемоний взял со стола чистый листок бумаги, написал на нем: "Срочно!" и подвинул к директору. Тот кивнул, но трубку не положил. Алексей Палыч ниже "Срочно!" приписал "очень!". Разговор продолжался. Тогда Алексей Палыч протянул руку к телефону.
      – Извините, – сказал в трубку директор, – я потом перезвоню. Что за пожар? – обратился он к Алексею Палычу.
      – Простите, ради бога, но дело исключительно срочное, заторопился Алексей Палыч. – У вас уходит в поход группа ребят?
      – Да. Ну и что?
      – Вы знаете, кто ее возглавляет?
      – Конечно.
      – Кто?
      – Елена Дмитриевна Кашеварова, инструктор по туризму, кандидат в мастера спорта.
      – Кашеварова! – возмутился Алексей Палыч. – Еще и Кашеварова! Да вы знаете, кто она такая?
      В глазах директора промелькнуло некоторое беспокойство. Склонив голову чуть набок, внимательно разглядывая Алексея Палыча, он ждал.
      – Она инопланетянка! – выпалил Алексей Палыч. – С другой планеты!
      Теперь в глазах директора ничего уже не читалось. Смотрел он в стену, поверх головы собеседника.
      – С какой же? – равнодушно спросил он.
      – Не знаю. Знаю, что она не настоящая Елена Дмитриевна. Настоящая в отпуске. Но она тоже не настоящая.
      – Простите, кто вы такой? – спросил директор.
      – Одну минуту... – сказал Алексей Палыч. – Я должен проверить...
      Спускаясь по лестнице, Алексей Палыч ощущал некоторое колебание в том уголке души, где у человека помещается совесть: все-таки ему доверяли... Но колебание было легким. Есть ли время колебаться, когда горит твой дом: хватай вещи и бросай в окно. Но прежде вещей и себя самого спасай детей. И теперь, когда дети были спасены, Алексей Палыч нет-нет да и поглядывал наверх, ожидая молнии или чего-нибудь вроде этого, что должно свалиться на его голову.
      Алексей Палыч приоткрыл дверь и заглянул в спортзал. Ребята надевали рюкзаки. И Лжеелена Лжедмитриевна была среди них уже с рюкзаком за плечами. Он ее выдал, но ее не "отозвали".
      "Другой метод", – с тоской вспомнил Алексей Палыч и снова помчался наверх.
      – Может быть, хватит шутить? – сказал директор. – У меня нет для этого времени. А на сумасшедшего вы не похожи.
      – Одну минуту... – умоляюще сказал Алексей Палыч. – Еще не поздно все изменить...
      – Ни одной.
      – Но я тоже учитель, – жалобно сказал Алексей Палыч.
      – Хорошо, говорите, но короче.
      – Я работаю в школе, в Кулеминске. Знаете?
      Директор молча кивнул.
      – Дней десять тому назад в мою лабораторию прислали или забросили – не знаю, как сказать, – мальчика с другой планеты. Мой ученик Борис Куликов при этом присутствовал. Мы этого мальчика пожалели и оставили у себя. Он нам сообщил условие: никому не говорить, кто он и откуда. Иначе его немедленно "отзовут", то есть вернут обратно. Был он какой-то... беззащитный, что ли... мы ему помогали... Но сегодня его "отозвали". И сегодня же... Вот эта ваша Кашеварова... Она прибыла тем же способом. Я видел сам... Борис тоже видел. Теперь она уходит с вашими ребятами... Мне они не поверят... Вы просто должны вмешаться. И давайте не будем терять время!
      – Давайте, – согласился директор. – Вы, значит, учитель?
      – Физики.
      – Неважно. Значит, вам известно, какое сейчас напряженное время: конец года, экзамены и прочее.
      – Конечно. Я тоже принимаю экзамены. Но дети...
      – Тогда выйдите, пожалуйста, вон! – рявкнул директор. – И учтите милиции мне не потребуется, вывести вас я смогу и сам!
      Директор нажал на кнопку звонка. В дверях показалась секретарша.
      – Проводите до выхода этого... писателя.
      При слове "писатель" секретарша заулыбалась, лицо ее выразило приветливость и почтение.
      – С удовольствием, – сказала она нараспев.
      В груди директора что-то заклокотало, но он сдержался.
      По дороге к выходу секретарша несколько раз говорила "сюда, пожалуйста, туда, пожалуйста", словно шли они по лабиринту.
      – С какого вокзала отправляются ваши туристы? – спросил Алексей Палыч.
      – С Центрального. Вы будете о них писать?
      – Нет, – буркнул Алексей Палыч.
      – А какие книги вы написали?
      Алексей Палыч сделал вид, что не слышит.
      – А над чем вы сейчас работаете?
      – Да подите вы к черту! – сказал Алексей Палыч.
      В оправдание Алексея Палыча надо заметить, что за последние двадцать пять лет это была первая грубость в адрес женщины. Но секретарша об этом не знала. Она так и прилипла к перилам.
      Когда Алексей Палыч вышел из школы, ему показалось, что за ним следят. Возможно, там уже приняли меры. Во всяком случае, какая-то фигура метнулась за угол школы.
      Алексей Палыч вернулся, подставив спину под выстрел, но тут же подумал, что стрельба слишком земной способ расправы.