Мик снова сделал паузу. Публика следила за ним с напряженным вниманием. Люди зашикали на болтунов, мешавших им слушать. Шум начал стихать. Анна замерла, оставив в покое оборки на юбке, с паническим страхом ожидая следующих слов своего дяди. Страх ее нарастал с той же быстротой, что и ком в горле.
      Мик направился к кромке сцены. Море печали разлилось по его лицу. Он встал как можно ближе к публике и со скорбью во взгляде, голосом, проникнутым глубокой меланхолией, сказал:
      – Несколько лет назад мисс Анна Роуз попала в страшную катастрофу и после этого полностью потеряла зрение.
      До Анны донеслись изумленные и сочувственные возгласы из зала. Она оцепенела.
      – Да, леди и джентльмены, – продолжал Мик, не глядя в ее сторону, – произошла подлинная трагедия с такими вот тяжелыми последствиями и так несвоевременно для чудесной юной певицы, которую вам сейчас предстоит встречать. Поэтому, прошу вас, отдайте ей тепло своих душ в первый вечер, открывающий серию ее концертов на этой сцене. Поприветствуйте мою несчастную, но мужественную дочь щедрыми аплодисментами, потому что она не сможет видеть заботу на ваших добрых лицах.
      Наконец Мик взглянул на Анну. На губах у него играла легкая глуповатая улыбка.
      – Что вы делаете? – в ужасе прошептала Анна. В ответ ее дядя с детски невинным видом пожал плечами и, не обращая внимания на ее гнев, широким жестом простер руку к кулисам.
      – Теперь без дальнейших церемоний я представляю вам певчую птицу Миссисипи. Встречайте мисс Анну Роуз!
      Мик прошел туда, где стояла Анна, потерявшая способность двинуться с места, а публика уже хлопками вызывала ее на сцену.
      – Зачем вы сделали это? – прошипела Анна.
      – Я начал упускать их, черт побери! Ты видела, Анна, с первого раза у меня ничего не вышло. Иди же! Ты можешь сделать это, должна сделать. Притворись, будто в глазах у тебя мрак, как во время песчаной бури в Техасе. Если ты не разыграешь по всем правилам этот балаган, перья и деготь нам обеспечены. Нас обмажут и вываляют в них в два счета – во всем нашем фантастическом тряпье!
      Мик взял ее за руку и потянул на сцену. Публика снова захлопала в знак симпатии и восхищения.
      – Они готовы полюбить тебя, Анна! – шептал Мик, делая вид, что выводит слепую точно на середину сцены. – На фоне этих декораций ты выглядишь как богиня весны. Считай, что эти люди – твои рабы, что нам и требуется.
      Он остановился сбоку от кулис, оставив Анну стоять впереди могучих вязов и розовых купидонов, запечатленных на холсте по прихоти местного художника.
      – Богиня весны! – сердито буркнула она, представив у себя за спиной этих глупых, нелепо порхающих вокруг верхних веток херувимов, навечно пригвожденных к холсту кистью мазилы, подобно ей самой, попавшейся в сети своего дядюшки.
      Чтобы побороть панику, Анна сосредоточила взгляд на бликах рампы, бегавших по ее блестящему изумрудному платью, и прядках распущенных белокурых волос, свисающих почти до пояса. Медленно делая глубокий вдох, она наконец подняла лицо и сознательно устремила взгляд в пространство над головами своих слушателей. Хотя ее сердце стучало как молот, заглушая все звуки, она услышала реакцию зала. Отклик был поразительным. Казалось, все присутствовавшие в оперном театре при виде прекрасных, чистых, однако, по воле рока невидящих синих глаз прониклись к ней трепетным состраданием.
      Мик кивнул пианисту:
      – Маэстро…
      Едва он произнес это, первые такты вступления к «Я снова заберу тебя домой, Кэтлин» поплыли над сценой. Это была любимая элегия Анны, потому что так звали ее мать. Слова были настолько знакомыми, что разбуди Анну ночью, она не задумываясь пропела бы всю вещь от начала до конца. После правильно и четко взятых начальных нот она испытала неимоверное облегчение. Может быть, ей удастся все же уберечь их с Миком от долговой тюрьмы.
      Непонятно каким образом, но, продолжая изображать слепую, Анна сумела, как никогда, сконцентрироваться на своем пении. Она действительно поверила, что справится с ролью, предусмотренной абсурдным сценарием Мика, по крайней мере до конца этого вечера, и после третьей песни ответила на аплодисменты публики глубоким реверансом. Зато потом совершила оплошность, которая могла стоить им всей игры.
      Это произошло в тот момент, когда, распрямляясь после поклона, она поймала на себе пристальный взгляд мужчины в первом ряду. Когда их глаза встретились, она задержала на нем свой взор дольше, чем следовало, хотя всего на одно мгновение. Но и этого оказалось достаточно. Потерять бдительность ее заставило смущение от его завораживающего взгляда – двух устремленных на нее тлеющих углей, подсвеченных мягким светом рампы. Покуда Анна пребывала в трансе, мужчина продолжал смотреть на нее. Наконец он чуть-чуть изогнул губы и лукаво подмигнул ей.
      От неожиданности Анна часто-часто заморгала и, только вспомнив, что ей нужно смотреть поверх публики, снова застыла как изваяние. Она узнала вступление к следующей песне и осторожно прокашлялась. Как выяснилось, прочистить горло оказалось куда легче, чем мозги.
      За час Анна завершила выступление, исполнив под занавес гимн. Мик ходил между рядами с перевернутой островерхой шляпой в руке и собирал пожертвования. Анна слышала, как падали монеты, со звоном ударяясь друг о друга.
      Когда она допела последние слова рефрена, Мик подошел к ней, чтобы проводить со сцены. Прежде чем исчезнуть за занавесом, Анна в самый последний момент украдкой еще раз взглянула на обладателя замечательных дымчатых глаз. Мужчина как раз опустил свой стетсон на густые темные волосы и наклонился в кресле. Его длинное худощавое тело, казалось, перегнулось пополам. Это было последнее, что она увидела, потому что Мик благоразумно потянул ее за кулисы.
      Позже в фургоне Мик вытряхнул на пол содержимое шляпы и принялся сортировать деньги. Он сразу выудил большую золотую монету с выпуклым двуглавым орлом.
      – Нет, ты только посмотри на это, Анна! Двадцать долларов! Хотел бы я знать, кто их нам пожаловал.
      Анна моментально забыла, что еще недавно сердилась на Мика, и взглянула на деньги. Она вспомнила дерзкое подмигивание и ухмылку с недвусмысленным намеком.
      – Не знаю, дядя Мик, – солгала она, пожав плечами. – Но этот человек проявил неимоверную щедрость.
      – Даже более того. Кто бы он ни был, он не только полностью покрыл нашу ренту, но и оплатил наш сегодняшний ужин!
      Час спустя Мик и Анна уже стояли в дверях гостиничного ресторана, ожидая, когда их встретят. Прежде чем к ним подошла женщина-администратор, Мик шепнул Анне на ухо:
      – Не забудь, дорогая, что ты слепая. Теперь это надо всегда держать в голове.
      – Могли бы не напоминать, – огрызнулась Анна. – Хорошо, что больше ничего не придумали. Или, может, вы еще прихватили пару костылей? Они, случайно, не спрятаны у вас под пиджаком?
      – Не чуди, Анна. Согласись, ведь мой план сработал. Видишь, все получилось, как я и предсказывал.
      – Мало ли что вы предсказывали! Я же сказала вам, что не желаю участвовать в этой игре. Вы что, забыли?
      – Теперь это не имеет никакого значения, – сказал Мик, – и вот подтверждение. Тридцать три доллара лежат у меня в кармане. – Он легонько толкнул ее под ребро. – Неужто тебя нисколечко не подмывает признаться, что я оказался прав?
      – Всякий раз, когда я это делаю, – скороговоркой зачастила Анна, снова начиная сердиться, – я тем самым признаю, что весь остальной мир ошибается. А это не факт! У меня еще нет оснований для веры в вас.
      – Подожди, дорогая, – захихикал Мик и с готовностью принял предложение администратора проводить их до места. Пока женщина помогала им пробираться в запутанном лабиринте среди многочисленных столов, Мик намеренно привлекал внимание окружающих к беспомощности своей дочери. Некоторые посетители, несомненно, присутствовавшие в театре, сопровождали их шествие жалостливым шепотом:
      – Бедняжка.
      – И к тому же поет как ангел.
      – Какая трагедия в таком молодом возрасте!
      Мик легонько ущипнул Анну за локоть и зашептал:
      – Ты слышишь? Завтра вечером у нас наверняка будет полный зал.
      Он забренчал монетами в кармане. Она молча шла рядом с ним, делая над собой усилие, чтобы не дать угаснуть искусственной улыбке.
      Когда их подвели к столу, Анна движением плеч стряхнула с себя накидку, которую Мик тотчас обернул вокруг стула. С нарочитой неловкостью Анна нащупала сбоку от тарелки свою салфетку и положила на колени. Таким образом можно было смотреть вниз, а не на людей вокруг себя. Только когда к ним подошла официантка, чтобы принять заказ, Анна оторвала глаза от коленей, собираясь вперить отсутствующий взгляд над головами ужинающих. Однако вместо этого ее взгляд неожиданно оказался притянутым к центру переполненного зала, где он был перехвачен парой насмешливых серых глаз.
      Анна слышала, что Мик обращается к ней, но не понимала, о чем он говорит. Она словно приросла к стулу и сидела, не двигаясь и не моргая, даже не дыша, пока не почувствовала странное головокружение. И все это время, совершенно точно, она не отводила взгляда от жгучих глаз, вновь устремленных на нее.
      – Что будешь есть, Анна? – нетерпеливо повторил Мик, вынуждая ее наконец оторваться от магнита, удерживавшего ее взгляд через весь зал. – Девушка ждет твоего заказа.
      – Не… не знаю. Я еще не подумала. Выберите что-нибудь сами… папа.
      Мик назвал несколько блюд наугад, и официантка удалилась.
      – Что c тобой, Анна? Ты плохо себя чувствуешь?
      Анна сосредоточенно смотрела на свои руки, скрутившие салфетку в тонкую спираль, но, услышав вопрос, снова подняла глаза, надеясь, что тот мужчина ушел. Но ей пришлось подавлять в себе и другое, потаенное желание, чтобы он остался.
      Мужчина по-прежнему наблюдал за ней, и его полные губы изогнулись в легкой насмешливой улыбке. От висков к глазам побежали неглубокие морщинки, подчеркнув ироническое выражение лица. Откинувшись на спинку стула, мужчина поднес два пальца к правой брови и лихо отсалютовал. Его дерзкое приветствие заставило Анну выпрямиться. Она сделала несколько движений ртом, будто ловя воздух, и покраснела от шеи до щек.
      Мик насторожился и нахмурился. От беспокойства у него вытянулись губы.
      – Анна, тебе нездоровится? – спросил он. – Давай уйдем. Я вижу, с тобой творится что-то неладное. У тебя не лихорадка? Позволь я уведу тебя отсюда.
      Анна схватила его за руку.
      – Нет! Не вставайте. Со мной все в порядке. Это просто… тот мужчина… вон там. Он сегодня был в театре. – Мик покосился на соседние столы, пытаясь отыскать объект ее тревога. – Он знает, что я не слепая!
      – Опомнись, Анна! Ради Бога, возьми себя в руки. Если ты не будешь следить за собой, весь ресторан догадается. Ты покраснела как свекла, того и гляди провалишь наше дело. – Мик подождал, пока она успокоится и румянец сменится обычной бледностью. – Ну где он, этот парень? В самом деле, где? Покажи, за которым столом он сидит?
      Анна снова бросила взгляд в центр зала и, стиснув руку Мика, не отпускала ее.
      Мужчина тем временем встал и, лавируя между столами, направился к ним.
      – Это он! – прохрипела Анна и уставилась на серебряный прибор перед собой.
      Она скорее почувствовала, чем заметила приближение незнакомца. Он остановился возле их стола, встав между ней и Миком. Она не повернула головы, но краем глаза следила за мужчиной. Она видела его прекрасно сшитые брюки, ладно сидящие на бедрах. Видимо, он был высок. Она предположила, что его рост более шести футов.
      – Прошу прощения за вторжение, – сказал мужчина сочным баритоном, – но я только на минуту. – Его грудной голос заставил Анну ощутить незнакомую вибрацию вдоль позвоночника. – Сегодня вечером я присутствовал на концерте молодой леди. Я в восхищении от ее пения и хотел лично сказать, что отдаю дань ее таланту. Думаю, ей приятно услышать похвалы.
      Анна почувствовала на себе его взгляд и отметила легкость и грацию его движений, когда он повернулся к Мику.
      – Должен сказать, что ваша очаровательная дочь рождена для сцены, мистер… Роуз, не так ли?
      – Э-э… Да, Майкл Роуз. А это, разумеется, моя дочь Анна.
      Мужчина взял руку Анны, покоившуюся на столе, в свою теплую ладонь.
      – Филип Бришар, мисс Роуз. Счастлив познакомиться с нами. У вас необыкновенное дарование и как певицы, и как актрисы.
      Анна не знала, откуда взялся этот пылающий румянец на ее щеках. От внезапного замешательства или от тепла накрывающей ее мужской руки?
      Мик, однако, незамедлительно внес поправку в слова Филипа относительно дарования Анны.
      – О, мистер Бришар, моя дочь не актриса. Она только певица.
      Филип отпустил ее руку. Хотя Анна не видела мужчину, она чувствовала его взгляд на своей опущенной голове.
      – Возможно, я слишком самонадеян, – сказал он, – но, наблюдая сегодня вашу дочь на сцене, я заключил, что ее способности одинаково велики в той и другой области. И должен сказать, что постигшее ее несчастье никак на них не отразилось.
      Анна задрожала под его испытующим взглядом. Какая нелегкая принесла этого мужчину! Он откровенно издевается над ней и, видимо, получает удовольствие от ее страдания.
      – Вы, конечно, осведомлены о возможностях современной медицины, сэр, – продолжал мистер Бришар. – За долгий путь своего развития она достигла многого. Врачи научились неплохо лечить разные заболевания и травмы глаза. Вы наверняка показывали свою дочь специалистам по поводу расстройства зрения?
      В данный момент ее «расстройством» был мистер Бришар. Какую игру он затеял? Анна почувствовала, как ее пронзил леденящий страх от мелькнувшей догадки. Может, Филип Бришар работает на шерифа Ривер-Флэтс?..
      – Разумеется, мистер Бришар, мы были у врача, – услышала Анна голос Мика сквозь учащенное сердцебиение, отдававшееся у нее в ушах. – Ей предстоит операция. Потому я и собираю пожертвования этими концертами. Как только мы соберем деньги, я отвезу Анну в Новый Орлеан. Мы надеемся, что после операции к ней вернется зрение.
      Операция! Если б в этот момент открылась какая-нибудь потайная дверь в подпол, Анна была бы рада туда провалиться. Своим враньем Мик только усугублял ситуацию.
      – Вы собираетесь в Новый Орлеан? Какое счастье! У меня дом в Новом Орлеане. – Филип Бришар говорил с таким видом, будто информация Мика действительно привела его в восторг. – Как зовут вашего доктора, мисс Роуз? Возможно, я знаю его.
      Филип Бришар произнес это совсем близко от уха Анны. Она чувствовала его дыхание на шее и острый хвойный запах его одеколона. Она сдвинулась на самый край стула.
      – Я слепая, но не глухая, мистер Бришар! И я почти уверена, что вы не знаете моего доктора. Он… он совсем недавно приехал в Новый Орлеан. – «А теперь, пожалуйста, немедленно уходите!» – мысленно взмолилась она.
      – Ваш доктор, должно быть, неплохой специалист, иначе б вы не выбрали его. – В голосе Филипа звучала насмешка. – Вы, несомненно, очень смышленая девушка, не менее чем очаровательная. На всякий случай запомните мой адрес: Френчмэн-Пойнт (или Французов Мыс), Сан-Жерар де Пари. Это как раз на северной окраине города. Если вам что-то понадобится, милости прошу. Заходите в любое время.
      Анна, хотя и не могла взглянуть на Филипа Бришара, ясно видела его глумливое лицо. До каких пор она должна терпеть этого настырного субъекта?
      – Нам ничего не понадобится, мистер Бришар! – сердито выпалила она.
      – Что привело вас в Иллинойс, мистер Бришар? – моментально вмешался Мик, чтобы смягчить резкие слова Анны.
      – Я здесь проездом, мистер Роуз. По делам. Завтра утром я уезжаю в Чикаго.
      – Там у вас тоже дела? – снова спросил Мик, затягивая эту нежданную встречу и продлевая муки Анны.
      – Я коммерсант, торгую импортом.
      – Правда? Я сам одно время занимался торговлей, и довольно успешно, – радостно признался Мик. – Как знать, может, еще когда-нибудь установим деловые отношения.
      – Это «когда-нибудь» вполне могло состояться сегодня, – сказал Филип, снова поворачиваясь к Анне. – Я отнял у вас достаточно времени. Не буду мешать вам ужинать. Приятного аппетита, мисс Роуз, и удачи.
      Анна слегка приподняла голову, но заставила себя остановиться, противясь непонятному искушению посмотреть Филипу в лицо, чтобы запечатлеть его в памяти. «Этого мужчину тебе лучше всего забыть», – мысленно сказала она себе и вдруг ощутила сильный толчок в ногу. От неожиданности она резко подалась вперед.
      – Скажи спасибо джентльмену, Анна, – подсказал Мик, не довольствуясь намеком с помощью ботинка, словно она была ребенком, забывшим о хороших манерах.
      Ей показалось, что изо рта Филипа Бришара вырвался звук, похожий на тихое квохтанье. Она взяла себя в руки и изобразила некое подобие улыбки.
      – Конечно, отец, – сказала Анна и, обращаясь к Филипу, добавила: – Спасибо вам за вашу доброту, мистер Бришар.
      – Не стоит, мисс Роуз, – сказал он с преувеличенной вежливостью. – Позвольте откланяться и пожелать вам хорошо провести вечер.
      После ухода Филипа Мик задумчиво постучал вилкой по столу.
      – Если мне не изменяет чутье, это был он. Вот кто подарил нам двадцатидолларовый золотой, Анна. Напыщенный сноб с голубой кровью. Вероятно, богатый потомок каких-нибудь аристократов из Нового Орлеана. Жаль, что его не будет на завтрашнем представлении.
      Что происходит с дядей? Он действительно помешался или сознательно обманывает ее?
      – Вам жаль, а мне нет! – заявила Анна.
      – Какая муха тебя укусила? Ты несправедлива к нему, Анна. Он проявил себя безупречным джентльменом.
      – Тогда вы слепы, дядя Мик. Мистер Бришар просто играл с нами!
      – Может, и так, – согласился Мик, вынимая из кармана монету с двуглавым орлом и медленно поворачивая ее перед глазами. – Допустим, он играет, но он и платит!
      Официантка принесла ужин для Анны, но она не могла проглотить и кусочка. Почему она так разволновалась? Потому что могла вновь увидеть этого мужчину, продолжая свою мелкую игру с доверчивой публикой в Новом Орлеане? Или потому, что боялась не встретить его там?

Глава 2