Несмотря на все разговоры о интернационализме, Сингапур остается китайским городом. Старшее поколение еще, возможно, мечтает о том, чтобы, выйдя на пенсию, уехать в Шанхай, Кантон или Квантунг. Но большую половину населения Сингапура составляет молодежь, забывшая или никогда не знавшая уз, связывающих стариков с материком, будь то Китай, Малайя или Индия.
      Однако и молодые, и старые помнят, как плакал их премьер-министр, мистер Ли, частенько поднимавший тему третьего Китая, когда ему пришлось объявить, что Сингапур, вследствие политического и межнационального конфликта, более не является частью Малазийской Федерации. Именно тогда родилась новая республика, неуверенная в своих силах, робкая, балансирующая на тонкой струне политики, протянувшейся с востока на запад.
      Как я понял со слов Лим Панг Сэма, тесть Анджело Сачетти мог вызвать весьма опасные вибрации этой струны, контролируя воинственные ультралевые группировки, готовые в любой момент спровоцировать межнациональные столкновения. Затяжной конфликт между китайцами, малайцами и индусами мог нанести серьезный ущерб экономике Сингапура и свергнуть правительство, Анджело Сачетти, отец которого умер молодым, оставив после себя лишь надпись на надгробном камне – «Сонни из Чикаго», держал Сингапур за горло. И мне пришлось согласиться с Лим Панг Сэмом: в обозримом будущем Сачетти не собирался возвращаться в Соединенные Штаты.
      Конечно, у Сингапура оставалась надежда на спасение. С холмов Голливуда в город прибыл могучий рыцарь, страдающий судорогами и галлюцинациями. Более того, на его сторону встала Секретная служба республики, состоящая из четырех человек, готовых помочь ему в свободное от основной работы время. Да еще дружелюбно настроенный контрабандист, предложивший свои услуги, поскольку он, как и рыцарь, был американцем.
      Но я перечислил не все вовлеченные в конфликт силы. Был еще нервничающий советник мафии, или как она там называлась, меряющий шагами бесчисленные комнаты особняка на Фоксхолл-Роуд и гадающий, предадут ли гласности его многолетние доносы. Был и Джо Лозупоне, одинокий, лишившийся друзей, испуганный, который мог доверить контакт с шантажистом только своей дочери. И Сэм Дэнджефилд, прослуживший двадцать семь лет в ФБР, который все еще удивлялся, что можно зарабатывать на жизнь, и зарабатывать неплохо, преступлениями. Я задумался, чем он занят в этот вечер, и решил, что, скорее всего, пьет чье-то виски.
      Что поражало меня более всего, так это отпущенный Сачетти срок – три дня, по прошествии которых мне надлежало покинуть Сингапур. Почему три дня, а не четыре или два, а то и вообще двадцать четыре часа? Ответ на эту загадку я мог получить только в одном месте, поэтому достал из кармана клочок бумаги и позвонил по записанному на нем номеру.
      Мне ответила женщина, и ей пришлось кричать, чтобы я мог разобрать произнесенные ею слова на фоне гремящей музыки. Она проорала: «Слушаю», и я попросил капитана Нэша.
      – Кого?
      – Нэша. Капитана Нэша.
      – Минуту.
      – Нэш слушает.
      – Это Которн.
      – Привет. Я чувствовал, что вы позвоните.
      – Вы, кажется, говорили, что у вас есть лодка.
      – Ну, не такая уж большая, но на воде держится.
      – Она доплывает до «Чикагской красавицы»?
      – Конечно. Сегодня вечером?
      – Я бы не стал откладывать наше путешествие на завтра.
      – Вы получили приглашение?
      – Нет.
      – Понятно.
      – Что это должно означать?
      – Ничего особенного. Мы, конечно, оба американцы, но придется пойти на определенные…
      – Сто долларов вас устроят? – я сразу понял, к чему он клонит.
      – Американских?
      – Американских.
      – Тогда слушайте. Я – в Чайнатауне. На такси вы доберетесь до угла Саутбридж-Роуд и Гросс-стрит. Там пересядьте на велорикшу и попросите отвезти вас к Толстухе Анни. Вас доставят по назначению.
      – Хорошо. Когда?
      – Приезжайте к восьми часам, и мы сможем перекусить перед дорогой.
      – А что у Толстухи Анни, ресторан?
      Нэш хохотнул.
      – У нее публичный дом, приятель, или вы ожидали чего-то другого?
      – Публичный дом, – повторил я и положил трубку.
 
      Сингапур не засыпает круглые сутки, а в Чайнатауне, квадратной миле земли, застроенной домами под черепицей, жизнь бьет ключом и днем, и ночью. На этой квадратной миле теснилось более ста тысяч человек, и один из старожилов, родившийся в Шанхае в 1898 году, как-то сказал мне, что Чайнатаун более всего похож на Китай, каким тот был до падения императорской династии в 1912 году. Я думаю, что в Чайнатауне можно найти все, что душе угодно, от опия до бродячего музыканта, который споет за десятицентовик древнюю песню. Лишь уединению в Чайнатауне места нет – постоянно используется каждый квадратный фут, и койка, бывает, арендуется на несколько часов, если кто-то хочет отдохнуть. Краски слепят, и маленькие китайчата, в красном, золотом, фиолетовом, на все лады расхваливают достоинства молодой собачатины и прошлогодних яиц.
      Велорикша вез меня по улице Чин-Чу, криками разгоняя пешеходов, которые весело кричали что-то в ответ. Выстиранное белье, развешанное на длинных бамбуковых шестах, образовывало навес над мостовой, а уличные торговцы совали мне в лицо свои товары.
      На лотках продавали и пирожные, и наживку для ловли рыбы, и рис, и обезьянок. Мастера по изготовлению ключей и кузнецы били молотками по металлу, иногда в такт музыке, китайской, американской или английской, льющейся из никогда не умолкающих транзисторных приемников. Запахи грязи и пота смешивались с ароматами благовоний, сандалового дерева, жарящегося мяса, а над всем стоял гул человеческих голосов.
      Заведение Толстухи Анни меня не впечатлило, и я даже спросил велорикшу, китайца среднего роста, потерявшего почти все зубы, туда ли он меня привез. Китаец закатил лаза, как бы описывая тысячу и одно удовольствие, ожидающие меня внутри, поэтому я заплатил ему доллар, хотя моя пятнадцатиминутная поездка стоила раза в три меньше, толкнул красную дверь и оказался в маленькой клетушке, где старуха сидела на низкой скамье и курила трубку с длинным-предлинным чубуком.
      – Капитан Нэш, – назвал я пароль.
      Она кивнула и указала трубкой на другую дверь. Вторая комната превосходила размерами первую, там были столы, стулья, посетителей, правда, я не заметил, и бар в одном углу, за которым на полке красовались бутылки. Левую часть бара занимал новенький блестящий кассовый аппарат. Рядом с ним на низком стуле сидела женщина, весом никак не меньше трехсот фунтов.
      Пока я пересекал комнату, она не сводила с меня черных, прячущихся в жирных складках, глаз.
      – Я ищу капитана Нэша.
      – Он в гостиной, – она чуть шевельнула головой, указывая на дверь слева от бара. Затем голова вернулась в прежнее положение. Меня удивил ее голос, не только американским акцентом, но мягкостью, даже мелодичностью.
      – Вы из Штатов? – спросила она.
      – Лос-Анджелес.
      Она кивнула.
      – Я так и думала. Потому-то Нэш и приходит сюда. Я сама из Штатов.
      – Сан-Франциско? – предположил я.
      Она засмеялась, и все триста фунтов ее тела колыхались, как ванильный пудинг.
      – И близко не бывала. Из Гонолулу. Вы хотите девочку? Они еще не пришли, но я могу пообещать вам молоденькую красотку.
      – Вы, должно быть, Анни.
      – Не Анни, Толстуха Анни, – она вновь засмеялась. – Так как насчет девочки?
      – Может, позже. А сейчас мне нужен капитан Нэш.
      – Так идите, он за дверью.
      Толстуха Анни не ошиблась, называя третью комнату гостиной. Мебель темного дерева, мягкий свет настольных ламп, восточный ковер на полу, светло-зеленые стены с вызывающими ностальгию английскими пейзажами. В центре гостиной Нэш и юная, очень красивая китаянка в мини-юбке склонились над шахматной доской. Чувствовалось, что ход Нэша, и он не может выбрать лучший.
      – Привет, Которн, – поздоровался Нэш, не поднимая головы. – Я сейчас.
      Наконец, он решился и двинул слона. Королева девушки метнулась через всю доску.
      – Шах и мат в два хода.
      Нэш несколько мгновений не отрывал взгляда от доски, затем вздохнул и откинулся на спинку стула.
      – Три раза подряд, – вздохнул он.
      Девушка показала ему четыре пальца.
      – Четыре. Ты должен мне четыре доллара.
      – Хорошо, четыре, – согласился Нэш, достал деньги из нагрудного кармана и расплатился с китаянкой. – А теперь иди, Бетти Лу.
      Девушка грациозно поднялась, улыбнулась мне и исчезла за дверью, через которую я только что вошел.
      – Бетти Лу? – переспросил я.
      – Именно, – подтвердил Нэш.
      – Когда мы отплываем?
      – Давайте сначала поедим, – он крикнул что-то по-китайски, и в гостиную, волоча ноги, вошел старик в черной блузе и в черных же брюках. Нэш сказал что-то еще, дал старику деньги, тот задал вопрос, Кэш ответил, и старик поплелся прочь.
      – Сейчас он принесет нам что-нибудь с улицы.
      – Где вы учили китайский? – спросил я.
      – У меня жена – китаянка. Самые лучшие жены, не считая, быть может, японок, но я до сих пор недолюбливаю японцев, потому что близко познакомился с ними во время войны. Жестокие мерзавцы. Давайте-ка выпьем, – он встал и направился к столику, на котором стояли бутылка виски и несколько бокалов. Я качал говорить «отлично», но не успел произнести этого слова, потому что начались судороги, и передо мной появился Анджело Сачетти, медленно падающий в Сингапурскую бухту. Когда я пришел в себя, Нэш стоял надо мной с двумя бокалами в Руках.
      – Малярия? – спросил он. – Никогда не видел таких тяжелых приступов.
      Я вытащил из кармана носовой платок, вытер лицо и руки. Моя рубашка насквозь промокла от пота.
      – Это не малярия.
      – Случается часто?
      – Достаточно часто.
      Он покачал головой, как я понял, выражая сочувствие, и протянул мне бокал.
      – Все-таки поплывем?
      – Больше этого не случится. Во всяком случае, сегодня.
      Мы выпили, а десять минут спустя появился старик с подносом еды. Он принес рис, лапшу в густом коричневом соусе, гигантских креветок, жареную свинину. На двух тарелках блюда показались мне незнакомыми. Ели мы палочками, и я, несмотря на недостаток практики, управлялся с ними довольно ловко.
      – Что это? – я взял кусочек мяса незнакомого мне блюда и тщательно прожевал его. – Телятина?
      Нэш попробовал, нахмурился, покачал головой, взял еще кусок.
      – Молодая собачатина, – объяснил он. – Вкусно, не правда ли?
      – Объеденье, – согласился я.
      Лодка Нэша, вернее, относительно новый скоростной катер длиной пятнадцать футов, с фиберглассовым корпусом и подвесным мотором, покачивалась на волнах у набережной реки Сингапур меж двух самоходных барж с нарисованным на корме огромным глазом, как объяснил Нэш, отгоняющим злых духов. Мы спустились к воде, и Нэш ногой разбудил спящего индуса, от большого пальца ноги которого тянулась веревка к носу катера.
      – Мой сторож, – пояснил он.
      – Где вы держите ваш кампит? – спросил я.
      – Подальше от лишних глаз. Одна из этих барж завтра или днем позже привезет груз в Сингапур.
      Сторож придерживал катер, пока мы поднимались на борт. Затем улегся поудобнее на нижней ступени у самой воды и вновь заснул. Нэш завел мотор, задним ходом вывел катер на чистую воду и взял курс на бухту и «Чикагскую красавицу».
      – Что вы собираетесь делать, когда мы доберемся туда? – прокричал он, перекрывая рев мотора.
      – Попрошу провести меня к Сачетти.
      Он покачал головой и пожал плечами, словно показывая, что ему и раньше приходилось иметь дело с дураками. По мере приближения к яхте она росла прямо на глазах.
      – Красавица, не так ли? – прокричал Нэш.
      – Я плохо разбираюсь в яхтах.
      – Построена в Гонконге, в 1959 году.
      Я мог лишь сказать, что по виду яхта большая, быстроходная и дорогая. Мы подошли к забортному трапу, его нижняя ступень зависла в футе от воды. Я завязал за нее конец, брошенный мне Нэшем, и уже начал подниматься по трапу, когда мне в лицо с палубы ударил ослепляющий луч сильного фонаря.
      – Что вам угодно? – спросил мужской голос.
      – Меня зовут Которн. Я хочу увидеться с мистером Сачетти.
      – Я же говорил, что ничего не получится, – проворчал сзади Нэш.
      Я отвернул голову и прикрылся рукой от слепящего света.
      – Мистера Сачетти здесь нет, – сообщил мне голос. – Пожалуйста, уходите.
      – Я поднимаюсь на борт, – ответил я.
      Луч фонаря ушел в сторону, я поднял голову. Высокий, стройный китаец стоял над трапом, освещенный огнями яхты. Вид его показался мне знакомым, и этому я ничуть не удивился: последний раз мы виделись совсем недавно, когда он целился в меня с заднего сидения такси на площади Раффлза. Он опять держал в руке нацеленный на меня пистолет, похоже, тот же самый, что и раньше.

      В создавшейся ситуации возможности для маневра у меня не было, поэтому я принял единственное оставшееся мне решение. И поднялся еще на одну ступеньку.
      – Вы сумасшедший, – пробасил снизу Нэш.
      – Я знаю.
      – Ни с места, – предупредил китаец.
      – Скажите Сачетти, что я хочу его видеть.
      Мужчина с пистолетом что-то крикнул по-китайски, не отрывая от меня взгляда. Ему ответил другой мужской голос, на том же языке, и мужчина чуть кивнул.
      – Подождите здесь, – сказал он мне и чуть шевельнул пистолетом, как бы подчеркивая весомость своего нового предложения.
      – Что он сказал? – спросил я Нэша.
      – Он за кем-то послал.
      – Сачетти?
      – Я не расслышал. Но на вашем месте дальше бы не поднимался.
      Мы ждали две минуты. Я стоял на третьей ступени трапа, схватившись за поручень и глядя на китайца; его пистолет смотрел в четвертую пуговицу моей рубашки. На этот раз он бы не промахнулся.
      Вновь послышался мужской голос, который я уже слышал, мужчина с пистолетом ответил. Разговор, естественно, шел на китайском. Затем мужчина махнул мне пистолетом.
      – Вы можете подниматься. И он тоже, – последнее относилось к Нэшу.
      – Я лучше останусь и присмотрю за катером, – ответил Нэш.
      – Поднимайтесь, – дуло пистолета переместилось с меня на Нэша.
      – Хорошо, – пожал тот плечами.
      – Он умеет убеждать, не так ли? – вскользь заметил я, ставя ногу на следующую ступень.
      – Я взял с вас сто долларов не за то, чтобы в меня стреляли, – пробурчал Нэш.
      Когда я достиг последней ступени, мужчина с пистолетом отступил в сторону.
      – Следуйте за ним, – и указал на коренастого китайца со шрамом на левой щеке, также вооруженного пистолетом.
      Поднялся на палубу и Нэш, после чего мы подошли к другому трапу, ведущему вниз, спустились и оказались в длинном коридоре, его стены были отделаны панелями из тика, пол выстлан серым ковром. Мужчина со шрамом и пистолетом постучал в одну из дверей. Затем открыл ее и обернулся к нам.
      – Заходите.
      Я вошел, следом за мной – Нэш и оба китайца. Темно-красный ковер на полу или палубе большой каюты, вернее салона, занавеси того же цвета, скрывающие иллюминаторы. Мебель из черного резного дерева, ножки и подлокотники оканчивались пастью дракона или его когтями. В дальнем конце – низкий столик с серебряным чайным сервизом. За столом, в одном из двух одинаковых кресел, которые вполне могли послужить тронами в небольших королевствах, сидела женщина, чуть наклонившись вперед, положив руки на подлокотники. В темно-синем платье с высоким воротом, подчеркивающим белизну ее грациозной шеи, и подолом, оканчивающимся на несколько дюймов выше колен. Грудь украшали две нитки жемчуга. Черные волосы она забрала наверх, возможно, для того, чтобы казаться выше ростом и чуть удлинить круглое лицо. Но суровый взгляд никак не гармонировал с ее утонченной внешностью. На мгновение она перевела его на Нэша, затем ее глаза вернулись ко мне.
      – Кто ваш друг, мистер Которн? – спросила она.
      – Он говорит по-английски.
      – Я – капитан Джек Нэш.
      – Капитан чего?
      – «Вилфреды Марии».
      – Теперь я вспомнила, – судя по голосу, она уже сожалела об этом. – Мой муж однажды говорил с вами. Вы, кажется, контрабандист.
      – Вы – миссис Сачетти? – спросил я.
      – Да, мистер Которн.
      – Где ваш муж?
      – Его здесь нет.
      – Где же он?
      Роста она была маленького, но с прекрасной фигурой. А по произношению чувствовалось, что она или получила образование в Англии, или жила там не один год.
      – Сегодня утром мой муж достаточно ясно дал вам понять, что не хочет вас видеть. Он надеялся, что вы не пойдете против его воли.
      – Намек я понял, но все равно должен увидеть Анджело.
      – Это невозможно, мистер Которн. Мой муж не желает встречаться с вами, и его решение окончательное.
      – По-моему, все ясно, приятель. Пошли отсюда, – подал голос Нэш.
      – Почему бы вам не последовать совету вашего друга, мистер Которн?
      – Я здесь по двум причинам. Одна – личная, вторая – крестный отец Анджело попросил меня передать ему несколько слов.
      – Вы можете передать их мне. Я обо всем расскажу моему мужу.
      – Хорошо, – кивнул я. – Анджело дал мне три дня, чтобы уехать из Сингапура. Вы можете сказать вашему мужу, что его крестный отец отпустил ему тот же срок, чтобы тот возвратил украденное.
      – Что?
      – То, что Анджело украл у своего крестного отца.
      Китаянка мелодично рассмеялась.
      – Забавная вы личность, мистер Которн. Силой врываетесь на борт яхты, угрожаете. Я надеюсь, что ваши слова подкреплены чем-то более существенным.
      – Несомненно. Анджело не поздоровится, если он не выполнит требование его крестного отца.
      – А что с ним может случиться?
      – В номере одного из отелей Лос-Анджелеса три человека ждут телеграмму. Если в течение трех дней ваш муж не возвратит то, что принадлежит его крестному отцу, они не получат телеграммы и первым же рейсом вылетят в Сингапур.
      – Эти трое – ваши друзья? – поинтересовалась китаянка.
      – Нет. Их нанял крестный отец.
      – Зачем?
      – Чтобы убить Анджело Сачетти.
      Это был первый этап плана Дэнджефилда, и она рассмеялась. На ее месте я поступил бы точно также. Чего ей бояться, если на того, кто грозит ее Анджело, направлены два пистолета.
      – Остается только сожалеть, что Анджело не видит вас сейчас. Он бы вдоволь повеселился.
      – Не вижу ничего смешного. Я лишь передаю то, что сказал его крестный отец.
      – Вы закончили?
      – Да.
      Она забарабанила пальчиками по подлокотнику.
      – Мой муж предположил, что в отношении вас одного намека окажется недостаточно.
      – Вы имеете в виду ту пулю, что попала в асфальт, а не в меня?
      – Совершенно верно. На этот случай он дал мне четкие инструкции. Как видите, мистер Которн, мы оба получили по поручению.
      – Пошли, – повернулся я к Нэшу.
      Она что-то сказала по-китайски, и оба мужчины с пистолетами шагнули ко мне. Я отступил назад.
      – Мой муж сказал, что вас необходимо убедить в истинности его намерений. Надеюсь, эти два джентльмена сумеют внушить вам, что он действительно не хочет встречаться с вами.
      – Вы шутите.
      Она встала и направилась к двери.
      – Нет, не шучу, мистер Которн. Честно говоря, я даже не знаю, что они будут делать, чтобы убедить вас. Да и не хочу знать, – она открыла дверь, обернулась, дала какое-то указание мужчинам с пистолетами и ушла.
      – О чем речь? – спросил я Нэша.
      – Что она им сказала?
      – Да.
      – Попросила не ломать мебель, – и он попятился в угол.
      Высокий стройный китаец посмотрел на Нэша.
      – Сядь туда, – и Нэш быстренько опустился в одно из резных тяжелых кресел.
      – Что вы собираетесь делать, просто смотреть? – спросил я.
      – Дружище, ничего другого мне не остается.
      Коренастый китаец со шрамом на щеке засунул пистолет за пояс брюк. Второй, высокий, стройный, убрал свой в карман. Я пятился, пока не уперся спиной в стену. А оба китайца двинулись на меня.
      Первый ход сделал коренастый, попытавшись разбить мне кадык ударом левой руки. Но я успел перехватить руку, повернул, дернул, он вскрикнул от боли, а я ударил его в голову, но промахнулся и попал в шею. Высокий китаец оказался сноровистей, куда как сноровистей. Ребро его правой ладони угодило мне в челюсть чуть ниже правого уха. Я махнул левой рукой, целя в основание носа, но он пригнулся, и удар пришелся в лоб. Он отшатнулся и наступил на сломанную руку коренастого, который лежал к тому времени на полу. Тот вновь вскрикнул и, похоже, лишился чувств. А высокий китаец выхватил пистолет. Рукоятка опустилась на мое правое плечо, и рука онемела. Удар левой он блокировал, а затем рукоятка опустилась вновь, на этот раз на мою шею. Потом, наверное, она опускалась еще и еще, но я этого уже не чувствовал, потеряв сознание.
      Индус в грязном, когда-то белом тюрбане сидел на пятой от воды ступеньке и щерился на меня желтыми зубами.
      – А-а-а-х! – вырвалось из него, когда он увидел, что я открыл глаза.
      Я попытался сесть, и к горлу подкатила тошнота. Меня вырвало молодой собачатиной и остатками обеда, съеденного у Толстухи Анни. Когда приступ прошел, я в изнеможении откинулся на спину. До моих ушей донесся чей-то жалобный стон, и я, несомненно, мог бы и пожалеть этого человека, если б сам чувствовал себя чуть лучше. Потом понял, что стонал-то я, и порадовался, что еще могу жалеть себя.
      Кто-то протер мне лицо влажной тряпкой. Я вновь открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Нэша.
      – Как вы себя чувствуете? – озабоченно спросил он.
      – Ужасно.
      – Вы были без сознания больше получаса.
      – Что произошло?
      – Вас избили.
      – Сильно?
      – Он знал, что делает. После удара рукояткой пистолета вы повалились на палубу, и он несколько раз ударил вас ногой. Дважды в живот. Болит?
      – Болит.
      – Вы едва не убили второго – Коренастого?
      – Вы сломали ему руку.
      – Хорошо.
      – Но высокий-то озверел, и вы получили пару лишних пинков.
      – А что потом?
      – Потом он помог мне вынести вас на палубу. По трапу мне пришлось спускать вас одному, поэтому вы несколько раз ударились головой.
      – Ничего не сломано?
      – Я думаю, нет. Я осмотрел вас и ничего не заметил. По голове он вас не бил, поэтому вы, скорее всего, обошлись без сотрясения мозга, если только не получили его, стукнувшись о трап, когда я стаскивал вас в катер.
      Я медленно сел и потер руками глаза. Правая рука болела, но слушалась. Острая боль в животе едва не складывала меня пополам, когда я хотел глубоко вздохнуть. Он, должно быть, бил меня по ногам, потому что я их не чувствовал.
      – Как же мне плохо, – признался я.
      – Хотите выпить? – спросил Нэш.
      – А у вас есть?
      – Немного шотландского. Но смешивать не с чем.
      – Давайте сюда, – я глотнул виски, но оно тут же вышло обратно.
      – Со спиртным придется подождать, – вздохнул я, вновь вытерев лицо влажным полотенцем.
      – Может, вам обратиться к доктору?
      – Я вызову его в отеле.
      Нэш послал сторожа за велорикшей. Тот вернулся через десять минут, и вдвоем они помогли мне подняться на набережную. Сторож на прощание улыбнулся мне, спустился вниз, обмотал веревку вокруг большого пальца ноги и свернулся калачиком, отходя ко сну. С помощью Нэша я забрался на сидение. Нэш сел рядом.
      – Я сойду у Толстухи Анни. Если только вы не хотите, чтобы я проводил вас до отеля.
      – Нет, доберусь сам. Я и так доставил вам немало хлопот, – сунув руку в карман, я нащупал бумажник. Достал его, раскрыл, вытащил пять двадцатидолларовых купюр, подумав, добавил шестую. – Возьмите. Вы их отработали.
      Нэш взял купюры, сложил, убрал в нагрудный карман.
      – Сачетти и вправду что-то украл у своего крестного? А что это за три человека, которые должны прилететь из Лос-Анджелеса?
      – Вы действительно хотите знать об этом? – спросил я.
      Он посмотрел на меня.
      – При здравом размышлении, я прихожу к выводу, что нет. Какое мне до этого дело. Но вот что я хочу вам сказать. Вы – счастливчик.
      – Почему?
      – Ну, вам же ничего не сломали.
      – Поэтому меня можно считать счастливчиком?
      – Это, во-первых, а во-вторых, вам повезло, что Сачетти не было дома.
      – А если б он был?
      – Тогда, будьте уверены, вы бы не отделались так легко.

      Я уже проснулся, когда в мою дверь постучали. Я проснулся так рано, часы показывали только восемь, потому что болела голова, живот отзывался на каждый вдох, а по ногам словно проехал грузовик.
      Молодой доктор-китаец, перебинтовав мне ребра, мимоходом заметил: «У вас очень низкая чувствительность к боли, мистер Которн. Чем вы зарабатываете на жизнь?»
      – Я – поэт.
      – А, тогда все понятно.
      Стук не прекращался, поэтому я прокричал: «Одну минуту», – и стал выбираться из постели. По наивности я не предполагал, что для этого требовалась тщательная подготовка. Не помешали бы и умудренные опытом консультанты. Предстояло найти способ наиболее безболезненного отбрасывания простыни. Разработать методику касания ногой пола. А уж последняя задача: пересечь комнату и открыть дверь и вовсе казалась неразрешимой.
      На этот раз он явился в другом костюме, темно-зеленом. В соломенной шляпе с выцветшей синей лентой, белых туфлях и с широкой улыбкой на лице, как обычно, небритом.
      – Вы когда-нибудь спите? – пробурчал я.
      – А вы до сих пор в Сингапуре, Которн? – и Дэнджефилд протиснулся мимо меня в номер.
      – Как видите.
      – Где выпивка?
      Я двинулся в долгое путешествие к кровати.
      – Там.
      Дэнджефилд направился к комоду, на котором стояла бутылка шотландского виски, налил полстакана, выпил, и меня чуть не вывернуло наизнанку.
      – Чертовски длинный перелет, – и он вновь наполнил стакан.
      – Вам не кажется, что вы сбились с привычного маршрута? – спросил я, осторожно укладываясь на кровать.
      Дэнджефилд снял шляпу и небрежно бросил ее на софу. Шляпа приземлилась на пол, но поднимать ее он не стал.
      – Сигареты есть?
      Я глянул на комод, он нашел пачку, достал сигарету, закурил и сел в кресло.
      – У вас отличный номер.
      – Вы остановились здесь?
      – Я плачу за себя сам, Которн. И остановился в «Стрэнде» на Бенсулен-стрит. Шесть долларов в сутки, американских.
      – А почему Бюро не оплачивает ваши расходы?
      Дэнджефилд презрительно фыркнул.
      – Я даже не просил об этом. Взял отпуск на две недели, обратил облигации в наличные и мотанул в Сингапур. Вы плохо выглядите.
      – А чувствую себя того хуже.
      – Что случилось?
      – Выполнял план Дэнджефилда. Блестящая идея, знаете ли.
      – Так что все-таки произошло?
      – Вчера утром человек Сачетти стрелял в меня. А вечером его люди избили меня, когда я заглянул к нему на яхту.
      – Куда?
      – К нему на яхту. «Чикагскую красавицу». Только его там не оказалось.
      – Кого же вы застали?
      – Его жену и двух приятелей. Но не волнуйтесь, я передал ей все, что требовалось. Насчет трех парней в Лос-Анджелесе.
      – Что еще? – не отставал Дэнджефилд.
      – Еще Карла Лозупоне.
      – Где она?
      – В номере напротив.
      – Почему вы ее вспомнили?
      – Она говорит, что виделась с Анджело. Но она постоянно лжет.
      – Когда?
      – Позавчера. Хотела уплатить ему миллион долларов.
      – Черт побери, Которн, переходите, наконец, к делу.
      – Хорошо. Сачетти шантажировал не только Чарльза Коула, но и Джо Лозупоне. Его дочь прилетела сюда только по одной причине: заплатить Сачетти за имеющиеся у него компрометирующие документы и предупредить, что вторая попытка шантажа закончится его смертью. Она сказала, что Сачетти согласился, но при одном условии. Условие это следующее: я должен покинуть Сингапур через семьдесят два часа… полагаю, теперь уже через сорок семь. И она просветила меня в одном вопросе. Ее отцу, видите ли, не понравится, если из-за меня с Сачетти что-то приключится.
      – Что еще вы выяснили?
      – Сачетти пустил здесь глубокие корни.
      – Каким образом?
      – Он удачно женился.
      – И его тесть – важная шишка.
      – Вот именно.
      В хронологическом порядке я изложил ему весь ход событий, с отлета из Лос-Анджелеса до того, как он постучался в дверь моего номера. Я говорил почти полчаса, а потом Дэнджефилд поднялся и зашагал по комнате. Шагал он минут пять, но, видимо, устал, и остановился у кровати.
      – Вы не собираетесь одеваться?
      – Знаете, Дэнджефилд, мы только прошли первую часть вашего плана, а в меня уже стреляли и избили до потери сознания. Я, пожалуй, пропущу вторую. У меня такое ощущение, что она закончится водяной пыткой и бамбуком, прорастающим через задницу.
      – Где мы можем поесть?
      – Вот с этим здесь никаких проблем. Позвоните вон в тот звонок и скажите коридорному о ваших желаниях, когда он войдет в номер.
      – Вам что-нибудь заказать?
      – Кофе. Много кофе. Но сейчас я намерен одеться. После того, как выберусь из постели. Затем приму душ и, если смогу, почищу зубы, даже, возможно, побреюсь. Как видите, я не собираюсь сидеть сложа руки. Я распланировал себе все утро.
      Дэнджефилд нажал кнопку звонка.
      – Вы уверены, что вас не били по голове?
      – Я уверен лишь в том, что главные события еще впереди.
      – Что вы имеете в виду?
      – Вторую часть плана Дэнджефилда, к которой мы должны перейти. Кстати, как мы это сделаем?
      – Просто, – Дэнджефилд выудил из моей пачки вторую сигарету. – Мы скажем Анджело то, что должны были сказать ему вы.
      – Мы?
      – Вы попали в передрягу, Которн. Вам нужен напарник.
      – С этим я не спорю. Но где мы найдем Сачетти, если он не хочет, чтобы его нашли?
      – Он живет на яхте, не так ли?
      К этому времени я уже сидел на краю кровати. Еще час, и я смог бы добраться до ванной.
      – Хорошо. Мы отправимся на яхту. Там не любят гостей, но мы все равно отправимся туда. С чего вы взяли, что нас пустят на борт?