Сингапур отделяло от Лос-Анджелеса 9500 миль. Туда летали самолеты разных авиакомпаний, но мы с Карлой смогли заказать билеты первого класса только на рейс 811 «Пан-Америкэн», с вылетом в 9.45 вечера.
      Большую часть субботы я ухлопал на то, чтобы заказать билеты, сделать прививку от ветряной оспы и получить заверения туристического бюро, что в отеле «Раффлз» в Сингапуре нам забронированы два номера.
      Карла Лозупоне, сопровождаемая Тони, встретила меня в вестибюле «Беверли-Уилшир». Путешествовать она решила в брючном костюме в черно-белую клетку. Не удивили меня и ее капризно надутые губки.
      – Мы, что, будем лететь всю ночь? – спросила она, не поздоровавшись.
      – Всю ночь и часть послезавтрашнего дня, – ответил я. «Пан-Америкэн» явно не торопилась с доставкой пассажиров к пункту назначения.
      – Лучше б полетели из Сан-Франциско. Оттуда прямой рейс в Сингапур.
      – В следующий раз мы так и сделаем.
      Тони присоединился к нам после того, как заплатил по счету, передал багаж Карлы коридорному и распорядился, чтобы арендованную им машину подали к парадному входу.
      – Припадок уже прошел? – спросил он.
      Я взглянул на часы.
      – Примерно два часа назад. Благодарю.
      – Этот фокус с выплескиванием виски в лицо – я видел такое по телевизору сотню раз.
      – Там я этому и научился.
      Он кивнул, в голосе не чувствовалось злобы.
      – Вы не причинили мне особого вреда. Бывало и хуже.
      – Я не старался бить в полную силу. Иначе вы оказались бы в больнице с переломами челюсти, а то и основания черепа.
      Он на мгновение задумался.
      – Спасибо и на этом.
      – Пустяки, не стоит об этом и говорить.
      – Но живот у меня все еще болит.
      – Потому что кулаком я бил от души.
      – Да, – снова кивнул он. – Похоже, что так.
      Мы сели в новенький «крайслер» и отправились в аэропорт. По пути разговор не клеился, наконец, мы приехали, Тони подкатил к входу в секцию «Пан-Америкэн» и повернулся к нам.
      – Наверное, я могу не идти туда, Карла?
      – Можешь, – она достала из сумочки пудреницу.
      – Что мне сказать боссу? Я лечу домой завтра.
      – Что хочешь, то и скажи.
      – То есть вы хотите, чтобы я сказал ему, что с вами все в порядке?
      – Да, – кивнула она. – Именно это.
      Тони посмотрел на меня.
      – Я бы не хотел выглядеть в глазах босса лжецом. Позаботьтесь о ней.
      – Будьте спокойны, – ответил я.
      Мы приземлились в Гонолулу сразу после полуночи, опоздав на четверть часа, пересели на рейс 841, вылетевший в 1.45 ночи, опять же на четверть часа позже, и прошла, кажется, целая вечность прежде, чем достигли острова Гуам. Затем, в сплошных облаках, долетели до Манилы, оттуда направились в Тан-Со-Нат, в четырех с половиной милях от Сайгона, а уж оттуда попали в международный аэропорт Пайа-Лебар. Самолет коснулся колесами посадочной полосы в 1.10 пополудни, в понедельник, в семи с половиной милях от центра Сингапура, опоздав лишь на сорок минут.
      Карла Лозупоне не стала ломать голову, чем занять себя в самолете. После взлета в Гонолулу она выпила подряд три мартини, закусила двумя красными таблетками и заснула. Пробудилась она в Маниле, спросила, где мы находимся, заказала двойной мартини, осушила бокал и снова заснула. Вьетнам не заинтересовал ее, но за тридцать минут до посадки в Сингапуре она удалилась в женский туалет, взяв с собой «косметичку».
      Этот долгий-долгий полет позволил мне хорошенько обдумать создавшуюся ситуацию. Поначалу мысли мои вернулись к Чарльзу Коулу, и я пришел к выводу, что мой вызов в Вашингтон наглядно показал, сколь перепуган Коул. Он хватался за меня, как утопающий – за соломинку, в отчаянном желании прожить чуть дольше, на год, на месяц, даже на день. Он, похоже, убедил себя, что только я могу забрать у Сачетти похищенные из его сейфа материалы. И я действительно мог их забрать, реализовав план, предложенный Сэмом Дэнджефилдом, агентом ФБР. О плане Дэнджефилда я думал недолго, в основном вспоминал, есть ли у меня шесть друзей, которые понесут мой гроб. К сожалению, требуемого количества не набралось. И Коул, и Дэнджефилд желали получить информацию, находящуюся в данный момент в руках Анджело, или в его сейфе, или под подушкой, информацию, на основе которой Джо Лозупоне отправили бы в Ливенуорт или Атланту на многие годы. Но если девушка с надутыми губками, спавшая сейчас рядом со мной в самолете, несущемся над Тихим океаном, говорила правду, только Джо Лозупоне стоял между Чарльзом Коулом и пулей, ножом или купанием в океане с камнем на шее.
      Так или иначе, цепочки моих рассуждений каждый раз замыкались на Анджело Сачетти и, где-то за Гуамом, я заснул, думая о нем. Приснилось мне что-то ужасное – что, точно не помню, но проснулся я в холодном поту, когда мы приземлились в Маниле, городе, когда-то называемом Жемчужиной Востока.
      В Сингапуре к самолету подогнали автобус, на котором нас доставили к залу для прибывших пассажиров. Было жарко, обычная для Сингапура погода. Мы предъявили паспорта, сертификаты с перечнем сделанных нам прививок, получили багаж и нашли улыбающегося носильщика-малайца. Он поймал нам такси, пока я менял чеки «Америкэн Экспресс» на сингапурские доллары.
      Такси, старый «мерседес» с желтым верхом и водителем-китайцем, вырулил на Серангун-Роуд, свернул налево, на Лавандовую улицу, затем направо, на Бич-Роуд, и наконец остановился перед отелем «Раффлз», белоснежный фасад которого слепил глаза в ярком солнечном свете. Я заплатил по счетчику три сингапурских доллара, добавил еще пятьдесят центов, показывая, что я – не скряга, и вслед за Карлой вошел в прохладный, полутемный вестибюль отеля. Сияющий портье-китаец радостно известил нас, что мы можем подняться в забронированные нам номера. По пути из аэропорта Карла Лозупоне произнесла только одно слово: «Жарко».
      В вестибюле она огляделась.
      – Я слышала об этом отеле еще в детстве.
      – Мне нравятся старые отели, – заметил я.
      Она еще раз оглядела столетний вестибюль.
      – Думаю, этот вас не разочарует.
      Наши номера находились на втором этаже, напротив друг друга. У двери Карла повернулась ко мне.
      – Сейчас я намерена принять ванну. Потом оденусь, а потом вам придется угостить меня коктейлем. Особым коктейлем.
      – Каким же?
      – Не зря же я пролетела чуть ли не девять тысяч миль. Вы угостите меня «сингапурским слингом» в баре этого отеля. После этого займемся делами. Но начнем с бара.
      – Отличная мысль, – кивнул я.
      Коридорный-малаец ввел меня в номер – большую комнату с высоким потолком, обставленную старомодной, но, по первому взгляду, удобной мебелью. Я дал ему сингапурский доллар, на что он широко улыбнулся и горячо поблагодарил меня. Распаковав чемоданы, побрившись и приняв духа, я надел костюм из легкой ткани, раскрыл телефонный справочник, нашел нужный номер и позвонил мистеру Лим Панг Сэму, единственному человеку, помимо Анджело Сачетти, которого я знал в Сингапуре. Я полагал, что телефона Анджело в справочнике не будет, но, тем не менее, попытался его найти. Мои предположения оправдалась. Прежде чем Лим взял трубку, я поговорил с двумя его секретаршами, не после того, как я представился партнером Ричарда Триплета, он оживился и спросил, как поживает Дикки. Я заверил его, что у Дикки все в порядке, и мы договорились встретиться в десять утра следующего дня в кабинете Лима, Уже положив трубку, я начал сомневаться, а уместно ля спрашивать респектабельного сингапурского бизнесмена об американском шантажисте. С тем же успехом я мог обратиться и к швейцару-сикху у дверей отеля. Но другого выхода у меня не было.
      Сингапур, изо всех сил стремящийся к статусу Нью-Йорка Юго-Восточной Азии, основан в 1819 году сэром Томасом Стэмфордом Бингли Раффлзом. Если не считать того факта, что в 1877 году рейд яванцев уничтожил поселение, находящееся на месте нынешнего города, Сингапур моложе Нью-Йорка и Вашингтона, но старше Далласа или Денвера. Город хвалится, что предлагает туристам, приезжающим, к примеру, из Рэпид-Сити, что в штате Южная Дакота, увидеть «настоящую Азию». В действительности Сингапур представляет собой «Азию без слез», потому что вода подается из водопроводного крана, улицы довольно чистые, нищих нет, но много миллионеров, и практически каждый, с кем общаются туристы, понимает по-английски.
      Все это я рассказал Карле Лозупоне, пока мы потягивали «сингапурский слинг» в маленьком, уютном баре.
      – А что тут еще есть? – спросила она.
      – Один из крупнейших портов мира и гигантская военно-морская база, от которой англичане намерены отказаться, потому что не могут ее содержать.
      – Та самая, пушки которой во время Второй мировой войны смотрели не в ту сторону?
      – На море, – подтвердил я. – Японцы же прошли через малайские джунгли, считавшиеся непроходимыми, и захватили Сингапур почти без единого выстрела.
      – Что здесь теперь?
      – Где?
      – В Сингапуре.
      – Теперь здесь республика. Восемь или девять лет назад Сингапур был британской колонией, затем превратился в протекторат, после этого вошел в Федерацию Малайзии, из которой его вышибли в 1965 году. Теперь Сингапур – республика.
      – Довольно маленькая, не так ли?
      – Совершенно верно.
      Карла отпила из бокала, закурила, оглядела бар, практически пустой в три часа дня пополудни.
      – Как вы думаете, он приходил сюда?
      – Сачетти?
      – Да.
      – Не знаю. Я лишь четыре дня назад узнал, что он жив. Если он может появляться в городе, не опасаясь, что окажется за решеткой, то наверняка приходил. Этот бар пользуется популярностью, а, насколько я помню, Анджело любил бывать в людных местах.
      – Я узнала, что он жив, шесть или семь недель назад.
      – Как вам это удалось?
      – Один из деловых партнеров отца услышал об этом. Вместо «деловых партнеров» вы можете использовать любое другое слово.
      – Вы не выбирали родителей.
      – Нет, но один из них пытался выбрать мне мужа.
      – На то были причины.
      – Причины, – кивнула она. – Но мне от этого не легче.
      В бар она пришла в простеньком, без рукавов, желтом платье, по всей видимости, стоившем немалых денег. Когда она повернулась ко мне, платье плотно обтянуло грудь, и я заметил, что Карла вновь обошлась без бюстгальтера.
      – Что произойдет после того, как вы найдете Анджело? – спросила она. – Вы собираетесь избить его в кровь?
      – А какой от этого толк?
      – Не знаю, – она пожала плечами. – Может, вам это поможет. Избавит вас от пляски святого Витта, или вы называете свою болезнь иначе?
      – Сначала его надо найти.
      – Когда вы начнете его искать?
      – Завтра.
      – Отлично, – она осушила бокал. – Тогда у нас есть время выпить еще.
      Я вновь заказал нам по бокалу «сингапурского слинга». Когда их принесли, Карла пригубила коктейль и зажгла очередную сигарету. В пепельнице лежало уже шесть окурков, а мы не провели в баре и сорока пяти минут.
      – Вы слишком много курите, – заметил я.
      – Я нервничаю.
      – По какому поводу?
      – Из-за Анджело.
      – А стоит ли? Если исходить из того, что вы мне рассказали, вы приехали сюда просто за компанию.
      – Анджело может придерживаться другого мнения.
      – И что?
      – Сколь хорошо вы его знаете?
      – В последнее время буквально все задают мне этот вопрос.
      – Пусть так. Но я прошу мне ответить.
      – Плохо. Совсем не знаю. Мы работали в нескольких картинах. Кажется, один раз он угостил меня виски, другой раз – я его.
      Она обнаружила на языке табачную крошку, сняла ее и положила в пепельницу.
      – Значит, вы его не знаете.
      – Нет.
      – А я знаю.
      – Ладно, не буду с вами спорить.
      – Насколько я понимаю, он не сидит сложа руки в Сингапуре, так?
      – Вы, безусловно, правы.
      – И хорошо зарабатывает. Иначе он бы тут не остался.
      – Я слышал и об этом.
      – Так вот, исходя из того, что мне известно об Анджело, зарабатывает он их незаконным путем. Это первое.
      – А второе?
      – Если кто-то встанет у него на пути, он переступит через любого.
      – Только не говорите мне, что намерены встать у него на пути.
      Карла ответила не сразу. Посмотрела на меня, лицо ее моментально потеряло девичью прелесть. Она словно натянула бледную маску, отображавшую лишь одно чувство – ненависть.
      – Пока я не знаю, встану ли у него на пути. Это зависит от ряда обстоятельств.
      – Например?
      – Например от того, что он скажет мне при нашей встрече.
      – Когда вы собираетесь встретиться с ним?
      – Как можно скорее.
      – И о чем вы будете говорить? Делиться воспоминаниями о Нью-Йорке?
      Она покачала головой.
      – Нет. Я хочу задать ему несколько вопросов.
      – Только несколько?
      – Три. Может, даже четыре.
      – А если он ответит правильно?
      Она посмотрела на меня, как на незнакомца, обратившегося к ней с непристойным предложением.
      – Вы не понимаете, Которн?
      – Не понимаю чего?
      – На мои вопросы ответить правильно нельзя. Невозможно.

      В тот вечер мы, как пара богатых американских туристов, решивших открыть для себя настоящий Сингапур, пообедали на Буджис-стрит, в одном из китайских районов рода. В каждом из двух-и трехэтажных домов жили, по крайней мере, спали, человек по пятьдесят, пищу они готовили прямо на тротуаре. На лотках выставлялись блюда, на которых специализировался тот или иной дом. Подавали их тут же, на маленькие столики, накрытые чистыми белыми скатертями.
      После обеда улица превращалась в рынок, где с тех же лотков продавали рубашки спортивного покроя, бритвенные лезвия и прочую мелочь.
      Мы быстро нашли пустой столик, сели. Тут же рядом с нами появился молодой китаец, держа в деревянных щипцах два горячих надушенных полотенца.
      – Это еще зачем? – спросила Карла.
      – Вам жарко, вы вспотели, – пояснил я. – Полотенцем вы можете вытереть лицо и руки.
      Я спросил китайца, принесшего полотенце, какое у него фирменное блюдо. Он ответил, что прекрасно готовит жареную утку. Мы решили попробовать утку, а также пау – тефтели из риса и мяса и креветки под острым соусом. Начали мы с супа, приготовленного неизвестно из чего, но восхитительно вкусного. Суп и пау нам принесли от других домов, специализировавшихся именно на этих блюдах. Не хуже оказалась и утка. Обслуживали нас быстро, денег взяли всего ничего, мешали разве что треск мотоциклов да рев доброй сотни транзисторных приемников, настроенных на разные станции.
      После обеда я спросил Карлу, не хочет ли она прокатиться в отель на велорикше.
      – То есть мы будем сидеть, а он – крутить педали?
      – Да.
      Она покачала головой.
      – Всему есть предел, Которн. У меня, возможно, много грехов, но я не хочу, чтобы кто-либо получил инфаркт, потому что вез меня на себе.
      – Вы имеете в виду рикш, – улыбнулся я. – В Сингапуре их давно нет. Я думаю, рикши выдерживали максимум пять лет, прежде чем умирали от туберкулеза.
      – А сколько протягивают они, крутя педали велосипедов?
      – Не знаю.
      – Неужели? Какой приятный сюрприз.
      Прежде чем я нашелся с ответом, показалось такси; я замахал рукой. Таксист едва не сшиб старушку, «подрезал» длинноволосого юношу-китайца на «хонде» и в визге тормозов остановился рядом с нами.
      Я придерживаюсь мнения, возможно и безосновательно, что в странах с левосторонним движением процент аварий выше, чем там, где движение правостороннее. Короткая поездка до «Раффлза» убедила меня в этом еще больше, ибо расстояние между бамперами нашего такси и идущей впереди машины никогда не превышало четырех дюймов, а пару раз мы проехали там, где места для проезда просто не было. Несмотря на мою прежнюю профессию, я закрывал глаза в критические моменты, повторявшиеся через каждые пятьдесят футов. Карла Лозупоне спокойно воспринимала лихачество нашего водителя.
      У отеля я расплатился с ним, добавив щедрые чаевые, в благодарность за то, что остался жив, и предложил Карле выпить бренди на свежем воздухе. Она согласилась, мы сели за столик под пальмой, восхищаясь зелененькой травкой под ногами.
      – Что у нас завтра? – спросила она. – Опять местные достопримечательности?
      – Мне надо встретиться с одним человеком.
      – Зачем?
      – Он, возможно, скажет мне, где найти Анджело Сачетти.
      – А если нет?
      – Тогда не знаю. Наверное, дам объявление в местной газете.
      – Когда у вас встреча?
      – В десять утра.
      Она посмотрела на часы.
      – Пожалуй, пора и на покой. Я что-то устала, – я начал подниматься, но она остановила меня, – Допейте бренди. Постучитесь ко мне, когда вернетесь от этого человека.
      Она пересекла лужайку и вошла в отель. Трудно сказать, по какой причине я оставил на столе несколько купюр и последовал за ней. В вестибюле Карла Лозупоне направилась к парадному входу, поговорила с бородатым сикхом-швейцаром, тот остановил такси, и Карла села в машину. Посмотрел на часы и я. Половина одиннадцатого. Оставалось только гадать, куда в столь поздний час могла поехать девушка, не знающая в городе ни единой души. Я все еще размышлял об этом, когда заснул вскоре после полуночи.
      Кабинет Лим Панг Сэма находился на девятом этаже Эйше-Билдинг на набережной Раффлза. Из окон приемной открывался прекрасный вид на бухту. Секретарь распахнула дверь. Лим поднялся из-за стола и пошел мне навстречу. Он крепко пожал мою руку, сказав, что рад моему приезду в Сингапур; причем чувствовалось, что говорит он искренне.
      – У меня для вас письмо от Триппета, – я передал ему конверт. Письмо он прочел стоя, потом улыбнулся.
      – Никак не могу понять, почему Дикки занялся торговлей машинами.
      – Как утверждает его жена, чтобы почаще бывать вне дома.
      Лим перечитал письмо и вновь улыбнулся.
      – Я как раз собрался выпить чая. Составите мне компанию или предпочитаете кофе?
      – Лучше чай.
      Он снял телефонную трубку, нажал на кнопку и что-то сказал по-китайски. Небольшого роста, с круглым лицом, уже наметившимся животиком, он был одного возраста с Триплетом. Ему удалось сохранить свои волосы, которые оставались такими же черными, как и в детстве. Очки, в золотой оправе, съехали на середину его широкого носа, а одеждой он ничем не отличался от любого сингапурского бизнесмена: те же белая рубашка, галстук, брюки. По-английски он говорил с тем же акцентом и интонациями, что и Триппет, не зря же они учились в одной школе, а когда улыбался, что случалось довольно часто, я не мог отделаться от мысли, что он с удовольствием делает то, чем ему приходится заниматься.
      Секретарь принесла чай, Лим разлил его по чашкам, отпил из своей, затем предложил мне сигарету, от которой я не отказался, дал прикурить от настольной серебряной зажигалки.
      – Американские сигареты – одна из моих слабостей, – признался он, любовно глядя на пачку «Лаки страйк». – На душе сразу становится легче, когда я вижу, что есть курящие люди. Многие мои друзья и знакомые бросили курить.
      – Они поступили мудро.
      – Несомненно, – он вновь улыбнулся. – Но так приятно уступать собственным слабостям.
      Тут улыбнулся и я, пригубил чай.
      – Дикки пишет, что вы прибыли по сугубо личному делу.
      – Да, – кивнул я. – Ищу одного человека. Американца.
      – Могу я спросить, кого именно?
      – Его зовут Анджело Сачетти.
      – Понятно, – бесстрастно произнес Лим, его пальцы забарабанили по столу.
      – Как я понимаю, вы его знаете.
      – Нет, я его не знаю. Давайте считать, что я слышал о нем. Он… – Лим не закончил фразы и повернулся к окну, чтобы посмотреть, все ли в порядке в бухте. Убедившись, что ничего сверхъестественного не произошло, он вновь взглянул на меня. – Мистер Которн, не сочтите мой вопрос за грубость, но позвольте спросить, не связаны ли вы с ЦРУ или с какой-либо другой разведывательной организацией, которые так любят создавать американцы и англичане?
      – Нет, с ЦРУ я не связан, – честно признался я.
      В наступившей паузе Лим решил пересчитать стоящие на рейде корабли.
      – Я убежден, что Дикки не дал бы вам рекомендательного письма, если бы вы поддерживали связь с ЦРУ, но хотел знать наверняка.
      – Может, письмо поддельное.
      Лим повернулся ко мне и улыбнулся.
      – Нет. После того, как вы позвонили вчера, я перезвонил Дикки в Лос-Анджелес. Вы тот, за кого себя выдаете. Еще чая?
      – Благодарю. Странно, конечно, что бизнесмен взваливает на себя лишние хлопоты, но судя по вышесказанному, вы не просто бизнесмен.
      – Да, похоже, что так, – подтвердил Лим, наливая мне чай.
      Лим, решил я, скажет мне все, что сочтет нужным, и без наводящих вопросов, поэтому приступил ко второй чашке чая, ожидая, пока он заговорит.
      – Мы – маленькая страна, мистер Которн. Нас всего два миллиона, и семьдесят пять процентов из них – китайцы. Среди нас есть очень богатые и очень бедные, хотя нищета здесь не так бросается в глаза, как в других азиатских странах. Полагаю, после Японии, у нас самый высокий в Азии жизненный уровень. Мы – ворота Юго-Восточной Азии, по крайней мере нам хочется так думать, и наша экономика основывается, главным образом, на международной торговле, хотя мы и движемся по пути индустриализации. Однако у нас нет ни времени, ни денег, чтобы активно включиться в разведывательную деятельность. Но мы проявляем определенное любопытство в отношении тех, кто приезжает в Сингапур и остается здесь жить. Не то что мы не приветствуем иностранный капитал, но, скажем так, пытаемся выяснить, каково его происхождение.
      Лим замолчал и вновь улыбнулся.
      – Остается только признать, что я – Секретная служба Сингапура.
      – Похоже, это не такой уж секрет.
      – О нет. Разумеется, нет. Все об этом знают и иногда подтрунивают надо мной. Но кто-то должен этим заниматься, и премьер-министр остановил свой выбор на мне.
      – Почему на вас?
      – Потому, что я могу себе это позволить. Я глубоко вздохнул.
      – Извините, мистер Лим, но связано ли сказанное вами с Анджело Сачетти?
      Лим кивнул.
      – Разумеется, связано. Я заинтересовался мистером Сачетти, когда он появился в Сингапуре через полтора года после того, как утонул в нашей бухте, – Лим потянулся к лежащей на столе папке и пролистнул лежащие в ней бумаги. – Вы, кажется, тоже приняли участие в том так называемом инциденте, мистер Которн.
      – Вам же это известно.
      – Да. Тут есть рапорт полиции, да и Дикки освежил мою память в ходе нашего вчерашнего разговора. Освежил мою память! Мой бог, я заговорил, как полицейский или шпион.
      – Так что насчет Сачетти? – мне не хотелось уклоняться от главной темы.
      – Он объявился здесь, воскреснув из мертвых, полтора года назад. Прилетел из Гонконга, а отметки в его паспорте указывали, что какое-то время он провел на Филиппинах. В Себу-Сити, по-моему. Да, тут так и записано, – палец Лима спустился еще на несколько строк. – Он открыл счет на крупную сумму, деньги поступили из швейцарского банка, снял роскошную квартиру и начал вести светский образ жизни.