Невдалеке от него, на лужке, стояла выпрямившись еще одна высокая птица, но совсем иных привычек и характера. Это была пава, или дикий павлин, как называют ее буры, а на самом деле дрофа, и притом самая большая из всего семейства.
      От рощицы к рощице, поклевывая на пути, перебегали стайки серебристых цесарок, и их непрерывная болтовня, напоминающая лязг металла или визг сотни натачиваемых пил, неприятно резала слух.
      С дерева на дерево перелетали яркие попугаи, зеленые голуби и нежно воркующие голубки; над усеянными цветами кустарниками порхали всех видов крошечные пташки - нектарницы, заменяющие в Африке колибри. Птицы-ткачи устроили на ветвях деревьев свои висячие гнезда, которые качались, точно какие-то большие плоды; а верблюжья акация вся была увешана обширными тростниковыми жилищами общественных воробьев дружной республиканской братии.
      Но не одни только птицы населяли это очаровательное местечко. Четвероногие, такие же пестрые и нарядные, как и птицы, паслись на его зеленых прогалинах или отдыхали в прохладной тени акациевых рощиц.
      За несколько часов прогулки здесь можно было встретить грациозных антилоп самых различных пород. Стада резвых южноафриканских антилоп-скакунов пробегали по лужайкам, шаловливо или в испуге делая высокие прыжки в воздух; иногда попадались бурые антилопы каамы и красноватые сассиби; кругами носился по лугу чудаковатый, с косматой гривой гну и бродили стада каагг и еще более красивых бурчеллиевых зебр. Можно было также увидеть тут и крадущегося вдоль опушки рощи великолепного, но внушающего ужас леопарда или даже самого грозного властелина этих мест - красавца льва.
      И еще многие и многие другие, не менее интересные существа могут попасться на глаза путешественнику или охотнику за один только день езды по этим диким звериным владениям.
      Какой контраст составлял этот прекрасный оазис по сравнению с однообразной бескрайней пустыней, простиравшейся по ту сторону леса до самого горизонта!
      Молодые люди, огорченные неудачей с окружением страусов, недовольные слишком легкой охотой на фенека, твердо решили не упускать своего охотничьего счастья. Наконец-то можно будет вволю поохотиться хотя бы за антилопами-скакунами - уж их-то они непременно здесь встретят!
      Юноши знали о существовании этой прекрасной равнины - она подходила почти к самому их лагерю. Накануне вечером они пасли там своих быков, и охотничье чутье тотчас им подсказало, что тут должно быть необыкновенное изобилие всяких животных. Теперь они решили непременно посетить эти места и не возвращаться домой без добычи.
      Поэтому после приключения со страусовым гнездом они, не расседлывая лошадей, наскоро позавтракали и, захватив собак, снова пустились в путь. Конго и Черныш остались в лагере.
      Ехать пришлось недолго - очень скоро они увидели дичь, и дичь редкостную.
      Молодые охотники еще не выбрались из рощи, как их передовой, Гендрик, вдруг сдержал лошадь и знаком приказал остальным последовать его примеру. Все повиновались и, сидя в седлах под тенью деревьев, стали глядеть сквозь листву на развернувшуюся перед ними равнину. Зрелище, которое они увидели, заставило бы учащенно забиться сердца и более искушенных охотников.
      Прямо проти них на равнине паслось стадо благородных антилоп.
      Антилопы эти не принадлежали к обычным породам. Это были не гну, и не скакуны, и не каамы, которых молодые люди очекь хорошо знали. Подобных красавцев ни один из всей шестерки еще не видел никогда, и только по очертаниям их тела, изгибу рогоз и другим характерным признакам охотники могли признать в них антилоп.
      Это были крупные животные, ростом фута в четыре, с саблевидными, покато загнутыми назад рогами, валики на которых доходили почти до самых кончиков. Цветом антилопы были пепельно-серые с синим отливом; этот оттенок придавала их шкурке просвечивавшая сквозь шерсть иссиня-черная кожа.
      Хотя никто из юношей никогда не встречал таких антилоп, но Ганс, Гендрик и Виллем легко определили, к какой породе они принадлежат. Антилопы этой породы в давние времена населяли Грааф-Рейнет, но изредка попадались и гораздо южнее, у самого мыса Доброй Надежды. Это было задолго до того, как молодые охотники научились стрелять или ездить верхом, но от своих отцов они слышали рассказы про этих животных - об их голубой окраске, о длинных загнутых рогах, изящной форме тела и об их смелом, горячем нраве. Вспомнив это описание, юноши сразу признали в гулявших перед ними на лугу неведомых животных тех самых антилоп, о которых говорили им старики. Это были голубые, или, как их называют буры, синие, антилопы.
      Ганс, оглядев их внимательно, подтвердил, что это точно голубые антилопы.
      Семейство антилоп очень богато видами. Все это крупные, красивые животные; многие из них водятся в Южной Африке и преимущественно вблизи великой Оранжевой реки.
      К числу болотных антилоп принадлежит водяной козел. Он очень силен, ростом около четырех футов и голубовато-серого цвета. Живет он на берегах рек, свободно входит в воду, отчего и называется болотным, отлично плавает, нравом отважен и свиреп. Затравленный или раненый, бывает очень опасен.
      Антилопа бородатая почти такая же большая, как водяной козел, но отличается от него длинной бородой и гривой. По смелости и свирепости она не уступает водяному козлу, а в беге оба одинаково быстры. Бородатая антилопа, однако, не нуждается в близости воды и предпочитает холмистую местность; питается она, как козел, листьями акации.
      К лошадиным антилопам принадлежит чалая антилопа - сильное и злое животное; ее толстые рога тоже загибаются назад, но более круто, чем у голубой антилопы. Живет чалая антилопа в горах и редко спускается в равнины.
      Черная антилопа - самая красивая из антилоп. Недавно открытая в Южной Африке одним страстным английским охотником, она лишь теперь стала известна ученому миру. Ростом она не выше всех прочих - четырех футов и шести дюймов. Ее рога, более трех футов длины, имеют форму кривого восточного кинжала. Спина у нее черная, как смоль, и блестящая. Отсюда и ее название; брюхо у нее белое, на голове и на шее тоже белые метины.
      Все перечисленные антилопы являются редкостью даже в излюбленных ими местах. Они не ходят большими стадами, как газели, гну, дикие козы и пятнистые антилопы. Иногда черные антилопы появляются группами, верней семействами в десять - двенадцать голов. Чаще же всего их можно встретить парами или в одиночку, и по сравнению с другими более общительными и многочисленными видами они редки даже на своей родине.
      Голубая антилопа - самая редкая из всех, и некоторые натуралисты даже считают ее вымершей. Вряд ли это так. Африка велика, и в ней еще много неисследованных уголков.
      Все эти сведения сообщил ученый Ганс, но, понятно, не в тот момент, когда они только что заметили бродивших по лугу антилоп. Наверно, если б товарищи были расположены его слушать, он тут же пустился бы в объяснения, но им было не до того. Гендрик и Толстый Виллем, широко раскрыв глаза, любовались красивыми животными, сильные и порывистые движения которых сулили им славную охоту.
      
      Глава XV
      ПОГОНЯ ЗА ГОЛУБЫМИ АНТИЛОПАМИ
      
      Итак, на лугу паслось семь антилоп. Впереди выступал вожак, старый самец. Он был больше всех ростом, с длинными загнутыми рогами. Антилопы направлялись к рощице, за которой журчал родник - вероятно, они шли на водопой. Увидев это, молодые охотники решили наскоро составить план действий, но совещание их внезапно было прервано по вине молодой, плохо выдрессированной гончей, которая, прежде чем они успели о чем-либо условиться, вдруг выскочила из кустов и, заливаясь лаем, помчалась прямо на антилоп.
      Вожак предостерегающе фыркнул, и все семь антилоп, как по сигналу, круто повернулись и бросились бежать.
      Неожиданная выходка собаки спутала все карты, и ни о какой тактике думать уже не приходилось. Единственное, что оставалось охотникам, - это пуститься в отчаянную погоню.
      Пришпорив лошадей, все шестеро выскочили из-под прикрытия и полетели по равнине.
      Несколько минут длилась стремительная скачка - впереди семь голубых антилоп, за ними собаки, за собаками - охотники. Какое это было великолепное зрелище!
      Но очень скоро первоначальное расстояние между собаками, людьми и дичью нарушились, и вся картина совершенно изменилась. Первым рассыпался строй всадников. Пони Клааса и Яна начали отставать и наконец остались далеко позади. Потом сбавил скорость философ Ганс. Его конь, который не имел соперников в дальних переходах и был незаменим при стрельбе с седла, решительно не годился для такой гонки. Затем выбыл красавец Аренд; он, конечно, мог бы занять лучшее место, потому что под ним была хорошая лошадь, но Аренда мало привлекала охота, а еще меньше скачка под палящим солнцем; он ослабил поводья, а охотники тем временем ускакали далеко вперед, так что даже уследить за ними было невозможно. Тогда Аренд въехал в тень верблюжьей акации и лениво стал обмахиваться крагой своей военной перчатки.
      Однако двое юношей со всем охоничьим пылом продолжали мчаться почти вровень с собаками. Это были Гендрик и Виллем; из чувства соревнования, о котором говорилось раньше, каждый поставил себе целью не отступать до тех пор, пока не убьет зверя.
      Оба были на прекрасных лошадях, хотя и совершенно разных.
      У Гендрика был красивый небольшой вороной конь с арабской кровинкой; этой примеси было достаточно, чтоб из него получилась в полном смысле охотничья лошадь - прекраснейшая порода в мире, лучшая даже, чем чистокровные арабские. Такие лошади хороши везде, за исключением бегов на призы.
      Лошадь Толстого Виллема была совсем иная, и можно сказать, что многие черты, свойственные хозяину, отличали и коня.
      Рост обеих лошадей был пропорционален росту наездников: если Виллем был вдвое больше Гендрика, то и лошадь его была вдвое больше лошади его троюродного брата; ноги же ее были вне всяких пропорций.
      Вот как она выглядела. Спина у нее была плоская и тощая, ноги высокие и костистые, шея необычайной длины, без малейшего намека на изгиб, голова худая и шишковатая, как у жирафа. И вообще в ней так много было сходства с этим смешным четвероногим - неровный и неуклюжий аллюр, жидкий хвост с длинной репицей, - что молодые охотники так и окрестили ее: "Большой Жираф". Казалось, уродливее лошади нельзя было найти в стране буров, но ее хозяин, Толстый Виллем, не променял бы ее на красивейшую лошадь по всей Африке.
      Однако, несмотря на свое безобразие, это был прекрасный конь. Про таких коней жокеи говорят: "На вид дурен, да под седлом хорош". А Виллем не глядел на внешность. Внутренние качества он всегда предпочитал многообещающей наружности. Большой Жираф был как бы олицетворением его вкуса: по виду не обещал ничего, а на деле был удивительно хорош. Много квагг, зебр и сассиби загнал он, много неутомимых гончих оставил позади себя и множество охотников опередил, неся на себе тяжелый груз - Толстого Виллема. Понятно, что тот высоко ценил своего прекрасного тренированного коня.
      Гендрик тоже очень любил своего красавца вороного. Разговоров о том, чья лошадь быстрее и выносливее, было множество, но проверить по-настоящему их качества до сих пор не представлялось случая. В отношении красоты все преимущества были на стороне скакуна Гендрика - сам Толстый Виллем признавал это и только посмеивался, удивляясь, что красоту считают каким-то достоинством лошади.
      Охота на голубых антилоп как раз могла послужить хорошим испытанием для обеих лошадей. Антилопы выбежали на открытую равнину, увлекая за собой охотников; скакать за ними предстояло много миль подряд, так как это животное не из тех, что скоро выдыхаются. Сейчас будет ясно, у кого из всадников лошадь лучше.
      Оба решили выжать из своих лошадей все возможное. Как опытные наездники, они не ринулись вперед сломя голову, а намеренно придерживали коней, чтобы сберечь их силы для последнего, решительного рывка. Гендрик чувствовал, что первые две-три мили ему не составит труда обойти Большого Жирафа. Но антилопы сразу развили очень большую скорость, и ему не верилось, что удастся перехватить их на такой короткой дистанции. Поэтому он пустил своего коня вольной рысью, чтобы в конце охоты большая лошадь соперника не взяла над ним верх.
      Некоторое время оба всадника скакали бок о бок следом за вырвавшимися далеко вперед собаками, тогда как кучка антилоп продолжала мчаться все дальше и дальше. Антилопы не искали спасения в кустах и перелесках, хотя несколько больших рощ уже попалось на их пути. Они держались открытой равнины и, как это всегда делают олени и голубые антилопы, бежали напрямик к воде.
      Но собаки не экономили своих сил - среди них были молодые и глупые, хотя и быстрые как ветер; и не успели антилопы пробежать и одной мили, как два или три пса так стали на них наседать, что стадо раскололось и смертельно напуганные антилопы бросились врассыпную.
      Охота тотчас приняла совершенно другой характер. Свора собак тоже разделилась, каждая собака помчалась за той антилопой, которая казалась ей ближе остальных, и через несколько мгновений дичь и гончие рассыпались по всей равнине.
      Теперь охотникам предоставлен был выбор: или преследовать разных антилоп, или же обоим гнаться за одной. Ни у того, ни у другого не было ни секунды сомнения: разойдутся они только в том случае, если один опередит другого. Тайное чувство соперничества крепко в них укоренилось. Даже сами лошади, казалось, прониклись этим чувством и, галопируя бок о бок, поглядывали искоса друг на друга.
      Антилопу, которую они выбрали, легко было отличить от всех остальных. Старый самец, только что предводительствовавший стадом, бежал теперь один, а за ним неслись две самые сильные собаки. Его рога, как метеоры, сверкали впереди всадников и манили их за собой.
      Не обменявшись ни словом, оба поскакали вслед за ним.
      
      Глава XVI
      ПАДЕНИЕ ТОЛСТОГО ВИЛЛЕМА
      
      Охота приобрела теперь особенную остроту: для лошадей, собак и антилопы она сделалась состязанием на скорость. Старый самец бежал в том же направлении, что принял вначале. Остальные давно покинули его, но ему незачем было сворачивать в сторону. Он знал, где искать спасения. Его перепуганные товарищи обратились в бессмысленное бегство, он же, не теряя присутствия духа, мчался прямо к воде.
      Впереди виднелась темная полоса - это был лес, окаймлявший какую-то реку. К ней он и стремился; но для того, чтобы погрузить свои копыта в спасительную воду, ему надо было пересечь громадную равнину. По этой равнине, как вихрь, и неслась теперь вся охота.
      Смешно сказать, но собаки, избравшие самца своей жертвой, тоже были соперницы: одна принадлежала Гендрику, другая - Виллему, и обе были любимицами своих хозяев.
      Каждый всадник, его собака и лошадь, казалось, горели одним желанием и изо всех сил стремились к победе.
      Не подумайте, чтобы между Толстым Виллемом и Гендриком была какая-то вражда. Вовсе нет. Просто и тот и другой любили свою лошадь и свою собаку и желали им победы; их охотничья репутация была поставлена на карту, и оба решили во что бы то ни стало торжественно привезти в лагерь голову и рога голубой антилопы.
      Несмотря на это, никакой неприязни между юношами не было. Ничего подобного.
      Как красиво бежала антилопа! Как легко перепрыгивала она через кочки, почти горизонтально вытягивая ноги в прыжке, высоко держа голову и пригибая рога к спине! Как хорошо и красиво она бежала!
      Временами под ее копытами оказывался твердый грунт, и тогда она выигрывала расстояние; но потом собаки с яростным лаем снова ее настигали, а следом за ними, в какой-нибудь сотне ярдов, неслись всадники. Голубая шерсть на спине самца потемнела от проступавшего сквозь черную кожу пота, а пена большими клочьями покрыла его шею и плечи. Красный влажный язык высунулся изо рта, и охотники могли бы расслышать тяжелое дыхание зверя, если б его не заглушал храп их собственных лошадей.
      Пять миль скакали они этим бешеным галопом - пять миль, не ослабляя поводьев и не меняя аллюра!
      Уже лес был близко, а за лесом, наверно, вода! Зверь уйдет, если не нагнать его сейчас же; быть может, там проходит глубокий рукав какой-нибудь реки, а голубые антилопы плавают, как утки. Самец нырнет, они останутся на берегу и прощай добыча!
      Страх упустить антилопу заставил охотников пришпорить лошадей для последнего, решительного броска. Их скорость была почти одинакова. Теперь началось испытание на выносливость.
      Почувствовав шпоры, обе лошади разом рванулись вперед, но почти тотчас Большой Жираф потерял вдруг равновесие и вместе со своим громадным всадником тяжело рухнул на землю.
      Могучая лошадь провалилась ногой в нору земляного волка.
      Гендрик, лошадь которого вырвалась вперед, услышал за собой глухой шум падения, оглянулся через плечо и увидал барахтавшихся на траве Толстого Виллема и Большого Жирафа. Но впереди было нечто гораздо более привлекательное - изнемогавшая на бегу антилопа, и Гендрик (что извинительно для охотника) даже не остановился узнать, не ранен ли его товарищ; вместо этого он пришпорил свою усталую лошадь.
      Через пять минут загнанная антилопа добежала до опушки леса, повернулась и грудью стала против своих врагов; собаки прыгнули на нее. Для одной из них - любимицы Виллема - этот прыжок оказался роковым. Счастье отвернулось от нее, как и от ее хозяина. Антилопа подняла ее на свои острые рога и с силой отшвырнула на землю. Раздался жалобный вой, и больше собака не издала ни звука; лапы ее судорожно дернулись, и через минуту на земле лежало бездыханное тело.
      Любимицу Гендрика постигла бы та же участь, если б ее хозяин в этот самый момент не подоспел к месту боя. Новый испуг придал антилопе свежих сил; она отскочила и бросилась в кусты, преследуемая псом.
      Гендрик сразу потерял их из виду. Только треск веток, которые ломала сильная антилопа, продираясь сквозь чащу, да лай собаки указывали ему направление, куда уходила добыча.
      Пустив лошадь умеренной рысью, с трудом продираясь через кусты, он поехал по следу антилопы. Каждую минуту он надеялся услышать отрывистое, яростное тявканье - это было бы знаком, что антилопа снова остановилась. Но его ждало разочарование: он больше не слышал голоса собаки.
      Он уж начал думать, что самец от него ушел и что после всех удач, которые сопутствовали ему в начале охоты, ему придется вернуться в лагерь ни с чем. Гендрик не на шутку огорчился оборотом, который приняли его дела, а тут, к еще большему своему огорчению, услышал вдруг сильный всплеск, как если б какое-то тяжелое тело упало в глубокую воду. Он понял, что это прыгнула антилопа. Другой всплеск - это прыгнула собака.
      Антилопа добралась до реки и теперь наверняка уйдет. Река, казалось, была совсем близко - перед Гендриком уже открылся широкий просвет. Может быть, он еще поспеет вовремя? Может быть, он спустится к воде раньше, чем антилопа выплывет на другой берег? Тогда он пулей прикончит свою добычу.
      Не теряя ни минуты, Гендрик дал шпоры и помчался галопом с холма.
      Через несколько секунд Гендрик уже был на берегу. Он очутился у глубокого места, где было тихое течение, но расходящаяся по воде рябь указала ему, куда поплыла антилопа. И правда, он увидел две точки, быстро двигавшиеся по поверхности. Это были рога антилопы и голова гончей.
      Гендрик не имел времени спешиться. Прежде чем он остановил лошадь, антилопа уже выскочила из воды и стала взбираться на высокий противоположный берег. Он поспешно выстрелил - широкая спина антилопы представляла собой хорошую цель. В следующий момент в воздухе мелькнул клок шерсти, вырванный пулей у самого хребта, и из раны хлынула волна алой крови. Еще не замерло эхо выстрела, как антилопа упала, покатилась вниз с крутого берега и осталась лежать без движения у самой воды.
      
      Глава XVII
      УПОРНАЯ БОРЬБА
      
      Рога достались Гендрику!
      Так думал Гендрик, когда раненая антилопа скатилась с берега, чуть ли не прямо в пасть его гончей.
      Однако минуту спустя он увидел, что ошибся. Антилопа, только что лежавшая бездыханным трупом, вдруг вскочила, рогами сбросила с себя собаку и, перепрыгнув через нее, снова нырнула в воду. Собака ринулась следом; она плавала быстрее и, нагнав антилопу на середине реки, схватила ее зубами за ляжку. Сильный самец тотчас стряхнул с себя собаку и, круто повернувшись в воде, двинулся прямо на нее. Не раз любимица Гендрика оказывалась на волосок от смерти, и только набегающая волна спасла ее от гибели.
      Несколько минут шла ожесточенная борьба. Вода кругом вся покраснела от крови, лившейся из пулевой раны и из ляжки антилопы, разорванной собачьими клыками. Да и собачьей крови было тут немало - самец не впустую бил своими острыми рогами: шкура пса основательно пострадала, и обильные струи крови текли сразу из многих ран.
      Выстрелив, Гендрик спешился, но не для того, чтобы снова зарядить ружье. Он был уверен, что антилопа убита наповал и ему остается только переправить добычу на свой берег. Он уже закинул повод на ветку, но только начал завязывать узел, как возобновившаяся на том берегу возня и затем прыжок собаки и антилопы в воду заставили его бросить повод и снова схватиться за ружье.
      Он поспешно забил пулю и побежал к реке.
      Вдоль всего берега густо разросся молодой ивняк. Сидя в седле, Гендрик смотрел поверх кустов и с высоты лошади видел перед собой все пространство воды. Теперь же он только смутно различал реку сквозь верхушки веток. Перед ним крутились какие-то водовороты, покрытые пузырями и пеной. Он слышал, что борьба между антилопой и собакой продолжается, но они так близко подплыли к заросли, что Гендрик за листьями ничего не мог рассмотреть.
      В одном месте, где берег полого спускается к реке, в ивняке оказался пролом. Это была тропа, по которой дикие звери ходили на водопой. По обеим ее сторонам сплошной стеной росли кусты, образуя как бы узкую аллею или коридор.
      Взгляд Гендрика упал на эту тропу, и он, не медля ни секунды, кинулся туда.
      Антилопа тоже заметила эту тропу. Здесь ей всего легче было выбраться из воды, потому что берег тут был низкий. И вот в тот самый момент, когда охотник бросился вниз по тропе, на другом ее конце появилась антилопа.
      Оба неслись так стремительно, что через какие-нибудь пять секунд столкнулись лицом к лицу.
      Уступить друг другу дорогу было невозможно - мешала стоявшая по сторонам густая чаща. Назад повернуть тоже было нельзя - они так разбежались, что даже не могли остановиться. Страшное столкновение было неизбежно. Такая встреча представляла все выгоды антилопе, охотнику же грозила гибелью. Гендрик это понял: спасти его мог только своевременный выстрел. Но все случилось так внезапно, что Гендрик не успел даже вскинуть ружье к плечу животное было уже в каких-нибудь двух шагах от него, и не приходилось терять ни секунды.
      В отчаянии он выстрелил наудачу. Пуля едва оцарапала антилопе спину и только еще больше разъярила ее. Опустив голову и наставив свои похожие на ятаганы рога, она ринулась на охотника.
      Для Гендрика это был момент величайшей опасности. Еще минута - и антилопа пронзила бы его своими страшными остриями, но инстинкт охотника подсказал ему путь к спасению: он отшвырнул ружье и побежал навстречу антилопе, точно сам хотел броситься ей на рога.
      Но не в этом, конечно, заключалось его намерение. За два-три шага от зверя он вдруг, словно газель, взвился в воздух.
      Этот прыжок его спас. Рога проскочили под ним, и он с размаху упал на круп антилопы.
      Задние ноги животного согнулись под неожиданным грузом, и Гендрик соскользнул на землю. Он не успел еще подняться, как старый самец уже повернулся и снова ринулся на него.
      Гендрику пришел бы конец, останься он с антилопой один на один. Но помощь была близка. На место схватки примчалась гончая, и в тот момент, когда антилопа бросилась на Гендрика, собака прыгнула и вцепилась ей в горло.
      Гендрик почувствовал толчок, который был бы несравненно сильнее, если б собака, тяжело повисшая на горле антилопы, не помешала ей ударить со всего размаха. Благодаря своей гончей Гендрик был только слегка ранен.
      Однако антилопа копытами оторвала от себя собаку и бросила ее на землю, готовясь уже поднять на рога.
      После полученного им удара Гендрик был в такой же ярости, как сама антилопа, и не мог потерпеть, чтобы у него на глазах убили его любимого пса,- он решил во что бы то ни стало спасти его. Разгоряченный борьбой, уже не думая об отступлении, он выхватил охотничий нож и бросился к антилопе, которая, занявшись собакой, повернулась к нему боком. Левой рукой Гендрик для опоры схватился за ее рога, извернулся и другой рукой всадил ей длинное лезвие между ребер по самую рукоятку.
      Удар был верный - он пришелся в самое сердце. Гендрик еще не выпустил рога, как животное свалилось мертвым к его ногам.
      Немного успокоившись, Гендрик вспомнил про Толстого Виллема. Почему его нет до сих пор? Уж не разбился ли он? Гендрика охватила тревога, и, оставив самца, он решил сейчас же поехать к месту падения своего друга. За антилопой можно будет вернуться после. К счастью, его умная лошадь никуда не ушла, хотя он и оставил ее непривязанной. Гендрик вскочил в седло и поскакал по прежней дороге.
      Одно обстоятельство особенно его заботило. Когда он бился с антилопой, до него донесся громкий выстрел Виллемова громобоя. По кому он стрелял? Или еще одна антилопа побежала в его сторону? А вдруг это был сигнал бедствия? Гендрик не знал, что думать, и сильно беспокоился.
      Но все его опасения рассеялись очень скоро. Выбравшись на опушку, он увидел Виллема верхом на коне, уже готового пуститься ему навстречу. Для Гендрика это была большая радость: самый факт, что Виллем преспокойно сидит в седле, а Большой Жираф прочно стоит на ногах, показывал, что ни один из них не получил серьезного ранения.
      Так оно и было, в чем Гендрик скоро удостоверился. Оказалось, что сам он пострадал куда больше, чем Виллем, - как-никак, а на руке у него была глубокая царапина от рога антилопы. Зато досаде Виллема не было предела; и хоть Гендрику очень хотелось обратить в шутку все это несчастное приключение, но он сдержался, щадя самолюбие своего товарища.
      Он спросил, что обозначает слышанный им выстрел. Это стрелял Виллем? Утвердительно кивнув головой, тот указал на лежавший на земле труп какого-то странного животного.
      Гендрик подъехал ближе и, наклонившись с седла, стал его рассматривать.
      Это был редкий и удивительный зверь. Ростом он был с большого терьера, но совсем другой наружности. Задние лапы у него были короткие, как у гиены, и вообще он сильно бы его напоминал, если бы не длинная и острая морда, широкая спина и гораздо более стройные, чем у гиены, ноги. Это было очень привлекательное существо с длинной шерсткой, мягкой и шелковистой на вид. Цветом зверь был рыжевато-серый с черными поперечными полосами, что придавало ему особенное сходство с той породой гиен, которых так и называют полосатыми.
      Но это была не гиена, а одно из тех странных животных, которые не принадлежат ни к какому определенному классу, а составляют между ними особое, промежуточное звено. Южная Африка изобилует подобными удивительными творениями как среди птиц, так и среди четвероногих. Примером могут служить хотя бы дикая собака, хиракс, зерда, фенек, гну и земляной волк; а среди птиц - змееед, орлан и многие другие. Известен только один вид каждого из этих странных существ, и родиной большинства из них является Южная Африка.
      Животное, распростертое на земле перед Гендриком, было как раз такой зоологической загадкой и долгое время привлекало внимание классификаторов. Одни относили его к собачьей породе, другие - к гиенам, третьи считали виверрой, четвертые - лисицей. Правда, со всеми этими животными у него было много общего как в образе жизни, так и в анатомическом строении, но ни к одному из них оно не приближалось настолько, чтобы его решительно можно было счесть собакой, лисицей, виверрой или гиеной. Пришлось создать отдельный род, и род этот получил имя "протелес". На земле перед Гендриком лежал протелес де Лаланда, названный так в честь путешественника де Лаланда, который первым описал его.
      Но для Гендрика и Толстого Виллема это был попросту земляной волк, то есть волк, живущий в глубоких норах. Юношам этот волк был хорошо знаком: в Южной Африке он не редкость и встречается даже в населенных местах, только увидеть его нелегко - это зверь ночной. Днем он сидит в своем подземном жилище. Однако дурные наклонности всегда выдают его присутствие, и хотя на глаза он почти не попадается, зато бурам часто приходится видеть плачевные последствия его ночных похождений.
      В Южной Африке держат овец особой породы, отличающихся большими, толстыми курдюками, содержащими несколько фунтов чистого сала, которое жены колонистов употребляют на разные хозяйственные надобности. Эти-то курдюки, свисающие до самой земли, и составляют любимое лакомство земляного волка, так как челюсти у него гораздо слабее, чем у гиены, и он вынужден промышлять себе мягкую пищу. Бур-скотовод, встав поутру, то и дело обнаруживает, что его овцы лишились своих драгоценных курдюков и виновником этого несчастья всегда оказывается прожорливый земляной волк.
      Поэтому неудивительно, что молодые охотники представляли его себе достаточно хорошо, и теперь Гендрик рассматривал мертвое животное совсем не из любопытства. Он и раньше видел этих волков, да и убил их немало. Просто ему интересно было знать, куда именно попала пуля Виллема.
      - Откуда он взялся? - спросил Гендрик.
      Толстый Виллем отвечал, что волк выскочил из норы, в которую провалился Большой Жираф.
      - Я только что встал на ноги, а тут он и бежит, - рассказывал Виллем. Меня зло взяло - я ведь из-за него чуть себе шею не свернул, - вот я и пустил в него пулю, хоть он не стоит ни свинца, ни пороха.
      Так объяснилась причина услышанного Гендриком выстрела.
      Молодые люди собрались ехать за антилопой, чтобы перевезти в лагерь как можно больше мяса. Тут подоспели Ганс и Аренд, и все четверо двинулись к реке.
      Антилопу разрубили на четыре части, каждый взвалил свою долю на круп лошади, и юноши пустились в обратный путь.
      Настроение у всех было прекрасное, за исключением, пожалуй, только Виллема, который по двум причинам был сильно не в духе. Во-первых, он был огорчен потерей собаки; во-вторых, никак не мог примириться с тем, что его охотничья репутация потерпела урон. Забыть это было трудно; правда, Гендрик старался не растравлять его рану, но Ганс и Аренд вовсе не были так великодушны и всю дорогу от души смеялись над его несчастным падением.