- Но я думаю, - продолжал мэндруку, - что мы могли бы остановиться до тех пор, пока не узнаем, в какую сторону движется солнце. Если мы будем продолжать плыть, то может случиться, что мы станем продвигаться не в ту сторону, куда следует.
      Все слишком устали и потому были очень рады последовать такому благоразумному совету.
      Мэндруку, впрочем, сделал попытку, приподнявшись над водой, поискать вершины деревьев, но убедившись, что это ни к чему не ведет, последовал примеру остальных и неподвижно растянулся на воде.
      Прошло около часа. Пловцы, лежавшие на воде с таким же комфортом, как если бы они отдыхали на свежей траве прерии, наблюдали за небом. Что если оно снова оденется тучами? Положение их тогда сделается еще хуже, так как они потеряют драгоценное время. Мэндей смотрел на солнце с совсем иными мыслями: он наблюдал движение солнечного диска.
      Вдруг индеец обратился к ним с просьбой лежать как можно спокойнее, не шевелясь, чтобы не было ряби на воде. Потом он вынул из кармана нож и стал держать его таким образом, чтобы лезвие находилось вертикально по отношению к поверхности воды. Все, затаив дыхание, внимательно следили за тем, что делает мэндруку.
      Спустя немного времени мэндруку удалось, наконец, заметить тень. Лезвие, которое он теперь уже смело повертывал во все стороны, бросало на воду отражение, сначала легкое, но постепенно удлиняющееся, по мере того как продолжался опыт. Убедившись наконец, что теперь он сможет отличить восток от запада, индеец вложил нож в ножны и, крикнув своим товарищам, чтобы они следовали за ним, поплыл по направлению, указанному лезвием, то есть на восток.
      Время от времени мэндруку проверял себя, не отклоняется ли он от нужного направления, повторяя опыт с ножом. Но, спустя немного времени, незачем уже было и сверяться с солнечным компасом, так как удалось найти более верного проводника, - на линии горизонта показалась зеленая опушка затопленного леса.
      Солнце уже готово было закатиться, когда они подплыли к наклоненным над водой ветвям, выискивая местечко для ночлега. Если бы не необходимость добраться до какого-нибудь пристанища, они очень огорчились бы, заметив, что находятся как раз там же, где провели прошлую ночь.
      Мертвая гвариба, которую Мэндей притащил на плечах, заменила им ужин. В ту минуту, когда они взбирались на дерево, случилось происшествие, стоящее того, чтобы о нем упомянуть. Прибытие их приветствовалось громкими радостными криками обезьяны - коаиты, выражавшей чрезмерную радость. И действительно, это был бедный товарищ, покинутый ими в этот день утром.
      В отчаянии от постигшей их неудачи путешественники пробыли на дереве весь следующий день до самого полудня, утомленные душевно и физически, близкие к разочарованию и отчаянию.
      Между тем, по мере того как проходила усталость, улучшалось их нравственное состояние, и, прежде чем солнце достигло своего зенита, они снова начали толковать уже о том, какие следует принять меры, чтобы перебраться через озеро. Не повторить ли еще раз то же самое, что не удалось накануне? А может быть, на этот раз им и удастся переплыть озеро? Будут ли они иметь больше шансов на успех, чем накануне? Отнюдь нет. Им опять угрожала опасность вторично заблудиться, только в другой раз им, может, и не удастся так счастливо выпутаться из беды.
      Мэндруку на этот раз не подавал совета. Его молчание и мрачные взгляды доказывали, что он был огорчен и унижен тем, что потерпел накануне неудачу.
      Между тем никто и не думал упрекать его за эту неудачу. Но надо признаться, что товарищи индейца уже не питали больше такого слепого доверия к его словам, хотя и продолжали признавать его превосходство. Даже Мозэ, почти всю жизнь проведший в странствовании по морям, и тот говорил, что боится этого заколдованного гапо.
      Тогда Треванио взял на себя руководство и предложил следующий план. Все они, - основательно или неосновательно - это другое дело, - убеждены, что твердая земля находится по ту сторону озера. Значит нужно переправиться на ту сторону, но как? Попытаться обогнуть озеро, перебираясь по деревьям вдоль опушки, нечего и думать, даже если деревья и тянутся непрерывно друг за другом и переплетены между собой ползучими растениями. Одни только обезьяны могли бы совершить такое путешествие, да и то на это потребовались бы дни и недели, а может быть, и месяцы. Наконец, чем бы они стали питаться все это время?
      Но если они не могли путешествовать по верхушкам деревьев, что мешало им плыть вдоль опушки затопленного леса, под тенью его ветвей, которыми они могут пользоваться и для отдыха, и для ночлега?
      Эту мысль все сочли превосходной. Даже индеец признал ее заслуживающей внимания и легко исполнимой. Для этого не требовалось никаких особенных приготовлений: следовало только запастись плавательными поясами, спуститься в воду и плыть вдоль опушки.
      Все с восторгом приняли предложение и немедленно пустились в путь.
      Они двигались вперед довольно быстро, делая приблизительно по одной миле в час. Если бы они могли все время плыть вперед без перерыва, то это дало бы десять или двенадцать миль к концу дня, и за два или три дня они могли бы обогнуть озеро. Но с Ними были Ральф и Розита, ради которых приходилось довольно часто останавливаться на отдых, держась за ветви, висевшие над ними.
      Успешному движению вперед часто препятствовало также растение piosoca, или водяная лилия Виктория регия, круглые листья которой, лежавшие по всей поверхности воды, почти соприкасались друг с другом, в то время как густые корни образовали внизу узлы, затруднявшие плавание. Целые акры были сплошь покрыты этими водяными лилиями, которые встречаются только в озерах приамазонской долины. Несколько раз пришлось даже делать ради этого большие обходы, что чрезвычайно удлиняло расстояние, заставляя описывать круги в несколько ярдов, а потому они не успели сделать и трех миль, когда пришлось уже подумать об остановке на ночь.
      Кроме того, все они чувствовали голод, который начинал давать себя знать.
      - Я голоден, хозяин, - объявил мэндруку, - надо ужинать.
      - Ужинать! - повторил Треванио, - но что мы будем есть? Я вижу деревья и на них массу листьев, но плодов на них нет. Что же мы будем есть?
      - У нас есть молоко, хозяин, если только вы не будете ничего иметь против того, чтобы мы провели ночь на одном из деревьев, которое недалеко отсюда.
      - Молоко! - вскричал Том. - О, господин Мэндей, не искушайте человека надеждой на лакомство, которое здесь достать невозможно! Не забывайте, что мы находимся по крайней мере в ста милях, если не больше, от ближайшего коровьего хвоста!
      - Вы ошибаетесь, господин Том! В гапо есть коровы, так же как и на земле. Вы же сами их видели, когда мы спускались по реке.
      - Вы говорите про морскую корову?
      Ирландец имел в виду vacca marina или manatce, называемую португальцами peife boi, отдельные виды которых живут в водах Амазонки.
      - Но только, - продолжал ирландец, - хитрое животное нельзя будет подоить, если мы даже и изловим его. Да едва ли мы станем терять на это время, когда, содрав кожу, мы могли бы иметь нечто гораздо более питательное в виде куска мяса.
      - Вон там, - сказал мэндруку, указывая на верхушку деревьев, - та корова, которая доставит нам молоко и хлеб на ужин. Разве вы не видите massaranduba?
      Все головы повернулись по направлению, указанному индейцем.
      Сначала они не видели ничего особенного. Видна была только бесконечная зелень листьев, поднимавшихся над водой и разбегавшихся во все стороны, насколько хватало глаз. Там и сям над группой деревьев возвышалась какая-нибудь верхушка - то было, без сомнения, дерево какой-нибудь особенной породы.
      Следуя указаниям своего проводника, путешественникам удалось, наконец, приподняв немного головы, различить дерево необычного вида, до такой степени возвышавшееся над другими, что оно казалось гигантом среди пигмеев.
      Это и было massaranduba Амазонки, одно из самых замечательных деревьев, которые только существуют в этом лесу.
      Слова мэндруку оставались загадкой не только для Тома, но и для остальных. Где же возьмет он хлеб и молоко?
      Один только Треванио да молодой Ричард понимали значение слов индейца. Последний с величайшей радостью взглянул на величественную вершину, господствовавшую над остальными и обещавшую доставить им отличный ужин.
      Massaranduba - это знаменитый palo de vaca или "дерево-корова" Южной Америки, иначе называемое arbol del leche, или молочное дерево.
      Оно было описано Гумбольдтом под именем galactodenbron, хотя позднее ботаники назвали его brosimum.
      Massaranduba принадлежит к семейству atrocarpodoe, тому же самому, - что должно показаться странным совпадением, - к которому относится и знаменитое хлебное дерево. Таким образом дерево, дающее хлеб, и другое, дающее молоко, тесно связаны ботаническим родством. Но что еще более странно, знаменитый яванский упас также принадлежит к тому же семейству atrocarpodoe! Но как в одной и той же семье есть добрые и злые дети, так и к семейству atrocarpodoe принадлежат как деревья, дающие здоровую пищу и питье, так и деревья, сок которых в несколько секунд убивает всякое живое существо.
      Не одно только massaranduba принадлежит к породе деревьев, известных под названием palo de vaca, или "дерево-корова".
      Некоторые другие деревья также дают молочный сок, более или менее безвредный. Некоторые дают молоко, приятное на вкус и очень питательное, таково, например, hуа-hya (tabernaemontana utilis); последнее принадлежит к семейству аросупае. Затем и из семейства sapotacae одно дерево тоже значится среди "деревьев-коров".
      Massaranduba - одно из самых больших деревьев амазонского леса, достигающее более двухсот футов высоты, вершина его походит на громадный купол.
      Как и многие деревья в амазонских лесах, оно чаще всего растет в одиночку, то есть на пространстве в милю попадается не больше двух или трех деревьев, но иногда их набирается и до шести. Его легко узнать по шероховато-красноватой и сильно сморщенной коре, из которой индейцы извлекают темно-красную краску. Плод его, приблизительно величиной с яблоко, заключает в себе сочную сердцевину, чрезвычайно приятную на вкус, очень ценимую теми, кому удается ее попробовать. Именно ее и обещал мэндруку своим голодным товарищам вместо хлеба.
      Но плоды massaranduba далеко не имеют такой ценности, как его молочный сок, который добывают, сделав надрез на коре. Белый сок обильно течет из разреза, его собирают в тыкву или в посудину.
      По цвету и густоте молочный сок можно принять за хорошие сливки, и если бы не своеобразный запах, можно было бы подумать, что они прямо принесены из молочной.
      После короткого пребывания на воздухе сок сгущается и его едят как сыр. Но если к нему добавить немного воды, он долгое время остается в жидком виде. Туземцы употребляют его вместо молока, макая в него farinha, или маисовый хлеб. Они употребляют его также с чаем, шоколадом и кофе. Многие предпочитают сок масарандуба настоящим сливкам, так как он обладает очень приятным запахом. Сок масарандуба пользуется большим спросом на всей территории тропической части Южной Америки.
      Как бы много ни употребляли его, сок никогда не причиняет вреда здоровью, а потому на "растительную корову" можно смотреть как на самый необыкновенный и полезный продукт щедрой природы.
      И к дереву этой породы направлялись наши пловцы. Им пришлось проплыть довольно большое расстояние, пока они наконец добрались до его широких ветвей. Оно росло не на опушке затопленного леса, а приблизительно в двухстах ярдах, в глубине его.
      Как и можно было ожидать, ствол и ветви были сплошь покрыты растениями-паразитами, из которых многие принадлежали к семейству лиан. Они облегчили подъем вверх, и скоро наши путешественники с комфортом расположились на ветвях. Густые листья продолговатой формы, загнутые вверх, из которых многие были почти футовой длины, предохраняли их от солнечных лучей.
      Мэндруку не ошибся, сказав, что достанет им хлеба, - дерево все было покрыто плодами. Нарвать их было делом одной минуты, и скоро у каждого в руках было по несколько штук вкусных и питательных яблок.
      Но сам мэндруку мало интересовался яблоками, - ему хотелось поскорей угостить своих друзей благовонным молоком "дерева-коровы". Выбрав подходящие ветви, он сделал ножом двенадцать надрезов в коре и подставил под каждую ранку по ореховой скорлупе, отвязанной от плавательных поясов.
      Недолго пришлось дожидаться результата его операций. Через двадцать минут каждый уже держал в руке по скорлупе, полной сливок.
      Довольные таким прекрасным ужином, путешественники не стали заботиться о том, даст ли им лесная корова позавтракать чем-нибудь на следующий день. Но индеец объявил им, что такая же порция будет к услугам их и на завтрашнее утро.
      Счастливая находка благоприятно повлияла на настроение путешественников. Они не сомневались, что Провидение, столь неожиданно явившееся им на помощь, невидимо хранит их и поможет избежать всевозможных опасностей, которые им грозили на каждом шагу.
      Хорошее расположение духа сказалось и на беседе. Естественно, все рассыпались в похвалах дереву, которое отличалось такими чудесными свойствами.
      Ричард, между прочим, сказал, что в Паре плоды и молоко массарандуба продаются негритянками на рынках. Молочный сок употребляется также вместо клея для склеивания разбитых гитар, скрипок и битой посуды, самое главное, что клей этот не боится ни жары ни сырости.
      Мэндруку привел другой любопытный пример: сок продолжает течь много времени спустя после того, как дерево срублено, и даже обрубки, лежащие на лесопилках целыми месяцами, снабжают рабочих сливками к кофе.
      Другими словами, массарандуба, не в пример обыкновенным коровам, дает молоко даже много времени спустя после того, как уже перестает жить.
      Садившееся солнце напомнило, что время подумать об отдыхе. Путешественники уже собирались растянуться на лианах, когда одно обстоятельство, не имевшее, впрочем, в себе ничего печального, отвлекло их на некоторое время и даже обрадовало вместе с ними попугая и маленькую уистити, которые тоже прикорнули было каждый на своем месте.
      Во время путешествия вдоль опушки коаита была покинута даже Томом, ее любимцем.
      Никто и не подумал о ней, отправляясь в дорогу.
      Все знали, что она и сама могла о себе позаботиться, и к тому же она не подвергалась ни малейшей опасности в затопленном лесу, но тем не менее все были очень довольны, когда услышали ее крики неподалеку от массарандуба. Скоро все увидели, как коаита кинулась на плечи к Тому. Присутствие ее объяснилось очень просто. Пока путешественники совершали свое путешествие по воде, она следовала за ними, не теряя их из виду, по верхушкам соседних деревьев. Ей устроили такую встречу при новом свидании, которая вполне вознаградила ее за разлуку.
      Глава 12
      ОСТРОВОК ИЛИ ДЕРЕВО?
      Прежде чем заснуть, каждый из наших героев помолился тому, чей Промысел невидимо хранил их до сих пор.
      На другой день с рассветом все были уже на ногах и, поспешно облачившись в плавательные пояса, тронулись в путь.
      Как и накануне, быстрому движению мешали широко раскинувшиеся листья Виктории регии. К полудню, несмотря на все усилия, они могли продвинуться только на три мили вперед. Расстояние, конечно, определялось на глаз, так как колоссальная вершина массарандуба все еще была отлично видна. Но молочное дерево еще долго служило им маяком - оно было видно даже вечером, когда путешественники выбирали новое место для ночлега, проплыв за день верные десять миль.
      А найти удобное место для ночлега на этот раз было довольно трудно. Кругом, сколько ни искали они глазами, не было подходящего дерева, то есть разместиться-то они могли, пожалуй, на любом дереве, но взобраться на него было мудрено, так как не было ползучих растений, которые должны были бы заменить лестницы.
      Если не найти того, что им нужно, придется провести ночь в воде.
      Положение становилось серьезным. Индеец по собственному опыту знал, как опасно хотя бы и в тропиках проводить ночь в воде - последствия могли быть весьма печальными и даже сопровождаться смертью наиболее слабых из путешественников. Во что бы то ни стало нужно взобраться на какое-нибудь дерево.
      Наконец это им удалось, хотя и с большим трудом.
      Подниматься вверх по гладкому, скользкому стволу было и трудно, и неудобно. Но и на дереве нечего было думать об удобном и спокойном ночлеге. Лиан не было, а без них пришлось всю ночь просидеть на ветке в полудреме, заботясь больше всего о том, чтобы не свалиться в воду и не принять холодной ванны.
      Наконец прошла эта мучительная ночь, и с первым проблеском зари они снова спустились в воду и медленно поплыли вперед. Силы их в это утро заметно ослабели, потому что накануне они легли спать без ужина и теперь отправились в путь без завтрака. А тут еще водяные лилии на каждом шагу преграждали им дорогу. Озеро или, вернее, его берега были запружены корнями и листьями Виктории регии.
      Вдруг внимание их привлек какой-то странный предмет. Какое-то тело длиною от десяти до двенадцати ярдов лежало на воде на расстоянии четверти мили от них, выдаваясь почти на шесть футов над поверхностью. Оно было коричневого цвета и очень похоже на покрытый илом клочок твердой земли, из которой торчали несколько кольев. Неужели же они наконец наткнулись на клочок твердой земли? Сердца пловцов усиленно забились при этой мысли, которая так соответствовала их желаниям. Но если это и земля, то в виде очень и очень маленького островка, потому что кругом вода. Все равно это твердая земля, и как бы мал ни был клочок, его достаточно будет, чтобы приютить их всех и дать им возможность отдохнуть так, как они не отдыхали уже со времени крушения галатеи. Наконец, этот островок может служить доказательством того, что твердая земля уже недалеко.
      Темная масса, казалось, была недалеко, но Мэндей, приподнявшийся над водою, объявил, что до нее от леса по крайней мере двести пятьдесят ярдов.
      Несмотря на это, путешественники изо всех сил принялись грести по направлению к предполагаемому островку, спеша как можно скорее добраться до него.
      Вдруг то, что они принимали за колья, исчезло и приняло форму птиц с темными перьями, которые, распластав свои треугольные крылья, теперь парили над их головами с криком, выражавшим скорее удивление, чем гнев. Но присутствие птиц вовсе не опровергало мысли об островке. Напротив.
      Только когда они подплыли к странному предмету ближе чем на сто ярдов, стало ясно, что это такое.
      - Pa terra! - крикнул индеец громким и грустным голосом. - Ни островок, ни мель, ни земля - просто сухое дерево!
      - Сухое дерево? - спросил Треванио.
      - Да, хозяин, это ствол старой monguba, давным-давно уже потерявший все ветви, - его занесло сюда течением гапо. Разве вы не видите, как выдаются его широкие плечи над водой?
      Все с удивлением смотрели на индейца, не понимая, что он говорит. Какие могут быть плечи у дерева?
      Только один Ричард понимал мэндруку.
      - Это ствол мертвого дерева, дядя, - сказал он, обращаясь к золотопромышленнику. - Бумажное дерево, или монгуба, как его называет Мэндей. Я узнаю его по тому, как оно держится на воде. По-видимому, оно сильно запуталось в корнях.
      Это объяснение было прервано восклицанием индейца, лицо которого вдруг осветилось радостью.
      - Sanctos Dios! - вскричал он, выпрыгивая из воды. - Мэндруку должно быть сошел с ума, хозяин! Где у него разум? Он утонул на дне гапо вместе с галатеей.
      - Пресвятая Богородица! Почему вы говорите так? - спросил Том, лицо которого расцвело, когда он увидел веселую физиономию индейца. - Разве вы видите сухую землю?
      - Что случилось, Мэндей? - спросил Треванио. - Почему вы называете себя сумасшедшим?
      - Потому, хозяин, что я был настолько глуп, что пожалел о том, что мы наконец-то нашли хоть одно сухое дерево! Монгуба достаточно велика, чтобы сделать из нее montaria, галатею, если вам так больше нравится, - словом, вместительную лодку, на которой мы все свободно можем поместиться. Слава Великому Духу: мы спасены!
      Теперь слова индейца были понятны.
      - Это правда! - вскричал Треванио. - Это именно то, что мы искали. Большая монгуба отлично заменит нам плот. Слава Богу! Теперь я опять надеюсь, что увижу старую Англию!
      Немного погодя, пловцы уже взбирались на монгубу.
      Но нелегко досталось им право завладеть монгубой, так как взобраться на нее удалось только после долгих усилий. Особенно мешали им при этом плавательные пояса, сильно стеснявшие свободу движений. Громадный обрубок возвышался на шесть футов над поверхностью воды. Но благодаря помощи мэндруку и Ричарда в конце концов все благополучно взобрались на плавучий остров. Это был знаменитый bombaf тропических южноамериканских лесов.
      Известно, что монгуба принадлежит к семейству sterculiасае, к которому относится несколько видов растительных гигантов, например, африканский баобаб, ствол которого достигает девяноста футов в обхвате, странная мексиканская манита (manita-рука), а также индейский хлопчатник и знаменитое tragacanth de Sierra Leone (резиновое дерево).
      Хлопчатники тропической Америки бывают нескольких видов. Они замечательны не только своим громадным ростом, но и приносимою ими пользою. Гигантский bombaf monguba амазонского леса употребляется для постройки igarite (лодок). Одного простого ствола достаточно для того, чтобы изготовить из него лодку, поднимающую двадцать тонн сахара и, кроме того, еще целый экипаж. Легкость древесины (это главное его достоинство) делает монгубу незаменимой при постройке такого рода судов. Среди хлопчатников есть еще один вид вест-индская ochroma, настолько легкая, что ею заменяют кору пробкового дерева и употребляют на выделку пробок.
      На монгубе, как и вообще на всех sterculiacae, на стволе образуются большие выпуклости. Некоторые хлопчатники имеют громадные наросты на стволах, нечто вроде тонких волокнистых досок, покрытых корой, как и сам ствол. Между двумя такими наростами образуется пространство, которое можно было бы сравнить со стойлом в конюшне. Часто эти перегородки идут вдоль всего пня на протяжении пятидесяти футов.
      Шерстяной хлопчатник (populus angulata) и мисиссипский кипарис (tofodium distichum) также имеют подобные наросты.
      Вообще, в лесах Южной Америки мало деревьев, более интересных, чем это. Огромные размеры ствола, странные наросты, зеленовато-серая кора, необычайная высота ветвей с массой роскошных зеленых листьев делают его замечательным даже в этом растительном царстве, где изобилуют самые странные, разнообразные виды.
      На стволе гиганта такой именно породы, давно уже лишившегося не только листьев, но даже и ветвей, утомленные пловцы нашли себе наконец пристанище.
      Однако никогда еще путешественники не уходили так быстро от негостеприимной хозяйки, как это сделали Треванио и его спутники, убегая с монгубы, на которую они только что взобрались.
      Но что могло принудить их к этому бегству? Какого врага встретили они здесь?
      Странно, но враг, от которого они бежали, был не кровожадный якаре, не ядовитая змея, а просто-напросто маленький муравей.
      Едва успели они разместиться на плавучем стволе, как стали осматривать свое новое жилище. Треванио хотел знать, есть ли возможность превратить монгубу в годный для плавания плот, на котором можно будет плыть под парусами или на веслах, и уже решил подозвать индейца, чтобы потолковать с ним о том, из чего лучше сделать весла.
      - Токандейра! Токандейра! - вдруг закричал индеец голосом, выражавшим испуг.
      Все взглянули на индейца, а затем повернулись в ту сторону, куда он смотрел.
      На противоположном конце, в углублении между двумя наростами, древесная кора вдруг изменила свой цвет. Она сделалась кровянисто-красною и, казалось, вся трепетала.
      - Токандейра! - повторил Мэндей, указывая на это место.
      - Вы так называете, - спросил Треванио, - тех маленьких красных насекомых, которые ползают по стволу?
      - Да. А вы их знаете, хозяин?
      - Это порода муравьев.
      - Pa terra, хозяин! Это страшные жалящие муравьи. Мы разбудили их! Монгуба осела от нашей тяжести, и вода залила их malocca. Вот поэтому-то они вышли оттуда, а теперь также злы и опасны, как и ягуары. Великий Боже! Нам надо уходить подальше от них, или через десять минут на наших телах не останется ни одного живого, неукушенного места.
      - Это правда, дядюшка, - вмешался молодой Ричард. - Мэндей вовсе не преувеличивает. Если эти муравьи бросятся на нас, - а это непременно случится, не поспеши мы уйти отсюда, - они закусают нас до смерти. Нужно прыгать в воду.
      По выражению лица Ричарда и по тону, каким он это говорил, видно было, что он не преувеличивает. Муравьи между тем приближались к месту, которое занимали путешественники. Насекомые шли широкой и грозной фалангой.
      К счастью, никто еще не снимал плавательных поясов. В одну минуту все прыгнули в воду и опять оказались между огромными листьями Виктории регии.
      Очутившись в воде, они стали обсуждать вопрос, что теперь делать. Никому, конечно, и в голову не приходило навсегда покинуть посланную им Провидением монгубу, пребывание на которой насекомые делали опасным в данную минуту. Мэндей уверял, что жалящие муравьи боятся воды и не будут их преследовать там. Поэтому они отплыли всего на несколько футов от заполоненного насекомыми ствола и, остановившись тут, принялись обсуждать свое положение.
      Речь шла о том, чтобы опять завладеть стволом монгубы и прогнать с нее муравьев, кишевших на коре плотными колоннами, как солдаты, готовящиеся к битве.
      Мэндей глубоко задумался.
      - Как нам от них избавиться? - спросил Треванио.
      Индеец колебался с ответом, он вспомнил о том, как неудачен оказался его совет во время переправы через озеро.
      - Нельзя ли нам собрать сухих листьев и зажечь костер, который бы уничтожил этих проклятых насекомых? - спросил Том.
      - Об этом нечего и думать, Том, если бы даже нам и удалось зажечь огонь. Подумайте только, чем бы это окончилось? Сухой ствол сгорит вместе с муравьями, какая же нам будет от этого польза?
      - Ну, если вы думаете, что огонь не может нам помочь, то что вы скажете о воде? Отчего не попробовать утопить их? Мэндей говорит, что муравьи не могут плавать, тогда, наверное, они пойдут ко дну.
      - Да, но как же их утопить? - спросил Треванио.
      - Нет ничего легче. Стоит только перевернуть бревно.
      Все нашли, что предложение Тома довольно остроумно, и стали поворачивать древесный ствол.
      Но их попытка не увенчалась успехом отчасти потому, что ствол был очень тяжел, а также потому, что он пропитался большим количеством воды, кроме того этому мешали огромные наросты. Работали изо всех сил, действуя руками и плечами. При каждой новой попытке казалось, что ствол должен был перевернуться, но он снова принимал свое прежнее положение.
      Видя бесполезность своих усилий, они хотели уже бросить работу и плыть пока к лесу, как вдруг жалобный крик заставил их немедленно броситься прочь от дерева. Это кричал Том, поспешно удалявшийся от ствола, как будто его испугало что-нибудь страшное. Но в этом крике слышался не один страх, - в нем слышалась и боль.
      Едва успели они задать несколько вопросов своему товарищу, как все начали издавать подобные восклицания, теперь им уже не нужны были объяснения Тома.
      Пока наши герои старались наклонить громадный ствол, с него свалилось штук двадцать муравьев, и они напали на пловцов, рассчитывая спастись на них.
      Вместо того, чтобы выразить свою благодарность за это временное отдаление грозившего им трагического конца, насекомые в ту же минуту вонзили свои ядовитые жала в кожу людей, как будто желали им отомстить за нападение.
      Между пловцами произошел сильный переполох, они рассыпались направо и налево и стали с головой окунаться в воду. Наконец, спустя несколько минут, когда муравьи были смыты водой и боль успокоилась, они снова направились к монгубе с твердым намерением прогнать муравьев.
      Довольно долго обсуждали, какие следует принять меры для изгнания токандейра из плавучей крепости, которой те завладели. Наконец решили доплыть до опушки леса и там поразмыслить, устроившись на какой-нибудь из веток.
      Так как деревья были не особенно отдалены, то план этот не представлял никакой сложности.
      Но тут Том предложил новый проект.
      - Если нам нельзя прогнать их с монгубы, то никто не мешает нам залить их водой. Не правда ли, хозяин, в этом нет ничего невозможного?
      - Вы советуете, Том, попытаться облить все бревно водою и таким образом смыть муравьев? - спросил Ричард.
      - Да, хозяин.
      - Мысль недурна. Мы можем попробовать. К делу! Окружим ствол со всех сторон. Ты, Роза, дитя мое, оставайся здесь. Трое из нас направятся на ту сторону, трое останутся здесь, и как только мы займем места, то в ту же минуту все вместе начнем атаку.
      Грязно-бурый ствол, каким они его увидели в первый раз, теперь стал темно-красным. Можно было подумать, что это были ручьи крови, которые текли в разных направлениях по дереву.
      По команде Треванио шестеро нападающих начали выплескивать воду пригоршнями, пока не облили весь ствол.
      Вода дождем падала на дерево, смывая и унося с собой все, что могла захватить. Токандейра не могли сопротивляться такой водяной лавине и массами падали с монгубы в воду.
      Нападающие, видя успех, громко кричали, выражая свою радость; торжествующие крики Тома звучали громче остальных, так как он гордился тем, что первый подал такую остроумную мысль.
      Глава 13
      ПЯТЬ ЧЕЛОВЕК В ЛИХОРАДКЕ
      В то время как они обменивались поздравлениями, вдруг снова раздались жалобные крики Тома, по-видимому, опять подвергшегося нападению какого-то врага.
      Оказалось, что ирландца кусали токандейра! Штук пятьдесят этих насекомых жалили его кожу; но товарищи его были слишком заняты собою, чтобы обращать внимание на его крики: на них тоже напали муравьи и жалили изо всех сил. Подвергшись нападению, они тотчас же перестали лить воду, так как каждый думал только о том, чтобы уплыть подальше от опасного места, и они уплыли, унося с собою маленькую Розиту, как можно дальше по направлению к лесной опушке.