- Друзья, нас двенадцать человек! - говорит Страйкер. - Мы выберем двенадцать белых раковинок, которых много здесь на берегу, и бросим их в кружку. На одной будет метка. Кто вытащит раковину с меткой, тому и...
      Невысказанное слово всем понятно.
      Раковины разбросаны по всему побережью. Они валяются здесь тысячами, одинакового вида, одинаковых размеров, и различить их нельзя. Они белы, как снег.
      Двенадцать раковин опускают в кружку, отметив одну красным пятнышком. Для того чтобы получить его, Страйкер наколол себе руку. Капля крови тотчас всосалась в ноздреватую раковину.
      Все собрались в кружок и ждут только того, кто стоит на часах у брезента. Это голландец. Его уже звали вниз, но он не спешит повиноваться. Он даже не хочет повернуться к ним. Он продолжает стоять около сигнала, глядя на море, заслонив рукой глаза от солнца. Вот он опустил руку и схватил подзорную трубу.
      Все в молчании следят за ним, затаив дыхание и позабыв уже о своем решении.
      Но вот он отнял трубу от глаз и крикнул то, от чего кровь горячим потоком прилила к сердцу каждого: "Парус!"
      LXV. На посту у сигнала
      Как сладкая мелодия прозвучало это восклицание в ушах умирающих людей!
      Кружка с раковинами выпала из рук, и они рассыпались до земле. Все обратились к караульному и смотрят на море.
      - С какой стороны? - крикнул кто-то.
      - С юго-запада.
      Там ничего не видно. Утес заслоняет для них побережье. Некоторые бросаются на вершину горы, другие еле-еле бредут за ними. Есть и такие, что не в состоянии идти.
      Первые, взобравшись на вершину, видят, что голландец вне себя. Он скачет, размахивает шляпой и кричит:
      - Корабль!
      Но корабля не видно, не видно даже шлюпки. Сначала они думают, что голландец сошел с ума. Но вглядевшись в морскую даль, все испытывают приступ той же безумной радости. Действительно, чуть виден парус. Он еще далеко, но опытный глаз моряка сразу различит, что он направляется в их сторону. Судно должно пройти мимо них и приметить их сигнал.
      Гарри Блью вырывает подзорную трубу из рук голландца, приставляет ее к глазам и на расспросы окружающих его говорит:
      - Это, кажется, шхуна. Она идет сюда к берегу.
      Гомес тоже хочет посмотреть в трубу, но Блью продолжает смотреть в нее и говорит:
      - Надо получше развернуть брезент, чтобы он был виден!
      Страйкер и Девис хватают с двух концов смоленую парусину и растягивают ее.
      Выражение на лице Гарри Блью передать трудно. Тут и удивление, и восторг, и страх. Он скинул с себя свою красную фуфайку и подвесил ее к шесту поверх брезента.
      - Этот сигнал, - говорит он, обращаясь к Страйкеру и Девису, - не может остаться незамеченным. Оставайтесь вы двое здесь и следите за сигналом. Я хочу пойти вниз сказать два слова девушкам-пленницам. Смотрите, не отходите от сигнала и не давайте снимать его.
      - Ладно, - ответил Страйкер. - Будь спокоен, положись на нас.
      - Оставайтесь мне верны, - сказал Гарри, уходя, - и я сумею отблагодарить вас.
      Затем он быстро сбегает вниз.
      Сиднейские каторжники перекидываются несколькими словами, изумленные тем, что сказал Гарри Блью. Вдруг их прерывает странный возглас. Гомес выпустил подзорную трубу из дрожащих рук и вскрикнул.
      - Что случилось? - спросил Падилья, подходя к нему.
      - Взгляни-ка сам, Рафаэль!
      Контрабандист взял трубу, но едва он навел ее на приближающийся корабль, как тут же сказал:
      - Это - шхуна, черт возьми! Ни дать ни взять, она! Не знай я, что "Кондор" давно затонул, я бы сказал, что это она. Но как похожа! Странно!
      Веларде тоже берет подзорную трубу. Потом смотрит в нее и Хернандес. Но Страйкер не ждет его выводов. Без дальнейших разговоров он вырывает у него трубу и с минуту смотрит в нее. Он оглядывает корпус, борта, высокие косые мачты и другие знакомые ему приметы.
      И из уст его со страхом и твердой уверенностью вылетают слова:
      - Ей-Богу, это - "Кондор"!
      LXVI. Немезида
      Сердца окружающих наполняются ужасом.
      - "Кондор"? - восклицает Падилья. - Быть этого не может!
      - Он самый! - возражает Страйкер. - Я вижу не хуже вас, что это или шхуна, или ее призрак, - я готов поклясться!
      Все эти ослабевшие люди с измотанными нервами почти готовы верить, что перед ними видение. Что-то сверхъестественное, неземное готово уничтожить их! Сколько дней провели они в страхе, ожидая, что рука Божья поразит их. И вот теперь она настигает их, карающая рука Немезиды!
      - Конечно, шхуна! - говорит Страйкер. - Только паруса не те, должно быть, в заплатах. Да! Это чилийская шхуна, и флаг с такой же звездой. Но где те, которые должны были сделать в ней течь?
      Все стали внимательно вглядываться, но никого не было видно у сигнального шеста.
      Блью уже спустился вниз, а Девис как раз спускался. Его стали звать назад. Он слышал зов, но продолжал уходить. Вскоре о нем забыли, потому что общее внимание было поглощено шхуной.
      Она так близко, что ее уже всю видно. На ней чилийский флаг: белый, красный и голубой. На средней звезде было пятно. Оно и теперь видно.
      Вот она совсем рядом. Не отрываясь, следят за ней с вершины горы. Они видят, что на ней убирают паруса, и она останавливается. Спустили шлюпку. В нее садятся люди. Лодка пробирается между подводными камнями. Вот она миновала буруны и вошла в бухту.
      Еще не успели причалить, как некоторые из лодки попрыгали прямо в воду.
      Их человек двадцать. Один лучше другого. Кто в матросках, но больше всего в красных фуфайках, с поясами, из-за которых торчат ножи и пистолеты. Двое в мундирах. Они первыми выскочили из лодки и, едва вступив на берег, обнажили свои шпаги.
      Четыре испанца стоят, оцепенев, на месте. Они понимают, что им приходится иметь дело не со сверхъестественными силами, а с обычными людьми.
      Даже неустрашимый Франк Лара, храбрость которого - единственное положитель-ное качество, и тот в страхе. С широко раскрытыми глазами он следит за высадившимися людьми.
      Узнав Крожера, он схватил Кальдерона за руку. Нечего думать о бегстве. И оба стоят на вершине горы молчаливые и угрюмые.
      - Боже мой! - восклицает Кальдерон. - Офицеры с английского фрегата! Что это значит?
      - Для меня, как Божий день, ясно, - говорит ему Лара, - что Блью изменил нам. Они с Девисом не сделали дыру в шхуне, а пустили ее на волю. Фрегат наткнулся на нее, спас, и офицеры явились сюда!
      - Нет сомнения! - подтвердил Веларде, он же Мануэль Диас.
      - Однако, люди, окружающие их, не совсем матросы; скорее это золотоискатели из Сан-Франциско.
      - Все равно, откуда они. Важно то, что мы в их руках.
      Диас и Падилья, который был не кто иной, как Рокас, наклонились над краем утеса.
      - Что они сделают с нами? - спросил Кальдерон у Лары.
      - Перестреляют или перевешают! Что тут спрашивать? - ответил Лара.
      - Боже мой! - воскликнул жалобным тоном Кальдерон. - Разве нельзя спастись?
      - Я хочу встретить смерть как мужчина, или, вернее, как тигр. Я убью прежде, чем убьют меня!
      - Не понимаю! - с недоумением сказал Кальдерон. - Кого убить?
      - Кого придется. Только двух уж точно!
      - Каких двух?
      - Эдуарда Крожера и Кармен Монтихо. Ты можешь поступать, как хочешь. Я же наметил своих жертв и прежде убью их, а потом уже сдамся. Я не оставлю ее в живых, клянусь Богом! А если удастся, покончу и с ним.
      Он выхватил револьвер, осмотрел его и засунул опять за пояс. Потом поправил нож. Кальдерон стал отговаривать его, но Лара закричал:
      - Если тебе нравится, можешь отправляться в тюрьму и гнить там! Эта участь не по мне! Я выбираю смерть и месть!
      - Лучше жизнь и месть! - вскричал Рокас. - Идите за мной, товарищи, я вам спасу жизнь! Может быть, помогу и отомстить!
      - Напрасный труд! - сказал Лара. - Если мы побежим, нас просто перестреляют. Да и бежать некуда!
      - Не тратьте времени! Нам только бы добежать до лодки!
      У Лары вырвался радостный крик. Не колеблясь, он бежит вслед за Рокасом, который уже спускается к подножию горы на побережье залива.
      Английские офицеры и люди, которые с ними высадились, и не помышляют о страшной опасности, грозящей им. Жалкая участь грозит им, если план Рокаса удастся!
      LXVII. На волосок от убийства
      Вместо вооруженных врагов перед офицерами несколько изможденных человеческих скелетов с молящими лицами, до того ослабевших, что они почти не держатся на ногах.
      Прежде всего офицеры бросаются навстречу молодым девушкам. Слышны восклицания, поцелуи, несколько отрывистых, бессвязных слов, среди которых Крожер говорит Кармен, что ее отец жив и что он тут, с ними на шхуне.
      В нескольких шагах от них стоит Гарри Блью. Матрос не поклонился своему бывшему офицеру. Взор его бесстрастен. На взгляд Крожера, у него вид самого закоснелого преступника. Но он не хочет судить этого человека, не выслушав его.
      - Я требую от тебя отчета, Гарри! Пожалуйста, не виляй, говори правду! Если твоя вина действительно такова, как кажется мне, ты не заслуживаешь прощения.
      Он обнажает шпагу. Блью тоже вооружен пистолетом и ножом. Тем не менее он не выказывает ни малейшего желания защищаться. Со смущением он опускает голову на грудь. Это молчание Крожер принимает за сознание вины.
      - Изменник! - восклицает он. - Прежде, чем я проколю тебя шпагой, сознавайся!
      - В вашей власти убить меня, господин Крожер! Моя жизнь принадлежит вам, и я готов умереть в радостном сознании, что сделал все, что только возможно, чтобы доказать вам мою благодарность за то, что вы когда-то спасли мне жизнь.
      Он не успел еще закончить, как рука, державшая шпагу, опустилась под давлением нежной ручки, и тихий голос произнес:
      - О Эдуард! Вы ничего не знаете! И я, и Иньеса, мы обе обязаны жизнью этому славному человеку.
      - И даже больше, чем жизнью! - сказала Иньеса.
      Крожер вздрогнул и едва не выронил шпагу. Он чувствует себя, как человек, который едва не совершил убийство.
      Этот потрясающий эпизод сменяется другим, еще более ярким.
      Пока Кармен рассказывает о поведении Блью, ее прерывает крик, несущийся с берега.
      - Сюда, на помощь!
      Вместе с этим Крожер слышит свое имя, и, узнав голос боцмана, которому поручена была лодка, бросается на берег. За ним бегут Кадвалладер и золотоискатели. Только двое остаются стеречь разбойников.
      Скоро им становятся понятными крики боцмана. Громмет стоит в лодке с крюком в руках, потрясая им и крича что есть мочи. Четыре человека обступили его.
      При одном взгляде на них английские офицеры узнают двоих, Лару и Кальдерона. Крожер и Кадвалладер были уверены, что их враги на острове и собирались спросить, где они. Теперь нет надобности их разыскивать. Они вместе со своими союзниками на расстоянии пистолетного выстрела. Не может быть никакого сомнения в их намерении. Они хотят овладеть лодкой и уехать.
      LXVIII. Переменное счастье
      Бежавшим на помощь Громмету представилось неожиданное зрелище, от которого они содрогнулись. Все поняли угрожавшую опасность.
      Стоило только разбойникам прыгнуть в лодку, и они уйдут в море, оставив их на острове.
      Впрочем, нет времени рассуждать. Не говоря ни слова, они бегут вперед, прыгая по камням, валунам и раковинам.
      Но те впереди и будут в лодке раньше них.
      - Отчаливай, Громмет! - кричит тогда Крожер.
      Громмет понимает приказание и с силой, удвоенной отчаянием, отталкивает лодку от берега. Но прежде, чем он успел повторить этот маневр, с берега раздается выстрел, и боцман падает.
      Преследователи, охваченные мыслью о мести, помчались еще скорее, но разбойники уже захватили лодку, влезли в нее и берутся за весла.
      - Боже мой! - воскликнул Крожер. - Неужели эти мерзавцы, руки которых в крови, уйдут безнаказанно?
      Весла уже на воде, но что-то мешает им. Само Провидение против них. Лодка зацепилась за коралловое дно, а тяжесть их, давя на лодку вниз, не дает ей освободиться.
      Выходить из лодки уже некогда, и надежда на спасение сразу исчезла. Перед ними только два исхода: или биться до последней возможности, или сдаться.
      Лара готов бороться и умереть. Заодно с ним также и Рокас. Но остальные двое рады ухватиться за малейшую надежду сохранить свою жизнь. Первый встает Кальдерон и, вытянувшись во весь рост, поднимает руку с мольбой о пощаде.
      Шлюпка уже окружена, и ее выволакивают на берег. Крожер с трудом может сдержать разъяренных золотоискателей от расправы с негодяями. К счастью, боцман лишь слегка ранен, иначе никому из них не остаться бы в живых. Четверо негодяев окружены и обезоружены. Но суда им не избежать.
      Судьей является человек, хорошо знакомый с тем способом судопроизводства, которое известно под названием "суд Линча". Это высокий, дюжий человек, золотоискатель. Все остальные - его помощники.
      Приговор выносят быстро: смертная казнь всем четырем, а остальных повезут в Панаму и предадут в руки коронного суда как бунтовщиков, грабителей и матросов, покинувших судно.
      Но Страйкер и Девис являются исключением. За них вступился Гарри Блью и снискал каторжникам прощение.
      Золотой песок у всех отобрали, сложили и погрузили в лодку. Барышни стоят в мантильях, с нетерпением ожидая, когда их отвезут на шхуну, где они увидятся с тем, кого оплакивали, как умершего. Около них стоят офицеры.
      Остается последний акт трагедии - смертная казнь.
      Ровная площадка перед пещерой. За неимением виселицы веревка с петлей прикреплена к выступу скалы.
      Первого выводят Лару. Он не может бежать и не думает о бегстве. Но на лице у него что-то более сильное, чем отчаяние и ужас. Умирать, как забитая собака, ему противно. Он умрет, как свирепый, кровожадный тигр, твердо решившись выполнить клятву, данную им на скале.
      Он горящим взором оглядывает окружающих и останавливается на группе из четырех лиц - Крожер, Кармен, Кадвалладер и Иньеса. Внимание Лары привлекают двое первых. В одно мгновение он выхватывает пистолет у идущего рядом с ним человека. Прыгнув вперед, он сломя голову бросаются к Эдуарду Крожеру и Кармен...
      Но те уже предостережены криком окружающих. Быстро обернувшись, Крожер немедля выхватывает револьвер и поражает выстрелом бегущего навстречу человека, который тоже стреляет.
      Два выстрела раздаются почти одновременно. Когда дым рассеивается, все видят на земле распростертого Лару, из груди которого бьет ключом кровь.
      Гарри Блью тотчас же подбежал к нему и закричал:
      - Скончался! Пуля угодила прямо в сердце!
      - Какое это было мужественное сердце! Только жаль, что душа была черна! Идем, дорогая! - обратился Крожер к Кармен. - Дон Грегорио не находит себе места, ожидая вас. Довольно опасностей! Будем надеяться, что они пришли к концу.
      Он берет свою невесту под руку и ведет ее к лодке. За ним идут Кадвалладер и Иньеса. Они сели в лодку и ожидают оставшихся. Скоро все в сборе. На острове закончился второй акт правосудия...
      Вместе с разбойничьим экипажем "Кондора" лодка уходит.
      На острове остаются только четыре безжизненных тела.
      LXIX. Исповедь матроса
      Чилийская шхуна отошла от неприветливого берега и покинула бухту, названную "бухтой Монтихо". Обогнув мыс Мала, она направляется к Панамскому порту.
      Нечего опасаться, что она не дойдет до него с таким многочисленным экипажем из опытных, зрелых моряков.
      Гарри Блью получил звание старшего помощника, которое он, так сказать, заслужил на войне. Но пока, из-за его слабости, за него управляется Кадвалладер.
      Офицерам очень хочется узнать историю пережитых бедствий, и Гарри Блью, по их просьбе, приступает к рассказу.
      - Не явись вы, - говорит он, - Бог знает, чем бы все это кончилось. Все мы погибли бы на острове. Но Бог послал вас. Не иначе как он, потому что, когда я теперь оглядываюсь назад, то вижу, что все случилось именно так, как предначертано свыше.
      После того как меня приняли на шхуну, на ней еще несколько дней не было матросов. Потом капитан поместил еще одно объявление о повышенном жаловании. Явилось одиннадцать человек, которых и приняли матросами. Одного назначили младшим помощником и записали под именем Падильи. Если кто заслужил смертную казнь, так это он.
      Подождав еще день, капитан решил отправиться в путь. Приехал на шхуну старый барин с двумя барышнями, и мы вышли в море.
      Еще не выходя из порта, я стал подозревать матросов, а уже в море убедился, что это опасные люди и плохие моряки. Боялся я ссор и непослушания, а во вторую ночь я уже узнал, что это шайка грабителей и что у них уже составлен свой план.
      Джек Страйкер и Девис, беглые каторжники, разговаривали между собой, и мне удалось их подслушать. Из их слов я понял все.
      Оказывается, что они решили ограбить шхуну и похитить барышень, затем шхуну потопить, сделав в ней течь, а старого барина, капитана, меня и негра прикончить.
      Сначала я не знал, что делать. Хуже всего, думал я, придется барышням. Хотел было рассказать обо всем капитану и дону Грегорио, но подумал, что выйдет, пожалуй, еще хуже. Долго я думал и решил притвориться, что я заодно с ними. От каторжника я узнал, что будут делить золото, расположил к себе Страйкера и вошел к нему в доверие.
      Приходилось хитрить. Особенно трудно мне было держать себя с барышнями. Иногда им хотелось поговорить со мной, но я отвечал им резко, зная, что все за мной следят. Сказать им что-либо значило бы погубить все с самого начала. О мужчинах я не заботился. И, слава Богу, все спасены.
      Когда показался берег, заговорщики принялись за дело. Была ночь. Я действовал как предводитель, желая сохранить власть над ними. Сначала спустили на воду шлюпку и снесли в нее все добро. Потом мы все разделились на партии: одни должны были снести золотой песок, другие девушек. За последнее взялся Гомес, и я не мешал ему.
      Мы с Биллом, который был когда-то на корабле плотником, взяли на себя дело с дырой и спустились в трюм. Девис, хотя и каторжник, человек неплохой, и мне удалось уговорить его не делать течи. Вернувшись из трюма, мы застали всех в шлюпке вместе с барышнями. Что было с капитаном и доном Грегорио, я не знал и не смел пойти к ним, боясь, что уйдут без меня.
      Мы оставили шхуну и видели, как она плыла под распущенными парусами.
      - А флаг? - перебил Гарри Кадвалладер. - Кто поставил сигнал бедствия, Гарри?
      - Я! Я тогда перевернул его в темноте, надеясь, что так скорее придут на помощь.
      - И это сделал ты? - воскликнул Крожер. - Само Провидение натолкнуло тебя на это! Не будь флага, "Крестоносец" не погнался бы за шхуной. Ну, рассказывай дальше.
      - Мы высадились на берег, - продолжал Гарри, - но не знали, что это остров, хотя и тут нас хранили ангелы. Если бы это оказалась твердая земля, вышло бы, пожалуй, гораздо хуже. Ночь мы провели на берегу. Мужчины поместились в большой пещере, а барышни в маленькой, о чем я позаботился.
      Оказалось, что Гомес и Хернандес те самые два негодяя, с которыми вы поссорились в Сан-Франциско. Они отправились к барышням и наговорили им много неприятного. Я стоял вблизи, готовый разделаться с ними, зайди они дальше.
      Рано утром мы все встали и увидели, что шлюпку унесло в море. Она разбилась о рифы. Мы не подумали о ней, воображая, что она нам больше не понадобится. Потом разделили золото, а после того стали решать, кому отдать девушек. Гомес и Хернандес требовали их себе. Я притворился, что мне понравилась мисс Кармен, а Девиса подговорил сказать то же самое о мисс Иньесе. И решено было, что я буду драться с Гомесом не на жизнь, а на смерть. Смерть меня не страшила, но меня пугало то, что барышни останутся без моей защиты. Все-таки я согласился на поединок. Начать должны были на пистолетах, а в случае неудачи - кончить холодным оружием, пока один не уложит другого.
      Мы уже были совсем готовы, как человек, находившийся на вершине горы, крикнул, что мы на острове. Тут вспомнили, что шлюпки-то уже нет, забыли про поединок и пустились на гору. Прежней ссоры как не бывало! От страха разбойники чуть с ума не сошли и уже жалели, что бросили шхуну, которая, как они думали, давно уже затонула. Ну, а потом барышням уже ничто не грозило. Голод укротил волков.
      - Ты действовал благородно! - закричал Крожер. - Дай обнять тебя, Гарри. Прости нас за наши подозрения! Билль, почему ты не обнимешь его? Он сделал для нас больше, чем если бы спас нам жизнь.
      - Благослови тебя Бог! - сказал Кадвалладер и так крепко сжал матроса в своих объятиях, что чуть не сломал ему ребра.
      - Мистер Крожер! - крикнул вдруг старый боцман. - Видите ли там на рейде корабль?
      Все взглянули туда, и у всех вырвался радостный возглас: "Крестоносец"!
      В церкви в Кадисе стояли два английских офицера, а рядом с ними две красавицы-испанки.
      Нет надобности называть ни женихов, ни невест, которых благословил дон Грегорио Монтихо, как нет и надобности рассказывать о торжестве этого венчания, о котором давно уже говорят в Кадисе.
      На венчании присутствует вся знать старинного рода Андалусии, иностранные консулы, командиры военных судов, стоящих на рейде. На самом видном месте капитан Бресбридж и офицеры с фрегата "Крестоносец".
      Но есть еще два моряка. Их присутствие приятно всем, как виновникам торжества, так и их близким. Один из них - старый капитан "Кондора", другой Гарри Блью.
      Небо смилостивилось над добродушным капитаном и сняло пелену, окутавшую его разум. Теперь он здоров, ему все известно, и он понял, что за человек Гарри Блью. Хотя на "Кондоре" один из них капитан, другой - помощник, но все же они верные друзья.
      Теперь "Кондор" совершает постоянные рейсы между Кадисом и Сан-Франциско. Не сразу можно в красивом бриге, в который он преобразился, узнать шхуну - ту, что когда-то в Тихом океане принимали за призрак те, кто за ней гнался.
      Будем надеяться, что больше никто не увидит ее под сигналом бедствия.