Что касается распоряжений генерала в том случае, если Генри жив, то их никто не знал, кроме Лаусона.
      Последний слепо повиновался предсмертной воле генерала и посвятил большую сумму, оставленную ему стариком, на розыски и печатание объявлений в газетах.
      Но все было тщетно. Ничего нового не узнал он о Генри и по истечении известного времени прекратил розыски и помещение объявлений в газетах.
      Глава LVII
      МОЛОДОЙ СКВАЙР
      После смерти генерала Гардинга сын его, Нигель, вступил во владение Бичвудом и вскоре, несмотря на траур, он сделался супругом, но не господином сердца Бэлы Мейноринг.
      Никто не оспаривал его права на наследство. Слух о смерти младшего сына во время осады Рима пронесся в графстве и не вызвал ни у кого сомнений.
      Но если бы даже Генри был жив, то это бы ничего не изменило, так как всем было известно, что Нигель единственный наследник. Интересующихся этим вопросом без труда удовлетворял мистер Вуулет, поверенный Нигеля, нового владельца Бичвуда, рассказывавший о завещании генерала, лишившего младшего сына наследства.
      Нигель теперь мог считаться если не самым счастливым, то самым богатым сквайром в Букингемском графстве.
      Против желания Нигеля мир и покой, царствовавший в Бичвуде, исчез, как по волшебству, с того дня, когда Бэла Мейноринг стала его властительницей.
      Под скипетром новой госпожи Бичвуд сделался центром всяких удовольствий: пикники, кавалькады, празднества, охоты, обеды и балы шли непрерывной чередой,
      В таких праздниках и удовольствиях прошло несколько лет.
      Внимательному наблюдателю, однако, можно было заметить, что под внешним весельем хозяина скрывалось грустое чувство.
      Нигелю часто приходилось ревновать свою красавицу жену, окруженную поклонниками и всегда очаровательно-любезную к гостям, но не к мужу. Но Бэла, по-видимому, никогда не ревновала своего мужа; наоборот, она с трудом переносила его присутствие и с облегчением вздыхала, когда он уходил из дома.
      Глава LVIII
      В ЮЖНОЙ АМЕРИКЕ
      После пятилетнего путешествия по Новому Свету я очутился в Южной Америке на берегах Рио-де-ла-Платы.
      Я хотел посетить одного английского колониста, моего школьного товарища, занимавшегося скотоводством и продажей шерсти.
      Лошадь у меня была отличная, и я рассчитывал сделать 50 миль до захода солнца.
      Надо сказать, что дороги в этой части Америки изборождены глубокими ямами от тяжелых следов бизонов и очень опасны для лошадей.
      Лошадь моя была настолько неосторожна, что ступила в одну из таких ям и увлекла меня за собой. Я отделался легким ушибом, но лошадь моя повредила переднюю ногу. Мне оставалось пройти пешком, ведя на поводу хромающую лошадь, еще миль тридцать до жилища моего друга.
      Я уже стал проклинать свою судьбу, как вдруг невдалеке заметил группу персиковых деревьев, окруженных белой стеной.
      С намерением оставить там больную лошадь и, если можно, взять себе другую, я направился к небольшому дому, выстроенному в стиле итальянских вилл, с чудной верандой.
      Я приблизился к калитке и постучал.
      В ожидании, пока откроют, я рассматривал сад и веранду, всю уставленную розами. Очевидно, хозяином этой виллы мог быть только англичанин, немец, француз или итальянец, так как в Южной Америке можно встретить колонистов всех этих национальностей.
      Мое любопытство было скоро удовлетворено. На дорожке, ведущей к калитке, показался человек. Густая черная борода, орлиные глаза, нос с горбинкой и чудные зубы ясно указывали в нем итальянца.
      Но несмотря на почти черный цвет кожи, выражение его лица было очень симпатичное. На его вопрос, что мне угодно, я на ломаном итальянском языке объяснил ему, что случилось с моей лошадью, и попросил одолжить мне другую, чтобы доехать до моего друга.
      Итальянец с удивлением переводил глаза с лошади на меня и затем повернулся к дому.
      В ту же минуту дверь отворилась, и на веранде показалась женщина с ангельски красивым лицом.
      Она сделала несколько шагов вперед и обратилась к моему собеседнику с вопросом:
      - В чем дело, Томассо?
      Выслушав рассказ Томассо, она кротко сказала ему:
      - Передай иностранцу, что он может оставить здесь свою лошадь и что ему дадут другую. А также прибавь, что я приглашаю его войти в дом и подождать возвращения моего мужа.
      Нечего говорить, что я с удовольствием принял это приглашение.
      Томассо взял из моих рук повод и повел лошадь в конюшню.
      Глава LIX
      ГОСТЕПРИИМСТВО НОВОГО СВЕТА
      Я был в восторге от моей прекрасной хозяйки и благословлял случай, забросивший меня сюда.
      Кто она была? По ее словам - итальянка, но она довольна сносно говорила по-английски и объяснила, что ее муж англичанин.
      - Он будет очень рад увидеть вас, - прибавила она, - так как ему редко приходится видеть своих соотечественников. Он с моим отцом и братом Луиджи отправился на охоту на страусов. Он скоро вернется, так как на страусов охотятся только до полудня. А пока не желаете ли посмотреть картины? Некоторые написаны моим мужем, другие - братом Луиджи. Я же пока пойду позаботиться о завтраке для охотников.
      Я стал рассматривать картины, изображающие разные сцены из колонистской жизни и могущие занять место в первоклассном музее.
      Я не успел еще придти в себя от изумления, как шум голосов привлек меня к окну.
      В тени гигантского дерева несколько всадников спешились с лошадей.
      Двое из них, очевидно, были слуги или пастухи, а двое других, должно быть, муж и брат Луиджи, которого я тотчас же узнал по ярко выраженному итальянскому типу.
      В этот момент на дорожке появилась моя прелестная хозяйка и присоединилась к настояниям своего мужа, уговаривавшего молодого итальянца остаться завтракать.
      Через минуту молодые люди входили в комнату.
      - Мой муж Генри и мой брат Луиджи, - представила их очаровательная хозяйка.
      Она не прибавила больше ничего и, прежде чем я успел назвать свою фамилию, стала им объяснять причину, приведшую меня сюда.
      - О, разумеется! - вскричал англичанин, - мы с удовольствием дадим вам лошадь. Но отчего вам не остаться с нами один или два денька, может, за это время и лошадь ваша поправится?
      Сказано это было таким приветливым тоном, что я не мог сомневаться в искренности его слов и остался.
      Я провел три самых приятных дня моей жизни - часть у Генри, часть у Луиджи, жившего недалеко в другом доме, со своей женой, молодой американкой и почтенным отцом.
      Честный Томассо так чудно ухаживал за моей лошадью, что через три дня она, к моему огорчению, совсем выздоровела, и я должен был проститься с моими очаровательными хозяевами, пообещав навестить их еще раз.
      Глава LX
      ХОЗЯИН-НЕЗНАКОМЕЦ
      До самого моего отъезда я не знал фамилии моего хозяина.
      Фамилия отца моей прекрасной хозяйки, синьора Франческо Торреани, переселившегося в Аргентинскую республику, упоминалась при мне несколько раз.
      Живя совершенно новой жизнью, полной свободы, мои хозяева ничего не рассказывали о своем прошлом, а мне не доводилось их спрашивать.
      Поэтому, как я уже сказал, я прощался с гостеприимным хозяином, не зная даже его имени.
      Я заметил, что мой соотечественник избегал разговоров об Англии. Но его манеры, язык, умственное и нравственное развитие - все указывало в нем если не на высокое происхождение, то на прекрасное воспитание. Кто он и откуда?
      Мое любопытство было так сильно, что я решился, наконец, его удовлетворить.
      - Вы простите меня, - сказал я, - если после такого радушного приема я желал бы узнать ваше имя. Это не любопытство, а просто мне бы хотелось знать, кому я обязан своей благодарностью.
      - Это правда, капитан, вы прожили у меня три дня и даже не знаете моего имени; это совсем не в английских привычках. Я прошу меня извинить, я, вспомнив старину, даже преподнесу вам свою визитную карточку. Кажется, у меня еще сохранилось несколько.
      Он вернулся в дом и через минуту принес мне старую пожелтевшую карточку. Я поблагодарил, спрятал ее в карман и еще раз простился с гостеприимным хозяином.
      Отъехав немного от дома, я не вытерпел, вытащил карточку и прочитал: "Генри Гардинг".
      - Прекрасная фамилия, - подумал я. Мне совершенно не пришло в голову, что молодой "estanciero" пампасов мог иметь какое-нибудь отношение к Гардингам из Бичвуда.
      Глава LXI
      НАЙДЕННЫЙ НАСЛЕДНИК
      Читатель, конечно, удивится моей непонятливости - каким образом я не узнал в Генри Гардинге моего старого знакомого?
      Но я должен оговориться, что раньше видел его всего один раз, и то, когда он был мальчиком; мог ли я узнать в человеке с бронзовым лицом и большой бородой, более похожем на итальянца, чем на англичанина и предпочтительно говорящем на итальянском языке, школьника, совершенно мной забытого? Это, пожалуй, могло еще случиться, если бы я раньше узнал его имя.
      Прибыв в эстансио моего друга, я нашел его в большой тревоге. Он опасался, не случилось ли со мной какого-либо несчастья.
      Я объяснил ему причину моего опоздания и с удовольствием рассказал о гостеприимстве своих новых знакомых. Вдруг мой друг прервал меня вопросом:
      - Вы знавали когда-нибудь некоего генерала Гардинга из графства Букс? Он умер пять или шесть лет тому назад.
      - Я знавал генерала Гардинга из Бичвуда, но виделся с ним чрезвычайно редко. Он умер действительно пять лет тому назад. Тот ли это самый, не знаю.
      - Тот самый, конечно... Как странно!.. Я сам хотел отправиться в эстансио, где вы сейчас были... Хотя мистер Гардинг больше знается с итальянцами-аргентинцами, но мне кажется, он вполне достойный человек.
      - Точно такое впечатление я вынес после моего пребывания в их доме. Но скажите, что же общего между ним и генералом Гардингом?
      - А вот что, - сказал мой друг. - Поджидая вас, я от нечего делать стал читать старые английские газеты. Между прочим, мне попался в руки номер "Times'a". От скуки я стал читать даже объявления, и вдруг наткнулся на следующее... вот, прочтите сами.
      Я взял газету и прочел объявление:
      "Генри Гардинг. - Если мистер Генри Гардинг, сын покойного генерала Гардинга из Бичвуд-парка в графстве Букс, потрудится посетить контору "Лаусон и сын", он узнает для себя нечто важное. Мистера Гардинга видели в последний раз в Риме во время революции. Солидное вознаграждение тому, кто укажет его настоящее местопребывание, а в случае смерти - его могилу".
      - Что вы думаете об этом? - спросил мой друг, когда я кончил чтение.
      - Я уже видел это объявление, - отвечал я, - но не знаю, дало ли оно какие-то результаты, так как сам давно оставил Англию.
      - Не думаете ли вы, что Генри Гардинг, о котором говорит "Times'a", и ваш недавний знакомый - одно и то же лицо?
      - Возможно и весьма вероятно. Может быть, он уже даже получил свое наследство, которое не могло быть велико, так как генерал Гардинг все оставил старшему сыну. Вероятно, с этими деньгами Генри и переселился в Америку.
      - Нет, могу вас заверить. Он поселился здесь задолго до объявления и с тех пор ни разу не ездил в Англию.
      - Для получения тысячи фунтов ему не нужно было самому ездить в Англию. Он мог получить их и по почте.
      - Это правда, но у меня есть основательные причины думать, что он этих денег не получал и даже никогда не видел этого объявления. Свое эстансио он арендует у отца своей жены, и его очень огорчает его зависимое положение и неумение хозяйничать. И он бы принял с радостью эту тысячу фунтов, ничтожную сумму для Лондона, но большое состояние для пампасов.
      - Что же вы хотите сделать? - спросил я.
      - Так как вас приглашали приехать еще раз, то вы поезжайте и захватите этот номер "Times'a". А теперь я постараюсь развлечь вас, хотя мой холостяцкий дом покажется вам очень скучным после того общества, которое вы покинули.
      Глава LXII
      НОМЕР "TIMES'A"
      Против ожидания я не скучал у моего школьного товарища и с удовольствием провел у него восемь дней.
      На десятый день мы вместе с моим другом отправились в эстансио Генри Гардинга.
      Синьора Лючетта была еще очаровательней, чем прежде, и обе семьи собрались под одной кровлей, чтобы отпраздновать наше посещение.
      Наш хозяин действительно оказался сыном генерала Гардинга, тщетно разыскиваемым добровольным изгнанником.
      - Знали вы об этом объявлении? - спросил я, указывая на газету.
      - Впервые об этом слышу, - отвечал он.
      - Но вы знали о смерти вашего отца?
      - О да! Я узнал об этом из газет. Бедный отец! Может быть, я поступил неосмотрительно, но теперь уже поздно об этом думать, - грустно добавил он.
      - А о женитьбе вашего брата вы слышали?
      - Нет, - отвечал он, - разве он женат?
      - Давно уже, о его свадьбе столько писали в газетах. Странно, что вы не читали.
      - После смерти отца я не открыл ни одной английской газеты. Я избегал даже знакомств с моими соотечественниками. А вы знаете женщину, которую мистер Гардинг удостоил осчастливить?
      - Он женился на некоей мисс Бэле Мейноринг, - сказал я с невинным видом, но с тревожным любопытством вглядываясь в его лицо.
      Но молодой человек был невозмутим.
      - О, я ее знаю, - отвечал он с иронической улыбкой. - Она и мой брат созданы друг для друга.
      Для меня был ясен смысл этих слов.
      - Но, - сказал я, возвращаясь к объявлению, - что вы рассчитываете делать с этим? Вы видите, вопрос идет "о чем-то важном для вас"...
      - Я думаю, что это пустяки... Вероятно, тысяча фунтов стерлингов, которые отец оставил мне после смерти. Об этом было упомянуто в завещании...
      Он остановился, и горькая усмешка показалась на его устах, но тотчас же лицо его прояснилось.
      - И тем не менее, я должен этому завещанию радоваться, хотя оно и лишило меня наследства. Без него я бы никогда не узнал моей дорогой Лючетты, а это было бы самым ужасным несчастьем моей жизни.
      Я, конечно, мог только согласиться с ним и затем спросил, опять возвращаясь к той же теме:
      - Но и тысяча фунтов стоит все-таки того, чтобы ими заняться, - проговорил я.
      - Это правда, - отвечал он, - за последнее время я уже подумывал о них. В сущности, я был так глубоко огорчен всем случившимся со мной в Англии, что сначала решил отказаться и от этой маленькой суммы, но правду говоря, я так мало зарабатываю здесь денег, что часто нуждаюсь в помощи моего тестя. Тысяча фунтов мне все-таки поможет встать на ноги.
      - Что же, вы решились ехать в Англию?
      - О нет! Тысячу раз нет! Если бы даже дело шло о десяти тысячах фунтов стерлингов, я все-таки не согласился бы расстаться со здешней счастливой жизнью. Деньги мои ведь находятся у Лаусона, и я могу получить их, дав кому-нибудь доверенность... Ведь вот вы, если не ошибаюсь, собираетесь отсюда скоро уехать прямо в Англию?
      - С первым пароходом, и очень буду рад, если могу быть вам чем-нибудь полезен.
      - Да, - проговорил он, - вы можете оказать мне очень большую услугу. Съездите, пожалуйста, к Лаусону, поверенному. Если у него есть мои деньги, он, без сомнения, вручит их вам. Я вам дам доверенность, и вы препроводите деньги в Буэнос-Айрес какому-нибудь банкиру. А теперь пойдемте слушать пение наших дам.
      Глава LXIII
      ЗАВЕЩАНИЕ ГЕНЕРАЛА
      Два месяца спустя я уже находился под туманным небом Лондона и входил в сумрачную контору "Лаусон и сын".
      Меня принял сам старый адвокат.
      - Чем я могу вам служить, капитан? - вежливо спросил он, смотря на мою визитную карточку.
      - Вот какое дело привело меня к вам, - отвечал я, доставая старый номер "Times'a" и указывая на объявление, обведенное красным карандашом. - Мне кажется, что к вам нужно обращаться по этому поводу.
      - Да? - вскричал он, подпрыгивая на месте, точно я приставил к его горлу дуло пистолета, - это напечатано уже давно. Но скажите, пожалуйста, мистер Генри Гардинг жив?
      - Я видел его два месяца назад.
      У адвоката вырвалось такое выражение, которое неудобно привести в печати и которое объяснялось только его волнением.
      - Это очень и очень серьезно, - продолжал он. - Расскажите, пожалуйста, капитан... Только, позвольте спросить: вы не друг мистера Нигеля Гардинг?
      - Если бы я был им, мистер Лаусон, я бы не пришел к вам с таким поручением. Насколько мне известно, Нигель Гардинг меньше всего обрадуется, узнав, что брат его здравствует.
      Мои слова, видимо, произвели хорошее впечатление на адвоката. Я уже знал, что он больше не состоял поверенным Гардинга.
      - И вы подтверждаете, что он жив? - торжественно спросил он.
      - Лучшим доказательством этого может послужить вам следующее.
      Я передал ему в руки письмо Генри Гардинга и доверенность на получение тысячи фунтов стерлингов.
      - Тысяча фунтов стерлингов! - вскричал адвокат, прочитав письмо. - Сто тысяч фунтов, ни более, ни менее... и наросшие проценты... А, попался теперь, презренный плут Вуулет!.. И достойное наказание для мистера Нигеля Гардинга и его прекрасной половины!
      Дав время успокоиться адвокату, я попросил его объясниться.
      - Объясниться! - вскричал он, величественно смотря на меня. - Слава Богу, мы можем теперь наказать похитителя и в то же время этого мошенника Вуулета... Какое счастье! Так значит, любимый сын генерала Гардинга жив! Какая чудная новость!
      - Но что все это значит, мистер Лаусон? Я пришел к вам получить тысячу фунтов, завещанных отцом Генри Гардингу.
      - Тысячу фунтов!.. Да разве Бичвуд стоит тысячу фунтов? Читайте, капитан, читайте!
      С этими словами он подал мне большой лист пергамента, вынутый из ящика.
      В этом завещании генерала уничтожалось завещание, сделанное раньше. Единственным наследником объявляется младший сын Генри и только тысяча фунтов предназначается Нигелю.
      "Лаусон и сын" по этому акту назначались душеприказчиками с условием, что последняя воля покойного будет открыта Нигелю только в том случае, если Генри окажется в живых. На розыски же пропавшего всевозможными путями были оставлены большие суммы.
      В ожидании результатов розысков Нигель вступал в полное владение наследством по смыслу первого завещания, и в случае, если смерть Генри будет доказана, последнее завещание теряет всякую силу.
      - Из всего этого, - сказал я, возвращая завещание, - следует, что мистер Генри Гардинг становится единственным обладателем Бичвуда?
      - Это неоспоримо, - отвечал Лаусон. - Он делается наследником всего за исключением тысячи фунтов стерлингов. Не очень приятная новость для мистера Нигеля, а также и для мистера Вуулета! Они оба делали все возможное, чтобы помещать мне публиковать это объявление, хотя были уверены, что дело идет только о тысяче фунтов. Теперь эта сумма принадлежит Нигелю. Ну, мы посмотрим, насколько она покроет расходы, сделанные под управлением мистера Вуулета. Для них это будет громовым ударом.
      - Хотя я уполномочен мистером Генри Гардингом получить только тысячу фунтов, но если могу быть вам полезен, то весь к вашим услугам.
      - Я очень счастлив, что мы можем рассчитывать на ваше содействие. Оно нам будет необходимо. Они будут цепляться за это состояние руками и ногами и без борьбы нам не уступят. В особенности, такой господин, как Вуулет, не брезгающий никакими средствами.
      - Но каким же образом могут они оспаривать завещание, раз оно подписано генералом и свидетелями?
      - Да, и тем не менее, нам придется удостоверить личность истца. В этом вся суть. Скажите мне, очень изменился молодой человек с тех пор, как покинул Англию?
      - Не могу вам сказать, так как раньше я его встречал мало и совсем забыл его лицо.
      - Тогда он был очень молод, - задумчиво проговорил адвокат, - разумеется, он сильно изменился. Плен у разбойников... борьба на баррикадах... борода... бронзовый цвет лица, приобретенный под южным американским солнцем, - все это делает совершенно непохожим нынешнего Генри Гардинга на юношу, покинувшего шесть лет назад Англию. Вот в чем страшное затруднение. За деньги всегда можно найти людей, готовых поклясться в чем угодно, а Вуулет и мистер Нигель не остановятся ни перед чем, не говоря уже о миссис Нигель и ее почтенной матушке. Нам предстоит серьезная борьба, капитан.
      - Но вы ведь не боитесь проиграть дело?
      - О нет! - отвечал он с торжествующим видом. - У меня есть средства победить все затруднения.
      - Когда же вы начнете действовать?
      - Прежде всего, для этого надо вызвать сюда мистера Генри... Подождите... Эстансио Торреани, через Розарио, Парана, - вы говорите. Мой сын сейчас едет в Южную Америку. Теперь, капитан, я попрошу у вас одолжения: во-первых, написать вашему другу Генри о том, что вы здесь услышали, а затем дать мне слово хранить секрет до приезда самого Генри Гардинга.
      Глава LXIV
      ПЕРСТ СУДЬБЫ
      Шесть месяцев спустя я был вызван свидетелем в суд по делу об оспаривании завещания.
      Дело, само по себе обыкновенное, на этот раз вызвало общий интерес особыми обстоятельствами и социальным положением тяжбущихся сторон.
      "Гардинг против Гардинга" - так называлось это дело. Ответчиком был Нигель Гардинг, а истцом Генри Гардинг, сводный брат ответчика.
      Оспаривалось завещание, сделанное генералом Гардингом за год до смерти, подписанное провинциальным нотариусом Вуулетом и его клерком и завещавшее старшему сыну Нигелю все наследство, за исключением тысячи фунтов стерлингов, предназначенных второму сыну Генри.
      Завещание было сделано по форме, но вся суть состояла в том, что было предъявлено другое завещание, более позднее, совершенно противоположное первому и завещавшее все состояние младшему сыну, за исключением тысячи фунтов, предназначаемых старшему.
      Это завещание тоже было написано по форме, но особенность его заключалась в том, что в момент его составления завещатель не знал, жив его младший сын или нет.
      И вот единственный наследник по второму завещанию явился на сцену, но вступить в обладание наследством по смыслу завещания не мог, так как ответчик утверждал, что явившийся истец под именем Генри Гардинг никогда не был его братом.
      В подтверждение своих слов, Нигель Гардинг представил письма своего брата, которые он писал, будучи в плену у бандитов, угрожавших ему смертью в случае неполучения выкупа.
      Приведены были доказательства, что выкуп не был заплачен, так как был послан очень поздно, за что, по всей вероятности, пленник поплатился жизнью. Таково было впечатление, произведенное на судей красноречивым адвокатом, которому Вуулет доверил защиту интересов своего клиента.
      Со стороны истца рассказывались невероятные вещи.
      Присяжные сочли нелепостью, чтобы сын богатого, знатного джентльмена взялся за жалкую профессию художника и затем переселился в Южную Америку, отказавшись от блестящего положения в Англии.
      Одним словом, несмотря на свидетельские показания со стороны истца, было почти невозможно установить тождество между загорелым бородатым человеком, претендентом на Бичвуд, и пропавшим без вести сыном генерала Гардинга.
      Прения уже почти были закончены, когда вдруг адвокат истца вызвал еще одного свидетеля, показывавшего раньше по первому завещанию и, казалось, в пользу ответчика.
      Свидетель этот был никто иной, как Лаусон старший. Заняв место на скамье свидетелей, старый законник обвел всех присутствующих ироническим взглядом, значение которого стало понятно только после окончания допроса.
      - Вы утверждаете, что генерал Гардинг получил второе письмо от своего сына Генри? - спросил адвокат истца, после того, как Лаусон приложился к библии.
      - Да.
      - Я не говорю о письмах, уже предъявленных суду. Я спрашиваю о письме, написанном начальником бандитов, Корвино. Получил ли его генерал?
      - Да.
      - Вы можете это доказать?
      - Он дал мне его на хранение.
      - Когда это происходило?
      - Незадолго до смерти генерала. В тот самый день, когда он продиктовал завещание.
      - Какое завещание?
      - Исполнения которого требует истец.
      - Знаете ли вы, когда генерал получил это письмо?
      - На письме есть число и на конверте штемпель.
      - Есть у вас это письмо?
      Свидетель вынул из кармана пожелтевший листок бумаги, подал его адвокату, который передал его судьям..
      Адвокат попросил разрешения у судей прочесть письмо вслух.
      Это было письмо Корвино, написанное генералу Гардингу, заключавшее в себе ужасный подарок.
      Чтение этого послания произвело волнение среди присутствующих.
      - Мистер Лаусон, - продолжал адвокат, - можете ли вы нам указать, какой предмет находился в этом письме?
      - Генерал сказал, что это был палец его сына, который он хорошо признал по глубокому шраму... след от удара ножом, нанесенного его братом на охоте, когда оба были детьми.
      - Можете вы сказать, что сталось с пальцем?
      - Вот он!
      Свидетель представил палец. Это ужасное доказательство заставило вздрогнуть присутствующих. Мистер Лаусон вернулся на свое место.
      - Теперь, - обратился адвокат к суду, - я желал бы вызвать мистера Генри Гардинга.
      Истец занял место на скамье свидетелей и немедленно привлек к себе общее внимание.
      Одет он был просто, но изящно, на руках были лайковые перчатки.
      - Будьте любезны, мистер Гардинг, - сказал адвокат, - снимите перчатку с левой руки.
      Свидетель повиновался.
      - Теперь, будьте добры, поднимите руку.
      Генри протянул руку... На ней недоставало одного пальца.
      Новое и сильное волнение.
      - Видите, господа судьи, на руке нет одного пальца... а вот и он.
      С этими словами адвокат приблизился к свидетелю. Приподняв слегка руку своего клиента, он приставил палец к оставшемуся суставу.
      Сомнений быть не могло. Белая линия старого шрама как раз подошла к продолжавшейся линии на отрезанном пальце.
      Общее волнение достигло высшего предела.
      Прения закончились. Через несколько минут был вынесен приговор суда. "Дело Гардинга против Гардинга" единодушно было решено в пользу истца, и противник должен был уплатить судебные издержки.
      Глава LXV
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      Несколько месяцев спустя после процесса я получил приглашение из Бичвуд-парка с известием, что его леса кишат дичью.
      Это приглашение было не от Нигеля Гардинга и не от его жены. Новыми владельцами были мои южноамериканские друзья, Генри Гардинг и его красавица-жена итальянка.
      Помимо меня, в замке была еще масса друзей, среди которых я увидел старого синдика из Валь д'Орно, Луиджи Торреани и его очаровательную жену-аргентинку. Я никогда больше не видал ни Нигеля, ни его жену. Но я узнал, что Генри, не помнивший зла, вместо тысячи фунтов, завещанных генералом, дал брату десять тысяч, оградив, таким образом, его и его жену от всякой нужды даже в Англии.
      Но Нигель, возненавидевший теперь Англию так же, как его жена и теща, отправился служить в Индию.
      Догги Дик, которому наскучило заниматься разбоем, вернулся в Англию и принялся за свое прежнее ремесло браконьера, но не прошло и года, как он попал на виселицу.
      Мистер Вуулет по-прежнему занимается мошенническими проделками и угнетает бедных невежественных крестьян.
      Синдик, Луиджи и его жена вернулись снова в свое любимое эстансио Парана.
      Возможно, что за ними последуют Генри и Лючетта. Среди окружающей роскоши Генри и его жена часто с грустью вспоминают о своем скромном жилище в Южной Америке.
      Оно и понятно. Благородные сердца не удовлетворяются одним богатством! Свободный физический труд не предпочтительней разве лихорадочной жизни нашего так называемого цивилизованного общества? Какая страна Европы, как бы она прекрасна ни была, может идти в сравнение с чудесами американской природы, ее девственными лесами, прериями и пампасами!
      Там будущее царство свободы, на нее указывает человечеству перст судьбы.