Между слугами каравана нашлись два макобаса, живших около озера Нгами и довольно сведущих в управлении плотами, барками и подобными немудреными судами.
      Макобасы все без исключения занимаются судоходством и рыбной ловлей. Они похожи на бекуанасов, хотя и принадлежат к другому племени и кожа их темнее.
      Оба эти дикаря, о которых мы говорим, бежали от крайне жестокого обращения вождя своего племени, свирепого и кровожадного Летшулатебэ, и поступили на службу к переселенцам. Бааз относился к ним хорошо, так что они глубоко уважали его и готовы были на всевозможные подвиги, чтобы угодить ему. Они очень обрадовались случаю быть полезными. Объявив ван Дорну, что им хорошо знакома работа по устройству плотов, они просили у него позволения участвовать в ней. Он, разумеется, был очень рад и с удовольствием разрешил им это.
      Дело продвигалось быстро. Не прошло и недели, как плоты уже были готовы.
      Но в этой работе участвовали, конечно, не все боеры. Неизвестно, сколько времени продлится путешествие по воде, поэтому необходимо было позаботиться не только о способах передвижения, но и о продовольствии для всей колонии.
      Местность, по которой протекала река, была совершенно незнакома ни проводникам, ни Лауренсу. Он только предполагал, что река приведет к Лимпопо, а она, как известно, впадает в Индийский океан, но далеко ли до Лимпопо и какие препятствия придется преодолевать на пути - этого никто не знал. Потому и следовало запасаться возможно большим количеством провизии, чтобы не подвергнуться дорогою опасности умереть с голоду.
      Ввиду этого часть переселенцев целые дни бродила по окрестностям, стреляя антилоп и даже жирафов. Мясо убитых животных шло на бютлонг. Чтобы скорее высушить мясо, зажигались костры, вокруг которых оно развешивалось, нарезанное тонкими ломтями.
      Читатели, вероятно, не забыли, что боеры наготовили было большой запас бютлонга из мяса убитых буйволов, но когда нашествие цеце выгнало их из-под мованы, они не успели собрать с деревьев всего запаса сушившегося мяса, и оно было съедено шакалами и гиенами. Возвратившись назад, переселенцы нашли только бечевки, на которых висело мясо.
      Карл де Моор стоял во главе всех охотничьих экспедиций, и благодаря этому под пулями охотников погибла не только масса дичи, но и много хищных зверей, бродивших вокруг то небольшими стаями, то в одиночку.
      В течение одной недели было наготовлено бютлонга на несколько месяцев.
      Кроме мяса, у боеров имелось еще несколько мешков маиса и кафрской пшеницы, так что они могли разнообразить свою пищу.
      Кафрская пшеница употребляется преимущественно трансваальскими боерами. Кафры возделывают еще и другой род сорго. Сладкие стебли этого растения они сосут так, как американские негры сахарный тростник. Но боеры немного потребляют этой второй пшеницы по причине ее приторного вкуса, предпочитая первую, более похожую на европейскую.
      Вокруг мованы росло множество деревьев с сочными и вкусными плодами, вроде наших персиков. Их собирали дети. Таким образом, во всей маленькой колонии не было ни одного праздного существа: каждый делал, что мог. О женщинах и говорить нечего - они вечно были заняты разнообразными хлопотами по хозяйству.
      Но вот, в одно прекрасное утро, бааз объявил, что все готово к отплытию. На якоре стояли три плота, крепких, легких и, пожалуй, даже красивых. Переселенцы во второй раз покидали гостеприимную мовану в твердой уверенности уже более не возвращаться к ней.
      Было сооружено по плоту для каждого из трех главных семейств. Сначала хотели устроить один общий, но потом нашли это неудобным: река местами могла оказаться слишком узкой для прохода такого громадного плота. Соединить их в один рассчитывали, когда достигнут Лимпопо.
      Плоты эти были шириною в одиннадцать, а длиною более сорока футов. Бревна плотно соединены между собою и крепко связаны гибкими лианами, известными среди боеров под названием "баавиан-тув" и в изобилии росшими в окрестностях мованы.
      Голландское название баавиан-тув значит "веревка павианов". Это ползучее растение, с длинными стеблями и сердцевидными листьями, чрезвычайно крепко. Боеры часто употребляют его в виде каната. Наши переселенцы и ранее были знакомы с этим растением и часто пользовались им.
      На заднем конце каждого из плотов был устроен полукруглый шатер, разделенный на две части: для мужчин и для женщин. Для слуг возвышались в переднем конце шалаши из тростника и листьев. Посредине стояли громадные ящики, наполненные имуществом переселенцев. Все ящики были покрыты шкурами убитых зверей. Для стряпни имелись прекрасные очаги, устроенные из горшечной глины.
      Таким образом, плоты были снабжены всем необходимым для продолжительного путешествия, и не было надобности приставать к берегу, кроме разве что для прогулки.
      Когда все было готово к отплытию, Карл де Моор стал недоумевать: какое из трех семейств просить о приюте для него и сына?
      - Карл, что же вы не идете?! - крикнул ему Ян ван Дорн. - Идите скорее к нам.
      - И вы... примете нас? - смущенно пробормотал Моор.
      - А вы смеете об этом спрашивать? Конечно! Вы обязательно должны находиться с нами. Пит не может более жить без Лауренса, а мне трудно обойтись без вас. Идите же, нечего церемониться! Лауренс давно уже здесь и ждет вас.
      Проговорив это со свойственным ему добродушием, Ян ван Дорн подал Моору руку, чтобы помочь ему взойти на плот, и сделал последние распоряжения относительно отплытия.
      Когда снялись с якоря и вывели плоты на середину реки, бааз снял шляпу, махнул ею и громко крикнул:
      - Ну, теперь с Богом!
      Флотилия плавно поплыла вдоль реки.
      - Прощай, мована! - проговорила Катринка, сделав рукою прощальный жест гигантскому дереву, два раза уже служившему приютом для колонии переселенцев.
      - Счастливого пути, Катринка! - сказал Пит, перебравшийся на плот семейства Ринвальд, чтобы "проститься" с молодою девушкою, потому что приходилось ехать врозь. - Знаете ли, я очень признателен моване: под нею мне пришлось пережить лучшие минуты своей жизни.
      Катринка смутилась и замолчала, но ведь известно, что иногда молчание бывает красноречивее всяких слов.
      - А что касается испытаний, доставшихся на нашу долю в этой местности, продолжал Пит, - то мне кажется, что они только ярче оттенят наше будущее благополучие, во что я твердо верю.
      - Пока мы все живы и здоровы, нам нечего бояться, - дружески заметил Клаас Ринвальд, вслушивавшийся в разговор молодых людей. - При всех наших несчастьях, никто из нас самих не пострадал, а это главное. Потеря скота, конечно, очень печальна, но поправима, а вот если бы, избави Бог, кто-нибудь из нас погиб, тогда, действительно, было бы страшное несчастье... Будем же надеяться па Бога и просить Его, чтоб Он и впредь сохранил нас, как хранил до сих пор.
      - А знаешь, папа, - сказала Катринка, - ведь ехать на плоту несравненно приятнее и удобнее, нежели тащиться по пескам карру.
      - Еще бы! - воскликнула Мейстья. - Путешествовать по воде просто удовольствие. В особенности хорош способ передвижения наших слуг. Право, я завидую теперь им - в такую жару они наполовину в воде.
      - Ага! - произнес Пит. - Вы поняли теперь преимущества их водяных коней. А помните, как вы и Катринка вчера смеялись над ними?
      - Зато теперь сознаем нашу ошибку и каемся в этом, - просто сказала Катринка. - Немудрено, что мы не поняли употребления предметов, виденных нами первый раз в жизни, очень странных и смешных на первый взгляд.
      - Да, эта выдумка очень недурна и делает честь темнокожим, - заметил Пит. - Посмотрите, как они веселятся, точно дети!
      Действительно, с боков плотов слышался оживленный веселый смех и виднелись фигуры людей, барахтавшихся в воде. Это была настоящая водяная кавалерия, державшаяся на так называемых "водяных конях".
      Представьте себе ствол кокер-боома, снабженный на одном конце крепко приделанным деревянным шкворнем длиною дюймов в пятнадцать, - вот вам и все немудреное устройство "водяного коня".
      Кафры часто пользуются этим своеобразным способом передвижения по воде, в особенности, когда им приходится сопровождать переправляющихся через реки волов или баранов. Плывя возле стада, они ободряют боязливых животных и помогают маленьким телятам и ягнятам, которым без посторонней помощи трудно переплывать значительные реки.
      Таких стволов тут плыло множество, и на каждом из них полулежал и полусидел верхом кафр или готтентот. Одною рукою пловец цеплялся за шкворень, другою балансировал для сохранения равновесия, а ногами действовал вместо весел и руля.
      "Водяные кони" могли плыть быстрее плотов, и их седоки забавлялись тем, что старались перегонять друг друга.
      Благодаря этим интересным "коням", плоты не были чересчур нагружены, а темнокожие спутники переселенцев не страдали от зноя.
      Начало путешествия было очень весело, да и впереди не предвиделось ничего дурного.
      Грэ, обезьянка Катринки, конечно, не была оставлена под мованою. Молодая девушка была слишком привязана к этому маленькому животному, чтобы покидать его на произвол судьбы. Когда ее спрашивали, за что она так любит этого черного уродца, молодая девушка говорила:
      - Я люблю ее за то, что она так забавна.
      Но главным образом она любила обезьянку потому, что ее принес Пит, специально сходивший за нею далеко в лес, когда услыхал, что Катринка желала бы иметь обезьянку для развлечения. Желания Катринки были для Пита законом, и он не пропускал ни одного случая, чтобы угодить ей.
      Зная, что Грэ любимица Катринки, все старались всячески баловать маленькое животное, которое платило им по-своему, т. е. строило невозможные гримасы и проделывало забавные шалости. Искренне же оно было привязано только к своей госпоже, проводнику Смуцу и Питу, но так же искренне ненавидело Андрэ.
      Однажды, в то время, когда кавалькада темнокожих на своих оригинальных "конях" проносилась мимо плота Ринвальдов, Грэ, давно уже с завистью поглядывавшая на пловцов, вдруг вырвалась из рук Катринки, вспрыгнула на спину Смуца, обхватила его передними лапками за шею и радостно завизжала.
      Громкий взрыв хохота переселенцев приветствовал эту неожиданную выходку маленького животного. Смуц выглядел очень комично, находясь в тисках у лохматой плутовки, крепко обхватившей его шею лапами и выказывавшей твердое намерение нескоро расстаться с занятым ею местом.
      Глава XVI
      НЕПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ
      Мы уже говорили, что никто из переселенцев не знал реки, по которой они плыли. Предполагали только, что она должна впадать в Лимпопо или в один из ее притоков, но где и как - этого никто не мог сказать.
      Не знали также, судоходна ли она на всем протяжении, и нет ли на ней порогов или водоворотов.
      О Лимпопо тоже знали не больше. Правда, Яну ван Дорну и Смуцу приходилось ходить вдоль Лимпопо, но лишь в северной ее части, а не в том месте, где предполагалось слияние ее с рекою, по которой теперь плыли переселенцы. Кстати сказать, они дали название этой реке "Катринка", в честь старшей дочери Ринвальда.
      Таким образом, наши друзья пробирались по местности, совершенно им незнакомой. Но это, впрочем, не особенно тревожило их. Если встретятся опасности, то с ними тогда нужно будет бороться - вот и все. Заранее же нечего беспокоиться. "Все в воле Божией, и с Его помощью можно преодолеть какую угодно опасность!" - говорили переселенцы.
      Голландцы, к которым принадлежали наши герои - люди очень набожные. Каждое семейство обязательно всюду носит с собою Библию и тщательно оберегает ее от всех случайностей, подобно ветхозаветным евреям, переносившим с места на место ковчег завета.
      Таковы были и наши боеры. Каждое семейство имело у себя Библию, которую глава семьи благоговейно читал вслух по воскресеньям. Быть может, только искренняя вера и поддерживала их среди всех бед и испытаний, которые им пришлось перенести. Люди неверующие погибли бы на их месте от отчаяния.
      Первый день путешествия по воде прошел отлично. Плоты двигались быстро. Все радовались и благодарили бааза, Лауренса де Моора и макобасов, которые устроили такие удобные плоты.
      Кокер-боомы, удивительно легкие, несмотря на свою толщину, не пропускали ни капли воды и плавно шли по течению без помощи людей. Необходимо было только направлять их постоянно на середину реки, чтобы не натолкнуться на мель, часто встречавшуюся у берегов.
      Лауренс де Моор, по инициативе которого было предпринято это путешествие по воде, стал общим любимцем. Особенно привязались к нему ван Дорны, смотревшие на него как на родного и не делавшие никакой разницы между ним и своими близкими родственниками.
      Не одна Катринка радовалась этому путешествию, представлявшему, по сравнению с ездою по пескам, просто увеселительную прогулку. Не чувствовалось ни такой томящей жары, ни усталости, не нужно было делать никаких усилий; один вид по берегам реки то и дело сменялся другим, не утомляя глаз своим однообразием. За каждым поворотом реки развертывались новые картины, одна другой интереснее.
      Прежние опасности были забыты, а о могущих быть впереди как-то не думалось.
      "Водяная кавалерия" увеличивала общее веселое настроение. Темнокожие устраивали настоящие гонки и, поощряемые боерами, старались перещеголять друг друга скоростью и ловкостью движений и всевозможных гимнастических упражнений в воде.
      Как истинные любители всякого спорта, молодые боеры держали пари за своих любимцев.
      Кафры обычно всегда оставались победителями, лишь один готтентот Смуц оспаривал у них первенство. Он усердно поддерживал честь своего племени, и тот, кто делал на него ставку, редко проигрывал.
      Грэ, все время сидевшая у него на плечах, визжала и гримасничала от восторга. Смуц пытался освободиться от этой неудобной компании, но обезьянка так энергично цеплялась за его густые, завитые кольцами, жесткие волосы, что бедному готтентоту пришлось в конце концов покориться своей участи. Сколько Катринка ни звала свою Грэ, сколько ни уговаривала и ни бранила ее - ничего не действовало. Своевольная плутовка только тогда возвратилась к своей госпоже, когда самой надоело сидеть на спине Смуца.
      С наступлением вечера решено было остановиться. Бааз опасался плыть в темноте по реке, фарватер которой никому не был известен. Когда найдено было удобное место для стоянки плотов, бросили якорь, устроили из досок мостки, и все переправились на берег, чтобы немного пройтись и поужинать на природе. Из-за увлечения новизною положения никто не ел с самого утра, так что аппетит у всех был волчий. Все приготовленное заботливыми хозяйками было истреблено с удивительною быстротою.
      После плотного ужина все улеглись спать - кто на плотах, в палатках и шалашах, а кто и прямо на берегу под деревьями.
      Но заснуть не удалось никому: было слишком жарко и мешали москиты. Эти крошечные кровожадные насекомые носились мириадами над головами путешественников и с остервенением нападали на них. Несмотря на то что тут было столько белокожих, предпочитаемых почему-то этими несносными маленькими палачами, они не оставляли в покое и темнокожих.
      Усталость и нестерпимый зуд от укусов москитов заставляли боеров то и дело погружаться в воду.
      Так прошла целая ночь. Только первые лучи солнца прогнали наконец рой маленьких мучителей, и переселенцы с неподдельным восторгом приветствовали восходящее солнце.
      Отвратительные насекомые оставили такие следы на физиономиях, что никто не мог удержаться от громкого хохота, глядя друг на друга. У Рихии вздулась щека, у Мейстьи весь лоб был покрыт багровыми пятнами, даже прелестную Катринку они не оставили без внимания - и она была обезображена сильно вздувшимся кончиком носа. Все смеялись и над ней. Один только Пит находил, что это нисколько не портит ее и даже... идет ей. Взглянув же в зеркало на самого себя, он едва не лишился чувств от ужаса - все лицо его было покрыто красными буграми и ранами. Казалось, что он так обезображен на всю жизнь. Только один Лауренс пострадал менее других белокожих: пятилетнее пребывание в плену у дикарей сделало его кожу почти невосприимчивой к яду от укусов насекомых, да и сама кожа приняла довольно темный оттенок.
      - Вот вы все жаловались, что стали походить на дикаря, а между тем, видите, это принесло вам пользу: даже укусы этих отвратительных москитов почти ничего вам не сделали, - сказала ему Анни. - А посмотрите на нас, хороши мы? засмеялась она, кивая на себя и на других.
      - Очень сожалею об этом. Мне было бы гораздо приятнее разделить участь моих спутников, чем выделяться своею неуязвимостью, - любезно ответил молодой человек.
      Все утро шли разговоры, конечно, на тему ночной битвы с москитами и ее последствий. Безобидным веселым шуткам и хохоту, казалось, не будет и конца.
      После оживленного завтрака снова пустились в путь. Первые часы плавания прошли так же хорошо и весело, как накануне. Спокойно несясь вниз по течению, пассажиры радовались приближению к своей цели и предавались самым радужным надеждам насчет будущего. Однако веселое настроение переселенцев продолжалось недолго.
      Течение стало мало-помалу ослабевать, наконец и совсем прекратилось, так что пришлось взяться за весла. С помощью весел и багров кое-как прошли еще несколько миль.
      Глубина реки постепенно уменьшалась, и в одном месте плоты сразу стали, точно пригвожденные ко дну.
      Бааз нахмурил брови и тревожно начал вглядываться вдаль. Рядом с ним стоял Карл де Моор. Новые друзья были теперь неразлучны.
      - Вот этого-то я и опасался! - воскликнул Ян ван Дорн, невольно покачнувшись от внезапного толчка вдруг остановившегося плота. - Воды нет, и мы не можем двигаться далее.
      Глава XVII
      СКОПИЩЕ КРОКОДИЛОВ
      Воды действительно не было в том месте, до которого они дошли, - она терялась под толстым слоем песка, покрывавшего дно реки. На расстоянии нескольких метров вода появлялась, а затем снова пропадала. Очевидно, здесь было то, что туземцы называют омарамбою, ложем реки, наполняющимся только во время наводнений.
      Насколько хватал глаз, путешественники видели перед собою один канал, наполненный серебристым песком и окаймленный жалкою, сожженною солнцем растительностью. Так было на протяжении по крайней мере двух миль.
      А что было далее, там, за горизонтом? Может быть, там река, окончательно вынырнув из-под земли, текла по-прежнему? Или эта омарамба тянулась до бесконечности? Никто не знал этого и не мог ответить на эти вопросы.
      Боерам знакома была омарамба. Периодические течения воды - далеко не редкость в реках Южной Африки. Явление это встречается и в других частях света: в Азии, в обеих Америках, а особенно в Австралии. Даже в Европе, между Черным и Каспийским морями, существует "периодическая" река.
      Поэтому наши путешественники, хотя и не были удивлены этим, но все-таки пришли в отчаяние. Все их планы и надежды рушились в один миг. Неужели столько трудов пропало даром? Столько потрачено сил и энергии лишь для того, чтобы застрять на прекрасно устроенных плотах посреди совершенно незнакомой реки, где никто не мог даже сориентироваться? Это было бы поистине ужасно!
      Но, может быть, беда поправима? Наверное течение реки возобновляется где-нибудь далее. Вряд ли оно прекращается здесь совершенно.
      Для разрешения этих вопросов необходимо было послать разведчиков.
      - Молодежь, сюда! - крикнул ван Дорн. Через несколько минут молодые люди под предводительством Пита были отправлены на разведку.
      - Возьмите с собой и Смуца, - предложила Катринка.
      Готтентот тоже приготовился в путь и ждал лишь разрешения бааза.
      - А вы разве не идете с ними? - спросила Лауренса Анни ван Дорн. Впрочем, кажется, отец говорил, что довольно будет Пита, Гендрика, Андрэ и Людвига со Смуцом и шестью кафрами.
      - О, я тоже с удовольствием пошел бы, - ответил сын Карла де Моора, - но я знаю, почему бааз не назначил и меня на эту операцию: он все боится, как бы со мною опять не случилось какой беды. Добрый отец ваш так расположен к моему отцу и ко мне, что не решается подвергать меня никакому риску. А между тем отпускает обоих своих сыновей. Мне, право, это немножко обидно. Я так хотел бы все делить с ними - и радость, и горе, и опасности, если они будут подвергаться им. В этом же походе я даже не вижу ни малейшей опасности. Все дело ограничится только прогулкою в несколько миль - вот и все. Мой отец меня отпускает, но бааз...
      - Ну, если вам так хочется, идите и вы, - перебил его подошедший Ян ван Дорн. - Надеюсь, вы возвратитесь с хорошими вестями.
      - О, в этом нечего и сомневаться! - воскликнул пылкий Пит, прощаясь с Катринкою крепким пожатием руки и беря под руку Лауренса.
      Разведчики вошли в песчаный канал и вскоре исчезли за густым тростником в одном из поворотов реки.
      После их ухода все приуныли и долгое время хранили молчание. Ян ван Дорн сидел в мрачной задумчивости и лишь изредка перекидывался короткими односложными фразами с Карлом де Моором. Оба они, очевидно, были сильно озабочены настоящим положением и боялись за будущее.
      Возвращения разведчиков ждали с лихорадочным нетерпением. Глаза всех были устремлены на то место, где они скрылись за тростником. Прошло больше двух часов после ухода группы, а о них - ни слуху ни духу. Это не предвещало ничего хорошего. Вероятно, продолжения течения реки разведчики не находили, и канал на всем протяжении был безводным. Как же теперь поступить? Что предпринять?
      Ян ван Дорн пригласил на совет Клааса Ринвальда и Ганса Блома. Сначала начали обсуждать вопрос: как поступить, если окажется, по предположению бааза и Моора, что река пересохла только в этом месте и далее течение ее продолжается? Во время самого разгара споров вдруг послышался издали веселый голос Пита, кричавшего во все горло: "Ура!"
      Сердце Катринки сильно забилось при звуке этого молодого, веселого голоса, и она вся вспыхнула.
      Через несколько минут запыхавшийся молодой человек прибежал и сообщил, что миль за десять вода снова вырывается наружу и образует опять реку, вполне удобную для передвижения на плотах. Подошедшие затем Смуц и остальные разведчики подтвердили слова Пита.
      Получив это приятное известие, боеры единогласно решили, что необходимо перенести все имущество и плоты к тому месту, где вновь начинается река. Бааз поспешил сделать нужные распоряжения о разгрузке плотов.
      Как только все было снесено на берег, самые плоты были немедленно разобраны. Боеры рассудили очень здраво, что так как река не подойдет к ним, то они сами должны идти к ней. С этой целью необходимо было перенести все вещи переселенцев и самые плоты до места начала течения реки. Там снова можно было собрать и нагрузить плоты и затем с Божьей помощью двинуться далее.
      Но этого, понятно, нельзя было сделать быстро. Как ни старались, а все-таки пришлось потратить на это более двух дней.
      Интересно было смотреть, как обнаженные до пояса темнокожие тащили на себе громадные бревна. Сильные и мускулистые, они напоминали собою живых кариатид. Положим, тяжесть этих бревен, сделанных из стволов кокер-боомов, далеко не соответствовала их объему, иначе не было бы возможности нести их за десять миль, и боерам пришлось бы придумывать другой план.
      На утро третьего дня все было переправлено на ту сторону омарамбы. Не забыли ни одного гвоздя, ни одной веревочки. В перетаскивании вещей участвовали все без исключения, - даже женщины и дети.
      Перенесенные в разобранном виде плоты были быстро собраны вновь. Все составные части были уже готовы, так что приходилось только связывать их. Работа шла отлично.
      На четвертый день переселенцы снова могли поместиться на плотах и опять двинуться в путь.
      Вначале воды было еще мало, и течение было очень слабое, так что приходилось сильно налегать на весла и багры. Впереди ожидали лучшего, и потому люди не щадили сил, усердно работая веслами и баграми. Вскоре ожидания оправдались. Река понемногу стала расширяться и углубляться, течение сделалось быстрее, и плоты опять пошли сами, как в начале путешествия.
      Однако через несколько миль дело стало ухудшаться: вода едва текла, и плотам пришлось снова двигаться очень медленно. Разведчики не заходили так далеко. Увидав в одном месте широкую и быструю реку, они предположили, что она и дальше такая же, и возвратились назад.
      Но вот, наконец, дошли до громадного стоячего озера, темная вода которого была совершенно неподвижна. Насколько хватал глаз, кроме песчаных берегов, усеянных массою каких-то страшных черных бревен, ничего не было видно.
      Вскоре, вглядевшись, боеры поняли, что это за бревна.
      - Это крокодилы! - воскликнул бааз, стоявший на носу первого плота.
      - Да, и какое громадное скопище их! - заметил Карл де Моор. - Мне никогда еще не приходилось видеть такого громадного скопища.
      - Что могло заставить их собраться здесь в таком количестве? - недоумевал даже опытный и видавший виды Смуц, исходивший чуть не всю Южную Африку.
      И действительно, скопище крокодилов было так огромно, что невольно вызывало удивление.
      И по пути переселенцы нередко видели их греющимися на солнце, но или в одиночку, или небольшими группами, по три, по четыре, а здесь их были по крайней мере сотни!
      Эти отвратительные амфибии лежали во всевозможных позах. Некоторые поражали своими громадными размерами: при двадцатичетырехфутовой длине, они были в обхвате с добрую бочку.
      Одни валялись на песке, вытянувшись во всю длину и подняв головы с разинутою пастью, усаженною двойным рядом страшных зубов. Другие лежали, свернувшись клубком, или перекатывались с боку на бок, подняв кверху все четыре лапы, а некоторые просто ползали вокруг, высоко задрав хвосты.
      На спинах этих пресмыкающихся прыгало множество насекомоядных птиц, охотясь за мухами, привлеченными сильным, удушливым запахом мускуса, испускаемым крокодилами.
      В прошедшие ночи боеры слышали нечто похожее на рев сотни быков и удивлялись силе и продолжительности звуков. Теперь, увидев громадное скопище крокодилов, они поняли, что это были крики пресмыкающихся. Но все-таки не могли уяснить себе, что означает это экстраординарное сборище чудовищ.
      С приближением плотов птицы вспорхнули и с резкими криками отлетели прочь, а крокодилы моментально один за другим попрятались в воду. Интересно было видеть, с каким проворством эти неуклюжие и неповоротливые с виду животные двигались на своих коротких лапах.
      Боеры подумали, что их внезапное появление заставило пресмыкающихся инстинктивно искать спасения в родной стихии, но каково же было удивление путешественников, когда они заметили, что крокодилы всем обществом подвигаются к ним навстречу с очевидным намерением атаковать плоты!
      Нырнув сначала в воду, страшилища через некоторое время снова появились на поверхности и с угрожающим видом поплыли по направлению к дерзким пришельцам, рискнувшим вторгнуться в их царство. Чудовища страшно щелкали зубами, размыкая и смыкая свои громадные челюсти, яростно колотили хвостами по воде, так что вокруг них образовалась густая пена.
      Путешественники закричали от ужаса, испугавшись, главным образом, за свою "водяную кавалерию", но темнокожие молодцы в один миг очутились на плотах, побросав своих деревянных "коней". Конечно, находившиеся на плотах деятельно помогали им скорее взбираться, протягивая кто веревку, кто просто руку.
      Женщины и дети попрятались в шалаши и палатки, между тем как мужчины, взявшись за роеры, приготовились к отражению атаки.
      Обычно крокодилы бегут от людей, а эти сами шли на них и в таком громадном количестве, что заставили испугаться даже храбрых боеров.
      Как ни спешили седоки "водяных коней" взобраться на плоты, к несчастью, двое из них все-таки не успели и тут же были проглочены парою громадных крокодилов. Помочь этим несчастным не было никакой возможности.
      Гибель этих двух верных слуг боеров была отомщена дружным залпом из ружей. За этим залпом последовало еще несколько. Стреляли безостановочно, так как женщины, вышедшие из своих убежищ, заряжали разряженные роеры.
      Стрельба продолжалась до тех пор, пока от порохового дыма ничего не стало видно. Когда дым рассеялся, путешественники заметили, что вся вода покраснела от крови и что крокодилы, поняв невыгодное свое положение, попрятались на дно озера. Только сильно раненные остались издыхать на поверхности воды.
      Пока одна часть пассажиров работала веслами и баграми, подгоняя плоты, другая время от времени стреляла в голову слишком любопытного чудовища, высовывавшуюся из воды.
      Когда плоты наконец пересекли озеро и очутились на противоположном его конце, путешественники поняли причину такого скопища крокодилов в одном месте: река вторично терялась в песках!
      Глава XVIII
      КАРЛ-КОП
      Да, речка снова исчезла, и на этот раз положение злополучных путешественников было несравненно хуже, чем в первый: люди, посланные опять на разведку, сообщили, что сухое место тянется по крайней мере миль на восемнадцать, то есть на расстояние, вдвое больше первого.
      Очевидно, засуха согнала в одно место крокодилов, обитавших обыкновенно на всем протяжении реки. Уничтожив все живущее в воде, всю рыбу и прочее, крокодилы были обречены на голодную смерть и собрались издыхать в одно место. Голодом же объяснялось и их нападение на людей. Если бы часть их не была убита путешественниками, она все равно была бы съедена. Им только и осталось пожирать друг друга.
      Избавившись от этих страшных врагов, боеры перестали и думать о них - все их мысли теперь сосредоточились на вторичном неожиданном препятствии к дальнейшему продвижению.
      Все были убиты печальной новостью. Бааз мучился более всех, так как на нем лежала нравственная ответственность за всю колонию переселенцев.
      - Напрасно, - говорил он, - доверил я исследование пути молодым людям. Они, как только увидели воду, сейчас же и предположили, что более расследовать нечего..