Обычно это происходит перед обедом, часа в три или четыре. И, чтобы не испортить блеска паркета, босоногая служанка прибегает к способу, заслуживающему внимания благодаря своей оригинальности. Расстелив на полу две холщовые или полотняные тряпки, она становится на них. Пальцы ног у вест-индской служанки столь же ловки и подвижны, как и пальцы рук, и для нее не составляет никакого труда удерживать тряпку между большим пальцем ноги и его непосредственным соседом. В такой своеобразной обуви она может скользить по полу, ни в малейшей степени не опасаясь испортить блеск только что натертого паркета.
      Иная, но столь же кипучая работа шла на кухне. Кухня находилась несколько в стороне от дома и была соединена с его нижним этажом крытой галереей. По этой галерее непрестанно сновали взад и вперед черные и коричневые служанки, каждая со своей ношей: куском оленины, окороком дикого кабана, черепахой, домашними голубями, крабами - со всем тем, что предназначалось для вертела, кастрюли и сковородок. Подобную сцену можно было наблюдать здесь ежедневно, но обычно разнообразие и обилие продуктов были не столь разительны, так же как и количество служанок, спешащих в кухню и обратно. Их поспешность и суетливость также указывали на то, что им нынче предстояло пустить в ход все умение и приготовить необычайно пышный пир.
      Все эти приготовления шли под личным наблюдением самого хозяина. С того момента, как корабль был замечен на горизонте, мистер Воган успел побывать повсюду: в конюшне дал указания конюхам и грумам; на кухне распорядился относительно всех деталей, касающихся угощения гостя; в большом зале проверил, как натирают пол. И наконец, вновь вооружившись подзорной трубой, он стал всматриваться в обсаженную тамариндами аллею, на которой в любую минуту могло показаться ландо с дорогим гостем.
      
      Глава XII
      КЭТ И ЙОЛА
      
      В левом крыле дома, наиболее отдаленном от кухонного шума и стука, находилась небольшая комната, обставленная элегантно и со вкусом. Свет проникал в нее через жалюзи двух больших окон с балкончиками. Одно из окон выходило в сад, за которым виднелись покрытые лесами уступы горы; из другого был виден тянувшийся до самого хребта густой кустарник.
      Если бы даже в комнате никого не было, по обстановке сразу можно было бы догадаться, что здесь живет особа прекрасного пола. В углу стояла кровать из светлого дерева, украшенного резьбой. Над кроватью висел белый, как будто кисейный, полог, который, однако, при ближайшем рассмотрении оказывался тончайшей, как газ, москитной сеткой.
      В одной из оконных ниш стоял туалетный стол, инкрустированный перламутром. На нем помещалось круглое зеркало в раме из великолепного испанского красного дерева. Перед зеркалом лежало и стояло множество туалетных принадлежностей различных форм и фасонов, говоривших об изящном женском вкусе. В комнате стояло несколько китайских стульев, небольшой столик с инкрустацией, черепаховая рабочая шкатулка на черепаховой же подставке и небольшое бюро черного дерева. Ни камина, ни печи здесь не было - вечное ямайское лето делало их ненужными. Кисейные занавески на окнах были расшиты розовыми цветами и украшены бахромой из розовых и белых кистей.
      Ветерок, напоенный ароматом тысяч цветов, проникая через поднятые створки жалюзи, колыхал легкие занавеси, навевая приятную свежесть. Прохладой дышал и гладкий паркетный пол, сверкающий, словно зеркало. Всякого, заглянувшего в эту прелестную девичью комнатку, поразило бы своеобразное сочетание богатства и скромности. Комната была достойна брильянта, которому она служила оправой.
      Это была спальня и будуар Лили Квашебы, наследницы Горного Приюта. Немногие удостаивались чести заглянуть в эту изящную комнату. Кроме самой хозяйки комнаты, входить сюда без приглашения могла лишь Йола, горничная мисс Кэт.
      В описываемый день, вскоре после того, как колокол возвестил о прибытии английского судна и вся челядь кинулась готовиться к парадному приему, в комнате Кэт находились сама юная хозяйка и ее горничная. Первая сидела на китайском стульчике у окна, вторая стояла позади госпожи, расчесывая ее волосы. Она только что принялась за дело, если так можно назвать то, что многие почли бы за удовольствие. Разложив на столе целую коллекцию гребней, щеток и шпилек, Йола распустила длинные каштановые волосы своей госпожи. Они упали свободными волнами на бархатистые плечи, белые как снег, без малейшего намека на смуглость. Йола невольно остановилась, залюбовавшись.
      - Вы красавица, мисс! - воскликнула она вполголоса. - Вы такая красавица!
      - Что ты, Йола, ты просто льстишь мне. Ты и сама очень хороша собой, только по-иному. У себя на родине ты, наверно, слыла первой красавицей.
      - Ax, мисс, а вы везде будете первой красавицей - и у белых и у черных!
      - Спасибо за комплимент, Йола, но, право, мне не очень по душе быть предметом всеобщего восхищения. Я пока еще не знаю ни одного мужчины, которому мне хотелось бы понравиться.
      - Может, мисс заговорит иначе, когда приедет кавалер из Англии.
      - Какой кавалер? Мы ожидаем двоих.
      - Йола слышала только об одном. Хозяин говорил только про одного.
      - Вот как! Только про одного? А ты слыхала, как он его называл?
      - Да-да, очень важный господин, султан Монгю. У него есть еще и другое имя, только язык Йолы не может его выговорить.
      - Ха-ха-ха! Ничуть не удивительно, мой язык тоже произносит его с трудом. Не то Смизси, не то Смизи.
      - Да-да, мисс, он самый. Хозяин говорит: прекрасный джентльмен, красавец.
      - Ах, Йола, твой хозяин, как все мужчины на свете, плохой судья мужской красоты. Может быть, султан Монгю, как ты его называешь, вовсе не такое совершенство, каким описывает его папа. Но мы очень скоро сможем составить о нем собственное мнение. А о втором "кавалере" папа ничего не говорил?
      - Нет, мисс, ничего. Только об одном он говорил - вот об этом султане Монгю.
      С губ юной креолки сорвалось легкое восклицание досады. Она задумчиво смотрела на блестящий паркет. Трудно объяснить, почему она так расспрашивала Йолу. Может быть, она заподозрила намерения своего отца... Во всяком случае, она чувствовала, что за его поступками скрывается какая-то тайна, и хотела ее разгадать.
      На тонком смуглом лице Йолы, по-прежнему любовавшейся мисс Кэт, вдруг появилось удивление, словно ей в голову пришла странная мысль.
      - Аллах! - тихонько воскликнула она, не спуская глаз с госпожи.
      - Почему ты вдруг призываешь Аллаха, Йола? - осведомилась та, взглянув на служанку. - Что тебе пришло на ум?
      - Ах, мисс, вы совсем как один мужчина!
      - Я - как один мужчина? Ты хочешь сказать, что я похожа на какого-то мужчину? Верно я тебя поняла?
      - Да-да, мисс. Йола только сейчас это заметила. Очень, очень похожа.
      - Ну, Йола, теперь ты безусловно мне не льстишь. Кто же этот мужчина?
      - Горный марон, мисс.
      - Час от часу не легче! Я похожа на марона? Господи помилуй! Право, ты наверно шутишь, Йола.
      - Ах, мисс, он очень красивый! У него круглые черные глаза, они блестят, как светлячки в лесу ночью. У него глаза, как у вас, - очень, очень похожи!
      - Что ты только болтаешь, глупая! - произнесла девушка тоном притворного упрека. - Разве ты не знаешь, что не следует сравнивать меня с мужчиной, да еще с каким-то мароном!
      - Ах, мисс, но ведь он красавец! Право же, настоящий красавец!
      - Ну, в этом я сильно сомневаюсь. Но даже если так, все равно ты не должна сравнивать меня с ним.
      - Простите, мисс, простите! Больше я так говорить не буду.
      - Смотри же, глупышка, а то я возьму и скажу папе, чтобы он продал тебя!
      Это было сказано мягким, шутливым тоном - несомненно, мисс Кэт не собиралась приводить эту угрозу в исполнение.
      - Кстати, Йола, - продолжала девушка, - я могла бы получить за тебя много денег. Как ты думаешь, сколько мне предлагали на днях?
      - Не знаю, мисс. Аллах не допустит, чтобы мне пришлось расстаться с вами. Я тогда и жить не хочу...
      - Спасибо, Йола, - сказала Кэт, тронутая искренним тоном девушки. - Не бойся, я тебя никогда не отдам. Вот тебе доказательство: мне за тебя давали очень большие деньги, а я отказалась. Один человек предлагал за тебя целых двести фунтов.
      - Кто же это, мисс?
      - Да тот самый, кто продал тебя папе, - мистер Джесюрон.
      - Аллах да поможет бедной Йоле! Ах, мисс, это очень злой господин, дурной человек! Йола умрет. Кубина убьет ее. Йола сама себя убьет, Йола ни за что не пойдет к этому злому человеку! Добрая госпожа, прекрасная госпожа, не продавайте меня ему!
      Охватив голову руками, девушка упала к ногам мисс Кэт и несколько мгновений оставалась неподвижной.
      - Не бойся, не бойся, я не продам тебя, и уж во всяком случае не ему. Ты правильно сказала: он очень гадкий человек. Ну, Йола, не бойся. Повтори, какое имя ты назвала, - Кубина, кажется?
      - Да, мисс.
      - Кто же этот Кубина, скажи на милость?
      Девушка медлила с ответом. На ее смуглых щеках показался румянец.
      - Если это секрет, можешь не говорить, я не настаиваю, - сказала Кэт, заметив смущение Йолы.
      - Нет, мисс, у меня нет от вас секретов. Кубина - молодой марон, он живет в горах.
      - Не тот ли это марон, на которого я похожа?
      - Да, мисс.
      - Теперь понятно, почему ты считаешь меня красивой. Наверно, он твой возлюбленный, этот Кубина?
      Йола молчала, опустив голову. Румянец на ее щеках заиграл ярче.
      - Хорошо, можешь не отвечать, - сказала юная креолка, лукаво усмехнувшись. - Я уже сама догадалась. Мне кажется, я что-то слышала про твоего Кубину. Но будь осторожна, Йола. Мароны - не то что негры с плантаций... Так мы с ним похожи? Ха-ха-ха! - И юная красавица кокетливо взглянула в зеркало. Нет, Йола, я не сержусь на тебя за твое сравнение. В глазах влюбленной милый ее всегда прекрасен. Разумеется, на твой взгляд Кубина - настоящий Аполлон... Ну, Йола, - прибавила она, весело встряхнув волосами, - мы и так уже потеряли много времени. Папа рассердится, если я не буду готова к приезду нашего важного гостя. Причеши меня так, как приличествует молодой хозяйке Горного Приюта.
      Залившись веселым смехом при мысли о том, как напыщенно прозвучала эта последняя фраза, Кэт поручила свои прекрасные шелковистые волосы ловким рукам служанки.
      
      Глава XIII
      КВЕШИ
      
      Через какие-нибудь полчаса после краткой беседы между мистером Монтегю Смизи и молодым пассажиром третьего класса "Морская нимфа" вошла в порт и встала у пристани. С берега перекинули сходни, и по ним мужчины и женщины всех цветов кожи двинулись, толпясь, на борт корабля. А пассажиры, уставшие от корабельной качки и всех неудобств, связанных с путешествием по морю, поспешили сойти на сушу. Возле багажа засуетились полунагие темнокожие носильщики, таща куда попало, но только не туда, куда следовало, сундуки, саквояжи и баулы и болтая между собой, как сороки. Приехавших уже поджидали на пристани экипажи - не наемные повозки, как в европейских портах, а экипажи частных владельцев: элегантные ландо, запряженные парой и с черным кучером в ливрее на козлах; одноконные коляски и совсем уж скромные двуколки - все это в зависимости от богатства тех, за кем был выслан экипаж. Неподалеку, у пристани, стояли запряженные быками фургоны для багажа. Полунагие черные возницы слонялись тут же, иногда обращаясь к своим четвероногим, называя их по именам и разговаривая с ними так, будто те действительно их понимали.
      Среди экипажей особое внимание привлекало щегольское ландо, запряженное парой великолепных буланых рысаков. На козлах восседал мулат в блестящей светло-зеленой ливрее с золотыми позументами. Возле ландо наготове, чтобы открыть дверцу, стоял лакей в ливрее того же цвета.
      Герберт все еще медлил на палубе, не решив окончательно, стоит ли сходить на берег сейчас. Но тут он заметил этот великолепный экипаж. Пока он разглядывал его, к экипажу подошли два джентльмена. За ними следовал белый слуга, а сзади шли еще двое "цветных" слуг, которые несли массу каких-то свертков и пакетов. В одном из джентльменов Герберт без труда узнал мистера Монтегю Смизи. И тут он вспомнил, что его спутник "направляется", как он сам выразился, в поместье Горный Приют.
      Как только мистер Монтегю Смизи уселся в ландо, а лакей взобрался на козлы, предоставив запятки своему английскому собрату, экипаж быстро покатил по дороге. Второй джентльмен - по-видимому, управляющий - последовал за ними верхом в качестве эскорта. Герберт, не двигаясь с места, следил за удалявшимся экипажем, пока тот не скрылся за поворотом. В голове у него шевелились не очень-то веселые мысли.
      А вот его никто не приветствовал на чужом берегу. Тень грусти омрачила лицо молодого человека. Он уставился в пространство невидящим взглядом.
      - Господин! - прервал его размышления чей-то голос, и Герберт увидел возле себя чернокожего подростка.
      - Что тебе? - спросил Герберт, заметив, что тот смотрит на него во все глаза. - Что тебе надо, мальчуган? Денег? У меня их нет.
      - Зачем Квеши деньги? Квеши выполняет приказание хозяина. Молодой господин готов ехать?
      - Ехать? Куда? О чем ты толкуешь?
      - Ехать в Горный Приют.
      Герберт с недоумением смотрел, на негритенка:
      - Откуда ты знаешь, что мне надо в Горный Приют?
      - Квеши знает. Ему управляющий сказал. Управляющий с пристани показал Квеши молодого господина на палубе. Управляющий велел привезти молодого господина в Горный Приют. Молодой господин готов ехать?
      - Так, значит, ты оттуда?
      - Да, Квеши помогает там на конюшне и еще привозит письма и газеты. Управляющий повез в ландо важного английского господина. Багаж поедет в фургоне.
      - Где же лошадь для меня?
      - На пристани, господин. Вы готовы ехать, господин?
      - Ну что ж, поедем, - сказал Герберт, начиная понимать, в чем дело. Возьми-ка этот саквояж, брось его в фургон. Куда же мне ехать, по какой дороге?
      - Дорога простая, господин, заблудиться нельзя. Ехать все время прямо по берегу реки, потом будет брод - и там свернуть. Только не влево. Оттуда уже виден большой дом.
      - Далеко это?
      - Миль семь-восемь, господин. До заката доедем. Это очень быстрая лошадь. Только пусть молодой господин не сворачивает влево после брода.
      Получив все эти указания, пассажир третьего класса покинул корабль, предварительно попрощавшись с добродушными матросами, так дружелюбно относившимися к нему во все время тягостного путешествия. Вскинув на плечо охотничью одностволку, Герберт спустился по сходням на пристань. Там, подойдя к лошади, привязанной позади фургона, он отвязал ее, вскочил в седло и легкой рысью поехал по дороге, указанной ему темнокожим Квеши.
      Шум улиц, новые впечатления на каждом шагу заставили Герберта на время позабыть о себе. Но едва лишь юный путник миновал город и очутился в полном одиночестве под темным шатром лесной зелени, как его опять охватили мрачные предчувствия. Теперь дорога вилась по сырой, болотистой местности, и Герберт совсем загрустил. Нетрудно было догадаться, о чем он угрюмо размышлял. Он заметил - да и как было не заметить? - разницу в приеме, оказанном ему и его спутнику. Того встречали с почетом, богатого гостя ждал великолепный экипаж, а за ним выслали плохонькую лошадь - и только.
      - Клянусь памятью отца, - бормотал Герберт сквозь зубы, - я не забуду этого оскорбления, задевающего его даже больше, чем меня! Я должен выполнить последнее желание умирающего, а то я бы и шагу не ступил дальше.
      Он даже приостановил неказистого коня, как будто в самом деле готовясь привести в исполнение свою угрозу, но тут же снова тронул поводья.
      "Впрочем, - раздумывал он с новым проблеском надежды, - возможно, это просто ошибка? Да нет, нет! Какая тут может быть ошибка! Этот пустой хлыщ любимый сын судьбы, а я... а я ее пасынок... - Герберт горько усмехнулся своему сравнению. - Да, вот почему нас встретили по-разному. Ну что ж... Пусть я беден, но мой надменный родственник узнает, что я горд не менее, чем он. На презрение я отвечу презрением. Я потребую объяснения его поступка - и немедленно!"
      Словно подгоняемый обидой и решением защитить свою честь, молодой "пасынок судьбы" стегнул хлыстом неказистого конька и галопом поскакал вперед.
      
      Глава XIV
      НА КОНСКОМ ХВОСТЕ
      
      Почти целый час скакал конь Герберта, ни разу не остановившись, не замедлив бега. Дорога была широкая, изрезанная глубокими колеями, и шла все время прямо, никуда не сворачивая. Герберт решил поэтому, что едет правильно. Время от времени за деревьями сверкала полоска воды - несомненно, река, о которой упоминал чернокожий Квеши. Вот наконец и брод. Герберт придержал коня, готовясь переехать реку. Воды было всего по колено, и лошадь не колеблясь вошла в реку.
      Выехав на противоположный берег, Герберт остановился и задумался. Здесь дорога разветвлялась. Правда, Квеши предупреждал его об этом и говорил, что не надо ехать влево. Но отсюда шли не два, а три пути! Ясно было только, что влево ехать не следует, но какую выбрать из двух других дорог? Обе были совершенно одинаковы, любая из них могла вести к Горному Приюту. А что, если положиться на коня? Он, наверно, выберет правильный, уже знаковый ему путь.
      Так Герберт, вероятно, и поступил бы, если бы не сообразил вдруг, что надо проверить, на какой из дорог есть свежие колесные следы - ведь здесь должен был только что проехать экипаж. Но в это мгновение он совсем рядом услышал как будто уже знакомый ему голос. Обернувшись, Герберт, к немалому своему удивлению, увидел Квеши.
      - Влево нельзя ехать, господин, - это дорога на ферму старого Джесюрона. И вправо не ездите - это в замок Монтегю. А средняя дорога - в Горный Приют, она идет прямо к большому дому.
      Некоторое время Герберт от изумления не мог вымолвить ни слова. Ведь он оставил Квеши на палубе присмотреть за багажом! Герберт готов был поклясться, что, отъезжая от пристани, собственными глазами видел мальчишку все еще на палубе. И ведь всю дорогу лошадь скакала галопом! Какому пешеходу под силу догнать скачущего коня? Как очутился здесь Квеши?
      Несколько опомнившись от неожиданности, Герберт задал ему этот вопрос.
      - Квеши бежал за господином.
      Это мало что объяснило Герберту. Он никак не мог себе представить, что кто бы то ни было мог бежать со скоростью скачущей лошади.
      - Бежал? Подожди-ка... Ты хочешь сказать, что бежал за мной всю дорогу без остановки от самой пристани?
      - Да, господин, всю дорогу.
      - Но ведь ты еще не сошел с корабля, когда я отъехал! Как же ты меня догнал?
      - Это было совсем нетрудно, господин. Квеши положил вещи господина в фургон и побежал догонять. Господин сперва ехал медленно, его легко было догнать, а потом надо было только не отставать. Это нетрудно.
      - "Нетрудно"! Ах ты, чертенок, да ведь я ехал со скоростью десять миль в час! Как же это ты ухитрился не отставать? Ну, скажу тебе, ты первоклассный скороход! Я держал бы за тебя пари против кого угодно... так ты говоришь, ехать по средней дороге?
      - Да-да. Скоро покажутся ворота.
      Герберт двинулся вперед. Мысли его все еще витали вокруг случившегося. Немного отъехав, он почувствовал искушение обернуться назад и проверить, следует ли за ним Квеши. Его ждала новая неожиданность - негритенка и след простыл!
      - Куда же, черт возьми, провалился мальчишка? - недоуменно сказал Герберт, оглядываясь по сторонам.
      - Я здесь, здесь! - послышалось вдруг сзади, совсем близко.
      И тут Герберт увидел за крупом коня курчавую голову Квеши. Теперь все стало ясно: мальчишка бежал, держась за хвост лошади.
      Зрелище было до такой степени комично, что молодой англичанин забыл на мгновение все свои невзгоды и разразился неудержимым хохотом. Мальчуган присоединился к его веселью и смеялся, раскрыв рот до ушей, хотя понятия не имел, что так рассмешило молодого господина. Сам он не видел ничего смешного в своем способе путешествия, к которому прибегал далеко не впервые.
      Проехав еще с полмили, Герберт увидел ворота поместья. От ворот был уже виден и дом: его белые стены и зеленые жалюзи четко рисовались в конце длинной, обсаженной пальмами и тамариндами аллеи. Великолепие это не явилось для Герберта неожиданностью. Он знал, что брат его отца - человек чрезвычайно богатый. Собственно, только это и было известно о Лофтусе Вогане как отцу, так и сыну. Ландо, высланное за важным гостем и проехавшее, очевидно, по этой самой аллее за час до появления на ней Герберта, также свидетельствовало о роскоши поместья. Богатым выглядел и дом. У Герберта не оставалось сомнения, что дядя - важная персона в здешних краях.
      Эта мысль была скорее неприятна молодому человеку. Гордость его была задета еще раньше, и теперь, когда он глядел на дом в конце величественной аллеи, его охватило предчувствие, что впереди можно ждать лишь еще больших унижений.
      - Скажи мне, Квеши, - обратился он к мальчугану после минутного тягостного раздумья, - тебе сам хозяин велел привести меня сюда?
      - Хозяин не говорил с Квеши, господин. С Квеши говорил управляющий.
      - Что же именно он велел тебе сделать? Повтори как можно точнее. А я постараюсь в ближайшее же время отблагодарить тебя.
      - Слушаю, господин. Я расскажу все, как было. "Квеши, - говорит он мне, ступай на большой корабль, там ты увидишь молодого господина. Забирай его багаж, клади в фургон, а его самого сажай на Коко, - так зовут коня, - и пусть господин едет прямо к моему дому". Вот как сказал управляющий.
      - К его дому? Может, он сказал - к хозяйскому дому?
      - Нет-нет, господин. Надо ехать к дому управляющего... Вон как раз и дорога к нему. Вот туда, туда!
      Квеши указал на тропу, ответвляющуюся от главной аллеи, - она уходила к боковому хребту и терялась где-то в гуще леса.
      Герберт придержал лошадь и в изумлении посмотрел на своего чернокожего проводника.
      - Туда, господин, туда! - повторял Квеши. - Вон дымок над теми высокими деревьями. Это и есть дом управляющего.
      - Но к чему мне дом управляющего?
      - Мы должны туда ехать, господин.
      - Почему "мы"? Ты должен ехать.
      - Мы оба, господин, и Коко тоже.
      - Ты в своем уме, черномазый чертенок?
      - Квеши только выполняет приказание, господии. Так ему велели.
      - Слушай, мальчуган, ты что-то напутал.... Мне надо к самому хозяину. Это поместье моего дяди - понимаешь?
      - Нет, господин, Квеши ничего не напутал. Управляющий сказал - не везти молодого господина в большой дом, а везти в его дом. Это чистая правда, господин.
      Получив такой категорический ответ, молодой англичанин некоторое время стоял, не двигаясь с места. Он был потрясен. Грудь его высоко вздымалась, он еле сдерживал бушевавшие в нем чувства. Но тут Квеши схватил коня под уздцы и повел было его к боковой тропе...
      - Нет! - воскликнул Герберт гневно. - Пусти, слышишь? Не то отведаешь хлыста! Вот моя дорога!
      Вырвав повод из рук Квеши и сильно хлестнув коня, Герберт галопом поскакал прямо к "большому дому".
      
      Глава XV
      СКОЛЬЗКИЙ ПАРКЕТ
      
      Ландо, в котором сидел мистер Монтегю Смизи, подъехало к дому за час до того, как Герберт Воган на своем жалком скакуне и в сопровождении Квеши добрался до ворот усадьбы. Мистер Смизи прибыл в половине четвертого, а в доме обедали ровно в четыре. Оставалось всего полчаса на то, чтобы лакей мистера Смизи успел распаковать вместительные сундуки и чемоданы своего хозяина и переодеть его к обеду.
      Мистеру Вогану хотелось, чтобы Кэт и мистер Смизи при первой встрече произвели друг на друга как можно более выгодное впечатление. Он был достаточно умудрен жизненным опытом и знал, насколько это важно. Поэтому он оттянул знакомство молодых людей вплоть до обеда, когда оба они должны были появиться к столу в парадных костюмах. Что касается дочери, то здесь расчет мистера Вогана удался вполне: она явилась поистине в полном блеске, свежая и яркая, как цветок, алеющий в ее волосах. Элегантный туалет еще больше оттенял ее красоту.
      Сердце лондонского щеголя дрогнуло - может быть, впервые в жизни - от чувства искреннего восхищения. Даже не отличавшийся особой наблюдательностью Лофтус Воган и тот заметил, что творилось в душе мистера Смизи. Но долго ли может цвести цветок любви на столь неподходящей почве? Чтобы ответить на подобный вопрос, потребовался бы более тонкий психолог, чем Лофтус Воган.
      Плантатор мысленно поздравил себя с успехом. Сомневаться не приходилось: Смизи был сражен. Но если бы мистер Воган поинтересовался, насколько это впечатление взаимно, он был бы разочарован. Холодность или, во всяком случае, полное равнодушие Кэт было столь же явным, как восхищение мистера Смизи.
      Надо заметить, что уже при церемонии знакомства столичного франта постигла весьма досадная неудача. В тот решающий момент, когда его представляли молодой хозяйке дома, с ним случился досадный конфуз. Мистер Воган сделал тактическую ошибку, допустив, чтобы церемония знакомства состоялась в зале. Паркет был скользкий, как лед. Последствия были неизбежны. Едва галантный мистер Смизи собрался принять грациознейшую позу, как немедленно растянулся на полу у ног той, кому намеревался всего-навсего отвесить поклон. Это была катастрофа. Теперь у него не оставалось ни малейшего шанса завоевать сердце Кэт Воган. Тысячи доказательств ловкости, тысячи героических поступков уже не помогли бы ему после рокового падения. Положение его было безнадежным.
      Мистер Смизи, однако, был настолько самоуверен, что не обнаружил заметного смущения по поводу такого, на его взгляд, пустяка. Лакей поднял его на ноги в одно мгновение. Издав громкое "ха-ха-ха!" и заметив, что пол "дьявольски скользкий", мистер Смизи, осторожно ступая, добрался до стула и прочно на него уселся. Столичному жителю не в диковинку были пышные обеды, но все же роскошное пиршество, которое устроил мистер Воган, не могло не вызвать у него удивления. В те времена, когда дела ямайских плантаторов процветали, их обеды поистине заслуживали названия пиров. Черепаховый суп считался самым обычным кушаньем. Стол бывал заставлен всевозможными лакомыми блюдами. И пили за столом не какой-нибудь портвейн или херес, а старую мадеру, шампанское, кларет и искрящийся рейнвейн. Вина подавались в больших графинах и в таком изобилии, словно обыкновенное пиво.
      То были неплохие времена для вест-индских плантаторов, дни пиров и разгула, когда у белых рабовладельцев еще не отняли черную опору их богатства и роскоши.
      Таким превосходным обедом в добром старом стиле и угощал Лофтус Воган гостя из Англии. По паркету бесшумно скользили десятки черных слуг. Они двигались из зала и в зал непрерывным потоком, принося и унося блюда, тарелки, винные графины в серебряных ведерках с холодной водой. За креслами обедавших стояли темнокожие рабыни с опахалами из павлиньих перьев. Монтегю Смизи был в восторге. Даже в любезной его сердцу столице не доводилось ему присутствовать на таком роскошном обеде.
      - Шикарно! Нет, честное слово, шикарно! Обед просто царский! - то и дело разражался он комплиментами по адресу хозяина.
      После множества изысканных, ароматных кушаний на стол был подан десерт. Здесь было представлено все, что дарит щедрый юг, как если бы Помона11 опрокинула на стол свой золотой рог изобилия. Со стола удалили скатерть и на его блестящую, полированную поверхность поставили сверкающие хрустальные графины. Вина были превосходны. Лофтус Воган успел уже изрядно выпить в честь дорогого гостя. Он был в самом безоблачном настроении.
      Но в это время на ясном небе показалась тучка. Это была очень маленькая тучка и еще очень далеко на горизонте, но внимательный наблюдатель не преминул бы заметить, что тень ее тотчас омрачила чело хозяина. Переходя с языка поэтических метафор на язык прозы, надо лишь сказать, что в дальнем конце аллеи показался всадник. Он направлялся к дому. И, по мере того как он приближался, плантатор все чаще и чаще бросал украдкой в окно беспокойные взгляды.
      Сперва лицо мистера Вогана не слишком выдавало его внутреннюю тревогу. Во всяком случае, ни дочь, ни гость вначале ничего не заметили. И только когда всадник, несколько задержавшись у боковой тропы, решительно поехал дальше, оба они обратили внимание на странное поведение мистера Вогана.
      Его волнение стало так очевидно, что Кэт не удержалась от тревожного восклицания, а мистер Смизи тут же спросил:
      - Что с вами, сэр?
      - Ничего, пустяки, - ответил тот, запинаясь. - Просто... просто некоторая неожиданность.
      - Неожиданность, папа? Ах, понимаю, к нам кто-то приехал! Какой-то молодой человек... Послушай, папа, он на нашей лошади! И за ним бежит Квеши. Ничего не понимаю... Объясни, папа!
      - Тише, тише, дитя мое! Сядь и успокойся. - В голосе мистера Вогана чувствовалось явное замешательство. - Сядь, слышишь? Кто бы он ни был, мы всё в свое время узнаем. Послушай, Кэт, это неприлично! Ты вскакиваешь из-за стола, когда мы еще не покончили с десертом!.. Мистер Смизи, прошу вас - стакан мадеры!
      - Мерси.
      И мистер Смизи вновь обратил свое благосклонное внимание на графин.
      Кэт повиновалась, но с лица ее не исчезло недоуменное выражение. Она была немного испугана - не столько строгими словами, сколько почти свирепым взглядом отца. Девушка молчала, вопросительно поглядывая на него, а тот болтал с гостем, как будто не замечая ее.
      Вновь прибывший, очевидно, уже подъезжал к дому, о чем извещал стук подков, становившийся все более громким. Мистер Воган старался казаться спокойным и силился поддерживать беседу, но было совершенно ясно, что спокойствие это напускное. В конце концов он совсем умолк. За столом воцарилось тягостное молчание.
      Стук подков оборвался. С лестницы донеслись голоса, довольно громкие и резкие. Затем раздались шаги - кто-то поднимался по каменным ступеням. На лице мистера Вогана отразилось полное смятение. Все его так тщательно продуманные планы рушились. В них оказался маленький недочет - Квеши провалил свою роль.
      - Ax! - облегченно воскликнул плантатор, когда в дверях показалась вкрадчивая холеная физиономия управляющего. - Очевидно, мистеру Трэсти нужно поговорить со мной. Прошу извинить, мистер Смизи, - одну минуту...