Итак, нельзя терять ни минуты. Дик сейчас уже должен быть в городе. Трудно сказать, сколько времени он там пробудет, но они должны перехватить его по пути обратно. Они могут за это время подготовиться, дожидаясь его на поляне, которая как будто предназначена для этой цели, - на той самой поляне, где они однажды его чуть не повесили.
      Нельзя терять ни минуты. Я должен вернуться в хижину и написать письмо.
      Поглощенный своим дьявольским замыслом, он поспешил вернуться в дом; переступив порог, позвал дочь на кухню.
      - Иди сюда, девочка! У тебя есть бумага, на которой ты пишешь в школе. Принеси мне чистый лист, ручку и чернила. Поторопись, дочка!
      Молодая девушка удивилась, зачем отцу понадобились эти вещи, которыми он так редко пользовался. Но, не приученная задавать лишних вопросов, она молча выполнила просьбу старого охотника.
      Ручка, чернильница и бумага помещены на грубый деревянный стол, Джерри Рук сел за него и взял своими грубыми пальцами ручку.
      После нескольких минут раздумья над формой послания он, наконец, приступил к его написанию.
      Написанное ужасным, корявым почерком, но короткое и простое, выглядело оно следующим образом:
      "Плантатору Брэндону, эсквайру.
      Сэр, я полагаю, что Вы помните человека по имени Дик Тарлетон, и возможно, Вы хотели бы встретиться с ним. Если так, Ваше желание может быть удовлетворено. Он в настоящее время находится в городе Хелина - в окрестностях, где именно, я не знаю. Но я знаю зато, где он будет перед рассветом: он пройдет по дороге, ведущей из города в поселок на Белой реке. Он не будет передвигаться быстро, поскольку он путешествует пешком, и, без сомнения, ему не миновать поляну недалеко от Канни Крик. Если Вы или кто-нибудь еще захотите его встретить, эта поляна - очень хорошее место, поскольку она расположена на его пути.
      К Вашим услугам,
      Незнакомый Друг."
      Джерри Рук совершенно не опасался того, что узнают его почерк. Он так давно писал в последний раз, что и сам не помнил, когда.
      Свернув лист и запечатав его несколькими каплями смолы, разогретой в пламени свечи, он написал адрес: "Плантатору Брэндону, эсквайру." Затем он позвал девушку и поручил ей отнести письмо, чтобы передать его инкогнито.
      Лина, завернувшись в плащ, скрывший ее красивую фигуру, с головы до ног, ушла из дому по тропинке, ведущей к плантации Брэндона. Бедный, наивный ребенок! Невинная, как лесной олень, она не знала, что несла в руке смертный приговор для того, кто, хоть и был ей мало знаком, должен был стать очень дорог, - для Дика Тарлетона, отца Пьера Робидо!
      Она передала письмо, однако сохранить инкогнито ей не удалось. Хотя лицо ее было закрыто плащом, маскировка не помогла. Негр, прислуживающий по дому и взявший у нее письмо, по белой протянутой руке и изящным пальцам узнал дочь "старого охотника, живущего недалеко от Канни Крик". Именно так он и доложил своему хозяину, когда тот спросил, кто принес письмо.
      Стало ли известно имя автора письма или нет - это уже не имеет значения. Тот факт, что имя писавшего открылось, никак не повлиял на реализацию его жестоких планов. На следующее утро солнце, взошедшее над поляной недалеко от Канни Крик, описанной в письме Джерри Рука, осветило ужасную картину - тело человека, повешенного на ветке дерева.
      Эта была та самая ветка, где ранее был повешен молодой охотник, Пьер Робидо! Это было тело его отца!
      Не было никого рядом, и никаких признаков жизни у повешенного; ничто уже не могло защитить тело от черных стервятников, все еще кружившихся над медвежьими костями, а также от изможденного серого волка, разделившего с ними трапезу. Зато можно было обнаружить многочисленные человеческие следы на траве, которые говорили об отчаянной борьбе, а также утоптанную траву под деревом, послужившим виселицей. Именно там стоял судья Линч, окруженный наскоро выбранными присяжными и палачами, в то время как над ними раскачивалась жертва их мести. Еще один фарс, пародия на суд; еще один смертный приговор; и трагедия, которая была силой обстоятельств надолго отложена, теперь разыгралась и достигла заключительной сцены - сцены смерти.
      ГЛАВА XIII
      ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
      Прошло шесть лет после линча над Диком Тарлетоном. Шесть лет - это срок давности для списания денежных долгов; и за шесть лет многие картины прошлого тускнеют. Но существуют события, которые не так легко вычеркнуть из памяти; одним из таких событий была трагедия, произошедшая на поляне недалеко от Канни Крик.
      И все же мало кто помнил о ней. В стране, где каждый день случается беззаконие, убийство человека - всего лишь обычное дело, как говорят, событие, поразившее всех на девять дней. Ричард Тарлетон был всего лишь "спортсмен", игрок, если не хуже; а что касается способа, с которым с ним расправились, то и с некоторыми представителями этой братии немного позже поступили подобным образом, повесив их на улицах Виксбурга, причем в качестве палачей выступили наиболее респектабельные граждане!
      Неудивительно поэтому, что об обстоятельствах смерти Дика Тарлетона скоро перестали говорить и даже вспоминать, кроме, возможно, нескольких человек, кто принимал непосредственное участие в этом беззаконии.
      Однако некоторые из них были уже мертвы, другие покинули эти места, в то время как сюда прибыли новые переселенцы; население поменялось, и все это привело к стиранию следов былых времен и забвению былых легенд.
      Существовала все же одна легенда, которая не забылась, и один факт, который никогда не давал покоя некоторым людям, которые еще жили в Хелине или его окрестностях. Это - другая трагедия, произошедшая на поляне около Канни Крик, за день перед тем, как осужденный "спортсмен"-игрок был отправлен в мир иной.
      Знали об этой второй трагедии лишь несколько человек; и тайна не выходила за пределы этой компании. Внезапное исчезновение молодого Робидо не возбудило достаточно сильного любопытства - из-за другого, более значительного случая, который в течение некоторого времени привлекал внимание всех.
      Молодой Робидо, чувствуя, что его индейская кровь отличает его от остальных и будучи оскорбленным этой дискриминацией, никогда не сближался с молодыми людьми - жителями окрестностей, и по этой причине его исчезновение также мало кто заметил.
      Тем, кто случайно задавал вопрос о молодом человеке, говорили, что Джерри Рук отослал его назад к матери, наполовину индианке племени хохтав, обитавшего на западной границе территории Арканзаса, на землях, назначенных им в соответствии с постановлением конгресса.
      Это объяснение выглядело вполне удовлетворительным - большинству людей в Хелине и его окрестностях было все равно, был ли мальчик Робидо или его вообще никогда не было.
      Некоторые, однако, имели вескую причину помнить о молодом охотнике, а также не верить этому рассказу Джерри Рука, хотя они и проявляли осторожность, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего, противоречащего его версии. Это были шестеро юнцов - героев этой истории, диких, злых и задиристых мальчишек, которые теперь уже выросли.
      В их сознании воспоминание об этой трагической "шалости" было столь же ярко, как и необходимость каждому из них ежегодно выплачивать сто долларов.
      Джерри Рук продолжал неукоснительно взимать с них плату в соответствии с контрактом, и любой протест быстро пресекался, стоило только ему напомнить о продолговатом холмике, отдаленно напоминавшем могилу, под деревом, где происходила последняя беседа с его другом, Диком Тарлетоном.
      Тем самым он напоминал своим должникам, что останки Пьера Робидо, которые были здесь похоронены, могут быть в любое время эксгумированы, чтобы дать неопровержимую улику против его убийц.
      И они протестовали нечасто. Большинство должников Джерри Рука стало спустя некоторое время владельцами собственного дела. Однако обязательная выплата сотни долларов превратилась в ежегодную зубную боль, тем более неприятную, что, пока их кредитор жив, не было никакой возможности избежать этого.
      Как это ни было неприятно, они продолжали пунктуально выплачивать деньги, как если бы это был долг чести.
      Не у всех из них так хорошо шли дела, чтобы безболезненно выплачивать деньги. Двое из них имели особые причины, чтобы избавиться от ужасных улик прошлого. Это были Билл Бак, сын торговца лошадьми, и Слаугтер, который держал таверну в Хелине - его отец передал все дела сыну. Оба далеко не процветали, и для обоих сумма в сотню долларов была очень обременительной.
      В беседе друг с другом они обсуждали этот вопрос, и не раз всплывал в их разговоре некий темный план, позволяющий избавиться от этой пошлины.
      Эти намеки были сделаны исключительно в присутствии их партнеров, хранивших страшную тайну, и не для ушей Джерри Рука.
      Конечно, им возражали остальные, менее озабоченные этим налогом и поэтому менее заинтересованные в зловещем плане. Им было достаточно того, что случилось ранее и мучило их все это время.
      Оба - Бак и Слаугтер - были способны на преступления еще более тяжкие, чем те, что были уже на их совести. Шесть прошедших лет не изменили их в лучшую сторону. Напротив, они стали еще хуже, и оба слыли чуть ли не самыми отъявленными негодяями среди жителей окрестностей.
      Подобное можно было бы сказать и об остальных четверых; хотя они в целях поддержания репутации тщательно маскировали свои испорченные натуры. Двоих из их отцов уже не было в живых: отца Рэндалла, судьи, и Спенсера, епископа; и их сыновья, менее уважаемые среди окрестных жителей, вряд ли способны были так преуспеть, чтобы занять эти высокие должности.
      Отец Брэндона был все еще жив; хотя увлечение спиртными напитками быстро сводило его в могилу; и сын его уже почти поздравлял себя со вступлением в должность владельца хлопковой плантации.
      Владелец магазина, Граббс, однажды ушел из дома и исчез неизвестно куда, так что ни шериф и никто другой не способен был его разыскать, и теперь его сыну оставалось использовать предоставившийся шанс сколотить новое состояние благодаря кошелькам и карманам лодочников Миссисипи. Торговец лошадьми продолжал придерживаться своих прежних принципов: копить, меняться, держать слово - так что, вероятно, он еще мог бы пережить всех.
      Из всех перемен, коснувшихся Хелины и окрестностей, особенно заметные произошли в материальном положении Джерри Рука. Оно изменилось кардинально, и настолько таинственно, что никто не мог сказать, откуда у него появились деньги. Перемены коснулись не только самого Джерри Рука, но и всего, что ему принадлежало: дома, земли, собак, а также его дочери.
      Старый охотник больше не носил грязную куртку из оленьей кожи и не жил в своей жалкой лачуге. Он выглядел как представительный гражданин, полуплантатор, одевал приличный костюм из чистого полотна, жил в красивом доме, окруженном огороженным участком и охраняемым чернокожим привратником!
      Старой потрепанной собаки больше не было видно, но вместо нее имелись три или четыре новые, лениво слонявшиеся вокруг; они выглядели достаточно сытыми, и им нечего было делать.
      Но самые поразительные перемены произошли с дочерью Джерри Рука. Не было никаких изменений в ее прекрасном внешнем облике. Она была так же красива как и раньше, только красота ее стала более зрелой, а она сама более женственной. Однако загоревшая босая девчонка в свободном домотканном платье, с грязными распущенными волосами исчезла. Спустя шесть лет уже невозможно узнать эту босоногую девчонку в молодой леди в белом муслиновом платье, великолепных чулках, с аккуратно заплетенными волосами, надушенными и закрепленными гребнями, сделанными из черепашьего панциря.
      Да, это была Лина Рук, прекрасная как никогда и вызывавшая всеобщее восхищение.
      Несмотря на все это великолепие, несмотря на процветание отца, несмотря на эту роскошь, окружавшую ее, многие не могли не отметить меланхолию, ясно читаемую на ее лице, хотя никто не мог определить причину такого ее состояния.
      Некоторые страшные обстоятельства оставили глубокий след в сознании юной девушки, темное облако накрыло ее сердце и, возможно, эта тень останется навсегда!
      ГЛАВА XIV
      ВИДЕНИЕ ВОЗЛЕ ХИЖИНЫ
      В диких лесах Арканзаса уже чувствовалось дыхание осени, и первые ноябрьские морозы, ударившие сразу после завершения прекрасного индейского лета, придали листве те богатые оттенки красного и золотого цветов, которые характерны исключительно для американских лесов.
      Белки спустились вниз и меж опавших листьев добывали себе запасы на зиму. При этом они теряли бдительность и не прислушивались к шагам охотника, становясь легкой его добычей.
      Вот, наверное, в поисках легкой добычи охотник шел по лесу. Он был уже недалеко от жилища Джерри Рука, приближаясь сюда с запада. Но что это? Хотя при нем было оружие и он не придерживался определенного маршрута, охота не входила в его намерения. Белки не раз перебегали дорогу, досаждая ему; один или два раза индюки натыкались на путника, однако он ни разу не соблазнился нажать на спусковой крючок и даже не снял оружие с плеча.
      Да и с виду он был не очень похож на охотника; одет был он совсем не по-охотничьи. Его костюм был покрыт пылью в результате долгого путешествия; кроме того, он прошел пешком добрых три мили от места, где оставил свою лошадь и пару доверху заполненных седельных сумок.
      Место, где он остановился, уединенная таверна, находилась недалеко от пересечения Белой реки и дороги, ведущей от Малой Скалы к поселкам на Миссисипи. Он приблизился к таверне с запада, миновал ее и теперь шел пешком на восток, однако не по дороге, пересекавшей лес справа от него и просматривавшейся сквозь толстые стволы деревьев.
      Судя по толстому слою пыли, покрывшему его одежду, он проделал долгий путь. Пыль эта постоянно стряхивалась с него, когда он продирался через дикий кустарник и густые заросли сахарного тростника.
      Почему же он шел по бездорожью? Был ли этот путник нездешним, заплутавшим после того, как свернул не в ту сторону на развилке дорог? Нет, этого не могло случиться. Если идти по главной дороге, ошибиться невозможно. Кроме того, он постоянно держался параллельно ей после того, как прошел таверну - значит, ему известно направление. Если он был и нездешний, то он, без сомнения, бывал здесь раньше.
      На вид ему было лет двадцать пять от роду; у него было смуглое лицо, темный цвет которого приобретен в результате загара под тропическим солнцем за время длительного путешествия. Волосы у него были черные как смоль и густые, над верхней губой - пышные темные усы и такого же цвета бакенбарды на щеках. Подбородок был тщательно выбрит, он выдавался вперед, что говорило о твердости и решительности характера, в то же время весь его облик был римского типа. У него были блестящие черные, проникновенные глаза. Легкий шаг, уверенная походка, ловкость, с которой он пробирался сквозь чащу деревьев, говорили о его недюжинной силе и энергии.
      Как уже отмечалось, одежда его не была похожа на одежду охотника, любителя или профессионала. На нем было широкополое пальто темного цвета из добротного материала, модно скроенное. Несмотря на то, что оно было застегнуто на пуговицы, под пальто видны были жилет из Марсалы и полосатая рубашка с искрящейся булавкой. На нем была также серая фетровая шляпа. Все это, а также зеленые куски полотна, обмотанные вокруг ног, чтобы предотвратить их раздражение от стремени, составляло костюм путешественника. Утомленная лошадь, тяжелые седельные сумки, загорелый цвет лица и толстый слой пыли на всем дало основание людям, увидевшим его в таверне, предполагать, что он прошел неблизкий путь, возможно, он приехал из далеких прерий.
      Хозяин гостиницы подумал о том, как странно это: оставив лошадь в конюшне, незнакомец пешком тронулся в путь. Однако ставленные полные седельные сумки говорили о том, что он торопился куда-то, а затем был намерен вернуться, и трактирщик, боясь показаться назойливым, оставил его в покое и продолжил жевать свой табак.
      Судя по тому, как молодой человек пробирался сквозь чащу деревьев, очевидно, что он не сбился с пути. Казалось, его взгляд проникал сквозь деревья и искал какую-то известную ему цель, к которой он стремился.
      Внезапно он сделал остановку, как только достиг места, где деревья словно расступились, образуя поляну. Эта поляна как бы являлась расширением проходящей наискосок тропы, параллельно которой он двигался. Казалось, он был удивлен этому; он быстро посмотрел направо, как бы желая удостовериться, что идет в правильном направлении.
      - Да, - пробормотал он, видимо, удовлетворенный чем-то. - Справа передо мной это место - ручей и хижина. Я не мог ошибиться. Эти старые деревья я запомнил хорошо - каждое из них. Но теперь здесь поляна, возможно, плантация, и старая лачуга должна быть где-то рядом.
      Прервав свои размышления, он продолжил идти вперед, хотя и с большими предосторожностями в связи с тем, что приближался к открытой местности. Он продвигался осторожно, крадучись, словно вел охоту на стадо оленей.
      Вскоре он добрался до границы поляны, хотя все еще находился под защитой густого дикого леса. Только ручей теперь отделял его от открытого места.
      На противоположной стороне, приблизительно в двадцати ярдах от берега, его взору открылся добротно построенный дом с просторной верандой, окруженный возделанными полями. В задней части дома виднелись надворные постройки, с навесами и закромами с зерном; в передней же части огороженный сад, наполовину фруктовый, наполовину огород, простирающийся вплоть до ручья, который и определял границу сада.
      Остановившись напротив ограды, незнакомец стал внимательно рассматривать открывшийся его взору дом.
      - Я так и знал, - пробормотал он, разговаривая сам с собой, - все, все изменилось! Хижина исчезла, нет больше этих деревьев. Джерри Рука здесь также больше нет, возможно, он умер, и новый хозяин поселился на этом месте. И она здесь больше не живет, она выросла, и... и...
      Тяжелый вздох прервал его слова, не позволив произнести некую мысль, очень для него болезненную, которая темной тенью легла на лицо говорившего.
      - О! Несчастливая моя доля! Каким я был глупцом, что ушел и оставил ее. Глупец, я послушался советов ее злого отца! Когда я узнал, что он сотворил, я должен был вернуться, если не для любви, то для мести. И вот, еще не поздно отомстить, но для любви - о, Боже! Девушка, которую я любил эти долгие годы, - вернуться и найти ее... возможно, в объятиях другого... О, Боже!
      В течение некоторого времени молодой человек стоял с опечаленным лицом, его сильное тело вздрагивало от этих болезненных переживаний.
      - Наверное, мне стоит пойти туда и спросить, - продолжал он размышлять, несколько успокоившись. - Люди могут, несомненно, рассказать мне, жив ли ее отец и что стало с ней, живет ли она где-то по соседству. Нет, нет я не буду их расспрашивать. Я боюсь ответа, который от них получу...
      Но почему же нет? Я мог бы узнать правду, какой бы горькой она не была. Рано или поздно я все узнаю. Так почему ж не сразу?
      Можно не опасаться, что меня узнают. Даже она не узнала бы меня, и тем более окрестные жители, которые считают меня нездешним. Все изменилось в штате: там, где были деревья, сейчас возделанные поля. Интересно, кто здесь живет? Кто-нибудь должен выйти из дома, ведь сейчас день. Если я подожду, то смогу увидеть кого-нибудь из них.
      В течение всего этого времени молодой человек стоял, скрываясь в чаще дикого леса. Он только повернулся таким образом, чтобы невозможно было увидеть его лицо с противоположного берега ручья, сам же он внимательно следил за входом в дом.
      Ему не пришлось долго ждать. Из входной двери, которая оставалась открытой, показалась фигура, при одном виде которой кровь закипела у него в жилах и сердце учащенно забилось в груди.
      Причиной, вызвавшей такой эффект, была молодая девушка, или как ее называют в светском обществе, леди, в светлом летнем платье, в белом платке, легко наброшенном на ее голову и лишь частично прикрывающем толстую копну ее волос, поддерживаемых гребенкой из панциря черепахи.
      Стоя на пороге дома в дверном проеме, она на темном его фоне выглядела словно живой портрет в рамке.
      Она изменилась с тех пор, как он в последний раз видел ее. Тогда она была совсем юной девчонкой в грубом, медно-купоросного цвета платье из домотканой материи, с непокрытой головой, без чулок и обуви - и он, стоящий среди деревьев, мог не признать ее, встретив где-то в другом месте. Но здесь, на поляне, там, где была раньше старая хижина, под крышей которой он жил и любил, любил ее, - здесь он узнал ее с первого взгляда! Он не сомневался, что яркий образ, возникший перед его взором, - живая, любимая им Лина Рук, прекрасная как никогда!
      ГЛАВА XV
      ПРИЗНАНИЕ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ
      Первым порывом молодого человека было желание покинуть свое укромное место наблюдения, перепрыгнуть через ручей и показаться на глаза прекрасному образу, появившемуся в дверном проеме.
      Он не сделал этого только потому, что волна неприятных воспоминаний нахлынула на него. Ее отец, наверное, жив и сейчас дома. У незнакомца были серьезные причины избегать встречи с ним. Или, возможно, он уже умер, и в доме есть другой хозяин!
      Мысль об этом не давала ему покоя; он пристально глядел на девушку, пытаясь отыскать признаки, подтверждающие или опровергающие подозрение. Расстояние менее двадцати ярдов от места, где она стояла, позволило ему разглядеть искрящийся кружочек из благородного металла на пальце левой руки. Значит ли это, что она потеряна для него навсегда?
      Взгляд его, инстинктивно скользнувший по руке, тщательно исследовал всю ее фигуру и задержался на лице. Он внимательно рассматривал все детали: цвет щек, выражение глаз, частоту и глубину дыхания.
      И чем более он рассматривал ее, тем более убеждался: она по-прежнему одинока, ее первозданное девственное обаяние еще не уступило место уравновешенному поведению преданной и заботливой супруги. Результаты этих наблюдений очень радовали его.
      Вместе с тем ему было непонятна меланхолия, явно выраженная на ее лице.
      Он также задался вопросом о переменах, произошедших с ней. Как смог Джерри Рук подняться из нищеты и стать владельцем особняка и плантации? Хорошо еще, если дом и все вокруг принадлежит ему. Однако юноше было неприятно от мысли, что у всего этого, и в том числе у прекрасной дочери старого охотника, есть другой хозяин.
      Как поступить? Уйти, не обнаружив себя, и попытаться расспросить кого-нибудь из соседей? Таким образом можно было бы узнать все. Хоть бы тот самый хозяин таверны, где незнакомец остановился. Следует вернуться и оставаться там, пока обстоятельства не прояснятся.
      Но почему бы не узнать все сразу и не расспросить ее? Одинокая или замужем, она вряд ли узнает его. Кожа юноши, бывшая мягкой и гладкой в детстве, теперь изменилась, лицо его покрылось бронзовым загаром, на щеках появился пушок, губы обросли усами, а подбородок - бородой; сам молодой человек вырос по крайней мере на шесть дюймов, и его одежда разительно отличается от той, которую она видела на нем шесть лет назад.
      - Нет, определенно, она не узнает меня, - пробормотал молодой человек, завершив размышление. - Я пройду мимо ворот, и там уж найду повод, чтобы заговорить с ней.
      Он уже собирался исполнить свой замысел, как увидел, что девушка покинула веранду и направилась к ручью. Солнце нещадно палило, и она покрыла голову платком.
      Незнакомец не мог покинуть укромное место, выбранное им для наблюдения, без того, чтобы не быть обнаруженным. Поэтому он остался там, где стоял.
      Девушка спустилась вниз и направилась в сад. Большинство плодовых деревьев золотилось спелыми персиками, и сочные плоды готовы были упасть к ее ногам. Земля вокруг была усыпана золотистыми шарами, пчелы и шерстни жужжали вокруг упавших плодов, питаясь сладкой сочной мякотью.
      Проходя по саду, она скрылась из виду, только в промежутках между деревьев мелькало ее белое платье.
      Молодой человек обдумывал способ представиться девушке, чтобы не показаться невежливым, как вдруг раздался крик, сорвавшийся с уст молодой леди. Это было короткое резкое восклицание, вызванное, очевидно, некоей близкой опасностью. Незнакомец понял, что следует немедленно прийти на помощь, и никакие извинения уже не потребуются.
      Не тратя времени на дальнейшие размышления, он перескочил через ручей и помчался в сад.
      Через несколько секунд он уже оказался напротив девушки.
      - Я слышал, как вы только что кричали, - сказал он. - Вам грозит опасность, могу я спросить...
      Но прежде, чем он закончил фразу, ему стало ясно, что именно вызвало крик. Огромная змея лежала, обвившись вокруг дерева.
      Она приползла, очевидно, чтобы полакомиться упавшими с дерева фруктами, и, услышав шаги, свернулась, приняв защитную позицию. Характерный звук "скр-р-р-р", вызванный вибрацией ее хвоста, означал серьезную опасность, исходившую от гремучей змеи.
      Без лишних слов юноша вскинул винтовку и послал пулю в голову опасного соседа. Кольца ее ослабли, и после непродолжительной агонии рептилия застыла, скованная смертью.
      - Благодарю вас, - сказала леди, как только пришла в себя после пережитого потрясения. - Я случайно спугнула змею, ступив рядом ногой, и, если б не это, я бы не услышала ее скрежет и не отскочила в сторону. И тут вы метким выстрелом убили ее наповал!
      - Мне приходилось много упражняться в стрельбе, мисс, - ответил он, делая особый акцент на последнем слове.
      Его сердце в ожидании возможного возражения готово было выпрыгнуть из груди. О счастье! Похоже, она не собирается его поправлять!8
      Он уже разглядел ее левую руку, держащую надкушенный персик. На пальцах были кольца, но среди них не было обручального. Его отсутствие дало надежду юноше.
      - Это заметно, - сказала она. - Но я не очень хорошо знакома с жизнью леса. Мой отец - охотник, или был охотником.
      - Вы сказали был, мисс. Ваш отец все еще жив?
      Этот вопрос был задан с двойной целью. Она все еще никак не отреагировала на обращение "мисс." Но являлся ли владельцем этого прекрасного дома Джерри Рук, или вместо него здесь обитал какой-то новоявленный богач?
      - Мой отец жив! Конечно, сэр, он больше не занимается охотой, разве что ради развлечения время от времени. У него есть достаточно денег, чтобы содержать этот дом, плантацию и заниматься возделыванием зерновых культур.
      - Он сейчас дома?
      - Сегодня его нет. Он поехал в Хелину. Думаю, он скоро вернется. Вы хотите видеть его, сэр? У вас, очевидно, есть к нему дело, связанное с бизнесом, я права?
      - Нет-нет. Я просто шел лесом - охотился на белок. Я как раз находился по ту сторону ручья, когда услышал ваш крик.
      - Это было очень любезно с вашей стороны, вы вовремя пришли мне на помощь, -сказала молодая девушка, одарив незнакомца взглядом, в котором явно чувствовалась благодарность за его благородный поступок. Обратив внимание на слой пыли, покрывшей всю его одежду, молодая леди добавила: Если я не ошибаюсь, вы нездешний?
      - Я когда-то хорошо знал эти края, и особенно окрестности вокруг этого места.
      - В самом деле?
      - Да, это так. Если мне не изменяет память, здесь когда-то была хижина - на том самом месте, где сейчас стоит ваш дом. Здесь жил старый охотник по имени Рук - Джерреми или просто Джерри.
      - Так зовут моего отца.
      - Тогда это, должно быть, он. Какие перемены! Вокруг были деревья, и расчищенного места было недостаточно для плантации.
      - Да, это так. Только в последнее время мой отец купил землю и расчистил ее. У нас теперь больше денег, чем раньше.
      - Есть ли у вашего отца еще родственники, кроме вас - сын или зять?
      - Никого, сэр, - ответила молодая девушка, с удивлением посмотрев на спросившего. - Только я, его единственная дочь. А почему вы спросили об этом?
      - Я думал... вернее, вспомнил... или слышал... кое-что...
      - О чем слышали, сэр? - спросила она, прерывая его несвязную реплику.
      - ...о молодом человеке, вернее, о юноше... который жил в хижине вашего отца. Это был ваш брат?
      - У меня никогда не было брата, сэр. Тот, о котором вы говорите, не был нашим родственником.
      - Значит, кто-то действительно жил рядом с вами?
      - Да. Но он ушел далеко отсюда... много лет тому назад.
      Серьезный тон, которым были сказаны эти слова, что-то вроде вздоха, которым они сопровождались и тень, промелькнувшая на лице говорившей, были очень приятны незнакомцу, проводившему этот допрос. Его сердце радостно забилось: девушка очень скучала по ушедшему много лет назад юноше.
      Прежде чем он успел задать новый вопрос, девушка, словно внезапная догадка поразила ее воображение, внимательно посмотрела на него и спросила:
      - Вы говорите, сэр, что вам это место было хорошо известно до того, когда вы уехали отсюда. Когда это было? Давно ли?
      - Не так уж давно... но, увы! Достаточно давно, чтобы ты забыла меня, Лина!
      - Пьер, так это ты!
      ГЛАВА XVI
      ПОЧЕМУ ПЬЕР ОТСУТСТВОВАЛ ТАК ДОЛГО
      Да, тот, кто стоял перед Линой Рук, был не кто иной как Пьер Робидо. Впрочем, сказать "стоял перед ней" было бы не совсем верно: они бросились другу другу в объятия, как только их уста произнесли имена друг друга.
      С того самого момента, как молодая девушка увидела его, смутные воспоминания начали пробуждаться в ней: ей, казалось, был знаком этот мужественный юноша.
      Она знала, что Пьер Робидо жив; однако отец заставил ее держать это в тайне. Но почему, она не догадывалась, так же, как и не знала, почему отец отослал его. И хорошо, что она не знала этого!
      Не было ей также известно, куда уехал Пьер. Отец сказал ей, что в Калифорнию, и это было правдой. Она ничего не знала о Калифорнии. Ничего, кроме того, что Калифорния далеко отсюда и что туда устремляются в надежде добыть золото. Все это было хорошо известно каждому жителю в окрестностях, да и любому американцу.
      Лина Рук вовсе не думала о золоте; она думала только о своем давнишнем приятеле и задавалась вопросом, почему он уехал так далеко и надолго.
      Неужели он никогда не вернется? Тот, кто завоевал ее девичье сердце, ее первая чистая любовь, тот, кто стоял с ней под сенью деревьев, обнимая ее и говоря слова любви!