- Нет, Антонио, - сказал он, обдумав все это. - Наши враги все-таки вако.
      - Надеюсь, что вы ошибаетесь, хозяин.
      - Я тоже хотел бы надеяться, друг. Еще вчера я их считал друзьями. Мне будет обидно убедиться, что они нам враги... Но боюсь, что это так.
      И все же Карлос был не вполне уверен в этом; и пока он размышлял, новый довод в защиту вако пришел ему на ум. Его спутники тоже заметили это обстоятельство.
      Все видели, с какой стороны бежали бизоны последние несколько дней. Они проносились с севера на юг, и разве их явная тревога не подтверждала близости погони ? А ведь вако все время охотились южнее лагеря Карлоса. По-видимому, какие-то другие индейцы охотились на севере. Наверно, это и были пане.
      Снова Карлос упрекнул себя в том, что слишком поспешил заподозрить новых друзей. Его мучили сомнения. Быть может, утро разрешит их.
      Как только рассветет, он отправится в лагерь вако и разберется во всем или, во всяком случае, поговорит с ними начистоту.
      Едва над прерией забрезжил рассвет, Антонио стал испытующим взглядом обшаривать землю во всех направлениях, и вдруг зоркие глаза его заметили в траве какой-то странный предмет. Неподалеку от того места, где еще так недавно паслись мулы, виднелось что-то темное. Может быть, там растет дрок или еще какой-нибудь кустарник ? Нет не похоже, не те очертания. Скорее всего, это лежит какое-нибудь животное... быть может, большой волк ? Вблизи этого самого места им ночью почудилось что-то живое, во что стрелял Карлос.
      Заметив этот странный предмет, Антонио сразу же обратил на него внимание Карлоса, и теперь, в сером предутреннем свете, оба старались разглядеть его.
      Светало, очертания предмета становились яснее, и с каждой минутой возрастало любопытство охотников. Они бы уж давно подобрались поближе, но их все еще не оставляло опасение, что индейцы могут вернуться, и они предусмотрительно не выходили из загона.
      Но прошло еще немного времени, и они не выдержали: надо же наконец узнать, что там такое ! У них уже возникло подозрение, которое им хотелось проверить. Карлос и Антонио перебрались через повозки и направились к загадочному предмету.
      Подойдя ближе, они увидели, что это мертвый индеец, и не слишком удивились - пожалуй, именно этого они и ожидали. Он лежал ничком на траве; присмотревшись, они увидели у него в боку рану; из нее вытекло много крови. То был след пули - Карлос не промахнулся.
      Они наклонились и перевернули тело, чтобы внимательнее осмотреть. Индеец был в полном боевом уборе: голый по пояс, а лицо и грудь разрисованы так, чтобы враги испугались одного его вида. Но больше всего Карлоса поразил головной убор дикаря. За ушами и на висках волосы тщательно выбриты, на темени коротко подстрижены, и лишь на самой макушке оставлен длинный клок; он заплетен в косу, всю утыканную перьями, и она свисает на спину. Голые виски выкрашены в ярко-красный цвет, так же размалеваны и щеки и грудь. Ужасен был вид этого мертвеца: яркие пятна, пламенеющие на землисто-бледной коже, побелевшие губы и стеклянные глаза.
      Несколько минут Карлос молча разглядывал его, потом обернулся, выразительно посмотрел на своего спутника и, показывая на бритую голову индейца и на мокасины, в которые он был обут, сказал, явно довольный этим открытием:
      - Пане !
      Глава XV
      Мертвый индеец был, несомненно, из племени пане. Об этом говорили его прическа, форма мокасин и боевая раскраска на теле.
      Карлос был рад, что это оказался пане. У него на это были причины. Во-первых его обрадовало, что вако не оказались предателями; во-вторых, то, что он разделался с одним из грабителей; и, наконец, убедившись, что во всем виноваты пане, он вновь обрел надежду вернуть хотя бы часть украденных мулов и сделать это при помощи вако.
      В этом не было ничего невероятного. Как уже сказано, вако и пане заклятые враги. Пусть только вако узнают, что пане где-то поблизости, и они непременно погонятся за ними - в этом Карлос не сомневался. Он со своим маленьким отрядом тоже примет участие в преследовании и, если пане будут разбиты, может быть, вернет своих мулов.
      Он хотел сразу же скакать в лагерь вако, известить их, что пане вышли на тропу войны, и уже вместе с ними пуститься на поиски общего врага.
      Но тут и он и Антонио вдруг вспомнили: ведь пане умчались в ту сторону, где стояли лагерем вако ! До лагеря не больше двух миль, и едва ли пане даже ночью не заметили его. Что, если они застали вако врасплох и сейчас сражаются с ними ?
      Да, это вполне вероятно, более чем вероятно. Они как раз могли успеть, и время для нападения было самое подходящее. Мулов они угнали еще до полуночи. Они, несомненно были тогда на пути к селению вако и подоспели туда в тот самый час, когда и совершаются обычно набеги и грабежи, - между полуночью и рассветом.
      Карлос боялся, что не успеет предупредить вако. Его друзья могли уже погибнуть. Так или иначе, он решил немедленно отправиться в их лагерь.
      Наказав Антонио и пеонам охранять и до последней возможности защищать их собственный лагерь, Карлос захватил лук и ружье и поскакал прочь. День еще только занимался, но охотник знал тропу, ведущую в селение вако, и без труда держался ее. Он ехал с осторожностью и еще издали внимательно разглядывал каждую рощу на своем пути и осматривал гребни холмов, каждый подъем, который предстояло одолеть.
      Эта осторожность была далеко не лишней. Пане, скорее всего, были где-то неподалеку - возможно, все еще сидели в засаде на полпути между лагерем Карлоса и стоянкой вако или сделали привал среди холмов.
      Охотник не слишком опасался встречи с одним или двумя врагами. Он знал верный конь не подведет, ни одному индейцу не догнать его. Но его могут окружить сразу десятки врагов, и тогда ему не пробраться к вигвамам вако. Вот почему Карлос продвигался вперед с такими предосторожностями.
      Он напряженно прислушивался к тишине. Он ловил и мысленно оценивал каждый звук: вот закулдыкал дикий индюк, притаившийся меж ветвей дуба; на сухом бугре захлопала крыльями куропатка; просвистела лань; тоненько пролаял степной сурок. То были все хорошо известные звуки, и, однако, всякий раз Карлос замирал на месте и чутко прислушивался. При других обстоятельствах он не обратил бы на них внимания, но он знал, что индейцы мастера подражать животным и птицам, и напрягал слух, стараясь разобраться, подлинные ли это голоса, не подделка ли. Он различал тропу, по которой прошли ночью пане. Судя по многочисленным следам на траве, это был большой отряд. Переезжая через ручей, Карлос заметил отпечатки мокасин на песке. Значит, среди индейцев оставались и пешие, хотя, несомненно, многие теперь скакали на украденных мулах.
      И Карлос поехал дальше с еще большими предосторожностями. Он был уже на полпути к селению вако, а следы пане все еще вели в ту же сторону. Разве такие опытные воины могли не заметить лагерь вако ? Конечно, не могли. Сперва они, наверно, увидали тропу, ведущую от вигвамов вако в лагерь Карлоса, потом самые вигвамы и, быть может, уже напали на них... быть может...
      Размышления охотника были неожиданно прерваны. Какие-то звуки донеслись издалека: устрашающие крики и вопли, непрестанный громкий, но невнятный гул и гомон множества голосов. И из этого шума выделялись то гикание, то радостные крики, то пронзительный свист и разносились далеко по прерии, возвещая о торжестве или, может быть, о мести.
      Карлос знал, что означают эти крики и вопли: то был шум сражения, страшного, смертного боя !
      Они неслись из-за того самого холма, на который поднимался Карлос.
      Пришпорив коня, он доскакал до вершины и поглядел вниз, в долину. Здесь кипел бой.
      Все поле кровопролитного сражения открылось перед глазами Карлоса. Шестьсот краснокожих всадников носились по прерии; вот они мчатся навстречу друг другу с копьями наперевес, вот, раз за разом спуская тетиву, издали осыпают противника стрелами, а вот, съехавшись грудь с грудью, схватились врукопашную и пустили в ход смертоносные томагавки. Одни нападают целыми отрядами, с длинными копьями наперевес, другие спасаются бегством, иные, потеряв коня, продолжают сражаться пешими. Некоторые укрылись за группой деревьев и выскакивают оттуда всякий раз, как подвернется удобный случай пустить стрелу или вонзить копье в спину врагу, и кровавому спору не видно конца.
      Не раздалось ни единого выстрела, никто не трубил в рог, не били барабаны, посылая воинов в бой, не слышалось грома орудий, не загорались ракеты, клубы серного дыма не поднимались к небу, но и без этих признаков нельзя было ошибиться : это не воинственный танец - своеобразный турнир прерий, - а настоящее сражение. Дикое гиканье и еще более дикий свист... Бешеные атаки... Свирепые возгласы, крики торжества и мести.. Ржанье коней, оставшихся без седоков... Там и тут поверженные наземь индейцы с багровыми в свете солнца черепами - враги уже сняли с них скальпы... Окровавленные копья и ножи... Да, сомнений быть не могло: здесь шел бой, смертный бой. То сошлись на поле брани вако и пане, и вот они бьются не на жизнь, а на смерть.
      Карлос понял это с первого взгляда, а с минуту понаблюдав за битвой, он уже мог отличить воинов одного племени от другого. Пане были в полном боевом уборе, и их нетрудно было узнать по клоку волос на макушке, заплетенному в косу. А среди вако ( враги, несомненно, застигли их врасплох) многие оказались в обычной охотничьей одежде - в куртках и кожаных наколенниках. Однако некоторые вако были тоже обнажены, как и противники, но Карлос без труда отличил их от пане по гриве развевающихся волос.
      Первое побуждение Карлоса было - скакать вперед и принять участие в битве: разумеется, на стороне вако. Звуки боя возбуждали его, а вид грабителей, которые так недавно разорили его, вызывал у него страстное желание отомстить. Многие пане сейчас скакали на тех самых мулах, которых угнали у него, и Карлос решил отбить хотя бы нескольких.
      Он уже готовился пришпорить коня и ринуться в схватку, но на поле боя вдруг все переменилось, и он остался на месте. Пане отступали !
      Многие из них поворачивали коней и без оглядки скакали прочь.
      И тут, глядя вниз, Карлос увидел, что три воина пане во весь опор скачут прямо к тому месту, где он стоял. Большая часть отряда еще сражалась или рассыпалась по прерии, но эти трое, отрезанные от всех остальных, неслись прямо на него.
      Охотник отъехал за деревья, и три всадника, не замечая его, подскакали совсем близко.
      В эту минуту у них за спиной раздался боевой клич вако, и Карлос увидел, что их настигают два всадника вако. Беглецы оглянулись и, увидев, что противников только двое, вновь повернули коней и кинулись в бой.
      При первой же атаке один из преследователей был убит, и второй, в котором Карлос узнал вождя вако, оказался лицом к лицу с тремя врагами.
      Казалось, где-то рядом щелкнул бич - это Карлос спустил курок, и один из пане свалился с коня. Двое других, не зная откуда раздался выстрел, продолжали теснить вражеского вождя; однако, подпустив их ближе, он кинулся на одного из врагов и томагавком раскроил ему череп. Но конь понес вождя дальше, и, прежде чем он успел повернуть, третий пане, искусный воин, настиг его и вонзил ему в спину длинное копье; оно прошло насквозь, острие наконечника выступило на груди. С последним смертным криком благородный индеец упал с коня наземь.
      Но в то же мгновение пал и его враг. Стрела, пущенная Карлосом, не успела спасти вождя, зато отомстила за него. Она пронзила пане в тот миг, когда он вонзал копье, и, все еще сжимая рукоять, он свалился на землю одновременно со своей жертвой.
      Страшен был вид этих двух тел, распростертых рядом на траве, но Карлос не стал рассматривать их. На другом краю поля все еще яростно сражались, и, пришпорив коня, Карлос поскакал в самую гущу схватки.
      Однако пане уже потеряли многих лучших воинов и, охваченные ужасом, обратились в бегство. Карлос гнался за ними вместе с победоносными отрядами вако и то и дело стрелял из ружья по отступающим грабителям. Потом, опасаясь, что какая-нибудь случайная группа может наскочить на его собственный лагерь, он бросил погоню и поскакал туда.
      На стоянке все оказалось благополучно. Антонио и пеоны укрывались за повозками, готовые отразить любое нападение. Случалось, отбившиеся от своих индейцы проезжали мимо, но они, видно, были слишком напуганы, и не до того им было, чтобы нападать на охотников.
      Убедившись, что тут все в порядке, Карлос снова повернул коня и помчался назад, на поле недавнего боя.
      Глава XVI
      Приближаясь к тому месту, где пал вождь вако, Карлос услышал многоголосый хор, певший погребальную песнь.
      Подъехав еще ближе, он увидел воинов, которые, спешившись, тесным кольцом обступили труп. То было тело павшего вождя. Другие, те, кто дольше гнался за врагом, только съезжались, и каждый, входя в круг, затягивал ту же мрачную песнь.
      Охотник тоже спешился и подошел к самому кругу. Одни встречали его удивленными взглядами, но другие, те, которые знали, что он помогал им во время боя, подходили и обменивались с ним рукопожатием. Потом один старый воин, взяв Карлоса за руку, ввел его в круг и молча указал на застывшие черты вождя - он словно сообщал охотнику, что их вождь погиб.
      Ни он, ни кто-либо другой из воинов не знал, что и Карлос как-то участвовал в случившемся. Никто из оставшихся в живых не был свидетелем схватки, в которой пал вождь. Со всех сторон поляну обступили высокие деревья, и с прерии она не была видна, а во время этой смертельной схватки бой шел далеко отсюда. Вот почему старик думал, что сообщает Карлосу новость, и тот не произнес ни слова.
      Однако Карлос по всему видел, что отважные воины в замешательстве: на земле лежат пять убитых индейцев - и не у одного не снят скальп ! Что это может означать ? Убиты были три пане и двое вако - вождь и еще один воин. Не могли же они убить друг друга и пасть все разом, в одну и ту же минуту ? Нет, так не могло быть. Пане и один из вако лежали поодаль, трое других - рядом, как их застигла смерть: вождь, пронзенный копьем, и за ним его убийца пане, так и не выпустивший из рук оружия. Вождь все еще сжимал окровавленный томагавк, а зияющая рана в черепе второго пане показывала, куда этот томагавк опустился в последний раз.
      Смысл этой картины был ясен индейцам, тут еще не скрывалось ничего таинственного. Но кто убил убийцу их вождя - вот чего они не могли понять. Пять воинов полегли здесь, но должен быть кто-то еще, кто участвовал в этой смертельной схватке и остался жив.
      Будь это пане, разве сбежал бы он, не унеся с собою скальп вождя вако ? Ведь такой трофей прославил бы его на всю жизнь ! А если это был вако, так кто же он и куда исчез ?
      Эти вопросы передавались из уст в уста, и никто не мог на них ответить. Но некоторые воины еще продолжали погоню - быть может, они что-нибудь знают ? А пока они не вернулись, над павшим вождем вновь зазвучала погребальная песня.
      Наконец все смельчаки собрались и встали вокруг вождя. Один из старых воинов выступил вперед и дал знак, что хочет говорить. Воцарилась мертвая тишина, и он начал:
      - Вако ! Мы должны бы радоваться, но в сердцах наших печаль. Победа наша омрачена великой бедой. Мы потеряли нашего отца, нашего брата ! Наш славный, наш любимый вождь погиб. Горе нам ! Смерть настигла его в час торжества, в ту самую минуту, когда могучая рука его раскроила череп врага. В сердцах его воинов печаль, и долго еще она будет жить в сердцах его народа! Вако ! Наш вождь отомщен. Убийца лежит у его ног - смертоносная стрела пронзила его и обагрилась его кровью. Кто из вас поразил врага?
      И он помедлил, словно ожидая ответа. Но никто не отозвался.
      - Вако ! - продолжал он. Наш любимый вождь пал, и в сердцах наших печаль. Но нам радостно знать, что он отомщен. Вот он - ненавистный убийца, с него еще не сняли скальп. Кто тот храбрый воин, что заслужил трофей ? Пусть выйдет вперед и возьмет его !
      Снова он умолк - и снова никто ни словом, ни движением не отозвался на его призыв.
      Вместе со всеми молчал и Карлос. Он не понимал речи воина, ибо тот говорил на языке вако, которого охотник не знал. Он догадывался, что воин говорит о павшем вожде и о его врагах, но точный смысл сказанного был ему неизвестен.
      - Братья ! - снова начал старый воин. - Храбрый скромен, он молчит о своих подвигах. Лишь храбрый воин мог свершить это. Пусть же храбрец признается, пусть не боится говорить ! Вако будут благодарны воину, который отомстил за смерть их любимого вождя.
      И опять стало тихо, и лишь голос оратора вновь нарушил молчание.
      - Братья воины ! - горячо продолжал он, возвысив голос. - Я сказал, что вако будут благодарны. Слушайте же, что я скажу теперь !
      Все жестами показали готовность слушать.
      - Есть у нас обычай - выбирать вождя из храбрейших воинов нашего племени. Я предлагаю избрать его сейчас же, избрать его здесь - здесь, на поле, обагренном кровью павшего вождя. Я предлагаю: пусть нашим новым вождем станет тот, кто совершил этот подвиг. - И он показал на убитого пане.
      - Я за того, кто отомстил убийце вождя ! - раздался голос.
      - И я! - крикнул еще кто-то.
      - И я! И я! - один за другим восклицали воины.
      - Тогда торжественно поклянемся, что тот, кому по праву принадлежит этот трофей, - оратор указал на скальп пане, - будет вождем народа вако !
      - Торжественно клянемся ! - в один голос вскричали воины, стоявшие в кругу, и каждый при этом приложил руку к сердцу.
      - Довольно ! - сказал старый воин. - Вождь племени вако, отзовись ! Объявись своему народу !
      Наступила мертвая тишина. Каждый воин пытливо всматривался в лица остальных, все сердца бились, готовые приветствовать нового вождя.
      Карлос, не представлявший, какая честь ожидает его, стоял немного поодаль и с интересом наблюдал за своими краснокожими друзьями. Он и не догадывался, о чем взывал старый воин. Однако рядом оказался индеец, знавший по-испански, и он наконец объяснил Карлосу, чего ждут воины. Едва Карлос собрался сделать свое скромное признание, как один из воинов, стоявших в кругу, воскликнул:
      - Чего нам еще ждать ? Если скромность связывает язык воина, пусть заговорит его оружие. Смотрите, его стрела все еще в теле убийцы. Она меченая. Быть может, она скажет нам имя воина ?
      - Верно ! - воскликнул старый воин. - Спросим стрелу !
      И, шагнув вперед, он вытащил стрелу из тела пане и высоко поднял ее.
      Все взгляды устремились на наконечник стрелы, и тотчас раздался единодушный крик изумления : наконечник оказался железным ! Ни у одного вако никогда не было такого.
      И сейчас же все глаза, вопрошающие и восхищенные, обратились к Карлосу, охотнику на бизонов. Все поняли, что это его рука послала смертоносную стрелу; а кое-кто заметил, что третий пане пал от ружейной пули, и громко объявил о своем открытии. Это окончательно убедило их.
      Да, сомнений быть не могло: за их вождя отомстил бледнолицый !
      Глава XVII
      Карлос, который теперь уже знал, о чем допытывались воины, выступил вперед и с помощью того индейца, который говорил немного по-испански, коротко рассказал, как погиб вождь и какое участие в этой смертельной схватке принимал он сам.
      В ответ раздался гул одобрения, и самые пылкие из молодых воинов кинулись к охотнику, стали пожимать ему руку и горячо благодарить. Почти все уже знали, что именно Карлосу они обязаны своим спасением. Ведь выстрел из ружья, раздавшийся в ночи, предостерег вако. Не будь его, пане застали бы лагерь врасплох, и как знать, чем тогда бы кончился этот день ? Именно потому, что выстрел был услышан, пане встретили такой отпор, какого никак не ожидали; он-то и погубил их и заставил уцелевших бесславно отступить.
      Когда вако увидели, что охотник сражается на их стороне и убивает их врагов, сердца их преисполнились благодарности; а теперь, поняв, что бледнолицый воин еще и отомстил за их любимого вождя, они дали волю своим чувствам, и несколько минут воздух дрожал от восторженных криков.
      Когда волнение немного улеглось, вперед снова выступил старый воин. Все относились к нему с величайшим почтением и, как видно, всегда прислушивались к его словам. На сей раз его речь была обращена к Карлосу.
      - Белый воин ! - сказал он. - Я говорил с храбрыми воинами племени вако. Все они понимают, что многим обязаны тебе, и их благодарность нельзя выразить словами. Тебе объяснили, о чем мы тут только что совещались. Здесь, перед лицом павшего, мы поклялись, что тот, кто отомстил за него, станет нашим вождем. Тогда мы не думали, что этот храбрый воин - наш белый брат. Теперь мы это знаем, но разве из-за этого мы нарушим клятву, изменим своему слову ? Нет ! Мы не можем и помыслить об этом. Слушай: снова торжественно повторяем мы свою клятву !
      - Повторяем клятву ! - эхом отозвался круг воинов, и при этом каждый торжественно приложил руку к сердцу.
      - Белый воин ! - продолжал оратор. - Наше слово священно. Для воина нет выше чести той, какую мы предлагаем тебе. Честь эта по плечу лишь настоящему воину. Слабый, будь он даже и потомком славного вождя, никогда еще не правил отважным народом вако. Мы не боимся предложить эту честь тебе. Мы будем рады, если ты примешь ее. Чужестранец ! Мы будем гордиться своим белым вождем, ибо хоть ты и белый, но настоящий воин ! Мы знаем тебя лучше, чем ты думаешь. Мы слыхали о тебе от наших союзников, команчей, - мы слыхали о Карлосе, охотнике на бизонов. Мы знаем: ты великий воин, но мы знаем также, что в своем краю, среди белых людей, ты - ничто. Прости нас за прямоту, но разве это неправда ? Мы презираем твой народ: ведь твои собратья - или тираны, или рабы. Обо всем этом мы узнали от наших братьев команчей, и они нам еще многое поведали о тебе. Мы знаем, кто ты. Мы узнали тебя, когда ты появился здесь, и были рады тебя увидеть. Мы торговали с тобой как с другом. Теперь мы приветствуем тебя как брата, и мы говорим тебе: если никакие узы не связывают тебя с твоим неблагодарным народом, войди в семью народа, благодарность которого неизменна. Оставайся с нами, будь нашим вождем!
      Когда старик закончил, раздалось как бы многократное эхо: то воины, стоявшие в кругу, один за другим повторили его последние слова, и потом наступила мертвая тишина.
      Карлос был так удивлен, что не сразу мог ответить. Его удивила не только необычайная честь, так своеобразно предложенная ему, - его поразило то, как хорошо старый воин осведомлен о его жизни. Он и в самом деле торговал с команчами и поддерживал с ними дружеские отношения, кое-кто из них даже наведывался в Сан-Ильдефонсо. Но не странно ли, что дикари разобрались в истинном положении дел ? А ведь это истина: среди своего народа Карлос как бы отверженный... Однако сейчас ему некогда было раздумывать над тем, как это все странно и необычайно: воины ждали ответа.
      Что же отвечать ? Отверженному, лишенному надежд, ему вдруг показалось, что это предложение следует принять. У себя дома он немногим лучше раба, а здесь он будет править - единодушно избранный господин и повелитель.
      Хотя вако и называют дикарями, но они воины, у них есть сердце, они человечны, и они настоящие люди. Они уже доказали это. Мать и сестра разделят его судьбу, но Каталина... Мысль о Каталине оборвала все его сомнения, больше он уже не думал.
      - Великодушные воины ! - заговорил он. - Всем сердцем я чувствую, как велика честь, которую вы оказали мне. Я хотел бы высказать, как глубоко я вам благодарен, но у меня нет таких слов. Поэтому я отвечу вам коротко и откровенно. Да, правда, в своем краю я не в чести, я бедняк из бедняков, но есть узы, связывающие меня с родными местами, - это сердечные узы, и они вынуждают меня вернуться. Я все сказал, воины вако !
      - Довольно ! - произнес старый воин. - Довольно, храбрый чужестранец ! Мы не станем допытываться, почему ты так решил. Если ты и не будешь нашим вождем, ты останешься нашим другом. У нас есть еще одна возможность хоть немного отблагодарить тебя. Ты пострадал от наших врагов, лишился того, что тебе принадлежало, но мы нашли твоих мулов, и они опять твои. И еще просим тебя: наш кров и наше угощенье просты, но останься у нас на несколько дней, будь нашим гостем. Согласен ?
      - Останься ! - эхом повторили воины.
      И Карлос тотчас принял приглашение.
      Неделю спустя около пятидесяти вьючных мулов, нагруженных бизоньими шкурами и вяленым мясом, с трудом поднялись по восточному склону Льяно Эстакадо и направились по этому пустынному плоскогорью на северо-запад. Погонщик, сидящий на одном из мулов, был метис. Быки, погоняемые краснокожими пеонами, тащили вслед за мулами три повозки; колеса так отчаянно скрипели, что пугали даже койотов, которые крались следом, прячась в зарослях акации. Впереди гарцевал всадник на великолепном вороном коне; то и дело он оборачивался и с удовлетворением смотрел назад, на отличный табун мулов. Это был Карлос.
      Вако и впрямь оказались щедрым народом. Десятками мулов и их тяжелой поклажей одарило племя того, кто отомстил за убитого вождя. Но это еще не все. На груди охотника, в кармане куртки, лежал мешочек с редким сокровищем - тоже дар вако, и они обещали своему гостю, что не в последний раз вручают ему такой подарок. Что же было в этом мешочке ? Монеты, деньги, драгоценные камни ? Нет, всего лишь песок, но песок желтый, сверкающий. То было золото !
      Глава XVIII
      На другой день после праздника в крепости был дан небольшой обед. Были званы лишь несколько холостых приятелей коменданта - местные острословы, в том числе и щеголь Эчевариа. Среди гостей были и священник и отцы миссионеры: оба они все свое внимание отдали пиршественному столу - любой брат францисканец поступил бы также на их месте.
      Компания отведала уже немало изделий мексиканской кухни: говядину, жаркое, перец во всех видах, и обед был в той стадии, когда мундиры сняты и вино льется рекой - и канарио, и херес, и педро дексименес, и мадера, и бордо; для тех, кто любил напитки покрепче, тут были фляжки золотистого каталонского и мараскино. Что и говорить, неплохим винным погребом обладал комендант. Он был здесь не только военным комендантом, но и, как мы уже сказали, сборщиком пошлины - иными словами, исполнял обязанности таможни и, понятно, то и дело получал небольшие подношения в виде корзины шампанского или дюжины бордо.
      Гости уже порядком выпили. Священник, несмотря на свой сан, стал таким же человеком, как все; отцы иезуиты забыли про власяницы и четки, и старший из них, отец Хоакин, развлекал гостей пикантными приключениями, героем которых он был, прежде чем стал монахом. Эчевариа рассказывал анекдоты о Париже, о гризетках и о своих многочисленных похождениях.
      Испанские офицеры в качестве хозяев были, разумеется, не так болтливы, хотя комендант, тщеславный, словно мальчишка-лейтенант, впервые надевший эполеты, не мог воздержаться и снова и снова вспоминал о своих несчетных победах над красавицами Севильи. Он долго стоял с полком в этом городе апельсиновых рощ и не уставал восхищаться жемчужиной Андалусии.
      Робладо отдавал предпочтение красоткам Гаваны и распространялся о той пышной и грубой красоте, какою отличаются квартеронки. Гарсия сообщил о своем пристрастии к маленьким ножкам жительниц Гвадалахары, но не старого испанского города Гвадалахары, а богатой провинции в Мексике, носящей то же имя. Он со своей частью квартировал прежде именно там.
      Так говорили они, грубо и непристойно, о том, что требует величайшей деликатности, - о женщинах. Присутствие трех служителей церкви не сдерживало их. Напротив, оба отца иезуита и священник хвастались своими любовными связями так же непристойно и бесстыдно, как другие, ибо все трое были ничуть не безгрешнее остальной компании, собравшейся за столом. В обычной обстановке они еще проявили бы некоторую сдержанность, но здесь, после нескольких бокалов вина, она исчезла бесследно; они ничуть не стеснялись в этой компании, и никто из присутствующих, со своей стороны, нимало не благоговел перед ними. Вся их показная святость и смирение предназначались лишь для наивных крестьян и простодушных пеонов. А за столом то один, то другой из святых отцов изредка принимал благочестивый вид, но только шутки ради, чтобы придать остроту и пикантность рассказу о каком-либо похождении. Общий разговор становился все беспорядочнее, и вдруг кто-то назвал имя, заставившее всех умолкнуть. То было имя Карлоса, охотника на бизонов.
      Услышав это имя, кое-кто из присутствующих изменился в лице. Робладо нахмурился; было бы нелегко разобраться в смешении чувств, исказивших черты Вискарры; отцам иезуитам и священнику имя охотника, видимо, тоже не доставило удовольствия.
      О Карлосе упомянул не кто иной, как Эчевариа:
      - Клянусь честью, такой дерзости я еще не видывал даже в республиканском Париже ! Какой-то чертов торгаш, ничтожество, которое торгует мясом и шкурами... короче говоря, мясник, убийца этих чертовых бизонов - и вдруг посмел добиваться... Parbleu !15
      Хоть Эчевариа разговаривал по-испански, ругался он всегда по-французски. Так выходило вежливее.
      - Неслыханная наглость ! Невыносимо ! - раздались голоса.
      - А по-моему, прекрасная дама не так уж и рассердилась, - заметил грубоватый малый, сидевший в самом конце стола.
      Ему стали хором возражать. И громче всех заспорил Робладо.
      - Дон Рамон Диас, - обратился он к молодому человеку, - вы просто-напросто ничего не видели. Я стоял рядом с дамой и знаю, что она была возмущена ( то была ложь, и Робладо знал это), и ее отец...
      - Да, отец-то, конечно ! - смеясь, воскликнул дон Рамон. - Все видели, как он обозлился. Это вполне понятно. Ха-ха-ха !
      - А кто он такой, этот Карлос ? - спросил один из гостей.
      - Превосходный наездник, - ответил дон Рамон. - С этим и наш комендант согласится.
      Произнося эти дерзкие слова, он с понимающей усмешкой взглянул на Вискарру. Тот нахмурился в ответ.
      - Вы проиграли немало денег, не правда ли ? - осведомился у Вискарры священник.
      - Только не Карлосу, - ответил комендант, - а тому, второму грубияну. Они, как видно, приятели. Самое скверное, что когда держишь пари с кем-нибудь из простонародья, нет никакой надежды отыграться в следующий раз. Ведь с ними в обычное время не встречаешься.